Текст книги "От камней. Спотыкающиеся стихи"

От камней
Спотыкающиеся стихи
Алексей Зотов

Вике и Ване

с отцовской любовью

© Алексей Зотов, 2023

ISBN 978-5-0060-7875-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

вместо начала

В этом сборнике нашлось место как большим, так и маленьким стихам.

Большие написаны в продолжающее еще течь время: утихшего ковида и пылающей войны.

Хайку написаны значительно раньше, по поводу (конкурсов, ренг, дружеских встреч) и без. Их появление здесь – дань уважения. Тому времени и тем малым стихотворным формам, которые стали прологом к чему-то большему.

За бережную корректуру благодарю Ольгу Золотаревскую!

История

 
У этой истории нет ни конца, ни начала
И нет таких мест, где она бы еще не звучала
Где ею бы не были вдоволь наполнены уши
В воде, в небесах и от края до края на суше
 
 
У этой истории фабулы нет и сюжета
Вопросов в ней нет, как и нету к вопросам ответов
Местами она истончается, тянется ниткой
Местами летит, а местами ползет как улитка
 
 
У этой истории автор один, он известен
Он музыку пишет к словам всех исполненных песен
Он шепчет слова, он меняет в них звуки местами
Мы слушаем их, замерев, и меняемся сами
 
 
Мы с этой историей ходим по близким, знакомым
Берем с собой спать, ежедневно выносим из дома
Мы знаем ее наизусть, но всегда повторяем
Когда мы находим, а чаще – когда потеряем
 
 
Мы каждый раз ждем, кто нам снова ее перескажет
Кто снова нам эту историю в целое свяжет
И в ней расположит все то, чем она так богата
С начала к концу, только так…
Только так, как нам надо!
 
 
И в эту историю каждый добавил по вздоху
Кто соли щепотку, кто день свой, кто сразу эпоху
Кто дальнюю даль, а кто самую нежную близость
Кто тайну несчастной любви
Кто убийство, кто низость
 
 
Кто скомкал ее и сложил из нее понедельник,
И дверь прорубил, и закрылся за ней как отшельник
Кто крепко ее размешал, постелив под рассаду
Кто, все позабыв, подплывает по ней к водопаду
 
 
Она продолжает звучать – ты сейчас ее слышишь
Моргаешь когда
Когда плачешь и пишешь
Когда утомился, замерз или валишься с ног
Когда выбираешь одну из десятка, из сотни дорог
 
 
И в этой истории все по прямой и по кругу…
Что ж, завтра с утра мы ее перескажем друг другу
 

Опять

 
Опять ни пройти ни проехать
Опять занесло, замело
Растрескались губы от смеха —
Всё чёрное стало бело
Белеют дома и дороги
Деревья и крыши машин
Белеет бредущий в тревоге
И радующийся от души
И санки, и мальчик на санках
И папа везущий, и пёс
Бегущий навстречу, и банка
Которую кто-то принёс
К воротам у белого парка
Стоящего возле пруда
Я двигаюсь, мне уже жарко
Хотя тут идти – ерунда:
Четырежды три перекрёстка
И мост через белый овраг
Где парочка курит подростков
Пустой ароматный табак
Где больше не видно различий
Где белое правит и жжёт
Туда, где по имени кличут
Где счёты встряхнет счетовод,
Страницу начнёт для баланса
Тут минус напишет, тут плюс
В итогах расчетного транса
Костяшки ложатся как груз
Ко мне на пустые ладони,
Я прячу их спешно в карман
Хотя тут никто и не гонит
Но мне возвращаться пора.
А снег уже тает бесстыдно
В проталинах бездна видна
И кроме той бездны не видно
Как скажет мой друг – ни хрена!
 

Кто-то и Красота

 
Кто-то смотрит вокруг, сквозь вещи,
Сквозь людей и сквозь мрак зловещий,
Сквозь расстройство шарниров мира.
Он сидит в глубине Памира.
 
 
Этот кто-то ни стар, ни молод,
И его поедает голод.
Кислорода – на вдох, и стужа
Обнимает его и кружит.
 
 
Там ему говорить не с кем,
И сидит он с лицом детским
У коляски и колыбели.
А в углу огонёк еле
 
 
Теплится…
 
 
Теплится и мерцает.
И сидящий в него бросает
Красоту всех вещей мира,
Что видны из глубин Памира.
 
 
Он сдирает её как кожу,
Дикий голод его гложет.
Ему всё Красоты мало,
Без неё его все достало.
 
 
Он заткнул Красотой щели,
Привязал Красоту к цели.
Красота тут и там хламом,
Красота в мелочах и в главном.
 
 
Красота для любых взглядов:
Что другим – то ему надо.
С Красотой он готовит похлебку
И глотает её ловко.
 
 
Красоту он кладёт под веки,
Ведь она элемент редкий.
 
 
Кто-то мается за чертой,
Кто-то сам хочет быть Красотой.
 

Вчера

 
Споткнулась секундная стрелка
О взгляд
Споткнулась и вдруг побежала
Назад
Недавних минут череду
Растолкав
Забралась в часы
Потянувши вчера за рукав
Сквозь эту неделю пробравшись
Сквозь ту
Весь месяц прошедший
Пронзен как стрелой на лету
Там май и апрель…
И надвинулся мигом январь
Распух от страниц прошлогодний худой календарь
И годы как листья вернулись
На ветки дубов и берез
Тут мне б догадаться
Что спятило время всерьез
Что стрелке секундной не мил вдруг
Стал круг часовой
И может быть даже противен
Сам ход круговой
И может быть ей опостылела
Жизнь сквозь стекло
– Так я удивлялся
А время все дальше текло
По трещинам в памяти
Древним отрогам морщин
По детям родившим
Отважных и сильных мужчин
И женщин прекрасных
Деливших с мужчинами страсть
Внезапные радости страхи любую напасть
По детям
Калачиком спящим во тьме
По тем динозаврам
Которые все еще бродят во мне
И щиплют траву и ревут
И обходят вулкан…
Хватило мгновенья
На протобульона стакан
 

Поминки

 
Сегодня поминки по старому мне —
Тому, что закончился, сгинул в волне,
Отчалил.
Тому, у которого кончилась нить,
Которого память лишь будет хранить
Вначале.
Потом по прошествии дней и она,
Как тонкая блёкнущая пелена,
Сотрется.
Пока же я помню ушедшего, и
В душе полыхают останки мои
Как солнце.
Так хоры гудят, отпевая меня,
Что утро никак не дотянет до дня,
До коды.
Я был! Я дышал и тащил хорошо!
И в прибыль записан был… вот уж пошёл
В расходы.
Всё! Лодка со мной трётся бортом о край.
Закончены танцы, закончен раздрай…
Прощайтесь!
Что ж, он уплывает, а я остаюсь,
Я лодку другую спускаю свою
Здесь
 

От камней

От камней, сваленных в одну кучу, до самого соленого побережья я искал себе место получше, и такое, чтоб я не был там прежде. Чтобы новыми видами глаз свой ранить, и ногам бы бродить по тропе до дрожи, до темна, пока имени своему есть память, и предел своему языку тоже я б узнал. У молчальников, у горы старой, у деревьев, растущих во мху сизом, у орущей голодной собачьей свары, у реки, что гудит и ревет снизу под мостом, – я везде побывал гостем. И везде на себя злился. Я таскал виноград в гроздьях, он потом по стаканам разлился, белым и красным вином, чачей. Открывай, наливай без печали, пей без устали, но не чаще того, как тебя в колыбели качали. Ночь из звёзд и из тьмы ляжет на мои и твои веки. Я тебя не узнаю даже. Ты меня не простишь вовеки.

Письма

 
+ С кем ты проводишь время?
– С гениями. Все они уже перебрались за Лету.
Все они уже перешли эту
Линию
И пишут оттуда письма.
+ Ты их читаешь? – Нет.
Я встречаю каждый рассвет
Как новый, как первый,
На большее не хватает нервов,
И письма их ждут ножа.
+ Что ж получается, они пишут только тебе?
– Не знаю,
Я почту лишь свою проверяю,
И кровь на ноже моя.
+ Подожди, что за кровь, ты ранен?
– Да, ранен. Дневными своими делами,
Подковами и удилами,
Обыденными словами,
Бессмертными мухослонами.
Из раны течет вода.
+ Тебе бы к врачу обратиться…
– Скажи еще: перекреститься!
Прости.
Рана продолжит расти,
С ней вода прибывает.
+ Как знаешь. А что же письма?
– Пусть ждут.
Читать – это тяжкий труд.
Читать это – полный бред,
Ведь надо писать ответ.
По клавишам бить в набат.
А вдруг будешь сам не рад,
Что писем твоих никто
Там не читает.
 

Давай никуда не поедем

 
Давай никуда не поедем, останемся здесь.
Где чайки у моря крадут серебристые нити,
Где дым от костра мне забрался за пазуху весь.
И ночью Венеру опять догоняет Юпитер.
 
 
Где после волны появляется тут же волна,
И камни хранят под собою великие тайны.
Где воздуха взяв про запас, ты касаешься дна,
Касаешься тайн…
Ну, давай отодвинем дедлайны?
 
 
Давай подождем, наши лица пусть лапает ветер,
То холодом вдруг угощая, то царским теплом.
Пусть мамам про нас что-то шепчут встревоженно дети,
Пока ты щекочешь мне стопы и спину пером.
 
 
Давай у горы мы разложимся с долгим привалом,
Пусть реки сквозь пальцы несут свои воды и страсть.
Я буду в костюме, ты в платье оранжево-алом.
Мы тут пропадем… Почему бы нам тут не пропасть?
 
 
Зачем уезжать? Пусть кто надо приедет,
А тех, кому срочно, пускай самолетом везут.
Пусть в белую кожу немного наплавится меди,
И к красному в венах неспешно прибавится брют.
 
 
Возьмем паруса этой яхты в прокат. На недолго
Тебя до штурвала пускают – рули, капитан!
Не сбей отдыхающих: справа крутая наколка,
А слева собою намусорил старый каштан.
 
 
Мне кажется, он вот когда-то решил не уехать
И врос здесь навек, и вцепился корнями в утес.
Давай не поедем и мы. Мы не станем помехой —
Пристроимся к тем, кого ветер сегодня унес.
 

Макондо

 
Из очевидных новостей: сегодня дождь.
Мою грудную клетку затопило,
Меня мотало в стороны, знобило,
Я весь горел, как краснокожий вождь.
 
 
Я был подавлен больше, чем обычно.
Ни есть, ни пить… Отстаньте от меня!
Звонили по работе и родня —
Я отвечал, но думал неприлично.
 
 
Я мерз, дрожал и кутался во всё,
Я избегал любого разговора.
Во мне весь день росло сознанье вора,
Укравшего трехстишье у Басё.
 
 
Из закутка я брел до туалета,
Дорогой проклиная этот сплин,
И этот дождь, и счет один-один,
И что у нас тут не четыре лета.
 
 
С утра не пляж, а заворот кишок.
На улицах угрюмо и отвратно.
Я спрятался и не хочу обратно,
Я весь растрепанный, как книжный корешок.
 
 
Из слякоти и луж на корку льда
Перебираюсь мелкими шагами.
И ноги перестали быть ногами:
Они как сваи, а вокруг вода.
 
 
Вокруг вода, и холод, и туман.
О, Господи, зачем мне эти муки?
Зачем все капли превратились в стуки
И высекают искры из душевных ран?
 
 
Я не хочу страдать! Я не хочу…!
Ищу коньяк и нужную таблетку.
Я умер за день раз пятьсот, я загнан в клетку,
Я завтра же наведаюсь к врачу.
 
 
Так ливень наступил без линий фронта.
У горла нож – холодная вода,
В мой глаз летит кусочек льда…
И я прижат к стене.
Вокруг – Макондо
 

Теллур-128

 
…А вот строка о дне рождения
Мои фамилия и имя
Пол, вера, место нахождения,
Оценки, данные другими
 
 
Вот рост и вес и фас и профиль
С десяток писем от руки
И банки выпитого кофе
И троп нахоженных круги
 
 
Волос седых, порезов кожи
Коленок сбитых, сонных глаз
Прибойных брызг, камней дорожных
Сомнений позже и сейчас
 
 
Рукопожатий, перебранок
Закатов, трёпа и морщин
Летящих с горки детских санок
И выяснения причин
 
 
У тех, кто дорог, тех, кто рядом
Да и не рядом, а вообще —
Вот наведённый мной порядок
И пятна грязи на плаще
 
 
Вот все дипломы, классы, парты
И бег трусцой сквозь летний парк
Вот дураком остался в карты,
А тут и правда был дурак
 
 
Немые годы ожиданий
Хотя хотелось бы не ждать
Вот эпизоды расставаний
Вот близкие, отец и мать
 
 
От незнакомцев до знакомых
От безразличья до любви
Вот перекрестья рам оконных
Вот сам себе кричу: «Лови!»
 
 
Записаны долги и сказки
Уже рассказанные мной
Вот штемпель, марка из Небраски
Вот гнев и руки за спиной
 
 
Вот снег, картины, реки, горы
И пораженья горький вкус
Вот дача, лук и помидоры
Тут я на пике, тут я трус
 
 
Штук сто прикрученных розеток
Мочалка, пена, карандаш
Кроссворд и слово – десять клеток
Футбол, границы, наш – не наш
 
 
Вот женщины, о них – ни строчки
Мужчины, дети, рыбий корм
Кривая сердца, камни в почке
Анализы с отметкой «норм»
 
 
Слова, пустые разговоры
Как улицы под Новый год
Вот облака и лисьи норы
Вот драка, свист и хоровод
 
 
У книг затертые страницы
На хлебе сыр, прокисший день
Вот я уехал из станицы
Вот, наконец, вода и тень
 
 
Вот…
 
 
Выкроен и наспех склеен
И густо вымазан смолой
Я принесен воздушным змеем
И я пока ещё живой
 

Выйду потом

 
Ты тоже не вышел сегодня из дома?
Грел горло чаем или крепким кофе из турки
Валялся, как брошенная на поле солома
Везде оставлял следы: там фантики, тут кожурки
 
 
Постель заправлять – нет бессмысленней дела
Путь от неё лежит опять же к ней окаянной
Неважно, что там внутри тебя захотелось
Нет ничего более этой исключительно постоянной
 
 
Неопределенности,
сжимающей от любого взмаха
Шага или ещё хуже наметившегося разговора
Висят на стуле штаны, там же рубаха
Жалко с кроватью не продают какого-нибудь забора
 
 
Лучше бы даже и без калитки
Глухая стена вокруг и ввысь
А то с этим миром сплошные убытки
Вон и носки снова разорвались
 
 
Не бойтесь, я вас сегодня не трону
Нога моя не коснётся пола
Пусть метро под землей таскает вагоны
Пусть детей поутру встречает школа
 
 
И машины пусть чистят от павшего за ночь снега
К магазинам и офисам пусть топчут дороги
Я не стану прыгать, даже не начну разбега
На солнце быть вредно, от него ожоги
 
 
В конце концов,
должен хоть кто-то послушать Бродского
Стать Шрёдингеру котом
Поброжу в лабиринте своего мира пло (т) ского
Выйду потом
 

Сводка

 
От моей страны говорят пушки.
Не для птиц сейчас синевы бездна.
Друг мне пишет: «Лёш, помолчи лучше!».