Текст книги "Круги на воде"

Алексей Журавлёв
Круги на воде

Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и техническом содействии Союза российских писателей

© Журавлёв, А.Б., 2018

Круг первый

I

– У тебя других кассет нету? – с некоторой надеждой в голосе спросила Ирка. – У Ободзинского, конечно, классный голос, но сколько же можно? По четвертому кругу слушаем…

– Это вы-то слушаете? – я выключил магнитофон и ехидно улыбнулся ей в зеркало заднего обзора. – Ну-ну, слушатели… А какая песня сейчас звучала, можешь вспомнить?

– Про орган, – нахально заявила новоявленная ценительница прекрасного.

– Про орган было пару песен назад, между нами, девочками. Впрочем, в одном ты права: с новинками у нас напряженка, – я стал перебирать кассеты, пытаясь что-то выбрать, – очень подозреваю, что новенькое мы послушаем только дома.

– А у тебя и дома ничего нового нет, одно старье, – Ритка с тревогой следила за моими манипуляциями с кассетами. – Ты лучше на дорогу внимательнее смотри. И рули двумя руками, пижон, нечего мастериться.

– Это я-то пижон? – моему возмущению не было границ. – Последние четыре часа я только на дорогу и смотрю, даже начал уже забывать, как моя любимая жена выглядит. Да я, если хочешь знать, самый внимательный и аккуратный водитель, чемпион мира и его окрестностей по соблюдению обожаемых мною правил дорожного движения. Не далее как третьего дня…

– Не далее как час назад ты заплатил штраф за превышение скорости, – Ритка притворно вздохнула. – Целых сорок рублей! Да я бы на них знаешь сколько себе колготок купила…

– Знаю, – покивал я головой, – полпары. Даже чуть поменьше.

– С каких это пор ты стал разбираться в ценах на колготки? Быстро рассказывай, кого на стороне завел, кому колготки покупаешь, а то начну применять пытки третьей степени.

– Был грех, бес попутал, – я глянул в зеркало на Ирку, готовящую очередную ехидную реплику, и показал ей язык, – но Ирочка так обворожительна, что я просто не смог устоять. Разве может нормальный мужик при виде такой… э-э… фигуры, если можно так выразиться…

– Это вряд ли, – Ритка скептически оглядела меня. – Костик сначала засветил бы тебе в глаз, а потом стал бы разбираться с тем, что от тебя осталось, на предмет выяснения твоих намерений.

– Фи, мадам, как неэстетично: засветил в глаз, – дорога меня порядком умотала, и я развлекался как мог. – К тому же я в совершенстве владею приемами школы маваши-гири и методикой ведения ближнего боя, так что какие-то третьесортные перворазрядники по боксу не могут составить мне конкуренции. Костик, ты уже трепещешь?

– Пытаюсь, – зевая, лениво откликнулся с заднего сиденья Костик, – но как-то не очень получается.

– Юрочка, изменщик коварный, – вмешалась в нашу перепалку Ирка, – пока у тебя оба глаза целые, включи хоть радио, а то скучно без музыки.

– Зачем тебе радио, когда такой мужик под боком? Ты готова променять симпатичного перворазрядника на какое-то паршивое радио? О, как глубоко я ошибался в вас, сеньорита! Карету мне, карету, полцарства за коня…

– Нас на ба-а-абу променял! – немузыкально взревел окончательно проснувшийся Костик.

Ритка демонстративно заткнула уши и открыла их только после того, как Костик окончательно запутался в словах песни о Стеньке Разине и замолчал. Потом она попыталась прокомментировать вокальные данные «некоторых типов, которые совершенно напрасно считают, что петь громко и петь красиво – это одно и то же, в то время как…» и т. д., но на заднем сиденье завязалась оживленная дискуссия о том, кто кого на что променял, прерываемая возней, взвизгиваниями и взревываниями, и гневный сарказм должного эффекта не произвел. Оставалось переключиться на меня, что Ритка и сделала без малейшего промедления.

– Ты не только гнусный и развратный, – высокомерно объявила она, нацелив на меня палец, – ты еще и ленивый. Дама – дама! – попросила тебя включить радио, а ты и ухом не ведешь. Может, конец света наступил, а мы и не в курсе.

– Даме сейчас не до радио, – парировал я, покосившись в зеркало, – даму того и гляди лишат девственности прямо на сидении нашей машины при стечении многочисленных зевак.

Но радио я все же включил – кассеты действительно поднадоели за эту неделю, а без музыки ехать как-то непривычно. Хотя до города было еще далековато и моя ненавороченная магнитола могла более-менее сносно принимать лишь «Маяк», но на безрыбье и «Маяк» рыба, то есть радиостанция.

«Маяка» на положенном месте не оказалось. Я недоуменно пощелкал кнопками фиксированной настройки, выключил и опять включил питание магнитолы, выкрутил громкость почти до максимума и включил автонастройку. На всех диапазонах царила тишина, никакого намека на радиостанции. Такого еще не случалось, всегда было слышно хоть что-то. Радио, по всей вероятности, приказало долго жить, о чем я и заявил народу в небольшой пламенной речи, где были упомянуты как производители забастовавшего аппарата, так и (на всякий случай!) пресловутый городок Тольятти, в котором клепают пресловутые автомобили «Нива», в которых так некстати выходят из строя вышеупомянутые аппараты. Народ дружно осудил тех и других и пригорюнился.

– Без радио плохо, – непонятно кому пожаловалась Ирка, – а магнитофон надоел. До города еще часа три пилить…

– Да нет, часа за два доберемся, если не случится ничего, – перебил я ее, суеверно поплевав через левое плечо.

– Все равно долго! Давай хоть на заправку заедем, что ли, размяться немного…

Впереди показалась автозаправочная станция. Шикарная такая, из недавно построенных, с магазином и еще какими-то пристройками непонятного назначения. Бензина у нас хватало, но после небольшого совещания мы решили все же заехать, прогуляться до удобств, ноги размять и вообще…

Машин на заправке не было, если не считать припаркованную в углу «шестерку», принадлежащую, по всей видимости, кому-то из дежурных. Пока женская половина народа прогуливалась в сторону известного заведения, я зашел в магазин запчастей. Стоящая за прилавком женщина глянула вопросительно. На вид ей было лет тридцать или чуть меньше. Довольно миловидное личико, косметика в пределах нормы, одета неброско, но и не абы как.

– Да я, собственно говоря, не покупать, – успокоил я (или огорчил) продавщицу, – просто зашел полюбопытствовать.

– А у нас все равно света нет, – добродушно откликнулась она, – опять отключили, второй раз за день.

– И что, часто отключают? – вежливо поинтересовался я.

– Да нет, месяца два нормально все было, а тут на тебе – два раза за день.

– Так позвоните, узнайте. Или телефона нет?

– Да почему, есть телефон. Утром звонили на подстанцию, там сказали, что через полчаса наладят. И правда наладили. А сейчас и телефон не работает, видимо, серьезная авария.

– Так вон же сотовый лежит!

– Сотовый тоже не работает, – засмеялась общительная продавщица, – просто напасть какая-то.

– Все когда-нибудь ломается, – вздохнул я.

– Да нет, телефон не сломался, у мужа вон тоже не работает, просто нет сигнала. Совсем нет, представляете? – женщина, по-видимому, соскучилась по общению и теперь радовалась хоть какой-то возможности поболтать. – У нас вышка недалеко стоит, всегда сигнал отличный был, а сегодня пропал.

Женщины к таким вещам относятся проще, а у меня неприятно засосало под ложечкой. Могут закоротить провода на линии, может упасть столб, телефонный кабель может порвать какой-нибудь пьяный экскаваторщик или бульдозерист, но чтобы сотовый не работал!.. Неладно что-то в Датском королевстве. Впрочем, это их проблемы, я-то чего волнуюсь, заправляться мне, слава богу, не нужно, а сотового у меня нет и не было, не люблю я их.

Погуляв немного у прилавков и оценив ассортимент (как ни странно, весьма приличный), я вышел на улицу. Дамы уже возвратились из похода и теперь оживленно рассуждали, пригласят их кавалеры в кафе или снова засунут в тесную скучную «Ниву», в которой даже радио не работает, а кондиционера и вообще отродясь не было. Сообщение о том, что электричества нет и кафе, скорее всего, тоже не работает, дамы восприняли с недоверием и решили отправиться в разведку.

Я подошел к машине. Костик щелкал кнопками настройки, пытаясь поймать какую-нибудь станцию. Из колонок доносилось легкое шипение – и больше ничего. Никаких тебе подвываний, тресков, шорохов.

– Да брось ты ее, – посоветовал я, потягиваясь и разминая спину. – Приедем в город, отдам в мастерскую.

– Не нравится мне все это! – неожиданно хмуро и серьезно сказал Костик. – Похоже на то, что магнитола в порядке, просто ничего не ловит, кроме грозы. Где-то недалеко дождь с грозой идет, слышно потрескивание.

– Да черт с ней, что ты к ней прицепился! Что-нибудь с антенной случилось. Или еще с чем-то. Доедем и без радио.

– Доехать-то доедем…

– И что?

– Да как-то все… Машин на дороге совсем нет.

– Выходной, все по дачам разбрелись, – я оглянулся на пустынную дорогу и поежился. В самом деле, неуютно как-то: сначала сотовые, потом это…

– Да, наверное, выходной, дачи… – Костик наконец оставил магнитолу в покое, убедившись в бесплодности своих попыток.

Вот черт, как же я сам не сообразил? Минут сорок назад я обгонял колонну МАЗов, штук пять. Потом мы останавливались зачем-то, и по времени они уже должны бы нас догнать. Ну ладно МАЗы, они могли тормознуть колонной, чтобы перекусить. Или колесо спустило. Но я ведь еще кого-то обгонял. Куда они все подевались? Впрочем, мы ведь, кажется, мимо какого-то кемпинга проезжали. Может, на всех попутных жор напал и они ринулись в столовку. А встречных сегодня вообще мало было. Что-то Костик запсиховал, а я, глядя на него, уши развесил.

Вяло поругиваясь, появились наши дамы. Оказалось, что сегодня по случаю отсутствия электричества главный босс отпустил всех работников по домам на окучивание картофельных плантаций, поскольку работники эти в большинстве своем были местными, аборигенами.

Опять женщины что-то понапутали. Какой босс, какие работники? На эту заправку три человека обслуги – уже за глаза! Ну что ж, как бы то ни было, а придется убираться восвояси несолоно хлебавши, без бензина и обеда.

– Заседание продолжается, господа присяжные заседатели, – бодро процитировал я незабвенного товарища Бендера. – Прошу зрителей, то есть пассажиров, занять места согласно штатному расписанию, отправление в ноль-нуль, опоздавшие игнорируются.

Когда в конце концов процесс погрузки завершился и я уже собирался заводить двигатель, из-за поворота дороги показалась машина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении джипом «Cherokee». Джип лихо «срезал» поворот и остановился, загородив нам дорогу. Оттуда вальяжно вынырнули два добрых молодца, затянутые в кожу с ног до головы, и не спеша направились в нашу сторону. Как они не спарятся в этой коже, жара ведь на улице? Цари природы, новые русские… Похоже, назревал скандал, уж больно нагло и целеустремленно перли они, как танки, к нашей «Ниве», которая на фоне их мастодонта смотрелась не очень убедительно. Вот же невезуха: только-только фингал рассосался после прошлой разборки – и опять на каких-то жлобов нарвались.

– Костик, ты рвался машину какую-нибудь увидеть, – пробормотал я, нашаривая под сиденьем монтировку. – Можешь полюбоваться. Очень симпатичная тачка. Махнем не глядя? Если, конечно, хозяева согласятся. Во что слабо верится.

Костик глянул вперед, открыл было рот, но в последний момент сдержался. Действительно, зачем выражаться нелитературно в присутствии представителей прекрасной половины человечества, они ведь могут и занервничать, а это совсем ни к чему. Пускай себе щебечут, может, и пронесет на сей раз. Мы ведь люди мирные, никого не трогаем. Интересно, что им надо?

Подошли они профессионально, один со стороны водителя, другой с пассажирской стороны. Теперь Костику из машины никак не выкарабкаться. В таких случаях приходится лишь сожалеть, что у «Нивы» три дверцы, причем через заднюю из салона не выбраться. Невезуха – она и есть невезуха!..

– Слышь, братан, – развязно начал тот, что подошел с моей стороны, – ты чо, в натуре крутой или понты гонишь?

– А в чем, собственно, дело, товарищ? – предельно вежливо ответил я вопросом на вопрос, просчитывая возможные варианты развития событий. По всему выходило, что вариантов набиралось немного.

– Издеваешься, козел? – «братан» смачно сплюнул под ноги. – Да я тебя в момент по твоей жестянке размажу. А телку твою осеменим во все дыры.

Количество вариантов стремительно сократилось до одного. Выходить из машины не хотелось, да и как выйдешь, если этот бугай кожаный подпер дверцу всеми своими килограммами. Пришлось, по выражению братана, «гнать понты».

– Слушай, ты, зоотехник хренов, мое терпение тоже имеет границы. Тебя мордой по асфальту давно возили? А то она у тебя широкая, мимо асфальта не промажешь. Смотри, дядя обидится и сделает тебе больно.

Прием не новый, но до сих пор действовал безотказно. Эта шушера не привыкла к сопротивлению, у них ведь все схвачено – и это издалека видно. Рядовой обыватель при виде крутых тачек, бритых затылков, кожаных прикидов и безграничной наглости теряется и пикнуть не смеет. А если обыватель, на которого «наехали», не начал заикаться и сам попер танком, эта шантрапа начинает сомневаться: а может, у этого козла крыша крутая или сам он авторитет замаскированный, в жизни ведь всякое бывает. Если, конечно, они еще в состоянии хоть что-то соображать.

Этот был в состоянии. Он посмотрел на второго «братка», который, засунув руки в карманы, разглядывал заправку и никакого интереса к конфликту не проявлял, оглянулся на свой джип, из которого доносился рев мощных динамиков, причем слов не было слышно, все забивала бас-гитара, и продолжил уже не так вызывающе:

– Ты на хрена мне фонарь раскокал, а потом слинял? Этот фонарь стоит круче, чем твоя тарантаска. Гони бабки.

– Да в гробу я видел твой фонарь вместе с тобой! – поспешил я развить свой успех. – Я вообще твое корыто впервые вижу. От самого Кемерово ни одного джипа не встречал.

– Из Кемерово, говоришь, едете? Не брешешь? – «братан» не поленился сходить посмотреть на номер. – А номера наши.

– А чьи, по-твоему, должны быть номера? Штата Висконсин?

Я тоже сбавил тон. Похоже, удастся договориться мирным путем. Ну очень уж не хотелось вылезать из машины! Я и с одним-то не справлюсь, пожалуй, а вдвоем они меня вмиг измочалят. Пока Ритка сообразит, что надо выйти из машины, пока Костик выберется с заднего сиденья, эти амбалы измолотят меня, как боксерскую грушу. Да и Костик не Рэмбо, всего лишь перворазрядник по боксу.

Неизвестно, как бы развивались события дальше, но из джипа выбралась девица лет двадцати семи, размалеванная, как индеец племени ирокезов, и одетая соответственно, и направилась в нашу сторону.

– Жо-о-оржик, поехали, – капризно протянула она. – Я же говорю тебе, что это не та машина. Та зеленая была.

– А это какая? – Жоржик посмотрел сначала на «Ниву», потом на девицу. – Красная, что ли?

– Какая же она зеленая? – девица, хитроумно потягиваясь, умудрилась продемонстрировать все свои прелести одновременно. – Зеленые бывают листики на деревьях. Травка тоже зеленая. И «баксы» зеленые. А это вообще непонятно что за цвет, какой-то грязный и серый.

– Сама ты серая! – парировал Жоржик, ухватил девицу за талию и повел к джипу, что-то вполголоса ей рассказывая.

Девица засмеялась, потом обернулась и помахала нам рукой. Сам Жоржик даже не соизволил посмотреть в нашу сторону. Какие там извинения, что вы! Радуйтесь, что в живых оставили.

Его молчаливый спутник, до сих пор не проронивший ни слова, наклонился к дверце, неожиданно поцеловал Ритке руку и талант-но произнес, слегка растягивая гласные: «Мадам, вы обворожительны!», а затем неторопливо удалился.

Джип взревел, лихо развернулся и укатил. Задний фонарь у него действительно был разбит. И крыло слегка помято. Одним словом, повезло нам крупно, девица вмешалась вовремя. Зеленым цвет нашей машины можно назвать с очень большой натяжкой, но в техпаспорте написано черным по белому – «зеленый».

Ритка яростно терла руку платком. Все молчали, переваривая произошедшее. Я рискнул первым нарушить молчание.

– В кои веки тебе руку поцеловали, – сказал я, не глядя на Ритку и засовывая монтировку поглубже под сиденье, – а ты реагируешь так, будто тебя змея укусила. Такой бравый хлопец. И такой вежливый, спасу нет.

Не дождавшись ответа, я завел машину и выехал на трассу. Ирка шепотом успокаивала Костика, и помаленьку его яростное сопение утихло. Я глянул в зеркало. Костик показал глазами на обочину. Я послушно свернул к краю дороги, остановился и заглушил мотор.

– Они бы нас урыли по очереди, – хмуро заявил Костик, сжимая и разжимая кулаки.

Я молча кивнул.

– А что им надо было? – недоуменно спросила Ирка. – Что они к нам прицепились?

– Скучно им стало, вот они и развлекались, – Ритка упорно смотрела в сторону и продолжала тереть руку, правда, уже не с таким рвением.

– Да нет, – вздохнул я, достал сигарету и закурил. Пальцы слегка дрожали. – У них действительно разбит задний фонарь. И крыло помято. Кто-то в них на самом деле въехал.

– А зачем ты про Кемерово соврал? – вдруг заинтересовалась Ирка.

– А черт его знает, само получилось! – абсолютно искренне ответил я.

Все опять замолчали. Ритка глядела в сторону, Костик сосредоточенно разглядывал свои кулаки, я курил, а Ирка вопросительно на нас посматривала. Наконец я докурил, выбросил сигарету и нерешительно предложил:

– Рит, может, поменяешься местами с Костиком?

– Да не стоит, – вместо нее ответил Костик, – вряд ли они вернутся. А если вдруг вернутся, просто не останавливайся, жми на железку.

– Да они меня в пять секунд достанут.

– Это ты боевиков насмотрелся. Не станут они гонки устраивать. Сказано же было, что машина у нас серая.

– Твои бы слова… Ладно, поехали, что стоять-то?

Я завел мотор и вывернул на трассу. Ехали молча. Настроение было поганое, будто всех нас поваляли в грязи. Хотя, если разобраться, ничего экстраординарного не произошло. Ну, нахамили ребята. Так ведь от обиды за разбитый фонарь и помятое крыло. Если бы в меня кто въехал, я тоже начал бы хамить. Хотя нет, зря я так на себя… Злился бы, ругался, мог бы даже в драку полезть, если бы въехавший стал нарываться на неприятности, но вот так хамить – вряд ли. Не то воспитание, не тот менталитет (знать бы еще, что это слово обозначает!). А ЭТИ хамят не потому, что хотят обидеть, просто у них такая манера общения с теми, кого они считают ниже себя.

Но постепенно напряжение спало. На заднем сиденье опять послышалась возня, смех – пассажиры определялись, кто у кого на коленях будет спать и в какой очередности. Вряд ли они действительно собирались спать, но надо же чем-то заняться. Радио по-прежнему молчало, и я включил первую попавшуюся кассету, не обращая внимания на протестующие возгласы с заднего сиденья.

– Юра, ты сильно испугался?

От неожиданности я вильнул по дороге и повернул голову. Ритка смотрела на меня, и во взгляде у нее было… черт его знает, что там было, но я почувствовал наворачивающиеся слезы и поспешил отвернуться. Вот же елки-палки! Я-то думал, что она дуется на меня из-за той глупой шутки про руку, а она за меня переживает. Странный народ эти женщины!

– Испугался немного, чего уж там. Только не за себя, конечно, а за вас с Иркой. Мы с Костиком привычные, не в первый раз.

– Я понимаю, что не за себя, – Ритка улыбнулась и погладила меня по руке. – Спасибо тебе.

– Да ладно, чего уж… Завсегда рады.

– А я ведь этот джип видела, – задумчиво сказала Ритка, – они около кемпинга стояли. И знаешь, чем они занимались? Разглядывали крыло и фонарь.

II

Каждый человек создает свой маленький мирок, в котором только он является хозяином. Иногда это происходит осознанно, иногда не очень, но происходит практически всегда. Каждому необходим уголок, где не предадут, не обманут, не станут насмехаться или издеваться. А кому можно верить до конца? Только себе, родному, только себе – и никому больше! Вы скажете, что у вас не так, что у вас есть близкие, друзья, которым вы доверяете ничуть не меньше, чем самому себе. Что ж, это означает лишь одно: вас еще не предавали. Не берусь утверждать, что это рано или поздно произойдет. Вполне может быть, что вам повезет в жизни. Ведь у каждого правила есть исключения, которые это самое правило подтверждают. Флаг вам в руки и барабан на шею! Но у меня такой мирок есть, и я никого не подпускаю к нему на пушечный выстрел.

Иногда это дается непросто. Вдруг начинает казаться, что вот этот человек (он или она, это не столь важно) – то, что надо, что ему можно доверить сокровенное. Но с годами приходит горький опыт: люди не ангелы, каждый живет в первую очередь для себя, и только во вторую или третью – для всех остальных. Я их не осуждаю, поскольку и сам не ангел. Да и с какой стати я могу осуждать кого-то, по какому такому праву.

Ритка тоже не была исключением, ее в свой мирок я тоже не пускал. Любовь – штука хорошая, но и она проходит. Или трансформируется в нечто совсем другое, иное. Можете называть это привычкой, привязанностью, термины ничего не значат. Чувства приходят и уходят, а люди остаются. Такая вот философия…

Согласно именно этой философии я и ответил Ритке: дескать, испугался, но не очень, совсем чуть-чуть (я ведь мужчина, герой как-никак), причем испугался не за себя, а за нее (поскольку должен ее любить, холить, лелеять и защищать), а также за Ирку (ее мог бы защищать, холить и лелеять Костик, но решения в тот момент принимал я, так уж карта выпала). Я ответил так, как должен был ответить любящий заботливый мужчина. И почти не покривил душой, между прочим.

А то, что испугался я прилично, до дрожи в коленках – это уже детали, которые Ритке совсем ни к чему знать. Как и то, что о ней я думал в те минуты лишь как о досадной помехе, не позволяющей Костику оперативно выбраться из машины и подстраховать тылы.

Может быть, я зря наговариваю на себя и желание холить, лелеять и защищать все же присутствовало где-нибудь на дне моего подсознания. Иначе как объяснить то, что я настолько углубился в размышления о достойности или недостойности своего поведения, что едва не въехал в бампер стоящей посреди дороги машины. Того самого джипа. Завизжала резина по асфальту, всех бросило вперед, Ритка впечаталась носом в стекло, но возмущаться не стала, поскольку тоже увидела и узнала стоящий впереди автомобиль.

Стоял он как-то странно, почти поперек дороги. Все четыре дверцы были распахнуты, но людей не было видно, ни живых, ни истекающих кровью. И вообще на аварию не было похоже.

Недолго думая, я включил заднюю скорость и отъехал назад метров на десять, чтобы сориентироваться в обстановке. И только тогда заметил еще одну странность: дороги дальше не было. То есть не было вообще! А была гора, сосны на склонах этой горы, кое-где выступающие камни – и все.

В первый момент я просто не поверил своим глазам. Дорогу эту я знал хоть и не как свои пять пальцев, но весьма неплохо. И никакой горы тут не должно было быть. И вообще, как может трасса стратегического значения и республиканского масштаба вот так закончиться, уткнувшись в гору? Бред какой-то! Абсурд!

Я заглушил мотор, вышел из машины, закурил и стал ждать, пока выберутся остальные. Последним, чертыхаясь сквозь зубы, вылез Костик. Все смотрели на джип и на гору пока не обращали внимания.

– Вот черт, придется все же помахаться, – без особого энтузиазма проворчал Костик. – Девочки, вы бы лучше сели в машину и заблокировали дверцы, так и вам безопаснее, и нам спокойнее.

– Да подожди ты махаться, – перебил я его, – тут дела посерьезнее.

Из-за джипа вышел один из «братков», Жоржик.

– Мужики, тут облом полный! – совершенно растерянно сказал он. – Дорога кончилась на хрен.

– Как это кончилась? – удивился Костик, обошел застывшего столбом водителя джипа, посмотрел вперед, по сторонам и присвистнул. – Мать твою за ногу! Что это за ерунда такая?

Тут уже и наши женщины сообразили, что свидание с родным городом откладывается на неопределенное время, и дружно, как по команде, повернулись ко мне. В другой обстановке мне бы польстило такое внимание к моей персоне, но сейчас я почувствовал легкое раздражение: вот, нашли крайнего, а свои головы для чего? Впрочем, и в моей голове не было ни единой мысли, заслуживающей какого-либо внимания, никакого намека на идеи или гипотезы. Всю жизнь была дорога, а теперь стоит гора… Такого не бывает. Такого не может быть, потому что не может быть никогда, и можете сколько угодно издеваться над этим аргументом.

Я молча швырнул окурок на асфальт, тщательно затоптал его и направился к тому месту, где трасса М-53 непостижимым образом переходила в гору: глазами посмотрели, пора пощупать руками. Справа пристроился Костик, сзади шли Ирка с Риткой, а замыкал шествие обалделый Жоржик, подрастерявший и былую наглость, и былую уверенность.

В месте непосредственного контакта дороги и горы на асфальте блестели осколки стекла. Я обернулся и наконец увидел остальных пассажиров джипа. Молчаливый кавалер, присев на корточки, рассматривал разбитые фары и покореженный бампер. Девицы (а их было две) сидели на здоровенном валуне, невесть откуда взявшемся на обочине дороги, и курили, глядя в нашу сторону. На гору они, надо полагать, уже насмотрелись, все, что хотели сказать – уже высказали, и теперь просто ожидали продолжения событий. Я бы тоже был не против сесть и подождать, только что-то мне подсказывало, что не стоит ждать милостей от природы, она, природа то есть, этих милостей пожаловала нам с барского плеча три мешка и два чемодана и на этом лимит исчерпала. Пришла пора разгребать завалы, причем самостоятельно.

По крайней мере один факт не вызывал сомнения: гора была вполне натуральной, ни о каком оптическом обмане не могло быть и речи. Хотя бы потому, что об оптический обман нельзя разбить фары и покорежить бампер. Кроме того, гору эту можно было потрогать, что я и сделал. Камень был каменным, кустарник – колючим, а трава – зеленой. «Зеленые бывают листики на деревьях…» – вспомнил я и посмотрел на джип. Девицы по-прежнему сидели на валуне, но теперь к ним присоединился и их молчаливый попутчик. Откуда все-таки взялся такой здоровый камень на дороге? Если бы он был здесь раньше, его давно бы столкнули в кювет. Или дорожные службы, или кто-нибудь из шоферов. А если, допустим, скатился с горы, то почему так далеко откатился? Склон не такой уж и крутой…

Тут я сообразил, что не о том думаю. Камень, конечно, здоровый, и лежит не на месте, и непонятно, откуда он взялся. Но куда интереснее другой вопрос: откуда здесь взялась гора? Уж она-то точно ниоткуда не могла скатиться. И ответ на этот вопрос должны были знать «джиповцы». Или, во всяком случае, могли знать…

Водитель «Cherokee» выглядел настолько растерянным, что я решил пока не трогать его и направился к валуну, на ходу доставая сигарету. Молчаливый пассажир, не вставая с камня, щелкнул зажигалкой. Я прикурил. Несколько секунд мы рассматривали друг друга. Никакой враждебности во взгляде незнакомца я не уловил.

– Анатолий, – молчун наконец встал и, не подавая руки, слегка поклонился. Я в свою очередь тоже представился. – И что ты обо всем этом думаешь, товарищ Юра?

– Да ничего не думаю, – честно ответил я, не реагируя на «товарища», – информации не хватает.

– Информация – это жизнь, – согласился Анатолий, – без информации никуда. Только где ее взять, информацию-то?

– Я собирался у вас пошукать.

– Пошукать-то можно… Только я, если честно, ничего не видел, потому как разгадывал кроссворд и на дорогу не смотрел. Кто же знал, что так получится?..

– А девушки ваши?

– Девушки? – Анатолий оглянулся на девиц, которые дружно замотали головами. – Девушки ничего не видели, они в это время выясняли отношения. Да они вообще на дорогу никогда не смотрят, для этого водила есть, он пусть и смотрит.

– Ну так давай водилу и спросим.

– Давай, – легко согласился Анатолий, вставая с камня и отыскивая взглядом Жоржика, – может, он уже и пришел в себя.

Жоржика мы обнаружили примерно на полпути между злополучной горой и джипом. Он сидел на корточках и переживал, а Ирка с Риткой его успокаивали. Как же все-таки быстро забываются обиды! А может, так и должно быть…

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Жоржик не просто переживал – он ревел, скуля и подвывая, размазывая слезы по щекам. Это знакомо, с этим мне уже приходилось встречаться: первый шок прошел, адреналину некуда деваться, организм требует разрядки. Ничего, это быстро проходит.

– Слышь, Евгений Всеволодович, – Анатолий начал трясти Жоржика, оказавшегося Евгением, за плечо, – кончай нюни распускать. Ревешь как баба… милые дамы, прошу прощения… смотреть противно!

– Оставь его! – налетели на Анатолия Ирка с Риткой, – Не видишь разве, что плохо человеку? Пускай поплачет, легче станет.

– Пойдем лучше на горку полюбуемся, – предложил я то ли Анатолию, то ли всем желающим и направился к месту таинственного исчезновения трассы стратегического значения и республиканского масштаба.

Там я обнаружил Костика, который ползал на коленках, рассматривая место соединения горы и дороги.

– Господа офицеры, прошу доложить обстановку, – попытался схохмить я, но Костик шутку не поддержал и вообще смотрел весьма хмуро.

– Такого не бывает! – заявил он уверенно, но смотрел при этом вопросительно.

– Кто бы спорил, а я полностью согласен, – поддержал Анатолий, и теперь они оба смотрели на меня.

– Так ведь и я согласен! – я развел руками. – Нет, в самом деле, если рассказать кому-нибудь, то ведь не поверят, засмеют. Это сколько, мол, выпить надо, чтобы горы начали дорогу перебегать. «А на происки и бредни…» Так что грузимся в машину – и вперед с песнями.

– Так некуда ж ехать… – растерялся Костик.

– Ну, так нечего тогда ерунду молотить: бывает, не бывает… – буркнул я. – Кончай трясти, думать будем. Вообще, какие-нибудь мысли по этому поводу у кого-нибудь из присутствующих есть?

– Это ведь ты у нас мыслитель, – обиделся Костик, – а мы так, пописать вышли.

– Ну что ты, как дите малое, ей-богу! Ты еще на дуэль меня вызови. Лучше что-нибудь конструктивное скажи для разнообразия.

– Нет ничего конструктивного. Тут дорога, а там горка. И все! Дорога обыкновенная, горка обыкновенная… Я залез на нее немного. Ничего особенного. Вот только… как бы это сказать… трава на ней зеленее, чем возле дороги.

– Ну, это ты хватанул! – подал голос Анатолий.

– Можешь сам посмотреть. Между прочим, даже отсюда видно, залезать не нужно. Да, и пыли меньше на траве и на листьях.

Мы посмотрели на склон горы, потом на обочину дороги, снова на склон… Действительно, невооруженным взглядом было видно отличие: на склоне горы трава и кустарники были… не такие чахлые, что ли.