Текст книги "Шустрый. Рождение воина"

Глава 4

До города добирался шестеро суток, ночевал в поле, деньги берег. Периодически меня подвозили крестьяне, коротко спрашивали:

– Наемник?

И когда я кивал, приглашали на облучок. В основном мне попадались немногословные мужики угрюмого вида, одетые в обноски. Жизнь, судя по всему, крестьян не баловала. Отчаявшись подбить их на откровенность, так как на все вопросы я получал короткие односложные ответы, применил к ним изуверский метод допроса. Поинтересовался видом на урожай и налогами. Правда, сам об этом пожалел: меня буквально затопило информацией, оставалось только поддакивать в нужных местах. Яйценоскость домашней скотины снилась мне по ночам. Я кряхтел, но терпел. Сам виноват: хочешь узнать о мире вокруг – будь любезен стиснуть зубы. Мужиков можно было понять, они говорили о том, что кипело в душе. О таком с родней не побеседуешь, те и сами все знают. Старосте, что ли, станешь на судьбину нелегкую жаловаться? А я – так, случайный попутчик, которого в жизни больше никогда не увидишь.

Приноровившись, я иногда умудрялся вставлять вопросы. Много узнал про ездовых птичек, назывались они «перками». Звук такой издавали, когда перед самками красовались. Узнал все об их повадках – глупыми они были до невозможности, но абсолютно бесстрашными. Под седлом ходили одни петухи, для них радостью было с кем-нибудь подраться. На ногах у них были шпоры и один огромный коготь, еще они клевались. Человека могли за минуту на ломтики покромсать, но никогда этого не делали. Даже на вражеских воинов не нападали. Думается мне, тут без Кудесника не обошлось. Своих петушков, с которыми они вместе жили, как-то терпели, к другим их было лучше не подпускать и не оставлять без присмотра. Когда птичья кавалерия сходилась на поле боя, получался огромный клубок из перьев, людей и перков.

Крестьяне их почти не держали, кроме как на продажу: едят много, в телегу не запряжешь. Верхом на них по ровной местности ездить было одно удовольствие, ход у них был ровным. До тех пор, пока они через препятствия прыгать не начинали, – на этот случай даже самые опытные наездники себя к седлам привязывали.

Сами земледельцы и прочее мирное население предпочитали шестиногих бемсов. Кстати сказать, они и везли телеги, на которых меня подбрасывали. Невеликих габаритов, очень сильные животные, выносливые и неприхотливые, к тому же всеядные. Мечта фермера, одним словом. Разнообразие домашней скотины просто зашкаливало – не пород, а именно видов. Вплоть до того, что если тебе была нужна меховая шапка, ты покупал детеныша и выращивал его, шкурка была практически готовым головным убором. В империи этим занимались государственные питомники, сами крестьяне больше трех-четырех видов живности не держали – мороки много.

Ходили упорные слухи, что Кудесник кое-какими технологиями поделился, за большие деньги можно было заказать себе любое животное с заданными параметрами. Один из крестьян клялся Небесным отцом, что сам как-то дракона под седлом видел, он куда-то неторопливо летел. Отягощенный знаниями и чувствуя себя как минимум агрономом и сборщиком налогов в одном лице, я с облегчением распрощался с последним возницей и направился к городским воротам.

Стражников прошел без проблем, уплатил медяк, представился наемником Шустрым, который ищет ночлега. Меня оглядели, заглянули в суму и милостиво разрешили заходить. Иронические взгляды, направленные на чехол с топором, мне не понравились, но я промолчал. Нашел трактир, пока снимал комнату на ночь и договаривался насчет ужина и завтрака, послужил причиной тихих смешков со стороны посетителей, опять же из-за топора. Окинув посетителей грозным взглядом и не дождавшись явных насмешек, гордо удалился в комнату. Оставил в сумке ткань, документы и деньги, бросил остальные вещички вместе с копьем. Спросил у трактирщика дорогу и направился на базар.

Город мне понравился, улицы были кривыми и узкими, но ожидаемых неприятных запахов не было, как и нечистот, выливаемых на головы прохожим. Для вывоза мусора применялись большие бочки на телегах, я такой агрегат в одном переулке увидел. Крытая сточная канава посредине улицы тоже наличествовала. Наткнулся на небольшое заведение с изображением книги на вывеске. От попутчиков я знал, что это лавка мудрых советов, как бы глупо такое название ни звучало.

Смысл такой. Народ в основном неграмотным был и безденежным, книги дорого стоили. Сидел в лавке всеми уважаемый старик, с одним или двумя учениками. Человек, начитанный до невозможности, поистине академических знаний. Вот за монетку он тебе письмо прочитает и слухами поделится, к мудрости предков обратится, и как больного ребенка выходить, тоже подскажет. Чтобы таким стать, он полжизни учился. Государство строго за ними следило, факты мошенничества жестоко пресекало. К таким старичкам незазорно было купчине и последнему крестьянину зайти. Такой вот штатный мудрец на государственной дотации. Потому как на советах сильно не наживешься. Говорят, к этому обычаю лично Кудесник руку приложил.

Я смело зашел в лавку и осмотрелся. Полки с книгами, посредине стоит круглый стол со стульями. Мальчишка, сметавший пыль, пригласил меня присесть и привел под локоток пожилого мужчину. После взаимных приветствий он на практически правильном унике спросил:

– Что привело тебя сюда?

– Хотел узнать про свой топор, а то народ на меня косится, – может быть, спрятать его от греха подальше? – Я выложил на стол Кусаку.

Старик прикинул топор на вес, рассмотрел надпись, хмыкнул и вытащил увеличительное стекло.

– Откуда он у тебя?

– В сгоревшей деревне на окраине Великого леса нашел, – не стал я врать. – Спрятали надежнее, чем деньги.

– Да уж. – Старичок вернул мне Кусаку. – Не думал, что на старости лет один из прыгающих топоров увижу. Что знаешь о легионе «Мертвая голова?»

– Небылицы какие-то, но ничего конкретного.

– Это не сказки, он действительно существовал. Служил лично Кудеснику. Топорами, которые после броска всегда к воину возвращаются, он их снабдил. Некоторые, по слухам, с хозяевами разговаривали. Только вот в руках случайного человека они работать отказываются, обычное очень хорошее оружие. Как они людей различают – неизвестно. Хочешь попробовать узнать, будет он тебе служить или нет?

– Да.

– Прошу не расстраиваться, если ничего не выйдет, получается редко у кого. Последний случай лет сто пятьдесят тому назад был зафиксирован. У нашего благословенного императора штук сто таких топоров имеется. Он через них все войско прогнал, но результата не добился. Смотри сюда.

Старичок подковырнул завиток узора.

– Видишь вот эту выемку? Капни в нее каплю своей крови и жди несколько дней. Топор носи не снимая.

– И что потом?

– Он либо проснется, либо нет. У тебя в любом случае отличное оружие останется.

– А почему горожане смеются? Крестьяне на топор внимания не обращали – что они, сказок не знают?

– Десятину назад приехал в город один молодой человек. Загулял. На рынке начал к людям цепляться, кого-то там ограбил, девиц позорил, юбки им задирал. Стража его окружила, вдобавок мужчины с дубьем собрались. Он как закричит: «У меня прыгающий топор, сейчас я вас на куски порублю!» – хвать за колечко – и ничего, пружина ослабла, – старичок захихикал. – Он за него дергал, пока народ от смеха животы не надорвал.

– И что с ним дальше стало?

– Ничего, висит на солнышке, сушится. Топор обыкновенной подделкой оказался, металл отвратительного качества. Город у нас патриархальный, тихий, новостей мало – а тут такое событие! Кумушки до сих пор обсуждают.

– Ясно. Не могли бы вы мне небольшую лекцию по законам империи провести? Я человек новый, из соседнего королевства. Не хотелось бы в затруднительную ситуацию попасть.

Старичок выдал получасовую нотацию: сюда ходи, туда не надо, а вот об этом даже и думать не смей. Оплатив услугу серебрушкой, я продолжил свой путь. Шел и думал. Прыгающий топор не такая уж и волшебная вещь, как местные думают. Встроенный антигравитатор. Раз заряжать не нужно, но снимать нельзя, наверняка он от движений владельца энергию получает. И искин невысокого класса есть, отсюда и разговоры с хозяином. ДНК-анализатор, поэтому он не всякому подчиняется. Кудесник, судя по всему, не только животных создавал, но и евгеникой занимался, женщины почти все красавицы. Сбил генетический код в нужную сторону. Учитывая, что топоры на изначальные хромосомы настроены, – вот тебе и результат. Вариантов множество, но чувствуется мне, я с его поделками еще не раз столкнусь. Нагадил он местным знатно, без этого властолюбца они давно бы в космос летали, а не крепостных умучивали.

На базаре нашел ряд с тканями. Стал прицениваться примерно к таким же, как мой отрез, боялся с ценой прогадать. Третий по счету торговец окинул меня взглядом и насмешливо спросил:

– Ты все равно не покупаешь, сам продать хочешь?

– Есть такое дело, – ответил я.

– Показывай! – Он ощупал мою ткань. – Хорошая нитка, не гнилая, узор для женских платков в самый раз. Штуки три выйдет. Дам десять серебрушек. По рукам?

– Давай. Не обманываешь?

– Есть немного. Ты же наемник, а не купец. Тебя кинуть чуть-чуть даже нужно, или ты ее за свои деньги купил? – заржал он.

– Гони монету – и пойду я.

Получив расчет, купил горячий пирог и направился в трактир.

– Стоять! – скомандовал кто-то позади меня.

Обернувшись, увидел пятерку стражников и того самого торговца.

– Вот он, господа стражники. Держите разбойника! Это точно он!

Я поднял в примирительном жесте руки и спросил:

– В чем дело?

– В том, что сейчас ты сдашь оружие и пойдешь с нами к судье. Иначе!.. – Стража угрожающе склонила копья.

Мысли заскакали у меня в голове: «Вот попал на ровном месте! Что делать? К судье, как же! Из каталажки я его через год увижу, не раньше! Что мне там старик про законы рассказывал?»

– К судье пойду, но оружие сдавать отказываюсь! С каких это пор верных воинов нашего обожаемого императора стража по любому обвинению в тюрьму тащит? Я пограничник, и судить меня только военный трибунал может, у меня и бумаги есть!

– Ты хорошо подумал? Наш судья на первый раз за разбой тебя на каторгу отправит, в трибунале тебе просто голову отрубят, они там считают, что воины должны народ защищать, а не преступления совершать.

– Хватит меня пугать! Я не разбойник и никого не грабил! Уж точно не этого уважаемого торговца! Пусть судья разбирается, в застенок не пойду, буду драться!

– Прыгающим топором? – Стражники засмеялись.

– Да хоть бы и им! – Я дернул за кольцо, и Кусака выскочил мне в руку. – Ведите к судье!

Стражники переглянулись:

– Хорошо, служивый, спрячь железку, пошли к судье, но если ты нас обманул, мы тебе все ребра пересчитаем!

– Обманывать не собираюсь! Скажите, в чем меня обвиняют?

– Чтобы ты отговорку успел придумать? Просил судью? Там все и узнаешь!

Я спрятал топор и по указаниям стражников пошел в центр города. Они меня окружили, копий не убирали, так и держали их всю дорогу направленными в мою сторону. Тертые калачи, от таких конвойных не убежишь! Пришли мы на городскую площадь, там как раз суд шел. Судья разбирался с должниками и всякими бродягами. Стражники пошептались с распорядителем. Меня выпихнули вперед без очереди. Торговец начал ябедничать:

– Ваша справедливость! Сегодня я, как всегда, торговал на базаре, когда вот этот молодой человек продал мне ткань. Я внимательно осмотрел ее и обнаружил на ней свою метку: вышитый красной ниткой крестик. Такими значками я все отрезы ткани пометил, которые в соседний город на продажу в караване везли. Как вам известно, он пропал на краю Великого леса три десятины назад. Утверждаю, что даже если парень и не грабил сам, то у разбойников ткань купил! На дыбу его – и все узнать!

– Ты лжец! – заорал я. – Я тебя сейчас самого подвешу! Быстрый какой! Ничего, что меня там не было?!

Вмешался судья:

– Я смотрю, у нас тут еще один любитель топоров появился. Любой выкрик без моего разрешения – и я прикажу тебе плетей всыпать за неуважение к высокому суду. Что скажешь в свое оправдание?

– Простите, ваша справедливость! Я только сейчас понял, чем смогу обелить свое имя. Если вы посмотрите на дату, поставленную на моем воинском контракте, то увидите, что три десятины назад я находился в другом королевстве! Я не сын Небесного творца и по воздуху летать не умею! Ткань нашел в тайнике в сгоревшем поселении. Если этот человек меня обвиняет, то пусть сначала мою вину докажет! Любой из людей мог купить эту ткань, не зная о том, что она украдена. Это что, предполагает повешенье на дыбе? Раз я никого не грабил, – я протянул документы судье, – то и вины моей здесь нет. Даже если бы я действительно сделал покупку, зная о том, что вещь краденая. Меня принудительно рекрутировали бы в армию, где и так буду пребывать три года, защищая границы империи! Или подвергли бы большому штрафу. Говорю сразу, денег у меня нет! Рассчитываю и полагаюсь на торжество закона и справедливости! Хоть сейчас по памяти могу указать на плане поселения каждое место, где раскапывал землю в поисках ухоронок, это подтвердит мои слова.

– Ты что, серьезно думаешь, что страже больше нечего делать, как искать подтверждения бредням нищего бродяги? – нахмурился судья.

– Насчет бродяг я согласен, ваша справедливость, но с дворянином на службе его императорского величества придется постараться!

– То есть ты предлагаешь послать запрос императорскому вербовщику? Направить отряд стражи проверить дырки в земле? И все это на деньги жителей нашего славного города, которые честно платят налоги?

– Не обязательно, ваша справедливость. Задайтесь вопросом: зачем купцу метить свой товар, который увозят в другой город? Он ведь больше никогда его не увидит. Зачем преступнику, который, заведомо зная, из какого города караван, сбывать награбленное добро в том же месте с риском быть пойманным? Крестик красной ниткой можно вышить за несколько движений руки. Торговец при мне тщательно осмотрел ткань, но почему-то стражи звать не стал. В конце концов, почему всегда верят тому, кто громче всех кричит «держи вора»? Я уверен, что твоя проницательность позволит получить правильные ответы на эти вопросы. Давайте спросим наших доблестных стражников: не было ли подобных случаев раньше? Закон позволяет им проводить мелкие разбирательства на месте, если стороны придут к соглашению. Сдается мне, ваша справедливость, что тебе кто-то нагло врет в глаза, не испытывая ни капли уважения.

Судья побагровел, хлопнул ладонью по столу и уставился на стражу, те замялись под его взглядом.

– И даже не вздумайте мне лгать! Было такое?

– Один раз, кинжал с меткой.

– И что?

– Приезжий откупился.

– Вы, двое, возьмите торгаша – и к палачу его! – прорычал судья. – К вечеру я хочу знать все! Вы, трое, возьмете пограничника под арест!

– Меня-то за что? – возмутился я.

– Судя по документам, ты сирота. Мне не нравятся те, кто строит из себя умников, особо я ненавижу сироток с наглыми физиономиями. Утверждаешь, что империи служишь? Утром прибудет отряд рекрутов, они как раз в пограничную крепость Заречье направляются. Вот тебя им конвой и передаст! Переночуешь в тюрьме. Уведите воина империи! Обеспечьте ему апартаменты!

Мне врезали древком копья по спине, и я побрел в тюрьму: «Вот неудача – вляпался по самое не могу!»

Глава 5

Увидев свою камеру, начал вслух выражать свое недовольство. Какая-то маленькая заплеванная комнатушка в подвале, даже топчана завалящего нет. Тюремщик немного меня послушал и спросил у стражников:

– Кто такой?

– Вояка залетный, вздумал судье указывать, как ему дела вести. До утра у тебя посидит.

– Зачем? Всыпать ему плетей и пинка под зад. Мне работы меньше.

– Судья сильно огорчился, ты же его знаешь. Сказал – ночь в тюрьме. У тебя камеры еще похуже не найдется? Достал уже этот воин своими воплями! Пограничник недоношенный! Барышня кисейная!

Я заволновался:

– А кормить будут? И дайте хоть каких-нибудь тряпок, на пол кинуть!

– Видал? – спросил стражник тюремщика. – И так всю дорогу! Если бы не в Заречье отправляли, я бы этому благородному все потроха отбил. Но там щенка и так быстро прикончат, мне его даже немного жаль. Пошли, ребята!

– Да подождите вы! – сказал я. – У меня в трактире ужин и завтрак оплачены. Сходите и заберите, вино вам, а еду – мы с охранником поделим. Если трактирщик заартачится, вы ему скажите, что вещи мои забрать нужно и обыск в номере важного государственного преступника сейчас проведете. Обыск такое дело – при нем всегда мебель ломается и тюфяки вспарываются.

– Как, говоришь, тебя кличут? – спросил тюремщик.

– Шустрый.

– Соображаешь! Может быть, и не убьют тебя сразу. Идите, ребята, по кружке вина и паре монет на нос вам не помешают. Шустрый, пошли со мной, охапку сена выдам.

Часа через четыре тюремщик позвал меня к себе в комнату охраны на ужин. Стол был буквально завален немудреной едой. Я спросил:

– Откуда столько?

– В городе прошли повальные обыски! – хохотнул тюремщик. – Поймали трех воров, ну и себя не забыли. Те, у кого криминальных элементов не оказалось, очень за свою мебель переживали.

– Нельзя так делать! Вот если бы трактирщик оплаченную еду отдавать не захотел, тогда другое дело.

– Да что ты понимаешь, щенок! Садись ешь или голодным в камеру возвращайся!

Я вздохнул, присел к столу и начал метать в себя все, до чего смог дотянуться.

– Торгашей давно было пора потрясти, жалованье уже полгода не получаем.

– Они-то здесь при чем? – с набитым ртом, невнятно спросил я.

– Мы вольный город, деньги нам магистрат платит. Догадайся, кто в нем заседает? У нас вместо звезд золотые в небе сияют. И вместо закона мешок с монетами стоит! Ты вообще что здесь делаешь, если ни в чем не виноват?

– Ну… Судья сказал.

– Вот именно: сказал! Торгаша он тоже на дыбу подвесить приказал, только тот уже спокойно на рынке торгует! При таком раскладе мы уже давно о каком-нибудь благородном аристократе мечтаем. Одного прокормить проще. А давай к нам, парень? Бароном тебя сделаем. Будешь как сыр в масле кататься!

Я подавился куском и закашлялся. Тюремщик заботливо похлопал меня по спине и плеснул в кружку вина.

– Шутишь, что ли?

– Какие могут быть розыгрыши! Поговорим с народом и пойдем всем городом к тебе в вассалы. Содержание назначим хорошее, можешь не сомневаться.

– Точно шутишь! – усмехнулся я.

– Вот ты вроде умный, но совсем дурак. Раз предлагаю, то и причины этому есть, и не мечтай, что город тебе легко достанется. Думать об этом пока рано, сначала полгода отслужи. Мудрец наш для тебя документы приготовил: выписки из законов, прецеденты и прочую заумь. Конверт я тебе в сумку сунул. Придешь в крепость – почитай на досуге. В дороге тебе некогда будет.

– Почему?

– Ты что про Заречье знаешь?

– Пограничная крепость.

Тюремщик заржал:

– А заграничную не хочешь? Она единственная за рекой стоит, по которой граница проходит. Где-то лет тому пятьдесят столичные стратеги форпост решили поставить. Все Великий лес захватить мечтали, там ценной древесины немерено. На любой вкус и цвет, только рубить успевай. Вот и рубят с тех пор, но не деревья, а головы неудачников, что туда служить попали. Каждые три десятины свежий отряд гонят, назад немного калек возвращается. Того, кто целым весь срок отбыл, – ни разу не видел.

– Почему гарнизон не уберут, если толку от него нет?

– Легионеров в узде держать нужно, отчаянных ребят каторгой не запугать. Когда кто-то оконфузился, его для начала из столицы и крупных городов поближе к границе гонят. Попался второй раз – получается, что дальше ссылать уже некуда. Остается: Заречье, Загорье и Поморье. От названий этих трех крепостей волосы на голове дыбом встают. Это я тебе как бывший пехотинец из девятого легиона говорю.

– А смысл? Не проще повесить?

– Не буду говорить, что в остальных крепостях добывают, но в Заречье регулярно устраивают рейды за лаурином.

– Что это?

– Лекарство, целебная древесина.

– От чего помогает? От старости или от глупости?

– Нет, от геморроя.

– Вот теперь-то я точно понял, что ты дурака валяешь. Нашел свободные уши и присел на них. Байки, больше похожей на правду, придумать не мог? – Разговор мне перестал нравиться.

– Слушай, молодой, ты никогда не думал, что не всегда таким будешь? Почему, по-твоему, люди эту болячку в разговорах постоянно поминают? «Геморройно это» или «сплошной геморрой». Ты эти слова на улице часто слышал?

– Приходилось.

– Молодежь эти слова употребляет даже не задумываясь, как старшее поколение от него страдает. Не дай бог им заболеть – от боли выть будешь. Ствол лаурина в столице по своему весу в серебре идет. Процедуру лечения рассказать?

– Не надо. – Я содрогнулся, представив, что с этим самым лаурином делают и куда пихают.

– Еще там благовонное дерево добывают. Поставил шкатулочку на стол – и у тебя целый год в комнате цветами пахнет. Поэтому штрафников и иностранных наемников для такого дела не жалко. Ты хоть представляешь, на что подписался?

– Нет, хотя если ты правду говоришь, то бежать мне надо.

– Ты судью за дурака держишь? Думаешь, чего это он тебя от кражи отмазал, но на свободу не отпустил? Завтра в общий ряд кандальников – и вперед! Тем более что ты контракт засветил. Когда нужно, судья закон на первое место ставит. Обычно такие, как ты, иностранные наемники едут, пока про Заречье правды не услышат. Разворачиваются – и бежать. Если не успевают до срока покинуть империю, их ловят и все равно за дезертирство туда отправляют, но уже простыми легионерами. И вообще пора в камеру, скоро начальство придет на вечернюю поверку, и не вздумай что-нибудь выкинуть, под стол сначала загляни.

Я нагнулся и увидел, что в живот мне смотрит маленький арбалет.

– Если выживешь в течение полугода, приходи ко мне или найди старшего пятерки стражников, насчет баронства я не шутил. Почитаешь бумаги – поймешь. Двигай к камере, я за тобой. Повторяю: даже и не думай!

Я молчком поднялся и направился по коридору, тюремщик захлопнул за мной дверь. Лязгнул засов. Я без сил свалился на сено: «Интересно, во вселенной есть место, где люди живут нормально? Одна несправедливость кругом, куда ни посмотри!»

С утречка меня выпихнули в тюремный двор и вернули вещички, даже гнутого медяка не забрали. Как же можно своего будущего барона грабить? Бить древком копья в порядке вещей, в камеру сажать тоже, а красть у меня нельзя! Сплошное благородство и всеобъемлющее благоденствие! Я просто умилился. Мое восхищение достигло апогея, когда меня к общей цепи приковали. Таким, каким был: с оружием и прочим добром. Еще и поесть на дорожку завернули, и флягу вином наполнили. Я уронил скупую слезу: «Милосердные вы мои!»

Переполнившись высокими чувствами, я двинул соседа по кандалам древком копья по голове. Пусть спасибо скажет, что насквозь не проткнул, когда он в мою сумку без спроса полез. Перед нами выступил красномордый начальник конвоя. Объяснил, что до пограничной реки нам добираться пятеро суток. Ласково добавил, что тех, кто идти не сможет, – зарежут, чтобы темпа марша не сбивать. Воодушевившись его речью сверх всякой меры, я в составе колонны человек из ста отправился в путь.

В первую же ночь сосед где-то раздобыл острую щепку и попытался воткнуть мне ее в горло. Думал, что я сплю. Наивный! Я ждал чего-то подобного, так как из всей колонны только у меня поклажа была – остальное имущество везли на телегах. Пришлось его вырубить и по-тихому придушить. Начальник все понял, но, на удивление, ничего не сказал. На следующую ночь попытку повторили уже четверо, одному я Кусакой пробил череп, остальные подняли вой. Конвоиры наваляли всей колонне, не разбирая – кто прав, кто виноват. Меня почему-то бить не стали. Причина этого выяснилась утром, когда начальник приказал меня расковать – сказал, что ошибочка вышла:

– Ты у нас офицер – вот и займись своими подчиненными! Разрешаю падеж до двадцати голов! – Он хитро мне подмигнул.

Я сразу догадался, что ему тюремщик в руку пихнул, когда мы за ворота выходили. Не знаю, в чем тут дело, но когда узнаю – мало никому не покажется! Казалось бы, чего проще – прочитай бумаги, и все дела. Ага! Кандалы сняли, но охрана с меня глаз не спускала. Рядом постоянно находилась парочка всадников. Обратился за разъяснением невиданной «удачи» к начальнику конвоя.

– С чего такая милость? – напрямую спросил я.

– Это как посмотреть. Ты же у нас благородный, второй по счету в крепости, первый – комендант. Значит, как минимум командиром роты станешь. Может быть, до его заместителя дорастешь, мне дела придется с тобой вести.

– Какие?

– Разные! От коменданта узнаешь. Насчет снижения поголовья я не шутил. Самых наглых убей! Быстро и чтобы все видели. Они одного твоего взгляда должны бояться! Чтобы ты понял, я поясню: на границе вас речники до другого берега переправят, но до крепости пойдешь с ними один. Что они с тобой сделают – объяснять нужно?

– Тебе не кажется, что ты перешел все границы? – возмутился я.

– Их-то я как раз и не нарушаю, моя служба проходит в тылу, – он коротко хохотнул. – Вали их наглухо, прямо сейчас и начинай. За все: косой взгляд, ухмылку – найдешь за что, если жить захочешь. Второй вариант: высадим тебя первым и дадим оторваться. В крепости ты с ними снова столкнешься, но там будешь уже не один. Верхушка за тобой присмотрит, однако они могут тебя и не поддержать: нерешительные люди никому не нужны. Худшей клоаки, чем Заречье, я не видел, всего два раза пришлось побывать, но мне хватило. Убийцы воров охраняют и их же гробят. Наведи порядок среди подопечных, и я тебе рекомендацию черкану. Мое слово в крепости кое-что значит. Иди думай.

Я отошел в сторону и посмотрел на колонну: такой неприкрытой ненависти давненько не видел. Убивай их или не убивай, но живым до крепости вряд ли дойду. Эти люди добра не ценят, почуют слабость – и сразу разорвут. Такое ощущение, что где-то рядом Умник с ментоизлучателем сидит. Что бы каждый из них сделал, оказавшись на моем месте? Я бы дня не прожил! Может быть, среди них и есть хорошие парни, но уж очень умело они это скрывают. Нет, ребята, так не пойдет, я первый вас порву! Чем вас меньше останется, тем выше мои шансы. Здесь нет невиновных людей, включая меня! Начальник убийств хочет – вот пусть сам и марается! Отличный способ для этого существует. Один до крепости пойдешь! Напугал ежа голым задом! В лес уйду, мне не привыкать!

Я отправился к обозникам и потребовал выдать мне лук и стрелы. Получил запрашиваемое оружие без проблем. Потом они начались: за ночь штрафники сговорились и отказались подниматься до обеда. Заявили: «Без длительного отдыха дойти не сможем». Пока охрана их безуспешно избивала, я подошел к начальнику. Тот встретил меня ухмылкой:

– Что, кишка тонка? Мои никого убивать не будут, я запретил. Делай, что сказано!

– А если не стану?

– Добро пожаловать в строй! Кандалы на тебя надеть не сложно.

– Ладно, дай мне пяток конвойных, буду порядок наводить.

– Самому слабо?

– Нет, просто помощь нужна. Штрафники все равно не поднимутся, хоть до смерти их бей. Им все равно – жить или умереть. Ты их сколько десятин уже гонишь? А те, кто до тебя? Запугать нужно. Казню пару-тройку – остальные послушными станут. Другого выхода не вижу. Как у вас в империи дела с сажанием на кол обстоят?

– Что это? Новый вид казни?

– Старый. Обещаю, тебе понравится. Конвойных небрезгливых дай, поработать придется.

Объяснил охранникам, какие колья срубить, и отправил их в рощу. Сам пошел к штрафникам, скомандовал:

– Встать!

Ноль реакции. Я не расстроился и произнес маленькую речь:

– Вижу, вы устали. Я с вами согласен, отдых нужен, и поэтому я не против привала. Только за все платить необходимо – в нашем случае это будет жизнь ваших товарищей. Там, откуда я родом, существует казнь – сажание на кол. Делают это так: втыкают в зад преступнику деревянную жердь и ставят ее вертикально в яму. Если кол ошкурить, то человек постепенно нанизывается на него в течение суток. Кричит, маму зовет. В итоге острие выходит через рот или глаз. Если коры не обдирать, то счастливчики будут умирать два-три дня. Время отдыха мы будем отмерять так: пока трое из вас корчатся и орут, остальные под эту веселую музыку могут расслабляться. На следующий день все повторится, но сидеть будут уже пятеро. Мне разрешили двадцать человек из вас казнить, как раз за время пути уложимся. Поэтому предлагаю подняться и продолжить путь! Встать!

Никто не шевельнулся.

– Вы сами сделали свой выбор!

Приказал расковать троицу, что напала на меня ночью. Зачем преступников выискивать, раз они уже есть? Жестоко? Но они ко мне ночью не в гости приходили. Стиснув зубы, наблюдал за казнью. Кончилась моя невинная жизнь! Я убивал и раньше, но специально никого не мучил без необходимости, старался сделать все быстро. Даже над Тексом особо не издевался, просто выхода другого не было, к тому же эта сволочь первая начала. Как себя ни оправдывай, но я никогда уже прежним не стану. Просто не смогу сказать «я не такой, как вы»! Такой же – зачем себя обманывать? Чтобы выжить, любого на ноль помножу. Может быть, встречу людей, за которых мне жизнь отдать не жалко будет, но как-то они меня стороной обходят. А скорее всего, их в природе не существует. Примерно час слушал крики и мольбы подвергнутых лютой казни сидельцев. Потом обратился к штрафникам:

– Хотите, чтобы они умерли быстро и с вами того же не произошло? Встать!

Колонна поднялась. Я сказал охране:

– Потяните их за ноги вниз, кол завершит начатое дело. Прогоним колонну мимо, пускай полюбуются! Больше непослушных кандальников не будет.

Стоял рядом с кольями и смотрел в лица проходящим мимо. Ни один моего взгляда не выдержал, все глаза прятали. Я этого и добивался, но спиной никогда больше к ним не повернусь. Не простят, но и я их тоже! Могли бы подчиниться с самого начала. Они не своих дружков пожалели, просто за свою шкуру трясутся. Боятся, что с ними так же поступлю. Правильно трусят, с этого момента никакой жалости! Они мне ни в коем случае никакие ни друзья и никогда ими не станут!

Пока топали, я достал иголку, уколол палец и капнул кровью в выемку топора. Были основания полагать, что он активируется. Насколько я знаю, геном у меня не изменен. Посмотрим, что получится.