Текст книги "Возвращение на Остров Мечты"

Вожаки в недоумении переглянулись, но ни возражать, ни расспрашивать не посмели. Слово юных пришельцев обрело внушительный вес. Возвратился разведчик скоро, едва минул обещанный час. Старшие атаманы сдержанно кивнули, зато Джангес подскочил, нетерпеливый.

– Ну, показывай, брат, что за чудо-оружие промыслил. Так нашел или на заказ ковали?

– Готовое отыскалось. Лишь чуть-чуть дорабатывали, оттого и запозднился.

Шагалан сбросил на снег плащ, а на него – сверток из грязной мешковины. Пока одноглазый осторожно развязывал узлы, юноша освободился и от куртки.

– И что это? – Лицо развернувшего ткань Джангеса вытянулось в изумлении.

На мешковине лежали два железных прута длиной в пару локтей и толщиной в пару пальцев. Больше всего они напоминали обыкновенные заготовки, которые кузнец способен преобразить как в меч, так и в мирный серп. Судя по еле обитой ржавчине, именно заготовками они до недавних пор и являлись. В самой захудалой кузне такие всегда отыщутся в каком-нибудь заросшем сажей и паутиной углу. Единственное, до чего снизошел неведомый оружейник, – слабое подобие ручек. Джангес, подозревая шутку, оглянулся на разведчика.

– И для чего же эти… палки? Давай я лучше меч тебе хороший подберу. Слава богу, добра вдоволь нынче, про дубинки забыли.

– Нуждался бы в мече, искал бы меч. – Шагалан, поежившись, окунул голову в ледяное жерло кольчуги. – А против наших закованных в железо друзей эти палки – самое гожее средство. Для тех, брат, кто понимает.

Ближе к сумеркам действительно повалил снег. Поначалу в воздухе над затаившейся в кустах ватагой поплыли мирные белые пушинки. Мало-помалу их масса росла, ряды плотнели, они уже застили обзор, грозя превратиться в бесконечный поток колючего крошева. Стемнело раньше обычного. С кипами черных туч примчался ветер, пригнал водоворотами поземку. Шагалан прошел вдоль цепочки запорошенных, переминающихся на месте товарищей. Переглянулся с бледным то ли от холода, то ли от волнения Эрколом. Музыкант мучительно колебался между «армией Сегеша» и новой ватагой, сколачивавшейся Оприньей. Былые его приятели разбрелись в оба лагеря, а иные и вовсе предпочли несчетные дороги страны. Добротный, будто кукольный, поселок Ааля сгорел той же ночью, выбор досталось делать всем. Неизвестно, как рассуждал Эркол тогда на пепелище и рассуждал ли вообще, озабоченный опекой над вверенной ему Танжиной. В любом случае спокойной жизни здесь не складывалось. Если лихие налеты были немного знакомы, то вступать в большой открытый бой юноше еще не приходилось. Шагалану музыкант нервно улыбнулся, тиская в ладонях древко копья.

Неподалеку от него, усевшись верхом на бревне, орудовал топором Перок. Стучать даже посреди разыгравшегося ненастья не решались, и верзила лишь методично водил лезвием взад-вперед, потихоньку затачивая конец бревна. Поднял голову навстречу приблизившемуся разведчику, широко оскалился во все зубы. Этот, несомненно, не нуждался ни в какой поддержке, грядущий бой для него – нечто вроде шумной забавы. Шагалан, хлопнув парня по плечу, двинулся вдоль зарослей. На глухой звук шагов люди оборачивались, рушили наметенные шапки снега, выглядывали из-под плащей и капюшонов. Незримые сборы продолжались и там: что-то плелось, натачивалось, мастерилось. Многих повстанцев юноша успел запомнить по именам, однако в разговоры никто не вступал, и он шел все дальше, раздаривая кивки, касания и похлопывания. Накануне серьезного испытания слова казались лишними. В числе последних ожил сугроб Торена. Как и обещал, отшельник в лагере трудился за двоих, но старательно избегал всякого насилия. Тем более странно было видеть его в передовых рядах изготовившихся к атаке, уверенно сжимающим огромный топор. Все мысли уже в бою, ни холод, ни снег значения не имели. Признав Шагалана, отшельник отвернулся, потом все-таки зыркнул, угрюмо и яростно. Юноша вновь принял жгучий взгляд – вины за собой он не ощущал. Да и не умел этого делать.

На самом краю леса, чуть впереди цепочки своих воинов застыли забеленными истуканами вожаки.

– Ты, кажись, снег обещал, брат? – покосился на юношу Шурга. – И так-то ни зги не разберешь, а потеха ведь еле-еле во вкус входит. Настоящая буря грозит получиться. Не переборщил ли с ворожбой?

– Чем свирепей непогодь, тем меньше крови. – Подойдя, Шагалан вынужден был прикрыть лицо от ветра полой плаща. – Давайте лучше решим, господа атаманы, как штурм вести. С кондачка тут дров наломаем.

– А чего выдумывать? – глухо, будто издалека, отозвался Сегеш. – Через стены не пробиться, надо ворота высаживать. Видал, какой таран Перок ладит? Створки, правда, у супостатов крепкие, ну да ничего, мужицкое терпение и покрепче преграды ломало.

– Обстреливать станут, – заметил Шагалан. – В упор.

– Что ж поделать, война – штука опасная. Кое-какие щиты с павезами сплели, а в остальном… смелость да молитва искренняя. А есть другие идеи? Говори, брат, хитроумие ваше известно.

Юноша прищурился на едва мерцавшие сквозь пургу огоньки поселка.

– Полагаю, не резон упрощать нашим врагам жизнь, сир. Ведь у них та же проблема, что у незабвенного атамана Ааля: ограда длинная, а людей мало. Сложно, понимаете ли, и обстроиться на широкую ногу, и на крошечном пятачке себя удержать. А столпись мы сами в одном месте, получат барокары лучший из подарков.

– Неплохо бы, конечно, с разных сторон навалиться, – фыркнул Шурга. – Только где ж народу-то взять? Опять же приставы к таким высоким стенам просто не соорудишь, ночь провозимся.

– И не нужно. Вы, как задумывали, атакуете южные ворота. Долбитесь, шумите, воюете, сколько сможете. Я тем временем проникаю внутрь. И не через какие-то из ворот, там охрана начеку, а прямо через тын.

– А потом? – нарушил Шурга долгую паузу. – Рассчитываешь нам засовы изнутри отомкнуть? Прорвав толпу врагов?

– Нет. – Юноша мотнул головой. – Не хочу понапрасну обнадеживать, пробиваться вам, скорее всего, придется самим до конца. Внутри я намерен исключительно драться. Один. Подозреваю, это вам, господа, предстоит спешить ко мне на выручку.

Повстанцы в полном безмолвии переглянулись. Чистое безумие даже для становящихся легендарными пришельцев. Или очередной их невероятный талант? В который раз с обезоруживающей легкостью идут на верную гибель, так что сомнение закрадывается, существует ли вообще для них невозможное? Властна ли над ними смерть или одолели и ее? Молиться ли на таинственных воинов или открещиваться как от посланников могущественных темных сил?

– Что ж, – вздохнул наконец Сегеш. – Тебе виднее, брат. Если убежден… Когда приступаем?

– А вот с четверть часа подождите и начинайте. Я тем временем забегу чуть вбок, чтобы выдвигаться не вместе. Мог бы и сразу к стенам направиться, да, боюсь, углядит тот молодец на вышке. Вы про него тоже не забывайте.

– Это само собой. Я тут вот, брат, еще подумал… – Атаман нерешительно посмотрел на Шургу. – Что, если попробовать прежде договориться с ними? Хоть и чужаки, но за столько лет должны же были языком нашим овладеть? Как-то нехорошо… ни с того ни с сего напасть… ничего не объяснив. Они, без сомнения, преданные холопы белокурых, однако ради жизней, собственных и близких своих, вдруг да отпустят мальчонку? Как считаешь?

Юноша пожал плечами.

– Пробуйте, коль охота. Смилостивится Создатель – впрямь пойдут на мировую. Лишняя кровь нам ведь ни к чему. Правда, имейте в виду, сир, – едва барокары узнают о цели атаки, как Йерс превратится в их заложника. Впрочем… оповестить о требованиях тоже полезно. Короче, пытайтесь достичь соглашения, а не получится – колотите тараном. Это и послужит для меня сигналом к действию.

Покинув совещание, Шагалан двинулся дальше, в заметаемый вьюгой лесок. За его спиной сквозь вой ветра пробивалась волна шорохов – повстанцы занимали рубеж атаки. Вспарывая рыхлую плоть снега, юноша пересек дорогу и углубился в заросли на противоположной ее стороне. Отсюда поселок казался смазанным пятном, темнеющим в бурлении белого ада. Пурга разбушевалась не на шутку. Крошечные острые иглы хлестали по щекам, лезли в глаза, под плащ и за воротник. Шагалан же не мог закрыть голову – напряженно ждал начала штурма. Собственно, он ничего так и не услышал. Просто рядом с пятном поселка возникла какая-то длинная колеблющаяся тень. Несомненно, люди Сегеша уже перестали таиться, громко подбадривали себя и остальных криками, но до разведчика это не долетало. Зато долетело другое – над полем внезапно поплыл странный звук, будто часто-часто били металлом о металл. Барокары заметили нападавших.

Выбравшийся из зарослей Шагалан тоже пустился к цели, туда, где хрипло взвыл ватажный рог. Сплошная пелена снега позволяла не пригибаться понапрасну, однако и перейти на бег не давали заносы по колено. Юноша брел прямо, чуть прикрывшись трепыхающимся в руках плащом. Призрачная тень повстанцев сблизилась с поселком настолько, что слилась с ним совершенно. Малость обнадеживало отсутствие боевого шума. Вроде бы мелькало что-то над линией частокола, то ли огни, то ли снеговые заряды, не разглядишь. Разведчик достиг подножия взгорка, оступаясь, вскарабкался к самой стене, привалился спиной. Здесь, под тыном, ветер не так лютовал, позволял капельку перевести дух. Похоже, востроглазая стража гостя и не изобличила, хотя ручаться он бы не стал. Вокруг тихо, как снаружи, так и внутри поселка, гудело лишь неразумное, природное начало. Где-то там сейчас атаманы, очевидно, тщились решить дело миром. К чему барокарам цепляться за парнишку? Возможно, они и уверены в своей твердыне, но в любом, даже победном, бою легко потерять близких и нужных людей. Им ли, искушенным солдатам, не знать этого? Почему-то не верилось, что загадочные чужаки окажутся фанатиками, всегда готовыми умирать за интересы мелонгов.

Какое-то резкое, многоголосое эхо тугим клубком проткнуло пургу, а следом – дрожь по бревенчатой стене. «Не столковались», – шепнул юноша сквозь зубы, поднимаясь на ноги. Сбросил наземь плащ, потрогал притороченное за спиной оружие, извлек веревку. Ее отыскалось всего ничего, но и стена все же не замковая, в два роста. Не суетясь, смастерил петлю. Волна нового удара – на той стороне, гремя железом, пробежал кто-то невидимый. Дорвавшийся до жертвы буран выстуживал тело, барабанил по звеньям кольчуги, но было теперь не до него. Целиться во мраке бессмысленно, Шагалан просто метнул конец веревки на срез частокола. С полдюжины попыток – и петля накрыла-таки острие. Подергал веревку, уцепился покрепче и полез, едва упираясь ногами в стену. Несколько быстрых перехватов, и он уже нащупал шершавые острия. Подтянулся на руках, аккуратно поместил сапог между жалами. Мимолетно, щурясь от снега, осмотрелся. Тын продолжали сотрясать мерные удары тарана, слева вроде бы закипела серьезная драка, хотя судить об этом удавалось лишь по шуму и крикам. Среди плотно расставленных темных домов то и дело мелькали какие-то огни и тени. Завывал ветер, кто-то надрывно не то ругался, не то командовал, слов не разобрать. Истошно лаяли собаки, откуда-то пробивался детский плач, но явной паники не ощущалось. Пускай и редко, судя по рассказам, подвергались барокары нападениям, похоже, готовности к ним не теряли.

Шагалан отделился от частокола, еще в воздухе почувствовал шевеление неподалеку. Приземлился низко, в глубокий занос, и тень тотчас ринулась к нему. Взрывая снег, юноша крутанулся, двурогие вилы соскользнули мимо. В руки влетел какой-то невысокий щуплый подросток, наверное немногим старше Йерса, в меховом треухе. Под безжалостным ударом бедняга взвизгнул и сразу обмяк. Внезапность, однако, была утеряна: теперь бежали и слева и справа, хоть лязга лат пока не слышалось. Отпустив враз потяжелевшее тело, Шагалан выхватил сабли.

– Сюда! Тут он пробрался, вор! – с сильным акцентом крикнул задыхающийся женский голос.

Странно прозвучала в этом месте родная речь, но разведчик отложил удивление на потом. Сам шагнул из сугроба навстречу атаке. Отбил неловкий выпад короткого копья, рубанул на уровне шеи, уже догадываясь, что не наткнется ни на какие доспехи. Развернулся, повторил те же манипуляции с другим нападающим. Еще неуклюжий юнец. Барокарам определенно не хватало воинов, оттого вдоль тына они расставили женщин с детьми. Серьезной угрозы здесь не ожидали, а для вылавливания редких лазутчиков достало бы и этого. Как им казалось. Обольщаться все же не следовало – тревога от вторжения поднялась, с минуты на минуту должны были пожаловать настоящие противники. Шагалан не собирался уклоняться от драки, но небольшое время на подготовку пригодилось: натянув рукавицы, он извлек из-за спины железные палки, подкинул на ладонях. Не бог весть что, однако лучшее из найденного в окрестностях.

Враги запаздывали, и юноша сам пустился в глубь поселка, туда, где за темными скалами домов разливалось какое-то пламя. Почти достиг угла, когда из-за него опрометью выскочила очередная баба. Столкнуться с лазутчиком нос к носу она явно не рассчитывала, про свое оружие вспомнить не успела. Шагалан походя стеганул ее поперек лица, отбросив к стене. Зато за углом его встретили достойно – весь узкий проулок щетинился копьями и вилами. На юношу надвигалось сразу человек восемь-десять, разгоряченных и готовых к бою. Правда, отряд попался все же разнородный, промеж крепких бородатых латников в шлемах мельтешили и крикливые бабы, и нескладные подростки. Противники увидели друг друга одновременно, воины барокаров дернулись, норовя сомкнуть строй, но вкрапления их неопытных помощников застопорили механизм. Не даря ни секунды, Шагалан напал сам. Железные прутья послушно вошли в раскрут, загудели, сливаясь в кокон. Юноша даже не старался отлавливать каждое из жал, устремившихся к нему, – кокон отбил все. Еще шаг вперед, и среди древков копий обнажилось нутро отряда. Немедля вломился туда, не столько раздавая удары, сколько упиваясь самим боевым танцем, погружаясь в него целиком и растворяясь без остатка. Стук прутьев по железу, дереву и костям слился в сплошную барабанную дробь. Когда миновал копья, разом обрушились мечи и топоры, но и они отскакивали от невероятного вездесущего оружия. Шагалан двигался дальше, и прутья, не целясь, хлестали врагов по головам, по рукам, плечам… Кто-то, хрипя, падал на землю сразу, иных прикрывали латы, однако удары летели слишком густо, их град рано или поздно находил брешь. Кажется, кто-то подбегал на помощь сражающимся, его ждал тот же итог…

Когда сопротивление исчезло, Шагалан будто вынырнул из сна. По-прежнему бесились снежные вихри, но холода не ощущалось, по виску змеилась струйка пота. Впрочем, возможно, и крови. Чужой. Заметенный ранее проулок перепахало и усеяло телами врагов. Они так и не отступили, хотя это все равно не помогло выстоять. Многие еще живы, оглушенные или покалеченные стонали, слепо шевеля руками, тут же скулил зашибленный пес. Юноша обвел их безучастным взглядом, осмотрел себя. Первая подлинная сеча удалась неплохо – его так и не сумели задеть. Кольчугу расцарапали в нескольких местах, но кровь на ней оказалась брызгами вражеской плоти. Прутья тоже достойно выдержали испытание, лишь чуть погнувшись. Теперь минутку отдышаться и торопиться дальше. У невидимых пока ворот сражение не затихало, таран как заведенный продолжал отбивать тревожный ритм. Следовательно, о каких-либо успехах повстанцев говорить преждевременно. Шагалан поискал глазами в буранной пелене очертания злосчастной вышки, признаков жизни там вроде бы не замечалось. Пошатываясь, отправился на гул.

На небольшой привратной площадке пылал огромный костер. То ли барокары опасались прозевать лазутчиков в стороне, то ли надеялись точнее отличить в снежном аду своих от чужих – непонятно. Отличать же приходилось. С десяток воинов под несусветный шум и крики отчаянно отбивалось на срезе частокола. У всех имелись луки, но повстанцам, наверное, не понравилось торчать под обстрелом, и они сумели навязать рукопашный бой. Еще человек пять кое-как укрепляли трещавшие по скрепам ворота. Сотрясаясь от ударов, люди упорно налегали на подпоры, а то и умудрялись время от времени сооружать новые. Неизвестно, сколь дорого давался штурм ватаге, у барокаров покойник валялся только один, тяжелораненых не было видно совсем. Ворота, правда, едва стояли, однако врага явно не смущала перспектива долгого боя.

Откуда-то из глубины поселка выскочил мужик, таща на плече скамью для костра. Заметив Шагалана, обмер, напряженно соображая, поискал глазами подмогу, потом взревел и, легко замахнувшись громоздкой ношей, кинулся в атаку. Юноша позволил ему приблизиться, поднырнул под сокрушительный мах скамьи, хлестнул прутом по незащищенным коленям. Взвыв, мужик повалился носом в снег. Следом из темноты показалась пара волочащих какую-то ветку ребятишек. Тоже застыли, вытаращившись на незнакомца гостя. Шагалан хмуро посмотрел в ответ, топнул ногой, и дети, визжа, умчались обратно.

Тем временем гостя приметили и у ворот. Хриплый звук команды, двое латников отделились от частокола и направились навстречу. Один из них снаряжал на ходу лук, другой наклонил хищное лезвие гизармы. Всерьез его, похоже, по-прежнему не принимали, чем и надлежало воспользоваться. Пуще ускоряя шаг, юноша сошелся с противниками сразу за костром. Задумка их хитростью не отличалась: пока гизарма удерживает разбойника на расстоянии, лучник расстреляет его в упор. Однако Шагалан и не мыслил замедляться. Качнувшись вправо-влево, помешал выстрелу, прыжком сблизился до предела, ударил прутом по изогнутому лезвию. Гизарма, загудев, отлетела, но опытный воин тотчас восстановил позицию. За выигранный миг разведчик подвинулся еще чуть ближе, ударил снова и снова. Латник задергался, норовя зацепить врага, тогда тот вовсе пустился волчком, скользя уже по древку. Где-то рядом свистнула бесполезная стрела. На очередном развороте рука Шагалана внезапно распрямилась, и барокара потряс удар в голову. Воин пошатнулся, выронив гизарму, схватился за шлем. Товарищ поспешил ему на выручку. Шагалан сухо отвел выпад меча одним прутом, другой воткнул в темную пасть забрала. Обернулся к первому из самоуверенных поединщиков. Тот так и не пришел в себя, качался на месте, согнувшись. Удар по зашеине пресек его страдания.

Лишь теперь защитники ворот осознали, в каком переплете очутились. Из глубины поселка надвигался непонятный, однако, безусловно, могучий боец, легко расправившийся с парой противников и, может статься, растерзавший до того высланный по тревоге отряд. Вероятно, все купно они бы и отбились от этой напасти, но через стену упрямо лезли разбойники, да и створки начали осыпаться целыми досками. Высокий бородач в дорогих чешуйчатых латах, помешкав, выкрикнул что-то опять на своем лающем языке. Как ни растерялись его люди, но приказ исполнили четко, слаженно, не колеблясь: сразу четыре лучника с помоста повернулись к Шагалану, потянули из колчанов стрелы. Юноша уже близко, тут не промахнулся бы и новичок. Для полноты паскудства барокарам требовалось еще ударить залпом – от густого роя стрел не всегда и уклонишься… К счастью, команды на залп так и не прозвучало, каждый лучник вступал самостоятельно. Чуть приостановившись, Шагалан вскинул перед собой руку с опущенным вниз прутом. Коротким движением отбил одну стрелу, вторую, третью. Последнюю успел только пропустить, отдернув плечо. Изумленный ропот пробежал по рядам барокаров: подобных фокусов они, кажется, до сих пор не видывали.

Словно почуяв смятение врага, из-за частокола донесся стоголосый рев, ватажники устремились на очередной приступ. В дыры ворот полезли первые нетерпеливые копья. Закованный в железо бородач, осмотревшись, скомандовал вновь – барокары разом, как один, оставили свои посты и бросились прочь от ворот. Повстанцы победно взвыли, зато Шагалану отход совершенно не понравился. Пока брошенные защитниками створки лохматились в щепу взбесившимся тараном, юноша метнулся за латниками. Отбежав шагов на двадцать, те все так же согласованно развернулись, построились, сомкнули квадратные деревянные щиты. Молва утверждала, будто отнюдь не каждый из них служил в имперских войсках, однако тамошняя наука явно преподавалась и остальным. Настигавший разведчик совсем немного не успел, когда на пути вырос плотный еж из опущенных копий, гизарм, алебард и прочего смертоносного инвентаря. Барокары, не долго думая, изобразили тот самый пехотный порядок, что снискал им славу на полях Архипелага. Строй, об который обломало зубы не одно тяжелое рыцарское воинство. Строй, предрешивший исход битвы под Оронсом. Конечно, в этом забытом Богом поселке все получилось куда скромнее, но сохранялись неизменными принципы.

Юноша замер в шаге от колышущихся жал. Покосился по сторонам. В щель между створками ворот и прямо через тын уже лезли темные фигуры повстанцев, меркнущий без подкормок костер раскрашивал их зловеще багровыми бликами. Разведчик всмотрелся в чернеющие прорези шлемов перед собой. Неизвестно, таились ли в тех глазах смятение, страх или отчаяние, мрак прятал все, строй застыл скалой. Опустив прутья, Шагалан вздохнул.

– Никак еще желаете поратоборствовать, господа хорошие? – выкрикнул возможно громко, перекрывая вой ветра. – Только ведь эту битву вы проиграли. Разве нет? Охота здесь всем полечь или таки поговорим?

Стена щитов не шелохнулась.

– Чего теперь делать собираетесь, бедолаги? Стойкость похвальна, но сейчас вас просто расстреляют на месте… – Ширящимися ручьями на привратную площадку текли штурмующие, подбегали к юноше. – Никакая броня не спасет, рано или поздно любого зацепим. Что, так и будете упорствовать? Разумно ли народ злить, когда рядом ваши семьи и дети?

Повстанцы тоже что-то разгоряченно вопили врагам, хотя на копья лезть не торопились. Отчаявшись дождаться ответа, Шагалан и вправду принялся высматривать своих лучников. И тут строй ожил. То ли в том заключался план их командира, то ли слова чужого языка достигли наконец мозгов, но щиты все вдруг поднялись на ноги и, перестраиваясь на ходу, двинулись на толпу. Где-то тонко взвыл раненый ватажник, прочие поспешно расступались. Теперь барокары соорудили квадрат, ощетинившийся жалами на четыре стороны. И этот квадрат медленно, но неуклонно пополз к разбитым воротам. Откуда-то выскочил Джангес, гикнув, поддел чудовище багром, однако сам едва успел отпрыгнуть.

– Всем назад! – рявкнул Шагалан, забегая перед барокарам. – Не мешать им! Только стрелы, остальное за мной!

Расталкивая людей, вынырнул на пути строя. Похоже, враги крепко его запомнили, потому на мгновение замерли. Выкрик командира изнутри, стена оружия качнулась на юношу. Плечи ныли с прошлой схватки, но Шагалан опять рванул их, закручивая прутья. Быстро набрал обороты, смел сунувшиеся было к телу острия и тотчас перешел в атаку. Его гудящее оружие разодрало в клочья строгий ряд древков, устремилось глубже. Кажется, он шокировал всех. Умудренные боевым опытом барокары, пятясь, отпихивались от слепящего натиска. Несколько раз Шагалан уже добирался до живого, лишь добротные доспехи да окованные щиты выручали своих хозяев. Повстанцы же и вовсе оцепенели, разинув рты, забыв даже о приказе стрелять. Видя, что четверо его воинов не в состоянии сдержать страшного бойца, старший у барокаров скомандовал отступление. Строй, распугивая окружавших ватажников, покатился вспять к частоколу. Разведчик попробовал насесть на врагов сзади, однако его вновь встретили сомкнутые щиты. Достигнув тына, барокары по-прежнему слаженно развернулись в двойную шеренгу. Все тринадцать жал устремились на юношу разом. Словно рой разъяренных пчел кинулся ему и в лицо, и на грудь, и в ноги. Каждая готова была колоть, резать, цеплять, рубить, защищаемая многочисленными сестрами и, в свою очередь, прикрывая их. Неистово, до стона в сухожилиях разгоняя прутья, теперь Шагалан едва отбивался. Об отходе не помышлял, но и долго такое продолжаться не могло. Пытался вклиниться глубже в шипящий лес стали, и всякий раз его откидывало обратно…

Наверное, он так и не взял бы этот бастион, не приди в себя товарищи. Картина сражающегося в одиночку с толпой врагов юноши, конечно, завораживала, однако не составляло труда заметить, что порой помощь требуется даже героям. Самые смелые из повстанцев с разных сторон полезли в бой. Далеко вытянув копья, они вряд ли являлись серьезной угрозой, больше заботились, чтобы не угодить в жернова сечи. Вместе с тем кому-то надлежало отражать и подобные нападки, трем-четырем лезвиям пришлось бросить Шагалана. Потом через плечи ватажников ударили в упор лучники. Длинные охотничьи стрелы впивались в дерево щитов, мешали, понуждали отвлекаться на защиту, ранили. Редкие арбалетные болты и вовсе вынесли двоих. Ощутимо полегчало. Уже барокары еле сдерживали непрерывно атакующие прутья. Невозможно, но юноша еще сильнее взвинтил темп, отшиб сразу несколько жал, оголяя стену щитов, шагнул в ближайший. Снес противника с ног, завалил им другого, вступил внутрь строя и тут уж развернулся… Теперь по живому. Железная плоть взорвалась изнутри, увесистые прутья разили направо и налево. Путаясь в оказавшихся бесполезными древках и щитах, барокары тщились выхватить мечи, но вязли в телах соратников, что падали тряпичными куклами. Победно заревев, разом ударили повстанцы, и последние из защитников ворот нашли смерть на их копьях…