Текст книги "Верховный тайный Совет. Первый полицейместер"

«Но до 14 июня Алексей оставался на свободе. 19 июня царевич впервые был подвергнут пытке». (К. Валишевский. Петр Великий)

«1718 год. Дело царевича, казалось, кончено. Вдруг оно возобновилось… Петр велел знатнейшим военным, статским и духовным особам собраться в Петербург (к июню). В майе прибыл обоз царевича, а с ним и Афросиния. Доказано было, что несчастный утаил приложение, что писано о нем из Москвы. Дьяки представили черновые письма царевича к сенаторам и архиереям. Изветы ее были тяжки, царевич отпирался. Пытка развязала ему язык: он показал на себя новые вины. Между прочим письмо к киевскому архиерею (?).

14 и 16 майя царевич подал новые признания.

16-го же даны ему от царя новые запросы: думал ли он участвовать в возмущении (мнимом). Царевич более и более на себя наговаривал, устрашенный сильным отцем и изнеможенный истязаниями. Бутурлин и Толстой его допрашивали. 26 майя объяснил он слово ныне в письме к архиереям, им написанное, зачеркнутое и вновь написанное. Несчастный давал ему по возможности самое преступное значение.

28-го мая получено донесение от Веселовского из Вены. Шонбурн отпирался во всем и представил письма царевича не только неотосланные, но и нераспечатанные. Что за доказательство!

14 июня Петр прибыл в Сенат и, представя на суд несчастного сына, повелел читать выписку из страшного дела.

16 июня Толстой прибыл к судьям и объявил волю Петра, чтоб царевича допрашивали, в случае нужды, лично. В следствие сего даны ему запросы. Царевич подтвердил прежние признания, объяснил незначущие обстоятельства. Толстому, Меншикову, Бутурлину и Шафирову, отведши их в сторону, объявил особо некоторые злоумышления (несчастный! своим врагам!). Того же дня приказали судьи выписать из св. писания и из светских законов статьи, идущие к делу. Авраам Лопухин, замешанный в последних показаниях царевича, был допрашиван, заперся было во всем, но, отведенный в застенок, признался в речах с Блеером и с Акинфьевым. Гражданские чины, порознь, объявили единогласно и беспрекословно царевича достойного смертной казни. Духовенство, как бабушка, сказало на двое.

24 июня Толстой объявил в канцелярии Сената новые показания царевича и духовника его (растриги) Якова. Он представил и своеручные вопросы Петра с ответами Алексия своеручными же (сказали твердою рукою писанными, а потом после кнута – дрожащею) (от 22 июня). И тогда же приговор подписан.

25 июня прочтено определение и приговор царевичу в Сенате. 26 июня царевич умер отравленный. 28 июня тело его перенесено из крепости в Троицкий собор. 30 июня погребен в крепости в присутствии Петра.

Есть предание: в день смерти царевича торжествующий Меншиков увез Петра в Ораниенбаум и там возобновил оргии страшного 1698 года. Петр между тем не прерывал обыкновенных своих занятий… смотрел он за постройкою военного корабля, который и спущен при нем – 26! При сем Петр пировал с корабельными мастерами. На сем пиру пожалован сын кн. Федора Юрьевича Ромодановского, кн. Иван, ближний стольник, в князья кесари». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Министры, сенаторы, военные и гражданские чины признали необходимым cперва спросить самою царевича и 17 июня велели из крепости принести его в Сенат.

Духовныя лица, митрополит Рязанский Стефан, епископы: Псковский Фефан, Сарский Алексий, Суздальский Игнатий, Тверской Варлаам, Корельский Аарон; два Греческие митрополита: Ставролольский Иоаникий, Фиваидский Аpceний; архимандриты монастырей: Александроневскаго Феодосий, Aнтониева Иоаким, Воскресенского Иоаникий, Кириллова Иринарх; иepoмoнaxи: префект Гавриил, учитель Maркел, всего 14 человек, 18 июня… осудили царевича к казни… Чрез три дня после розыска, 22 июня, Петр повелел тайному советнику Толстому, после обеда, съездить в крепость и расспросить царевича по следующим пунктам, писанным его рукою». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Июня же в 24 день, во время съезда в Канцелярии Сената, Министрам и Сенаторам Тайный Советник Петр Андреевич Толстой объявил последующия Царевича Алексея объявления, в подтверждение прежняго Июня от 19, тако-ж и духовника его разстриги Лыкова разспросы». (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7.)

«В журнале с.-петербургского гарнизона и в частных записках Меншикова мы находим подробности времяпрепровождения первых дней после трагической развязки, заставляющие содрогнуться: «27 июня: после обедни у церкви Св. Троицы и благодарного молебна о Полтавской баталии пополудни во 2 часу была пущена для сигнала ракета, по которой палили с крепости первый раз из 33 пушек, потом после из 43 пушек, дали залп из ружей, а после с крепости третий раз из 53 пушек. Молебен служили за церковью на площади, где изволил быть и его величество и прочие гг. министры и сенаторы. И того числа кушали на почтовом дворе все. Того же числа в девять часов пополудни тело царевича из Трубецкого раскату вынесено в губернаторский дом, что в гарнизоне.

25 июня. Тело царевича пополуночи в 10 часов вынесли к Троице, где и поставлено.

29 июня. В тезоименитство Его Величества (после обычного богослужения и пальбы) спущен в адмиралтействе ново-построенный корабль «Лесной», который построен Его Величеством собственным тщанием, где изволил быть и Его Величество и прочие господа сенаторы и министры, и веселились довольно».

В депешах от 4 и 8 июля Петр также сообщает об обеде, данном по этому случаю в Летнем дворце, о ночном празднестве и фейерверке. Спрошенный членами дипломатического корпуса относительно ношения траура, канцлер дал отрицательный ответ, потому что царевич умер, как преступник». (К. Валишевский. Петр Великий)

«В Записной книге С-Петербургской гварнизонной канцелярии:

14.06.1718. Привезен в гварнизон под караул царевич Aлексей Петрович и посажен к роскат Трубецкой в полату, в котором был учинен застенок.

В 19 день, его царское величество и прочие господа сенаторы и министры прибыли в гварнизон в 12 часу в начале, а именно: светлейший князь, адмирал, князь Яков Федорович, генерал Бутурлин, Толстой, Шафиров и прочее; и учинен был застенок; и тогож числа по полудни и к 1 часу разъехались.

Тогож числа по полудни в 6 часу в исходе паки его величество прибыл в гварнизон; при нем генерал Бутурлин, Толстой и прочие; и был учинен застенок; и потом, быв в гварнизоне до половины 9 часа, разъехались.

В 20 день. Паки господа сенаторы и министры собрались в гварнизон по полуночи в 8 часу, а именно: светлейший князь, адмирал, князь Яков Федорович, Гаврило Иванович, генерал Бутурлин, князь Дмитрий Михайлович, Петр Толстой, Петр Шафиров, Иван Алексеевич, и прочие. В 11 часу был учинен застенок и потом разъехались. Его величество быть не соизволил.

В 24 день. Его величество изволил прибыть в гварнизон по полуночи в 10 чаду; при нем генерал Бутурлин, Петр Толстой и пpoчие; и был учинен застенок; и с 12 часу по полуночи разъехались.

Тогож числа по полудни в 6 часу паки его величество изволил прибыть в гваринзон; при нем были ж светлейший князь, Гаврило Иванович, Петр Толстой, Петр Шафиров; и был застенок; и потом, по полудни в 10 часу, разъехались.

В 26 день. По полуночи в 8 часу начали сбираться в гварнизон его величество, светлейший князь, князь Яков Федорович, Гаврило Иванович, Федор Матвеевич, Иван Алексеевич, Тихон Никитич, Петр Андреевич, Петр Шафиров, генерал Бутурлин; и учинен застенок; и потом, быв в гварнизоне до 11 часа, разъехались.

Того ж числа по полудни в 6 часу, будучи под караулом в Трубецком роскате в гваринизоне, царевич Aлексей Петрович преставился». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Юрнал 1718 году. Месяц Июнь. В 26 день, то есть в четверток, его светлость в 6-м часу пополуночи встав и убрався, довольно дел отправлять изволил, к тому прибыли виц-губернатор Клокочов, полковник и камендант санктпитербурхский Бахмеотов и другие господа офицеры. И по розговорех его светлость отъехал в крепость, где и его царское величество быть изволил, потом были у царевича Алексея Петровича, которой весьма болен, и быв с полчаса, по розговорех розъехались. Его светлость, прибыв в дом свой, изволил кушать з домашними. После кушанья по отправлении дел был все в покоях. В 5-м часу пополудни вышел в переднюю полату, где были полковник Лутковской и другие, с которыми розговаривая с час, отъехал ко всеночной к Троице в церковь, где и его царское величество и господа министры и сенаторы были. По отпуске оной розъехались. Его светлость, прибыв в дом свой, лег опочивать.

День был при солнечном сиянии, с тихим ветром.

В тот день царевич Алексей Петрович с сего света в вечную жизнь преселился».

От г. де-Лави. 27-го июня 1718.Царевич Алексей Петрович, сын Царя, о котором много говорили, заключен два дня тому назад в крепость… Смерть царевича Алексея, старшего сына Царя, последовавшая в прошлый четверг, 26 июня, в три часа пополудни, была объявлена народу на следующий день… Смерть эта не помешала отпраздновать на следующий день с обычным торжеством годовщину Полтавской битвы, знаменитого поражения шведов, послужившего началом их упадка и величия Царя; по этому случаю в почтовом доме был великолепный обед и бал. (СИРИО. Т. 34)

«Верховный суд, состоявший из сенаторов, министров, высших военных чинов, гвардейских штаб-офицеров, – участие духовенства, показавшегося ненадежным, было отклонено, – должен был произнести приговор. Сто двадцать семь судий. Каждому известно решение, от него ожидаемое, и никто не имеет смелости отказать в своем голосе воле повелителя, о которой все догадывались. Единственный гвардейский офицер уклонился от подписи: он не умеет писать. 24 июня вынесен был приговор: смерть», (К. Валишевский. Петр Великий)

Верховный суд, назначенный для суждения царевича, состоял из 127 человек; в том числе были полковники, майоры, капитаны, от флота-поручики. Некоторые, например гвардии подпоручик Коростелев, не могли подписать своего имени, по незнанию грамоты.

Единогласно и без всякаго прекословия Верховный суд 22 июня 1718 года приговорил царевича Алексия к смерти. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Приговор министров, сенаторов, военных и гражданских чинов, за собственноручною подписью, по делу царевича Алексея, 24 июня 1718 года. У вышеписаннаго приговора подписано руками по сему: Александр Меншиков. Генерал-Адмирал Граф Апраксин. Канцлер Граф Гаврило Головкин. Тайной Советник Князь Яков Долгорукой. Тайной Советник Граф Иван Мусин-Пушкин. Тайной Советник Тихон Стрешнев. Сенатор Граф Петр Апраксин. Подканцлер и Тайной Советник Барон Петр Шафиров. Тайной Советник и от Лейб-гвардия Капитан Петр Толстой. Сенатор Князь Дмитрий Голитцын. Генерал Адам Вейде. Генерал-Поручик Иван Бутурлин. Тайной Советник Граф Андрей Матвеев. Сенатор Князь Петр Голицын. Сенатор Михайло Самарин. Генерал Майор Григорий Чернышев. Генерал-Майор Иван Головин. Генерал-Майор Князь Петр Голицын. Ближний Стольник Князь Иван Рамодановской. Боярин Алексей Салтыков. Губернатор Сибирской Князь Матвей Гагарин. Боярин Петр Бутурлин. Московской Губернатор Кирило Нарышкин. Бригадир и гвардия Майор Михаило Волков. Гвардия Преображенскаго полку Майор Княз Григорий Юсупов. Генерал Майор и Капитан от гвардии Павел Ягушинской. От гвардии Майор Семен Салтыков. От гвардия Майор Дмитриев-Мамонов. Гвардии Преображенскаго полку Майор Василий Корчмин. Бригадир и генеральный Ревизор Василий Зотов. Полковник Герасим Кошелев. Стольник Федор Бутурлин. Полковник Гаврила Норов. Окольничий Князь Юрья Шербатой. Санктпетербургской Вице-Губернатор Степан Клокочов. От Лейб-гвардия Майор Ушаков. От Бомбардир Капитан-Поручик Скорняков-Писарев. От Лейб-гвардии Капитан Князь Борис Черкаской. Архангелогородской Вице-Губернатор Петр Лодыженской. Полковник Иван Стрекалов. Азовской Губернии Вице-Губернатор Степан Колычов. Гвардия Капитан Петров-Соловова. От гвардии Капитан Александр Румянцов. От гвардии Капитан Семен Федоров. Генерал Полиціймейстер и Генерал-Адъютант Его царскаго Величества Антон Девіер. Гвардии Капитан Лев Измайлов. Гвардии Капитан Князь Иван Шаховской. от гвардия Капитан Вельяминов-Зернов. Полковник Петр Савелов. Гвардии Капитан Иван Лихарев. Гвардии Капитан Иван Захаров. Гвардии Капитан Алексей Баскаков. Стольник Дмитрий Бестужев-Рюмин. Полковник Князь Василей Вяземской. От флота Поручик Иван Шереметев. Князь Сергей княж Борисов сын Голицын. Стольник Князь Семен Сонцов-Засекин. От Лейб-гвардия Капитан Князь Григорий Урусов. Стольник Князь Алексей Черкаской. Стольник Матвей Головин. Полковник Долгорукой. Стольник Леонтий Михайлов сын Глебов. Полковник Князь Иван Борятинской. Стольник Борис Неронов. От гвардии капитан-порутчик Друмант. Голянищев Кутузов. Подполковник Иван Бухолц. От гвардии капитан Федор Митрофанов. От гвардии капитан Иван Карпов. Степан Нелядинской-Мелецкой. От флота Поручик Василий Шереметев. Стольник Василий Ржевской. Полковник и от Лейб-гвардии Капитан Коншин. Гвардии Капитан-Поручик Александр Лукин. Гвардии Подпоручик Стефан Сафонов. Гвардии Поручик Федор Полонской. Адъютант Михаило Чебышев. От гвардии капитан поручик Друмант. Голенищев-Кутузов. Подполковник Иван Бухольц. От гвардии Капитан Федор Митрофанов. От гвардии Капитан Иван Карпов. От Инфантерия Полковник Степан Козодавлев. Полковник Иван Колтовской. Полковник и Санктпетербургской Комендант, и от Лейб-Гвардии Капитан Яков Бахмеотов. Полковник Илья Лутковской. Полковник Князь Михайло Шербатой. Полковник Артемий Загряжской. Гвардии Поручик Иван Козлов. Гвардии Поручик Иван Бахметев. Гвардия Капитан Алексей Панин. От гвардии Капитан Василий Порусуков. Гвардии Поручик Егор Волков. Гвардии Поручик Аврам Шамордин. Генерал-Адъютант Иван Полянской. От гвардии Прапорщик Иван Веревкин. Гвардии Подпоручик Александр Танеев. От гвардии Бомбардир-Поручик Василий Языков. От Лейб-гвардии Капитан-поручик Пашков Егор. Обер-камисар Алексей Зыбин.

Поместнаго Приказа Судья Кирил Чичерен. Генерал-Квартермистр и Обер-Кригс-Коммисар Михайло Аргамаков. От гвардии Капитан-Поручик Алексей Бибиков. Подполковник Василий Титов. Подполковник Гаврила Козлов. Плац Подполковник Алексей Киселев. Подполковник Михайло Аничков. Подполковник Наум Чоглоков. Подполковник Василий Батурин. Майор Никита Скульской. Адмиралтейскаго баталиона Майор Кирила Пущин. Князь Федор Голицын. Князь Яков Голицын. От Бомбардир-Поручик Новокщенов. Гвардия Поручик Василий Иванов. Яж подписал вместо Подпоручика того-ж полку Василья Коростелева по его прошению, что он грамоте не умеет. Василий Новосильцов Обер-Кригс-Коммисар. Обер-крикс-камисар Князь Михаило Княж Иванов сын Вадбальской. Стольник Князь Афанасий Борятинской. Стольник Андрей Колычев. Лейб-гвардии Прапорщих Дорофей Ивашкин. Гвардии Подпоручик Михаило Хрущов, и вместо Прапорщика Афанасья Владычина. Гвардии Подпоручик Князь Алексей Шаховской, и вместо Капитан-Поручика Девесилова. Обер-Секретарь Анисим Шукин. Дьяк Иван Молчанов. Дьяк Семен Иванов. От гвардии-Капитан Емельян – Маврин. Pacправной полаты Судья Афанасий Андреев сын Кузмин-Караваев. Губернии Московской вице-губернатор Василий Ершов. Скрепил по листам обер-секретарь Анисим Щукин. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

Хотя приговор и подписи к нему считаются подлинными, но между ним и приговором по тому же делу, подписанному в Москве есть существенные различия. В Москве подписывались должностные лица по рангам, начиная от самых знатных и далее. Не было подпоручиков или дьяков. В приговоре, составленном в Петербурге, лица указаны без порядка чинов, в качестве судей лица царской фамилии выступают солдаты и неграмотные. Вероятно, подписи были собраны под другим документом, а к приговору относился первый лист. Среди подписавших Брегадир и гвардии майор Волков Михайло, которого репрессировали в феврале в Москве, но сведения об этом хранились в Поместном Приказе. Ближний стольник князь Иван Рамодановский уже в феврале был князем-кесарем. Подобные несоответствия и сам состав суда означает, что документ сфальсифицирован Замена, вероятно, произведена, чтобы скрыть некоторых реальных участников процесса, например Остермана.

«Сын царя, царевич Алексей, который, говорят, женился, как и отец, на невольнице, и, так же как и он, тайно покинул Россию, не имел, однако ж, успеха, подобного отцовскому, в обоих сих предприятиях; и сыну стоило жизни то, что он дурно подражал отцу; это был один из тех, внушавших ужас, примеров суровости, каковые когда-либо явились пред взорами людскими с вершины престола: но что весьма достойно памяти императрицы Екатерины, это то, что она отнюдь не принимала участия в несчастной участи сына государя, рожденного в другом браке, царевича, который во всем решительно был противоположность отцу, невозможно винить Екатерину в том, что она поступала как жестокая мачеха, важное преступление несчастного Алексея состояло в том, что он оставался чересчур русским человеком и осуждал все, что ни делал его отец великого и бессмертного для славы своего народа. Однажды московиты, которые жаловались на непосильный труд, каковой они должны были прилагать при строительстве Петербурга, услышали из его уст: Утешьтесь, бытие сего города скоротечно. И когда надобно было следовать за отцом в его разъездах за пятьсот-шестьсот лье, которые Петр не раз предпринимал, царевич часто сказывался больным болезни, коих на самом деле и не было, подвергались принудительному лечению; врачи же, имевшие стойкую приверженность к горячительным напиткам больше вредили здравию и умственным способностям. Прежде Алексей имея склонность к учению: он неплохо знал геометрию, историю, учился немецкому языку; но вместе с тем он не любил военное дело, и за это ему больше всего доставалось от отца. Царевича женили на принцессе Вольфенбюттельской, сестре императрицы, жены Карла VI, в 1711 г. Но брак этот был несчастным. Принцесса часто оставалась одна по причине пьяной гульбы мужа и из-за того, что тот сблизился с Ефросинией, лифляндской девицей, высокой, хорошо сложенной и мягкой по своему нраву. Существует предположение, что принцесса умерла от тоски, если вообще печаль может явиться причиною смерти, и что затем царевич потаенным образом женился на Ефросинье в 1713 г., когда императрица Екатерина принесла ему братца, с которым он, впрочем, хорошо обходился. Неудовольствия между отцом и сыном становились день ото дня все болев серьезными до того, что Петр, начиная с 1716 г., угрожал лишить царевича престола, а тот не раз говорил отцу, что хочет стать монахом.

В 1717 г., исходя из политических видов и из личного любопытства, царь возобновил свои путешествия; наконец, он посетил Францию. Что касается его сына, то он, если на самом деле хотел он восстать против отца, и если, действительно, существовала в России партия, созданная в его пользу, то именно тогда настало для него время обнаружить свои намерения; но вместо того, чтобы остаться в России и окружить себя приверженцами, он сам отправился в путь, с немалым трудом достав несколько тысяч дукатов, кои втайне занял. Царевич бросился в объятия императора Карла VI, двоюродного брата покойной своей супруги. Некоторое время в Вене Алексея скрывали под чужим именем; оттуда его перевезли в Неаполь, где он оставался почти целый год, тогда как ни царь, ни кто-либо в России не знали о том, где нашел себе пристанище царевич. Обозрев, таким образом, Францию, где все располагает нравы к терпимости и кротости, царь возвратился на родину, и там вновь вернулся он к привычной суровости. Ему, наконец, удалось склонить своего сына к тому, чтобы покинуть Неаполь и вернуться в Петербург; оттуда молодой царевич был препровожден в Москву к царю, который начал с того, что лишил его права наследования престола и заставил подписать торжественный акт об отречении в конце января 1718 г.; и во уважение сего акта отец обещал сыну сохранить ему жизнь.

Вполне вероятно, что договор этот был со временем лишен силы. Между тем царь, с целью сосредоточить в руках своих большую власть, забыл, казалось, а том, что он – отец, и памятуя о себе только как об основателе целой империи которую его сын мог вновь погрузить в прежнее варварство, повелел объявить во всенародное известие о суде над несчастным царевичем в связи с некоторыми проступками, в коих его упрекали, основываясь на признаниях, каковые прежде еще вырвали у него.

Созванные по этому поводу епископы, монастырские игумены и профессор; отыскали в Ветхом Завете, что те, кто отцов своих и матерей злоречат, должны быть преданы смерти; что хотя и правда, что Давид простил сына своего Авессалома, взбунтовавшегося противу него, но правда и то, что Бог не простил его. Таково было их мнение, но оное еще ничего решительно не доказывало однако ж, на самом деле, это было равносильно подписанию смертного приговора. На самом деле Алексей никогда не поносил своего отца; также он отнюдь не бунтовал против него как Авессалом; как последний, он никогда публично не спал с наложницами царя: правда, он путешествовал без отцовского на то разрешения и писал письма к своим друзьям, из коих ясно было, пожалуй только одно, а именно, что он надеялся на то, что в России о нем со временем вспомнят. Со всем тем, из ста двадцати четырех светских судей не нашлось ни одного, который не осудил бы царевича на смерть; и те, кто не умел писать поручили другим подписаться за них. В Европе же говорили и часто сообщали в печатных изданиях, что царь повелел перевести с испанского на русский язык уголовный процесс дона Карлоса, того несчастного принца, которого Филипп II, его отец, распорядился заключить в тюрьму, где и умер этот наследник великой монархии; но на самом деле не было никакого процесса на доном Карлосом, и не было известно, насильственной или естественной смертью умер этот принц. К тому же Петру, самому деспотичному из государей, нужды не было в подобных примерах. Что, несомненно, так это то, что его сын царевич умер в своей постели на следующий день после ареста, и это несмотря на то, что у царя в Москве была одна из лучших аптек в Европе. В то же время, вероятно, что Алексей, наследник наиобширной из монархий в свете, единодушно осужденный подданными своего отца, которые со временем должны были стать и его подданными, мог умереть от того переворота, который произвел на все его существо приговор столь противоестественный и пагубный. Отец посетил сына, когда тот уже умирал, и, говорят, залился слезами, infelix utcumque fer-ent ea fata nepotes. Но, несмотря на эти слезы, царь не пощадил друзей царевича, и колеса, выставлявшиеся при казнях, были утыканы отрубленными частями их тел. Петр повелел отрубить голову своему шурину графу Лопухину, брату своей жены Евдокии Лопухиной, с которой Петр развелся, и дяде царевича Алексея. Таким образом, если нравы Московии и умягчились, то надобно признать, что сие стоило ей весьма дорого». (Вольтер. Анекдоты о царе Петре Великом)

«26 июня в 7 часу пополудни царевич скончался. О смерти его сохранились разные известия. В записке, никем не подписанной, но современной, хранящейся в Секретном архиве министерства иностранных дел, рассказано следующее: «Июня 26 числа в 7 часу по-полудни, царевич Алесксей Петрович в С.-Питербурхе скончался»… гроб с телом несли: (Указанные в приговоре духовные и светские лица, прочих духовных лиц 140, министры, сенаторы, генералы, штаб и обер-офицеры).

«Ведение, кто из стольников и из дворян несли гроб царевича: Иван Родионов сын Стрешнев, Михайло Собакин, Иван Иванов Стрешнев, князь Федор Алексеев Голицын, князь Иван Иванов Долгорукий, Степан Неледенский, Федор Емельянов Бутурлин, Иван Калинин Пушкин, Иван Степанов Потемкин, князь Федор Волконский, Петр Собакин, Караваев, князь Никита Жирово-Засекин, князь Михайло Вадбольский, Матвей Алексеевъ Головин, Федор Вердеревский, Панкратий Сомороков, Петр Лобков, Иван Кожин, князь Афанасий Борятинский, князь Михайло Шаховской, Григорий Нащокин, Никита Борноволоков, Михайло Грушенский. И того 24 человека. 1718 года июня 30 дня». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Возможно, приговор о казне царевича составлен позднее, при участии Меншикова, поскольку царевич был тайно убит и похоронен с официальными почестями.

Мнение о насильственной смерти царевича, было в Европе господствующим. Об этом писал в своих письмах Вольтер, об этом пишет и Левек: «Вся Европа полагала, что этот несчастный принц принял насильственную смерть, и это мнение не лишено оснований». Левек приводит две версии смерти царевича. Одна, сообщенная Бюшингом, опирается на свидетельства придворной дамы Екатерины I, готовившей тело царевича к погребению и утверждавшей, что царевич был обезглавлен. Другая опирается на воспоминания Брюса, удостоверявшего, что он сам доставил от аптекаря «сильную микстуру», прекратившую жизнь царевичу. «Российскую историю» Пьер-Шарль Левек писал в Петербурге в 1773—80. (Levesque P.-Ch. Histoire de Russie. Paris. 1782). (Мезин С. А. Взгляд из Европы)

«Кокс, из коих последний говорит, что кажется ему правдоподобнейшим Бишингово, то есть, что будто отрублена ему голова, и что Фельдмаршал Вейд отправлял должность палача. Далее продолжает г. Кокс; но есть-де однако одно место Брюсовых записок, которая при первом взгляде, кажется, доказывает неосновательность перваго, и утверждает, что Алексей Петрович был ядом умерщвлен: что им сей приготовлял аптекарь Беар; что Фельдмаршал Вейд оный от сего аптекаря принял, и прочее.

Между тем Кокс, … говоря, что Меншиков, не выпуская из глаз собственных выгод, умел исторгнуть признание у Принца, бывшаго в тюрьме; что он только один имел попечение о его воспитании, и Левек де делает весьма справедливое о сем разсуждение. «Кто поверит, говорит сей последний, чтобы Алексей сам собою и от чистаго сердца похвалил Меншикова старания о его воспитании, когда де Меншиков не приходил к нему более трех или четырех раз в год, и не говорил с ним другим голосом, как показывающим самое несносное презрение? Ежели принудили его похвалить любимца Петрова, друга Екатеринина, то не могли ли ему сказать прежде все то, что слышать от него хотели? Сия догадка, заключает Кокс, вероятна из того, что похвала Князю Меншикову изторгнута у Алексея чрез Толстова, тварь Меншикову.

Г. Толстой в сие время не только не мог быть тварью Меншикова, но большею еще, нежели он, пользовался доверенностию Монаршею, а притом еще и явный ему был неприятель. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

То есть тексты, связанные с процессом переделаны в правление Меншикова или в 1727 Остерманом.

«Следовательно, существовали сомнения в «естественной» смерти царевича. Не только сомнение, но категорическое утверждение другой развязки встречаем мы во всех остальных сообщениях современников о случившемся, Существуют только разногласия в способе насильственной смерти. Имперский резидент Плейер утверждает, что царевичу была отрублена голова в тюрьме, а Шерер даже указывает палача: то был генерал Вейде. Девица Крамер, дочь нарвского горожанина, будто бы, по словам, пришила голову к телу казненного, изгладив следы убийства, что не помешало ей впоследствии сделаться гофмейстсриной великой княжны Натальи, дочери казненного. Штехлину известно лишь, что ей было поручено одеть тело покойного царевича, и других объяснений для ее вмешательства у него не имеется. Но Генрих Брюс рассказывает историю о микстуре, за которой генерал Вейде явился к доктору Беру, побледневшему, прочитав рецепт. В сборнике анекдотов, напечатанном в Англии, также находится рассказ о яде, которым была пропитана бумага, врученная царевичу, с приговором суда. Письмо Алексея Румянцева, многочисленные рукописные копии которого ходили по рукам, казалось бы, достаточно убедительно. Автор рассказывает одному из своих друзей, Дмитрию Титову, что царевич погиб по приказу государя, задушенный подушками. Исполнителями царской воли были Бутурлин, Толстой, Ушаков и он сам. Но подлинность документа оспаривается (между прочим, Устряловым) и кажется сомнительной. Де Би и Вилльбуа передают, что царевич умер от «растворения» жил, но они повторяют лишь чужие разговоры. Наиболее подробные рассказы принадлежат Лефорту, позднее советнику саксонского посольства, состоявшему в то время на службе у царя, и графу Рабутину, заместившему впоследствии Плейера на резидентском посту. У них разногласия встречаются лишь относительно совершенно второстепенных пунктов. «В день смерти царевича, – повествует Лефорт, – царь в четыре часа утра в сопровождении Толстого отправился в крепость, где в сводчатом подземелье находилась кобыла и остальные приспособления для наказания кнутом. Туда привели несчастного и, подняв его, дали ему несколько ударов, причем, за что не могу ручаться, хотя меня в том уверяли, отец нанес первые удары. В десять часов утра повторилась та же история, и к четырем часам царевич был настолько истерзан, что умер под кнутом». Рабутин говорит более утвердительно и указывает также на причастность к делу Екатерины. Петр ударил и, «не умея хорошо управлять (кнутом), нанес так удар, что несчастный сейчас же упал без сознания, и министры сочли его мертвым. Но Алексей лежал только в обмороке, и, видя, что он приходит в себя, Петр сказал с досадой, удаляясь: «Еще черт не взял его». Очевидно, он предполагал возобновить свою работу. Екатерина избавила его от этого труда. Узнав, что царевичу лучше, и посоветовавшись с Толстым, она послала к узнику придворного хирурга Хобби, открывшего ему вены. Петр, предупрежденный, пришел взглянуть на труп, покачал головой, словно догадываясь о случившемся, и ничего не сказал».

Эти свидетельства имеют заслугу ужасного согласования с документом бесспорной правдивости – с записной книгой с.-петербургской гарнизонной канцелярии, в которой велась изо дня в день запись всего происходившего в крепости, где разыгралась драма. Там мы читаем следующие подробности: «14 июня привезен в гарнизон под караул царевич Алексей Петрович и посажен в раскат Трубецкой, в палату, в которой был учинен застенок. 19-е – в этом помещении дважды происходили пытки, с полудня до часа и с шести часов вечера до девяти; на следующий день снова пытки от восьми часов до одиннадцати; 24-е – пытки происходили дважды, первый раз с десяти часов утра до полудня, второй с шести до десяти часов вечера, 26-е – снова пытки в присутствии царя, с восьми до одиннадцати, и в тот же день в шесть часов вечера царевич скончался». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Всеобщее мнение гласит, что царевич умер вследствие сильного потрясения, вызванного тем, что ему объявили почти одновременно о смертном приговоре и о помиловании. Но те, кто прекрасно осведомлен о том, что происходило в это время при русском дворе, знают, что царь Петр, на словах помиловав своего сына, послал к нему хирурга, которому приказал сделать царевичу сильное кровопускание. Он сказал: „Я приказываю тебе открыть ему четыре вены“. Эта операция была выполнена в присутствии царя в Петропавловской крепости. Так утверждают многие люди». (Вильбуа)