Текст книги "Тени ниндзя"

«Не думай об этом! – Тио рассердился сам на себя. – Даже женщины знают, что нельзя думать о таких вещах на болоте!» Он поудобнее перехватил древко рогатины[17]17
  Охотничье и боевое копье с широким мечевидным наконечником. Могло использоваться для рубящих ударов.


[Закрыть] и, решившись, мягко потек вперед стремительным воинским шагом. Что бы это ни было – там, впереди, сын Горного Вихря не отступит. Тио забыл наставление отца: «Воин не бежит от опасности. Но он расчетлив и отступает, когда не может победить. Отступает непобежденным…»

Глава 7
Санкт-Петербург. Станция метро «Новочеркасская». Апрель 1992 г

– Сколько времени? – спросил Колька.

Мы стояли под аркой и смотрели на дом, в который нам предстояло войти. Дом как дом. Обычная хрущоба. Искомая квартира на втором этаже. Два окна, занавешенные тяжелыми шторами. Все как вчера. И новых машин у подъезда нет. Все тот же раздолбанный старый «Москвич». Четыреста двенадцатый.

Я посмотрел на часы.

– Без пятнадцати девять.

Скоро стемнеет. Мы переглянулись.

– Ладно, – лицо Коляныча было непроницаемо, – действуем по плану.

Суров и решителен, ничего не скажешь. Но я-то знаю: ему, как и мне, совершенно не хочется туда идти. Наоборот, желание повернуться спиной и сделать отсюда ноги становится просто нестерпимым. А как быть, если этот Паша тоже получил задание? Мол, «придут к тебе в девять вечера несколько типов. Ты должен их убить. Собери парней и жди…» Что мы знаем? А вдруг это действительно западня? Хотя бред, конечно. Зачем Учителю это нужно?

Колька дернул меня за рукав. Осторожно озираясь по сторонам, мы двинулись через двор.

«Будто в дурацком детективе! – подумал я. – Со стороны мы, наверное, выглядим как кретины. Если есть, кому смотреть. Надеюсь, некому…»

Дверь подъезда мерзко скрипела. На лестнице воняло сыростью и кошками. Людьми тоже воняло. Оглушающе. Облупленные стены цвета детской неожиданности были покрыты граффити в основном фаллического содержания. Это ж надо так знать английский, чтобы написать: Fak Ju! Полиглоты, мать их!

Остановившись на площадке между вторым и третьим этажами, прислушались. Тишина. Только где-то бубнит телевизор. Плохо! Если поднимется шум, все услышат. И кто-нибудь бдительный вызовет ментов. Колька кивнул мне и быстрой волчьей побежкой поднялся наверх. Проверить – действительно ли здесь так пусто, как кажется. Вернулся, подал знак, – порядок! Я снова взглянул на часы. Без пяти. Черт, почему я не курю?

Площадка перед дверью в девятую квартиру тонула в полумраке. Тусклая лампочка более или менее прилично освещала только обшарпанную стену и развороченный щиток счетчика на ней. Мне представилась дикая картина: открытая дверь, падающий из прихожей яркий свет и корчащееся на бетонном полу окровавленное тело. Если бы мы были теми, за кого нас принимает Учитель… Мне стало душно, хотя на улице минус пять и окно на площадке выбито. Страшно! Это от страха нечем дышать! Но чего я боюсь? Ведь мы не собираемся никого убивать…

Я взглянул на Кольку. Он стоял, опершись плечом о стену, и, покусывая губу, смотрел вниз, на дверь. Тоже психует… Мы подождали немного, слушая, как грохочут в тишине наши сердца. Потом я указал вниз. Пора! Ступени поглотили звук наших шагов. Я терзал под курткой тяжелые текстолитовые нунчаки.[18]18
  Вообще-то «нунтяку», но в разговорном варианте их практически никто так не называет. Автор сталкивался даже с такими «вариантами» названия, как «чаки» и (?!) «научеки».


[Закрыть]

За дверью с жестяной цифрой «девять» вдруг заорал магнитофон: «…У меня есть дверь, только нет ключей! У меня есть солнце, но оно среди туч…» Я вздрогнул. Раздался приглушенный смех. Он не один! «Есть голова, только нет плечей!..» Какие мы идиоты! И песня про нас… Вторя музыке, этажом выше вдруг завыла собака. Проклятая тварь! Господи, какого рожна мы здесь делаем? Но сказал «А», говори и «Б»… Коляныч поднял руку к кнопке звонка. Дверь распахнулась внезапно…

Взрыв света. Звуки музыки и смех оглушили. Кажется, мы отскочили назад. Колькина рука метнулась под куртку… На пороге черной тенью возник Кутузов. Мне показалось, что он стоит здесь уже целую вечность и молча смотрит на нас. А мы, в ступоре, – на него…

– Смотрите, кто пришел! – крикнул Учитель через плечо. – Пашка, иди гостей встречать! Штрафную им за опоздание! – потом подмигнул нам и произнес: – Экзамен сдан. Можно веселиться. У нас тут Пашкин День Рождения.

Так вот оно что… Проверка, значит. Я почувствовал, как во мне вскипает ярость. Стоило столько психовать! Да я чуть не поседел! Хотелось сказать какую-нибудь дерзость, но Колька просек это дело и схватил меня за плечо…

А из-за спины Кутузова уже выглядывал здоровенный темноволосый парень. Один из инструкторов! Я видел его пару раз…

– О! – сказал он. – Юные таланты! Подающие надежды! А где мой деньрожденный подарок?

Колька сухо усмехнулся и вручил ему переданный Учителем Сай. Молодец, не растерялся. Я бы не сообразил.

Пашка расплылся в улыбке, вертя в руках хромированную смертоносную игрушку. Не так бы он скалился, если б она торчала из его лба…

– Крутая штука! Да заходите, чего стали! – и заорал, перекрывая рев музыки: – Девчонки! Выходи знакомиться!

От избытка чувств мы нажрались в тот вечер до поросячьего визга…

А ночью мне пришло продолжение сна с воином в мертвом лесу. Только теперь вокруг была бескрайняя топь, а из нее…

Где-то. Когда-то

Рассказывают, что хорахши почти вымерли. Их можно встретить только в джунглях далекого юга. Но лучше не встречать. Это смерть.

Тио никогда не видел живого хорахша. Только чудовищный череп длиной в полтора человеческих роста, хранящийся в одном из залов отцовской крепости. Однако, когда мертвая поверхность болота взорвалась фонтанами черной грязи и из нее возникла морда твари, юноша сразу узнал хорахша… и замер. Старики говорили, что этот хищник днем плохо видит неподвижные предметы. Точнее – не обращает на них внимания. Иное дело ночью. Тогда неподвижность не спасет, ибо хорахш умеет видеть в темноте сияние жизни.

Окаменев, Тио смотрел, как все выше и выше вздымается громадная голова, как течет черная грязь по мощным челюстям, вооруженным зубами длиною в предплечье взрослого мужчины. Тварь вставала. Исполинская туша воздвиглась над болотом, нависая над гатью. Совсем рядом с собой Тио видел передние лапы зверя с когтями, подобными кривым клинкам. Лапы слишком маленькие для такой громадины, но ловкие и подвижные почти как человеческие руки. Юноше казалось, что все происходит слишком медленно, но фонтан грязи еще не опал, когда хорахш поднялся во весь рост. Болото было ему по брюхо…

Лапы перед лицом Тио качнулись. Зверь повернул голову, оглядываясь. На плечи юноши упало несколько капель болотной воды. Но он не шевельнулся, понимая, что хорахш сразу заметит его движение. И сожрет в мгновение ока. На таком расстоянии не успеть даже уклониться. Тварь слишком быстра. Остается только ждать и молиться.

Хорахш вдруг издал рокочущее «Умр-р» и повернулся боком, затем сделал шаг, другой… Тио осторожно, очень медленно повернул голову, чувствуя, как задеревенела от напряжения шея… И встретился взглядом с хищником. «Каков хитрец!» – успел подумать юноша. Хорахш ударил мгновенно…

* * *

– Вир, он идет, – Младший вождь перестал жевать сорванную травинку и с удивлением уставился на Говорящего с Духами. Вид у колдуна был обеспокоенный.

– Зачем ты говоришь мне это? – тихо спросил Вир, покосившись на воинов, собравшихся вокруг. Те делали вид, что ничего не слышат. Говорящий был единственным в отряде, кто точно знал, где в каждый момент находится проходящий Испытание. Колдун являлся посредником и должен был следить за соблюдением правил. А не сообщать воинам о действиях испытуемого.

– Он идет, и он обеспокоен. – Веки колдуна были полуприкрыты. – На болоте что-то опасное. Оно ждет…

Вождь промолчал, ожидая, что Говорящий поведает нечто облегчающее принятие решения. Но тот затих. Глаза его совсем закрылись, веки подрагивали. Вир заметил, что воины потихоньку собираются вокруг вождя и колдуна, чувствуя – происходит нечто необычное. Невиданное дело – посредник заговорил о проходящем Испытание Имени. Засада пришла в движение. Два полных десятка – двадцать четыре человека – покинули свои засидки на деревьях. Вир намеревался перехватить Тио здесь, где гать, пересекая большое болото, выходила на маленький, поросший лесом островок. Хорошее место. Юноше пришлось бы проявить немалую смекалку, чтобы обойти засаду. Но теперь все планы полетели кувырком.

– Что это, Говорящий? – вождь уже не понижал голоса. – ЧТО это, ждущее на болоте?

Глаза колдуна распахнулись так внезапно, что Вир отшатнулся.

– Смерть! – вскрикнул Говорящий. – Это смерть! – и уже тише: – Хорахш…

В первый миг Вир не поверил своим ушам. Хорахш?! Здесь?! Но Говорящий не ошибается. Подхватив лежавшее на траве копье, вождь бросился к болоту. Воины последовали за ним. Впереди на гати уже маячила чья-то широкая спина. Вир узнал рисунок на плечах: Говорящий! Когда он успел всех обогнать?

В этот миг с болота донесся глухой хлюпающий звук, как будто что-то большое рухнуло в трясину… Или вынырнуло из нее. А затем раскатом грома прозвучало: УМР-Р-Р!!!

Колдун прав! Это хорахш!

Глава 8
Санкт-Петербург. Май 1992 г

…На переезде из-под проходящего мимо поезда выкатывается отрезанная человеческая голова. И синеющие губы шепчут: «Ни фига себе – сходил за хлебушком…»

Из фольклора

С тех пор как мы с Колькой прошли Испытание, жизнь потихоньку наладилась. Дежурили в квартире Учителя, тренировались, запоем читали книги, соревнуясь – кто найдет книжку поинтереснее. Благо покупать их теперь было на что. А книги тогда выходили – ого-го! Бомбы! Кастанеда, Ричард Бах, Тимоти Лири, Даниил Андреев, Толкиен, Роджер Желязны, Ластбадер. Мы читали запоем, валя в кучу мистику и фантастику, менялись, обсуждали. Наши библиотеки росли как на дрожжах.

И пока мы читали, в наши души мало-помалу начало закрадываться сомнение. Знаний и информации было хоть отбавляй. И то, чем занимались мы, перестало казаться чем-то исключительным. Наоборот, появились вопросы: почему мы изучаем только два ката? Почему нам не дают классическую технику Кудзи-кири?[19]19
  «Девятирукий удар», или «Девять рассекающих ударов». Аспект боевой магии ниндзя, включающий в себя мудры (положения пальцев рук – Кудзи-ин), мантры (дзюмон) и дзюдзи – иероглифы (десятый слог).


[Закрыть] Мы ее видели в книжках и кино, видели, как Учитель использует ее знаки. Но и только. На тренировках нам давали совершенно другой ритуал. Может, мы не доросли? А может, инструкторы просто не знают этих вещей? Вообще, при ближайшем рассмотрении они оказались такими же зелеными, как и мы. Учитель – он да. Мощь излучал каждым своим движением. А его инструктора…

Впрочем, и за ним мы стали замечать странности. То он двигается, как тень, а то (редко, конечно) споткнется. Один раз был вообще фантастический эпизод. Как-то зашел он на нашу тренировку. Посмотрел, как мы носимся по кругу, согнувшись в три погибели, отрабатывая «бег ниндзя». Что-то ему не понравилось. Кутузов остановил занятие и принялся объяснять: корпус вперед до потери равновесия, правая ладонь вперед, левая рука заведена за спину. Тело как бы находится в постоянном падении, а ноги догоняют-догоняют-догоняют… Тогда я еще толком не понимал, что это за техника.

Учитель от объяснений перешел к демонстрации. Чуть наклонился, вывел вперед правую ладонь, будто бросил впереди себя невидимую нить, сделал первый, стремительный шаг и… упал!

Это был шок! Мы все замерли с каменными лицами, не в силах произнести ни слова. Учитель не просто упал! Он брязнулся, как мешок с костями, как простой мужик с улицы, который никогда не отрабатывал укэми![20]20
  Страховки при падениях.


[Закрыть]

Раскрыв от удивления рот, я смотрел, как Учитель поднимается. Мне только казалось, что это происходит медленно. На самом деле он мгновенно вскочил и взревел:

– ЧТО Я СДЕЛАЛ?!!!

Все люди реагируют на шок по-разному. И у кого-то в задних рядах развязался язык.

– Да просто е…нулся… – прозвучало в гробовой тишине.

– ЗАТО КАК!!!

Пара человек переглянулась с важным видом: «Да-да, это было круто! Мы-то успели заметить!» Потом это дурачье расскажет остальным насчет полного расслабления при падении и так далее. Но я стоял с краю и видел, как Учитель ударился коленом! Какое тут, на хрен, расслабление?!

Тогда и возникла у меня мысль, что нам забивают баки, вешают лапшу и пудрят мозги. Мысль поначалу мимолетная. Несмотря на очевидности, зацепившая меня самым краешком, – настолько силен был самогипноз. Но зацепившая…

Несообразности лезли в глаза. То безмерная мощь в каждом слове и жесте, а то… подобный конфуз. Правда, я видел только это. Но те, кто охранял квартиру Кутузова дольше нас, рассказывали, что как-то раз он пришел с фонарями под обоими глазами. И утверждал, что ему удалось кого-то там не убить. Великодушно, по всей видимости, подставив ему свою физиономию для раскрашивания в синий и лиловый. Н-да…

Сомнения сомнениями, а выяснилось все достаточно просто. Правда, от этого нам всем не стало ни легче, ни спокойнее. Как раз наоборот. Кутузов действительно оказался Мастером. Но каким!

* * *

В тот вечер я дежурил на квартире Кутузова без Кольки. Друг мой попал в другую смену. Было как раз время тренировки, и нас троих, сидевших на площадке у двери в квартиру, слегка «подкидывало». Хотелось вскочить и разразиться ката «Пяти Элементов», а то и сделать пару сотен поклонов. В начале каждого занятия мы делали тысячу этих поклонов. А ведь бывали случаи, когда вся тренировка состояла из них. «Ступни вместе. Полностью выпрямиться. Из этого положения на выдохе сделать резкое, расслабленное движение туловищем вниз. Ударить раскрытыми пальцами рук в пол перед ногами. Колени прямые. Вернуться в исходное положение…»

Уже на второй сотне входишь в транс, и дальше тело действует само. Действует как насос, качая и качая энергию. Куда? Никто из нас не задавался этим вопросом…

В общем, сидим мы на корточках, «подпрыгиваем». Учитель частенько выдворял нас из квартиры, разрешая зайти только в туалет или на кухню – чайку попить. Сидим. Разговаривать не хочется. Каждый в глубине души уже там, на тренировке. Это как наркотик.

Кутузов дома один. Чем занимается – неясно, но это не наше дело. К нему иногда приходили какие-то странные люди, самого, надо сказать, уркаганского вида. Девицы, часто не по одной за раз. Крут Учитель, крут…

И тут меня пробрало. Говоря по простому, по нужде захотелось. Блин! В самое неподходящее время! Ну, делать нечего. Не в штаны же мочиться. Я поднялся, кивнул ребятам и, обозначив жестом, зачем мне понадобилось в квартиру, потянул на себя дверь.

Тишина молотом ударила меня в грудь. Я замер в прихожей, стараясь различить хотя бы звук… Ничего. Даже кран на кухне, который вечно подтекал, прервал свое перманентное «кап-кап». Почему-то меня охватила жуть, будто не в квартиру зашел, в которой бывал сотни раз, а в пещеру, населенную привидениями. Как назло, нигде не горел свет, только из комнаты Учителя через приоткрытую дверь пробивалась рыжеватая световая полоска. Постояв немного, я, стараясь ступать бесшумно, двинулся по коридору, в конце которого находились «удобства». И, проходя мимо двери в комнату, бросил взгляд внутрь…

Опа! Учитель-то не один!

Кутузов сидел в полулотосе боком ко мне, уперев неподвижный взгляд в своего визави. А тот… Бог мой!!!

То, что в начале показалось мне человеком, на самом деле было чем-то вроде фантома. Черный человеческий силуэт, наполненный клубящейся тьмой! Он торчал посреди комнаты, и воздух вокруг него сиял и светился, будто фантом находился внутри яркого светового столба. Свет этот стекал откуда-то сверху, вихрился вокруг… и вливался в черную фигуру. А та от этого становилась еще чернее… И увеличивалась!

Меня объял дикий страх. Хотелось убежать сломя голову, как тогда на острове… Но я остался. Что-то во мне. Маленькая частичка. Точка… Это что-то было совершенно спокойно, как центр циклона. Спокойно и надежно. В этой точке не было ни страха, ни желаний. Просто внимание. И понимание. Каким-то непонятным образом я понял, ЧТО здесь происходит. А поняв, поразился – как мы не заметили этого раньше?

В этот миг фантом пошевелился. И повернул ко мне голову…

У него не было глаз. Но я знал, что он видит меня. Возникло непреодолимое желание распахнуть дверь и войти в комнату. Но моя точка спокойствия отметила это желание – и отмела его! Это было не мое. Это приказывал фантом…

Я отступил от двери на шаг, другой. Черная фигура начала поднимать руку, будто желая меня схватить…

Не помню, как оказался снаружи. Яркий свет на лестничной клетке постепенно привел меня в чувство. В туалет расхотелось совсем.

– Игорек, ты же белый как смерть! Что случилось?

Я вяло отмахнулся – все в порядке, и уселся на край обломанной серой ступени. В голове стоял густой колокольный звон. «Вот в чем дело! – мысль пульсом стучала в мозгу. – Вот в чем дело-то!»

Внезапно дверь в квартиру распахнулась, и на пороге возник Учитель. Мы вскочили, чтобы тут же согнуться в поклоне. Кутузов прошелестел мимо нас, невесомый, будто сам был призраком. И поворачивая, чтобы спуститься по следующему лестничному маршу, он взглянул мне в глаза. ОН ЗНАЕТ! Я напрягся, стараясь вновь обрести свою точку опоры, но Учитель уже исчез. Почему он ничего не сказал?

Глава 9
Санкт-Петербург. Май 1992 г

Фантом, увиденный мной в квартире Учителя, вышиб меня из седла. Мне снились кошмары, я почти перестал есть и, что самое странное, – начал бояться темноты. Это было ужасно. Я чувствовал себя трусом, но, ложась спать, всегда оставлял включенный ночник. Потому что стоило мне оказаться в темноте, как она начинала шевелиться. Непонятные формы плыли в воздухе. То ли нити, то ли щупальца, они дрейфовали независимо от движений воздушных потоков, сгущаясь, сплетаясь в узлы. Иногда эти тени принимали четкие и пугающие очертания. И тогда моя реакция становилась парадоксальной. Я испытывал ни с чем не сравнимую, безумную ярость, буквально сжигающую меня изнутри. Это чувство не походило ни на что испытанное мной прежде. Казалось, что привычная картина мира покрылась трещинами и из нее начали пропадать целые куски. А я – просто сумасшедший. Еще один псих в этом безумном мире. Временами, охваченный непонятной тоской, я чувствовал, как что-то, какая-то часть меня, невозвратимо уходит в прошлое. И почему-то у меня не было желания этим с кем-то делиться. Даже с Колькой. Но сам Коляныч думал по-другому.

Прошла почти неделя после встречи с фантомом, когда Колька возник в дверях моей квартиры. И с ходу взял меня за жабры.

– Все чахнешь? – насмешливо спросил он, стискивая мне ладонь. – И думаешь, наверное, что я слепой? А ну колись, что случилось!

Ухватив за рукав, он поволок меня на кухню, быстро сообразил кофе и сунул мне в пальцы сигарету.

Сбитый с толку его натиском, я запротестовал:

– Какого черта?! Ничего не случилось… И ты же знаешь – я не курю!

– Сегодня ты куришь! – произнес он с нажимом. – И еще, сегодня ты пьешь водку, раз не можешь по-другому расслабиться. Пусть тебе будет хреново! Ты же знаешь: чтобы сделать человека счастливым, сделай его очень несчастным, а потом верни «как всегда». Ну, водку пьем?

Он был так деловит и напорист, что я даже не смог рассердиться.

– Ладно тебе! Вовсе ни к чему такие радикальные меры…

– К чему! – отрезал Коляныч и прикурил мне сигарету. – На, вдохни эту гадость и расскажи, отчего это у тебя в последнее время такой вид, будто все окрестные призраки кагалом вломились к тебе на постой. Давай, давай! Я от тебя не отстану!

Может, он прав? Я посмотрел за окно на зеленый туман нежной листвы, на пробуждающийся от зимней спячки город и затянулся сигаретой… Почему-то не было ни кашля, ни головокружения. Полная анестезия. И действительно, какого черта?

После того как я выговорился, Колька с минуту молчал, смешно шевеля бровями.

– Да-а, – наконец протянул он, – все складывается один к одному…

– Что складывается? – Я с отвращением втиснул сигарету в блюдце.

– Балда! Ты даже не попробовал проанализировать ситуацию!

– А что тут анализировать! Кутузов – чернушник! А мы – ослы…

– И это все? – Колька ехидно прищурился. – Все, что ты можешь сказать? Или у тебя есть идеи?

– Валить нам надо из этой секты…

– Ого! Здравая мысль! Валить… Это не так-то просто. Не перебивай! Я знаю, что говорю, – есть опыт… Вот что, у тебя есть карта города?

– Была где-то, а что?

– Тащи сюда. Кажется, я знаю, где собака порылась…

Я полез разгребать свои завалы в поисках карты, а Колька на кухне звенел посудой, что-то напевая себе под нос. Когда я вернулся, кухня сияла.

– Что-то ты, братец, говнецом подзарос! – Коляныч самодовольно оглядел результаты своих трудов. – Давненько я не мыл столько грязной посуды… Ну, давай сюда!

Он выхватил из моих рук карту и расстелил на столе.

– Смотри! – Он ткнул пальцем в Васильевский остров. – Здесь квартира Учителя, так? Здесь, – палец скользнул ниже, к Гостиному двору, – Пашкин зал. Здесь, на Лиговском, еще один. Тут, на Исполкомской, ведет Валерка… Продолжишь?

– На «Елизаровской» Леха, на «Ломоносовской» Сашка… К чему ты клонишь? Залы на одной линии метро?

– Конечно! – Коляныч мрачно посмотрел на карту.

– И что?

– А занятия-то везде в одно и то же время, вот что! Он использует метро как трубу, гонит энергию со всех залов, когда сотни придурков вроде нас колбасят там поклоны! И накачивает своего бобика! Фактически он нас ест! Это не просто секта, Игореха! Я даже не знаю, как это назвать!

– Ты хочешь сказать, он создал эгрегор? Как у Андреева?

– Еще не известно, кто кого создал. Ты же помнишь все эти мифы про поездки в Китай и Японию? Как знать, где Кутузов подцепил это дерьмо? Может, у него и выхода-то другого нет! За год он аккумулирует нужный запас и сливает всех учеников! А через пару лет возникает, как чертик из табакерки, находит новых или собирает старых инструкторов, и все начинается сначала!

Некоторое время мы сидели, тупо уставясь на карту. Я чувствовал, как внутри что-то с шорохом разворачивается, будто истрепанный древний свиток, только что извлеченный на свет…

И тут я засмеялся! Коляныч посмотрел на меня, как на больного.

– Ты чего ржешь? Тут плакать надо!

– Не-ет, – сказал я, отсмеявшись, – плакать мы не будем. Кто-кто, а мы – нет! – и поделился с Колькой своей идеей. Ведь все просто! Если нас доят, а мы не знаем, это, конечно, плохо. Но если мы знаем? Весь вопрос: чего мы хотим? Знаний? Кутузов нам их никогда не даст. Просто потому, что ему это не нужно. Ему нужна наша Сила, и он дает ровно столько, чтобы удержать нас на крючке. Но знания у него есть. Без них невозможны ни те проявления Мощи, которым мы были свидетелями, ни создание такой Системы. А что, если нам в свою очередь подоить ее? Если есть информация – ее можно взять, тем более находясь так близко к источнику. Весь вопрос – в технологии. Ниндзя мы или где?

– Знаешь, – сказал Колька после непродолжительного молчания, – в твоей идее есть некое благородное безумие. Но мне кажется, мы можем, фигурально выражаясь, наесться дерьма. Как отличить то, что нам нужно, от чернухи?

– Вопрос личной безупречности… – глубокомысленно начал я, но он не дал мне договорить.

– Ты индульгируешь! – вскричал Колька и треснул мне в лоб чайной ложкой. – Сначала ты индульгируешь в замешательстве, теперь – в ясности! Как говорил старина Дон Хуан, окстись окаянный!!!

Я схватил свою ложку и бросился в бой.

Мы раколошматили табурет. Мы разбили две чашки и блюдце. Сорвали штору и опрокинули горшок с кактусом на окне. Мы своротили стол и порвали карту, после чего сражение переместилось в коридор, где пострадали вешалка для одежды и дверь в ванную. Только после этого выяснилось, что у нас обоих «неплохое кун-фу», и в ход пошли ботинки, кроссовки и тапочки.

Наконец, притомившись, мы вернулись на кухню, устранили разгром, и Коляныч подвел черту под результатами нашего совета. Подражая интонации Учителя, он продекламировал:

 
ПАТРИАРХАМ И БУДДАМ – ГОЛОВЫ С ПЛЕЧ!
ДЕРЖИ НАГОТОВЕ ОТТОЧЕННЫЙ МЕЧ!
КОЛЕСО ЗАКОНА ВЕРТИТСЯ НЕСПРОСТА!
ЧУ! – СКРЕЖЕЩЕТ ЗУБАМИ ВЕЛИКАЯ ПУСТОТА!
 

* * *

В тот же вечер мне снова приснилось продолжение сна с болотом и тварью, похожей на перекормленного тиранозавра. Многосерийный сон. Сериал. Не хватает Просто Марии. Или Изауры, которая рабыня. Смешно, наверное. И раньше я бы посмеялся. Но теперь мне казалось, что эти сны с продолжениями как-то связаны с происходящим вокруг меня. Так оно и было на самом-то деле. И теперь эта связь – вот она, на поверхности! Теперь. Но не тогда. В то время я просто чувствовал, как все туже стягивается клубок событий. Но надеялся, что вдвоем с Колькой мы сможем разрубить его.

Мы были балбесами тогда. Мне – двадцать два, Кольке – на три года больше. Мы не знали, что нельзя заигрывать с Силой. Нам казалось, что мы сможем обмануть Учителя вкупе с его жутким союзником. И, как ни странно, нам это почти удалось. Но только почти…

Где-то. Когда-то

…Тио упал навзничь, успев лишь горизонтально подбросить над собой копье. Челюсти хорахша лязгнули у самого лица юноши, с хрустом переломив древко. А мгновением позже Тио смело с гати, как ураган сметает с земли опавшие листья… Рев зверя был страшен. Его силой Тио отшвырнуло далеко в сторону, и он, оглохший и ослепший, с головой окунулся в трясину…

Но его сердце билось, а значит, он должен сражаться!

* * *

Чудовищный вой пронесся над болотом. Воины на бегу пригнулись, будто навстречу ударил внезапный шквальный ветер. Колдун, бежавший впереди, на миг остановился и обернулся к Виру.

– ОН РАНИЛ ХОРАХША!!!

Этого не могло быть! Человек в одиночку, если он не маг или не вагар, не может противостоять древнему хищнику. В давние времена люди смогли выжить свирепых тварей из этих мест, охотясь на кладки их яиц. Много опытных охотников погибло тогда: самки хорахшей охраняют свои кладки. Но людям удалось остановить размножение чудовищ. Оставшихся перебили в течение полусотни лет, приспособив для быстрого передвижения запряженные лошадьми легкие метательные машины на колесах.

Бросаясь на выручку, вождь надеялся только на Говорящего. Тот, конечно, не маг, его колдовства могло хватить лишь на то, чтобы отвлечь хищника. Вир не думал, что его отряд, вооруженный луками и копьями, сможет причинить твари вред. Шкуру хорахша способно пробить только окованное железом бревно, пущенное почти в упор – с пятидесяти шагов! Правда, Вир слышал о мастерах, которые убивали этих тварей из луков. Но людей, способных воплотить в стрелу силу своего духа так, чтобы она пронзила навылет древесный ствол в три обхвата толщиной, во все времена было немного. И все же наследник ранил хорахша! Если бы еще он остался в живых при этом…