Текст книги "Кашет. Путешествие в неизведанное"

Глава 6

Я не зажмурился ни на мгновение. Но всё окружающее меня секунду назад словно подменили, и я не заметил, как это произошло. Будто заменили слайд в проекторе, но только гораздо быстрее. Я подумал, что это весьма странно. Странно было и то, что я не плакал, – даже намёка на это не было. Но я точно знал, что только что я рыдал навзрыд и не мог остановиться. Может, я потерял сознание и меня кто-то перенёс в другое место? В пользу этой версии говорило и то, что я лежал навзничь на траве, лицом к небу. «Какое странное сегодня небо! Первый раз вижу, чтобы оно было с таким зеленоватым оттенком! Красиво!» – отметил я.

С другой стороны, я был уверен, что даже не моргнул, когда вдруг сменилась картинка перед глазами. Я не знал, чему верить: то ли в потерю сознания, то ли вообще невесть во что. Я абсолютно не мог понять, что случилось, и мне стоило осмотреться.

Первое, что я сделал, – это осмотрел себя, прислушался к своим ощущениям, нет ли какой боли, указывающей на перелом, вывиха, ушиба или даже мелкого пореза. Этот тест был пройден на отлично. После этого я поднялся с травы, всё ещё удивляясь, как я оказался на спине. Смутно припоминая ощущение, что меня кто-то резко рванул назад, я обернулся. Сзади никого не было. Трава, на которой я лежал, да и вообще вся трава вокруг меня, была сине-зелёного, непривычного глазу, цвета. Высотой трава доходила мне почти до колен, но не путалась под ногами и не мешала передвигаться. Очень странным мне показалось и то, что примятая после меня трава не осталась в таком положении, а, как только я встал с неё, стала выпрямляться, и довольно-таки быстро. Через несколько секунд уже невозможно было точно сказать, где именно я лежал. Я стоял на поляне, она была гораздо больше той, на которой я был буквально минуту назад. И не было стен, тех самых каменных стен. Со всех сторон поляну окружал густой, изумрудно-зелёного цвета лес – расстояние до него было приличное, несколько часов ходьбы. Воздух был наполнен слегка сладковатым ароматом и естественным шумом природы, птичьим гомоном. Рядом со мной всё так же рос одинокий разветвлённый каштан. Я подошёл к нему. Ошибка! Это было другое дерево. Оно было очень похоже на тот самый каштан, который непонятно откуда взялся у нас в Новосибирской области, но это был не он. Листья имели похожую форму, но были гораздо жёстче, будто пластиковые. Цвет листьев этого дерева был очень ярким, изумрудно-зелёным, в отличие от грязно-зелёного цвета тех листьев. Кора на дереве, я только сейчас обратил внимание, была очень светлого оттенка: вроде бы коричневого, но местами до грязно-оранжевого цвета. Несомненно, деревья были родственны друг другу, но это дерево, около которого я стоял в данную минуту, было совершенно не то, которое мы нашли с Серёгой в таинственном здании.

«Серёга! Как же я мог забыть!» – в памяти пронеслось, как в замедленном кино, превращение Кузьмы в маленький цветной мячик и его исчезновение. Меня снова обуял страх, но на этот раз голова стала рассуждать трезво, и, сопоставив факты и наблюдения последних минут, я сделал предположение, что мог исчезнуть точно так же, как и Кузьма. И если при этом я ещё жив, то и с ним может быть тоже всё в порядке.

– Серёга! – позвал я осторожно. – Кузьма, ты тут? Откликнись, друг!

Наверху, в листве, что-то зашуршало, и в тот момент, когда я поднял голову, с того места вылетела стая бабочек, которые были размером с крупную сову. Все они были перламутрово-синего цвета, с малиновыми завитушками и коричневым глазком посредине крыла. Они закружили вокруг, сверля меня недвижимыми глазками, хоботки их сворачивались и разворачивались, и я чётко расслышал от них повторяющиеся слова: «Усьма. Ытут. Ликнись. Руг». От такого зрелища гигантских говорящих бабочек, пытавшихся повторить мои слова, волосы у меня на затылке не просто встали дыбом, но и готовы были сбежать с моей головы навсегда.

Я замер и не шевелился, пока бабочки не потеряли ко мне интерес и не полетели к кромке леса, без конца напевая на лету: «Усьма. Руг. Усьма. Ликнись. Ытут». В листве дерева над головой опять что-то зашуршало, но на этот раз никто оттуда не вылетел и не выскочил, а просто раздался тихий шёпот:

– Зелёный, это ты?

Я с облегчением выдохнул.

– Серёга! – прошептал я радостно в ответ. – Давай вниз! Хватит там прятаться! Я уже думал, что ты погиб!

– Я до сих пор так думаю, – ответил он спокойно. – Кажется, я упал с ветки и разбился и оказался в этом странном месте. Мне мама рассказывала, что после смерти хорошие люди попадают в хорошее место, а плохие – в плохое. Только я пока не могу понять, хорошее место это или плохое? Но если ты тоже здесь, значит, хорошее! А ты как погиб? Я на тебя упал, что ли? И пришиб?

От таких его умозаключений я впал в небольшой ступор. Неужели он прав? Иначе как это всё можно объяснить?

– Да слезай ты уже! Будем вместе разбираться. Сам ничего не могу понять.

Серёга, несмотря на свои выводы, что он погиб, слазил с дерева аккуратно, медленно, – видимо, боялся разбиться ещё раз и оказаться теперь уже в более плохом месте. Когда он слез и встал передо мной, мы посмотрели друг на друга и обнялись. Это было обоюдное ощущение благодарности за то, что в такую трудную минуту мы не остались одни.

– Ну что? Военный совет? – спросил у меня Серёга.

– Иначе никак, – пожал плечами я, и мы уселись на траве возле дерева.

Разговаривали мы долго. Вспомнили сначала наши последние совместные минуты, вплоть до троекратного «Ура!». Серёга рассказал, что после этого вдруг воздух зашевелился (именно так он выразился). «Ты будто стал увеличиваться в размере, как-то странно приближаясь ко мне, – рассказывал он про свои ощущения, после чего, переведя дух и что-то усиленно вспоминая, часто дыша, добавил: – А потом меня кто-то схватил сзади за загривок и скинул с ветки, но я почему-то не упал, а остался на ней. Я испугался и на всякий случай схватился за ветку крепче, обхватив её двумя руками». Лишь минуту спустя он сообразил, что находится совершенно на другой ветке и совершенно другого дерева.

Рядом не было ни меня, ни каменных стен, а небо и трава были странного цвета. Он решил, что погиб и пытался понять, что делать дальше, когда вдруг рядом с ним пролетела стая гигантских разговаривающих бабочек. Он выглянул из листвы и увидел меня, хотя готов был поклясться, что буквально ещё пять минут назад меня здесь не было. А дальше – понятное дело – подождал, пока странные бабочки улетят, и позвал меня. Я в свою очередь рассказал ему свою историю, которая практически ничем не отличалась от его истории, кроме лишь того, что я имел возможность наблюдать со стороны, как происходит само исчезновение. Потом мы немного помолчали.

– Ну что будем делать, голова? – прервал наконец молчание Кузьма. – И что вообще происходит? Где мы?

Я боялся этих вопросов, но они были ожидаемы. Боялся, потому что совсем не понимал, что вокруг происходит. И не готов был высказать даже самую нелепую версию, как, например, похищение инопланетянами и выброска нас на другой планете для экспериментов над нашим сознанием. Однако, при данных обстоятельствах, эта версия казалась не такой уж и нелепой.

– Серёга, я не знаю, что происходит! – начал осторожно я. – Нам нужно как-то попасть домой, но сперва нам надо оглядеться и понять, где мы.

– Ага! И ещё бы поесть найти, и пить очень хочется, – резонно заметил Кузьма.

Согласившись с таким жизненно важным замечанием, мы оглядели в последний раз дерево, надеясь найти хоть какое-то объяснение нашему здесь присутствию, и двинулись в сторону кромки леса, окружающего нас изумрудно-зелёной полосой по всему периметру сине-зелёной поляны. Шагая по странной поляне, мы сделали очень интересные открытия по поводу травы, которая нас окружала. Действительно, она не оставалась примятой после того, как на неё наступишь или на ней полежишь. Стоило с неё сойти, и она сразу же принимала исходное положение, скрывая наши следы. Следующие открытия были сделаны благодаря Серёге. Когда он решил сорвать пучок травы, то заметил, что из неё стала обильно сочиться влага: прозрачная, с голубоватым оттенком, на самом деле похожая на воду. С каждой травинки на землю падало по несколько капель. С одного пучка можно было легко набрать полстакана. Я не успел предостеречь Серёгу, как он сразу же припал ртом к первому, найденному нами в этом странном месте источнику влаги, которая, между прочим, могла бы оказаться и ядовитой, но Серёга об этом не думал. К счастью, сок травы оказался абсолютно безвредным и вкусным, очень напоминал вкус арбуза: будто подслащенная водичка с лёгким ягодным ароматом. Когда Серёга высосал все соки из своего травяного пучка, он бросил его наземь – и так было сделано следующее открытие. Трава не упала на землю, как должна была, а, будто подхваченная лёгким незаметным ветерком, стала парить над ней. А потом все брошенные травинки начали двигаться в каком-то едином определённом направлении вдоль поверхности земли, постепенно взлетая вверх, удаляясь от нас всё дальше и дальше, пока их совсем стало невозможно разглядеть.

Конечно же, мы сразу напали на эту траву, чтобы утолить свою жажду. И пока мы пили этот голубоватый сок со вкусом арбуза и запускали траву пучками в открытое сине-зелёное небо, из-за горизонта стал появляться гигантский диск какой-то планеты. Именно планеты, а не Солнца. Планета была огромной и занимала где-то чуть меньше половины видимого горизонта. На поверхности этой планеты были видны контуры каких-то громадных площадей розового, зелёного и синего цвета. Зрелище было восхитительным! Но, кроме замечательной красоты происходящего вокруг нас, мы для себя окончательно сделали вывод, что находимся не в каком-то загадочном месте или суперуникальном заповеднике Новосибирска. Мы оказались совершенно на другой планете.

Смеркалось. Чем выше поднималась незнакомая планета над горизонтом, заполняя собой полнеба, тем более густого синего цвета становился оттенок воздуха, и разглядывать детали окружающего мира становилось всё труднее и труднее. Мы припустили к лесу бегом, будто там находится наше спасительное убежище. Но, добежав до леса, мы вдруг поняли, что входить туда ночью нам не очень-то и хочется. Мы не имели понятия, с какими трудностями мы могли столкнуться там. Поэтому приняли решение о ночёвке прямо на траве под открытым небом. Как говорится: утро вечера мудренее! К счастью, воздух был очень тёплым, и от земли не исходило совсем никакой прохлады. Спать под открытым небом с огромной розово-сине-зелёной планетой на нём, расположившись на мягкой, слегка парящей траве, которая в любой момент готова тебя напоить «арбузным соком», было весьма и весьма комфортно. Мы уснули быстро, почти не разговаривая.

Глава 7

Мне снился сон, будто меня кто-то похитил и я очутился в вертолёте, летящем высоко над сине-зелёной травой навстречу поднимающейся из-за горизонта огромной планете. За штурвалом никого не было, вертолёт был на автопилоте. Тангеита радиостанции потрескивала, и из неё доносился голос моего отца:

– Коля, ты где? Отзовись! Сынок, с тобой всё в порядке?

Я схватил тангеиту, нажал сбоку на клавишу и закричал в неё:

– Папа, я здесь – в вертолёте, на другой планете!

– Сынок, что там? Рассказывай, что видишь! – стал настойчиво просить отец.

– Вижу поле сине-зелёной травы, будто море. Вдалеке лес. Мы летим навстречу какой-то планете, – она занимает полнеба, она очень большая, пап! Где я нахожусь?

– Ты на Луне, сынок! Просто ты на Луне.

– Но та планета на небе не похожа на землю, она совсем не такая.

– Ты на другой Луне, не на нашей.

– И что же мне делать?

– Прыгай! Прыгай вниз!

В этот момент вертолёт снизился и полетел прямо над поверхностью земли, задевая траву кончиками шасси. Я посмотрел вниз, прыгать было страшно, но в следующий момент чья-то рука меня схватила за загривок и резко потянула назад, внутрь вертолёта. И я упал на спину, но упал не в салон вертолёта, как ожидал, а на траву той самой поляны. Трава смягчила удар, и мне совсем не было больно. Вертолёт был уже далеко, и вскоре он исчез из виду. Я вскочил на ноги, обернулся и увидел рядом с собой дерево с оранжевой корой и изумрудно-зелёными листьями. Листва дерева вдруг зашуршала, и оттуда вылетел Серёга. Из спины у него росли крылья, как у бабочек: перламутрово-синего цвета, с малиновыми завитушками. Он подлетел ко мне, маша своими крыльями, смотрел на меня странным взглядом и говорил протяжным голосом: «Усьма! Ликнись! Руг!» И время от времени пытался на меня плюнуть, но всё никак не мог попасть. Я стал рвать траву пучками и швырять в него, чтобы отпугнуть. Трава попала ему в рот, и он замолчал, сплюнул её, и в следующий момент подлетел к дереву, отодрал руками от него огромный кусок коры, и начал её неожиданно грызть. Я в недоумении смотрел на Серёгу. Не веря глазам, я начал тереть их своими кулаками и… проснулся.

По довольному лицу Серёги, который вальяжно развалился на травке, закинув левую руку за голову, а правую ногу на левую, в то же время правой рукой небрежно держа несколько сорванных травинок и ловя на лету капельки арбузного сока, я понял, что проснулся он уже давно. На то, что он выпил уже не один стакан того самого «арбузного сока», указывал внушительных размеров воздушный поток сине-зелёных пучков, будто стая маленьких летательных аппаратов готовилась к вылету в открытый космос. Рядом были большие проплешины в травяном ковре, оставшиеся после «утреннего чаепития» Серёги. Мы обменялись приветствиями, и я подполз к этим проплешинам, чтобы глянуть, какая на этой планете почва, земля.

К моему удивлению, поверхность поляны была каменистая, почвы или чего-то похожего на землю не было. Трава росла прямо на камне, одном большом камне, размером, возможно, с поляну или вообще с планету. Каменистая поверхность была неровной, будто бы ершистой. Я нагнулся ниже и разглядел, что практически вся поверхность утыкана чешуйками голубоватого цвета. «Кажется, это называется слюдой», – мелькнуло у меня в голове, а из памяти досталось какое-то почти забытое воспоминание о большом многослойном, словно из сотен гибких пластиночек, прозрачном камне в каком-то музее, куда меня водила однажды мама, чтобы показать скелет мамонта. Кое-где, на местах, где чешуйки отсутствовали, цвет скалистой поверхности был розовым, почти до красного, с желтоватыми пятнами. Также там встречались и хорошо знакомые мне кристаллики кварца или что-то похожее на него. На родной планете (мне ещё не привычно было называть так свой дом) кварц мне встречался повсюду: в песке на берегах речек, во всех музеях, посвящённых Сибирскому краю. Однажды мы зашли в какую-то картинную галерею, и даже там возле входа лежал здоровый булыган с большой кварцевой жилой в нём, а рядом красовалась табличка: «Какой-то там камень с кварцевой жилой какого-то происхождения, обнаруженный где-то». В общем, кварц был для меня узнаваем.

Совсем скоро я заметил, что открытые пространства, оставленные Кузьмой в качестве платы за утоление своей жажды, начали высыхать и цвет голубоватых чешуек стал меняться на сизый, до серого. Корни растений выглядели тоже не так привычно. Трава будто бы росла не снизу, как у нас, пробивая себе путь наружу, а, наоборот, сверху, запуская свои маленькие, тоненькие корешочки в микротрещинки в поисках воды где-то там – на глубине под камнем, а может, даже в самом камне. У каждой травинки видны были у основания небольшие утолщения, будто луковицы, а от них выходили практически невидимые волосинки-корешки. Это как если бы у нас на огороде мы раскидали луковицы по земле, не присыпая их даже, и они пустили бы в землю корни, получая оттуда все необходимые для роста минералы, витамины и воду, а кверху потянулись бы зелёные луковые стрелки, которые я так люблю есть со сметаной и хлебом. Воспоминание о хлебе со сметаной отозвались у меня урчанием в верхней части живота. Я взялся рукой за рядом растущий пучок травы и медленно потянул за него, наблюдая за корешками. Луковицы приподнялись, и стали видны те самые волосинки-корешки. На этот раз они были голубоватого цвета. Я вырвал пучок, и корешки уже через секунду стали прозрачными, практически неразличимыми на воздухе. «Всё ясно! – подумал я. – Корешки прозрачные, и очень хорошо видно, как они качают наверх, словно маленькие насосы, голубую жидкость, которую мы уже стали называть арбузным соком».

– Да! Я тоже смотрел и удивился, – раздался вдруг неожиданно голос Кузьмы возле меня.

Я так был увлечён рассматриванием тех самых проплешин, что совсем забыл о том, что я здесь не один.

– Правда? Ты тоже смотрел? – спросил я удивлённо.

– Угу! – кивнул отрешённо он и отошёл в сторону, с интересом разглядывая лес, стоявший перед нами стеной.

Я никак не ожидал, что мой спутник, мой новый друг, который даже в моих снах пытается плюнуть кому-нибудь на голову (не хотелось вспоминать, что на этот раз голова была моей, даже хоть и всего лишь во сне), вдруг стал интересоваться сутью вещей. Неужели ему стало интересно, как устроена эта планета?

– То есть ты тоже заметил, что её здесь нет? – уже с проявленным интересом и уважением в голосе уточнил я у Серёги про землю, ожидая услышать в ответ такие словечки, в его стиле, как «каменюга», «булыжник» или даже просто «скала».

– Да их никого там нет! Я уже тут всё исползал – без толку! Пусто!

Я совсем растерялся, не поняв, о ком он говорил во множественном числе?

– Кого – их нет? – переспросил я удивлённо.

– Насекомых, – пожав слегка плечами, ответил Кузьма. – Ни одного насекомого нет. Ни муравьёв, ни кузнечиков, ни жучков, ни паучков. Только мы и та стая птиц с крыльями бабочек, которые кружили возле тебя.

А ведь он был прав! Как я такое мог упустить из виду? Насекомых не было. И птиц мы не видели. Огромные бабочки только. И всё. А что же тогда за щебет птиц, который окружал нас с самого нашего появления здесь? Я только сейчас обратил внимание (и опять благодаря Кузьме), что щебет птиц, который мы постоянно слышали, раздавался именно из леса, а по поляне он просто разносился эхом. Птицы не вылетали на поляну. От этой мысли мне стало немного страшновато: вдруг на поляне таится какая-то опасность и птицы об этом хорошо знают, а мы тут спокойно отдыхаем и не спешим уйти с неё, не спешим спрятаться в лес.

– А ещё – Солнце другое, – как бы между прочим добавил Серёга. – И есть хочется.

Я поглядел на небо, повертел головой в поисках источника света и увидел его – маленькое, яркое, фиолетовое с синевой Солнце. Оно казалось гораздо меньше нашего Солнца, раза в три, но в памяти сразу всплыл образ моего отца, год назад, когда мы ездили всей семьёй на какой-то слёт профессиональных астрономов и просто любителей наблюдать за звёздами (на слёте таких называли романтиками), организованный Иркутским планетарием. Это было тогда целое приключение: поездка на поезде, ночёвка в палатке, песни под гитару возле костра, десятки телескопов, направленных в ночное небо, фильмы с проектора про звёзды, полевая кухня… было здорово! Память мне напомнила, как отец стоял, чуть приобняв меня правой рукой, а левой показывал на какую-то звезду и говорил: «Нет, Колёк! Она не меньше. Она гораздо больше, чем та, что справа от неё. Она просто очень далеко. Намного дальше этой. Поэтому нам кажется, что она меньше, – вот и всё».

– Синее Солнце, – произнёс я вслух теперь уже очевидный факт, – так вот почему тут такой странный свет.

В животе у меня опять заурчало, и я рассмеялся, вспомнив свой сон.

– Знаешь, что мне сегодня приснилось? – веселясь, спросил я Кузьму. – Будто у тебя были крылья, как у тех вчерашних бабочек, и ты ел кору дерева – уплетал за обе щёки!

Смех меня начинал разбирать всё больше и больше – видимо, сказывались нервы. Но Кузьма на этот раз остался спокоен, даже не насупился в своей манере, а посмотрел на меня внимательно и спросил:

– Как заяц, что ли? Кору стал есть, как заяц?

От сравнения его с зайцем меня понесло ещё больше – я уже схватился за живот и не мог остановиться от хохота. На Кузьму с крыльями бабочки я уже посмотрел. Теперь же моя фантазия нарисовала его с заячьими ушами, сидящим на корточках и грызущим кору дерева, то и дело оглядываясь назад, вдруг его застанет за этим делом какой-нибудь хищник. Серёга в это время будто решил воплотить мои фантазии в жизнь, подошёл к ближайшему дереву и попробовал у него отодрать кору. Кора отошла легко, будто кусок вафли, даже цвет был похож. Серёга осторожно откусил кусочек, пожевал. Потом, вроде как прислушиваясь к своим ощущениям, откусил кусок больше, жевнул, резко его выплюнул и с выпученными глазами, какими-то невнятными криками, с этой самой корой в руке, размахивая ей, как дубиной, кинулся ко мне. Мой смех сошёл на нет, и я резко принял оборонительную позу. Сомнений нет: яд коры пробрался Серёге в мозг и он сошёл с ума. Другого объяснения не может и быть. Чтобы его спасти, надо было как-то для начала его вырубить, пока он сам меня не вырубил своей дубиной, а потом уже думать, как его лечить. Возможно, яд имеет кратковременный эффект и ему надо всего лишь отоспаться.

В такой ситуации, близкой к моей смерти, я ещё не бывал. Никто ещё не бежал на меня с оружием в руках, чтобы мне навредить. Но чувство самосохранения и страх сделали своё дело безупречно. Включилась защитная реакция, и, как только Серёга подбежал ко мне, эмоционально бормоча что-то невнятное и указывая на дубину, я, неожиданно для самого себя, врезал ему со всего маху. Удар пришёлся по нижней челюсти и был таким сильным, что Серёга будто даже подлетел немного кверху, а потом рухнул без сознания, не выпуская из руки свой большой кусок коры. Честно признаюсь, в первые секунды после этого удара, я почувствовал себя каким-то супергероем. Ну, типа, Коля – стальной кулак. Или что-то в этом роде. Но бесчувственное тело Серёги заставило меня вернуться к реальности. Я не знал, за что мне волноваться больше? За то, что Серёга очнётся и захочет меня в ответ отмутузить? Или за то, что Серёгин мозг теперь не вернётся в исходное состояние и он останется бешеным на всю жизнь, а мне здесь бесконечно скитаться в одиночестве? Я сел рядом и стал ждать.

Серёга очнулся буквально через пару минут. Хотя, может, и больше, а может, и меньше – я от волнения совсем потерял чувство времени. Он приподнялся на одном локте, поискал взглядом кору, которую я предусмотрительно откинул в сторону, не найдя, уставился на меня и сказал:

– Ты чего дерёшься-то? Совсем, что ли, от голода умом двинулся? Где кора? Я же чего к тебе бежал-то! Мы спасены! Понимаешь, Колян! Мы – спасены! У коры вкус лепёшки! Её можно есть! У нас есть еда и у нас есть вода! Живём, Колян!

Ещё через минуту мы уже сидели оба у кромки леса и уплетали за обе щёки кору этих на самом деле восхитительных деревьев на самой необычной планете, которую я даже в самых своих смелых фантазиях и вообразить бы не смог.