Текст книги "Пропавшие в Бермудии"

15. Настя, Пятница и трое Олегов

Настя проснулась, потянулась, огляделась – и вскочила.

Она обнаружила себя в совершенно незнакомом месте.

Огромная белая спальня. Цветы вокруг. За окном внизу – незнакомый город. А может, и знакомый, попробуй рассмотри его с такой высоты…

В дверь постучали, потом просунулась голова и сказала вежливым до приторности голосом:

– Доброе утро! Как вы себя чувствуете?

Настя тоже очень вежливый человек, но на этот раз ей было не до церемоний.

– Где мои дети? – спросила она требовательно.

Голова исчезла, не ответив.

Через минуту появилась другая. Или та же самая, Настя не очень приглядывалась.

– Вы не по частям входите! – посоветовала она.

Обладатель головы послушался и вошел весь.

Он оказался невысок, со светлыми жиденькими волосами, с бледно-голубыми, тоже словно жидкими глазами. При этом он все время улыбался.

– Где я? – спросила Настя.

– На гастролях. Счастлив напомнить вам, что вы – знаменитая певица, – засветился жидкоглазый человек. – Эти вот цветы – вам.

– Где на гастролях?

– У нас.

– Где у вас?

– В Бермудии.

– Хорошо, допустим. Как вас зовут, представьтесь хотя бы!

Жидкоглазый человек хихикнул, будто этот простой вопрос рассмешил его.

– Вообще-то меня все зовут Пятница, я привык.

– Ага. А я Робинзон?

– Нет. Знаете поговорку: «семь пятниц на неделе»? Это про меня. У меня действительно семь пятниц на неделе. У меня всё вообще – одна сплошная пятница!

– Тринадцатое?

– Как вы догадались? Именно так! Буду ли я счастлив услышать ваши пожелания насчет завтрака?

– Кофе и чего-нибудь, неважно. Но сначала ответьте, где дети? И пилот? И самолет? Куда они делись? И еще кто-то был… – припоминала Настя.

– Муж, – подсказал Пятница.

– Муж? Чей?

– Ваш.

В самом деле, размышляла Настя. Если есть дети, то должен быть и муж. Впрочем, это не обязательно. Живут и без мужей. Значит, и я живу без мужа. Потому что я бы его помнила. Нет, но когда-то он был?

Настя потянулась к сумочке, достала паспорт. В паспорте была фотография: Вик, Ник и тот самый мужчина, что стоял на трапе самолета. Это – муж?

– Это муж, – подтвердил Пятница, будто услышал ее мысли. – Его зовут Олег. Судя по всему, у вас были причины захотеть его забыть. Такие случаи у нас встречались.

– Захотеть забыть… То есть он не какой-то бывший, а просто муж?

– Просто муж.

– Но я его не помню?

– Нет.

– Кошмар какой-то… А он меня помнит?

– Насколько я могу об этом знать, да.

– А можно с ним увидеться? И с детьми?

– Можно – чуть позже. Небольшой карантин. В Бермудии так положено, – лучился улыбкой Пятница.

– Что это за Бермудия?

– Счастлив сообщить, что это страна вечной красоты и вечной молодости!

– Чушь какая-то! Фантастика!

Настя огляделась. Все окружающее зримо и осязаемо, но при этом как-то нереально. Настя попыталась рассуждать так, как рассуждал бы ее умный сын Вик, и это помогло ей задать правильный вопрос:

– Я что, где-нибудь в параллельном мире?

– Что-то вроде этого, – кивнул Пятница. – В мире, где вы будете вечно молоды и где будут исполняться все ваши желания.

– Все?

– Все! – воскликнул Пятница вне себя от восторга.

– Тогда… Во-первых, пусть пройдет голова! – пожелала Настя, потому что голова у нее болела так же, как и вчера.

Пятница опустил глаза и виновато прошептал:

– К сожалению, это невозможно.

– Почему?

– Мы вам потом объясним…

– Хорошо. Тогда хочу видеть детей!

– Видеть? Это легко!

И Вик с Ником тут же оказались перед Настей. Она обрадовалась, хотела обнять их, но ухватила руками пустоту.

– Это что такое?

– Вы хотели видеть – смотрите. Все остальное после! – поклонился Пятница. И, отвлекая Настю, торжественно произнес:

– А теперь счастлив представить вам ваших фанатов, которые с утра толпятся в количестве тридцати тысяч человек!

Пятница распахнул стеклянную дверь и приглашающим жестом вытянул руку.

Настя вышла на балкон.

Ей показалось, что земля теперь стала гораздо ближе, она вполне может разглядеть стоящих внизу людей. И сколько же их! Действительно, тысяч тридцать, не меньше. Увидев Настю, они обезумели от восторга, стали махать флажками, подпрыгивать. Некоторые девушки сидели на шеях у юношей, и тем приходилось туго: сам подпрыгиваешь, да еще девушка на тебе подпрыгивает!

– Нас-тя! Нас-тя! Нас-тя! – скандировали они.

И Настя, как накануне, почувствовала прилив счастья. Приятно все-таки, что по тебе сходят с ума столько людей. Она кивала, махала рукой. А потом взяла один цветок из букета (этими букетами был завален весь балкон) и бросила вниз.

Что началось! Все бросились к цветку, лезли друг по другу, дрались, ругались.

Это было не очень приятно видеть, и Настя ушла с балкона.

А Пятница, понаблюдав немного, вернулся в комнату и доложил:

– Пятерых увезли в больницу, трое в тяжелом состоянии.

И улыбнулся, словно сообщил наиприятнейшую новость.

Настя испугалась:

– Надо остановить их!

– Остановились сами. Один ловкий парень схватил цветок и съел. Его хотели живьем распотрошить, чтобы достать цветок, но он сумел убежать.

Настя прислушалась. Звуков драки уже не было. Опять нарастало скандирование:

– Нас-тя! Нас-тя! Нас-тя!

Она поморщилась.

– Может, хватит уже?

– Как скажете! – Пятница щелкнул пальцами – и все мгновенно смолкло. Будто выключили телевизор.

– Так они все ненастоящие? – разочарованно спросила Настя.

– Какая разница? Вам же приятно?

– Нет. Мне уже не так приятно. Наверно, их даже и пощупать нельзя.

– Если захотите, можно.

– Не захочу.

– Извините, вы лукавите!

Пятница опять щелкнул пальцами, и в комнату ввалилась куча народа.

Впереди шел высокий и мускулистый мужчина с карими глазами, волевым подбородком. Кого-то он Насте напоминал. Известного киноактера или спортсмена.

– Кто вы? – спросила она его.

– Я твой друг, моя крошка! – бархатным баритоном ответил актер-спортсмен и обнял Настю за плечи мощной рукой. Тут же засверкали вспышки, Настю со всех сторон начали снимать фото– и кинокамерами.

– Что вы делаете? – закричала она. – У меня муж, что он подумает?

– Не беспокойся, крошка, – шепнул ей на ухо актер-спортсмен. – Это всего лишь рекламная акция. Пиар. Промоушен. Так бывает у всех знаменитостей, а ты – знаменитость. Так что – терпи. Издержки славы!

– Да не хочу я никакой славы! И я тебе не крошка, крох! – Настя оттолкнула от себя актера-спортсмена. – Детей мне давайте сюда, сейчас же! А вы идите отсюда!

Со свойственной ей решительностью (Ник и Вик, да и Олег знали, насколько она ей свойственна!) Настя стала всех прогонять и выталкивать.

Остался лишь Пятница.

– Не хочу никакой славы, поняли меня? – сказала она ему.

Тот продолжал улыбаться.

– Имею счастье заметить, что вы хотели именно славы. И поспать. И выяснить отношения с мужем, но при этом забыть его. Бермудия выполнила все ваши пожелания.

– Постойте… Тот человек вчера – был действительно Олег?

– Да. Но он вам теперь не нужен.

– Почему это?

– Ваше желание было: стать самостоятельной, стать звездой. Вы самостоятельны, вы звезда.

– Да мало ли что пожелаешь, когда голова болит! А я его вчера прогнала… Не узнала… Он меня, наверно, за идиотку принял? Где он сейчас?

– Мы можем выяснить, – уклончиво сказал Пятница.

– Кто – мы?

– ЦРУ – Центральное Рациональное Управление. Я служу там независимым координатором.

Настя села и даже потрясла головой. Слишком много информации.

– Так, – сказала она. – То есть вы хотите сказать, что если я хотела славы, то она у меня все время и будет?

– Конечно, – расцвел Пятница.

– А если я не хочу?

– Как это вы не хотите, если хотите?

– А вот не хочу! Все! Отменяю свое желание славы! Хочу, чтобы тут были мои дети!

– Это не так просто, – слегка погрустнел Пятница, но умудрился при этом выглядеть по-прежнему очень довольным. – Желания, с которыми вы сюда попали, очень трудно изменить. Почти невозможно.

Улыбка, не сходящая с лица Пятницы, выводила Настю из себя.

Но вдруг он скривился, деликатно отошел в сторонку и начал что-то выплевывать.

– Это вы напрасно, – сказал он огорченно, но радостно.

– А что я? – смутилась Настя.

– Вы пожелали мне съесть килограмм лимонов, чтобы я не выглядел таким довольным. Хорошо, что у меня достаточный уровень воображелания и сопротивляемости, я успел раскусить только пару ломтиков. Счастлив поздравить вас с умением так реально воображелать лимоны.

– То есть я могу мысленно что-то делать?

– Совершенно верно.

– Вы извините, я не хотела, чтобы вы съели килограмм лимонов, я просто случайно представила…

– Не объясняйте, это известный механизм.

И тут неизвестно откуда подул сильный ветер, и Пятницу потащило к двери.

С абсолютно счастливым лицом он ухватился за канат, который появился возле него, протянутый через комнату, и, держась за него, объяснил:

– А это вам стало неловко передо мной, и вы пожелали, чтобы меня ветром сдуло. Не трудитесь, я и сам уйду.

Ветер утих, Пятница вышел, канат исчез.

А один из Олегов (Олег-1) как раз проснулся в другом номере этой гостиницы.

И пошел к Насте.

Закон карантина не смог ему воспрепятствовать, потому что законы Бермудии, установленные людьми имеют слишком малое значение по сравнению с законами самой Бермудии. А они таковы: если два человека хотят видеть друг друга, то преград не существует. Настя тоже хотела видеть Олега, вот он и смог попасть к ней.

А Олег-2 был в этом же здании, но в другом крыле. Он проснулся и отправился в душ. Он тоже собирался к Насте.

Олег-1 вошел и весело сказал Насте:

– Доброе утро!

Настя смотрела на него и ей было не по себе. Она понимала умом, что это Олег, ее муж, но она его не узнавала.

Как ему это объяснить? Ведь обидится! Правда, у нее были веские причины: ревность к этой, как ее… Ольга, кажется…

Настя решила объяснить напрямик:

– Олег, такая штука… Только не сердись. Я тебя не узнаю.

– Бывает, – рассмеялся Олег-1. – Я иногда с утра сам себя не узнаю.

– Да нет, ты не понял. Я в том смысле, что я понимаю, что ты Олег, мой муж, но я этого не чувствую.

Олег-1 обиделся сразу и резко, как это ему было свойственно:

– Очень приятно! Так бы и сказала! А то все изображала ревность к моей помощнице! Так бы и сказала: все, ты мне не муж, проваливай!

– Да нет, ты не понял! – пыталась объяснить Настя.

– Все я понял! Представь! – сказал Олег-1 вошедшему Олегу-2. – Оказывается, наша жена давным-давно нас в упор не видит и не считает своим мужем!

Настя посмотрела на Олега-2… Перевела глаза на Олега-1…

И упала в обморок.

Хорошо еще, что на постель, а то ушиблась бы.

Тут же появился Пятница:

– Господа мужья! – укоризненно сказал он. – У нашей звезды такие тонкие нервы! А вы даже не удосужились объяснить, почему вас двое!

– В самом деле! – дошло до Олега-2. – Это ты вечно забегаешь вперед! – упрекнул он Олега-1.

– То же самое можешь сказать самому себе. Так. Сейчас она очнется – и мы ей все объясним.

– Я бы не советовал, – сказал Пятница. – Это будет душевная травма. Ведь вам придется сказать, что вы хотели раздвоиться, растроиться и так далее. То есть принадлежать Насте не полностью, а какой-то частью. Насколько мне известно, это никакой женщине не может понравиться. Она желает, чтобы любимый мужчина принадлежал ей полностью!

– Вот с этими замашками я никогда не был согласен! – горячо сказал Олег-1.

– Почему? Женщина имеет на это право, – не согласился Олег-2.

– Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты споришь сам с собой!

– Не вижу в этом ничего необычного, люди этим часто занимаются.

Тут веки Насти дрогнули.

Пятница умоляюще сложил руки.

Олеги поняли и потихоньку вышли из комнаты.

– Что будем делать? – спросили они друг друга в коридоре.

– Непонятно. Главное – не появляться перед ней в двух экземплярах!

И тут они увидели бодро идущего по коридору Олега-3. С букетом в руках.

– Куда! – бросились они к нему. – К ней нельзя!

– Я что, не имею права войти к собственной жене?

– Ага! Может, все трое войдем? Кстати, а где ты был всю ночь?

16. Нелегкая жизнь звезды

Очнувшись, Настя осмотрелась.

– Мне показалось? – с надеждой спросила она.

– Конечно! – уверил Пятница.

– Знаете, как-то не хочется сойти с ума. У меня двое детей. Мне надо изо всех сил сохранить рассудок.

– Именно! – подтвердил Пятница.

– Что вы посоветуете?

– Понимаете, Бермудия очень не любит, когда кто-то начинает сопротивляться ее усилиям по исполнению желаний. Это же мощная система, хотя неизвестно, как она устроена. Поэтому лучше всего идти навстречу ее желанию исполнить ваши желания.

– Хорошо, – сказала Настя. – И тогда она мне отдаст моих детей?

– Всенепременно!

– Хорошо… Что у меня по распорядку?

– Сначала пробежка.

– Это обязательно?

– Конечно! Все знаменитости сейчас пробегают утром по пять километров! Для здоровья и поддержания отличной формы!

И Пятница откуда-то из-за спины выудил спортивный костюм.

Настя бежала по дорожке вдоль моря. Пятница трусил сзади и несколько сбоку. Настя прибавила скорость, чтобы оторваться от назойливого сопроводителя, но Пятница не отставал, хоть истекал потом и задыхался.

Вдоль дорожки был высокий забор, из-за него неслись несмолкающие крики фанатов.

Время от времени под ноги сваливались люди с камерами, не удержавшиеся на заборе.

Сделав круг – непонятным образом, потому что дорожка вела прямо вдоль моря и ни разу не свернула, – Настя вернулась в отель, приняла ванну.

Потом вокруг нее суетились парикмахеры, визажисты, массажисты и т. п. Они колдовали над Настей пару часов. Потом Насте дали позавтракать.

Потом позвали в студию.

Там было интересно: целый оркестр, который готов был сыграть все, что она пожелает. Она, как знаменитая певица, должна была записать новую песню, которую уже ждал восторженный народ.

Настя трудилась несколько часов подряд – с большим удовольствием. Если это страна, где дают заниматься тем, что тебе интересно, то мне она нравится, убеждала себя Настя.

Так прошел день.

К вечеру за ней прислали лимузин.

Пятница проводил ее, открыл дверь. Настя села в машину, а там ее ждал давешний спортсмен-актер.

– Вы что тут делаете? – спросила Настя.

– Меня зовут Супер, – улыбнулся тот ослепительной белозубой улыбкой. – Сейчас, крошка, мы поедем в клуб «Ренессанс».

– Не хочу я ни в какой клуб. Пятница!

Пятница склонился к двери и прошептал:

– Все знаменитости ездят в «Ренессанс».

– А можно одной?

– Красивые знаменитые женщины появляются на людях только с красивыми знаменитыми мужчинами!

– Да? А он-то чем знаменит?

– Что вы? Его знает вся Бермудия!

– Нет, знаменит-то он чем? Поет, танцует, стихи пишет, в футбол играет?

– Он ничего не делает. Он просто знаменит.

– Вот именно, – вмешался Супер. – Знаменитости вовсе не обязательно что-то делать для того, чтобы стать знаменитостью. Я просто знаменитость – в чистом виде. Я знаменит тем, что знаменит. Когда я плыл в своей яхте – до того, как оказался здесь, я лежал на палубе, смотрел на звезды и мечтал о том, чтобы меня знали все. Тут налетает смерч, вихрь, я попадаю сюда – и я знаменит.

– Ни за что?

– За то, что я – это я.

Настя подумала и сказала Пятнице:

– Несправедливо! Он просто так знаменит, а я должна бегать, репетировать и все такое прочее?

– Он тоже не просто так, – утешил Пятница. – Видите – тоже едет в «Ренессанс», хотя, возможно, и не хочет.

– Я хочу – и закрой дверь, идиот! – рявкнул Супер.

Пятница, осчастливленный этим хамством, поклонился и захлопнул дверцу.

– Можно было бы повежливей, – заметила Настя.

– Да я и не хотел грубить, – признался Супер. – Просто звездам иногда положено срываться. У них тонкая нервная система.

В клубе Насте было скучно и неприятно. Все на нее глазели. Как ест, как ходит, как говорит, как улыбается, как молчит, как заходит в туалет и как выходит… Ужасно! Потом начались танцы. Супер пригласил ее. Настя пожала плечами и согласилась.

На танцполе было довольно много народа, но, когда появилась знаменитая пара, все расступились. Только одна высокая красавица, танцевавшая с тощим и маленьким старичком, не успела посторониться. Настя ожидала, что сейчас врежется в нее, но с удивлением почувствовала, что ее тело прошло сквозь пустоту. Она хотела спросить у Супера, как это получилось, но тут он крепко обнял ее и вдруг полез своим лицом к ее лицу.

– Вы что… Ты чего это себе позволяешь? – возмутилась Настя.

– Один поцелуй, моя крошка! – проворковал Супер. – После этого о нас напишут все газеты. Тебе придется развестись с мужем. Твое горе покажут все телевизоры. Мы поженимся, но тут же разведемся. А наша популярность зато вырастет в десять раз! Мы станем в десять раз знаменитее! – Супер закатил глаза.

И тут Настя забыла свою вежливость и свое воспитание. Она ответила так, как ответила бы двадцать лет назад любому приставале на школьном вечере танцев, который полез бы к ней вот так вот нагло:

– Отвали!

– Что, моя крошка?

– Отвали, дурак! И не подходи больше ко мне ближе, чем на десять шагов!

– Ты что-то путаешь! Меня все обожают! – напомнил Супер.

– Кроме меня!

И Настя отошла от него.

– Я буду жаловаться в ЦРУ! – прокричал ей вслед Супер странную фразу.

– Хоть в ООН! – ответила ему Настя.

Она хотела уже выйти из клуба, но тут на сцене показался кто-то знакомый – с гитарой.

Она вгляделась и ахнула: Элвис Пресли!

Живой Элвис Пресли, кумир, любовь к которому Насте досталась по наследству от мамы. Конечно, это всего лишь двойник – но как похож!

Интересно, что он споет сейчас? Настя знала наизусть все песни Элвиса.

Певец тронул струны гитары, зазвучал его голос.

Настя прикрыла глаза, наслаждаясь.

И тут же открыла их.

Это невозможно! У нее абсолютный музыкальный слух, так подражать Элвису не может никто! Наверно, это фонограмма. Но почему Насте неизвестна эта песня? Очень красивая, лиричная, печальная…

– Кто это? – растерянно спросила Настя.

И тут же ей ответил Пятница, оказавшийся рядом:

– Элвис Пресли.

– Это я поняла. Кто его изображает?

– Его никто не изображает, это он сам. Счастлив сообщить вам, что вы еще не раз приятно удивитесь: здесь довольно много известных личностей.

– Двойников?

– Нет. Это люди, о которых думают, что они умерли. А они здесь.

– Но… Почему он не постарел?

– Я был уже счастлив сообщить вам: здесь не стареют.

У Насти голова (больная причем, как мы помним) шла кругом.

Меж тем Элвис пел чарующим голосом, но его никто не слушал. Кто-то переминался в ленивом танце, кто-то сидел за столиками – и все переговаривались, гомонили, будто на сцене не сам – САМ! – Элвис, а заштатный певец из провинциального ресторанчика.

– Почему на него никто не обращает внимания? – спросила Настя.

На что Пятница был лучезарным и вечно радостным человеком, но и он, глянув на сцену, слегка покривился:

– Надоел. Тридцать лет, как он здесь, все привыкли.

– Как к этому можно привыкнуть? Ничего не понимаю! Какой-то Супер, который ничего не сделал, знаменит, а Элвис – ЭЛВИС! – нет?! Ваша Бермудия – сумасшедшая страна!

– Счастлив вам возразить, что она не более сумасшедшая, чем весь мир, в котором так часто и бывает: кто ничего особенного не сделал – знаменит, а кто достоин славы – неизвестен никому. Счастлив добавить, что Супер, когда попал сюда, хотел быть знаменитым, а Элвис нет.

– Почему?

– Спросите у него сами!

– Вы с ума сошли? У него наверняка охрана, толпа поклонниц, к нему не пробьешься!

– Ничего подобного. После выступления он сидит в гримерке в одиночестве и пьет виски.

– Вы проводите меня к нему?

– С удовольствием!

Элвис, спев еще две песни, – и обе новые, обе прекрасные! – встал, поклонился, услышав жидкие вежливые аплодисменты, и ушел со сцены.

17. История Элвиса Пресли

Пятница проводил Настю к нему, постучал.

– Войдите! – неподражаемым голосом отозвался певец.

Настя вошла.

Элвис сидел за столиком и пил коричневую жидкость из стакана.

– Извините, – сказал он. – Я сейчас освобожу гримерку. Вы танцовщица?

– Да. Нет. Я… А вы – Элвис Пресли? – спросила Настя по-английски, стесняясь своего произношения.

– Да. И говорите, как вам удобно. На родном языке.

– А вы поймете? – удивилась Настя по-русски.

– Легко, – ответил Элвис – как ей показалось, тоже по-русски.

– Вы – настоящий Элвис Пресли?

– Настоящий, что дальше?

Элвис, похоже, не понимал, почему эта женщина так волнуется.

Но, вглядевшись, он спросил:

– Живая?

– А какая же!

– Я тут всех знаю, вас не видел. Новенькая?

– Да.

– А… Вот почему вы удивляетесь. Другие привыкли.

– Но – как вы здесь? Почему? Значит, слухи о том, что вы живы, не преувеличены?

– Нет.

– Расскажите, очень вас прошу! Я никому не скажу!

– Естественно, не скажете. Тут и так все знают, а туда информация не проходит.

И Элвис рассказал свою историю.

Когда он понял, что стареет, толстеет, не может сопротивляться своим болезням и, главное, что от него уходит талант и он больше не может сочинять таких песен, как раньше, и так петь, как раньше, Элвис с ужасом осознал: ему придется жить дальше и видеть угасание своей славы. То есть в каком-то смысле умереть при жизни. Он пришел к выводу, что есть два способа сохранить славу: либо привести себя в норму и срочно сочинить несколько гениальных песен, либо умереть. Привести себя в норму еще можно, хоть и с большим трудом, а вот сочинить несколько гениальных песен – проблема. Проще умереть. Способ проверенный, к нему прибегали многие знаменитости – та же Мэрилин Монро. Умерла молодой и навеки осталась прекрасной. Но умирать по-настоящему Элвис не хотел даже ради славы. И он придумал. Он договорился, чтобы врачи зафиксировали его смерть от сердечного приступа, а сам накануне сделал вид, что горстями пьет таблетки, потихоньку выкидывая их в унитаз. Все удалось как нельзя лучше – когда его хоронили в Мемфисе в закрытом гробу, он был далеко от дома. Он летел в Европу – один в самолете, который зафрахтовал на чужое имя. То есть не совсем один, с пилотом, ветераном, совершавшим свой последний полет: у него кончалась лицензия и он точно знал, что ему ее не продлят, здоровье уже не то. Он не пройдет врачебную комиссию. Пилот злился на врачей, на свой возраст, на свои болячки, на свою судьбу.

– Неужели я теперь всю оставшуюся жизнь буду ходить пешком? – горевал он. – Да лучше сдохнуть! Ты понимаешь, босс? – обращался он к Элвису, который был в парике и в усах, чтобы его не узнали. – Я не знаю, чем ты там занимаешься, но думаю, что спокойно обойдешься без своей работы, как и большинство людей, потому что люди только и думают, как бы не работать! А у меня другой случай! Если я не буду летать, мне незачем жить!

– Мне тоже, – негромко ответил Элвис. И добавил еще тише – не для ветерана, а для себя: – В самом деле, если не летать, то есть не сочинять и не петь новых песен – зачем жить?

Он собирался поселиться где-нибудь в глуши Европы и жить там обычным человеком, наблюдая издалека, как все горюют об утрате великого человека, как разрастается его посмертная слава. Но сейчас, после слов пилота, он понял – не надо ему никакой славы. Он хочет сочинять и петь новые песни. Но этого ему уже не дано.

Зачем же длить агонию?

– А что, друг, – сказал он пилоту, – не нырнуть ли нам в океан? Для нас обоих это будет лучшим концом!

Пилот недоверчиво посмотрел на него, но, увидев веселую и отчаянную решимость в глазах странного пассажира, тоже развеселился и воскликнул:

– Полный вперед!

– И вниз! – закричал Элвис.

Пилот резко дернул штурвал – и самолет свалился в пике, быстро набирая скорость.

Еще немного – и…

И тут они оба пропали.

Освоившись и узнав, в каком месте он оказался, Элвис первым делом потребовал дать ему гитару.

И тут же сочинил новую песню. Он сам знал, что это замечательная песня, ему не нужно было чьей-то оценки. Окружающим, правда, понравилось – но не более того. С тех пор Элвис счастлив. Он сочиняет примерно одну хорошую песню в месяц, поет ее, потом сочиняет новую…

– Почему никто в мире об этом не знает? – спросила Настя.

– Потому что здесь односторонняя связь. Мы всех видим и слышим, а нас никто.

– Но это же ужасно! – Настя даже рассердилась немного на Элвиса. – Мир не слышит ваших лучших песен!

– Не уверен, что это нужно миру, – усмехнулся Элвис. – Мне – не нужно.

И Настя поняла его. Конечно, приятно, когда тобой восторгаются, когда тебя хвалят. Но самое лучшее – когда ты сам доволен тем, что делаешь.

– А летчик? – спросила она. – Чем он занимается?

– Летает, – ответил Элвис, взял гитару и начал перебирать струны. Возможно, рождалась новая песня.

Настя тихонько вышла, а у двери ее подстерегали поклонники и поклонницы. Они протягивали диски с ее песнями – для автографа. Настя взяла один из них и с размаху швырнула об стену.

– Отстаньте от меня! И дайте дорогу!

Обескураженные фанаты расступились.