Текст книги "Ценник"

Глава 9
Бред сивой кобылы

То, что террористы следили до захвата за всеми пассажирами, было понятно. Провернуть такой теракт невозможно без серьёзной подготовки. Аль Сафар Мадж просчитывал всё. Самое важное для Алексея было понять, «пасут» они его Катю или нет. Теоретически они могли наблюдать за всеми членами семей пассажиров. Но тогда можно было просто по громкой связи сказать в салоны, что и как. С именами родственников и адресами. Без всякого газа. Нет… Газ был нужен в любом случае. Чтобы панику предупредить.

…Алексей не был разведчиком, не был шпионом. Он никогда не думал о слежках. И его мало интересовало, есть ли у Кати кто-то ещё. Но, безусловно, она была ему дорога. И, конечно, нужна. После его дикой истории с Глашей, которая оказалась обыкновенной воровкой и аферисткой, Лёша, встретив Катю, уже знал, что Катя – Подарок Жизни для него. Он не сильно интересовался её жизнью вне его Пространства. Но однажды у Кати рассыпались вещи из её сумочки. Среди них Алексей мгновенно заметил теперь уже древнюю «памятку воину-интернационалисту». Все, кто побывал в Афганистане, знали эту памятку наизусть.

– Какая интересная у тебя книжка.

Алексей помогал собирать Кате её рассыпанные вещи.

– Памятка?

– Да.

– Немногое, что осталось от брата.

– Прости.

– Да что ты, Лёш… Я тогда совсем девочкой была. Когда он погиб там.

– Срочник?

– Контрактник.

Алексей накрасил свои губы Катиной помадой.

– Целуй меня, целуй!

И катание по полу отвлекло обоих от Афганистана.

…Алексей пристально смотрел на окровавленную девицу-боевика.

– Что именно?

– Всё именно.

– В самолёте дистанционник, в Москве бомба.

– И?

– Если мы не взлетим, взлетит кое-что в Москве.

– Слышь, «Мурка», я знал и знаю очень умных восточных людей. И женщин в том числе. Похоже, ты не из них.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что если всё именно так, то вам надо именно взлететь, чтобы взорвать. Вы взяли самолёт в месте, где не ловят спутники.

– Похоже, что дурачок – ты. Сигнал проходит везде.

– И что взрываете?

– А ты угадай.

Алексей сделал резкое движение ножом, оставив серьёзный шрам на девице.

– Бл… ь!!!

– Повторим?

– Я не знаю, кретин!

Это могло быть правдой. Зачем рядовой террористке знать больше положенного? По сути, она просто солдат. Пусть и такая крутая.

…Её мобильник зазвонил не вовремя. В этих кустах в темноте парка было так… Сладко…

– Лёш, я отвечу.

Катя, натягивая хлопковые штаны, отходила в сторону.

«Два часа ночи. Родственники?»

Мы все хотим верить во что-то своё. Сейчас Алексей верил в своё негодование.

– Да, мам, что случилось?

«Блин… Этого ещё не хватало». Дальнейшего разговора он не слышал. Катя вернулась в кусты.

– Лёш… Мама в больнице. Я поеду в Ярославль.

– Я могу поехать с тобой.

– Лёшенька… Лёшенька…

Она вдруг стала целовать его лицо, руки…

– Катя… Ка…

Она заплакала. Сквозь слёзы понять всё, что она говорила, было сложно. Но про инсульт было ясно очень чётко.

– Я сама, Алёшенька.

– Хорошо, Катюша.

…Мобильник девицы завибрировал как раз вовремя.

– Возьми, Лёша.

– Это тебе звонят, ты и бери. Они нас видят сейчас?

Террористка взглянула на дисплей.

– Это мама. Моя мама.

У Алексея случилось дежавю. На дисплее действительно высвечивалось «мамик». Он нажал зелёную клавишу.

– Говори.

Поднёс трубку к уху девушки.

…Лёша владел несколькими языками. Дочь его, конечно, обогнала в этом деле. Но украинский Алексей знал. В трубке был женский голос. Звонила подруга её мамы. Предынсультное состояние.

«Совсем дежавю… Стоп… Она берёт на операцию с заложниками телефон, на который могут позвонить родственники???»

Разговор закончился. Алексей пробовал вычленить из сказанных обеими фраз что-то, что могло быть кодом, шифром, приказом… Нет. В разговоре ничего такого не было.

«Ещё одна женщина в отряде террористов? Всё, конечно, может быть…»

– Не думай, Лёша, так напряжённо. Мне в Ярославль ехать не нужно.

Но Алексей был готов к чему-либо такому. Прослушка разговоров его и Кати наверняка входила в план подготовки этого теракта. Как и прослушка всех пассажиров.

– Ты меня удивить решила?

– Я развлекаюсь.

– Кто эта женщина?

– Которая звонила? Ты же слышал.

– Я не знаю украинский.

Девица внимательно посмотрела на Лёшу.

– Это мамина подруга. У мамы предынсультное состояние. Почти как у твоей Кати, да?

– Тебе во время операции по захвату заложников может позвонить мать? Ты совсем больная? Кто в это поверит?

– Да мне нас… ть, поверишь ты или нет.

– Я повторю вопрос.

И Алексей мощным ударом влепил девице рукоятью ножа в низ живота, где не было доспехов. От дикой боли девица рефлекторно скрючилась.

– Нам… Всем… Могут звонить… Родные.

– Какое человеколюбие…

Но Алексей думал не о террористах. Совпадение было слишком явным. Поэтому…

«Нет. Это нереально. Катя с ними?»

– Как ты думаешь, герой х… ев, сколько нас? И где мы?

В каких городах, учреждениях, офисах, среди людей?

«Вот стерва! Мысли читает».

– По-любому теперь вас будет меньше.

И он занёс нож для удара.

– Вас тоже, козёл.

Алексей озверел. Он схватил девицу за шкварник, как реальную кошку, резко развернул и стал бить её головой об пол салона аэробуса. Она уже давно потеряла сознание. Но пока руки Алексея не устали, он продолжал.

– Я вас, твари, теперь уничтожу. Я это знаю. Потому что вы секонд-хенд, а те, кого вы убиваете – бесценны.

– В твоих словах есть доля истины, герой. Но очень маленькая.

Женский голос из трубки теперь говорил за спиной Алексея. Два ствола упёрлись ему в голову. Он медленно развернулся. Перед ним была такая же кошка – просто клон, копия первой и…

– Привет, Лёш.

Если бы это была Катя, Алексея хватил бы удар. Девушка была на неё похожа. Очень. Но это была не Катя. И девушка эта приставила два ствола к его голове.

– Нам нужна твоя помощь. Поэтому тебя не убьют.

У Лёши пошли пятна перед глазами. Замаха одним из стволов он не видел. Боли от удара рукояткой он не ощутил.

«Сестра? Или я умер?» Это было последнее, что пришло ему в голову…

Глава 10
Чужой среди чужих

…Вы размышляли над тем, сколько людей, какое количество человек могут общаться со всеми на одном языке? На одной волне и языке тех, с кем они ведут диалог в данный момент? Со сливками общества – как сливки, с бывшими зеками – как они, с недалёкими людьми – так же, со всеми, всеми… Для этого надо: либо знать все эти слои общества, либо быть самим собой. Всегда. То есть не рисоваться, не позировать и… Почти не врать. Про себя и самому себе. Более того, надо очень точно понимать, кто перед тобой. Кто твой партнёр, собеседник, просто человек, спросивший у тебя на загородной улице, где ближайший туалет. Надо ведь не задумываясь ответить: «Да вот, в этих кустах».

А это не так просто…

Таких людей не много. Алексей был одним из них. Давно, ещё до армии, будучи студентом, он пошёл ночевать с девушкой в большую квартиру на Арбате. У него там была своя комната, как и у всех дворников до начала 90-х годов. Вся остальная квартира – ещё семь комнат – была пустой. Работал газ, только электричества не было. Комната Алексея была самой дальней от кухни. Конечно, надо было попить чаю! Как это, сразу в постель? Алексей всегда хотел быть рыцарем. «Кто хочет – тот добьётся». Он им и стал со временем. Алексей вошёл на тёмную кухню, зажёг газ и стал набирать воду в чайник… Поле их присутствия у него за спиной было еле заметным. Алексея пронзило до коленей чувство опасности. Он еле набрал в чайник воды и, поставив его на газ, не оборачиваясь произнёс:

– Добрый вечер.

Был конец апреля, на улице в десять вечера уже было темно.

– Добрый.

Голос был тихим и глухим.

«Не бомжи. Двое, трое?» Их было четверо.

– Дворник-студент?

– Вроде того.

Лёша смутно видел их лица. Но одно было одинаковым у всех – они были коротко стриженные, но слегка отросшие.

С щетинами.

«Беглые. Сто пудов».

Когда-то его отец взял Лёшу в колонию для малолетних, где подрабатывал режиссёром-педагогом. Лёше было четырнадцать, колонистам – от четырнадцати до двадцати одного года. Параллельно отец ставил что-то советско-эпическое в соседнем ИТУ – взрослом. И брал Лёшу с собой на репетиции туда. У Алексея был богатый опыт в его четырнадцать тогдашних лет…

– Чаем угостишь?

– Да бог с вами, конечно.

Они расположились точно по схеме возможной драки.

– Только… Вы присядьте, пожалуйста. А если у вас другие планы, сделайте это сразу.

Нож, которого Лёша даже не видел, плавно ушёл за спину, за пояс стоявшего рядом с ним уголовника.

– Другие. Но тебя в них нет.

– Свечу зажжём?

– Мы не нашли. И окна без занавесок.

– Если вы присядете вот к этой стене, в окно с улицы ничего не будет видно.

– Только тогда и мы не увидим вход в подъезд.

– Давайте переставим стол. А кто-то один присядет чуть ближе к окну.

Алексей буквально заставлял себя не сказать слово «сядет».

Он помнил…

– Ты один?

Они переставляли стол. Лёша представил, что может быть дальше.

– Я со своей подругой.

– Учитесь вместе?

– Нет. Спим вместе.

Это было ва-банк. Стол переставили. Зеки молчали. Лёша повернулся ко всем спиной, достал с серванта сверху свечу.

Зажёг.

– Я вам, с вашего позволения, скажу, что думаю. А вы сами решайте, как для вас лучше.

– Говори.

– Раз у вас есть ключи – вам их кто-то дал. Соответственно, этот человек, думаю, что женщина из ЖЭКа, просто забыла, что я живу в одной из комнат. Я вижу, кто вы, вы знаете, кто я. Вам это мешает – мне всё равно. Предлагаю накрыть поляну. У меня водка есть в комнате. Вы поедите, а я уйду к своей подруге.

– Да.

– Здесь открыта ещё одна комната. Там два дивана и кровать. Матрац я дам.

– Ты понимаешь, что мы тебя…

– Это ненужные слова.

Алексей оборвал говорившего резко, но не жёстко. Он понял, что до этого говорил пахан, а сейчас заговорил шестик.

– Я знаю, что вы меня найдёте без труда, если что.

– Мы бухать не будем. Чифирнём. Курево есть?

– Да.

…Лёшина девушка так и не узнала, что пока они трахались, в квартире были четверо беглых зеков. Они пришли как призраки, как призраки и ушли. Бежали они аж из-под Владивостока, и поначалу их было пятеро. Четверо и откормленный «бычок». «Консерва»… Бычок, ясное дело, не дожил до встречи на кухне. Всё это Алексей узнал из новостей. Перестройка так любила гласность… Сейчас лучше, чем тогда? Однозначно лучше.

…Перед Алексеем стояла «Катина сестра» и двое боевиков.

– Мы не станем говорить о наших ушедших братьях.

– Незачем.

У Алексея всё ещё шёл фильм «звёздное небо» в его голове. Он не сразу понял, что это не юмор. Говорил один боевик, за ним второй. Реально – братья. И говорили о братьях – о каких, Лёша не понимал.

– Есть вопрос поважнее.

– Более чем.

Они снова говорили по очереди. «Может, они реальные братья?»

– Мы все здесь братья и сёстры.

Алексей понимал, что говорила «копия Кати». Но не видел её. Очевидно, последнюю фразу он произнёс вслух.

– Ага-а-а… Вы аб-б-с-со-олю-ю-ю-ютно …Абсолютные христиане.

И его повело в смех.

Террористы пытались быть серьёзными. По крайней мере, Алексею так казалось после удара по голове.

– Когда мы тебе отрежем верх головки твоего члена – ты станешь нашим всеобщим братом. Сзади.

И стали ржать. Девушка молчала. Они были уверены, что это колоссальная шутка.

– А вы оба, это сзади втроём её и себя, чебуреки?

Молчание. Непонимание. Осознание. Долгое…

– С шалавой вашей, что позади меня стоит. Она трансвестит?

– Это женщина, …удак русский.

– Нет, братья-…омосеки. Здесь нет «женщин». Женщин я не трогаю по жизни. Только твари недобитые. Одну тварь я кончил, жаль, не кончил ей в ухо до этого. У неё ведь только это место девственным было? Доходит наш «великий» и «могучий», солдатики?

Замах «калаша» был широким, но не имел финала, то есть – удара. Брата остановил брат.

«Настоящая семья!»

– Слушай, герой… Как тебя там… – Алексей.

Она, «Катя номер два», заговорила.

– Так вот, Алёшенька…

Алексей пытался вспомнить эту песню. Ничего не получалось. «Вроде не сильно ударила, коза. Странно… А может, я никогда и не знал этой песни? Её слов?» Смешно было в данной ситуации вспоминать песню. Но Лёша был так устроен. Думы о чём-то постороннем помогали ему думать конкретно о происходящем в данный момент. Террористы явно рассчитывали направить самолёт с пассажирами – цветом и гордостью России – на какой-то объект. «А сами? Парашюты? Соответственно, в кабине смертник. Пилот-смертник. Хотя… Можно и на автопилот поставить, конечно. А ещё какой-то взрыв? Или эта теперь уже дохлая „кошка“ врала?» У него не было ответов.

– Я слушаю.

Алексей говорил хрипло. Голос тоже куда-то пропал вместе с песней.

…Механизм подготовки любых спецов в случае попадания в критическую ситуацию всегда был один. Только интерпретации разные. А на случай перехода за грань критической ситуации… Шаблонов не существовало вообще. Были примеры, как поступали те или иные спецы. Это изучали, моделировали, практиковали в учебных условиях. Учитывали адреналин, возможные физические повреждения. Но всегда всё сводилось к импровизации. И Алексей знал: хриплый голос, головокружение, что вроде бы естественно – это стандарт. Любой подготовленный боец, а тем более – спец, выйдет из такого «потрясения» через несколько минут. Но изображать из себя «не шарахнутого» по голове – тоже было тупо. И он попытался начать импровизировать.

– Ты хорошо меня слышишь, Лёша?

– Нормально.

Алексею уже полностью было ясно, что слушали их разговоры с Катей. И почему-то он был уверен, что других видеозаписей, кроме их поцелуев на улице, у них нет. Странно было одно: они не могли знать, что он не уснёт от газа. И вариант был всё тот же: террористы «проштудировали» всех пассажиров. Сняли на видео – немного. Что-то записали. Сели на телефоны всех.

Абсолютно реально. С одним условием: с крутой «крысой» в силовых структурах России. Более чем с крутой. Наверху. В верхнем или чуть ниже эшелоне власти. По-прежнему поражало сходство с Катей очередной «кошки». Не типажа, не фигуры… Она была похожа на Катю почти всем. И если предположить, уж что совсем невероятно, что боевики знали весь сценарий и что это будет он – Лёша… Полное безумие и бред, но если… Тогда… Они должны были долго готовить эту девушку. Но для чего? Для простенького эффекта сходства? Для произнесения его имени знакомыми интонациями? Алексей больше двадцати лет занимался психологией. И сам владел гипнозом. Его, конечно, удивляло то, что сейчас происходило. Но не более того. И ответа у него всё равно не было.

– Мы сейчас взлетим.

– Это я уже много раз понял.

– Не перебивай, Алёшенька.

Она была мягкой и вкрадчивой. И даже… Нежной.

– Продолжай, сестра братьев своих недобитых.

«Кошка» ловко дала Лёше по уху.

– Так я слышать перестану.

– А мы тебе вантузом уши прочистим. И не только уши.

Это было неожиданно. Как шутка. Да, безусловно, террористка была славянкой. Без пластических операций. «Такая опытная? Сильная интуиция? Поэтому взяли этих женщин?»

– Это – пожалуйста. У меня там давно сера скопилась.

Удар по второму уху был сильнее.

«Нервничаешь, сучка… Давай, заводись. По-любому ошибёшься. Где-нибудь как-то, но промах будет».

– Мы взлетим. А ты позвонишь. Тебя будут снимать – в прямом эфире, Алёшенька. А ты будешь говорить. Расскажешь, что произошло, как всё было. А потом скажешь то, что скажем тебе мы.

– Про вантуз рассказывать?

– Тебе?

– Ну, я же говорить буду.

– Нет, Алёшенька, про вантуз расскажет твоя Даша.

И его полуодетую дочь втащил в салон второго этажа ещё один террорист.

«Точка. Пятый в кабине. Пилот».

– Мы сначала ей яичники удалим – не полностью, конечно, потом…

– Это я уже тоже понял. Дальше.

Лёша и глазом не моргнул. Моргнула «кошка». Дважды.

И обоими глазами.

– Тебя, сестра, как называть?

– Катя.

– Мне нравится. Продолжай, Катюша.

«Катя» снова моргнула. От Алексея не исходило поле тревоги за дочь, за себя, за ситуацию.

– Типа герой? И у тебя яйца крепкие?

– Типа не представляешь насколько. Полижи – узнаешь. Хотя, собственно, мне это сейчас не интересно. Ты рассказывать дальше будешь?

– Лёша… Ты идиот?..

…Будильник на мобильном телефоне застал Алексея в поту. Не только постельное бельё – вся кровать была мокрой.

«Где эти таблетки, мать их…» – он потянулся к столику, где лежали транквилизаторы. Трясущейся рукой налил воды в стакан.

Заглотил снадобье…

«Двадцать минут, двадцать минут…»

Глава 11
Чужой себе

«В жизни всегда есть место… И так далее»…

То, что он ещё жил, было реальным подвигом. Его, Лёшиным, простым… Но подвигом. Иногда ему казалось, что всё закончилось, ничего нет. Он даже стёр записи на диктофоне и в компьютере, куда записывал по памяти части своей жизни. А из чего она состояла? Он в очередной раз задумался.

Кто-то в соседней комнате разговаривал. Двое. «Странно»…

…Ему не хотелось вставать. И вообще всё последнее время тянуло в сон. На улице, в машине. Дома – почти сразу. Дом… Это был дом? Его дом? Да, очередной. А, может, это очередная берлога? «Ну, да. А я медведь».

…Лёша начинал засыпать. Голоса за стеной растворялись и растворялись. И Лёшу уже не интересовало, кто там общается…

…Как-то в конце зимы, незадолго до встречи с Катей в УФМС из-за съёмной квартиры, в один из дней в Москве, перед самым рассветом, Алексей оказался на улице рядом с ВДНХ. Он был одет в черные вельветовые штаны, чёрную тёплую вельветовую куртку и непромокаемую куртку сверху. Тоже черную. В черных тёплых ботинках. Было тепло, несмотря на февраль. Начинало светать. До первого луча солнца оставалось с полчаса.

Улица сразу показалась ему необычной. Алексей не видел названия и даже не знал, как повернул на неё. Улица, насколько хватало взгляда, была тёмной, без фонарей вообще. Он ещё подумал, что странно, что нет освещения вообще. Несколько жилых домов, стоящих на этой улице, были чуть в глубине. На обочинах припаркованы автомобили. Тут произошла вторая необычность: он проходил вдоль ограды какого-то муниципального здания, в утренних сумерках похожего на детский сад и небольшую школу одновременно. Так вот, прислонившись к ограде, на старом снегу сидел человек. Мало того что он был одет, как Алексей, во всё чёрное. Лёша сразу обратил внимание, что этот мужчина тоже в вельветовой одежде. Но не сразу заметил, что человек сидел не на голой земле, а на складном стульчике, как для рыбалки.

Запахи зимы, городской странной улицы и ещё чего-то – то ли расцветающей зелени, чего не могло быть, то ли просто весны, до которой ещё было далеко, щекотали Лёшин нос.

«Необычный бомж». Алексей поравнялся с мужчиной и смотрел на него.

– А я не бомж.

«Я, наверное, сказал вслух». Лёша годами разговаривал вслух сам с собой. И мог совершенно спокойно не заметить сказанной им фразы.

– Поговорим?

Голос мужчины был твёрдым, чистым и притягательным. Чем? Странным тембром. Точнее, какими-то знакомыми Алексею нотками в его голосе.

– О чём именно?

– О тебе.

Лёша посмотрел в один конец улицы, в другой. Часто гуляя даже в центре в такое время суток, он не встречал вообще ни одного человека. И уж, конечно, если таковые люди и появлялись, никто с ним не заговаривал никогда. Если посмотреть на Алексея со стороны в эти моменты, он был «целенаправленно растворён» в пространстве тех мест, по которым ходил. Гулял. Шатался, может быть… Это просто придавало уму сил и, наверное, энергии. Были ли это впечатления? Лёша не знал ответ.

– Интересно… И что обо мне?

– А ты присядь рядом, Алексей.

И мужчина достал неизвестно откуда взявшийся второй «рыбацкий» стул.

Лёшина жизнь почти всегда складывалась из необычных вещей, явлений и случаев. И в этот раз его не поразило угадывание или знание мужчиной его имени. Скорее… Обрадовало.

Мы знакомы?

– Уже да.

– А вы…

– Валерий.

– Ну что же…

И Лёша присел рядом с дядькой. Закурили. «Странно, что он не красные „Мальборо“ курит». Мужик закурил «Парламент».

– А то бы ты, Лёша, решил, что сходишь с ума, если бы я достал такие же, как у тебя сигареты.

– А вы полагаете, что я ещё не сошёл с ума?

Дядька взглянул на Алексея.

«Нет. Я его определённо не знаю и не видел никогда».

– Эти мысли посещают всех, Лёша. Особенно в подобных ситуациях.

– Подобных чему? Нашей встрече, моей бестолковой жизни, вообще?.. Не знаю чему?!

Лёша давно был на пределе. Его жизнь на этапе до встречи с мужиком этим оставляла желать лучшего. Отсутствие работы, да и вообще желаний что-либо реализовывать в жизнь у Лёши не было вообще. Он часто осознавал, именно осознавал, а не чувствовал, что живёт на Святом Духе. Он просил, благодарил, использовал заговоры, обращался к мастерам-экстрасенсам за помощью… Всё было без толку. И очень давно не ходил в церковь, хоть и молился ежедневно.

Здесь произошла третья странность этого февральского утра. Дядька вытащил из своей сумки книгу. Его, Алексея, книгу. Написанную им около года назад и изданную малым тиражом далеко за пределами Москвы.

– Вы ясновидящий, Бог, дьявол, ангел, экстрасенс? Кто?

– Я просто вижу некоторые события.

– И увидели, что я сверну на эту улицу, пройду мимо вас?

Имея в сумке мою книгу???

– Тоже никчемную? А, Лёш?

– Нет. Но она не дала мне то, что я хотел.

– Признание?

– Да.

– Всеобщее?

Мужик приятно улыбнулся.

– Да хотя бы денежное… Да и не писатель я. Хотел написать и написал. Потом случайно издал. Её прочли-то человек двести, не больше.

– Я прочёл. Я не Бог, не чёрт. Ты – мой последний собеседник в этой жизни.

…Алексею до жопы надоело заниматься тонкими материями. Он занимался этим столько лет. И разочаровался. В себе. В людях. В Пути. Если он был.

– Вы собрались на тот свет, Валера?

– Я не собирался. Но мне пора.

– А-а… Тогда понятно.

– Тебе не пора. Заканчивай с этими мыслями.

– Да вы что? Охренеть, Валера, дорогой мой человек!!! Ты бы смог так жить??? Как я??? Раз уж ты столько видишь? Смог бы?

– Нет.

– Так какого… Ты мне тут втираешь? Ясновидящий? Вы, кстати… Я про тех, кто «видит». Ни фига не можете помочь на практике. Ты типа другой?

Позади мужчины лежала большая спортивная сумка. Он положил её перед собой и Алексеем.

– Открой.

Алексей был в перчатках. Аккуратно приоткрыл молнию на сумке. Там были деньги. Много.

– Они твои.

– Подарок? Или мне надо их отработать, раздать малоимущим, ещё что-нибудь?

– Ничего не надо. Часть оставишь, часть положишь в банк.

– Валера… В какой, б… дь, банк в этой стране?

– А я расскажу…

– Нет, я определённо ё… улся.

– Угомонись.

– Да это невозможно! Ты понимаешь или нет, дядечка дорогой???! Даже если будет две, три сумки денег и всё это не розыгрыш и тому подобное, меня это…

– Спасёт, спасёт.

– Что ты говоришь?!!! Я в восторге неописуемом!!! И чем, точнее, почему спасёт?

– В деньгах счастье.

– Временное. Согласен.

– Постоянное.

– Да? Чтобы окончательно озвереть, начать покупать шлюх…

– Помолчим. Недолго.

Алексей смотрел куда-то сквозь дома. «Давай помолчим»…

– Мир держится на деньгах, сексе, вере и…

– Мне. Это я когда-то сказал.

– А как думаешь на самом деле?

– Точно так же.

– Уверен?

– Я не уверен ни в чём.

– Тогда при чём здесь «Вера»?

– Ты меня допрашиваешь? Опрашиваешь? Это способ построения диалога? А, волшебник?

– Я не волшебник. Я…

– Вот только не надо заезженных фраз из устаревших, пусть и хороших, сказок. Это не наследие. Здесь всё пальцем деланное. Сказки тоже.

– И ты?

– И я.

– У тебя хандра, парень.

– Я в курсе.

– Так на х…й её!

– Лучше в жо… у.

– Логично.

Они снова помолчали. Минут двадцать.

– А что я не мёрзну?

Лёша только сейчас стал это замечать.

– Так весна.

Оба засмеялись.

– Ну да, в общем… Почти весна. В феврале.

– Мстить будешь?

– Нет резона. Хочется вроде, но…

– А без «но»?

– Хочется стать знаменитым на весь мир. Это было бы лучшей местью.

– Ты поаккуратней с желаниями…

– По-хорошему знаменитым. Сыграть роль и стать известным, спасти кого-нибудь известного. По-нормальному. Не сжигая храм.

– А хотелось?

– Что?

– Храм сжечь?

– Да я его почти сжёг. Ну, не как Герострат, конечно. Внутри себя почти сжёг.

– Да заканчивай свою лабуду, Лёша. Ничего ты не сжёг. Сжёг бы – я бы не пришёл к тебе.

– Слышь, Валера… Я ведь знаю, что я сошёл с ума. И что тебя нет, не было и не будет никогда.

– Все сошли с ума. Так что не переживай.

– Я не образно. Это болезнь.

– У тебя нет никакой болезни. Ты не можешь не чувствовать биополе людей, их умов, душ.

– Я не один такой.

– Не один. Так что не парься. Те, кто такие, как ты, тоже думают, что сходят или сошли с ума.

– А остальные?

– Остальные не думают вообще. Нечем.

– Да есть чем! Не хотят. И я уже ничего не хочу.

– Сейчас захочешь.

– А-а! Ну да! Ты хлопнешь три раза в ладоши – и я стану нормальным.

Именно так.

И дяденька действительно три раза хлопнул в ладоши. У Алексея из сердца выскочил гвоздь, прошёл через его голову. И… Стало легко. Он потерял сознание. Без единой мысли о чём-либо. Он ничего не слышал, кроме звонка на своём мобильном телефоне, который вскоре растворился и исчез в никуда.