Текст книги "Болотная революция"

Новый арест Удальцова (как показалось большинству протестующих, откровенно незаконный) лишь добавил масла в огонь. Авторитет лидера «Левого фронта» вырос. Его имя стало превращаться в один из символов протеста.

В середине дня 10 декабря в Москве люди стали собираться одновременно в двух местах – на Болотной площади и на площади Революции. Популярное в столице радио «Эхо Москвы» и большинство других СМИ настойчиво повторяли лишь про митинг на Болотной. Это сыграло свою роль: на Болотной людей оказалось намного больше. Но и напротив Большого театра образовалась толпа в 2–3 тысячи человек. В отличие от Болотной, здесь была намного выше концентрация активистов самых разных движений – от леворадикальных до националистических и либеральных.

О том, сколько человек в итоге пришли на Болотную площадь 10 декабря 2011 г., до сих пор спорят. ГУВД сначала оценило объем протеста в 7000 человек, затем повысило оценку до 25000. С трибуны митинга на Болотной площади звучали цифры в 100 и даже в 150 тысяч человек. Большинство журналистов оценивают число собравшихся в диапазоне от 50 до 85 тысяч человек.

От 3000 до 7000 вышли на митинг протеста в Новосибирске и примерно столько же в Екатеринбурге. Порядка 10 000 человек – в Санкт-Петербурге. В десятках других городов также прошли акции, собравшие от нескольких десятков до 1–2 тысяч участников. В некоторых местах акции были несанкционированными с властями, и их разогнала полиция[36]36
  http://ru.wikipedia.org/


[Закрыть].

Хотя в Москве люди собирались сразу на двух площадях – Манежной и Болотной, большого раскола не произошло. Около 14.00 на площадь Революции явился Борис Немцов. В мегафон он обрисовал свое видение ситуации и призвал двигаться в сторону Болотной площади. За ним двинулись примерно 1000 активистов. Следующую колонну образовали активисты левых организаций. Примерно 1000 активистов и присоединившихся к ним граждан также отправились на Болотную, сформировав колонну с развернутыми знаменами. Это была первая с середины 1990-х гг. полноценная демонстрация левых мимо Кремля.

За ними с небольшим интервалом последовали националисты. На площади Революции остался только Эдуард Лимонов и его сторонники (300–400 человек). Несмотря на их радикальные лозунги, полиция их так и не тронула, сдержав обещание, данное московскими чиновниками «людям с мозгами». Но пример «другороссов» ясно показал: радикальные действия абсолютному большинству новых участников протестного движения чужды. Во всяком случае, пока.

Это проявилось и в том дружном неприятии большинством митинговавших в этот день как политических радикалов самих по себе, так и их попыток перейти к более решительным по форме действиям и даже лозунгам.

Еще накануне митинга в интернете распространились призывы дистанцироваться от «крайних» и в той или иной форме выражать им свое неприятие. Так и произошло. Когда колонна Левого фронта пришла с Площади Революции на Болотную, скандируя «Ре-во-лю-ция!», люди вокруг расступались, кричали «нет» или «фуу». Несколько попыток крайне правых и крайне левых активистов зажечь сигнальные факелы («файеры»), пресекались простыми участниками митинга. Люди начинали кричать «Провокаторы!» и свистеть[37]37
  http://www.topnews.ru/news_id_46953.html; автор этих строк также находился в этот момент на Болотной и своими глазами наблюдал неприятие, с которым люди относились «ко всему радикальному».


[Закрыть].

Состав ораторов на трибуне митинга на Болотной оказался показательным. Из трех категорий людей, попавших на трибуну, представители активистских сообществ оказались в самом невыгодном положении.

Больше всего было среди выступавших известных «деятелей культуры»: журналистов, писателей, актеров. Среди них были Леонид Парфенов, Дмитрий Быков, Борис Акунин, Татьяна Лазарева, Иван Алексеев (Noize MC) Евгения Альбац, Сергей Пархоменко, Олег Кашин, Сергей Шаргунов. За редкими исключениями, почти все они были людьми либеральных и очень умеренных взглядов. В общественной жизни они участвовали лишь как медийные персоны, в активистских движениях почти никто не состоял.

Вторую категорию выступавших составляли либеральные политики (многие в прошлом – высокопоставленные чиновники) и представители так называемой системной оппозиции (т. е. партий, участвовавших в выборах): Владимир Рыжков (ведущий митинга), Григорий Явлинский, Сергей Алексашенко, Сергей Митрохин, Михаил Касьянов, Борис Немцов, а также Оксана Дмитриева, Геннадий Гудков и Илья Пономарев из «Справедливой России», и Андрей Клычков из КПРФ.

Те или иные активистские сообщества представляли лишь Евгения Чирикова (Движение в защиту Химкинского леса), Анастасия Удальцова (Левый фронт), Константин Крылов (Русское общественное движение), Петр Шкуматов (движение против транспортных привилегий чиновников «Синие ведерки»), правозащитники Олег Орлов (правозащитный центр «Мемориал») и Елена Панфилова (Transparency International).

Большинство выступавших говорили о фальсификациях и вбросах на выборах, требовали организовать перевыборы (в чем митингующие их поддерживали громкими криками). Важным требованием стало освобождение политзаключенных. Раздавались также голоса в пользу простого пересчета голосов – эта идея получала в толпе не меньше поддержки, чем более радикальное требование повторных выборов. Некоторые ораторы призывали готовиться к дальнейшим уличным протестам, а также к президентским выборам в марте 2012 г.

Состав ораторов отражал расклад сил в складывавшейся группе руководителей движения. Преобладали в ней либеральные политики и либеральные же журналисты.

Конфликт вокруг захвата митингов группой граждан «с мозгами» его организаторы старались замять. В очень мягкой форме о нем все-таки упомянула Анастасия Удальцова, но больше никто из ораторов эту тему не затронул.

Над площадью реяли флаги десятков политических объединений, социальных движений и инициативных групп. Меньшую часть собравшихся составляли активисты, уже обладающие опытом коллективного участия, а большую – те, для кого этот митинг оказался первым в жизни (или, по меньшей мере, за долгие годы). Но опытные участники были намного активнее. Они демонстрировали символику, плакаты и баннеры с лозунгами и требованиями, раздавали агитационную продукцию – от листовок до газет и даже книг. Собственно, начался процесс, который и является предметом нашего исследования: воздействие активистских сообществ на широкое общественное движение.

Обыватели, возмущенные бросавшимися в глаза нарушениями и вышедшие на митинг протеста, столкнулись с большим разнообразием идеологий и связанных с ними стратегий развития гражданского движения. Первое соприкосновение этих сред показало, что симпатии большинства – на стороне умеренных, что радикализм их отталкивает. Но процесс только начался…

Около ближайшей станции метро, а также прямо у турникетов при входе на Болотную площадь всем желающим раздавали белые ленты. Это делали активисты возникшей в интернете одноименной инициативы («Белая Лента»). Они видели свою задачу в том, чтобы объединить на символическом уровне всех, кто недоволен итогами голосования, но боится выходить на улицу. Белой ленте было суждено стать символом всего массового движения, которое на протяжении года сотрясало страну. Это была одна из первых общественных инициатив, порожденных начавшейся волной подъема. Представляется, что образ мыслей и система целеполагания, характерная для активистов «Белой ленты» первого призыва, вполне релевантны господствовавшим в тот день настроениям на Болотной площади в целом.

Одна из основательниц движения «Белая лента», рассказала о тех целях, которые она и ее товарищи преследовали:

«Понятно было, что людей, которые способны выйти на улицы, совсем чуть-чуть. Я к таким тогда не принадлежала вообще. Родилась идея, что можно без всяких митингов и выходов на улицу увидеть, насколько вокруг нас много людей, кто, надев белую ленту, мог бы показать, что мы против того, что происходит, ну и таким образом мы бы увидели, насколько нас много. И там наверху тоже бы увидели, насколько нас много, сразу быстренько испугались бы и стали все делать хорошо»

Выходя из состояния обывателей, люди все еще рассчитывали на то, что основную работу по изменению общества и страны за них выполнит власть. Именно на нее они возлагали свои надежды. Нужно было лишь «показать, насколько нас много».

Идея объединить сразу всех, причем объединить на самом поверхностном уровне, без всякой идеологии, быстро обрела популярность:

«А потом, как раз после думских выборов… Я-то планировала, что там еще до думских выборов все увидят, сколько нас с белыми ленточками, и все побоятся фальсифицировать. Тогда я не смогла этого ничего запустить. А после думских выборов, благодаря Ревазову, благодаря Васильеву эта идея раз – и нашла сторонников. Практически за неделю набралось какое-то бешеное количество народу в группах и на сайте».

Начавшаяся мобилизация сразу нащупала свою символику – белую и нейтральную. И именно этот нейтралитет, идеологическая неопределенность, стали главной особенностью первого периода в истории протестного движения. Со временем начнутся поляризация и внутренняя структуризация протеста, которые сразу выйдут за пределы белоленточного формата. Активисты будут стремиться к более глубокому участию, выбирая идеологию и более последовательные формы политического действия. Причем происходить это будет под влиянием более опытных участников общественного движения:

«[Мы встретили неприятие со стороны] больше всего как раз тех людей, которые уже давно были в протесте, были в каких-то политических движениях, партиях. Я, собственно говоря, у них пыталась найти поддержку в тот момент, когда идея появилась, но либо кто-то отвечал, что это несерьезно, что это за ленточки себе повязывать, либо наоборот, уже когда идея набрала силу, начиналось, что надо там партию строить, движение какое-то там делать, организацию, региональные филиалы. В общем, в какой-то момент на обе стороны приходилось обороняться. И, к сожалению, те активисты, которые действительно какую-то активную роль, принимали участие, тоже считали, что да, на пикете отстоять – это серьезно, а белую ленточку носить… Особенно молодые люди».

Но на первой Болотной всего этого еще не было. Отсутствие внутренних границ и эффект единения всех со всеми рождали эйфорию. Показательно, что в отличие от следующих больших митингов, 10 декабря демонстранты не освистывали практически никого из выступавших со сцены ораторов. Единственным исключением стал демарш относительно небольшой (в масштабах громадного митинга) колонны националистов. Они пытались пробиться к трибуне, скандируя: «Слово – русским!» Их лидерам, Александру Белову (Поткину) и Дмитрию Демушкину, слова так и не дали, но выступил Константин Крылов, имевший имидж умеренного националиста. Но по большому счету собравшаяся толпа была настроена «позитивно» и никого не освистывала.

В этом поверхностном единстве была и сила, и слабость родившегося движения.

Общий итог митинга 10 декабря 2011 г. был подведен резолюцией, зачитанной с трибуны и не вызвавшей протестов. В этом документе были зафиксированы пять требований: признание итогов выборов 4 декабря недействительными; проведение повторного голосования; отставка председателя Центральной избирательной комиссии Владимира Чурова; расследование нарушений, имевших место во время голосования 4 декабря; изменение законодательства о выборах и регистрация незарегистрированных партий. Со сцены также было заявлено, что участники протеста дают власти двухнедельный срок на выполнение своих требований. В случае, если этого сделано не будет, 24 декабря планировалось организовать новый митинг протеста в Москве и регионах.

Таким образом, на сцене оформилась группа лидеров, взявшая на себя координацию протестной кампании. Они явочным порядком стали планировать новые акции, вырабатывать требования и резолюции и т. д. Так определился третий субъект протестного движения (наряду с активистами и вчерашними обывателями, которых журналисты стали называть «рассерженными горожанами»): «вожди», группа лидеров.

Начало размежевания. «Оргкомитет» и «гражданский совет»

Митинг кончился, но движение протеста только начиналось. У прежде слабых и разрозненных гражданских инициатив неожиданно появились огромная аудитория и вес во внутренней политике страны. То же самое приобрели и профессиональные политики, для которых начавшееся движение стало ресурсом, переоценить который невозможно. Разумеется, точки зрения на цели протестного движения, его тактику и стратегию у них различались. И борьба между ними была неизбежна.

11 декабря 2011 г. состоялось совещание членов исполкома «Левого фронта» и ряда близких к организации деятелей, посвященное выбору стратегии левых сил по отношению к возникшему протестному движению. В нем участвовали: Илья Пономарев, Алексей Сахнин, Анатолий Баранов, Алексей Пригарин, Леонид Развозжаев, Дмитрий Галкин. Собравшиеся опасались, что руководство новорожденным движением окончательно приватизируют либеральные политики. Поэтому было решено создать открытую площадку, на которой самый широкий круг участников мог бы открыто вести дискуссии по стратегии и тактике движения. Новый орган должен был по задумке играть роль штаба протестной кампании. Техническую подготовку первого заседания и оповещение СМИ и потенциальных участников поручили Илье Пономареву, а само собрание наметили на вторник, 13 декабря.

Идея создания штаба протеста лежала на поверхности. Пришли к ней и те деятели, которые контролировали сцену митинга 10 декабря. Однако формат, который они разработали, отличался самым радикальным образом от того, который предложили левые. В тот же самый вторник, 13 декабря, но утром, состоялось первое заседание Оргкомитета митинга (24 декабря превратившегося в Оргкомитет и последующих митингов). В отличие от широкого собрания, созванного левыми на вечер, заседание этого Оргкомитета готовилось кулуарно, без широкого оповещения общественности. Его состав определялся постепенно, но с самого начала он задумывался как узкое собрание лидеров и статусных политиков и журналистов.

В первом заседании Оргкомитета приняли участие Сергей Пархоменко, Борис Немцов, Владимир Рыжков, Геннадий Гудков, Леонид Парфенов, Борис Акунин, Илья Пономарев, Анастасия Удальцова. Кроме того были приглашены, но не сумели принять в нем участие журналист Юрий Сапрыкин, член Общественной палаты и ЦК КПРФ, а также адвокат Михаила Ходорковского Елена Лукьянова. Свободный стул был демонстративно оставлен для Алексея Навального, отбывавшего свои 15 суток за акцию 5 декабря. Такой специфический и очень узкий состав, по словам Пархоменко, открывшего заседание, «был определен вчера путем переписки, перезвона и взаимных согласований»[38]38
  http://www.youtube.com/watch?v=AiXg-an-1kQ


[Закрыть]. Кто с кем созванивался и переписывался, Пархоменко не уточнил, но это было и без того видно по именам присутствовавших.

Всякие попытки расширить этот состав безжалостно пресекались. Например, когда активист «Солидарности» Денис Билунов вошел в помещение и попытался присоединиться к дискуссии, Сергей Пархоменко потребовал, чтобы он встал из-за стола и присоединился к зрителям и журналистам («если вы хотите обязательно здесь присутствовать»), снимавшим происходящее, и не занимал «стул Навального». «Можно вас попросить, пожалуйста, – с чувством обратился он к Билунову – сесть среди журналистов, отодвинувшись от стола, для того чтобы вы не выглядели как участник этого Оргкомитета». Пархоменко специально напомнил, что Оргкомитет – «небольшой, компактный орган» и не предназначен для широкого круга участников. Заинтересованным активистам было предложено участвовать в Исполнительном комитете, который должен был заниматься воплощением принятых Оргкомитетом решений в жизнь[39]39
  Там же. Когда пришла Анастасия Удальцова, Пархоменко предложил на выбор – кто будет участвовать в работе Оргкомитета – она или Илья Пономарев. Борис Немцов великодушно предложил Анастасии сесть, но Пархоменко жестко заявил, что в соответствии с предварительными договоренностями это невозможно, и потребовал, чтобы она села среди журналистов, «на полу, хотя это немножко неудобно».


[Закрыть].

Леонид Парфенов призвал перейти к созданию Ассоциации московских избирателей, которая бы вступила в переговоры с думской оппозицией и через нее добивалась бы выполнения своих требований. По его мнению, в текущем электоральном цикле делать что-либо уже поздно, нужно думать про подготовку к следующим думским и президентским выборам (через 5 и 6 лет, соответственно). Геннадий Гудков предложил создавать постояннодействующий «Форум объединенной оппозиции», чтобы вести кампанию в защиту требований митинга 10 декабря. Николай Рыжков и Борис Немцов предложили вести кампанию под лозунгом «Ни одного голоса Владимиру Путину», чтобы путем давления в самую слабую точку заставить режим выполнить требования об изменении выборного законодательства и отмене итогов подсчета голосов 4 декабря.

Илья Пономарев поставил вопрос о том, почему в Оргкомитет вошли именно те, кто вошел, каковы его легитимность и полномочия. Но этот вопрос был проигнорирован. Пономарев вернулся к нему, ссылаясь на то, что его задают многие пользователи сети: «Я считаю – и это позиция консолидирована с Левым фронтом – что эти наши собрания… ‹раз› мы взяли на себя процесс принятие решений каких-то, организационных, технических, тем более идеологических… я считаю, что подобные собрания должны быть открытыми с точки зрения участия. Вот сегодня собирается такая стихийная тусовка в 7 часов вечера в Домжуре, на которую уже более 100 человек собираются прийти…». Пономарев предложил в основу оргработы внутри движения положить принципы Хартии Социальных форумов – документа, выработанного социальными движениями во всем мире и основанного на открытости и отказе от кулуарных форм принятия решений. Пономарев предостерег собравшихся от того, чтобы принимать решения за спиной участников движения. Но ведущий заседания Пархоменко прервал его: «Так, понятно, давайте не будем затягивать» и передал слово Немцову[40]40
  Там же. Примерно 32 минута записи.


[Закрыть].

Немцов заявил, что на митинге 10 декабря, по его оценке, лишь 10 % были активистами организаций. Остальные – просто «рассерженные граждане». Следовательно, передавать бразды правления активистам не следует. Наоборот, в Оргкомитет должны войти люди, «внесшие вклад» в подготовку митинга 10 декабря. По его словам, обеспечено наилучшее представительство из всех возможных: один представитель «Левого фронта», по одному от «Солидарности» и либеральной «Партии народной свободы», один от «Справедливой России» и трое от «беспартийных граждан» – Акунин, Парфенов и Пархоменко. Этот ответ большинством собравшихся был сочтен исчерпывающим, и они перешли к обсуждению прочих вопросов: – организация регистрации участников следующего митинга, мобилизационная кампания по его подготовке в Москве и регионах, создание Ассоциации избирателей. Анонсированному Ильей Пономаревым собранию в Домжуре отвели роль рабочей группы, в которой люди могли бы обсуждать, «чем они могут помочь движению».

Если большинству членов Оргкомитета было все ясно относительно своих полномочий по определению судьбы демократического движения, то вне движения возникли существенные разногласия. Полномочия «демократов» руководить борьбой за демократию ставились под сомнение не только в социальных сетях, но и в самых разных активистских сообществах.

Вечером того же дня, 13 декабря, в Доме журналистов на Никитском бульваре произошла попытка создать альтернативный Оргкомитету штаб протестного движения. На инициированную левыми активистами встречу пришли более сотни человек самых разных взглядов и социального опыта. Началось все с забавного и показательного эпизода. Несмотря на предварительную договоренность, Мраморный зал Домжура оказался закрытым, и в здании не было никого, у кого были бы от него ключи. Поговаривали, что руководству Дома журналистов кто-то позвонил и попросил «не раскачивать лодку». Но после получасовых переговоров активистам все же выделили небольшое помещение.

Надо сказать, что либеральные лидеры Оргкомитета всерьез опасались, что активисты под руководством Ильи Пономарева создадут альтернативный оргкомитет митинга и сумеют перехватить у них контроль за движением. Об этом прямо говорил Борис Немцов в телефонных разговорах с Александром Рыклиным и Михаилом Шнейдером, записанных (вероятно, спецслужбами) и выложенных в интернет.

«В Домжуре это не Оргкомитет, это какая-то х… ня, которую Пономарев делает по указанию Кремля, чтобы расколоть наше движение… У них задача расколоть Оргкомитет, понимаешь, и Пономарев сегодня все заседание пытался это сделать, у него ни х… не вышло, но он пытался это сделать», – делится своими опасениями Немцов. Он просит своих коллег по либеральной оппозиции настаивать на том, чтобы собравшиеся в Домжуре активисты признали «большой Оргкомитет» как орган, состоящий из людей, организовавших «успешный митинг»[41]41
  http://www.kp.ru/daily/25807/2787588. Разговор с Михаилом Шнейдером.


[Закрыть].

В отличие от утреннего оргкомитета, в Домжуре были представлены практически все активистские сообщества, группы и движения, а также большое число активистов, не принадлежащих ни к каким общественным объединениям. Собравшиеся выбрали ведущей Евгению Чирикову как политически «нейтральную» активистку, не связанную напрямую ни с левыми, ни с правыми, ни с либералами.

На собрании обсуждались два главных блока вопросов: собственно статус самого собрания и его отношение к узкому Оргкомитету, а также тактика протестного движения, набор главных требований и список ораторов на следующем митинге. После прений было решено обозначить статус собрания как «Инициативная группа протестных действий».

Присутствовавшие на заседании либералы, такие как главный редактор «Ежедневного журнала» Александр Рыклин, Михаил Шнейдер и другие, настаивали на том, чтобы «Инициативная группа» ни в коем случае не входила в конфликт с Оргкомитетом. «Любая конфронтационная позиция по отношению к этому Оргкомитету – это то, о чем только может мечтать Кремль»– заявил Рыклин[42]42
  http://www.youtube.com/watch?v=RXn6bFop3A4. Вторая минута записи.


[Закрыть]. Но многие активисты говорили о том, что со стороны либеральных политиков произошла попытка узурпировать движение. Об этом, например, сказал националист Илья Константинов. Зал его поддержал.

На единстве настаивали также активисты «Белой ленты». Они признавались, что превратились в активистов лишь в последние дни, но требовали от остальных следовать в русле их тактики, поскольку они – «представители большинства». Не должно быть места партийным разногласиям – единодушно заявляли они.

Даже традиционные критики либеральных политиков, такие как националист Петр Милосердов, признавали, что «чем меньше оргкомитетов, тем лучше митинг». Денис Билунов из «Солидарности» в весьма ироническом ключе пересказал свои утренние приключения на утреннем Оргкомитете (эпизод со стулом); он не скрывал своего неприязненного отношения к методам своих коллег по либеральному лагерю. «Мы все понимаем эти проблемы, – резюмировал Билунов, – с другой стороны, я думаю, совершенно неправильно говорить о том, что мы сейчас будем альтернативный оргкомитет делать, потому что это абсолютно будет на руку тем, с кем мы боремся… Значит, мы должны просто поставить деятельность этих людей под четкий контроль»[43]43
  http://www.youtube.com/watch?v=RXn6bFop3A4.Время записи 5 минут и далее.


[Закрыть]. В итоге к открытому расколу с группой Немцова-Пархоменко большинство оказалось явно не готово.

Президент Института Современного Развития Игорь Юргенс, считавшийся одним из ведущих идеологов президента Медведева и явившийся на заседание, предложил провести голосование по кандидатурам в единый Оргкомитет прямо на митинге. С ним не согласились, мол, на митинге отключат интернет и вообще не до того, но идея осталась витать в воздухе.

В итоге нащупали компромисс. Было принято решение не противопоставлять себя узкому Оргкомитету, но потребовать, чтобы он был подотчетен активистам в своих действиях. Правда, механизм и гарантии подотчетности никто не обсуждал. Инициативная группа также оставила за собой право утверждать окончательный список ораторов на митинге после рейтингового голосования в интернете и после консультаций с Оргкомитетом.

Следующим решением стало согласие с тем, что заявку на следующий митинг подала группа, уполномоченная Оргкомитетом. B ee состав входили Сергей Давидис и Надежда Митюшкина («Солидарность»), Анастасия Удальцова («Левый фронт») и Сергей Пархоменко. Для подготовки к митингу были созданы 12 рабочих групп, которым было поручено организовать соответствующие направления деятельности: агитационные материалы, безопасность, привлечение волонтеров, межрегиональное взаимодействие, пресс-служба и т. д. Координаторами групп стали известные активисты разных движений и общественных организаций.

Узнав о том, что Инициативная группа фактически признала Оргкомитет и не стала выступать против него, Немцов испытал большое облегчение. Александр Рыклин отчитывался перед ним: «А-а, ну еще левые какие-то там, не знаю, типа Сахнина там, такие вот… они начали говорить про легитимность того оргкомитета, но вот после того, как я выступил, все согласились с тем, что мы это не обсуждаем даже, то после этого начали: тогда нужно установить с ними контакт… Ну это уже вообще пиз… ц, понимаешь? Ну, отлично! Контакт! Конечно, надо…». На что Немцов с удовлетворением отвечает: «Ну ладно. Не, я доволен. Я думал, что хуже будет»[44]44
  http://flb.ru/?path=3&;info_id=49831&;text_version=19. Разговор с Александром Рыклиным.


[Закрыть].

Итак, 13 декабря протестное движение подошло к первой развилке в своей истории. В противостоянии между Оргкомитетом и Инициативной группой проявился очень характерный для демократического движения 2011–2012 гг. конфликт между активистской и лидерской моделями движения[45]45
  Лидерская модель основана на популистском типе общественной культуры, а ее ключевая технология– подчинение участников движения решениям его руководителей. Активистская модель связана с участием самых широких слоев активистов в процессе обсуждения и выработки решений, а ее оргструктура не мыслима без самоорганизации. Мы также будем называть лидерскую и активистскую модель синонимичными, на наш взгляд, терминами, – соответственно «популистская» и «демократическая».


[Закрыть]. В первом случае воспроизводилась бы популистская общественная культура, победившая в эпоху Перестройки, во втором – собственно активистская, у которой также были исторические носители времен Перестройки и которая развивалась в рамках активистских сообществ «эпохи стабильности».

Статусные и относительно ресурсные политики быстрее сориентировались. Они использовали свои связи и неформальные возможности для того, чтобы договориться с властями о переносе митинга 10 декабря. Затем они попытались целиком подчинить протестное движение решениям узкой и закрытой для всех остальных группы – Оргкомитета. Но из среды гражданских движений вырос противовес этой структуре – Инициативная группа. Однако она не смогла сразу напрямую заявить свои права на то, чтобы стать единственным штабом протестного движения. Во многом эта нерешительность была связана с настроениями, привнесенными в гражданские движения массой новых участников, которые были захвачены эйфорией всеобщего единства.

В интервью с активистами мы то и дело сталкивались с темой противостояния рядовых участников и лидеров. Причем, далеко не все активисты выступали сторонниками горизонтальной и демократической структуры движения. Некоторые из них сознательно стремились к усилению роли лидеров (оставим в стороне вопрос о степени тщеславности их мотивов):

«А активистам надо учиться побольше уважать друг друга и понимать, что среди них есть люди более эффективные, менее эффективные, учиться поддерживать лидеров… Мы не умеем понимать положительные стороны друг друга, мы не умеем выделять лидера и начинать доверять ему. Это, действительно, физически безумная проблема. Мимо меня же прошло энное количество сообществ, „Белая лента“, она вроде как всех объединяла, и я вижу, как там люди и в „Солидарности“ общаются, и так далее. Это везде одна и та же проблема: как только человек вдруг начинает какие-то лидерские качества проявлять, его тут же сообщество начинает гнобить».

Нельзя механически отождествить границы активистских сообществ с областью распространения активистской общественной культуры. Как часть общества, многие активисты являются носителями распространенных в нем идей, практик и элементов организационной культуры. С другой стороны, общественные деятели, превратившиеся в публичных лидеров демократического движения или его составных частей, не обречены становиться злокозненными носителями популистской модели. Борьба между этими типами общественно-политических культур происходит как в рядах движения, так и в его штабах.

Но история возникновения Оргкомитета и его противостояния с большинством активистских сообществ наглядно демонстрирует, что в своей массе активисты выступили против интриг либеральных политиков.

Возникшее «двоевластие» отражало фундаментальную дилемму, от решения которой зависел и вектор развития, и цели, и шансы на успех всего демократического движения.

Будет ли оно выстраиваться вокруг тех или иных представителей истеблишмента (т. е. «вертикально»), или, наоборот, оно начнет самостоятельно формулировать свою повестку, не связанную с борьбой элитных групп и политическими интригами в верхах общества, искать пути к самоорганизации и вообще задействует арсенал «горизонтальных» социальных инструментов?

Конечно, ответы на эти вопросы зависели от целого ряда факторов: какие слои станут ядром протестного движения; какие политические и общественные группы проявят в нем больше инициативы и умения увлечь за собой словом или примером; сохранится ли раскол элит, или верхи сумеют договориться друг с другом против участников уличных протестов.