Текст книги "Академка"

Смена декораций

В общем 31 декабря меня перевезли в сердечно-сосудистую клинику, через дорогу от студенческого общежития. В больничке, ничтоже сумняшеся, сразу начали кормить преднизолоном и О! Чудо! Боли пропали. Но вот симптомы и признаки – нет. Но я и такому безмерно рад. Отосплюсь!!!

Новый год с новым коллективом болящих прошел ожидаемо кисло. За час до боя курантов в тумбочке взорвалась бутылка кваса. Ее перед этим долго пытался впарить мне сосед – толстый и противный мужик. Еле отвертелся, как чувствовал.

Общество в палате привилегированное: главный архитектор города, обкомовский деятель средней руки, два военных инженера, военврач, бывший спортсмен – работяга с завода, и крутой хозяйственник (который сосед). Все с серьезными болячками. И плохо воспитаны: крысили свои передачки от общества. Ломать в лоб эту дурную привычку не стал. Не поймут-с. Просто на центральный стол выставил трехлитровую банку с томатным соком и пригласил всех продегустировать. Вроде, чтобы продукт не пропал. Дальше – больше. Начали выставлять продукты на общий стол. Через недельку осталась только одна крыса – хозяйственник. С ним и так, никто не общался. А я его терпеть ненавижу.

Эта скотина лежит по соседству. Поставил между нашими кроватями стул, занавесил его полотенцем и по ночам смачно харкает в него. Ощущение, что плевки летят мне в лицо. Когда приходила к нему жена, то он так противно ныл и жаловался, что все смывались из палаты коридор.

И там разговорился с одним из военинженеров. Бывший ракетчик, занимался топливом баллистических ракет – гидразингидратом. Дико ядовитая штука. Инженера облило этой дрянью на работе. Химзащита полная, противогаз на лице. Уже через пару минут его отмывали специальными растворами. Но какая-то мизерная часть все же просочилась. Пошло разрушение печени.

Естественно, немедленная демобилизация и ежегодный гемодиализ в течение месяца. Пенсия по инвалидности. Без надежды на выздоровление. И все удовольствия в 35 лет. Кошмар. Но ведь не ныл. Мужчина.

Еще большее уважение вызвал спортсмен. Всю жизнь провел с достоинством. Болячку по-дурацки заработал. Поздним вечером, скатываясь на лыжах с Уктусских гор попал в тяжелейшую ситуацию. Какая-то тварь порезвилась – натянула проволоку поперек лыжни. Вот парень и не увидел в темноте, налетел. Нашли его только утром, почти замерзшего. Сразу на операционный стол – кишечник порван. Выжил чудом. И это в двенадцать лет.

Уже в двадцать он стал ведущим футболистом и хоккеистом завода имени Калинина. Для Свердловска это очень круто. Уровень подготовки от первого разряда до мастера. Карьера резко шла в гору. Пока не упал без сознания на тренировке. При обследовании выявили критически низкий уровень гемоглобина. Это кровь утекала в желудок, который превратился в сплошную язву. Последствия налета на проволоку.

В Москве предложили полностью удалить желудок. На вопрос о продолжительности жизни после операции ответили:

– Обычно три года, но некоторые до пяти лет умудряются протянуть;

– Но мне только 25. Не пойдет.

– Не нравится? – выметайся. На это место у нас очередь…

В этот же день выпнули больного на улицу. Надежды никакой. Случайно подслушал разговор на улице и пошел к модным гомеопатам. Чудом прорвался к специалисту – высокопоставленный ветеран войны не пришел. После обследования спец порекомендовал лекарство из многих трав и даже «дал» коробочку готовых пилюль. Все очень даже небесплатно, конечно. И строгий наказ – бросить спорт, уйти с работы и найти себе тихое место для житья.

Жить то хочется. Послушался парень, три года жил и работал лесником. Пил пилюли, режимил фанатично. Влетело все это в хорошую копеечку, зато выздоровел полностью. Мало того, вернулся на завод и даже опять заиграл в футбол.

Что его дернуло ворочать станки при реконструкции завода?! Перенапрягся и загремел снова в больницу. Только чудо-лекарство уже не помогало. Каждые три дня ему загоняли плазму. Кровь – то через язвы уходила. Надежды на выздоровление – голый ноль. И ведь гуляет желто-зеленый парень по коридору, пошучивает, с медсестричками заигрывает. Чтобы пожаловаться – никогда и никому. Только ночью, когда казалось, что все спят, он бесшумно кувыркался на постели, поджимал колени к груди и рвал подушку зубами. Видел я это извивание, но не расспрашивал. Зачем? Сам ненавижу жалельщиков и лгунов-утешителей. Можешь – помоги. Нет – отвали.

Хозяйственник его люто ненавидел и боялся. Бандитом называл. Страшно удивлялся, что народ и врачи тянутся к этому парню. Но в тяжелом отделении деньги и связи далеко не самое главное. А настоящие мужики на полу не валяются.

Военврач никому не навязывался, почти ни с кем не разговаривал. Зато его общение с медсестрами приводило всех в полный экстаз:

– Ты, дура, что ты мне колешь и от чего?

– Что врач приказала, то и колю.

– Перечисляй! Что? А ну, повтори еще! Бегом за этой идиоткой, вправлю ей мозги!!!

И принародно обеим вправлял. Народ благодарно млел.

В конце концов оттаял. Очень интересным человеком оказался и по жизни, и по общению. К нему часто приходила в гости актриса музкомедии. Маленькая, стройненькая и очень умная женщина. Тут или мы смывались из палаты, или они шли в ординаторскую, выгоняя оттуда врачей. После обкомовский деятель с ужасом меня спрашивал:

– Как ты можешь с ними общаться? Это же его любовница!

И что ему отвечать? Ну, ухмылялся невоспитанно…

Военврач сделал мне массаж на спину. Как он ловко управлялся своими толстенными пальцами. Не понимаю. Движения знакомые, но порядок и направления линий работы совершенно нестандартные. Эффект великолепный. Оказалось этот врач является попутно заведующим кафедрой педиатрии в свердловском мединституте. Понятны стали все его выходки с врачами и медсестрами.

Несмотря на всю свою угрюмость он хохотал как мальчишка на мои розыгрыши. Лежал у нас старичок, преподаватель из техникума. Постоянно влипал в истории: то требовал, чтобы ему возобновили снотворное (желтые витаминки горошком), то жаловался на головную боль (медсестричка приляпала ему на затылок горчичник и забыла снять, а вспомнила только через час). Но больше всего достало его нытье по поводу пищи:

– Я и так мало вешу, а с вашей диетой вообще дистрофиком стану…

Вот мы и пошли вдвоем взвешивать его перед выпиской. Пока спортсмен передвигал гирьки я незаметно давил на весы. Ну, и намеряли вес старичку на два килограмма больше, чем перед больничкой. Он целый вечер разглядывал себя в зеркало и радостно приговаривал:

– Ну надо же, какая хорошая здесь диета. Вот даже щеки потолстели.

Не буду реверансы врать. Мне самому такое понравилось. Зато врач оказалась недовольна. Заставила перевзвесить. На следующее утро взвешивать старичка вместе со спортсменом пошли два военинженера. Я не пошел – хихиканье одолевало. Вся палата была в курсе, поэтому по возвращении все четверо встречены дружным хохотом. А у старичка зародились неслабые подозрения: за ночь он «поправился» еще на три килограмма.

Врач заявила, что нехорошо так над старыми людьми издеваться, хотя скрыть ухмылку не смогла. Выписала старичка в великолепном настроении.

На прощание старичок отмочил хохмочку. Рассказал я похабнейший анекдот. Палата вежливо посмеялась. Только придурок хозяйственник не понял:

– Ну и что, с того, что они должны были сложить писю вдвоем?

И вот старичок, преподаватель техникума, воспитанный человек, подошел к этому хряку, и своими словами, дополненными красноречивыми жестами, очень образно разъяснил шуточку. Какой анекдот? Он и рядом не лежал. Следом за мной заверещали все остальные. На хохот даже медсестры сбежались.

Ну да. Нечаянно вживую получился прообраз анекдота про арест глухонемой Кончиты, за то, что пыталась объяснить жестами полицейскому, как ее зовут.

Прошло три недели после перевода в сосудистую больничку. Вроде все нормально, болей нет. Остальные пакости на месте. По соседним палатам шастают студенты практиканты. Протестировали предынфарктного мужичка, приседать заставили, замеряя при этом пульс и давление. Получили на выходе полноценный инфаркт и матерную ругань главврача на все отделение. Долбанутые экспериментаторы над людьми. В нашу палату их уже не пустили.

И слава Богу. Даже без таких «экскрементов» меня вдруг скрутило. Еле до ординаторской дополз. Именно дополз. Врачиха на глазах в яблочко превратилось сине-зеленое, сморщенное. В глазенках ужас плещется: сбывается вариант с прободением двенадцатиперстки. И резко бросать прием преднизолона ни в коем случае нельзя – могу загнуться от болевого шока. Вот это ножницы получились! И чем она лучше своих ученичков – экспериментаторов над людьми?

Меня переводят в строго горизонтальное положение, без дозволения вставать, вгоняют лошадиные дозы обезболивающего и организуют суточное дежурство скорой помощи возле больнички на случай выезда в хирургию для экстренной операции. К счастью, утром отпустило. Опять Великая дама рядом прошла. Никто ничего не понял, но врачиха срочно сдрыснула в отпуск. Ее заместительницы удерживались только на недельку, а потом тоже линяли в неведомую даль: никто не хотел на себя трупешник вешать. Обидно чувствовать себя глупой морской свинкой. Ню-ню. С одной стороны, эта врачиха рискнула своей репутацией. Рисковала в светлую – осознанно. Честь ей и хвала. С другой стороны, я втемную рисковал жизнью. Но за риск она должна платить хотя-бы пополам со мной. Почему же она смывается, сохраняя репутацию, а расплата достается только мне? Таких хитро… вывернутых, в общем понятно, куда следует отправлять.

Вот новый поворот

Папина сестра, тетя Тая, еще до Нового года ездила меня навещать раз в неделю. А тут в тридцатипятиградусный мороз из пригорода Свердловска дважды в неделю приезжать стала. Героиня. Я чувствовал себя последней скотиной и уговаривал ее не усердствовать. Но она жестко обругала меня и продолжила ездить по-прежнему. Приехала мама. Вся в тревоге. Еще бы, чувство опасности у нее хорошо развито. На бензовозе в метель из Степногорска до железнодорожной станции прорвалась. Дядя Гена из Верхнего Уфалея прикатил. Вот это родичи! Еле уговорил их не гнать волну. Пообещал выжить в обязательном порядке.

Дядя Гена, еще тот охальник, привез свеженький журнал мод с фотографиями красивых женщин. Понятно для чего. Вот только там «случайно» обнаружилась статейка с хатха-йогой. И упражнения с наглыми комментариями типа «Кто делает это упражнение, тот побеждает смерть». Девушка на фотографии статьи не впечатлила. Коряга в купальнике. Но вот текст чем-то зацепил. Еще пару раз перечитал и решил: «Давай попробую». А дядю с его завуалированными подсказками круто зауважал.

Попробовал. Почти все упражнения делать могу. Только позу лотоса… Даже поверить не мог, что она реальна. Пока Витя Шаркеев, не показал. Через три дня усиленных тренировок смутно похожее и у меня начало получаться. С этим Витей, трогательное совпадение: мы учимся на одном факультете, просто он на один курс младше. Попал по-глупому: малость перебрал с горячительным и уснул на морозе. Двустороннее воспаление легких заработал. Ни грамма уныния. Ему под видом соков винишко передавали. Наглый и обходительный, блондинистый. Всех медсестричек и врачих очаровал. Еще-бы. Высокий, стройный, голубые глаза навыкате. Красавец. Быстро выцепил элегантную даму из соседней палаты и очень активно к ней присоседился. Молодца! И как ему все легко дается, завидно… А природная гибкость? Да любую позу из журнала изображал элементарно.

Пришлось поверить, что все это возможно. И начал работать. Упражнение по втягиванию живота вообще перед каждой кормежкой в обязательном порядке. Днем многократные повторения позы змеи и треугольника для восстановления почек. Ночью делал дыхательные упражнения с самовнушением. И ведь странный эффект проявился: при полной расслабухе и прослушивании пульса по всему телу вдруг показалось, что я проваливаюсь, а кровать переворачивается и меня накрывает.

Вот ничего себе. За пять дней усиленных занятий с кожи пропали точечные кровоизлияния, анализы пришли в идеальную норму, боль забыта и настроение порхает в небесах. Очередная врачиха пообещала выписать меня на днях.

Наврала, сволота. Стала юлить со сроками выписки. Настроение ухнуло вниз, следом посыпались анализы. Ох и погано мне стало. А тут еще врачиха свои пять копеек вставляет:

– Вот, я же говорила рано, а тут еще морозы…

Диагноз: дурища тупая, беспробудная. Пришлось сцепить зубы, жестко сосредоточиться и снова карабкаться. Теперь понадобилось уже десять дней. Понял, еще одну такую настройку уже не переживу, сломаюсь.

Вдобавок принесло пани профессора. Вплывает эта дама к нам в палату и сходу отрывается на архитектора за то, что тот кашлял ей в лицо. Хотя во время осмотра сама требовала покашлять. Мужик перепугался, спрятался под одеяло и только глазками жалобно помаргивал. Ни хрена себе, так обращаться с неизлечимо больным. Рак легких у него дианостировали.

Еще пару человек обхамила. Потом ласково за меня взялась:

– Юноша, а езжайте вы к себе домой. Там долечиваться будете. Лекарства с собой дадим и новые выпишем. Инвалидность вам оформим.

– Что? Какая инвалидность? Мне всего 19 лет. Институт нужно закончить и работать.

– Какой институт, какая работа? Вам на инвалидность надо.

Копия тетки Раи. Настроение круто подпортила. За дурачка считает. Ведь так умирающих отправляют на дожитие. От потенциальных трупняков в больнице всегда стараются избавиться. Тварь ласковая. В итоге только больше озлила. «К чертовой бабушке всех врачей. Только своей головой буду думать. Нехрен тупорылым мной командовать. Затопчу!!!» Нацеленность на выздоровление стала очень даже свирепой.

Через намеченные десять дней выпаливаю врачихе:

– Сегодня выписываюсь!

Опять за рыбу деньги, нудит:

– Вам нельзя, на улице низкая температура. Опасно. Потерпите еще недельку-другую. Да и никто вам одежду не даст.

Но я не на одесском Привозе:

– Ничего. От больницы до общежития – дорогу перейти. В тапочках уйду!

В этот момент она мое сердце слушала. Поймала бешеный скачок пульса. Заглянула в мои глаза и тут же отвела свои:

– На выписку.

Я ухожу. Соседи сильно огорчились: только-только научил их преферансу. Днями возле моей кровати пропадали азартные Парамоши. Игроки и болельщики. Врачей во время обхода на фиг посылали:

– Не мешайте, зайдите попозже.

Служебное положение им это позволяло. Боялись врачишки пациентов нашей палаты.

Но пришло чувство: терять время уже нельзя. Все, прощайте сокамерники. Великая дама тормознутого слизняка ждать не будет. Слишком близко Она находится. Меня с вами уже нет. Я убегаю. С глубокой ненавистью к врачам.

В детском журнале «Веселые картинки» на последней странице как-то обнаружил очень многозначительную загадку:

– Найдите ошибку в выражении: «Тает снег, течет ручей, на ветвях полно врачей».

Долго думал:

– А где же ошибка?

Как ни печально, однозначный ответ до сих пор не получен.

Напоследок попытался отвинтить Витю от соседки. Попала в больничку из-за несчастной любви, неудачно отравилась. Ох уж эти бровки, выщипанные под китаянку. Обхохотал меня Шаркеев. Не поверил предсказанию. Зря.

Из остальных соседей через год я созвонился только с военврачом. Он тоже смог убежать. Рад за него. И расстались мы, теперь уже навсегда.

С моим выходом из больнички завертелась бюрократическая пляска в институте.

Мне пошли навстречу. Везде дали зеленый свет. Милейшая мамочка из деканата Нина Николаевна запретила даже думать о попытках продолжения учебы со своим курсом. Поздно, доктор. Боржоми не поможет, если почки отвалились. Моментально оформила академический отпуск, с общежитием рассчитался по телефонному звонку. С Бондаревым договорился на счет курсового проекта по математической статистике. Выбрал самый сложный вариант. К Саковцеву попасть на прием не смог, но тема курсового по электроразведке и так понятна. Есть, чем заняться дома.

В ШВСМ не поехал. Рано, не определился еще с дальнейшим. Но привет тренеру передал. Зашел попрощаться с ребятами из общаги. Поблагодарил за поддержку. И поехал к тете Тае. Пока ехал увидел в трамвае свою бывшую одноклассницу. Изящная, красивая и недоступная. Она так посмотрела на меня в ответ на мой взгляд, что понял не надо бросаться со своими здоровканьями. Сделала вид, а может и в самом деле меня не узнала. Еще бы: неопрятная борода, шуба дореволюционного облика и морда, соответствующая избыточному весу в тридцать килограммов. Грустно это.

У тети Таи пару дней пожил. Наконец-то дорвался до чистой ванны. Улегся откисать. Отмывался очень осторожно. Но заметил, как начало образовываться красное пятнышко на руке. Пулей выскочил из ванны и очень аккуратно даже не вытерся, а промокнул себя полотенцем. Струхнул неслабо. Был прецедент в больничке, когда после душа весь покрылся такими пятнами с последующими болевыми ощущениями.

На следующий день очень трогательно попрощались. По телефону домой прозвонился. Предупредил, что еду.

Дела домашние

Вылезая на следующий день из вагона, увидел папу с тулупом и очень виноватым видом. Оказывается машина, на которой он ехал меня встречать, решила, что недостойно ездить за каким-то студентом и обиженно «крякнула» за 20 километров до станции. Машину и водителя утащили в рембазу. А папа еле успел меня встретить. Домой мы ехали на рейсовом автобусе. Ну и нормально добрались, зря папа расстраивался.

Дома помылся, наконец-то подстригся. Обзвонил всех друзей и знакомых. Миша сразу пришел. Он только месяц, как демобилизовался. Покивал, что мне нельзя спиртного, но не расстроился. Мы и без этого всегда хорошо общались.

Армию Миша не ругал – пользовался там заслуженным авторитетом. Но и не восторгался. Потерял, конечно, два года для спорта: в погранцах не очень-то внимание на волейбол обращали. Очень осторожно спрашивает:

– Тебе как, на лыжах можно?

– Не можно, а нужно…

И на следующий день мы уже катались в лесу. Бегать оказалось напряжно. Дыхалки не хватало. Не торопясь, ходил. С маленьких горок съезжал с блаженной мордой: тепло и лыжи отлично скользят. Несколько раз заезжал на слабые трамплинчики. И каждый раз шлепался на задницу. Пока до моих тормознутых мозгов не дошло, что это мышцы ног у меня напрочь сдусились.

Замечательно продышался, рожа стала розовенькой, глазки заблестели. Договорились повторить на следующий день. Назавтра, после обеда я весь в нетерпении. И вдруг облом: Мишка звонит и начинает неуклюже юлить. Не может он сегодня идти на прогулку и лыжи дать тоже не может, вроде как поломал. Ну, не умеет он врать.

Вечером от родителей узнал, что это они с подачи врачей категорически запретили Мишке выводить меня на прогулки. Ну, и на кого обижаться? Только на себя, ледащего.

Но физическое состояние восстанавливать надо. Нельзя постоянно на задницу падать. И мама добыла сборник упражнений по йоге с куцыми комментариями. Ничего. Этого достаточно. Тем более, что перекликается с йогой из журнала мод.

За пару недель освоил все упражнения. Каждое утро пил горячую воду, лежа на правом боку. Затем занимался упражнениями по сорок-сорок пять минут. Но постоянно чувствовал нехватку важной части. Именно той, которую выбила дура врачиха оттяжкой выписки. В меня же въелось: повторное применение лечения уже никогда не будет иметь полного эффекта. Нужно искать новое, дополнительное. Тренинг из раджа-йоги продемонстрировал интересные вывихи сознания, но не помог. Самовнушение по книжке получалось, но полного эффекта не давало.

Тогда решился пойти на сеансы заезжего гипнотизера. Хоть и не доверял я этой братии, несмотря на успокоительные заверения из доступной информации. Ладно, без риска нет победы. Пошел на представление товарища Орлова. О нем неплохо отзывались в газетах, да и лет пять назад он очень помог моей сестричке с восстановлением зрения.

То, что этот хмырь умеет вводить в транс понял, когда увидел, что человек двенадцать из зала не смогли расцепить сомкнутые пальцы на первом его выступлении в Степногорске. Даже самая красивая девушка города (моя одноклассница) вышла на сцену с заклинившими пальцами. Для меня это стало шоком. Вот только как он понял, что с этой девочкой надо быть очень осторожным? Ну не мог он знать, что ее папа командир дивизии чекистов. А ведь явно начал вокруг нее круги выписывать. Похоже чуйка сработала.

Сегодня на сцене осталось около десятка человек и Орлов провел показательные выступления. Тут и каталепсия (очень опасная штука) и сверхсила, феноменальная память и много всего другого, не менее эффектного. Омерзение вызвало внушение пятидесятилетнему мужику:

– Вы маленький мальчик Петя, потеряли маму в магазине.

И этот здоровенный солидный мужик, тупо побродив по сцене, вдруг заплакал:

– Мама, ты где?! Иди скорей сюда, я уже описялся…

Это вызвало общий хохот зала. А я круто заподозрил подставу. Ну нафига мужику было выходить на авансцену, брать микрофон и обращаться к зрителям? Известно, что на таких представлениях подстраховка своими людьми с заученными ролями намного превышает полсотни процентов.

А затем гипнотизер вызывает на сцену всех желающих. Естественно, я рванул одним из первых. Сижу в центре ряда усыпляемых с закрытыми глазами, расслабляюсь по приказу ведущего. Благо на йоге это уже освоил. Чувствую, Орлов доволен мной. Только дальше – стоп! Не проходит его внушение. Знаю, что надо, но не получается. Нет доверия. И какой смысл сидеть на сцене дальше?

Открываю глаза и взглядом спрашиваю гипнотизера: «Мне уходить?». Тот явно ошарашен, видимо считал, что я уже в кармане. Но также молча кивает «Да». Ухожу на свое место зале ужасно разочарованным.

Досмотрел представление до конца. Ничего нового не увидел. Поэтому немножко снагличал: подошел к артисту после окончания представления и по дороге в гостиницу выпытывал у него способ овладения самовнушением. Ответ оказался парадоксальным:

– Тебе не нужно самовнушение. Не поможет.

– Хорошо, а что же делать?

– Прикажи «Кровь, лечи»!

– А что лечи?

– Никаких уточнений. Просто прикажи.

Меня хохот разобрал, понял его правоту. Сделаю.

И ведь получилось. Самочувствие заметно улучшилось.

Было бы и лучше, но вот сам гипнотизер у меня подозрение вызвал, точнее то, что он вытворял со своими подчиненными. Красотка ассистент вела себя как зомби. Сама ничего не говорила, строго выполняла команды. Даже шла напрямую через глубокие лужи, если Орлов не успевал ее поймать за руку и провести сторонкой. Ну и в лес ее таскал. Несколько раз я замечал их там.

В общем, небольшое подозрение приводит к огромному недоверию.

На огрызках доверия к врачам пошел на встречу с местной знаменитостью – спортивным ходоком республиканского уровня доктором Савельевым. Все степногорские спортсмены его хвалили. Хорошо лечил травмы. Объяснил ситуацию и попросил его быть «лечащим тренером». Мне ведь нужны были только систематические данные по давлению и анализам. Без направления врача это не сделаешь.

Сие светило тупо смотрит на меня и заявляет, что тренерской работы не ведет и очень невежливо отфутболил в известном направлении. Вывод – врачи думают только о себе любимых, являются тормозами и надежды даже на мизерную помощь от них нет.

Уже потом узнал, что попал в очень неудачный момент: его подопечный, выступавший на уровне мастера спорта, залетел на анаше. Ну, Савельев и поклялся, что больше спортсменов лечить не будет.

А я понял, пора самостоятельно приступать потихоньку к тренировкам. По старой памяти пошел на волейбольную секцию к Лавкину. Не стал ему объяснять проблемы. Родителям – тоже. Случись что, моментально не сдохну, успею все стрелки на себя перевести. Повезло, общая физическая подготовка и занятия любимой игрой сделали светлое дело. За три недели вернул уровень, который у меня был в школе – физические кондиции явно поползли вверх. Точечные кровоизлияния не появляются, суставных и почечных болей нет. Ура!

Даже кое-что новенькое в волейболе воспринял. Во время тренировок подсмотрел, как мальчишка моего ростика в нападении четко выходит на мяч и великолепно его вколачивает в пол. Основным элементом является акцентированная работа спиной, чего не было у других ребят, да и у меня тоже. Разве что только при силовой подаче. Попробовал повторить – получилось. Приятно.

Волейбольные тренировки три раза в неделю – для начала вполне неплохо. Потихоньку стал подключать маленькие кроссы. Все шло по плану. И снова это мерзко-неожиданное «Вдруг».

Завершился цикл приема преднизолона. Согласно заданной схеме выхода из цикла в последнюю неделю снизил дозу до четверти таблетки в день. И все! Закончил! Целых два дня кайфа свободы от пилюль. Как же, раскатал губы. На третий день с утра долбануло. Боль скрутила по всему телу, да так, что готов был циркулировать в комнате по вертикали. Ни охнуть, ни вздохнуть. Какая еда, пить даже не мог. Понятно – химическая ломка от полного вывода лекарства из организма. Понял, как себя чувствуют наркоманы при отсутствии дозы и почему могут даже умереть от шока. И еще понял ужас врачихи, когда в больнице меня скрутило на максимуме дозы. А ведь эта подлюка меня даже не предупредила о таком свинстве. Понимаю, что достаточно заглотить маааленький кусочек таблетки и боли нет. Но на хрен мне такая радость? Всю жизнь зависеть от этой дряни? Терпеть!!!

И трое суток делаю вид, что все в порядке. Пока родители на работе, симулирую, что кушаю как обычно. А еду перед их приходом спускаю в унитаз.

Вытерпел. На четвертый – пятый день боль начала уходить и через неделю совсем пропала. Признаки Шонляйн-Генохи не возобновились. Уффф!

Выждал еще недельку и возобновил тренировки, хоть и очень осторожно. Э! Врачи, алё гараж! Ваш кролик для опытов сбежал! Его вы не увидите никогда. Подавитесь своей инвалидностью!