Текст книги "Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем"

В 80-х годах прошлого века В. В. Налимов показал просвещенной публике основания непрерывности человеческого мышления.[41]41
  Налимов В. В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении – Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1978


[Закрыть] Среди многих откровений этого замечательного исследователя надо бы выделить главное – вскрытие континуальности (непрерывности) потоков сознания и указание на особенный способ появления смыслов, которые мы «выхватываем» мышлением с помощью слов и фраз.

«…нам известно слово – кодовое обозначение смыслового поля и некое неясное описание этого поля, данное через другие, такие же кодовые обозначения. Все многообразие смыслового содержания остается скрытым; оно выявляется только через потенциально заложенную возможность построения безграничного числа новых фраз. Но перед нами нет этого заранее приготовленного набора фраз. Континуальное смысловое содержание, стоящее за дискретными

символами языка, оказывается принципиально неизмеримым. Нам доступны отдельные его фрагменты, возникающие у нас при интерпретации тех или иных фраз. Важно обратить внимание на то, что каждый язык имеет свою особую систему входа в континуальные потоки сознания… Если осмысливание нашей повседневной речевой коммуникации происходит на континуальном уровне, то можно высказать предположение о том, что само мышление принципиально континуально[42]42
  Налимов В. В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении – Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1978


[Закрыть]».

В этой мысли В. В. Налимова обратим особенное внимание на идею «входов» и «выходов» в непрерывные потоки сознания, в непрерывное смысловое поле, которым оперирует мышление. В простых случаях, скажем, при осмыслении обыденных «вещей», мы легко определяем их значения (их смыслы) по именам.

Например, я говорю «кирпич», «вода», «камертон»… и, скорее всего, в голове каждого из нас возникает одно и то же. А теперь я скажу так: «Это белендрясы!» И, чтобы понять меня, наверняка многим понадобятся дополнительные, причем обычные, распространенные, знакомые слова, которые помогли бы установить смысл этого старорусского слова.

Нетрудно представить себе, какую непростую работу совершает мышление в постижении сложных «вещей»! В таких случаях успех интеллектуальной работы напрямую зависит от того способа, каким мы устанавливаем смыслы явлений, как из непрерывного потока сознания выделяем значения явлений для нас. Понимая сложное, мы должны уметь «входить» в непрерывные процессы осмысления явлений и «выходить» из них. Именно на этих способах и построена технология концептуального мышления.

В этом контексте можно сказать, что концептуальное мышление – это работа сознания по конструированию смыслов в наиболее сложных случаях постижения действительности, какой бы она ни была. Для простых случаев инструменатрий концептуального мышления слишком велик.

Позже вы познакомитесь с некоторыми техниками концептуальной работы – с методами «концептуальной расчистки», «мобилизации конструктов» и другими. А пока обращу внимание на ту очевидную вещь, что в подобных методах результатом их употребления должен быть смысл, представленный нашему сознанию неким наглядным образом.[43]43
  Здесь не лишним для вас может оказаться упражнение 10


[Закрыть]

Мне хочется привлечь вас к размышлению о выразительности нашей интеллектуальной работы. И здесь, надо признаться… все уже было.

Со ссылкой на крупного французского математика Ж. Адамара В. В. Налимов обратил внимание на такую «тонкость» мышления, как его выразительные средства:

«Я утверждаю, что слова полностью отсутствуют в моем уме, когда я действительно думаю… Я думаю, что существенно также подчеркнуть, что я веду себя так не только по отношению к словам, но и по отношению к алгебраическим знакам. Я их использую, когда делаю простые вычисления; но каждый раз, когда вопрос кажется более трудным, они становятся для меня слишком тяжелым багажом: я использую в этом случае конкретные представления, но они совершенно другой природы».[44]44
  Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. – М.: Сов. радио, 1974.


[Закрыть]

На более фундаментальные различения в этом смысле указывает и С. Неретина, обращая внимание на то, что уже в Средние века существовало понимание зависимости концептов от структур речи.

Если внимательно исследовать и наше собственное мышление в различных ситуациях, то мы тоже убедимся в этом – для разных по интеллектуальной напряженности случаев мы используем различные средства, которыми мы выражаем смыслы даже для себя. И чем богаче «алфавит» наших выразительных средств, тем вероятнее, что построенные нашим мышлением смыслы будут полнее.

Правда, мне встречались и прямо противоположные случаи. Так, например, после одной из лекций, которую я сопровождал большим количеством рисунков и схем, ко мне подошел несколько взволнованный человек. Он сказал, что ему, скорее всего, будет трудно учиться, поскольку… он совсем не умеет рисовать даже простые схемки. Я не поверил, что такое бывает. Он показал мне свой конспект только что состоявшейся лекции. Все мои рисунки в ней были описаны… словами. Но там было все! Этот человек был профессиональный юрист.

Мне представляется, что настоящий мастер по конструированию смыслов – это еще и мастер выразительности. В идеале это тот, кто свободно владеет словом, математическим знаком, образом, звуком, жестом… Разве не это мастерство волнует нас, скажем, в художниках, поэтах, музыкантах? Но мне хочется обратить внимание на одну важную черту выразительности.

Если вы когда-нибудь слушали исполнение песен Александром Вертинским, то непременно согласитесь с тем, что голосом и интонациями этот мастер выразительности творил чудеса.

Но настоящее чудо совершалось для того, кто при этом мог еще и видеть артиста! Сплав его музыки, слов, пения и жестов создавал образ, который никогда не возник бы без какого-то хотя бы одного из компонентов выразительного пространства Вертинского.

 
«В бананово-лимонном Сингапуре, в бури.
Когда поет и плачет океан.
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальних караван…
В бананово-лимонном Сингапуре, в бури.
Когда у вас на сердце тишина.
Вы, брови темно-синие нахмурив.
Тоскуете одна…»
 

А. Вертинский. «Танго „Магнолия“»

На этом примере мне хочется показать, что каждое выразительное средство обладает своей особенной силой, истолковывающей смыслы. У слов одна сила, у математических знаков – другая, у рисунков – третья. Работа с этими различными «силами» тоже стала техникой концептуалистов. Для построения концептов ими сознательно применяются различные выразительные средства. Причем каждое выразительное средство используется для конкретной, вполне определенной познавательной цели, поскольку обладает своими особенными экспликативными возможностями.[45]45
  Вы уже пробовали себя в упражнении 9?


[Закрыть]

Экспликация (лат. explicatio) – истолкование, объяснение.

И поскольку речь зашла о свойстве истолкования, нельзя не отметить еще одно событие, которое существенно повлияло на эту грань концептуального мышления.

С большой долей вероятности можно предположить, что из десяти профессиональных исследователей систем девять со словом «системология» свяжут представление о другой интеллектуальной заслуге этой науки. Действительно, системы и системные дисциплины возникли и развиваются, в первую очередь как реакции сознания на поиск целого среди раздельного, на необходимость объяснения связей между внешне разрозненными явлениями, но действующими в согласии.

Так первые шаги к системной науке были сделаны в попытках найти основания организационных эффектов в социальных целостностях. Еще в 20-х годах прошлого века наш соотечественник и врач по образованию А. Богданов[46]46
  Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. – М.: Экономика, 1989.


[Закрыть] для обозначения сути таких эффектов ввел специальный термин «тектология», под которым предлагал понимать «организационный комплекс», то есть объединение того, что действует как целое, организованно. Такой взгляд позволил ему выделить особенные признаки организованного целого, такие как коньюгация, динамическое равновесие, дополнительные связи, бирегуляция и другие, которые в совокупности объясняли особенные – системные свойства целого.

В 30-х годах прошлого века австрийский биолог Л. фон Берталанфи разработал так называемую «организмическую концепцию», в которой представил живой организм как некую систему, обладающую организованностью и целостностью, которую он рассматривал в постоянном изменении. «…Организм напоминает скорее пламя, чем кристалл или атом.» Для познания таких объектов, считал Берталанфи, нужен был особенный метод мышления. Этот метод он представил в виде методологических принципов исследования целостностей в рамках теории открытых систем. Именно он в последующем призвал ученый мир к разработке общей теории систем.[47]47
  Берталанфи Л. фон. Общая теория систем – обзор проблем и результатов // Системные исследования. Ежегодник – 1969. М., – 1969. Берталанфи Л. фон. Общая теория систем: критический обзор// Исследования по общей теории систем. – М.: Прогресс,1969. – С. 23–82.


[Закрыть] Далее системология развивалась в руслах общей и специальной теорий систем.

Однако в богатстве откровений системной науки мне хочется выделить особенную, имеющую ключевое значение для концептуального мышления – принцип «редукционизма». Он заключается в правиле познания сложной системы через простые, но представленные во взаимосвязях так, чтобы сохранялись все признаки сложного целого.

Редукция (лат. reductio) – возвращение, отодвигание назад, упрощение.

Согласитесь, что принцип редукционизма выражает естественное поведение нашего ума. Наше естественное стремление, постигая мир, делить его на части, возникает от ограниченности нашего сознания, которое до известной поры «не умеет работать» с миром как с бесконечностью. Мы постигаем бесконечное посредством ограниченных форм, доступных осмыслению. Мы делим бесконечный объект на части, которые связываем в своем сознании разнообразными отношениями. В этом смысле система или, точнее, структура это зачастую единственное, что позволяет нам понять сложный объект, пользуясь конструкциями более элементарными.[48]48
  Тода М., Шуфорд Э. X. Логика систем: введение в формальную теорию структур// Исследования по общей теории систем. – М.: Прогресс, 1969. – С. 320–383.


[Закрыть]

Этот путь мышления прямо противоположен художественному восприятию и постижению мира. В нем нет мысленного дробления, нет связывания частей, нет попыток понять целое покомпонентно. Здесь одно целое постигается через другое целое, малое указывает на большое, а целое неделимо.

«…Здесь одно целое постигается через другое целое, здесь малое указывает на большое. Здесь целое неделимо…».

Термин «система» возникает и используется там, где нам удобно понимать и разъяснять мир, представляя его особенным образом поделенным на части, которые связаны друг с другом так, чтобы образовывать целое. Это означает, что любому объекту может быть приписано столько систем, сколько мы можем придумать. Каждая система одного и того же объекта выражает лишь его определенную грань.

Так, коллектив кафедры, в котором я тружусь, можно представить весьма разнообразными системами:

– как систему распределения полномочий;

– как систему, образованную отношениями между мужчинами и женщинами;

– как систему ученых степеней и званий;

– как систему симпатий и антипатий (слава Богу, последнее – только при специальном усилии воображения);

– как систему информационных потоков;

– как систему распределения рабочих мест и т. д.

И все это будет пониматься нами и исследоваться как разное, но представляющее одно и то же.

Вот эта сознательная работа по порождению нужных для той или иной познавательной ситуации систем и по уничтожению систем, «отработавших» свои познавательные роли,[49]49
  Попробуйте испытать себя в этой работе и потренировать интеллектуальные «мускулы» свободной систематизации – упражнение 11.


[Закрыть] составляет в современном концептуальном мышлении ключевую методическую грань.

Наверное, для полноты исторического описания событий, повлиявших на становление современного облика концептуального мышления, следует вспомнить еще очень многое. Но ради сохранения целостности вашего ознакомительного представления о концептуальном мышлении стоит приостановить эту экскурсию в то, что «уже было». Удивительным и непостижимым образом, то есть именно так, как, наверное, и происходит всякое «схватывание» глубинной сути вещей, все это соединилось в целое.

Все это выстроилось в осмысленное искусство задействования рассудка и интуиции, которое мы дальше рассмотрим как технологию концептуального мышления, как высокое искусство.

Это соединение состоялось благодаря талантам многих исследователей и в первую очередь С. П. Никанорова. Именно он сумел разглядеть в мозаике социальных достижений, состоявшихся в области системологии, логики, математики и других областях знания, возможность для построения целостной и красивой интеллектуальной технологии – технологии концептуального анализа и синтеза сложных предметных областей познаваемой реальности, основанием которой является концептуальное мышление. С 70-х годов концептуальное мышление развивается внутри научной школы Концептуального анализа и проектирования систем организационного управления (КП СОУ).[50]50
  Никаноров С. П. Характеристика и область применения метода концептуального проектирования СОУ // КП СОУ и его применение в капитальном строительстве. – М.: ЦНИИЭУС, 1990. – С. 8–29., Никаноров С. П. Концептуальное проектирование организаций как средство решения проблем управляемости // Проектирование организаций: Труды ЦНИПИАСС – Вып. 17. – М., 1977. – С. 12–19. Никаноров С. П. Системный анализ: этап развития методологии решения проблем в США // В кн. Оптнер С. Л. Системный анализ для решения деловых и промышленных проблем. – М.: Сов. радио, 1969. – С. 7–44 и др. И в настоящее время концептуальные методы развиваются в научной Школе КП СОУ, организованной в виде ряда научно-консалтинговых предприятий и кафедры «Прикладных концептуальных методов» при Московском физико-техническом институте.


[Закрыть]

Я уверен, что С. П. Никаноров рассказал бы совершенно иную историю становления концептуального мышления и дал бы ему иную характеристику как феномену. Собственно, эти рассказы известны.

«То, что здесь мы будем называть „концептуальным мышлением“, представляет собой разновидность принудительного, нормативного мышления, имеющего существенно инструментальный характер. Оно отличается от обыденного мышления тем, что обыденное мышление „происходит“, то есть его процесс волевым актом не устанавливается, а концептуальное мышление „включается“ субъектом тогда и в такой форме, какая в этот момент необходима. Оно отличается от „научного“ мышления тем, что претендует на универсальность и не может следовать познавательным нормативам данной научной дисциплины. Оно отличается от философского мышления тем, что конструктивно, всецело ориентировано на получение практически или теоретически значимых результатов.

Концептуальное мышление является продуктом исторического развития и возникло как следствие междисциплинарности, сложности и новизны областей, где недисциплинированное и узкодисциплинированное мышление оказывается недостаточным. Оно может рассматриваться как результат осознания развития системотехники, системного анализа, теории систем и системного подхода. Оно наследует некоторые парадигмы диалектической методологии и опыт создания метадисциплин (металогики, метаматематики). Его основой является отделение „мышления о мышлении“ от самого мышления».[51]51
  Никаноров С.П. Концептуальные методы//Проблемы и решения. 2001 № 12. – М: Концепт, 2001. – С. 118–127.


[Закрыть]

Мне представляется, что в риторике о культуре концептуального мышления, которая в силу исторических особенностей своей эволюции исходит в основном от инженерно-технической сферы его применения, остаются до сих пор нераскрытыми те удивительные возможности, которые заключены именно в этой «отделенности», о которой пишет Спартак Петрович Никаноров – отделенности «мышления мышления» от самого мышления. Я говорю о возможностях освобождения человеческого сознания от построенных им же пут, в плену которых оно находится до осмысленной концептуальной расчистки.

Именно это убеждение придает мне уверенность в возможной пользе развернувшегося во мне сочинительства и увлекает дальше.

Смыслы «концептуальных» приговорок

По многим причинам современная смысловая нагрузка прилагательных типа «концептуальный», «концептуальное», «концептуальная» и им подобных чрезмерно разнообразна и, чаще всего, далека от того значения, которое составляет суть концептуального мышления. Вот короткий обзор некоторых типов концептуальных «приговорок».

В самых простых вульгаризованных формах концептуальные «приговорки» имеют такой смысл: «концептуальный» это все равно что неточный, выраженный словами, предварительный. В таких случаях считается, что «концептуально» – это на простом языке, с использованием нестрогой, возможно, наивной логики.

«Давайте сначала все это обговорим концептуально, на словах, а потом уже будем думать и решать…»

В более развитых формах словоупотребления под прилагательным «концептуальный» понимается примерно такой смысл – это некий «идейный», «придуманный», «воображаемый».

«Вы не могли бы пояснить свои концептуальные представления на этот счет?..»

Этот смысл «теплее». Он исходит от справедливого отождествления идеи и концепции. Действительно, концепция (лат. conceptio – понимание, система) – это идея, особым образом (чаще всего руководящим) трактующая явления. Еще можно сказать так: это конструктивный принцип поведения или построения объектов, систем; это перспективный и целостный взгляд. Приглашение поделиться концептуальными представлениями справедливо означает приглашение сформировать облик ключевой идеи, которая влияет на все последующие суждения ее автора.

В конструктивных дискурсах у «концептуальных прилагательных» возникает смысл «концепта» (лат. conceptus – понятие) как содержательного значения имени (знака) понятия.

«…попробуйте теперь выразить свою мысль концептуально строже.»

Приглашения к концептуальной строгости в таких случаях означают приглашения к расшифровке терминов, к переходу от разговора, основанного на использовании терминов, к разговору, основанному на пояснении их значений, то есть понятий, концептов. В этих случаях термином «концептуальный» обозначается характер процесса (разговора, описания, представления и т. д.) или объекта (модели, структуры, результата и т. д.), отличающийся тем, что качественная определенность явлений передается здесь в форме понятий. В таких случаях, когда говорят «концептуальный», имеется в виду «понятийно сделанный», то есть «сделанный из понятий или в виде понятий».

Из формальной логики известно, что понятия – это такие формы мышления, в которых отражаются существенные отличительные признаки явлений. Заметим здесь, что понятия, которыми мы пользуемся, отражают не «все» признаки явлений, а лишь существенные и отличительные с некоторой позиции.

Скажем, обыкновенный деревянный стол можно определить как вид мебели, которая состоит из столешницы и ножек, скрепленных с нею под прямым углом… Но такое определение пригодно лишь в разговоре о мебели или о столярных изделиях. В ситуациях, когда, например, нам нужно согреться на морозе, стол лучше определить как «то, что может гореть».

Обратим внимание на то, что в этих двух случаях мы как бы говорим не только о столе, не только о явлении, которое определяем, но и о контексте, в котором для нас важно то одно, то другое свойство стола. Стало быть, в наших определениях явлений и вещей присутствует и некоторый взгляд на их окружение, присутствует концепция.

Этими рассуждениями я хочу привести вас к мысли о том, что все концептуальные «приговорки» отражают наше отношение к степени совершенства используемых нами понятий. В крайне упрощенных случаях имеются в виду уже и не понятия вовсе, а их симулякры – словесные призраки. В предельно развитых формах концептуального мышления ими обозначают особенным образом сконструированные смыслы.

Степень совершенства используемых понятий.

Здесь и место концептуальным технологиям.

Однако все эти различения концептуальных приговорок будут не полными, если не обратиться к современной полемике между гуманитарным и естественнонаучным взглядами на концепты. Противопоставление их может дать немало для понимания сути современной технологии «мышления по понятиям». Вот краткое резюме истории развития гуманитарных взглядов на концепты.

В Средние века концепт понимался как то, что отражает смысл, формируемый речью в душе слушателя.[52]52
  Это понимание достаточно выразительно представлено в кн. Теоретическая культурология. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. -624 с.


[Закрыть] Концепт представлялся тогда в виде некоего «зародыша» распознавания существа содержания речи другого. В виде ее смысла, в виде некоей формы акта смыслопорождения. Тогда концепт считался предельно субъектным. Он был одновременно и самим событием понимания речи другого и его некоей формой, в которой задействованы память (прошлое), воображение (будущее), суждение (настоящее). Одновременно это было и результатом проявления душевной способности человека – способности понимать другого.

Такое понимание концепта отличается от современного. В современных концептуальных технологиях концепт – это прежде всего логический объект. Это понятие, в котором с помощью знаков и языка фиксируется единство существенных отличительных признаков «вещей». Итак, концепт – событие души; или концепт – совершенное понятие, совершенный инструмент мыслителя? Это первая оппозиция взглядов. Но это еще не все.

В «новое время» гуманитарная традиция определяет концепт как особенную характеристику активных познавательных способностей нашего сознания. Здесь мозаика гуманитарных взглядов на концепт множится.

Вот некоторые из них.

– Концепт это способ познания реальности – «познание является или интуитивным или концептуальным» (И. Кант).

– Концепт – работа или результат восстановления целостности перцептивного опыта (У. Гамильтон, Ш. X. Ходжсон).

– Это некая индивидуальная познавательная форма, работающая на основе символизации интуиции над смысло-порождением данности (С. А. Алексеев-Аскольдов).

– Это событие, а не понятие, останавливающее текучее разнообразие смыслов в объективную универсальность.

– Это смысловая единица метаязыка, это «смысловая форма, возникающая и функционирующая в поле естественного языка, в контекстах дискурсивных практик» (С. С. Неретина[53]53
  Теоретическая культурология. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. – С. 265.


[Закрыть]).

Из этого ряда понятно, что концепту издавна придается идея смысла, рождающегося в коммуникативной практике, в диалоге. Этот взгляд определяет концепт как языковое событие, а вовсе не как результат выделения и обозначения какого-либо предмета среди других (не идея референции, переназначения). В естественнонаучной традиции концепт рассматривается совершенно иначе, по-прежнему как некая логическая категория.

Основное «обвинение» первых ко вторым состоит в том, что содержательное богатство концептов при сведении их к логической категории упрощается, что оно сводится к неким застывшим характеристикам предметов, к характеристикам итога познания, которое после появления концепта якобы заканчивается. Полагается, что при обращении к концепту как к логической категории познание приводится к некоему однозначному знанию, закрепленному в понятии, к некоему универсальному результату постижения объекта, закрепленному в его формулировке.

Обратное «обвинение» могло бы быть сформулировано примерно так: в чрезвычайно подвижной гуманитарной постановке концепт теряет свойства инструмента познания и расширения знания о действительности. Он превращается в некую абстрактную характеристику стихийного процесса улавливания смысла. Сказать «появился концепт» здесь обозначает лишь указать на связь между двумя событиями – начала и конца понимания одним человеком речи другого.

Согласитесь, с таким подвижным и расплывчатым пониманием концепта почти ничего нельзя делать: с ним нельзя осмысленно продвигаться в постижении реальности дальше, с его помощью нельзя оценивать качество «схватывания» смысла. Концепты в таком виде нельзя рассматривать и испытывать на смысловую «прочность» и «чистоту». Из них нельзя конструировать новые концепты. Это вторая давняя смысловая оппозиция взглядов на концепты.

Однако надо заметить, что и в гуманитарной традиции уже в начале прошлого века появлялись различения, которые уточняли саму эту традицию и уже «работали» на становление современного концептуализма в мышлении. Я имею в виду голоса за концепты, как за некие «заготовки» для смыслов, как за «пустые» еще, но все же формы понятий.

Г. Шпет писал, что «такое понимание формы, перерезающей нити, которые связывают ее постоянно текучими отношениями со значениями, приводит к идее чисто внешней формы, устанавливаемой в результате искусственных приемов абстрагирующих актов мышления. Для дальнейшего назовем такие понятия, имеющие в виду только объемные отношения, концептами, а соответствующие отношения – концептуальными отношениями. Основные категории этих отношений – род, вид, класс и пр. – суть концептуальные категории».[54]54
  Шпет Г. Мысль и Слово: Избранные труды. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОСПЭН), 2005. – С. 614.


[Закрыть]

Это странное на первый взгляд свойство концептов – служить некоей «пустой оболочкой для содержания знаний» – действительно применяется в концептуальных техниках. Это происходит, например, при использовании таких концептов, как конструкты, то есть некие инвариантные по отношению к различным предметным областям конструкции из понятий (мы будем говорить об этом в следующем разделе). Но это не весь ответ на «претензию» гуманитарной традиции.

Прежде всего надо заметить, что «защита» текучего, событийного отношения к концепту не конструктивна. Она исходит из ложной посылки о том, что якобы понятия претендуют на объективную универсальность заключенного в них знания о предметах. Но в современном концептуализме такой претензии нет! Напротив, концептуальное мышление признает обусловленность, взаимозависимость всех смыслов, которые только могут возникать в ходе понимания чего бы то ни было. И признавая это, оно только тем и занимается, что пытается выражать и удерживать каждый возможный, точнее, каждый нужный для конкретной познавательной ситуации смысл, чтобы пристальнее рассмотреть его, исследовать, раскрыть, развить и… отпустить, готовясь к встрече с новым смыслом.

Именно так и поступают концептуалисты, когда в одном и том же явлении, скажем, в воздушном шаре, находят либо признаки материальной точки, либо соотношения подъемной силы и силы тяжести, либо вида транспортного средства, либо исторической нити, ведущей к Циолковскому и Цандеру, либо чего-то еще, что имеет значение только для конкретного момента его понимания. Эта точная, осознанная последовательность чередования мыслительных актов «схватывания» в понятии существенных признаков объекта, удержания их ради какой-то определенной познавательной задачи и отказа от них ради новой познавательной задачи и есть мышление в понятиях. Оно ничего общего не имеет с припоминанием определений терминов, непостижимым образом якобы прописанных на скрижалях универсального знания человечества.

Эта работа по сути является мыслительной деятельностью по «изготовлению» смыслов чаще всего сложных явлений с помощью концептов. С этой точки зрения концептуальное мышление выступает в диалогах не как оперирование где-то и кем-то прописанными определениями терминов, а как некая форма защиты от беспорядочного взаимовлияния коммуникантов. Это спасение от многомерности и смысловой напряженности познания, затрудняющего само себя обилием смысловых цепочек, которые рождаются в диалогах. Это спасение от хаоса ценностных ориентации и предпочтений участников дискуссий, от чехарды интерпретаций одних и тех же явлений.

В концептах, которыми оперирует мышление современного концептуалиста, нет никакой претензии на всеобщность и однозначность, на монументализм завершенного смыслопонимания. Они и есть средства для «схватывания» текущего смысла здесь и сейчас. Но это «схватывание» происходит в концептуальных техниках надежно, прочно и так, что благодаря им всегда можно найти и выразить полное богатство, которое заключено в этом явлении, – смысл.

Мы вернемся к этому вопросу там, где будем рассуждать об искусстве концептуального мышления и о смыслах смыслов.