Текст книги "Кукушкины слезы"

Алексей Толстой
Кукушкины слезы
Комедия в четырех действиях

Действующие лица

Марья Петровна Огнева – актриса.

Степан Александрович Хомутов – ее муж, разорившийся помещик.

Дмитрий Иванович Яблоков – его друг, тоже из разорившихся мелких помещиков. Человек пожилой.

Давыд Давыдович Бабин – богатый землевладелец из крестьян.

Наталья Владимировна Бельская – сирота, живет в собственном доме, в уездном городе.

Шавердов – почтмейстер.

Анюта.

Дарья.

Гармонист.

Два мужика.

Действие происходит в уездном городке, в начале июня.

Действие первое

Низкая комната, грязь и нищета. Окно и две двери, одна выходная, другая в чулан. Хомутов лежит на кровати. Яблоков у стола ест. Из двери высовывается почтмейстер.

Почтмейстер. Яблоков, поди-ка сюда.

Яблоков. Да ну тебя.

Почтмейстер. Иди, говорю: получена невероятная телеграмма.

Яблоков. Все ты врешь, братец мой, целый день врешь.

Почтмейстер. Да ты выдь-ка.

Яблоков (переставая есть). А что такое?

За дверью звонок.

Почтмейстер. Погоди, сейчас приду. (Скрывается.)

Яблоков. Ходит и врет. Всякие шутки выдумывает. Никто ему не верит. А может, и правда какая-нибудь телеграмма пришла? (Бросает ложку.) Так, брат ты мой, туго нам, как никогда не бывало. Что делать? А?

Хомутов молчит.

Яблоков. Чего ты валяешься?

Хомутов молчит.

Слушай, князь Хованский опять про тебя спрашивал. Ему нужен управляющий, который бы не крал; хоть дурак, только бы не вор. Ты как об этом думаешь? А?

Хомутов. Отстань, пожалуйста, от меня.

Яблоков. То есть как отстань? Объясни мне, пожалуйста – как это я от тебя отстану? (Совершенно рассердился.) Бездельник, лежебока.

Хомутов. В управляющие я не пойду, – и уж сказал.

Яблоков. Нет, ты мне объясни, – почему ты в управляющие не пойдешь?

Хомутов. Так.

Яблоков. То есть как это так?

Хомутов. Так, не желаю ничего делать. Мне жить надоело. Что ты ко мне пристал?

Яблоков. Неврастеник несчастный!

Хомутов. Если тебе понадобились деньги – иди сам в управляющие.

Яблоков. Как же это я так – возьму и пойду в управляющие, хотел бы я знать… Кто это меня возьмет в управляющие – хотел бы я знать… Ах! Давеча у судьи в девятку играли, я думаю: что такое карты? Случай, удача. Рискнуть?.. А?.. И только хотел было рискнуть, карты в руках вот так и заходили, судья глядит и смеется… Что, брат, говорит, руки стали дрожать?.. И все через тебя я черт знает кем стал.

Хомутов. Извини, если тебе очень трудно меня кормить.

Яблоков. Перестань.

Хомутов. Ссоримся, суетимся. А умрем все равно в назначенный срок. Все уйдем в космос.

Яблоков. Куда?

Хомутов. К черту.

Яблоков. Что это за манера жалкие слова говорить. Иди умойся. Наташа сейчас придет.

Хомутов. Зачем? (Встает с постели.)

Яблоков. По делу.

Хомутов идет в чулан, и слышно, как там фыркает водой.

Давыд Давыдович опять ей руку и сердце, – с предложением…

Хомутов (из чулана). Давыд Давыдович красив и богат. Что же…

Яблоков. Представь – она опять отказала. Он все векселя ее отца, Царствие Небесное, скупил и векселями ее теснит, силой хочет заставить. Вот мужицкая-то кровь где сказалась! Только не на такую нарвался: Наташа девчонка, девчонка, а характер! Ну, а если я за дело взялся – он на ней женится.

Хомутов. Еще бы.

Яблоков. Анютку знаешь, дьячкову дочь?

Хомутов. Знаю.

Яблоков. Сейчас Давыд Давыдович с Анюткой по бульвару гуляет перед Наташиными окнами. Понял?

Хомутов. Нет.

Яблоков. Это мой новый план. Удар по самолюбию. Знаешь, у меня полна голова разных планов. Применить их не к чему, вот горе.

Входит почтмейстер.

Ты опять врать пришел?

Почтмейстер (громко). Нет, я врать бросил, нынче я за барышнями ухаживаю. (Манит Яблокова пальцем.)

Яблоков. Ну?

Почтмейстер (тихо). Телеграмма.

Яблоков. От кого?

Почтмейстер (подавая телеграмму). У меня даже в ушах зазвенело.

Яблоков (прочтя, вскрикивает). Ради Бога, молчи, ничего ему не говори.

Почтмейстер. Вот это сюрприз.

Яблоков. Удар.

Почтмейстер (указывая на чулан). Ты говоришь – я вру, а он до чего доврался.

Яблоков. С ним удар может случиться. Надо подготовить. Я начну издалека.

В дверь стучат.

Войдите!

Входит Наташа.

Наташенька, голубушка моя, ручку.

Наташа. Здравствуйте, Дмитрий Иванович, я к вам по делу.

Почтмейстер. Наталья Владимировна, а у нас необыкновенное происшествие…

Яблоков (показывал Наташе телеграмму). Вот, не угодно ли прочесть, что преподнесли.

Почтмейстер. На что я хладнокровный скептик, а как прочел – даже икать стал… извиняюсь.

Наташа (прочитав телеграмму). Боже мой, что же вы будете делать?

Яблоков. Тсс… Главное, необходимо его подготовить… Степан!

Хомутов (из чулана). Да, да.

Почтмейстер. Моется, извиняюсь.

Наташа. Дмитрий Иванович, я пришла за помощью.

Яблоков. Батюшка ваш покойный, Царствие ему Небесное, когда умирал – говорил: помни, Дмитрий, поручаю дочь мою тебе. И я прежде всего ваш слуга-с, да. Рассказывайте, что еще за беда?

Наташа. Давыд Давыдович…

Яблоков. Мужик, купчина, кулачище…

Почтмейстер. Митя, ты выражаешься.

Наташа. Завтра срок одному векселю.

Яблоков. А велик вексель?

Наташа. Двести рублей.

Яблоков. Эх, деньги! Где же их достать! Просить нужно, пускай перепишет.

Наташа (взволнованно). Ах, нет! Я ничем не хочу быть обязанной Давыду Давыдовичу. Не желаю просить. Ни за что! Если бы знали, как мне важно заплатить именно в срок.

Яблоков. Дом опишет?

Наташа. Нет же. Не это…

Яблоков. Значит, нужно к завтрему достать двести рублей. Я еще не могу ясно сообразить, но уже что-то мерещится.

Входит Хомутов и здоровается.

Хомутов. Здравствуйте, Наташа. Спасибо, что не побрезговали нами.

Наташа. Перестаньте, Степан Александрович.

Почтмейстер (Яблокову). Начинай.

Яблоков. Степан…

Хомутов. Что?

Яблоков. Скажи, пожалуйста, есть у тебя жена?

Хомутов. Да.

Яблоков. Где она сейчас?

Хомутов. Я не знаю! Где-нибудь…

Яблоков. Она актриса?

Хомутов (все более удивляясь, тревожно). Да, моя жена актриса.

Яблоков. Скажи, пожалуйста, сколько лет ты не видел свою жену?

Хомутов. Я не видел Машу пять лет… Мы расстались… Ты же знаешь все это… Слушай, зачем ты вдруг?.. Несчастье случилось?

Яблоков. Никакого несчастья, не таращи глаза, успокойся….

Хомутов. Вы получили известие?

Яблоков. Да…

Хомутов. Какое известие?.. Наташа, ради Бога… Ах да, наверно, опять просит выслать немного денег. Бедняжка! (Наташе.) Маша особенная женщина, она любит все изящное и необыкновенное. У меня никогда не хватало духу решиться написать ей, что я вот такой. Пусть думает все что угодно, только не это. Если она узнает, что я нищий, – я знаю: простит, будет жалеть… Но именно этого-то я и не хочу. Ради бога, что вы получили от нее? Я как-то писал Маше, что служу… Я лгал ей все время, все пять лет. Я ревновал ее, оскорбил, бросил… Я разорился, стал вот таким… Она не должна меня прощать… Покажите…

Яблоков. Подожди. Значит, твоя жена думает, что ты богат, у тебя в городе дом и все тебя уважают?

Хомутов. Да, она, наверно, так и думает.

Яблоков. Прочти телеграмму.

Хомутов. Телеграмма? (Читает.) «Завтра приезжаю на три дня, встречай почтовым. Маша»… Маша…

Яблоков. На три дня, на три дня приезжает. Тут написано…

Наташа. Бедный Степан Александрович.

Почтмейстер. Ну, знаешь, твоя жизнь прямо биография.

Хомутов. Зачем приезжает Маша?

Яблоков. А затем, что здесь богатый муж, свой шикарный дом, положение… Эх ты…

Почтмейстер. Однако у вас здесь хлев, кроме шуток.

Хомутов. Принять Машу здесь! Нет. Скажите ей, что я куда-нибудь уехал… (Идет к двери.)

Яблоков (удерживает его). Подожди, мы что-нибудь придумаем.

Хомутов. Что ты придумаешь – какую-нибудь глупость.

Яблоков (стукает ему пальцем по лбу). Завтра в три часа приедет твоя жена, понял?

Хомутов. Нет… невозможно.

Наташа. Степан Александрович, привезите вашу жену ко мне в дом.

Яблоков. Ну вот об этом-то я и хотел говорить. Спасибо, Наташа.

Наташа. Мы можем сказать, что это ваш дом, хомутовский.

Яблоков. Именно. На Степана наденем фрак. Встретим актрису шампанским. Надо же показать, как мы к искусству относимся! Грибами обросли! Да я цыганский табор притащу! Штопором по городу пройдусь! Вот жизнь!

Почтмейстер. Я слышал – актрисы разговаривают промеж себя исключительно анекдотами. Эту часть вы мне предоставьте.

Яблоков. Разговаривай, почтмейстер, вали в мою голову!

Хомутов. Еще раз обмануть, так цинично, так грубо…

Яблоков. Да, и обманем, Степан Александрович, в чистом виде, так что комар носу не подточит.

Почтмейстер. А когда к нам губернатор приезжал – насажали же мы фальшивых деревьев на площади и получили благодарность.

Хомутов. Да ведь денег у нас нет… Какой ты, Митя, право… жестокий человек.

Яблоков. Да, денег на это нужно много. Денег нет!

Хомутов. Как здесь накурено, как гнусно! (Хватает шапку.) Одним словом… (Быстро уходит.)

Яблоков. Куда? (Почтмейстеру.) Иди за ним… утопится… ей-богу, утопится… я его знаю.

Почтмейстер. Пустяки. Ни на что решительное он не способен. (Уходит.)

Наташа. Ах, боже мой, как грустно.

Яблоков. Нельзя ли продать чего-нибудь из старого?

Наташа. Дмитрий Иванович, теперь вам не до меня, прощайте, голубчик. Пускай – будет что будет. (Идет к двери.) Ужасно неприятно, что всего этого легко избежать… Но Давыд Давыдович пускай и не ждет от меня словечка, так ему и передайте.

Яблоков (который до этого грыз ногти). Наташа, у меня идея пришла. Ах, какая вы, право, вам бы вскочить и убежать. Садитесь. Слушайте.

Наташа. Ну?

Яблоков. Едет актриса. Так? Нужно ее принять с помпой. Иначе – скандал. Нужны деньги. Так? Теперь – Давыд Давыдович любит вас без памяти, об этом весь город знает.

Наташа. А мне какое дело. А кто ему позволил меня любить! Как смеет любовь эту мне навязывать?! Угрожать!

Яблоков. Да ведь он с отчаяния за векселя ухватился. Его пальчиком поманить, только пальчиком, он нас деньгами завалит.

Наташа. Что? Что?

Яблоков. Намекнуть: не отчаивайся, мол. Только намек. Хотите, это я даже могу намекнуть.

Наташа. Я. должно быть, плохо вас понимаю.

Яблоков. Я говорю – схитрить нужно. Хитрости-то с мизинчик… Ведь Давыд Давыдович от радости ума решится, а Степана спасем от смерти! А деньги мы потом ему отдадим, честное слово дворянина, отдам.

Наташа. Какой вы дурак!

Яблоков. И дурак, и свинья, и прохвост! Наташа, раз в жизни закройте глаза и сделайте подлость. А потом удивительно приятно бывает: Господи, больше никогда не буду так поступать. Вроде как на полке́ веником…

Наташа, не прощаясь, поворачивается, идет к двери.

Ну, я виноват, виноват. (Хватается за нее.)

Наташа. Оставьте меня, Дмитрий Иванович.

Яблоков. А может быть, только маленькое словечко ему скажу.

Наташа. Пустите платье…

Яблоков. Бейте, до смерти! Не пущу…

Быстро входит Давыд Давыдович Бабин и, захлопнув дверь, держит ее за ручку.

Бабин (Наташе). Извините, не знал, что вы здесь.

Яблоков. Давыд Давыдович, голуба моя, вот кстати…

Наташа (Бабину). Позвольте мне пройти.

Бабин делает жест ужаса.

Бабин. Невозможно!

Дверь дергают.

Отворить никак нельзя.

Голос Анюты за дверью: «Нет, голубчик, отворишь».

Ах, мерзкая!

Наташа (внезапно засмеялась). Давыд Давыдович, разве можно так обращаться с девицами, впустите ее. Анюта, войдите, я вас не съем.

Бабин, махнув рукой, отходит в глубину комнаты. Появляется Анюта, сердитая, дикая девушка, глядит исподлобья.

Яблоков. Анюта!

Анюта. Вот, вошла.

Наташа. Здравствуйте, Анюта. (Подает ей руку.) Давно вас не видно, хоть бы на минутку забежали. Какая стала красавица! А я уезжаю скоро, Анюта, совсем. Прощайте. (Кланяется, не замечая Бабина, и уходит.)

Яблоков (провожая Наташу). Я к вам все-таки забегу. (Возвратясь от двери, Анюте.) Ты зачем в дом ломилась?

Анюта. Ломилась, я с кавалером пришла.

Яблоков. Какой он тебе кавалер, молчала бы лучше.

Анюта. Влюбилась в него, вот какой кавалер. Я об нем третий год думаю.

Яблоков. Бесстыдница!

Анюта. Какой мой стыд, когда папаша меня за косы за дверь выволок. (На Бабина.) Пускай он женится.

Бабин. Лучше женюсь на козе.

Анюта. Как вам будет угодно.

Яблоков (Анюте). Да не женится он, путается только для отвода глаз.

Анюта. Как это для отвода глаз?

Яблоков. У меня такой план, чтобы вас с ним кое-кто видел на бульваре. Поняла? А ты уж обрадовалась. Иди домой.

Анюта. Нахально разговариваете.

Бабин. Анюта, прости меня, пожалуйста, уйди лучше, у нас разговор сейчас будет секретный.

Анюта. Послушаю.

Бабин. Мало, что ты меня навек сейчас опозорила. Не лезь в мою жизнь, выкину!

Анюта. Испугалась.

Бабин. Анюта, все, что я тебе говорил, все спьяну. Не тебя люблю и не через тебя мучаюсь. Брошу тебя по одному словечку, сама знаешь кого. Опозорю и кину, как рвань.

Анюта. Голубчик, такие слова не забуду. Ты меня, видно, плохо знаешь. Тебе живым не быть за такие слова.

Бабин (тихо). Уйди! (Берет себя за ворот рубашки и разрывает ее до подола.) Уйди…

Анюта. Убей, убей, – ну?

Яблоков (хватает Анюту, толкает к двери). Смертоубийство еще с вами тут будет. Поди, поди, моя цыпочка. (Затворяет за ней дверь, возвращается.) Ну, у тебя характер, Давыд Давыдович! Отдышись, успокойся. Хочешь водички?

Бабин. Да, Митя, плохо мое дело. Не надо было тебя слушать. Теперь о Наталье Владимировне и думать даже напрасно. Конец.

Яблоков. Ну, разумеется, я всегда виноват. Придумал я хорошо, да ты ни к чему не годен. Наташу нужно заставить ревновать, вот мой план. А ты что делаешь: с векселями на нее навалился. А сейчас – что это была за сцена? Я велел тебе прогуляться с Анютой, держать себя независимо, несколько вызывающе, рассчитывал на укол самолюбию. А ты весь день таскаешь Анютку по городу, как гулящую девку, и вид у тебя весь какой-то нелепый.

Бабин. Митя, что мне делать?

Яблоков. А я почем знаю. Женись на Анютке, сиди в лавке, торгуй дегтем.

Бабин. Рассчитывать, значит, не на что, так… Совсем недавно стояли мы с Натальей Владимировной на балконе, я осмелел и взял ее за руку, она ничего, руку не отняла и сама усмехнулась так дивно! Неужели никакой надежды, Митя?

Яблоков. Отдай ей твои паршивые векселя. Передай мне, я отнесу.

Бабин. Отдать?

Яблоков. Давай.

Бабин. Нет! Какая моя сила – одни деньги. Тут хоть по делу к ней зайдешь на минутку, а то она и как звать-то меня забудет.

Яблоков. Послушай, мог бы ты мне дать взаймы пятьсот рублей до пятницы? Я отдам.

Бабин. Я тебе сказал: женюсь на Наталье Владимировне – озолочу, а так целкового не дам, – мое слово крепко.

Яблоков. Ну да, я понимаю.

Бабин. Плохой ты советчик. Путаешь, путаешь, бессовестный. Пришибить тебя давно пора.

Яблоков. Подожди, давай говорить серьезно. План с Анюткой потерпел фиаско, признаюсь. Но ты пойми: Наташа тебя любит.

Бабин (вскрикивает). Оставь! Замолчи!

Яблоков. На тонкую игру ты не способен, я вижу. Слушай – завтра приезжает Степанова жена, актриса. Блондинка, понимаешь, гранд-кокет. В Париже не найдешь такой бабы, ей-богу… Шик, – вся в шелку…

В окне показывается Хомутов, слушает и проходит в направлении к двери.

Вот тут-то тебе и нужно действовать. Развернись. Покажи натуру. На тройках катай актрису, пои шампанским, денег не жалей ни на что! Тряхни черноземом, чтобы во всем уезде рты поразинули. Ну, уж если тогда Наташа останется к тебе равнодушной – можешь мне голову откусить.

Бабин. Развернуться я могу… Ну а дальше-то что?

Яблоков. Наташа, конечно, обозлится сначала, потом представится, что ей все равно. Потом реветь начнет. Самолюбие женское, кровь молодая. Увидит, что зверь-то от нее уходит – тут она гордость-то свою зубами заест. А ты, смотри, только эту минуту не прозевай: моментально всем кутежам – точка, и ягненочком к Наталье Владимировне – в ножки бух… Будь я проклят!

Бабин. Ох, Митька, топишь ты меня…

Яблоков. Наташа горда, как бес! Вот причина. Ее нужно разжечь, чтобы или в воду, или тебе на шею.

Бабин. Но как же так с незнакомой женщиной… Кутить… Комедь ломать… Мне противно…

Яблоков. Велик труд нашел с актрисой шампанское пить. Эх ты – тетеря.

Бабин. Да если опять хуже выйдет?

Яблоков. Все равно, брат, хуже некуда. А уж если и не выйдет ничего, по крайней мере время проведем и выпьем, – понимаешь…

Бабин. Постой… А Степан? Ведь это жена его.

Яблоков. А мы так сделаем: дня три дадим супругам понежиться, а потом под каким-нибудь предлогом отправим Степана к тебе на хутор.

Бабин. Какой ты все-таки дрянной человек.

Яблоков. Да, действительно ты выражаешься.

Бабин. Сколько тебе за сводничество?

Яблоков. Я собой не торгую.

Входит Хомутов. Яблоков поспешно.

Пятьсот. Пока только пятьсот.

Бабин (достает деньги). Все равно как с горы качусь. На! Пропадать! Прощай. (Уходит.)

Хомутов. Ну?

Яблоков. Денежки нам дали. Вот жену твою и встретим. Ты рад, а?

Хомутов. Отдай деньги назад!

Яблоков. Зачем?

Хомутов. Отдай деньги, я тебе приказываю.

Яблоков. Это что за тон.

Хомутов. Отдашь!

Яблоков. Я ему благодетельствую… Я расшибаюсь… А он… Да кто ты такой? Ничтожество! Что прикажу, то ты и будешь делать.

Хомутов. Вот когда ты меня попрекнул. Так на же тебе. (Срывает с себя пиджак и шапку, бросает на пол.) Я – нищий… А я пойду пешком за две станции. Дождусь поезда и Машу предупрежу. Ты ее, несчастную, беззащитную, за деньги продаешь. Я не позволю! Ты увидишь, на что я способен….

Яблоков. Степа, как ты шуток не понимаешь. Мало ли что говорится, когда дают деньги. Притом Давыд Давыдович будет очень сдержан с ней первые три дня, она же только три дня и пробудет. Понял? (Смеется.)

Хомутов. Врешь.

Яблоков. Ну, хорошо, иди предупреждай. А она возьмет тебе и скажет: Степан Александрович, дай-ка мне денег, я в дороге издержалась! Да прокати меня на тройке, с шампанским, мы, мол, актрисы, привыкли на тройках… Да спросит, почему ты такой ободранный, в опорках. Стало быть, все ложь? Все лгал! Ввел жену в ложное положение, в дорожные издержки. Возьми деньги, отдай, предупреди. Ничтожество! Куча грязных тряпок! Лгунишка!

Хомутов. Господи Боже мой!

Яблоков. Завтра ты у меня рожу свою перекроишь на веселую. Да! И сразу я тебя жене не покажу, я тебя выдержу, пока не обойдешься. Ты врать будешь и притворяться, как я велю. Ты у меня еще и фрак наденешь. Понял?

Хомутов. Понял! Все понял.

Яблоков. Голова лопается, сколько дел! Сначала вот что: идем к портному. Ну, пошевеливайся… (Тащит его с постели за рукав.)

Занавес

Действие второе

Зала с колоннами. Налево дверь во внутренние комнаты. Прямо двери на балкон и в сад. Направо маленькие хоры, под ними дверца. В глубине направо входная дверь. До поднятия занавеса слышен голос Яблокова: «Тащи его, тащи на себя. Да поверни его, поверни боком. Не так. Стой! Стой!» Слышен треск, занавес поднимается. На хорах два мужика ставят органчик. Посреди зала, задрав голову, Яблоков.

Яблоков. Грохнули! Черти окаянные! На чем мне теперь играть? Ставь его к стене. Да легче! Не лезь в нутро, ручищами-то не лезь.

Покуда мужики ставят орган на место и затем уходят, Яблоков кидается к Дарье, которая принесла портрет, влезла на стул и хочет повесить.

Не так, баба. Переверни его. Еще поверни. Что же ты его кверху ногами вешаешь! Ведь это генерал. Слезай! Теперь все, кажется. Дарья, подойди ко мне.

Дарья. Что, батюшка?

Яблоков. Смотри у меня, баба! Разговаривай, как я тебя учил: дом этот Степана Александровича Хомутова, и все это его, поняла?

Дарья. Поняла.

Яблоков. Наталья Владимировна живет только здесь, комнату снимает, и она тебе не барыня, поняла?

Дарья. Поняла.

Яблоков. Ты здесь в дому с малолетства, грудью Степана Александровича выкормила, и зовут тебя не Дарья, а Домнушка, поняла?

Дарья. Поняла.

Яблоков. Ступай неси посуду.

Дарья. Барин…

Яблоков. Что еще?

Дарья. Ведь меня Дарьей зовут…

Яблоков. А вот я стукну по твоей глупой голове, тогда поймешь, как тебя зовут! Поняла?

Дарья. Поняла, поняла, батюшка.

Яблоков. Накрывай стол. Да чтоб у меня самоваров этих не было.

Дарья. А как же гостья если с дороги захочет чаю?

Яблоков. Гостья ничего, кроме шампанского, не захочет.

Дарья уходит.

(Перед зеркалом.) Хорошая поддевка, отличная поддевка, совсем как на меня сшита.

Входит гармонист.

Тебе что?

Гармонист. Пришел я.

Яблоков. Музыкант?

Гармонист. Очень даже музыкант. Звали, – вот пришел.

Яблоков. Лезь на хоры, на органе будешь играть.

Гармонист. На органе нам неудобно.

Яблоков. Когда я скажу: «музыка», верти его за ручку, он сам заиграет.

Гармонист. Ладно. Только я рядился – когда играть, пиво чтобы пить, это обязательно. (Ушел на хоры.)

Яблоков. Батюшки, седьмой час, Домна! Эй, баба!

Дарья появляется.

Поезд опаздывает на три часа. Я бегу на вокзал. Как только услышишь свисток – наливай бокалы и жди. (Указывает ей на голову.) Это что у тебя?

Дарья. Повойник.

Яблоков. Чепчик, чепчик надень, Вернусь – голову оторву (Уходит.)

Дарья. Чепчик? А где я возьму чепчик!..

Гармонист (с хор). Свадьба, что ли, у вас предполагается?

Дарья. Какая там свадьба. Прибежал этот вот утром, барышне моей двести целковых сунул, и сам – на чердаки, по чуланам, тащит все, переставляет, гвозди колотит.

Гармонист. С чего же это он обрадовался?

Дарья. Барышня моя вот деньгам-то обрадовалась, парень. Из дому убежала и чаю не пила. Дом-то теперь больше не наш, ей-богу. И меня, милый человек, по-другому зовут. Кого теперь слушаться, кому служить?

Гармонист. А кто на тебя шибче закричит, тому и служи.

Дарья. Спасибо, милый человек, надоумил.

Гармонист. Тетка, протяни-ка мне вот ту бутылку, что подлиннее.

Дарья подает ему бутылку, в это время появляются Наташа и Бабин.

Гармонист скрывается за арку, что на хорах, Дарья, захватив тарелки, тоже уходит.

Наташа. Вас никогда нельзя застать дома. Я два раза забегала в лавку, была в конторе и у амбаров. Где вы пропадаете?

Бабин. Я маловато занимаюсь теперь делами, это верно.

Наташа. Где вы были? Садитесь.

Бабин. Утром в степь ездил на хутор, честное слово…

Наташа. Да мне-то все равно, где вы были и с кем…

Бабин. Наталья Владимировна, вы насчет вчерашнего поведения моего? Выслушайте меня. Не виноват перед вами ни в чем…

Наташа. Не виноват? (Смеющимися глазами смотрит на него, он, уверяя, прикладывает руку к груди.) А мне не нравится, когда мужчина ни в чем не виноват…

Бабин. Нет, что же, я все-таки…

Наташа. Может быть – очень виноват?

Бабин. Это вы про что?.. (Взглядывает в ее смеющиеся глаза, опускает голову.) Кругом виноват… Понимаю… Наталья Владимировна, так ведь отчего же это происходит?.. Я бы, кажется… Да нет… Говорить не умею.

Наташа. Не находите странным, что я искала вас все утро и привела сюда?

Бабин. Нахожу…

Наташа. Ах, вы находите… И, конечно, поняли, что я по вас необыкновенно соскучилась… Или, может быть, ревную к Анютке? Ну?

Бабин. Ненавидите вы меня, Наталья Владимировна!..

Наташа. Не знаю, – пожалуй, угадали…

Бабин. Да… Угадать нетрудно…

Наташа (резко). Позвала вас вот зачем… При вас папин вексель, сегодняшний? Дайте-ка…

Бабин (поспешно доставая). Сию минуту. (Подает.)

Наташа (вынимает деньги). Двести рублей. Получайте… (Берет вексель и рвет.) Давыд Давыдович, я мою жизнь устрою, как я захочу, а не как хотят другие… Запомните хорошенько…

Бабин. Покорно благодарю. (Прячет деньги.) Только вы напрасно беспокоитесь. Векселями вас принуждать не будем… (Вынимает векселя.) Чтобы вам спать спокойно, не трудиться меня разыскивать… Порвем-с… (Рвет векселя на мелкие куски, бросает ни столик, уходит в сад.)

Наташа. Что вы делаете?! Как вы посмели?! Какая глупость!..

Бабин (в дверях). Не угодил, – простите…

Наташа. Ненавижу вас… Вы грубиян!..

Бабин. Да уж у меня теперь сердце с цепи сорвалось, – не осудите…

Уходит и в то же время из парадной двери появляется Хомутов.

Хомутов. Приехала.

Наташа. Смотрите – разорвал все, на мелкие кусочки! Грубый, невероятный, жестокий человек. Пускай сам теперь подбирает. Никакого великодушия… просто самодурство… (Прикусила губу с досады.)

Хомутов. Он очень тяжелый человек. Его нужно опасаться. Наташа, они задумали отнять у меня Машу.

Наташа. Я сама должна позвать. А до тех пор жди терпеливо. Я не кукла.

Хомутов. Она мало изменилась. Гляжу, стоит на площадке, платье в клеточку, поезд подходит, и вдруг – глаза наши встретились, я сейчас же спрятался в палисаднике. Через кусты видел, как она стояла на перроне с букетом, нюхала его и смеялась. Митя, почтмейстер, начальник станции и телеграфист держали бокалы и вдруг закричали «ура!» Я убежал.

Стук экипажа.

Наташа. Вот они, кажется, подъехали. Идите встречайте.

Хомутов. Нет, я не покажусь! Я не смею. Я должен услышать сначала ее голос, привыкнуть немного… Иначе сейчас же ей все открою, скажу – уезжай… Наташа, я вам объясню их план: Митя уговорил Давыда Давыдовича кутить с Машей.

Наташа. Вот как… Я этого не знала.

Хомутов. Наташа, вы никому не говорите. Я стану за этой дверкой и буду слушать. Митя думает, что я до вечера ушел в степь.

Голоса, шаги.

Пожалуйста, не выдавайте меня.

Поспешно уходит за маленькую дверцу, что под хорами. Пробегает Дарья. Появляется почтмейстер с букетом.

Почтмейстер. Встретили, – туалет, шляпа – умопомраченье. (Кланяется входящим.)

Входят Огнева и Яблоков.

Яблоков. Милости просим, Марья Петровна, не споткнитесь о порог.

Почтмейстер. Еще раз – ура!

Огнева. Дорогое, родимое гнездо. Как стильно!

Яблоков. Все до последнего гвоздя в стиле ампир.

Огнева (кланяется Наташе). Здравствуйте.

Яблоков. Это племянница.

Огнева. Чья племянница?

Яблоков. Наша.

Огнева. Познакомимся, моя прелесть.

Наташа (сухо). Здравствуйте.

Яблоков (Наташе поспешно). Вот, Наташенька, к нам и хозяюшка пожаловала.

Наташа. Очень рада. (Повернулась и ушла.)

Огнева. Она дикарка?

Яблоков. Она у нас дурочка, заговаривается: несчастная любовь.

Дарья. Здравствуйте, матушка барыня.

Яблоков (благодушно). Это Домнушка, нянька.

Огнева. И даже старая няня, ну что же это такое?

Яблоков. Домнушка, неси бокалы.

Домна уходит и приносит бокалы, на хорах появляется музыкант.

Огнева. Здравствуй, милый дом!

Яблоков. Пожалуйте за стол, Марья Петровна. С дороги проголодались. И мы, по правде сказать, до смерти голодны.

Садятся.

Почтмейстер. Желудок присоединяется к всеобщему торжеству.

Огнева. Никогда, никогда не забуду сегодняшней встречи. Я растрогалась до слез…

Яблоков. Все кричат – медвежий угол! А мы столице не уступим. Для нас искусство – все! Пожалуйста, ветчинки.

Огнева. В Баку, помню, меня тоже принимали. Молодежь хотела выпрячь лошадей, но местный богач Алексей Карпович отбил у них и умчал на автомобиле.

Яблоков. И у нас хотели выпрягать, да я побоялся – завезут куда-нибудь в канаву. Про Алексея Карповича не слыхал, но зато у нас местный миллионер Давыд Давыдович, наш приятель, покажет, черт возьми, как нужно чествовать артистов. Верно, почтмейстер?

Почтмейстер. Да, этот покажет! Надо бы за ним послать. (Дарье.) Сбегай за Бабиным.

Дарья. Он в саду. (Уходит.)

Яблоков (поднимая бокал). Господа, в нашем болоте, в нашем, так сказать, хлеву появился яркий солнечный луч… Ну, нет у меня слов… Одно: от всего сердца, – с приездом! Музыка!

Почтмейстер. Ура!

Музыкант вертит ручку органа, который издает весьма странные звуки.

Огнева. Боже мой, даже музыка. Я не могу, я сейчас заплачу. Я не ждала, что меня знают в таком медвежьем углу, так горячо любят. Ваш город – игрушка, прелесть… Как никто до сих пор не догадался приехать сюда на гастроли. Мне хочется как-то особенно вас поблагодарить.

Почтмейстер. Мы и так всем довольны.

Яблоков. Пожалуйте – рыбы, и еще винца.

Огнева. Я опьянею.

Яблоков. Вот удивительно, как это я проголодался. Что, почтмейстер, это тебе, брат, не каша. Вот так балык!

Огнева. Кушайте, милые мои, кушайте. (Встает, отходит от стола.) Как здесь хорошо. Боже мой, совсем, как из «Горя от ума».

Почтмейстер. А вы слыхали рассказ – «Горе от ума наоборот»?

Яблоков. Молчи. Успеешь. (Ест.)

Огнева. Мы, бродячие артисты, только мечтаем об этих диванчиках, трогательных предках на стене; о цветных окошечках; наверно, в трубах здесь везде вороньи гнезда; смотрите, какие глупые колонки! Хочется прижаться к ней, закрыть глаза, и она расскажет прелестную задумчивую повесть: как построили этот дом и жизнь протекла здесь, точно в сказке, беспечно и немного грустно. И, быть может, у этой колонны, так же как я, стояла девушка в локонах, и изящном старинном платье и плакала, что все пройдет, все минет…

Яблоков. Вот Степан, то же самое, прижмется к шкафу какому-нибудь да как завоет.

Почтмейстер. А у нашего купца Штукатурова, знаете, вся обстановка в пароходном стиле «Самолет». Даже спасательные круги в столовой, – ей-богу, не вру…

Огнева (возвращается к столу). Простите, что я вас покинула, кушайте, друзья мои. Мне стало грустно. Вспомнились разочарования. Быть может, я создана для тихой жизни в таком дому, а вышло по-иному.

Пауза.

(Дрожащим голосом.) Почему нет с нами Степана?

Почтмейстер (кашлянул). Да, в самом деле, – куда он провалился?..

Яблоков. Надо же было ему как раз уехать в уезд по делам. Я телеграммы разослал во все концы. Двое верховых до сих пор скачут. К вечеру должен явиться. Страшный чудак, он еще сначала оденется с иголочки, во фрак, и только тогда придет здороваться.

Огнева. Степан?.. Я совсем забыла его лицо.

Почтмейстер. Рыжеватый.

Яблоков. А давненько вы с ним не видались.

Огнева. Пять лет. Мы встретились в Москве, там и повенчались. И прожили только год. Он выдумал меня ревновать, это было так глупо. У нас всегда были странные отношения.

Яблоков. Нет, отчего же, ничуть не странные.

Огнева. Оставьте, очень даже странные.

Молчание.

Почтмейстер. Этот купец Штукатуров напечатал объявление: «Вновь открыты семейные бани. Мой девиз в полном смысле – пар и кипяток». Ей-богу, не вру.

Молчание.

Огнева. Он очень некрасиво поступил со мной.

Яблоков. Марья Петровна, он слегка со странностями… На вид чудак, даже меланхолик, но добрейший человек…

Почтмейстер. Как-то недавно понес такую чепуху, – мы так и легли… Но, в общем, умнейший человек.

Огнева. Все равно, я ничем не заслужила такого отношения. Это очень, очень обидно. Вы его друзья, вы должны ему объяснить, что нельзя мучить женщину столько лет.

Яблоков. А сам-то он как мучается: сядет у окна и смотрит на какую-нибудь вывеску или на фонарный столб, да так весь день и просидит.

Огнева. Тогда зачем было расходиться – странно! Кажется, мог пригласить побывать у себя. Как будто так легко самой навязываться. Передайте ему, что я хочу его видеть. Я должна сообщить очень важную перемену в моей жизни. И прибавьте, я не навязываюсь, могу завтра же уехать.

Яблоков. И не подумаем, раньше трех дней не отпустим.

Из сада появляется Бабин.

Почтмейстер. Те же и он.

Огнева (вскрикивает). Кто? Кто?

Почтмейстер. Рекомендую: местный оригинал, богач и сердцеед, Давыд Давыдович Бабин.

Огнева. Представьте, в первую минуту я подумала, что это Степан, так испугалась. Здравствуйте, я о вас уже наслышалась.

Бабин (здоровается). Здравствуйте. Что у вас тут – шампанское?