Текст книги "Круги на воде"

– То есть выходит так, что у нас уже лето, а у них еще весна, – задумчиво сказал Анатолий.

– У кого «у них»? – хором спросили мы с Костиком.

– У тех, которые на горе живут…

– А мы где живем?

– А мы живем около горы. Так сказать, у ее ног… у подножия, стало быть.

– Ну, это ты хватанул! – мстительно хихикнул Костик и покрутил пальцем у виска.

– Мне кажется, дело в другом, – я поспешил вмешаться. – Такое впечатление, что раньше рядом с этой горой не было дороги, поэтому склоны не так запылились.

– А где же была дорога? И гора?

– А черт их знает! Это просто теория, которая не лучше и не хуже прочих. Слушай, Костик, а там никакого зазора или задира нет?

– Какого еще задира?

– Ну, если бы гору выперло из-под земли, край асфальта был бы потресканный, сломанный. Канавки там какие-нибудь, трещинки…

– Ты что, обалдел? – взъярился Костик. – Какие трещинки?! Какие канавки?! Тут бы такое творилось!.. Да и вообще, как может гора из-под земли вылезти с травой и лесом? Тоже мне, вулканолог… Тут бы такой грохот стоял! И землетрясение было бы… Хоть с неба, хоть из-под земли – один черт!.. Мы бы услышали.

– Мы же в машине были. Машину качает, мотор ревет, коробка с мостами и раздаткой воют, ветер свистит… Могли и не услышать.

– Борис, ты не прав! – поддержал Анатолий Костика. – Горы сами по себе из-под земли не вылазят. И с неба не падают. И грохоту было бы в самом деле много. А мы находились поближе к этому месту, надо полагать, мотор с раздатками у нас не ревет, машину не качает, но тем не менее мы тоже ничего не слышали.

– Зашибись! – невесело засмеялся я. – Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, так вообще не бывает, а ехать некуда. Черная и белая магии, безумство чакр, сказка про белого бычка и Красную Шапочку: ехала, стало быть, Красная Шапочка на джипе, а тут гора как выскочит, как выпрыгнет, и говорит человеческим голосом…

– Кончай трепаться! – очень недипломатично огрызнулся Костик.

– А что ты предлагаешь делать? Сплясать канкан? Или сесть, как Жоржик, и сопли распустить?

– Считаю своим долгом предупредить, – вмешался в нашу перепалку Анатолий, – что Евгений Всеволодович очень не любит, когда его называют Жоржиком.

– Но ведь эта девица…

– Эта девица, которую, кстати, зовут Вероника – случай особый, она… как бы это поточнее… имеет основания для некоторой фамильярности, но пусть вас это не смущает и не вводит в заблуждение.

– Но Евгений Всеволодович – это чересчур! Язык можно запросто сломать.

– Язык без костей, – хладнокровно парировал Анатолий, – ничего ему не сделается. Просто надо будет немножко потренироваться…

– Да кто он такой, этот ваш Евгений Всеволово… лодович? – с пол-оборота завелся Костик. – Да в гробу я…

– Тихо, тихо! – мне опять пришлось вмешаться. – Давайте отложим выяснения отношений на потом.

Анатолий, небрежно засунув руки в карманы, безмятежно смотрел на нас с Костиком, и от этой его безмятежности становилось не по себе. Никакого намека на враждебность, никакой угрозы во взгляде, в позе, но почему-то хотелось поежиться и отодвинуться. Странный тип!

Повисла тягостная пауза. Костик сопел и что-то бубнил себе под нос, но в драку, слава богу, не лез. Анатолий, похоже, ничего предпринимать не собирался и просто ждал дальнейшего развития событий. А я опять оказался крайним. Впереди, так сказать, на белом коне! На черта бы он мне сдался, конь этот?..

– Надо приводить в чувство вашего Евгения… Всеволодовича. Уж он-то точно должен был что-то видеть и слышать, – сказал я в пространство и, не дожидаясь ответа, решительно направился к джипу, поскольку все остальные действующие лица уже поменяли дислокацию и собрались у валуна.

Бывший Жоржик, а ныне Евгений Всеволодович, восседал на камне, как на троне, а вся женская половина нашей компании хлопотала вокруг него, охая и ахая. Неплохо устроился! Мне, что ли, пореветь?..

Впрочем, Жоржик (так все-таки короче!) уже не ревел, а вяло отбивался от настойчивых попыток напоить его какими-то таблетками. В конце концов Ритка все же победила, таблетки были проглочены и запиты водой. После этого все выжидательно уставились на меня. Я достал сигареты, но наткнулся на осуждающий Риткин взгляд и спрятал пачку: что-то я действительно многовато курить стал, а ведь собирался бросать, даже как бы слово давал. Я, конечно, хозяин своего слова, хочу – даю, хочу – забираю, но все же как-то неудобно…

– Ну что там? – Ирка махнула рукой в сторону горы. – Можно ехать?

– Ехать можно. Но недолго. И лучше не надо.

– Что значит «недолго»?

– Ирочка, ты не меня спрашивай, а вот Евгения Всеволодовича, он уже попробовал ехать, он все и объяснит.

Все, включая подошедших Костика и Анатолия, повернулись к Жоржику. Тот достал сигареты и предложил всем по очереди. Женщины вежливо отказались, Костик молча покачал головой, а мы с Анатолием угостились. Халява, сэр…

Рассказ Жоржика был коротким и практически ничего не пояснял, скорее запутывал окончательно. Выходило, что была-была дорога – и вдруг стала гора.

– Я собирался сделать КамАЗа. А тут туман какой-то. Не туман даже, а так… дымка какая-то, будто костер жгут. И встречная, «жучка» шестая… Но далеко еще, а у меня скорость приличная, за сто двадцать, ну я и пошел на обгон… Нет, на обгон не успел, вышел только на встречную. А тут ветер как рванет навстречу, сильнющий порыв, аж машину качнуло – и гора!.. И я в эту гору бампером, со всего хода, по самые помидоры, только глаза успел закрыть. Ба-бах, гром, звон… Открываю глаза – кусты перед носом, а со склона камень катится. Я вдарил по коробке – и назад. А потом вы подъехали. Вот и все…

– Интересное кино, – протянул Костик и попинал камень, как будто желая убедиться, что тот действительно каменный, а не из папье-маше, – почти как у Хичкока. Только монстров нет. А что, камень прямо сюда докатился?

– Нет, – у Жоржика неожиданно прорезалось чувство юмора, – это я его сюда прикатил. Чисто чтобы сидеть удобно было…

– Минуточку! – меня вдруг осенило. – Ты ведь не успел затормозить? Или я что-то не понимаю?

– Какой там затормозить! – Жоржик с ожесточением зашвырнул окурок в кювет. – За секунду все промелькнуло! Ну, может, за полторы-две…

– А ехал ты за сотню? – продолжал допытываться я.

– Километров сто тридцать… – Жоржик потихоньку прозревал. – Но подожди… это что же выходит?.. Да на такой скорости нас бы в лепешку… вот тебе и по самые помидоры…

Тут и остальные осознали, что концы с концами не сходятся. На скорости сто тридцать километров в час джип должен был или разбиться вдребезги, или въехать на склон. И второе более вероятно, потому что склон там не особо крутой. Даже более того: в том месте просто не обо что разбить фары и покорежить бампер, на любой скорости. Откуда, как любил говаривать один мой знакомый, тривиально следует, что джип натолкнулся не на гору, а на что-то другое. И на скорости максимум километров пятнадцать-двадцать в час.

Я поделился своими соображениями с присутствующими, а затем осмотрел фары и бампер джипа, спиной чувствуя вопросительные взгляды. На ободках фар, на бампере и кое-где на решетке отчетливо были видны вмятины со следами синей краски.

– КамАЗ какого цвета был? – спросил я у Жоржика.

– Какой КамАЗ? – обалдело переспросил тот.

– Который ты собирался обгонять перед тем, как врезался в эту гору.

– Да обыкновенного цвета!.. Какого они цвета бывают-то?.. Красный, кажется… А при чем здесь?..

– Это кабина красная. А прицеп какого цвета?

– Прицеп? Так это… прицеп как прицеп, ничего особого, а цвет… черт его разберет, какого… Так не было у него прицепа!

– А что было?

– Рефрижератор был.

– А он какого цвета… был? – мое терпение потихоньку истощалось.

– Разрисованный весь, какая-то реклама… звезды, ленты, буквы какие-то, еще слово такое интересное… как же это… а, синего цвета!

– Вот в него ты и въехал, а не в гору. У тебя на морде краска осталась. – Жоржик вытер ладонью лицо. – Да не у тебя, господи, а на джипе. Там вмятины и следы синей краски.

– Ты не больно-то!.. – запоздало обиделся Жоржик и замолчал, глядя в пространство.

– Я все равно ничего не поняла, – Ирка была в своем репертуаре. – Если об гору на такой скорости джип разбился бы, то почему об машину не разбился?

– Потому что КамАЗ тоже ехал, – терпеливо стал объяснять Костик, – причем в ту же сторону. Скорость у него была около сотни километров в час. А у джипа, допустим, сто двадцать. Сто двадцать минус сто получается двадцать. То есть джип въехал в КамАЗ как бы на скорости двадцать километров в час.

– А куда он подевался?

– Кто?

– КамАЗ ваш… Джип врезался в грузовик, остановился и до сих пор стоит на дороге, а грузовик куда подевался?

– А действительно – куда? – Костик посмотрел на меня и развел руками. – Не мог же он испариться…

– А я знаю, куда делся ваш грузовик, – неожиданно вмешалась в разговор одна из девиц, которая не Вероника.

За все это время я впервые услышал ее голос. Голос был вполне ничего, а вот взгляд ее мне не понравился: глаза блестят, зрачки расширены, и смотрит прямо в глаза.

– Он превратился в гору. Как в сказке. Пришел злой волшебник и превратил его в гору, а шофера заколдовал в этот булыжник.

А чтобы расколдовать, красна девица должна поцеловать камень трижды.

– Почему трижды? – заинтересовалась вдруг Ритка.

– Не знаю. Так в сказках бывает. Три раза через плечо сплюнуть, трижды поцеловать… А волшебник злой, потому что в детстве его мама с папой не угощали конфетами и заставляли мыть посуду. А он от этого очень страдал. Очень! А злые мама с папой его били, били…

– Лена, не надо, успокойся, – Анатолий шагнул к девушке, продолжая держать руки за спиной.

Что он, боится руки замарать, что ли? Сплошной дурдом!..

– Не подходи! – с ненавистью выдохнула Лена, продолжая смотреть мне в лицо. – Не подходи, слышишь!..

Опа! А это вовсе и не ненависть, скорее наоборот. Тоска и боль пополам с любовью и разочарованием. Во всяком случае очень похоже. Да ну их всех с ихними взаимоотношениями к чертям собачьим! Пусть сами разбираются…

Волшебников не бывает, горы из-под земли не растут, грузовики не исчезают, а мы все спим. «Уснуть – и видеть сны…» Надо просто себя ущипнуть посильнее, чтобы проснуться. Но, с другой-то стороны, если бы я заснул за рулем, мы бы давно улетели в канаву. А может, я и не садился за руль?.. То есть мы еще отдыхаем на озерах, спим в своей палатке, и мне снится такой странный сон. Ну, очень странный сон!.. А чтобы проснуться, нужно крепкокрепко зажмуриться, глубоко вздохнуть и задержать дыхание. И когда станешь совсем задыхаться, тогда и проснешься.

Я зажмурился и задержал дыхание. Хватило меня минуты на две, после чего я шумно вздохнул и открыл глаза. И сразу же натолкнулся на полубезумный взгляд. Наткнулся и понял, что смотрит эта Лена не на меня, а сквозь меня. Что, конечно, тоже не больно приятно, но уже попроще, их проблемы – это их проблемы…

Одно из двух: или сон очень крепкий, или все это наяву. Будем считать, что наяву. Тогда надо что-то делать, сколько можно около этого камня толкаться.

– Уважаемые дамы и господа, а также все остальные присутствующие! – я похлопал в ладоши, привлекая внимание. – Дело, похоже, дрянь, в ближайшее время вперед ехать невозможно, здесь мы практически все осмотрели…

– …и ничего не увидели! – буркнул Костик.

– …и ничего не увидели, – охотно согласился я и развел руками. – Может быть, мы не туда смотрим, или не так, или вообще спим – не знаю… Но одно я точно знаю: происходит что-то странное, это что-то касается нас всех и выход надо искать всем вместе, а не цапаться и не выяснять отношения, это может подождать. Или я неправ?

Все промолчали, и я продолжил:

– Для начала предлагаю познакомиться, так сказать, официальным образом. Итак, меня зовут Юрий, можно без отчества, это моя жена Рита (но ни в коем случае не Маргарита!), это мой друг Константин, он же Костик, а это его… э-э-э… невеста Ирина. Мы все в отпуске, отдыхали на озерах в Хакасии, по пути заехали на Большое, а сейчас возвращаемся в город. В настоящее время я как бы за старшего, потому что, во-первых, я водитель, а во-вторых, пусть и не на много, но старше остальных. Но это все, так сказать, условно. А вы?

«Джиповцы» переглянулись, Анатолий зачем-то глянул на часы, скрестил руки на груди, но заговорила неожиданно Вероника.

– Я тоже как бы старшая, по долгу службы, – несколько туманно начала она, – но это тоже весьма условно. Меня зовут Вероника, можно Ника или Вера, но лучше все же полным именем, нашего водителя зовут Евгений Всеволодович…

– А нельзя как-нибудь покороче, – вмешался Костик, – а то язык запросто можно сломать?

Анатолий хотел что-то сказать, но Вероника остановила его едва заметным движением руки. Сам Евгений Всеволодович никак не отреагировал на реплику Костика.

– Можно просто Евгений, без отчества. Наших друзей зовут Анатолий и Елена. Мы возвращаемся из Новосибирска, куда ездили по делам. Да, никто ни с кем в браке не состоит, к сожалению.

При этих словах Лена вздрогнула, как от удара, и покраснела. Анатолий зло прищурился, глядя на Веронику, и снова попытался что-то сказать, и снова был остановлен почти незаметным движением руки. Здорово она их прижала, ничего не скажешь! Хотя кто знает… Как-то все странно у них, непонятно, семь верст до небес, и все лесом… И Анатолий этот вовсе не так прост и покладист, и Евгений свет Всеволодович на подкаблучника не похож абсолютно, и вообще…

– А у вас кровь на щеке, – Ритка достала платок и шагнула к Анатолию.

Тот вдруг шарахнулся в сторону.

– Не надо меня… трогать, – тихо, но отчетливо сказал он.

– Я же просто хотела… у вас кровь… – растерянно бормотала Ритка, беспомощно оглядываясь на меня.

– Не надо меня трогать, – уже спокойнее повторил Анатолий, подошел к джипу, достал из бардачка бумажную салфетку и, глядя в боковое зеркало, вытер щеку. Потом достал зажигалку, зажег салфетку, бросил ее на землю, подождал, пока она догорит, и тщательно затоптал.

Лена закрыла лицо руками и убежала за машину. Вероника, покусывая губы, смотрела себе под ноги. Никто ничего не собирался объяснять. Дурдом на прогулке!..

– Будем считать, что знакомство состоялось, – я изо всех сил делал вид, что ничего особенного не случилось. – Поскольку здесь ловить нечего, у меня есть предложение: давайте вернемся на заправку. Время обеденное, надо бы перекусить.

– Там же света нет, – напомнила Ритка, нервно теребя в руке платочек.

– Что-нибудь придумаем, – по возможности беспечно сказал я, доставая сигареты. Пальцы дрожали. – Может, кто-нибудь подъехал. Или по радио что-нибудь сообщили.

– Радио можно в машине послушать, – встрепенулся Евгений. – У нас хороший приемник.

Он встал, подошел к джипу и стал возиться с приемником. И чем больше он возился, тем неуютнее становилось у меня на душе. И, надо полагать, не только у меня: Ритка, выронив платок, напряженно вслушивалась, у Ирки округлились глаза, а Костик шумно засопел. Вероника и Анатолий смотрели на нас с недоумением.

– Вот блин, радио не работает, – растерянно сказал Евгений, осознавший наконец бесперспективность своих попыток поймать хоть какую-нибудь радиостанцию. – Утром еще работало. Сроду ведь не барахлило. А у вас в «Ниве» радио есть?

– У нас радио тоже не работает, – ответил я, наблюдая, как постепенно вытягивается лицо у Анатолия. Он первым из «джиповцев» понял, что дело дрянь.

Действительно, если оба приемника не ловят ни одной станции, это может означать только одно: этих радиостанций нет! Они испарились, как тот КамАЗ. А это, в свою очередь, означает, что… Черт его знает, что это означает, но ничего хорошего! Пора бы уже проснуться, странный сон слишком затянулся, и теперь он уже не столько странный, сколько страшный.

– Давно не работает? – в голосе Вероники затаилась надежда.

Она тоже поняла, но еще не хотела верить.

– Недавно, – жестко ответил я. – Около автозаправки. И света у них нет. И сотовый не работает.

Обошлись без истерик. Евгений, который позже всех врубился в ситуацию, вздохнул и поглядел в ту сторону, откуда доносились всхлипывания Лены. Да, она единственная находилась сейчас в состоянии счастливого неведения, если можно так выразиться, и кому-то надо было идти и это неведение ломать. Только на этот раз без меня, хватит! Тем более, что я знаю не больше остальных, и все мы, в конечном итоге, не знаем ничего. А все эти предчувствия и подозрения не есть факты.

– Надо возвращаться на заправку, – прервала наконец затянувшееся молчание Вероника и, ни на кого не глядя, пошла за машину.

– Ехали мы, ехали, и наконец приехали, – безрадостно констатировал Костик и обнял Ирку за плечи.

Мы в последний раз поглядели на злополучную гору, невесть откуда взявшуюся на нашем пути, на валун, нахально разлегшийся чуть ли не на середине шоссе, и пошли к «Ниве». Никто не оглядывался.

III

Все-таки женщины в техническом отношении подкованы гораздо меньше нас, мужчин. Даже если они запросто управляются с пылесосами, кухонными комбайнами и стиральными машинами, водят автомобиль или даже летают в космос. Сколько женщину ни обучай техническим дисциплинам, кандидат в доктора или доктор наук из нее может получиться, а вот механик – никогда! И дело вовсе не в физических данных…

Иногда создается впечатление, что все женщины мира сговорились, создали себе некий имидж и теперь неукоснительно соблюдают его. Женский футбол, женская тяжелая атлетика и даже женский бокс без труда вписываются в этот имидж, а вот способность разбираться в технике – никаким боком! Женщина может досконально разобраться в принципах работы прямоточного реактивного двигателя, знать наизусть все допустимые и рекомендуемые зазоры в сопрягаемых деталях автомобиля, но при этом не иметь представления, в какую сторону откручиваются гайки или что такое гайка с левой резьбой. Нонсенс!

В этот раз техническая неосведомленность наших милых дам позволила мне создать некую иллюзию правдоподобности ситуации. Выражаясь проще, навешал я им лапши на уши. Правда, Костик пытался вмешаться в мои красивые рассуждения о вмятинах и синей краске, но я ему мигнул, и он, слава богу, сообразил, что пока лучше помалкивать. И даже ухитрился из ста двадцати вычесть сто, получить двадцать, скомпенсировать эти двадцать о борт КамАЗа и в итоге получить ноль.

Но ведь на самом-то деле никакого ноля там не было. Даже если допустить, что джип действительно врезался в КамАЗ, что очень походило на правду, и при этом потерял в скорости двадцать километров, он все равно должен был двигаться со скоростью как минимум сто километров в час. И этих ста километров ему с лихвой хватило бы для того, чтобы подняться по склону метров на пятнадцать, до ближайшей сосны, разбить об нее вдребезги морду и только потом заглохнуть. Или скатиться назад на дорогу. Но ничего подобного не произошло, «Cherokee» преспокойно остановился у самого подножия горы. И по всему выходило, что остановился он мгновенно.

Я совершенно не разбираюсь в геологии, вулканологии и прочих логиях, и поэтому мой жизненный опыт никак не реагирует на появление горы в том месте, где совсем недавно была автомагистраль. То есть я, конечно, начинаю выстраивать какие-то версии, делать предположения, выдвигать гипотезы, но это все от неуверенности в собственных знаниях или с перепуга.

А вот относительно автомобилей опыта у меня предостаточно, я сразу начинаю умножать скорость на массу, потому что ЗНАЮ: автомобиль не может остановиться мгновенно! Это так же незыблемо, как то, что солнце всходит на востоке, земля круглая, а у «Нивы» раздатка гудит.

Поэтому мгновенно остановившийся джип пугал меня гораздо больше, чем злополучная гора или неработающее радио. В конце концов, можно предположить какое-нибудь непрохождение радиоволн и неких вредителей, умышленно или случайно перепутавших дорожные указатели. Но джип!.. Именно он убеждал меня в том, что мы влипли, причем влипли основательно, по самую макушку.

Однажды пришлось мне ночью ехать по недавно проложенной трассе между Новосибирском и Омском. Едешь час, два, три – и ни одной деревни, ни одного огонька. Пятачок дороги, освещаемый фарами, становится все меньше и меньше, а темнота по краям дороги – все гуще и непроглядней. И вдруг начинает казаться, что ты один на всем белом свете. Машина, дорога, а вокруг миллионы километров пустоты. Как ни жми на газ, а миллион километров – это слишком много! Становится жутко, мурашки по спине бегают, хочется оглянуться или перекреститься.

Сейчас тоже страшно хотелось оглянуться или перекреститься, хоть солнце светило вовсю, на переднем сиденье, нахохлившись, сидела Ритка, а в лобовом стекле маячил разбитый фонарь джипа.

Всю дорогу до заправки в машине царила гробовая тишина, никто не проронил ни слова. Впрочем, дороги той оказалось не так уж и много, чуть больше пятнадцати километров. Я уже поворачивал с трассы, когда Ритка слабо вскрикнула и указала пальцем куда-то в сторону. Я резко затормозил и поглядел в указанном направлении.

Из-за поворота, неимоверно чадя, выезжал МАЗ. Ехал он нам навстречу и явно не собирался заезжать на заправку. Я начал лихорадочно разворачиваться на узкой дороге, мысленно, а потом и вслух проклиная скупердяев-дорожников, сделавших такую узкую дорогу, и лопухов-инженеров, не оснастивших «Ниву» гидроусилителем рулевого управления. Когда я все же развернулся, МАЗ уже миновал заправку, а из-за поворота выруливал второй. «Cherokee» остановился на заправке, и его пассажиры вчетвером отправились к магазину, не оглядываясь на проезжающие по трассе грузовики. Да и с чего им было оглядываться? Что они, в самом деле, МАЗов не видели, что ли? Эка невидаль!

Еще пару часов назад я бы тоже не оглянулся, а сейчас жал на всю железку, догоняя проехавший МАЗ, нещадно сигналя и мигая фарами. Но тот пер, как танк, не сбавляя хода, и остановился, лишь почти уперевшись бампером в «Ниву», которую я развернул поперек дороги, обогнав упрямый грузовик метров на четыреста. Мы все из машины на всякий случай вышли заблаговременно и стояли по обеим сторонам дороги на обочинах.

Из МАЗа выпрыгнул мужчина средних лет. В руке у него была монтировка, но выглядел он совсем не грозно, скорее растерянно. Напарника в кабине не было видно, скорее всего, его не было вообще.

Мужчина выжидательно замер у колеса своей машины, готовый в случае осложнений заскочить в кабину и дать деру. «Нива» хоть и стояла поперек дороги, но загородить ее всю не могла, габаритами не вышла.

Подъехал второй МАЗ, из него выскочили двое, подошли к первому, оценивающе оглядели нашу компанию и стоящую поперек дороги легковушку. Но в бой никто не рвался, выжидали.

Я направился в их сторону, на ходу доставая сигареты. Костик было двинулся за мной, но я сделал ему знак оставаться на месте: кто знает, чем закончатся дипломатические переговоры, могут ведь и озвереть, сейчас разный народ по дорогам мотается.

– Здорово, мужики! – компанейским голосом поздоровался я, закурил и предложил остальным.

Те от сигарет не отказались, но смотрели настороженно.

– Сколь езжу здесь, а рэкет впервые вижу, – медленно пробасил по виду старший из них.

– Да еще такой обходительный, – хохотнул водитель первого МАЗа, держа монтировку на виду.

– Мы что, сильно похожи на рэкетиров? – решил немножко обидеться я.

– Вы-то, может, и не очень похожи, – опять пробасил первый, – а вот те на джипе сильно смахивают.

– А ты глазастый, дядя, – не удержался я.

– Не первый год езжу, всяких понасмотрелся. Ты давай ближе к делу, а то нам до города засветло надо успеть.

– До города вы, похоже, не скоро теперь доберетесь.

– Это почему еще?

– А там дальше дороги нет.

– А куды ж она девалась? Утром еще была… Ремонтируют, что ли?

– Вообще нет! Гора вместо дороги.

Мужики нервно заозирались, монтировки вдруг оказались у всех троих. И где они их прятали? Чувствуется опыт, могут ведь под горячую руку и накостылять.

– Мужики, только спокойно. Мы не бандиты, ей-богу! Просто тут странные вещи творятся. Скажите, вам кто-нибудь за последние два часа навстречу попадался?

– А тебе-то какое дело? – весьма недружелюбно отозвался молчавший до сих пор напарник старшего. – Попадались, не попадались… Ты вот навстречу попался.

– Я не навстречу, а в город еду. Я вас уже обгонял у кемпинга. Вы ведь впятером, кажется, идете. А остальные где?

– Слушай, катись-ка ты, пока… – начал было напарник из второго МАЗа, но старший прервал его нетерпеливым жестом руки, призывая к молчанию и сам прислушиваясь.

Секунд тридцать он напряженно вслушивался в тишину, потом сокрушенно сплюнул и проворчал:

– Не слыхать наших. Придется возвращаться. Говорил ведь, подождать еще надо было, так нет, заладили: догонят, догонят… Теперь крутись вот с фурами. Эх, молодежь!..

– Слушайте, мужики, – начал я импровизировать, – что вы будете вертеться на своих таратайках. Давайте мотанем с кем-нибудь на моей «Ниве», все равно нам в ту сторону надо. Встретите своих – пересядете, не встретите – назад со мной вернетесь.

– Ты же говорил, что в город едешь… Или ты какой город имел в виду?

– Красноярск я имел в виду, и ехали мы туда. Только нет там дальше дороги, я же говорил. Пятнадцать километров трасса, а потом гора поперек дороги. Трасса упирается в гору – и привет!

– Ты сколько выпил сегодня?

– Не верите мне, спросите остальных, они подтвердят. И потом: вам же все равно возвращаться к своим надо.

Я махнул рукой, и Костик с Риткой подошли к нам. Ирины не было видно, но Костик выглядел спокойно, и я решил пока не выяснять подробности. Втроем мы попытались убедить водителей МАЗов, что дороги дальше действительно нет, и доубеждались до того, что сами засомневались в своих словах.

Подъехавший на джипе Евгений показывал вмятины на бампере, обзывал водителей тупицами и порывался уехать. Наконец общими усилиями выработали что-то, отдаленно напоминающее план.

Мы с Риткой и с одним из водителей едем в сторону кемпинга, до которого около тридцати километров. Если встречаем остальные МАЗы, водитель пересаживается к ним, а мы все равно едем до кемпинга. Но не дальше. Узнаем обстановку и едем назад, на заправку. Еды в «Ниве» достаточно, до вечера хватит.

Евгений с другим водителем МАЗа едет в сторону горы на джипе. Если гора на месте – возвращаются назад на заправку. Если горы нет, проезжают по трассе еще километров пять, возвращаются на заправку и ждут нас. В любом случае встречаемся здесь. МАЗы тоже пока стоят здесь.

Костик остался ждать Ирину, которая отошла по своим надобностям за кустики. Евгений тоже остался ждать Ирину, чтобы потом отвезти их с Костиком на заправку и решить там, кто еще поедет к горе и поедет ли вообще, а мы с Риткой, пропустив на заднее сиденье басящего «мазиста», представившегося Степанычем, поехали навстречу неизвестности.

С каждым километром Степаныч мрачнел все больше, нам с Риткой было тоже не больно весело, так что ехали молча. Я еще раз попытался включить радио, но безуспешно, в мире царила Великая Тишина.

Ехали мы так минут пятнадцать. На четырнадцатом километре от заправки шоссе кончилось. На этот раз никакой горы не было. Было ровное место, что-то вроде поляны, и почти посредине поляны асфальт обрывался. Я был готов к чему-то похожему, Ритка тоже, первый шок мы уже пережили, а для Степаныча это был удар. Он ползал на коленках вокруг края асфальта, щупал его руками, нюхал, даже, кажется, лизал – и не мог, не хотел поверить тому, что видел.

Мы тоже подошли к краю дороги. Любопытства почти не было, была лишь усталость. Да еще чувство… долга, что ли: надо ведь будет что-то рассказывать тем, кто остался на заправке и ждет нас.

Невооруженным взглядом видна была граница между тем, что содержало трассу М-53, и тем, что таковой трассы не имело. Даже более того: «наша» половина была сантиметров на сорок выше «ихней». Срез был странно ровным, нигде не осыпалась земля, не потрескался асфальт. Как будто кто-то большим ножом разрезал пополам буханку хлеба, потом от одной половины отрезал изрядный ломоть и опять соединил половинки.

Срез тянулся в обе стороны, постепенно сливаясь с травой, и было непонятно, то ли его дальше действительно нет, то ли просто не видно. Я прошел метров тридцать в одну сторону, ничего не понял и вернулся.

Сразу за поляной на «ненашей» стороне начинался лес. Самый обычный лес без какого-либо намека на дорогу или хотя бы на просеку. Мы туда не пошли, а Степаныч сходил, долго трещал кустами и вернулся постаревшим лет на пять.

– Как же так, доченька? – спрашивал он почему-то у Ритки. – Что же это такое делается? У меня ведь там сын на четвертой машине, старшенький, Василий… Где ж теперь искать-то их, дороги ж нет совсем… Дорога-то куды делась, доченька? Ить не бывает так, чтобы дорога пропадала, не должно так быть, это же дорога, это же не безделушка какая, чтобы ее можно потерять…

По щекам у него текли слезы, но он их не вытирал, видимо, просто не замечал. В конце концов Ритка тоже разревелась, я принялся ее утешать. Правда, без особого энтузиазма. А что я мог сказать? Ничего, дескать, страшного не произошло, все будет хорошо, все наладится… А что произошло-то? Тридцать километров трассы и одна заправка… С двух сторон границы… А что за ними? Радиостанций там, во всяком случае, нет. И откуда они вообще взялись, границы эти? Ответов нет, нет даже намеков на ответы. А надежда должна на чем-то базироваться, иначе это не надежда, а самообман. А я всю жизнь считал, что самообман – это удел глупцов и трусов, и пока никто не доказал мне обратного.

Ритку я кое-как успокоил, а потом вдвоем мы полчаса убеждали Степаныча, что нет никакого смысла отправляться пешком на поиски исчезнувших машин, что надо вернуться на заправку и все обсудить. Он кивал головой и даже поддакивал, но сам при этом проверял спички, сигареты, нож, сверял часы, что-то прикидывал по карте, которую достал из кармана. Карта была обычная, из атласа автомобильных дорог, и разглядеть на ней какие-то детали было практически невозможно, но Степаныч аккуратно свернул ее, упаковал в полиэтиленовый пакет и бережно спрятал во внутренний карман куртки. Закончив приготовления, он взмахом руки прервал наши увещевания, обнял по очереди, отошел на пару шагов и сказал почти спокойно:

– Извиняйте, молодежь, за слезы и причитания, сами понимаете, каково мне. Спасибо за заботы. Надо идти. Ежели я сейчас не попробую отыскать сынка своего, всю жизнь потом жалеть буду и вовек себе не прощу. До кемпинга километров пятнадцать будет, не более, засветло обернуться не успею, но к завтрему буду. Коли не в тягость будет встретить меня здесь завтра, подъезжайте до полудня. Или передайте напарнику, его Виталием зовут, он на МАЗе сюды возвернется. А если б еще перекусить что нашлось, то и вовсе ладно было б…