Текст книги "Возвращение Пилота. Старатель"

Глава 2,
в которой мы прибываем на Терру-Два, где с первых же шагов начинаем знакомиться с новым миром

Да, офицер, если так можно сказать, проводивший меня от офиса Тодда к ангару с кораблём, не зря упоминал о сюрпризах.

Всё, именно так, и произошло.

Стоило кораблю пересечь границу в три сотни ка-ме над поверхностью, как нас с Бродягой конкретно тряхнуло, а затем, считанными секундами спустя, лобовое стекло принялось покрываться трещинами. В этот момент мы шли над поверхностью самого крупного материка, двигаясь с запада на восток и память Игоря то и дело подкидывала мне сведения об этой территории, оказавшейся родной для него, а значит и для меня.

Спускаемся до двухсот пятидесяти – к трещинам, готовым почти полностью перекрыть обзор, добавляется плач силового набора – самое поганое, что может услышать ухо пилота.

Всё. Конец.

Ещё немного и балки, составляющие костяк корабля, вскрикнув напоследок, начнут ломаться, разваливая корпус машины на части и выбрасывая неудачливого пилота в пустоту.

Но здесь пустоты нет – а значит атмосфера, стоит только силовому щиту сдохнуть, встанет каменной стеной на пути моей скорлупки, расплющивая её о себя. И да – с весьма печальными последствиями для моей тушки.

Тяну рычаг управления на себя, задирая нос Курьера, и, одновременно сбрасываю тягу в ноль.

– Бродяга! Приборы!

– Сто семьдесят! Сто пятьдесят три! Сто двадцать…

– Что сто двадцать?

– А что приборы?! Высота – сто! Семьдесят! Полста!

– Катапульта!

Секунда и дроид, обхватив меня своими манипуляторами, прижимается ко мне. Ещё миг и кресло, взревев движками, вылетает сквозь отскочившую прочь прозрачную крышку кабины, чтобы немедленно отбросить меня прочь, коротким пинком выразив сожаление о столь коротком знакомстве.

Падаем.

Это не страшно. Падение – та же невесомость, привычная любому пилоту… или лётчику – заставляю думать себя местными терминами.

Верчу головой – впереди не то море, не то океан. Нет, подсказывает память Игоря – океан. Тихий. Так его тут называют. Внизу – длинный, вытянутый с севера на юг, остров. Сахалин – в голове само собой всплывает название.

М-да… Дыра. Самая окраина крупнейшей на этом материке страны.

Эх! Раньше! Раньше надо было прыгать! Что я тут найду?!

– Восемь, – слышится в шлеме голос Бродяги:

– Скоро парашют раскрывать пора.

Ну пора, так пора. Не люблю я это дело – висишь как мишень, разве что подруливать чуть можешь.

Рывок.

Над головой, с шелестом раскрывается ярко оранжевый купол.

Ещё хуже – меня же за версту видно будет?! А у местных – война. Чёрт его знает, что им, обезумившим от убийств, в голову взбредёт?! Шарахнут очередью и привет. Я-то как они, не воскресну, чужой я.

Приземление прошло хорошо – спасибо Бродяге, врубившему все свои движки в метрах от поверхности. Отщёлкиваю ремни и яркое пятно парашюта уносится прочь, увлекаемое свежим ветерком.

Так.

Теперь снять скафандр. Лёгкая оболочка, защищавшая меня весь мой путь, сейчас совершенно неуместна, да и не сможет она спасти меня ни от пули, ни от клыков мутантов. А вот сверить под местным солнышком – вполне.

– Вот и прибыли, – охая и растирая ушибленные места, поднимаюсь на ноги:

– И что дальше? Куда идти? – Оглядываюсь по сторонам.

М-да… Видно… Да ни черта, особо не видно.

Мы на опушке леса. Причём, судя по стволам – соснового. Ну, или чего-то местного, весьма и весьма похожего на сосны – высоченные чешуйчатые стволы, с густыми кронами на верхушках. С другой стороны – луг. Тот самый, чья мягкая, порядком выгоревшая на солнце трава, приняла меня в свои мягкие объятья. Чуть дальше, наискось от нас, бежит небольшая речушка, берега которой кое-где заросли камышом. Да-да, или неким местным аналогом с узкими листьями и коричневыми цилиндриками на концах стеблей. Чёрт его знает, что это – пусть будет камыш.

Что ещё?

Птички поют, солнышко светит – прямо идиллия. Сейчас бы удочку, да туда – к камышам. Разуться, опустить ноги в воду и подрёмывать, глядя на танец поплавка, чуть подёргивая его, что б течением не сносило.

– Как это куда? – Сварливый тон Бродяги вернул меня к реальности:

– Ты что, пока мы падали, не заметил?

– Занят был, – досадливо морщусь, хорошо помню, как беззвучно молился всё время, что мы, так сказать, приземлялись. Ну да, я не шибко верующий, но верно говорят – в падающем самолёте атеистов мало.

– Ах…Простите, – теперь его голос полон язвительности: – Не знал, что орать во всё горло – это важное занятие.

Хм… А я что – орал? Не помню. Горло, правда, саднит, но это, уверен, просто жажда. Хм… А кстати – аварийный запас тут есть? Вроде как положен, для вот таких случаев?

– Ты аварийный запас не видел? – Поворачиваюсь к нему: – Там вода, еда, оружие должно быть. Нам бы сейчас пригодилось.

– Нет его.

– Нет, или не видел? Поищи, нам…

– Я тебе уже сказал – нет его. Я корабль ещё до вылета просканил – не было его.

– Жаль. – Вздыхаю, не скрывая разочарования: – Без оружия чувствую себя просто голым. Палку какую подобрать?

– Зато, пока кое-кто столь эмоционально характеризовал наш спуск, я ориентиры засёк.

– Ориентиры? На что?

– Вон там, – гибкое щупальце указывает куда-то вдоль реки: – Есть мост. Мост на дороге. Дорога ведёт куда-то в лес, там я засёк какие-то руины, это нам не интересно, да и далеко, а вот другим концом – дорога ведёт в обитаемое поселение.

– С чего ты решил, что оно обитаемое? – Говорю это, уже шагая в указанном им направлении: – Или ты людей видел?

– Людей нет – далеко. Но там было что-то навроде силового купола, точно такого, о котором тебе Тодд твой говорил, если ты не напутал.

– Он вовсе не мой, – отмахнувшись от него, забираюсь на пригорок и едва не сваливаюсь назад – вниз. Прямо из-под моих ног, оглушительно визжа, выскакивает крупный серый зверёк с длинным, неприятно розовым хвостом.

Крыса?! Или мышь полёвка-переросток?

– Крыса, она же Rattus Vulgaris, – немедленно информирует меня Бродяга: – Крупная особь. Для своего вида, конечно. Особой опасности не представляет.

Отбежавшая прочь крыса встаёт столбиком и внимательно смотри на меня.

Хм… А никакой это не вульгарис, то бишь простой, обыкновенный. Не горят глазки у простых крыс так. Ну – блестят, да. Но не светятся как парочка прожекторов, пусть и маленьких.

Короткий писк и над травой разом возникает добрый десяток голов.

– Ты там что про опасность говорил? – Подобрав с земли толстую ветку взвешиваю её в руке: – Типа опасности нет? От одной? А от десятка?

– Ходу! За мной! – Бродяга, совавшись с места несётся прямо на крыс, молотя уставившиеся на него головы своими гибкими щупальцами. Ему удаётся проскочить с десяток метров, прежде чем до крысиной армии доходит что что-то не так и они, всей стаей, бросаются за ним, азартно и разноголосо пища.

Это было эффектно!

Бродяга нёсся в ореоле кровавых брызг, размахивая сразу всеми своими щупальцами да так быстро, что те, порой, размазывались, превращаясь в подобие пропеллеров. Но крысам всё это было нипочём. Оглушительно пища, рыча и, как мне показалось, переговариваясь на своём, крысином языке – в писке слышались отдельные слова, если так можно сказать, крысы волнами накатывались на Бродягу со всех сторон.

Сколько их тут было – не скажу. Сотни, наверное, если не тысячи. С моего холма, где я замер, не решаясь рвануть за ИИ, было видно, как вокруг оранжевого пятна его корпуса расплывается серо-чёрное облако, плотно перекрывая собой светлую траву.

Но и стоять было бессмысленно – Бродяга быстро удалялся, вдоль реки и перспектива, что крысы, поняв неуязвимость своего противника, вернутся назад, не в самом добром расположении духа, такая перспектива меня не вдохновляла.

А потому, несколько раз глубоко вдохнув, сбегаю вниз, нацеливаясь левее происходящей бойни. Там, если Бродяга не ошибся, где-то в том направлении, дорога. Вот выскочу на неё – всё легче будет.

Но пробежать я успеваю всего ничего.

Резко кончается дыхалка, появляется боль в боку и я, морщась и кляня себя за сидячий образ жизни, курение и полнейшее пренебрежение спортом, перехожу на быстрый шаг, а ещё пару минут спустя – и вовсе на ходьбу.

Да уж… Вот она, расплата за подобный образ жизни. Не, ну зачем пилоту бегом заниматься – в пустоте не побегаешь, ну а то, что я вот в такой ситуации оказался – кто ж знал то?!

Хм… Как кто?! Тодд, что б его черти, в аду, куда он несомненно попадёт, на разбавленном масле жарили! Вот ему что? Сложно было предупредить? Намекнуть? Так нет – молчал, сволочь в рясе! Ладно, отче, демон тебя раздери, вот вернусь – рассчитаюсь по полной! Даже с запасом. На следующие случаи!

Дыхалка восстанавливается, и я снова перехожу на рысцу, косясь на всё продолжающуюся битву. А он неплох, это я про Бродягу. Взлетел повыше и сейчас, нарезает круги, сбивая в полёте прыгающих на него крысюков.

Фууух…

Дорога.

Вскарабкиваюсь на неё, где и замираю, согнувшись и уперев руки в колени.

Ага… Бродяга, заметив, что я выбрался куда надо, свечкой взмывает вверх, разом оказываясь метрах так в десяти над плотной толпой крыс.

Те, поняв, что добыча ускользнула, провожают его взлёт разочарованным писком, принимаясь рассасываться по окрестностям.

– А хорошая у тебя крысобойка.

Голос, судя по всему принадлежавший молодому мужчине, заставляет меня вздрогнуть.

Кручу головой – никого. Небольшие кусты, просматриваемые насквозь, спокойно колышущаяся на лёгком ветерке трава и никого.

– Оружие бросай, – голос полон спокойствия.

Поднимаю руки – то, что я на прицеле, ясно как этот день.

– Нету.

– Что – совсем?! – К спокойствию добавляется неподдельное удивление.

– Угу, – развожу руками над головой: – Ты это, не стреляй. Новичёк я. Не местный, только приземлился.

– Сел? – Справа от меня, из травы поднимается фигура в светлом, сливающимся с травой, одеянии:

– Ты же стоишь?

– Пилот я, – раздражённо отвечаю ему: – Вспышку вверху, – машу рукой в сторону ползущих облачков: – Грохот слыхал?

– Думал гром, – ствол, прежде нацеленный на меня, судя по всему это что-то охотничье, 12-го калибра, опускается: – Удивился ещё – вроде не должен пойти, а гремит. Дождь. Пойти. Понимаешь?

Закинув ружьё за спину – да, я был прав, это была охотничья вертикалка – двустволка с вертикально расположенными стволами, мужчина быстро выскочил на дорогу.

– Я чё стрелять не стал, – сунул он руку в карман, оставив вторую на ремне оружия: – Смотрю – морда не знакомая, ну и поближе посмотреть решил.

– Так ты – лётчик? Круто! – Вытащив из кармана руку, он сжал кулак, оттопырив большой палец: – Ты руки-то опусти.

– Да, военный я. Испытывал новый… самолёт, – опустив руки принимаюсь массировать затёкшие предплечья: – А после – ничего не понимаю – туман, я тут, а машина разваливается.

– Тебя как зовут?

– Сэм, – чуть поколебавшись, протягиваю руку: – Сэм Люциус. Военный пилот. Позывной – Поп.

– Позывной? Это, типа погоняло? – Он крепко жмёт мою ладонь: – А я Виктор. Виктор Смак. Можно так, а можно так, – добавляет он скороговоркой и тут же смеётся удачной рифме.

– Рад знакомству. А до города далеко? Я про тот, что под куполом. Пока падал – заметил.

– До Солара? Да не, рядом. Погоди… – Морщит он лоб, что-то припоминая: – А ты откуда вылетел?

– Оттуда, – машу рукой в сторону: – С базы нашей. Часа три назад. – Тема опасная и я перехожу в наступление, забрасывая его уже своими вопросами:

– Смак? А что тут вообще такое? Где я? Радио молчит, спутники сдохли – где я?

– Ты про Катастрофу знаешь?

– Про что?

– Значит ты из тех времён, что до неё были, – качает он головой: – Тебе, приятель, свезло. Или нет – это уж как посмотреть.

– Катастрофа? Ты о чём?

– Да я уже всего и не помню. Давно это было. Рвануло сильно, вроде учёные что-то там раскопали. В общем, – странно, но он улыбается: – Весь мир в труху. Народу погибло тогда – жуть. Города и всё такое – в руинах. Ну а мы, – Смак разводит руками: – Сам видишь, крутимся, выживаем. Не до поршлого сейчас – выжить бы. О! А вот и твоя крысобойка, – кивает он в сторону подлетевшего Бродяги: – Не продашь? Пять сотен отдам, знатно крыс рубит.

– Прости, – развожу руками, но нет. Это мой дроид, привык к нему.

– Ну нет, так нет, – повторяет он мой жест: – Надумаешь, или там денег нужно будет – первым делом ко мне зайди.

– Лады, – киваю ему: – Так что? Я до Солара двину. Это туда? – Показываю на дорогу, убегающую за высокий холм справа.

– Да я провожу, – Смак снова расплывается в улыбке: – Ты чё! Не, я с тобой пойду. Событие же – человек из прошлого объявился! Вот только погоди, – скинув с плеч небольшой рюкзачок, я его прежде и не заметил, он вытаскивает из него пластиковый пакет. Такие ещё одноразовыми называют.

– Сначала – дело, пошли, – протянув мне пакет, Смак, закинув за спину рюкзак, быстро начинает трусить к месту эпической битвы Бродяги с крысами.

Деваться некуда – следую за ним.

С трудом сдерживаю тошноту, подойдя к обильно залитому кровью и заваленному трупами, пятачку вытоптанной травы. Да уж… Бродяга порезвился здесь от души – трупики крыс лежат в несколько слоёв и над ними уже начинают жужжать отливающие металлом насекомые.

Мухи? Ну, пусть будут мухи.

Меня мутит, а Смаку ничего. Присев на корточки, он копается в трупиках, переворачивая их небольшим ножом.

– Ага…, – довольно крякнув, Смак, прямо за хвост, вытаскивает относительно целую тушку – у этого крысюка напрочь снесена голова, оставив всё остальное без повреждений.

Быстрый взмах ножа и вниз, прямо на кровавое месиво, валятся потроха.

– Держи, – протягивает он мне выпотрошенную тушку: – Бери-бери. Дяде Боре продашь, он из них такой шашлык делает…ммм…, – закатывает он глаза, но, видя моё непонимание, продолжает: – Ты чего? Бери. В пакет суй. Я ж сказал – Борис, наш бармен и лучший повар Солара, тебе двадцать пять монет отвалит. А Рафику не сдавай. Рафик жадный. Десять, ну, может пятнадцать даст.

– Эээ… – Осторожно приняв тушку, засовываю её в пакет, стараясь не запачкаться: – Да у меня деньги есть, Смак. В банке. Ну, да, спасибо за заботу, но…

– Деньги у тебя там, – выпотрошив следующую, он тычет вверх окровавленным остриём: – Были. Здесь, – лезвие указывает на заваленную трупами землю: – Нет. Я ж тебе говорю – весь мир в труху, где теперь те банки.

– Это как?! – Укладываю тушку в пакет: – И как мне быть тогда?

– Как и всем, – кивает в ответ Смак: – Выживать и зарабатывать. Ты слушай, – очередная тушка отправляется к предыдущим: – У нас своя валюта. Монеты, жетоны, бабло – называй как хочешь. Ща, ещё парочку и пойдём, – отвернувшись, он снова принимается копаться в крысах, оставив меня переваривать услышанное.

Ну, Тодд… Ну, удружил, ничего не скажешь. Вот об этом – о том, что я тут нищий, он что, упомянуть не мог? Блин. Хоть бы золота с собой взял. Чёрт!

Ан нет. Всё Тодд, сука, верно просчитал. Я ж лётчик – ну какое у меня золото, если я в испытательном полёте был?!

М-да… Вот действительно – нагими приходим мы в этот мир, нагими из него и уходим.

Купол показался сразу, стоило нам только обойти тот высоченный холм.

Причём, должен заметить, показался он странно, по-другому и не скажешь.

Сначала я увидел высокий забор, частью собранный из типовых бетонных плит, тех, из которых перекрытия жилых домов делают, а часть из пластин основательно ржавого металла, прибитых к деревянным столбам.

И, замечу, никакого купола.

Я уже хотел возмутиться – мол, куда завёл-то, и даже начал поворачиваться к Смаку, как воздух над забором, вдруг словно сгустился, налился голубизной, и она, я про голубизну, побежала вверх и в вглубь… Не знаю, как это описать, но, ещё несколько секунд, и – хоп!

Всё то, что прежде было пустотой, то есть обычным воздухом, вдруг покрылось синеватыми прожилками, которые, переплетаясь между собой и сплели полусферу, которую, назвать иначе чем Купол, было решительно невозможно.

– Ааа… – Засмеявшийся Смак, дружески ткнул меня локтем в бок: – Увидел? Охренел? Вот теперь верю, что ты у нас прежде не был. Все новички охреневают. Первый раз всегда так.

– Ого, – кивнув, показываю на Купол: – А он всегда так? Ну, не сразу появляется?

– Не, я вот, его всегда вижу. А не вижу – всё одно чувствую. Это всё потому, что давно здесь. Пропитался гадостью той, ну, что тут везде есть.

– А я?

– А ты ещё нет. Вот годик-другой по лесам, да прочему побродишь, и вот тогда, – оборвав себя, он шагнул на середину дороги, принявшись размахивать руками: – Сюда иди, – Смак подманил меня к себе: – Здесь стой.

– Охрана? – Замираю на месте, делая себе зарубку в памяти – какие, нафиг, два года? Ну, или год? Тодд же говорил, что вся эта свистопляска вот только началась? И те изменения… За пару лет они ой как далеко зайдут. Нет, нету и меня пары лет. Нет и точка!

Хм… Но, если поверить Смаку – а ему врать смысла нет, то эта байда тянется уже порядком. И да, Тодд, скотина в рясе, скажи мне правду, я о том, что я сюда надолго загремел, не факт, что я б согласился. Уж лучше в каменном мешке сдохнуть, чем здесь, с дикарями по лесам прыгать.

Ну, Тодд, ну…

Прерываю бег мыслей, переводя взгляд Смака, уже немного отошедшего от меня.

Впереди, в стене, я увидел ворота с небольшой дверью, перед которыми из мешков с землёй, или с песком, были сложены несколько стрелковых ячеек.

– Сегодня Игорь Кнут и Васька Ломбард дежурят, – чуть повернув голову и продолжая держать руки поднятыми, он шагнул к воротам: – Эй! Кнут, Ломбард! Это я – Смак! Новичка привёл. Знаменитость! Про него в новостях показывали.

Подхожу к нему, останавливаясь в паре шагов за его спиной.

– Тут такое дело, – не поворачивая головы, и почти не шевеля губами, продолжил он: – Уходил-то я один, а назад – с тобой. Подозрительно, понимаешь? Может меня аномалия новая съела, кто ж его знает. А Кнут с Ло…

– Смак? Ты, что ли? – Из-за левой ячейки показался ствол штурмового карабина, а затем и голова владельца, на которую была надета каска самого простого образца.

– Да я! – Мой спутник, продолжая держать одну руку над головой, опустил вторую и погрозил кулаком охраннику: – Ну? Убедился?

– А это кто? – Над забором, справа от ворот, появилась ещё одна каска: – Чего он молчит? Пусть скажет чего-нибудь!

– Чего-нибудь! – Послушно повторяю слова охранника: – Я это, ну – человек.

– Уверен?

– Был! Пока тут не очутился, – хмыкаю, опуская руки вниз, несмотря на недовольное шипение Смака: – Лётчик я. Военный. Сэм Люциус. Был, то есть лётчиком. Испытатель. Позывной Поп.

– Допустим, – голова на стене исчезает.

– А это кто? – Тот, что был за мешками с песком, встаёт, держа ствол наготове: – Чёрт за ящик, летающий?

– Мой дроид, – не поворачиваясь, киваю назад: – Экспериментальная модель. Вместо комплекта выживания. Вроде как помощник. С продвинутым ИИ, всё понимает, только говорит плохо, – последнее произношу специально для Бродяги. Вот только мне не хватало, чтобы он тут беседы разводить начал.

– Это твой самолёт днём рванул? – Над забором снова появляется каска.

– Мой. Я программу испытаний отрабатывал, а оно вон как, – развожу руками: – Так что? Пустите?

– Ну… – он исчезает, но уже через миг за стеной скрежещет запор и дверь распахивается.

– Чего не пустить хорошего человека, – шагнув за проём, охранник приглашающе поводит рукой: – Добро пожаловать в Солар-сити, Сэм Поп.

Внутри, то, что я вижу за стеной, лишний раз подтверждает слова Тодда о глобальной разрухе, охватившей этот мир. Впереди, составляя квадрат своими телами, возвышаются стандартные пятиэтажные дома, собранные из типовых блоков. Многие окна, да не, не многие, почти все, щерятся на меня пустыми провалами выбитых окон и только первые этажи ещё как-то обжиты. Там, среди них, нет-нет, да и проглянет свет, пробивающийся сквозь щели в грубо сколоченных щитах, прикрывающих проёмы окон.

Сам Купол, этого нельзя не отметить, отсюда, с территории внутри забора, выглядит куда как меньше – его полог накрывает лишь небольшой квадрат зданий, причём углы домов торчат сквозь синеву прожилок, оставляя себя без защиты.

Ещё я вижу какие-то руины – явно недостроенные домики такого же проекта, что и в центре, несколько домов, сложенных из кирпича, но стоящих в отдалении от Купола и, потому, заброшенных, дорогу, остановку наземного транспорта, на удивление хорошо сохранившуюся и… Но тут Смак, потянув меня за рукав, кладёт конец моему осмотру.

– Пошли, нечего ворон считать, успеешь ещё красотами налюбоваться, – говоря это, он сдёргивает с плеча ружьё: – Крысы и собаки, – следует пояснение, в ответ на мой, полный непонимания взгляд: – Жуть как расплодились, а от нас, – он кивает на пакет, который я повесил на крюк, специально для подобного, приклёпанный к корпусу Бродяги: – У нас мясо. Свежее. Сейчас мы к Михалычу – он у нас за старшего, представим тебя. После в кабак – крыс сдать. Ну а потом можно и к Рафику – Михалыч тебе сертификат даст. На ствол, патроны, нож и всё прочее, что каждому положено. Мы же люди, нельзя своих вот просто так бросать. Давай, – толкнув меня в бок он порысил в сторону Купола, нацеливаясь на ближайшую щель между торцами пятиэтажек.

Прежде чем перейти к описанию встречи с местным руководством и прочими жителями Солар-сити, уделю пару слов тому, что открылось мне, стоило нам зайти внутрь квадрата, составленного из зданий.

Первым, что просто бросалось в глаза, была та самая установка-генератор силового поля, расположившаяся прямо перед нами. На небольшом постаменте, сложенном из уложенных плашмя, друг на друга, бетонных плит, стояла разлапистая конструкция, вызвавшая у меня ассоциации и с ёлкой, и с кактусом одновременно. От центрального столба, или ствола – из него, вертикально вверх уходил поток, ну, наверное, энергии, синего цвета, отходили в стороны и вверх ещё пять коротких толстых веток. И в самом стволе, и в ветках, были вставлены крупные святящиеся камни. Или, не камни, но нечто гранённое, размером с пару кулаков. Рядом с плитами, но уже на земле, стоял железный шкаф – такие ещё называют распределительными, а от него, ко всей этой конструкции, тянулся толстый кабель пронзительно оранжевого цвета. Само место, где расположился генератор, было обнесено сетчатым забором с настежь распахнутой калиткой.

Признаюсь – подобное отношение к центральной системе, отвечавшей за безопасность всех находящихся тут, под её покровом, меня поразило до глубины души, отчего я немедленно поделился со Смаком своим удивлением.

– Охрану? У генератора Купола? Ха! Ну ты сказал, – рассмеялся он в ответ: – Ты чё? Серьёзно думаешь, что найдётся дебил, готовый разрушить свой дом?!

Неопределённо пожимаю плечами – всякое, мол, бывает.

– Не, – тянет он меня за рукав, обходя двухэтажное здание прямо перед генератором, над единственным входом в которое криво висит вывеска с небрежно исполненной надписью: «Магаз».

– Там Рафик барыжит, – отпускает он прямо на ходу короткие комментарии: – И Два Ха склад держит. Пошли, – следуя за ним обхожу здание, обнаруживая перед собой небольшую площадь, превращённую местными в подобие кафе, или, что будет вернее, в место для распитий.

Самодельные, сколоченные из досок, столы с лавками, обложенное камнями место для огня, вокруг которого кругом лежат ящики из-под патронов. Пейзаж дополняют основательно проржавевшие остовы машин – легковушки и грузовика и, судя по тому, что ржа здесь основательно попировала, стоят они здесь уже давно. Ну, явно не полгода.

– Нам – туда, – вытянув руку, Смак указывает на дом с рядом подъездов. Над одним вижу табличку «Администрация», над другим сразу две. Вернее, одна, но разделённая на две части. Слева на ней написано «Бар», справа же красуется жирный красный крест.

– Ага, – кивает мой спутник, увидев, куда я смотрю: – В кабаке крыс сдашь, а прямо напротив наш док. Семён Петрович, – имя-отчество местного эскулапа он произнёс с явным уважением, отчего в моей памяти появилась очередная зарубка – а медики здесь в почёте.

Кабинет Михалыча, главы Солар-сити, представлял собой небольшую комнату с окном на внутренний двор, на подоконнике которого стоял пустой цветочный горшок, рядом с которым лежала дешёвая алюминиевая ложка. Кроме самого обычного стола с лампой и парой толстых журналов-гроссбухов, здесь был шкаф, лишившийся створок, да небольшой пуфик, притулившийся к батарее под окном. Дополняли обстановку розовые обои с золотистыми, сильно выцветшими цветочками и лампочка без какого-либо абажура, свисавшая с потолка.

Сам Михалыч был мужиком лет так под шестьдесят, с хорошо сохранившейся спортивной фигурой и лёгкой сединой в русых волосах.

– Аааа! Новичок! – Привстав, стул громко скрипнул, глава поселения протянул мне руку.

Рукопожатие крепкое, но в меру.

Что ж, сломать, демонстрируя силу не пытается. Это плюс.

– Так ты и есть тот самый испытатель? – Откинувшись на спинку стула он быстро окидывает взглядом мою фигуру: – А к нам каким ветром занесло?

– Да если б я сам знал, – оглядываюсь, но сесть некуда – не на пуфик же, ясно что там любимое место начальника.

– Летел, программу отрабатывал, а оно вон как вышло. Только назад пошёл, а тут туман какой-то и – бах! И нет самолёта. На парашюте спускался.

– Ага, – кивает Лексеич, разглядывая пятна на моём комбезе: – Что ж… Складно поёшь. Главное – фальшивить не начинай, здесь народ фальши ой как не любит. Ну да ладно, пилот – время, оно покажет, врёшь ты, или нет. Оно покажет, а мы – посмотрим.

– Да я и не… – Начинаю было оправдываться, но он, не слушая меня, машет рукой, одновременно вытаскивая из нагрудного кармана рубашки небольшой блокнот.

– Рафику передай, – что-то быстро чирикнув, он выдёргивает листок, протягивая его мне: – Всё, боец. Свободен. Будут вопросы – заходи.

Смак, дремавший внизу, кабинет Михалыча был на втором этаже, мигом пробудился, стоило мне выйти из подъезда.

– Ну как?

– Вот, – протягиваю ему бумажку, где разборчивым почерком написано: «Выдай нач комплект.». Ниже резкая подпись и оттиск печати. Вот она, печать, заставила меня замедлить шаг, когда я спускался на улицу. Сам оттиск был простым – кружок, по центру которого шарик планеты, развёрнутый к зрителю самым большим материком, и две надписи. Первая, крупная, что была под глобусом, интереса не вызывала – стандартная фраза: «Для официальных бумаг». Ничего необычного – печать явно прежде в какой-то гос структуре служила, но вот вторая, мелкая, растянутая по верхнему краю печати, была куда как интереснее.

Она гласила: «Здесь не умирают».

– Ааа… Нормально, – быстро просмотрев бумажку, Смак вернул её мне: – Пошли в кабак. Сдашь крыс и к Рафику. Пестик получишь, патроны и подъёмные. Я ж говорил – мы, люди, друг другу помогаем.

Кабак, или Бар, если верить вывеске, прежде был каким-то подсобным помещением, судя по полу, где сквозь грязь виднелись керамические плитки бурого и серого цветов.

Стойка у дальней от входа стены, несколько пластиковых столиков – круглых и квадратных, выцветшие постеры с девками в купальниках, в общем место было так себе. Встреться мне, прежде, на Станции, или в наземном порту подобное заведение – прошёл бы мимо, брезгливо поджав губы.

Тошниловка, рыгаловка – это были именно те определения, что идеально соответствовали данному месту.

Посетителей было немного – за одним столиком дремал, привалившись к стене бородатый мужик лет тридцати, а за ещё одним расположилась парочка, не спеша поглощавшая что-то жаренное со своих пластиковых тарелок. Девушка, детали фигуры которой скрадывало зелёное мешковатое облачение, была коротко стриженой и рыжеволосой. Судя по стволу, прислонённому к стене, она была снайпером – на её длинноствольном ружьё виднелся массивный цилиндр оптического прицела. А вот её спутник, налысо стриженый мужчина, тоже около тридцати лет, предпочитал уделять внимание не содержимому своей тарелки, а короткоствольному пистолет-пулемёту, который в разобранном виде занимал почти всё свободное пространство стола.

– Дереза, Хар, – проходивший мимо них Смак помахал рукой, приветствуя знакомых: – Как ещё? Не всех кабанов перебили? – И не дожидаясь ответа, парочка не обратила на него никакого внимания, двинулся к барной стойке.

Дядя Боря, местный бармен, как и Михалыч, был мужчиной в возрасте и крайне немногословным.

Ответив кивком на приветствие Смака, и удостоив меня лишь беглым взглядом, до кивка я, судя по всему, ещё не дорос, он принял пакет с крысами, заглянул в него, а затем, убрав его под стол, быстро принялся отсчитывать кружочки серебристого металла.

– Кому? – Высыпав на стойку пригоршню монет, он посмотрел сначала на Смака, а затем на меня и дождавшись кивка моего спутника, сдвинул монетки ко мне.

– Будешь чего? – Потеряв ко мне интерес, он повернулся к Смаку.

– Кролика, водки и воды.

– Садись, принесу, – бармен повернулся ко мне: – А ты?

– Я? Ааа… А что есть.

– Смотри, – на стойку лёг лист бумаги, покрытый сальными пятнами. Беру в руки и читаю написанные квадратным почерком строки: «Вода чистая – 20, грязная – 10, кролик – 20, отбивная из кабана – 50, водка – 30, курица жар – 10, тушёнка банк – 60, соль, перец – 10».

– Я ещё зайду, – положив бумагу на стойку поворачиваюсь было к выходу, но Смак, попавшийся на глаза, немедленно корректирует мои планы, отчего я разворачиваюсь назад, к бармену:

– Водки дайте.

– Тридцать.

Отсчитываю нужную сумму, одновременно разглядывая монетки. Дизайн тот же самый, что и на печати – шар планеты с названием под ним, и все те же надписи по ободу. Да, с дизайном здесь явно не парились. Вторая сторона несёт на себе номинал – 1, 5, или 10.

Получив бутылку – красно-белая этикетка мне не знакома, подхожу к Смаку и ставлю её перед ним.

– Спасибо.

– Да брось ты, – расплывается он в улыбке, явно довольный подношением:

– Ты это, ну, как у Рафика закончишь, приходи. Посидим, поболтаем, – щёлкает он пальцем по горлышку моего подарка: – Расскажешь, что там, – кивает он на потолок: – Придёшь?

– Обязательно, – кивнув, направляюсь к выходу.

В «Магазе» Рафика было немноголюдно.

Уж не знаю, что в этом здании было прежде, но сейчас, стоило только перешагнуть порог, как посетитель оказывался в просторном зале, вдоль всей длины которого был выстроен прилавок, от которого, до потолка, тянулась сетчатая стена, с окошками в паре-тройке мест.

Вот подле этих окошек народ и теснился, что-то негромко, неразличимо для моего слуха, обсуждая.

Подслушивать чужие разговоры я не любил никогда, а потому коротал время, прогуливаясь по залу.

В дальнем конце от входа вижу ещё одно окно, за которым виден дремлющий в кресле с откинутой спинкой человек. Вывеска над его окном лаконично сообщает мне, что это склад.

Запомним. Если я тут надолго застрял, то это мне понадобится.

Осторожно, стараясь не потревожить сон кладовщика, разворачиваюсь, начиная путь назад, благо у нужного мне окна, уже никого нет – решившие свои вопросы люди либо уже на улице, либо перетекли к нескольким игровым аппаратам – что-то навроде одноруких бандитов, где и стоят, продолжая своё обсуждение.