Текст книги "Сон Ивана"

Глава 7

 
Снова солнце с небосклона
Мир лучами озаряет,
Новый день проснулся снова,
Вновь природа оживает.
Птицы весело поют,
Транспорт городской грохочет,
Снова бодрствуют, живут
До прихода сонной ночи.
Энергично суетятся люди
В ранний час рассветный,
На счету у них минуты,
Каждый трудится усердно.
Даже дети по режиму
Посещают детский сад,
Все мы в вечной схеме мира,
Расписанье – вот наш ад.
Всё расписано заране,
Мы живём и умираем
В своей замкнутой системе,
Мы, – детали в этой схеме.
Нам не выйти из нее,
Разве, что вперёд ногами,
Есть там выход? кто узнает?
Нас родили, мы живём,
Смысла мы не постигаем.
Для чего таким сознаньем
В сей тщете мы обладаем?
Рыскают по полю волки,
Птицы в облаках летят,
Всё понятно для животных;
Вряд ли они говорят
О своем предназначеньи,
Смысле жизни и о вере,
Им не нужен постулат
Для своих, слепых влечений.
В этом мире правит зверь,
Он гармония земная,
Для чего ж иную дверь
Человек открыл в сознаньи?
Приоткрыл и видит свет,
Но уйти из тьмы не может,
Не найти ему ответ
В этом проблеске ничтожном.
И подобно братьям меньшим
Продолжает рыскать он,
Иль пастись себе неспешно,
Украшая свой загон.
Мыслью может в облаках
Он летать сколько угодно,
Только чаще, то, бесплодно,
Для полёта нужен взмах.
Не орлиными крылами
Он парит над облаками,
А витает в облаках,
Сей полет – заране крах.
Прыгнуть выше головы
Человек, увы, не может,
Не вмещается в умы,
То, что души так тревожит.
Для чего мы, почему
Здесь скитаемся веками?
Что за краем ожидает?
Перейдём ли мы во тьму,
Или растворимся в рае?
Короток наш бренный век,
Суетлив мышиный бег.
Что ж, его мы и продолжим,
Путь един – се человек.
Утром рано Ваня вышел
Свежим воздухом вздохнуть,
Взял пивка, – оно не лишне,
Ведь умел вчера гульнуть.
«Долгожданная свобода,
От учёбы передых!
Лето – время молодых,
Эх, ликуй, пляши природа,
Поддадим зиме под дых!
Да, ещё четыре года
Мне в студентах пребывать,
Но не велика забота —
Не учить, а повторять.
Темы нравятся вполне,
Чувствую в себе стремленье,
На своей плыву волне,
Путь мой верен, без сомненья.
Солнце на исходе мая,
Что-то весело печёт.
Позвонить мне, что ли Марье?
Ух, она меня влечёт.
Жаркий пыл поползновений
Надо всё же бы унять,
Для утехи вожделений
Ровню нужно подыскать.
Хороша, мила Мария,
Но совсем ещё юна.
Романтического стиля
Вся душа её полна.
И в кино её сводите,
И вздыхайте, и любите,
И лишайтесь в муках сна,
И букеты ей дарите.
Нет, комедия смешна,
Мне б кино пооткровенней
Для кипенья впечатлений.
Страсть и дерзость мне нужна.
Навострю-ка лучше лыжи
Я к подруге прежних лет,
Некрасивой и бесстыжей,
Но она не скажет «нет.»
Впрочем, вряд ли, что с утра
Дома она пребывает…
Сам себя я растравляю,
Похоть с бадуна остра!»
Вот, идёт Иван, гуляет
Свежей утренней порой,
И тихонько остывает.
Мысли его, новый строй
Незаметно принимают.
Думает он о вселенной,
О движении светил,
И своей судьбе мгновенной
Среди этих вечных сил.
«Нету твёрдой здесь опоры,
Всё лишь краткий, зыбкий сон,
И никто из нас не помнит
Для чего начался он.
Всё уходит, гибнет, вянет,
Расцветает и живет,
Всё мне здесь напоминает
Злой какой-то анекдот…
Блохи, сидя на собаке
Рассуждают, есть ли жизнь
За пределами их мрака?
Догмы веры, атеизм,
Достижения науки,
Есть ли хоть какой-то смысл
В этой беспросветной скуке?
Бродим на клочке земли
В бесконечном океане,
Краткий миг – земные дни,
Наша жизнь – существованье.
Сотни миллионов лет
В бездну канули; привет
Шлёт нам всем глухая вечность,
Не даёт она ответ
На вопросы человечьи.
В бесконечности миров
Наш мирок позатерялся,
Грезим в вечном царстве снов.
Жили мы, иль нам казался
Сей затейливый мираж?
Незавиден жребий наш,
Плыть в мерцании мгновений
Для продленья поколений,
И не видеть берегов.
Сотни, тысячи веков
Промелькнут в этом теченьи,
Не оставя и следов.
Всё пройдет; и шум стихии,
И моя шизофрения,
Твердь Земли и солнца свет, —
Всё в свой срок сойдёт на нет.
Я родился, жил и умер,
Как и тысячи других;
Басня, пьеса, или стих,
Цирковой ли это нумер,
Театральный ли шедевр,
Глупый ход, или маневр,
Всё едино, – жил и умер,
Вечный и простой пример.
Мысли, чувства – всё тщета,
Всё здесь тлен и суета…
Соломоновы мыслишки,
Ну-ка, прочь из головы!
Так с утра хандрить, уж слишком…»
Всё Ивану пол беды,
Тут же он развеселился,
В эйфорию бурно впал
И бодрее зашагал,
По проспекту устремился.
Солнце греет, воздух ласков,
Тихо шелестит листва
На деревьях; всё прекрасно,
Всё – звучанье естества.
«Жизнь нам в дар дана, о чудо,
Сколько радости в тебе!
Вечно восхищаться буду
Я тобой; по нраву мне
Красота твоя и щедрость.
Как чудесно на Земле
Жить, дышать, мечтать и верить,
Вдаль по жизненной тропе
Устремляться в жажде света.
Пусть недолог этот путь,
От того он и прекрасен.
Жить в мгновении – вот суть,
Миг сей тлену не подвластен.
Не уйдет душа во мрак,
Будет в мысленном просторе
Вечно жить; есть добрый знак
В человеке; в его воле,
Сострадании, любви,
Боги свой оплот нашли.
Вечность равная мгновенью,
Всё вмещается в тебя!
Трепет чувств, поток мышленья,
Пониманье, что есть «я».
Кружит матушка-Земля,
Время вихрями несётся.
Знаю, всё это не зря,
Неспроста нам жизнь даётся…»
Шёл Иван, не замечая
Ничего вокруг себя,
Ум кипел не остывая,
Замки в воздухе творя.
Три часа этой прогулки,
Как секунда пронеслись.
Кровь в висках стучала гулко
Подгоняя током мысль.
Голод Ваня ощутил,
Вспомнил, что в живом он теле,
И в кафе заворотил,
Заказал себе тефтели.
Ест, скучает, кофе пьёт,
Зал пустынный наблюдает.
Вдруг, по имени зовёт
Его кто-то; не стихает
Чей-то голос: «Ваня, Ваня!»
Встал на теле каждый волос,
Сердце нервно барабанит,
Пусто, никого нет в зале…
С ужасом заозирался
Наш Иван по сторонам.
«Тьфу ты, видно показалось,
Пошумели где-то там
В кухне, или на подсобке.
Но ведь тихо… Бесы ловки,
Пакостят они везде,
Ох, с лихвой у них сноровки!
Пить пилюли перестал
И явилися на бал.
Ничего, вас в шею выпру,
Сам себя я наказал…
Больше года, или вру;
Нет, я трезв был больше года,
Ощущалася свобода,
Тут опять, явились вдруг.
Неужель шизофрения
В самом деле у меня?
Протравил я мозг обильно.
Словно от свечи огня
Таял разум-воск,
Где ты, жизнь, прошла моя,
Как пошла в откос?
С восемнадцати ли лет,
Или с двадцати,
Волчий получил билет,
Взвыл я от тоски?
Детство, отрочество было
Ярким, жизнерадостным,
Юность с дымом уходила,
Как в тумане плавилась.
Эх, зачем поджёг траву
И иглу вонзил я в вену.
Грезил сказкой на яву,
Перешёл во тьму мгновенно.
Но, видать, и без того
Та болезнь во мне гнездилась,
С ядами лишь укрепилась,
И поехало, пошло.
Не шизоидный характер
Я в анамнезе имел,
Психопатом быть умел,
Не шизоидом; ну, хватит
Мне копаться в этой мгле,
Просветленья не настанет
В тусклом, выжженном угле,
Пусть во тьме он догорает…»
Ел Иван свои тефтели
И угрюмо размышлял,
Чувствовал усталость в теле,
Весь задор его пропал.
В частой смене настроений,
Как в пучине он носился,
Мчался в этой буре, бился,
Выплыть к суше не умея.
Вот, звонит ему Мария;
Мигом, радостной волной
Ум Иванов окотило,
Бодрость вновь вступила в силу.
– Здравствуй, Маша,
Рад услышать я твой голос.
Ты мне, словно счастья чаша,
Рад я выпить, ты, мой тонус!
– Слышу я, Иван, что выпил
Ты уже с утра пораньше…
Хмелем ты себя насытил,
А спасибо, значит, Маше.
– Да, в кино нам не идти,
Буду душен перегаром.
Может лучше с пылом, с жаром
Веселей день провести?
Прогуляться по бульварам,
В парк какой-нибудь зайти,
Всё чудесно ведь на пару.
– Может быть часам к шести
Буду я вполне готова.
– Неужели, что ж так скоро!
Мог бы я к тебе прийти
И сейчас, в сию минуту.
Ждать до вечера, вот скука,
Хочешь ты с ума свести
Ожиданием Ивана.
– Не люблю гулять я рано,
Впрочем, можно и к пяти.
– Темнота – друг молодежи,
Значит, в пять я у тебя.
День прекрасный и погожий,
Марья, ты мечта моя!
– Что-то слабо ты мечтал,
Мог бы сам мне позвонить.
– Я же, Маша, только встал…
И тебя не смел будить,
Вы ведь спите все, как кошки.
– Вот и нет, привыкла бдить
Я, как только свет в окошко
Начинает заходить.
Летом я на тренировках
Уже с самого утра.
– Ах, спортсменка-комсомолка!
Золотая голова
На прекрасном, юном теле.
Как же быть под стать тебе,
Совершенство, в самом деле!
Даже чуть не по себе
От такого счастья мне.
– Я надеюсь протрезвеешь
Ты до вечера, Иван?
– Маша, веришь, иль не веришь,
Быстро я смахну дурман,
Раз приказ такой был дан
От тебя, моя царица!
– Ладно, Ваня, созвонимся…
Вмиг Иван повеселел
И отправился до дому,
Там он выспался, и скоро
Абсолютно протрезвел.
С гирей, бодрую зарядку
Энергично произвёл,
От натуги стало сладко,
Все пружины он завёл
В своём ловком, сильном теле.
Посмотрел немного телик,
Книжку не спеша прочёл.
Вот и время подоспело,
На свиданье он пошёл.
Прогулялися с Марией
По садам и по бульварам,
И к кремлю заворотили.
Там смотрели они с яра
На подгорный городок,
На Иртыш могучий, славный;
Быстр, силен его поток,
Далёко он устремился
И блестит в его волнах
Солнца блеск; на небе чистом
Нет ни облачка; размах
Быстро обрела природа
В молодое время года.
День идёт последний мая,
Всё цветёт, благоухает,
Будоражит и пьянит,
Жажду жизни возбуждает…
– Да, прекрасен этот вид,
Но на море мне просторней,
Юг в его волнах горит;
В нежном говоре прибоя
Слышу я родной напев,
Ощущаю вечность, волю…
Я, как будто не успев
Ещё в теле появиться,
В тех волнах уже носился
Душу к небесам воздев.
А когда гремит волнами
Буря в ярости своей,
Хаос жуткий ощущаю
Я в груди; тогда, ей-ей,
Мог бы точно поручиться,
Что мы вышли из водицы.
– Любишь ты, Иван, природу?
– Да, в ней радость и свобода,
Ощущение мечты,
Лик чудесной красоты.
– И мне сродни такое чувство.
Ах, какое же безумство
С экологией творят,
Что за злое самодурство
Заставляет убивать
Свою собственную мать?!
– Это всё ради наживы,
Но давай сейчас, Мария,
Мы не будем рассуждать,
Как нам мир с тобой спасать.
– В этом, Ваня, всё и горе,
Нету дела никому,
Что наступит гибель вскоре,
Всё уже идёт к тому!
– Кто же гибель ту увидит,
Неужели я и ты?
Перспективы незавидны,
Только мало в том беды.
Лет так, этак миллионы
Будет шар земной крутиться,
Что там станет, что случится?
Нас с тобой уже не вспомнят
Через три десятка лет,
Для чего весь белый свет,
Если нас с тобой не будет?
– Иногда ты очень трудный…
Это эгоизм, Иван,
Жить лишь здесь, в сию минуту!
Для чего нам разум дан?
Чтоб о будущем подумать.
Дети наши будут жить,
Будут радоваться внуки…
– Потомство; что и говорить,
Это высшая наука, —
Новых смертных наплодить.
Размножайтесь и плодитесь,
А зачем и для чего?
Что бы вид наш дальше длился,
Вид, теченье, вещество…
Капля к капле – будет море,
Все мы в омуте плывём;
Испаряемся, и вскоре
Новой каплей упадём,
Чтоб пополнить био-море.
– Вот и пусть для новых капель
Будет этот мир приятен!
Можем лучше во сто крат
Сделать мы его,
Но лишь губим и нахратим,
И беды не сознаём.
– Это ты сказала верно,
Поступаем мы с ним скверно…
Вот, что знать хотел бы я:
В новой капле снова «я»
Оживу в сём вечном море,
Или так сказать нельзя?
Может, я уж сотни раз
Жил и верил в этом мире,
Может, вспомню я в свой час
Состояния другие?
Может, даже за пределом
Сей Земли пожить успел я?
Вот тогда бы смысл был
В сём теченьи биомассы,
Вот тогда бы, каждый плыл
К новым берегам, прекрасным.
– Ваня, я сказать хотела,
Что давно ты для меня
Интересен…
– Марья, я ж люблю тебя,
Мне с тобою так чудесно,
Что и высказать нельзя!
Тут они язык нашли общий,
К ночи, подружились телом,
И любили очень-очень
Это радостное дело…
Каждый день они встречались,
Души счастьем наполняя,
Мир, влюбленным улыбался,
Ласково на них сияя.
Слившись страстью воедино
Новый смысл обрели,
И в любви порыве сильном
Свой корабль повели.
Вместе вы, Иван да Марья,
Веселись, жизнь молодая!
 

Глава 8

 
День за днем уходит лето;
Хорошо на белом свете
Когда воздух свеж и чист,
Когда всё теплом согрето.
Жизнь-писатель, новый лист
Своим текстом заполняет,
Всё, как надо расставляет,
Складен слог, красив, речист.
Всё в той повести на месте,
Буква к букве, фраза к фразе
Расположены чудесно,
Мудрость книги видно сразу.
У природы всё по нотам
Порасписано давно,
Льётся песнею свободной
Сочетанье голосов.
Нет тут лишнего, всё нужно
В композиции извечной,
Хор гремит, играет дружно
Каждым звуком скоротечным.
Может смолкнет эта песня?
Да, но только не надолго,
Эхом в новом поднебесье
Разойдется она; с Богом
Мы продолжим дальше путь
В бесконечном мирозданьи,
С новым телом и сознаньем
Обретём иную суть.
Средь бесчисленных миров
Эта песня вечно длится,
Не смолкает, лишь ветвится
Вдаль на тысячи ладов…
Вновь отвлёк я вас, читатель,
Где там, что, Иван да Марья
Жарким летом вытворяют?
Устремлюсь повествовать я.
Лето чудно проходило
Для влюбленных молодых,
Каждый день был, словно стих
Из поэмы звонкой, милой.
Всё для красоты у них
Было прямо пред глазами,
Счастливы под небесами
В бурных радостях своих.
Ожидают с нетерпеньем
Час желанного свиданья,
Утопают в наслажденьях,
В страсти пламенем сгорают.
Горяча у них любовь;
Закипает в неге кровь,
Чувствами в сердцах струится,
Души греет вновь и вновь.
Ох, прекрасный сон им снится,
Жизнь – идиллия для них,
Вся гармония вместится
В этом рае для двоих.
Любят Ева и Адам
Тела зной, и наготу;
И не знают стыд и срам,
Знают страсти красоту.
Змей, коварный искуситель
Их не в силах соблазнить,
И запреты наложить
На цветущую обитель.
И никто их не изгонит,
Не покинут они сад,
Всё для них в свободной воле,
Всё у них идёт на лад.
Жаль, недолог сей период,
Улетит чудесный миг,
Будет узами воздвигнут
Тесный и глухой тупик.
Брак, кто выдумал тебя?
Сеешь ты не свет, а мрак,
Тушишь яркий блеск огня,
Превращая в соль и шлак
Все питательные чувства.
К счастью, Ваня не дурак,
И совместного безумства
Не допустит он никак.
Маша тоже понимала,
Что о браке думать рано,
И вообще не представляла,
Как представить ей Ивана,
Ну, хотя бы, для знакомства
Со своею строгой мамой…
Впрочем, мама доверяла
Своей Машеньке вполне.
Всё она заране знала,
Расписала всё в уме.
Вот, диплом получит Маша,
Вот, в профессии своей
Она лучше всех и краше,
Открывает с шумом дверь
В зал почёта и науки.
Вот, шагает без потерь,
Без сомнения и муки
Вдаль по жизненной тропе.
Улыбаются ей внуки
В этих грёзах золотых.
Будет Машеньке жених
Не из вялых, не из хрупких.
Он умён, красноречив,
Честен и добросердечен,
С тёщею своей учтив,
Всем приятен, интересен.
Будет он, для них опора,
Будет, но ещё не скоро.
Первым делом, для карьеры
Машенька должна трудиться,
К этому уже все меры
Приняты; она стремится
Лучше и умнее стать,
И счастливее, чем мать…
Маша с мамой проживала,
И отца она не знала. —
Это к счастью, для Ивана,
Мог бы он проблем немало
Ощутить коль был б отец,
Тут бы Ванечке попало.
Быстро б их союз сердец
Длань отцова разорвала.
Лето зноем полыхает.
Выбрались Иван да Марья
За город; и там они
Коротали ночи, дни
В дачном домике уютном,
Отрывались как могли.
В этих сладостных минутах
Время прелесть обрело,
Тут любое время суток
Только радовать могло.
Маша маме объяснила,
Что поехала гостить
В дом подруги; убедила,
Что степенно будут жить.
Душно в городе, жара,
Твердый плавится асфальт,
На природу бы пора
Отдыхать и загорать…
Ваня был и делом занят,
Орошал он огород,
Много всяческих хлопот
Жизнь на даче насыщают.
– Видишь, Маша, тот сорняк,
Знаешь, что это? – Не знаю.
– Это тёзка ведь твоя,
Чудодейственная «марья».
– То есть, это конопля?
– Да, но если бы она
Чуть южнее прорастала,
То Марией бы была,
Славной дочерью Ивана.
Жил был в Мексике Хуан
И влюбился он в Марию,
Хорошо они любили,
Был приплод им вскоре дан.
Своё чадо окрестили
Они просто, в честь себя,
От Хуана и Марии
Появилась конопля.
Вот такая вот легенда
Мне на ум сейчас пришла…
А сорняк-то этот древний,
Он сырьё, для гашиша.
Его в Индии курили
И в Египте тыщи лет,
Сколько жив был белый свет,
Столько дымом и кадили.
Если бы попы в церквях,
Вместо ладана зажгли
Сей дурманящий сорняк,
Толпы бы людей пошли
К ним на службы и на бденья,
Для такого наслажденья.
Снизошла бы благодать
Враз на каждого, мгновенно,
Мир иной, ни дать, ни взять,
Все б познали несомненно…
Лет с тринадцати знаком
С этою травою я,
С подожжённым косяком
Начиналась жизнь моя.
Цепь смешных ассоциаций
Выстроил вдруг разум мой,
В связи с этою травой.
Было время, посмеялся…
– Я, Иван, один раз сдуру
Покурила это зелье,
Разве это наслажденье?
Тупо голову понурив
Я сидела; сердце билось,
Страх ужасный взял меня,
И казалось, вечно длилось
Состояние червя,
На крючке, как будто вилась
В муках, вся душа моя.
– С непривычки, то бывает,
Лишнее ты хапанула.
В этом деле нужен гуру,
Он ведёт и наставляет…
Ладно, Машенька, шучу я!
– Да, научишь ты плохому,
Тебе только волю дай.
Ванечка, пошли до дому,
Остывает уже чай.
– Может вечером и пиво
К чаепитиям добавим?
– Неужели ты скучаешь?
– Вовсе нет, мне всё красиво,
Жизнь с тобой – прекрасный сон,
Но, бывает мне уныло…
И тогда воссесть на трон
Опьянение стремится.
– Ваня, это не случится,
Не допустим к прежней власти
Мы тирана твоего!
– Любо мне твоё участье,
Что ж, побалуем чайком.
Кстати, тут вода в колодце
Так приятна и чиста,
Как нектар чудесный льётся,
Нежит влагою уста.
Лучше всех напитков в мире
От природы молоко,
Ни коньяк, ни ром, ни пиво
Не затмят сей дар богов.
– Думай, Ваня, о другом,
В каждой мысли у тебя
Появляется дурман.
– Знаю, но не так легко
Трезвым и счастливым быть,
С ядами, привык дружить,
С трезвостью, едва знаком…
– Мы не будем говорить
Ни о чём плохом сегодня,
Радоваться, – значит жить
И дышать мечтой свободной.
Я тут думала, как будем
Жить с тобой до склона лет,
Как, плохое всё забудем,
Отстранимся от злых бед
И прекрасное добудем.
– Я добытчик ещё тот,
Двух грошей не заработал.
Даже шелудивый кот,
Что гуляет беззаботно,
Больше пользы принесёт.
– Ваня, всё ведь впереди,
Ты на правильном пути,
Спутницей твоей я буду,
Помогу тебе дойти.
– В своём возрасте, Мария,
Должен б я тебе помочь.
Всё во мне – глухая ночь,
Нету света ни промилли.
Вот узнает твоя мама
С кем зарю ты здесь встречаешь,
Не покажется нам мало…
– Ваня, ты не понимаешь,
Что любить тебя готова
Я во всю земную жизнь,
Для меня, ты смысл, опора.
– Да, а падать будем вниз.
– Я уже вполне созрела,
Чтобы выбор сделать свой,
Всё ровно буду с тобой!
Мой любимый – моё дело.
Мама запретить не сможет,
Ей любовь не укротить!
Если ум ей не поможет,
То к тебе уйду я жить!
– Чай и впрямь уже остыл…
Долго бродим в огороде,
При такой лихой погоде
Остудить пора бы пыл.
Дышит лето бурным зноем,
Тридцать два сейчас в тени!
Солнце взрывом вспыхнет вскоре,
Ох, люблю я эти дни.
Жить бы нам с тобой на море,
На цветущих островах.
На раздолье и просторе
Плыть на вольных парусах.
Наш же, переменчив климат,
Осень – слякоть и тоска,
А зимой мороз нахлынет,
Всыплет снежного песка.
Только лето мне по нраву,
Жизнь и радость – сей сезон,
Но таков уж здесь закон,
Миг приятен сей, но краток…
Входят в дом Иван да Марья,
Приуселись к самовару,
Крепкий чай в стаканах пьют,
Дальше разговор ведут.
В дачном домике уютно,
Всё тут на своих местах.
Мебели довольно скудно,
Но не нужен здесь размах.
Что же нужно для двоих?
Ложе, печь, да стол пригожий;
Нет удобств здесь городских,
Прямо сразу из прихожей
Попадаете вы в зал,
Он же кухня, он и спальня,
Не велик он и не мал,
В самый раз для проживанья.
Есть ещё второй этаж,
Больше сходен он с верандой,
Знойным днём в нём так прохладно,
Что порой находит блажь
На того, кто отдыхает
В этом ветреном сарае.
Говорят, что в шалаше
Рай влюбленным улыбнётся,
Счастье ведь живет в душе,
А не роскошью даётся.
Тут Ивану и Марии
Было лучше, чем всем в мире.
В двух шагах от них река,
Бор сосновый и луга.
Воздух чист, пейзаж приветлив,
Нет прекраснее на свете
Сих уединённых мест.
Тут природа каждый жест
В танец чудный превращает,
Благодатью наполняет
Девственный, живой простор,
Светом вечным осеняет.
Вот, бежит мышонок-вор,
Тащит он свою добычу,
Добирается до нор.
Коршун в небе зорко рыщет
Распростёртый на ветрах,
Делает он редкий взмах
И парит, гуляет, ищет.
Завели спор воробьи
И чирикают, ругают,
Ни на миг не умолкают,
Сыплют доводы свои.
Фыркают, пыхтят ежи,
На зиму запас готовят,
Резво ползают ужи
И лягушек ловко ловят,
Белки скачут по деревьям,
Шишки весело грызут.
Музыка – здесь каждый звук,
Танец – каждое движенье.
Всё тут дышит, всё живёт,
В каждой капле и травинке
Жизнь свой замысел несёт,
Отражаясь многолико.
Это вам не душный город,
Не нагроможденье плит
Серых, скучных из бетона…
Тут гармония царит.
Выйдут рано по утру
Погулять Иван да Марья
На безлюдном берегу.
Всё от края и до края,
Гладь реки и лес густой,
Небо, ветер, трав шептанье
Дышит вечной красотой.
Грудь восторгом наполняя
Радуется естество,
Каждой порой поглощает
Чудо жизни, волшебство,
Что природа щедро дарит.
Счастливы Иван да Марья,
Страсть влюбленных, превращает
Прозу, в звучный, чудный стих,
Всё прекрасно для двоих.
– Знаешь, Маша, здесь согласен
Я с тобою становлюсь,
Нет Земли-старушки краше!
Экологию люблю,
Птиц, зверей, людей, букашек,
Самый мелкий штрих ценю
В этой сказочной картине,
Всё красиво, складно в мире.
Правда, Маша, не шучу,
Мне с зверями даже легче
Язык общий находить,
Вот они умеют жить
И не травят себе печень.
«Чем больше узнаю людей,
Тем больше нравятся собаки» —
Как-то сказал один злодей,
Верно сказал, это не враки.
Ох, далеко ведь человеку
До чуткой верности собачьей,
Он жил от века и до века
Предательством, враждой кусачей.
Кто, прямотой души сравнится
Со зверем вольным и отважным?
Кто, к откровенности стремится,
А не к уловкам лжи продажной?
Человек, есть худший зверь,
Изощренностью своей
Братьев меньших превосходит,
И жестокостью ей-ей,
Фору даст им, ты поверь…
– Нет, Иван, я не поверю,
Краски очень ты сгустил,
Человека окрестил
Страшным и коварным зверем!
Не всегда он в полной мере
К добродетели идёт,
Но добро в себе несёт
Уже с самой колыбели.
Есть конечно и злодеи,
Но ведь мало их совсем.
Верю я, наступит время,
Будет счастье в мире всем.
Лишь добро и справедливость
Будут править на Земле!
– Как же б это получилось,
Где сыскать такой пример?
Для утопии такой
Нету места под луной.
– Ну а сколько, скажем, лет
Нам известен интернет?
И он утопией казался,
А сейчас он не секрет.
Может общество стать лучше
И добрее во сто крат!
– Был бы, Маша, очень рад
Я таким векам грядущим.
В мире вечно правит зверь,
Здесь друг друга пожирают
И достаток добывают.
Тут смешна такая трель
Птички юной, беззаботной,
Это пение, животным
Не поможет открыть дверь
К побужденьям благородным.
Такова уж жизнь-природа,
И жесток её закон,
Прав всегда тот, кто силён,
Хитрецу, везде свобода.
Всё здесь было испокон
Грязно, смрадно и кроваво,
Дьявол занимает трон
И не любит кротких нравом.
Впрочем, что и за беда,
Такова уж здесь среда,
Все мы дышим кислородом,
Все мы – кости да вода.
Дух в себе не все имеют
Злой, иль добрый – всё ровно,
Чаще, лишь душонки тлеют
Скрыты плотяным мешком.
Кто не тёпл и не горяч,
В стаде тот свой дом обрящет,
Будет жить он в вечной спячке;
Тут и радости, и плач,
Всё сольётся монотонно
В звук унылый и тоскливый,
Этим, глупым, нудным звоном
Наше общество и живо.
Кто храбрее и сильнее,
И хитрее, и проворней,
Тот, воссядет здесь на троне,
Ближних он не пожалеет.
И скажи тогда мне, Маша,
Как же вдруг осуществится
Рай земной? Да это лажа,
Никогда тому не сбыться.
Если это и возможно,
То в реальности другой,
За пределами мирской
Сказки иллюзорной, ложной…
– Не сразу строилась Москва,
Возможно всё, надо стремиться,
И с торжеством возвеселится
Добро, и прочь уйдет тоска.
Вот если б через тыщу лет
С тобой бы ожили мы снова,
То не увидели б здесь злого;
Всё от жестокости и бед
Очистилось бы в этом мире,
В согласии бы люди жили…
– Ушёл бы мрак, настал бы свет.
Да, если б не приставка «бы»
В лукошке бы росли грибы,
И в лес ходить бы не пришлось
Надеясь на слепой «авось».
Спорить, Маша, я не буду,
Может ты и впрямь права,
Мне, упрямому верблюду,
Не исправишь ты горба.
Счастлив я, что ты со мной,
Мне другой не нужен рай,
Если рядом с красотой,
На неё ты и взирай.
Мысли мрачные долой,
Расцветает жизни радость!
Погрузимся с головой
В упоительную сладость…
– Ваня, перестань, не здесь…
– А зачем ж мы ходим в лес?
Весело Иван да Марья
На природе коротают
В страстной неге ночи, дни,
Ход часов не замечают.
Ох, приятны, дороги,
Знойны чудные мгновенья,
Каждый, в памяти лелеет
Эти яркие огни.
Ночь сера, темна, скучна;
Искры счастья озаряют
Этот мрак, не съест их мгла,
Снова в сердце воскресают
Блики радости былой,
Отзвук жизни молодой…
Всё, для Вани и Марии
Было радость, и веселье,
Десять дней они прожили
В этом сладком упоеньи.
Но приходит час расстаться,
Мама Маше позвонила
И тихонько пригрозила,
Приказала собираться.
Передать привет велела
Она Машиной «подруге»,
Молча высказать сумела
Благодарность за заслуги
Милой дочери своей…
– Ну, Машутка, нам теперь
Не избегнуть лютой муки.
– Нет, Иван, не знаешь ты
Наши с нею отношенья,
Откровенны и просты
С нею мы в своих сужденьях.
Я сама ей собиралась
Всё правдиво рассказать,
Но немного сомневалась
И решила подождать.
Мы два месяца с тобою;
Не успела я понять,
Обсудить с своей душою
И волнение унять.
Мама, мне предоставляет
Выбор делать в жизни сей,
Лишь подспудно направляет,
И заботою своей
Вовсе мне не допекает.
– Ну, теперь она направит
Машу в правильное русло.
– Как же в город ехать грустно…
– Дождь сегодня обещают,
Спала знойная жара…
Я тебя попровожаю к остановке.
– Что ж, пора.
Ты на даче будешь жить?
Не забудь мне позвонить
Когда в город соберешься.
– Скажешь тоже, позабыть.
Проводил Иван Марию,
В одиночестве остался,
Быть одним – его стихия.
Сразу монолог начался
В созерцающем уме,
Вдаль поток словес помчался
На пришпоренном коне.
Мчится топот поднимая
Резвый и безумный конь,
Первым делом вспоминает,
Что уже цветёт посконь.
«Молодая конопля,
Завязь лезет только-только,
Всё же торкнет, хоть легонько,
Тут сноровочка моя
В самый раз сейчас поможет,
Ух, по кайфу жажда гложет!
Травка, ты душа моя!
Молока вчера купили
Жирного, коровьего,
Вот оно то, в самой силе
Вытянет то топливо,
Что мозгу необходимо.
Здравствуй, радость-ТГК-а,
Раскумарь меня слегка!
Да, в июле мы варили,
Правда, всё же в середине,
А не с первого числа…
«Кашу» скушав два весла,
Иль «манаги» пол стакана,
Веселилися сполна,
Не всегда же купишь «плана».
Ах, природа, ты мудра!
Всё для радости найдется
На полях твоих; щедра
Твоя милость, сердце бьётся
Счастливо в твоих волнах!»
В зелени душистых трав
Утонул Иван по пояс,
И на теле каждый волос
Пряной свежестью пропах.
Набивает он пакет,
Аромат травы вдыхает,
Пышет жаром белый свет,
Ване голову спекает.
«Ух, парит перед дождём;
Вовремя я накосил,
Дождик всё бы с травки смыл.
Что же мы в тебе найдём?
Молода ещё совсем,
Не поспела, не созрела,
Ты ещё пожить хотела,
Ан нет, тебя я углядел.
Выжму я тут из тебя,
Как по лёгонькой накурке,
И «манагой» звать нельзя
Это варево; от скуки
Попытаюсь забодяжить
Для тумана в голове,
Не рассчитываю даже
Грош сорвать в этой игре.
Если бы в конце июля,
Или в августе; тогда
Был бы сей напиток – чудо,
А не мутная вода.»
Достает Иван кастрюлю,
Наливает молоко,
И готовит свое блюдо.
Хорошо ему, легко
Заниматься нужным делом,
Скоро всё уже поспело.
Выпил Ваня, ждёт прихода.
Чувствует себя свободней,
Веселее в каждый миг,
Пол часа; и вот возник
Всплеск чудесной эйфории,
Всё прекрасно стало в мире!
Вышел Ваня в огород,
Смотрит с радостью на небо;
Дождик не спеша идёт,
Солнце в тучах тёмно-серых
Редким светится лучом;
Молния, ударил гром,
Колыхнуло свежим ветром
Изумленного Ивана!
Всё облито ярким светом,
В воздухе струится плавно
Жидким паром кислород,
Каждый звук, словно аккорд
Зазвучал в ушах Ивана.
Небо слёзы льёт на землю,
Буйный ветр пространство рвёт,
Всё здесь дышит и живёт,
И раскатам грома внемлет.
Капли в ливень превратились,
Льётся с шумом их поток,
Не чувствует Иван ни ног,
Ни рук, – в дожде всё слилось.
На миг, как будто растворился
В вечном звучании природы,
В её единстве проявился
И ощутил восторг, свободу!
Потемнело всё мгновенно,
Тучи плотной бахромой
Небесное одели тело,
Скрыли солнце, смыли зной.
Весь Иван промок до нитки,
Но как вкопанный стоит,
С изумленьем в небо зрит.
«Всё ж не плох сварил напиток…
К дому надо повернуть,
Что-то ноги не идут…
Ох, ползу я как улитка…»
Входит Ваня в помещенье,
Ярко всё в его глазах,
Каждое своё движенье
Ощущает он, как взмах
Нежных и приятных крыльев.
В жилах бегают мурашки,
Греют кровь своим наплывом,
От восторга даже страшно!
«Телефон, что ли звонит мне?
Только, только не сейчас…»
– Что ты делаешь, мой милый?
– Маша, я вот-вот, как раз,
Собираюсь на окучку,
И случись, что в этот час
Дождь навел такую взбучку…
Ха-ха-ха! я не могу,
Ох-хо-хо! целую ручку
Я тебе, и убегу,
Надо, Маша, мне в отлучку.
– Что случилось, что смешного?
Через каждые два слова
Льётся хохот из тебя,
От тебя, мне это ново.
– Я тебе перезвоню,
Позже всё я объясню.
Вытащил Иван свой плеер,
Нацепил его на уши,
Музыку стал громко слушать
Расслабляяся и млея.
Ливень хлещет за окном,
Медленно текут минуты.
На яву объятый сном,
Смотрит Ваня взором мутным
Мыслей красочный альбом.