Текст книги "Игра со Зверем. Ход пешкой"

– Ненавижу! – прошипела Кассандра, тряся ушибленной конечностью. – Вечно я из-за тебя что-то себе ломаю.

Демон ничего не ответил, возвращая на лицо маску равнодушной насмешки, за которую его хотелось пришибить и развеять в пыль.

– Здесь помоешься и переоденешься. А то пахнет от тебя…

– Это не помешало тебе меня целовать, – огрызнулась Кэсс, обходя собеседника по крутой дуге.

– Так это был поцелуй? – он выглядел удивленным. – Я все время забываю, как примитивны и скучны люди.

«Примитивная и скучная» в ответ на эти слова с хриплой ненавистью спросила:

– Тебе во мне хоть что-нибудь нравится?

Тогда Амон протянул руку, лениво накрутил на палец огненную прядь и слегка потянул к себе:

– Их цвет.

– Да? – Кассандра дернула головой, пытаясь освободиться. – Не повезло тебе – они отрастут и станут каштановыми.

Опять эта усмешка. О чем он думает? Чего хочет? И почему ее это так волнует?

– Когда закончишь – жди здесь. Отойдешь хоть на шаг – найду и прибью.

Он втолкнул ее в баню и, даже не глядя на двух угодливо склонившихся девушек, приказал:

– Отмойте и переоденьте.

Едва дверь за господином закрылась, банщицы захлопотали вокруг посетительницы. Та еще недоуменно озиралась, а ловкие прислужницы уже стащили грязную, пропахшую потом одежду и проводили в наполненную душным паром клетушку. Там стояла огромная лохань, на две трети наполненная водой. О, блаженство!

Забраться по крутой лесенке и перешагнуть высокий медный бортик Кэсс помогли, и вот она со счастливым стоном опускается в горячую воду. Как хорошо! Намыливая голову какой-то вязкой субстанцией отвратительного цвета, девушка прокручивала в голове все то, что произошло с ней за последние три дня. Странно, но ни перенос в новый мир, ни здешняя жестокая реальность не изменили хода ее мыслей. Все они были об одном. Об Амоне.

Удивительное дело, он мог поглощать и заполнять собой не только пространство, но и разум своей рабыни. Ну, что, что в нем такого?! Почему она то трепещет, то слабеет, то обмирает от ужаса, а то задыхается от нежности? Нежности к кому? Что он вообще такое? Демон. И что? Что это означает?

Девушка ожесточенно намыливала волосы, взбивая руками густую плотную пену.

В нем однозначно присутствует человеческое, потому что он умеет принимать человеческий облик, но… это человеческое – скорее видимость, обличье. Потому что на самом деле в нем жил Зверь. Да, именно так – с большой буквы. Этот Зверь был жесток, коварен и властолюбив, как все хищники. И в паре Человек-Зверь главенствовал, без сомнения, второй. Или…

Купальщица замерла в лохани, перестав себя нещадно тереть. Или нет? Интересно, сколько ему лет? Тридцать, триста? Сколько вообще живут подобные существа? А та бездна, которая смотрела из его глаз? Откуда она? Почему в душе у Амона пустота и тьма? Он ведь живой, он дышит, чувствует – откуда эта жестокость? Пускай в нем обитает Зверь, но ведь и Зверь способен на ласку, на преданность, на тепло. А в ее хозяине как будто нет ничего и близко похожего. Или есть?

Когда он наклоняется к ней так, что она слышит его дыхание, когда прикасается без жестокости… Зачем он это делает? И почему потом может так больно ударить? Странный он. И безжалостный. А значит – очень опасный. Надо быть с ним всегда настороже. Но все-таки, почему, если она его ненавидит – яростно, всей душой, до судороги в горле – почему замирает от ужаса каждый раз, когда думает о том, что он мог остаться всего лишь сном?

Погрузившись в лохань с головой, Кэсс некоторое время лежала под водой, стараясь ни о чем не думать. Уж лучше не рисковать, а то наслушаешься потом от него…

Через час девушка, посвежевшая и порозовевшая, оглядывала себя, стоя перед тусклым и, откровенно говоря, кривым зеркалом. Отшлифованный до блеска кусок металла – вот что это было такое. Но кто станет отвлекаться на такие частности, когда все тело будто стало легче от сладкого ощущения чистоты?

Банщицы принесли ворох одежды, из которого даже удалось выбрать довольно-таки сносные вещи. Кассандра остановилась на черных башмаках, черных же штанах и то ли блузе, то ли тунике… В общем, льняной удлиненной рубашке с разрезами по бокам. Самый удобный покрой для езды верхом. Нашлась среди кучи тряпок и шерстяная накидка, правда, великоватая. Впрочем, учитывая то, как несказанно повезло с нужным размером обуви, расстраиваться из-за слишком просторного плаща было бы верхом глупости.

Поблагодарив неразговорчивых, но улыбающихся и все время почему-то кланяющихся ей прислужниц, до неузнаваемости преобразившаяся посетительница вышла на улицу. Амона нигде не было, как не было и остальных спутников. Девушка стояла одна, озираясь по сторонам и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Ждать? Торчать дура-дурой посреди улицы, и терпеть то, как на нее и ее огненную косу, распушившуюся после мытья, пялятся все, кто проходит мимо? Из-за домов доносились заманчивые призывы что-то купить. Торг.

Любопытство пересилило осторожность, и Кэсс, плюнув на запреты хозяина, пошла туда, откуда слышался гул голосов. Завернув за угол, она увидела небольшой, но оживленный рынок. Народу здесь толкалась тьма (видимо, приезжали из соседних поселений), все улыбчивые, счастливые. Странно было видеть подобное после всего узнанного про этот мир и место людей в нем. А может, Амон наврал, и никакие они не рабы? Иначе чего бы им так радоваться?

Возле каждого прилавка покупатели истово торговались с продавцами. Заразившись общим весельем и жизнерадостностью, девушка рассматривала товары. Тут были и вязаные платки, и ткани (правда, неярких и не разнообразных тонов), и утварь, и украшения. Возле одного лотка Кассандра замерла в восхищении – разложенные медные, деревянные украшения и впрямь были хороши.

Особенно ей понравился широкий браслет с эмалью бледно-голубого цвета. Вещица незатейливая, но очень милая – примитивный орнамент, неряшливость чеканки делали ее особенно привлекательной. Девушка крутила побрякушку в руках и жалела, что не может купить.

– Ай, красавица! – подошел плотный краснощекий торговец. – Нравится?

Красавица кивнула:

– Очень симпатичная вещица.

– Бери! Дарю! – щедро махнул пухлой ладонью хозяин.

– Нет… – Кэсс даже попятилась. – Не нужно, спасибо.

– Бери, бери! – настаивал продавец. – Пусть никто не говорит, будто Жихарь пожалел для красивой девушки дешевый браслет! Ты наденешь его, и люди спросят, ай – откуда у девушки такая красивая вещица? А ты тогда не позабудь сказать, что купила ее у Жихаря из Причалья. Не позабудешь?

Он заглядывал девушке в глаза.

Она рассмеялась. Вот это маркетинг!

– Нет, не позабуду.

– Ай, посмотри, Лютко, – крикнул хозяин лавки соседу-торговцу. – Какая девушка! Она не только красавица, но еще и умница.

С этими словами торговец сам надел ей браслет на руку.

– Носи на долгую память. Не забывай Жихаря!

Улыбаясь во весь рот, Кассандра отправилась дальше, разглядывая новенькое украшение. Она шла счастливая и уже начала заглядываться на другие лотки, как вдруг над толпой, перекрывая общий гам, полетел свирепый возглас:

– Воровка!

– Держи воровку!

– Нахалка!

– Вон та, красноволосая!

– Держите девку!

Чьи-то сильные руки стиснули Кэсс за локти.

– Что? – она в недоумении оглянулась.

Тот самый Жихарь, который всего пять минут назад так сладко улыбался и нахваливал свой товар, указывал пальцем на растерянную чужачку.

– Стащила браслет, бесстыжая! Что вытаращилась?! Глаза твои наглые! Деньги, деньги давай!

– Но… – пролепетала девушка, в растерянности озираясь, – вы же сами мне его подарили! Есть свидетели!

Она обвела толпу зевак испуганным взглядом, выискивая торговца с соседнего Жихаревскому лотка. Увы, того нигде не было. Между тем вокруг собиралась внушительная толпа.

– Да в петлю ее, дрянь такую! – вдруг заорал кто-то. – Мало ль таких тут каждый день рыщет, а мы потом убытки считай!

В ответ на эти возмутительные слова Кэсс хотела сказать что-то гневное, несогласное, но неизвестный деревенский силач подхватил ее и поволок в центр торга. Здесь, посередине площади стоял грубо сколоченный деревянный помост.

Девушка в ужасе закричала и забилась в руках мужчины, когда поняла, куда ее волокут. Лобное место…

Все это уже было. Она видела и этот эшафот с крепкой виселицей, и эту толпу, и эту площадь. Несчастная упиралась, рвалась из рук, кусалась и царапалась, однако людской поток, словно живая волна, нес ее туда, куда она так не хотела попасть.

Еще мгновение, и сон, который снился так давно, едва ли не столетие назад, оживает. Кассандра стоит на высоком помосте, толпа ревет и кто-то пахнущий потом и чесноком набрасывает ей на шею петлю.

– Ну где же ты?… – в отчаянии шепчет девушка, судорожно ища в толпе знакомую плечистую фигуру.

Ощущение безысходности сделалось нестерпимым, когда стало понятно: он не придет. Он далеко и не услышит, даже если она будет кричать. В глазах задрожали слезы, мешая видеть происходящее. Жуткий сон стал явью. И Кассандра мысленно, как могла громко, закричала: «Амон! АМОН!!!» В голову больше ничего не приходило, только его имя, и она раз за разом повторяла его, не слыша воя толпы и гневных объяснений Жихаря. Так вот что такое самосуд. Кэсс звала и звала… но он не слышал.

Откуда-то из далекого далека донесся скрип рычага. На бесконечно долгое мгновение жертва почувствовала, как помост уходит из-под ног, а потом сильные горячие руки подхватили ее, не давая рухнуть в пустоту. Кассандра приникла всем телом к своему спасителю, по-прежнему захлебываясь мысленным криком. Он сдернул с нее петлю, сорвал с рук веревки и крепко прижал к себе.

Рабыня вцепилась в хозяина, сотрясаясь от ужаса. Она боялась, что он вновь исчезнет, а ей придется остаться один на один со своим кошмаром. Желтые звериные глаза больше не пугали, девушка льнула к свирепому Зверю, и никакие силы не смогли бы сейчас развести ее судорожные объятия. Вне себя от пережитого ужаса, она верила только Амону. Демон вздохнул, и, поколебавшись, положил ладонь на жалко подрагивающую макушку.

– Тихо, тихо. Задушишь, – он говорил спокойно, но все-таки не оставлял попыток разжать судорожно стиснутые руки.

– За что, за что? – взахлеб повторяла Кэсс, запрокидывая голову, но, к радости, не видя сквозь пелену слез, какие тени ходят по нечеловеческому лицу, как пламенеют на черной коже багровые узоры.

Наконец, господин не выдержал. Привычным уже движением потянул за огненные волосы:

– Мы сейчас уедем.

Он обернулся на стихшую в почтительном ужасе толпу. Люди так дружно пали ниц, что взору открывались лишь спины. Кассандра не видела, какой огонь вспыхнул в желтых звериных глазах, она по-прежнему цеплялась за своего избавителя, боясь отпустить его хоть на секунду.

– Прекрати меня тискать, нам надо сесть на лошадь, – он попытался отстраниться, но рабыня лишь с еще большим отчаяньем вцепилась в широкие плечи.

– Нет… нет… не отпускай меня!

Конечно, Амон мог отшвырнуть ее, как делал уже не раз. Но он не отшвырнул. Хотя отчетливо понимал, что совершает ошибку. Опасную ошибку, из разряда тех, что не прощает его мир.

– Не отпущу. Не верещи, – он обхватил девушку за талию и свел с помоста туда, где стоял, нетерпеливо прядая ухом, вороной жеребец.

Кэсс не смотрела по сторонам, когда они выезжали из селения. Она уткнулась зареванным лицом в плечо своему спасителю и старалась не всхлипывать, так как уже поняла, что он не выносит слез. Амон ехал молча. Больше он не сказал ни единого слова утешения. К чему утешать – все уже закончилось. А в деревне до утра не доживет ни один человек. Отряд вышколенных Амоновых демонов об этом позаботится.

* * *

Когда она поняла, что потерялась, было уже слишком поздно. И слез на оплакивание своей горькой участи уже не осталось. Кассандра не могла больше рыдать, не могла идти, не могла даже дышать. Сердце болезненно трепыхалось, в боку кололо, голова от долгих слез была тяжелой, затылок ломило, нестерпимо клонило в сон.

Пожалуй, никогда раньше, в своей прежней жизни, где были мама, сплетница-Ленка, университет и работа на ипподроме Кася не плакала столько, сколько за последнюю пару недель.

Но сегодняшние слезы, пожалуй, были самыми горькими.

Девушка в изнеможении опустилась к подножию раскидистого дерева и свернулась клубочком, устроившись в его узловатых корнях, как в уютной колыбели. Положила пылающий лоб на ледяные руки и закрыла глаза. Казалось, все слезы уже выплаканы, вся ярость выгорела, оставив после себя холодную, высасывающую душу тоску.

Она не найдет дороги обратно. Слишком далеко ушла, оглушенная тем, что случайно услышала. А когда опомнилась, перестала плакать и додумалась, наконец, оглядеться – вокруг сплошной зеленой стеной шумел лес. Не тот высокий и черный, в котором она оказалась, впервые придя в этот мир, а обычный – смешанный лес с непролазными зарослями кустарника, с могучими дубами и угрюмыми темными ельниками. Она, городской ребенок, никогда не сможет отсюда выбраться…

Конечно, Амон найдет ее. Очень скоро найдет. Он умеет искать. И не собьется со следа. А когда найдет – убьет. Она не сможет объяснить, что сбежала не нарочно, что просто заплутала. Да он и не станет слушать. Собственно, не все ли равно?

«Он ведь демон. Демон, – настырно повторяла Кэсс сама себе. – Чего ты от него ждала? Человеческих чувств? Нежности? Да, он спас тебя, дуру. Но спас вовсе не из-за того, что ты ему небезразлична… Боже!» Только сейчас она начала осознавать весь ужас происходящего.

Зачем она вообще пошла к этому ручью? Захотелось умыться! Умылась так умылась. Зачем она шла так тихо? Считала, сколько лет жизни накукует ей заливающаяся где-то в высоте кукушка. Насчитала пятьдесят шесть. А теперь с ужасом понимала – речь шла не о годах. О минутах. И очень скоро жесткая рука вздернет за волосы, а хищные желтые глаза уставятся в самую душу.

Пускай. Он ведь хозяин, в конце концов. Пусть делает с ней, что хочет. Своей воли у Кэсс уже не осталось. Как ни пыталась она привыкнуть к этому миру, но оставалась здесь чужой, и все вокруг тоже было чужим. Пожалуй, теперь она понимала, почему предыдущие претендентки сводили счеты с жизнью.

Но ей-то как раз не хотелось умирать. Ей хотелось жить! Жить и быть счастливой. Увы, здесь это оказалось невозможно. Она вспомнила пылающее яростью лицо Амона, когда он говорил с Риэлем. И спокойную сдержанность ангела.

Она никогда не приживется в этом мире, среди этих существ.

Впрочем, жить-то ей осталось всего ничего. Девушка закрыла глаза. Ну и пусть. Лучше уж погибнуть от руки хозяина, чем быть загрызенной каким-нибудь волком или просто медленно и мучительно умирать от голода в лесной глуши.

Но Амон… Разве она могла подумать, что он такое?

Диалог, случайно подслушанный, снова всплыл в памяти.

* * *

– Что это значило, Риэль? – демон повернулся к ангелу.

На первый взгляд казалось, он спокоен и сдержан, но Кэсс из своего укрытия за колючим кустом неведомых ядовито-розовых ягод видела – это обманное впечатление. Амон в ярости. За мнимой сдержанностью сквозила хорошо скрываемая угроза.

Ангел не проявил и тени беспокойства. Мечтательно смотрел в лесную чащу, игнорируя собеседника, глаза которого полыхали яростным желтым огнем. Андриэлю было все равно. И его спутник знал, что это отличительная черта ангелов – постоянная уверенность в своей правоте. Но невольная наблюдательница, прячущаяся в зарослях, была не в курсе, и потому Риэль казался ей то ли беспросветно глупым, то ли глупо бесстрашным.

– Недоразумение, – спокойно ответил тем временем ангел. – К тому же ты сам сказал, что я могу делать все, что захочу.

– Что захочешь? – Амон рванул собеседника за плечо, разворачивая лицом к себе. – Ты ее чуть не убил. Если бы я не подоспел вовремя, она бы сейчас качалась на веревке!

– Да. И мне очень любопытно, как ты смог успеть, если полетел поговорить с отрядом кварда, – ангел перевел взгляд на друга.

– Риэль, – в голосе демона явно слышалось предостережение. – Ты хоть понимаешь, как близок я был к тому, чтобы убить тебя? Если бы не эта девка, вцепившаяся в меня, как в писаную торбу…

Кэсс, сидящую в кустах, словно кольнули ледяной иглой в сердце. «Эта девка…»

– Я всего лишь пытался понять, к какой стихии она относится. Ну что поможет раскрыться лучше, чем угроза смерти? Она не та. В ней нет ни магии, ни стихии, она простой человек без способностей. Если бы я точно не знал, что в этом мире выживают лишь свои, я бы сказал, что мы взяли не ту девушку. Может, ты об этом подумаешь?

Демон навис над своим собеседником.

– Я. Сейчас. Говорю. О другом, – отчеканил он. – Она – моя собственность. Я ее сюда притащил. И я ею владею. Поэтому, что с ней делать, буду решать я. А ты, похоже, совсем растерял чувство самосохранения, раз решил портить то, что принадлежит мне. Я разрешил ее проверить. А не убить.

Он медленно надвигался на собеседника.

Риэль смотрел в горящие желтые глаза, запрокинув голову, но не отступал и не предпринимал попыток защититься.

– Ты как-то подозрительно сильно о ней беспокоишься… – начал спокойно ангел, но его оппонент рявкнул:

– Я беспокоюсь не о ней! А о тебе. Потому что ты посмел распоряжаться тем, что принадлежит мне.

– Амон, ты теряешь контроль… – в голосе Андриэля впервые зазвучали тревожные нотки.

– Я теряю терпение, – прорычал демон и сделал шаг назад.

Однако желтый огонь в глазах погас, и глянцевая чернота перестала подступать к лицу, становившемуся попеременно то человеческим, то демоническим.

Только сейчас девушка заметила, что ангел напряжен, словно перед битвой.

– Я не понимаю…

Хозяин Кассандры устало провел рукой по волосам:

– Риэль, ты очень туго соображаешь. Она моя. Когда ей умереть – решу я. Еще раз подвергнешь опасности то, что мне принадлежит: эту девку, или мою лошадь, или еще что-то мое – убью. Или уничтожу твое родовое гнездо. Сможешь выбрать.

– Я понял, – последовал ответ.

– Очень надеюсь. Так как мне бы не хотелось заканчивать нашу дружбу столь трагично.

Конфликт словно был улажен. Во всяком случае, оба собеседника заметно расслабились, выплеснув один – ярость, другой – сомнения.

– В ней нет магии, – напомнил Риэль.

– Магия будет, – пообещал демон.

– Откуда такая уверенность? Ты понимаешь, что поставлено на карту?

– Мне плевать.

Ангел закатил глаза, явно досадуя на то, что не в силах понять логику друга.

– А мне нет, – жестко сказал он. – В случае если она – та самая, мир очень сильно изменится. И мы, те, кто привел ее, снимем сливки. Мы, а не кто-то еще. Надо использовать шанс. Вот только если ты ошибся, и мы тащим в столицу пустышку, ничего нам не светит. Есть еще претендентки. И испытания, которым их подвергнут, будут смертельными, так скажи, что она может противопоставить, например, магии? Или мечу. Свои слезы? Нас осмеют!

– Мы? Нас? Ты о чем, ангелок? – удивился Амон. – Никаких «мы». И сливки ты снимать не будешь, уж поверь.

– Но…

– Вечно вы ищете выгоду. Запомни: меня не волнует то, как изменится мир – для меня он останется прежним. А насчет магии… – демон вкрадчиво закончил: – Она солгала. Магия в ней появится… позже. Поэтому не смей даже близко к ней подходить со своими проверками. Крылья оторву.

Риэль промолчал.

– Я предупредил, – Амон развернулся и хотел уже идти прочь, но друг удержал его за плечо.

Демон застыл, не поворачиваясь.

– Амон. Она ничего не умеет. Она умрет.

– Я буду ее учить, – он дернул плечом, сбрасывая его руку.

– Давай смотреть правде в глаза, она вряд ли переживет твои уроки, – продолжал гнуть свою линию Риэль.

– Может, и не переживет, – равнодушно сказал Амон. – Но учить ее все равно буду я. Так, как посчитаю нужным. Ты не волнуйся. У меня было немало рабов. Все они умирали. Я ни одного не оплакивал.

Сказав так, он не спеша направился к месту стоянки.

Ангел пожал плечами и некоторое время стоял, обдумывая услышанное. Он не был ни удивлен, ни возмущен, ни обижен. Просто анализировал то, что случилось.

Кассандра сидела, съежившись за колючим кустом, и с силой зажимала себе рот, чтобы сдержать рвущийся из горла крик. По побелевшим пальцам медленно текли тяжелые обжигающие слезы. Когда собеседники разошлись, девушка выбралась из своего укрытия и побрела в противоположную от разбитого лагеря сторону.

Ей нельзя было выйти к костру – Амон сразу поймет, что она подслушала, прочтет ее мысли. Он сейчас их не слышал, наверное, только потому, что от тошнотворного ужаса Кэсс не могла думать. Оглушенная, потерянная она шла и шла, а потом побежала. Ветки хлестали по лицу, пару раз она упала, споткнувшись о какие-то коряги, но так и не смогла издать ни звука.

* * *

Постепенно глухое отчаянье отступало, и сквозь мягкий шелест листвы девушка услышала странный и неуместный здесь звук – нежный свист.

Кассандра вскинула голову и встретилась взглядом с обладателем самых больших и самых красивых глаз, какие ей доводилось когда-либо видеть. Огромные, янтарные, опушенные густыми ресницами, с озорными золотистыми искорками, вспыхивающими в глубине. Кэсс откинулась назад и едва сдержала изумленный крик: напротив нее стояло что-то пушистое, рыжее и… совершенно круглое.

Мохнатый колобок размером с упитанную кошку моргнул еще раз и снова засвистел. На этот раз его свист стал переливчатым, в нем будто бы проступала мелодия… Девушка, не осознавая, что делает, стала легонько раскачиваться из стороны в сторону под неуловимый и еще не совсем проступивший в свисте мотив. Глазастик подпрыгнул и отскочил чуть назад, а потом закружился вокруг своей оси. Кэсс завороженно смотрела, не в силах отвести взгляд.

Рыжик как будто стал выше и начал утрачивать сходство с колобком. Он кружился и кружился над зеленой травой, и воздух вокруг него осыпался радостными искрами. Хотелось смеяться, хотелось поймать его, взять в руки, приласкать. Почему-то казалось, что на ощупь он теплый и бархатисто-нежный.

Кэсс вытерла лицо испачканными ладонями и нерешительно поднялась на ноги. Можно ли ей, такой грязной, зареванной и уставшей, даже мечтать о том, чтобы прикоснуться к этому чуду? Но чем дольше она любовалась беспечным кружением пушистого колобка, тем меньше ее заботили какие бы то ни было проблемы. Все мысли вымело из головы, девушка глядела со смутным ожиданием. Ослепительно-радостное существо застыло. Покачалось из стороны в сторону, словно мячик. Замерло. Еще покружилось. И снова замерло, но все это – не переставая свистеть. Беглянка неуверенно улыбнулась и тоже покружилась. Золотистый мячик радостно подпрыгнул и его ликующий свист стал еще больше похож на мелодию.

Рыжик снова повращался, переворачиваясь в воздухе, и сделался еще выше. Кассандра попыталась повторить его прыжок, но поняла, что не сможет двигаться так же грациозно в тяжелых грубых башмаках. Поспешно скинув громоздкую обувь и не имея больше сил противиться мелодии, девушка закружилась.

На поляну наползал туман, в его мягких волнах золотистый глазастик менял очертания, приближаясь к танцующей. Та улыбалась, призывно манила его руками и, наконец, счастливо рассмеялась. Постепенно в ее пляске становилось все больше и больше исступленности. Последние тревожные мысли вылетели из головы, Кэсс владело только одно желание – танцевать, танцевать, танцевать. Пока хватит сил, дыхания и музыки, пока ноги не подкосятся от усталости… Пушистик подпрыгивал и искрился рядом, с каждым новым движением становясь все выше и тоньше.

Прыжок, поворот, и рядом с Кассандрой танцует прекрасная рыжеволосая девушка. Схватив партнершу за руки, она закружилась с ней по поляне, а густой туман становился все плотнее и плотнее, он уже бесследно поглощал золотистые искры, осыпавшиеся с пышных волос незнакомки, а еще через несколько мгновений скрыл и обеих плясуний.

* * *

Амон со свистом втянул в себя воздух. Не помогло. Ярость стала только сильнее, более того, появилось непреодолимое, просто животное желание убивать.

Она сбежала.

Снова.

Именно тогда, когда он сумел подавить в себе Зверя, когда стал даже более человек, чем обычно. Демон смотрел в лесную чащу и молчал.

Риэль поспешно удержал Шлеца, который хотел подойти к господину, чтобы предложить помощь.

– Ты ее чувствуешь? – осторожно спросил ангел.

– Нет. Она под чьей-то защитой, – разъяренный демон даже похвалил себя за то, что говорил спокойно.

Они не поймут, а даже если бы и поняли, он все равно не собирался на это отвлекаться. Сейчас главное, чтобы они не заметили, какую неудержимую, бешеную ярость вызвал у него побег рабыни.

– Амон… пойдем искать? – мягко предложил друг.

– Утром, – демон усмехнулся, и Андриэль опустил руку, удерживающую раба. – В темноте далеко не уйдет. А мы выспимся.

Он вел себя как обычно, так как вел себя всегда – все то время, пока в его жизни не появилась эта проклятая красноволосая девка – спокойно поужинал, обговорил с ангелом будущие действия, лег спать, привычно завернувшись в крылья. С удовлетворением отметил, что его всегда подозрительный приятель смотрит уже не так изучающее и без прежней опаски.

Амон закрыл глаза. Он старался унять неистовую злобу, выровнять дыхание. Пусть думают, что он спит. На самом деле демон уже в сотый раз пытался найти хотя бы жалкий обрывок мыслей своей рабыни. Он вслушивался в звенящую тишину, но не улавливал ничего, кроме молчания. Да не могла же она разучиться думать! Но Кэсс словно провалилась сквозь землю, и от этого ярость в груди разгоралась все сильнее.

«Где ты?!»

«ГДЕ ТЫ?!»

Всю ночь демон лежал без сна. Рядом больше не было ее мыслей, ее дыхания – всего того, что будоражило в нем одновременно и хищника, и человека. И сейчас Зверь рычал, бился, метался в своей клетке, из которой Амон просто не мог его выпустить, вполне резонно опасаясь за жизнь спутников, да и вообще всех, кто может внезапно попасться ему на пути.

Почему он ее не слышит? Под чьей она защитой? Кто посмел? И она… ушла.

Убьет. Сдерет три шкуры так, что не сможет дышать без боли. Лишит воли, сломает.

Его не интересовало, что они уже опаздывали на две недели. Без них не начнут. Кроме Кэсс были другие, и если он сломает ее, ему не возразят – просто не посмеют. Он еще раньше хотел это сделать, только не сумел. Она каким-то непостижимым образом заставляла его подавлять Зверя. Но теперь ее нет. И сдерживаться не нужно. Теперь он сможет.

Усилием воли взбешенный хозяин сдержал демоническое начало и закрыл глаза, не надеясь уснуть, просто считая минуты до восхода.

Он ее найдет.

Едва забрезжил рассвет, приступили к поискам.

Ангел и демон разделились, оставив раба в лагере. Амон успел долететь до покинутой накануне деревни и оценить исполнительность отряда. Губы тронула невеселая усмешка – он вышел из себя. Давненько с ним подобного не происходило. Уничтожил целое поселение. Нет, всякое, конечно, бывало, но чтобы из-за такой ничтожной причины… Эти люди погибли вовсе не потому, что посягнули на его собственность. Нет. Зверь в нем бесновался и рвался из клетки каждый раз, когда вспоминал судорожные всхлипы и трясущиеся узкие плечи. Демон помнил, какие они нежные, сливочно-белые… Однажды он прикасался к этой прохладной бархатистой коже… Из груди вырвалось утробное рычание.

Ее тут не было, она не проходила по дороге. Он не чувствовал ее присутствия, ее мысли скрылись от него. Она словно нашла другого господина.

«Убью!»

Он ринулся обратно в чащу, безошибочно отыскивая в ней Риэля. Тот стоял, не двигаясь, и внимательно прислушивался к лесу, улавливая даже едва слышный трепет отяжелевшей от росы травы.

– Амон, есть разговор, – ангел выглядел встревоженным, словно чего-то опасался. – Я почуял ее запах.

– Хорошо, – друг плотоядно улыбнулся.

– Следы обрываются вон там, – Андриэль кивком показал в сторону. – Там земля вся словно вырвана… похоже, нам придется либо искать очередную претендентку, либо возвращаться ни с чем. Слетай, посмотри, но… я думаю – ты ее не чувствуешь потому, что она мертва.

Не говоря ни слова, демон взмыл в небо. Внутри бился, рычал, рвался обезумевший, впервые в жизни испуганный Зверь. Как она посмела бросить его?!

* * *

– Оставайся! Оставайся…

Неистовый танец длился и длился. Девушка уже не помнила ни свое имя, ни сколько времени она танцует. Ей было все равно. Не думать, не говорить – только кружиться под нежную сладкую мелодию, потому что, остановившись, она лишится забвения.

«Кэ-э-эсс!»

Обезумевшая плясунья вздрогнула, сбилась с ритма и замерла. Вокруг клубился туман. Молочная пелена скрывала все – и траву, и деревья – весь мир.

– Оставайся… – прекрасные янтарные глаза лучились весельем и лаской. – Будем танцевать… он не найдет. Я не позволю.

– Зачем я ему? Просто вещь… – она не хотела вспоминать, не хотела снова мучиться. – Девка.

– Послушай… – легкий взмах ресницами.

«Вернись! Я приказываю!»

Отчаянье. Хорошо скрытое, но прорывающееся с рычанием зверя.

«Убью!»

Боль. Настоящая – человеческая ли, звериная ли, но боль!

Кэсс вскинула полный муки взгляд на девушку, стоящую рядом. Та улыбалась, но глаза были печальны.

– Оставайся… он принесет тебе еще много страданий. А со мной будет хорошо.

– А с ним… когда-нибудь будет?

Длинные ресницы на миг грустно опустились.

– Если выдержишь… возможно. Только возможно! Но стоит ли призрачная надежда того, чтобы мучиться?

* * *

Туман внезапно начал растворяться и оседать, словно его и не было. Амон подобрался для прыжка, зарычал, чуя колдовство.

На поляне стояла Дикая Плясунья – дух леса, могущественное, бессмертное существо. Демон повел плечами, расправляя крылья. Плясунья засвистела и, легко подпрыгнув, отскочила, открывая распростертое на влажной от росы земле тело.

– Выбрала тебя, – прошелестело существо и растворилось в воздухе.

Тяжело дышащий Зверь смотрел на девушку, лежащую без памяти, и испытывал странное, не поддающееся объяснению чувство. Ему хотелось разорвать ее, растерзать мятежную, упрямую! Но вместо того, чтобы разметать несчастную на части, демон осторожно дотронулся до окровавленных ног. Сколько она танцевала? Ступни, щиколотки, голени покрывали многочисленные порезы и ссадины… Амон неслышно прошептал заклинание. Раны на сбитых ногах затягивались медленно, мучительно, но лежавшая без сознания Кэсс этого не чувствовала.

От Плясуньи невозможно уйти. Она подстерегает своих жертв и вовлекает в бешеную пляску, пока те не упадут замертво. Она питается жизнью и экстазом. Ни разу никто не спасся. А она смогла. Выбрала его. Вернулась.

Не отдаст. Никому. Никогда.

* * *

Кэсс открыла глаза. Было темно. Тепло костра и аромат готовящейся еды влекли ее из сна в явь. Девушка села, потерла виски. Что за сон? И не вспомнишь. Она поднялась и побрела к костру, с удивлением отмечая тянущую боль во всем теле. Как будто в спортзале перезанималась.