Текст книги "Тайна проклятия"

– Что случилось, откуда эта девочка? – забросали сына вопросами перепуганные взрослые.

– Потом, потом, – отмахивался Сашка, переживая за состояние измученного ребёнка. – Помогите ей сначала.

Матушка Елена, работавшая до замужества медсестрой в травматологическом отделении больницы и всегда имеющая при себе аптечку для экстренной помощи, моментально наложила жгуты, чтобы приостановить кровопотерю, а затем обработала и наложила швы на глубокие раны девочки.

– Надо её отвезти в районную больницу, – предположил священник, видя, что оказание помощи подходит к концу.

– У неё огромная кровопотеря. Если ей не поставить капельницу, она может умереть, – накладывая повязку, высказала свои опасения матушка Елена.

– Ну, тогда в милицию, – пожал плечами отец Никодим. – Мы же не знаем, кто её родители.

– Только пусть сперва Сашка расскажет, что произошло, – с тревогой произнесла матушка, устанавливая над кроватью пузырёк с питательным раствором. – Ведь это не она сама себе вены вскрыла?

По её интонации было видно, что она боится, что сын мог быть каким-либо образом виноват в произошедшем.

Не успел Сашка открыть рот, как раздался стук в дверь.

– Не открывайте, это Сатана, – моментально покрылся холодным потом парень, умоляюще обращаясь к родителям.

– Да Бог с тобой, ты чего несёшь, – перекрестился отец Никодим, направляясь к двери. – Кто там?

– Это участковый, откройте, – раздалось с той стороны.

Несмотря на увещевания сына, священник открыл дверь. На пороге показался капитан милиции лет сорока, небритый, словно только что вставший с кровати и ужасно недовольный такой побудкой.

– Что тут происходит? Мне стало известно, что у вас в доме находится жертва преступления. – Он зашёл в горницу, ища глазами раненую девочку но напоролся взглядом на правый угол, увешанный иконами.

Сашка, со страхом следящий за милиционером, заметил, как сельский страж порядка попятился, словно напоролся на невидимую стену. На его лице скользнула еле уловимая гримаса злости.

– Что с потерпевшей? – кивнул он на девочку, лежащую с правой стороны, почти под иконами.

– Порезы вен на обеих руках, огромная потеря крови, крайне тяжёлое состояние, – словно на обходе главврача, отрапортовала матушка.

– Я отвезу её в больницу, – тоном, не терпящим возражений, заявил офицер милиции.

Он подошёл к кровати, намереваясь взять девочку на руки. При его приближении лежащий без сознания ребёнок зашевелился, словно хотел от него отодвинуться. Участковый остановился в метре от ребенка, словно какая-то невиданная сила мешала ему сделать этот последний шаг.

– Соберите мне её, побыстрее, – отступил милиционер, бросив взгляд на висящие над его головой иконы Божьей Матери и Спаса Нерукотворного, – словно он не хотел кланяться им, беря девочку на руки.

– Мам, ты же говорила, что её нельзя трогать, – набравшись смелости, крикнул Сашка.

Участковый приподнял низко опущенный козырёк фуражки, из-под которого на Сашку посмотрели два налитых кровью глаза, точно такие, какие он видел совсем недавно, убегая с кладбища. Парня парализовал страх, язык прилип к нёбу. Он делал усилия, чтобы сказать родителям, кто у них в доме, у него ничего не получалось.

– Это начинает меня раздражать, – повысил голос Сатана, и в комнате почувствовался запах гнили, – Ты думаешь, что сможешь мне противостоять? Мне! Князю мира!

Его внешность стала меняться, представляя один за другим самые ужасные образы. Неизменяемым и постоянным оставалось только одно – налитые кровью глаза ада. Сашка, ища поддержки, обернулся в сторону родителей, но, к своему глубокому ужасу, обнаружил, что их поведение стало неадекватным. Они просто не обращали внимания на происходящее и собирались ложиться спать. Как у зомби, их взгляд смотрел сквозь сына и гостя из ада, словно их не было в избе.

– Они сейчас лягут спать и утром не вспомнят ни о чём, – словно просчитал мысли парня страшный гость. – Мы в другом, параллельном измерении, где действуют другие законы бытия.

Сашка бросился к родителям, надеясь растормошить их от дьявольского гипноза и привести в чувство, но его руки, не встретив сопротивления, прошли сквозь тела родителей, словно через голограмму.

– Возьми девчонку и вынеси её из избы, – скомандовал лжеучастковый, полагая, что парень полностью уяснил для себя безвыходность ситуации.

В голове у Сашки наступил хаос. Он отчётливо понимал, что у него, семнадцатилетнего парня, оставшегося в одиночестве, нет никакого шанса и тот факт, что он ещё жив, можно объяснить лишь непонятным терпением Сатаны. Чувство страха и самосохранения нашёптывало ему, как лукавый бес, что надо подчиниться. В голове парня словно выключился последний «предохранитель», и он подошёл к девчонке, чтобы выполнить волю Князя тьмы. Отключив её от капельницы, он взял её на руки, но в тот же момент увидел на её шее маленький серебряный крестик. Эта доля секунды решила всё. В голове моментально прозвучала подсказка. Словно ангел-хранитель шепнул ему в ухо. Он положил девчушку обратно и резко толкнул кровать, задвигая её в правый угол под защиту старинных икон. Сатана не успел опомниться, а Сашка уже громко, словно на службе в церкви, стал читать «Отче наш».

«Участкового» передёрнуло от злости, и всё его тело вспыхнуло огнём преисподней. Форма моментально сгорела, осыпавшись пеплом, обнажая страшную суть Властителя ада. Перед Сашкой стояла ожившая пентаграмма, сотканная из гнилья, зловония, крови, гноя с козлиноподобной мордой, из тухлой пасти которой свисало раздвоенное змеиное жало. Видя такой эффект от молитвы, Сашка не переставая креститься, перешёл на чтение «Символа веры», что вызвало у Сатаны рык раненого зверя.

– Послушай, идиот, откажись от этих глупых молитв и сделай то, что тебе предначертано, – скрипя клыками, произнёс Сатана. – За это я сделаю тебя царём на земле. Таким же, каким был Христос, только того распяли, а ты сам будешь решать, кого казнить, а кого миловать. Я тебя сделаю его живым воплощением. Новым Богом.

– Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли… – по второму разу пошёл читать молитву Сашка.

– Если ты тотчас не отдашь мне этот жалкий кусок израненной плоти, то я наложу на тебя своё проклятие и ты перестанешь быть человеком, я превращу тебя в оборотня, в нечистую силу, и ты против своей воли будешь служить мне, – перешёл на угрозы Сатана.

– И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, иже от Отца рождённаго… – немея от страха, продолжал читать парень.

– Я сделаю так, что ты собственной рукой лишишь жизни своих родителей, – привёл последний, самый страшный аргумент Князь тьмы. – А после того, как ты попадёшь в ад, ты будешь терпеть вечные, самые страшные муки и, вспоминая этот день, просить меня вернуть тебе возможность отдать мне эту чужую полумёртвую девчонку. Но будет уже поздно.

– И паки грядущаго со славою судити живым и мёртвым, Его же Царствию не будет конца… – не сдавался Сашка, хотя всё его тело одеревенело от страха и только язык, читающий молитву, работал без малейшей запинки.

– Итак, что ты выбрал? – рявкнул Сатана с такой силой, что Сашка с испугу опешил, судорожно вспоминая продолжение молитвы.

– И в Духа Святаго, Господа, животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки, – набрав побольше воздуха в лёгкие, решительно продолжил сын священника.

– Насылаю на тебя проклятие ада. Да будет так, как я сказал, и при твоей жизни, и после нее! – рявкнул в полную глотку Сатана, погрузив горницу в запах гниения и зловония.

Следом из его пасти стали вылетать мухи, всё больше и больше, пока ужасный рой не заполнил горницу настолько плотно, что уже нельзя было дышать. Сашка почувствовал, что погружается в эту смердящую и жужжащую биомассу словно в трясину ему стало невозможно дышать, и он, накрыв собой спасённую девчушку, потерял сознание.

Сашка проснулся от звука веника, метущего горницу.

– И откуда столько мух взялось, – сокрушалась его мать, выметая из всех углов остатки мертвых насекомых.

Парень оглянулся. Девчонки рядом не было.

– Проснулся! Ну ты и спать горазд, вот что значит молодой организм. – Мать с любовью погладила его по голове. – Отец хотел тебя с собой в церковь взять, но не смог добудиться.

– Мама, а где девочка? – перебил её сын. – Она здесь вместе со мной лежала.

– Вот те на, какие сны моему сыну стали сниться, – не сдержала удивлённой улыбки матушка Елена.

– Да я говорю о совсем ещё ребенке, – нетерпеливо поправил её Сашка, – Вчера я её принес всю израненную, ты ещё ей швы на раны накладывала… Потом капельницу ей ставили. Помнишь?

– Ой, какие тебе кошмары снились, – перекрестилась его мать. – Теперь понятно, почему ты утром стонал во сне. Надо тебе святой водой умыться.

Сашка с ужасом понял, что слова ночного «гостя» начинают сбываться и родители ничего не помнят. Пытаясь напомнить матери о прошедших событиях, он взял её походную аптечку, внутри которой был полный кавардак, распакованные бинты, медицинские шовные нити.

– Вот, посмотри, – протянул он ей следы недавнего пользования.

– Странно, – пожала плечами матушка и, внимательно взглянув на сына, неожиданно изменилась в лице, словно испугалась.

– Ну, – обнадёжился Сашка, полагая, что к ней возвращается память.

– У тебя появились седые волосы. – Мать протянула руку к его голове, проясняя причину своей тревоги.

Ей и дела не было до прежнего разговора, поэтому сын, попив чаю, решил пойти к отцу, надеясь, что он поможет ему разобраться в случившемся ночью. Отца, как и ожидалось, он нашёл в развалинах церкви. Кроме него ещё две пожилые женщины, вооружившись вениками и тряпками, приводили в порядок пол и стены бывшей церкви. На полу, в том месте, где была пентаграмма и стояла тумба, ничего уже не было. Также исчезли и факелы на стенах. Единственным напоминанием об осквернении развалин храма оставалась сажа и копоть на настенных фресках, а также три шестёрки, которые уже почти все были стёрты усилиями добровольных помощниц священника.

– Пап, а когда ты с утра открыл церковь, тут, на полу, не было никакого рисунка? – поздоровавшись с отцом, тут же попытался взять быка за рога Сашка.

– Нет, – отрицательно махнул головой священник, – грязь тут одна была.

– И факелы по стенам не висели? – продолжал допытываться сын.

– Ты что, рыцарских романов начитался? – усмехнулся отец Никодим. – Это же развалины церкви, а не средневекового замка.

– Но я тут был вчера, – решился на признание парень, – здесь была начертана каббалистическая звезда, в центре стояли тумбы со всякой дьявольщиной. Здесь велись сатанинские мессы. Вон видишь цифры зверя на стенах.

Священник, оглянувшись на слушающих их разговор женщин, взял сына под локоть и вывел на улицу.

– Ты зачем всё это сочиняешь, хочешь, чтобы у меня добавилось забот? Думаешь, у меня их мало? – с укоризной произнёс отец.

– Ну я же правду говорю, – с отчаянием в голосе произнес Сашка.

На отца его интонация произвела впечатление, и он позвал одну из его новых прихожанок.

– Ада Васильевна, скажите, вы когда утром открыли храм, на полу были какие-либо рисунки? Быть может, на стенках висели факелы?

– Да нет, батюшка, всё было так же, как и когда вы пришли. – Женщина осуждающе взглянула на Сашку. – Ну только малость почище стало.

Сашка хотел позвать отца на окраину кладбища, в надежде, что там остались какие-нибудь следы пребывания секты, но в этот момент рядом с церковью затормозил председательский УАЗик. Председатель был с похмелья, о чём свидетельствовал его неизменный спутник – перегар.

– Обживаетесь, хорошее дело, – поприветствовал он священника, – а мне поспать с самого утра не дают, в пять разбудили. Девчонку, дачницу, пришлось в районную больницу отвезти. Вены себе вскрыла засранка.

– Это как же? – всплеснула руками вторая женщина.

– А хрен их знает, поутру к бабке откуда-то припёрлась, вся изрезанная, в бинтах, ну та, понятное дело, меня будить, – сплюнул со злостью председатель.

И непонятно было, что его больше всего злило – то, что его разбудили, или то, что дети пошли такие. Сашка был рад, что девочка жива, и хотел опять вставить своё слово про вчерашнее, но его опередил всё тот же председатель:

– Ада, я на обратной дороге твою внучку Дашку видел. Её пацаны на мотоциклах куда-то отвозили.

– В Москву поехала внученька на конкурс красоты, утром сегодня почтальонша телеграмму принесла из агентства модельного, – не без гордости ответила женщина, скользнув по Сашке многозначительным взглядом…

– Та, порезанная, за Дашкой всё ушивалась. Как нитка за иголкой. Её наверняка милиция захочет опросить, что произошло, ты мне адресок её московский черкани, – обеспокоился председатель.

– Не знаю, где она будет жить, – нахмурилась женщина, – сказала, напишет, когда с адресом определится.

– Я, отец Никодим, остановился, чтобы сказать, – вспомнил председатель, – мы вам там дров к избе подбросили маленько, так что заготавливайтесь к зиме потихоньку.

– Сынок, помоги мне, пока я здесь с храмом разбираюсь, – обратился с просьбой к сыну священник, – начни рубить дрова и складывать в поленницу, а я после обеда тебя сменю.

Сашке ничего не оставалось, как вернуться домой и приступить к обыденной сельской работе. Дров было немного. Куба три-четыре берёзового леса, напиленного пеньками. Выбрав самый крупный пень, Сашка закатил его во двор и уже на нём стал колоть кругляки поменьше. Топор-колун был новый, и кругляки сразу раскалывались на поленья. За физической работой Сашка начал немного успокаиваться.

«Чего в жизни не бывает! – думал парень. – Девочка жива, ну и слава Богу!» Родителей он решил не пугать этой историей, побоявшись, что его сочтут не вполне здоровым, поскольку поверить в то, что в их доме был сам Сатана, они не смогут. За спиной скрипнула дверь, из которой, привлечённая усердной работой, вышла его мать. Сашка, поставив очередной кругляк, решил показать перед матерью свою удаль и что есть силы размахнулся топором.

В тоже мгновение он почувствовал, как обух топора слетел с ручки, и одновременно с этим он услышал крик, словно от боли. Обернувшись, он увидел, что острое лезвие на излёте задело мамину руку. Первое, что он почувствовал, – это шок, затем – страх за мать. Весь бледный, он побежал на помощь, но его сознание было не здесь, не рядом с матерью. Память перенесла его назад, к проклятию ночного гостя и обещанию, что он станет убийцей своих родителей. Значит, это начинает сбываться! Его начало трясти от страха. Матушка Елена, руководившая действиями по оказанию первой медицинской помощи, видя его состояние, как могла успокаивала сына.

– Сашуль, ну ты чего? Ты ни в чём не виноват. Кто же знал, что обух плохо закреплён, – погладила она его здоровой рукой, чтобы унять нервную дрожь. – Это хорошо, что я ещё от слепящего солнца рукой загородилась, а то обух мог угодить прямо в голову! – Этим она не успокоила сына, а только усилила его уверенность в дьявольском предначертании произошедшего.

В деревне новости распространяются быстро. Прибежавший из церкви отец Никодим незамедлительно повёз мать в районную больницу. Перепуганный Сашка, оставшись один на один со своими страхами, побежал в церковь, где перед заново повешенной иконой Спаса Нерукотворного стал читать молитвы и просить у Бога заступничества. Из церкви ближе к вечеру его выгнал голод, и он прошмыгнул в хату, только для того, чтобы перекусить. Отца ещё не было, и Сашка заново вернулся в церковь, в которой ему было не так страшно и легче переносились выпавшие на его долю роковые испытания. Молясь без перерыва за маму и прося защиты от дьявольского пророчества для неё и отца, он не смог бороться с психологической усталостью и, утомлённый от всего пережитого, уснул прямо на полу в церкви.

Предварительно он подпёр входную дверь палкой изнутри, чтобы чувствовать себя в достаточной степени защищённым. Проснулся он от предчувствия опасности и тревоги. Было уже темно. Свечи догорели, и теперь только лунный свет, падающий из отверстия в крыше, был единственным источником, позволяющим хоть как-то ориентироваться в темноте. Кто-то снаружи пытался открыть дверь. Парню послышался рыкающий звук и лязг клыков, и он схватил напольный подсвечник, чтобы защитить себя от непрошеного гостя. Дверь стали пытаться выбить, наваливаясь на неё с такой силой, что подпёртая ею палка вот-вот грозила сломаться пополам. Сашка прильнул к дверному косяку в котором была щель… чтобы рассмотреть непрошеного гостя.

В нос ударил запах гнили, который сопровождал пришельца из преисподней. Это снова был он – Сатана. Юноша встал за дверь и, с трудом взвалив на плечо тяжёлый подсвечник, приготовился дать отпор. Палка треснула от очередного удара нечеловеческой силы, и в распахнувшейся двери показалась оскаленная морда зверя. Его нос принюхивался, пытаясь обнаружить свою жертву. Что было сил Сашка нанёс удар приготовленным орудием, но в какой-то момент Сатана успел среагировать и отклонить голову в сторону, подставив когтистую лапу. Удар пришёлся по касательной, и большей частью по руке. Однако второй удар Сашка провести уже не смог, так как зверь сбил его с ног, повалив на церковный пол. Сашка подумал, что сейчас эти клыки вопьются ему в горло и всё будет кончено, но вместо этого услышал голос своего отца:

– Ты что творишь? Какой чёрт в тебя вселился? – На нём верхом, с разбитой головой, сидел отец Никодим.

– Папа, – скинул с себя дьявольский гипноз Сашка, понимая, что только что не убил собственного отца, – я тебя за Сатану принял.

– И мать тоже принял за Сатану, – подозрительно и с укором посмотрел на сына священник.

Домой шли молча. Священник всю дорогу о чём-то думал. Перед сном, отчитав молитву, отец Никодим с решительным видом повернулся к сыну.

– Не знаю, когда в тебя вселился бес, – вздохнул отец, – но завтра мы с тобой поедем в Троице-Сергиеву лавру на отчитку. Надо же что-то с тобой делать.

Сашка посмотрел на отца с таким отчаянием, словно хотел передать ему взглядом весь ужас его положения, но тот только отвёл глаза, вернувшись к лечению своей отбитой руки. Когда отец уснул, Сашка взял бумагу, ручку и написал записку, в которой просил у родителей прощения за своё поведение и говорил, что ему необходимо уйти, чтобы не совершить непоправимых бед. «Я вас очень люблю», – дописал он последнее предложение и, закинув на плечо собранную спортивную сумку, вышел из дому, направляясь по пути, ведомому одному лишь Господу Богу.

Глава 3
Предназначение

Россия. Северный Урал.

Скит старца Иоаникия.

… марта. Воскресенье.

Время: 12.00.

Когда адвокат Соболев окончил исповедь и встал на колени, старец накрыл его голову епитрахилью и прочёл разрешительную молитву в которой именем и властью Господа простил ему грехи. Когда же Иоаникий снял с головы исповедуемого широкую ленту то его взгляду предстало лицо Юродивого, о котором исповедовался молодой человек. По взгляду старца Юродивый понял, что трансформация началась во время исповеди, когда он заново испытывал острые эмоции и переживания. Зашедший в часовню второй монах, оставшийся поначалу снаружи, увидев на исповеди незнакомого бродягу-нищего, в рваной одежде, испуганно оглядел углы в поисках ночевавшего мужчины и, не найдя, перекрестился, быстро выскочив наружу.

– Вот, значит, какой ты настоящий, – по-доброму улыбнулся старец, – не такой уж и страшный.

– Как – настоящий? – не понял мужчина. – Тогда природная моя внешность – что?

– Природная внешность лишь обёртка плоти, а эта внешность – души одежда. Твоя душа страдает, мучается, сопереживая и болея за ближнего. Поэтому и лицо начинает стариться, появляются морщины, тени под глазами, нервная дрожь. Душа, как губка, пропускает через себя весь человеческий негатив, с которым тебе приходится сталкиваться. Богу не важна красота телесная, ему важна красота духовная, ибо лишь в ней сосредоточены добродетели мира.

– Но почему это происходит со мной? – спросил Юродивый.

– Неужели ты не понял? – удивился мудрый старец. – Сатана готовил тебя к себе в услуженье. Он желал сделать из тебя Антихриста, и для этого он искушал тебя и запугивал.

– Почему меня? – ужаснулся Юродивый.

– Потому, что в тебе течёт царская кровь, ты через своего отца потомок русских царей, а Антихрист должен быть полностью противоположным Христу. Анти-Христом. Иисус был сыном плотника, из низов, значит, Антихрист должен быть царских кровей. К тому же ты ещё сын православного священника, а для Сатаны это дополнительный стимул и аргумент в борьбе с Богом. Ты присутствовал на жертвоприношении невинного ребенка, и если бы Сатана получил из твоих рук жертву, то возвеличил тебя до высоты Правителя мира. Ты стал бы Антихристом. Но…

– Что «но»? – нетерпеливо переспросил его Юродивый.

– Но у Господа Бога на тебя были свои планы, – улыбаясь, с ноткой торжества провозгласил отец Иоаникий. – Поэтому он придал тебе силы и помог выстоять схватку с Сатаной. Или ты думал, что настолько силён, что смог сам противостоять Дьяволу?

Юродивый увидел иронию в глазах старца, который словно видел его насквозь и читал, как открытую книгу.

– Сатана проклял тебя и обрёк быть оборотнем, чтобы ты в полнолуние оборачивался чудовищем, маньяком-убийцей, самым страшным в истории человечества, питающимся невинными младенцами. Тем самым ты бы стал ему служить невольно, совершая убийства. Господь попустил свершиться его проклятию, но внёс в твою судьбу свою божественную поправку… – Старец сделал паузу, словно собирался, наконец, сказать Юродивому самое главное откровение.

– Что? Что угодно было Господу? – не выдержал затянувшейся паузы Юродивый.

– Он послал тебе эти испытания, поскольку ты один из немногих избранных, который будет мешать Правителю тьмы и его Сыну Антихристу устанавливать власть беззакония и устраивать судилище над христианским родом ранее назначенного времени. Господь не собрал у себя ещё всех душ праведных. И ты своим служением дашь для этого необходимое время. А между тем Князь мира сего торопится привести своего сына к Мировому господству тьмы, чтобы урожай Бога на души праведников был скуден и возмездие откладывалось на долгое время.

– Ну что я могу, даже имея эту способность к трансформации, – усомнился Юродивый. – Разве я могу равняться с силой ангелов? Да и как я смогу понять, что от меня хочет Бог?

– Архангелы Божьи вместе с ангельским воинством могут одержать победу на небе, но на земле их приход не ко времени, – без тени раздражения продолжал наставлять его отец Иоаникий. – А жить тебе нужно, соблюдая одно лишь правило. Слушай всегда свою совесть. Ведь это и есть голос Божий. А в остальном тебе поможет твой Ангел-Хранитель, ну и я, грешный, насколько смогу.

Юродивый задумался. Он хотел спросить о родителях, но не решался. Старец сказал за него сам:

– Ещё задолго до нашей встречи мне было откровение от ангела Божьего и разъяснено, что придёт время, и я должен буду укрепить тебя в твоём служении. От него мне известно, что у тебя будут тяжёлые моменты, когда ты и сам не будешь уверен, что тобой движет – любовь или ненависть. Сатана и его слуги не оставят тебя и будут стремиться перевести на свою сторону либо уничтожить. Самое страшное же – возможность убийства родителей остаётся в силе, и тебе не надо искать с ними встречи. Но от Бога тебе дана подсказка, что проклятие Сатаны сбудется только в одном случае: если ты не искоренишь из души гнев. «Не гневись, и родители твои не пострадают от рук твоих». Этот наказ передал для тебя Ангел Божий.

От старца Иоаникия адвокат уезжал словно прозревший. Всё встало на свои места. Теперь он чувствовал себя не ошибкой эволюции, а человеком, которому было предназначено пройти через горнило чудовищных испытаний. Было немного страшно, поскольку он теперь отчётливо понимал, что выходит на арену борьбы, где воюющей стороной являются сильные мира сего – слуги дьявола, дети природного зла, во главе с самим Князем мира, после встречи с которым он не мог опомниться до сих пор. Ему пришло понимание, что его проклятие или дар, которым он пользовался раньше, теперь уже не будет иметь столь ощутимого преимущества. На этом поле битвы никто не пользуется кулаками, а значит, ему нужно быть ещё осторожней и изобретательней. Переданный ангелом наказ – не гневаться – его успокоил, потому что его любовь к родителям была очень велика и он надеялся, что сможет сдержать даже приступ банального раздражения. Однако, несмотря на огромное желание их увидеть, нарушать данное ему наставление он не стал, доверившись во всём воле Божьей, которая стала для него не только путеводной звездой, но и оберегом. Уже сев в поезд, когда внутри всё улеглось и успокоилось, он опять вспомнил про Алёну, с которой так нехорошо расстался. «Ничего! – решил про себя влюблённый мужчина. – Вернусь в Москву и сразу буду искать с ней встречи…»

…Алёна, сдавшая аудиозапись беседы с адвокатом Соболевым и считавшая работу проваленной, уже и не надеялась, что телевизионный проект, в который её пригласил Сергей Луцик, будет в ней и дальше заинтересован, но не прошло и двух дней, как её вызвали на Первый канал. Коллега встретил её на проходной. По его виду было видно, что он очень волнуется.

– Не знаю, что у тебя за связи и кто твой покровитель, но сейчас мы идём к продюсеру Первого канала, который хочет предложить тебе работу.

– Да нет у меня никого, – пожала плечами девушка.

– Вчера мы переслали аудиокассету с интервью заказчику а сегодня меня вызвал Валерий Агрджин и потребовал привести тебя к нему. – Коллега явно не верил словам девушки об отсутствии блата.

В огромном и дорогом кабинете генерального продюсера канала их встретил высокий упитанный мужчина с модной богемной стрижкой, чьё лицо было медийным во всех смыслах слова. Он сделал несколько комплиментов девушке, похвалив её профессионализм. Далее он без обиняков предложил ей работу на канале в качестве выездного журналиста, ведущего репортаж о важных мировых событиях.

– Мы давно искали журналистку, сочетающую яркую внешность и профессионализм, – подсластил он своё предложение очередным комплиментом. – А это совсем не просто, вы мне можете поверить.

– Но почему я? Я без году неделя в журналистике, а на телевидении вообще не работала раньше, – поинтересовалась Алёна.

– Одна ваша статья в «Молодёжке» наделала столько шума и разговоров, сколько некоторые профессионалы не удосуживаются получить и за всю свою жизнь, – продолжал обработку Агрджин. – Значит, это талант, а мы работаем только с такими.

Мужчина засмеялся, видя смущение молодой журналистки.

– А если у меня что-то не получится? – стала понемногу сдаваться девушка.

– Вот мы и проверим, – перешёл на тон руководителя мужчина, полагая эти слова за согласие. – Сегодня в полночь группа вылетит в Лондон, чтобы вести репортаж о главной мировой сенсации. У принца Чарльза есть незаконнорождённый сын, который завтра утром, в день совершеннолетия, будет признан своим отцом и своей бабушкой – королевой. Для первого раза тебе будет дан в помощь опытный режиссёр, поэтому считай это задание первой разведкой в профессию тележурналиста, но разведкой боем. В кадре будешь ты сама!

Переход на «ты» должен был означать, что Алёна принята в штат сотрудников Первого канала. После того как девушка вышла из кабинета руководителя канала, она сразу почувствовала, что такое скрытая зависть коллег. Их взгляды на молодую выскочку, когда Луцик представлял её коллективу, не обещали Алёне лёгкого входа в профессию. Хорошо, что хоть сам Луцик, которому она была во многом обязанной, не проявлял зависти. Наоборот, он успокаивал девушку, намекая, что её дебют в новом качестве пройдёт успешно, так как опытным режиссёром будет именно он. Но девушку смущал его маслянистый взгляд, оценивающий её фигуру и словно лапающий её тело. Точно он намекал, что успех её первого репортажа будет зависеть от её благосклонности к мужчине. Таким же он был в самом начале, когда пытался её соблазнить. Значит, её старший коллега взялся за старое. Чёртов реваншист! Ей было обидно, но упускать свой шанс стать звездой телевидения она уже не могла и поэтому решила «ввязаться в драку, а там дальше посмотреть…».

Готовясь к командировке, она залезла в Интернет и через все поисковые системы попыталась найти информацию о завтрашнем событии в Лондоне, но Интернет был пуст. Также не было в Сети и информации о Харольде. Ни о том, кто была его мать, ни где и с кем он рос, как познакомился принц Чарльз с его матерью. Сплошные белые пятна. Она понимала, что сухой репортаж о событии без дополнительной информации об основном действующем лице будет малоинтересен. С таким же успехом можно было бы показать одно немое видео новостей «Евроньюс» «без комментариев». Чтобы чем-то себя занять в ожидании, когда за ней приедет машина и отвезёт в аэропорт, она начала скачивать информацию об английской королевской семье и готовить тезисы для своего будущего комментария.

Окна апартаментов лондонского пансиона на Бриджит-стрит не гасли всю ночь. Харольд Даньелз стоял у окна, открывающего вид на Темзу, вспоминая события девятилетней давности, которые перевернули всю его жизнь и благодаря которым его завтра утром ожидало начало возвышения, предначертанное ему его Отцом…

В тот день Харольд с матерью пошли гулять в Ричмонд-парк. Она брала сына из школы-пансиона, чтобы провести с ним вместе один день в неделю. В этой закрытой лондонской школе учились в основном дети разорившихся лордов, банкиров средней руки и английских офицеров. Мать всегда выбирала респектабельные, но не первые по рейтингу заведения, словно для того, чтобы оставаться в тени светской хроники. Школа была не самой популярной и снискала себе известность только благодаря крепкой школьной команде по боксу, которая часто выигрывала городские соревнования. Мать никогда не говорила Харольду, кто его отец, отвечая всегда очень уклончиво: «…он занимает слишком высокое положение, чтобы его компрометировать». Видимо, это было правдой, раз матери хватало выплачиваемого содержания, чтобы жить безбедно и платить за учёбу сына. Мать жила в дорогих апартаментах и вела аристократический образ жизни. Она не была из знатного рода, но тем не менее её фотографии иногда даже появлялись в светской хронике на групповых портретах знати. На ипподроме, в театре. Всегда не на первом плане, но всё же…

Харольд гордился своей матерью и старательно вырезал эти газетные фото, собирая в альбом. Он показывал их своим друзьям, но мальчишки не разделяли его гордости, они знали, что у него нет отца, и поэтому его презирали. Однажды один из одноклассников, сын знатного, но небогатого лорда Фитцджеральда, который, тем не менее, благодаря своей родословной заседал в палате лордов, украл у Харольда одну из вырезок и показал своему отцу. Лорд с лёгкостью узнал в матери Харольда великосветскую содержанку, леди Митчелл, популярность которой уже давно стала угасать. Тем не менее десятью годами ранее она ходила в любовницах у первых лиц государства, и даже он сам пытался волочиться за красавицей. Однако небогатый лорд не выдержал конкуренции и затаил обиду. Теперь же он был возмущён, что в престижном учебном заведении, где учится его сын, находятся дети легкомысленных женщин, а попросту светских куртизанок.