Текст книги "Рубль-пять"

Глава 17

Прошло семь лет с того дня, как Андрей покупал подвеску с камушком для своей Наташи. Ни уговоры родителей, ни молчаливое согласие с ними старшего брата, ни его увещевания подождать, пока родители примут его поступок, не подействовали на парня. Оборвав общение с семьей, разругавшись тогда с ними в пух и прах, Андрей на следующий же день отправился к Натке в гости, прихватив купленную подвеску.

И был чрезвычайно удивлен, когда Наталья не кинулась к нему на шею с жарким «Да!» на устах. Девушка задумчиво посмотрела на него и сказала, что должна подумать. Но Андрей был бы не он, если бы отступился от задуманного.

И осенью, дождливым сентябрьским днем эта странная пара тихо, без всякого торжества, расписалась в местном сельском совете. Андрей, в любимом своем сером пиджаке в клеточку, и Наталья, в сшитом ею самой синем платье, да двое сотрудников сельсовета в качестве свидетелей.

Родители Андрея не приняли неугодную им невестку, хотя со временем и начали понемногу общаться, но только со своим сыном. На свадьбу старшего брата Андрей был приглашен один, и Натка втайне надеялась, что он откажется. Но Андрей, пряча взгляд, тихо сказал:

– Нат, я только подарок подарю, от нас обоих, и обратно. Все же брат родной… Гулять не останусь. Что я, как дурак, один-то там…

Наталья не стала протестовать и мотать себе нервы – она была в положении.

Рождение маленького крепенького мальчишки, которого назвали Алексеем, тоже не смягчило сердец родителей Андрея. Не приняв сноху, внука они тоже не посчитали за внука, и с нетерпением ожидали появления малышей в семье старшего сына. Сначала Натке было очень это обидно, не за себя, а за Алешку, пухлого розовощекого улыбчивого мальчишку, так похожего на своего отца.

Но потом, счастливая в своем материнстве, она постаралась выбросить это из головы. Она сама будет любить своего сына, за всех несостоявшихся бабок и дедок! Они есть друг у друга – она сама, Андрей и Алешка – и больше им никто не нужен.

Теперь Алешке было уже четыре года, он рос серьезным и любопытным малышом, ходил в детский сад и дружил с соседскими мальчишками Сашком и Гешкой.

Семья жила в Наткином доме, доставшимся ей от бабушки. После женитьбы Андрей переехал к ней, так как уже не был нуждающимся в жилье и сдал казенную комнату – у супруги был свой дом. В пылу горячего разговора родители заявили Андрею, что раз он решил свою судьбу своевольно, то пусть они с женой не рассчитывают ни на какую их помощь. Но молодые оба работали и прекрасно справлялись сами, помощи никакой и не просили.

Натка успевала все и в самом деле шустро управляясь и с хозяйством, и с малышом. Правда, времени на то, чтобы поехать в город на консультацию по поводу своего недуга она так и не нашла. Давняя привычка отодвигать свои потребности на задний план, воспитанная бабушкой, давала свои плоды, и Натка все думала, что вот через месяц-то точно поедет в город… Но месяц проходил за месяцем, а времени больше не становилось. Единственное, что она сделала, – это научилась подкладывать в обувь твердую подложку под стельку, и ходить ей стало намного легче. Но все равно болезнь давала себя знать, и со временем – все сильнее. Болела поясница, ныла вся спина, и к вечеру было ощущение, что боль заполняет все ее тело изнутри.

Однажды осенним утром Андрей вернулся с работы чернее тучи и сообщил жене, что ему позвонили из родных Озерков. Звонила младшая сестра и сообщила, что отца положили в больницу.

– Мало ли что у вас там было, – строго заявила Полина, – но сейчас ты должен отложить все в сторону и навестить отца!

Натка погладила мужа по плечу:

– Сестра твоя права. Мало ли какие разногласия, но сейчас отец твой болеет, ему нужна твоя поддержка, может, и помощь какая потребуется. Поезжай.

Как потом думала Натка, вот, наверное, и покатилось все в тартарары как раз с этого самого момента. У Анатолия Владимировича, отца Андрея, диагностировали инсульт. После он долго лечился, восстанавливался, но работа по хозяйству стала тяжела для него. И поэтому все легло на плечи Андрея.

Виталий давно уже жил в новом, отстроенном при помощи родителей, его и его жены, доме, растил двух девчонок-погодок и заниматься помощью родителям у него не было времени. Свое немаленькое хозяйство требовало заботы.

А вот Андрей, по настоянию матери, которая не уставала повторять, что в болезни отца есть и его немалая вина, мотался из своей Семеновки в Озерки и обратно, успевая при этом еще и на работу ходить. Только вот на помощь жене и на свое хозяйство сил у него уже не оставалось.

– Наташ, я сегодня останусь в Озерках. – Как-то виновато и тихо прозвучала эта фраза из уст Андрея, когда он сказал ее впервые. – Завтра с утренним приеду и на работу сразу. Там мать затеяла пол в хлеву перекрывать, просит поскорее закончить, вот я и думаю… поработаю сегодня подольше, чтобы не бежать на последний автобус.

– Андрюш, ну так же нельзя! Ты измотался весь, лица уже нет. Давай возьмем деньги из отложенных на мое лечение и наймем в Озерках человека, чтобы сделал все, что нужно! И тебе не мотаться, да и я одна устала! Алешка по тебе скучает – просыпается, ты уже на работе, а когда ты приходишь, он уже спит.

– Устала? Ты устала! А я что, думаешь не устал! – неожиданно сорвался Андрей на крик. – Ты-то дома, да и работа у тебя – сиди книжки перекладывай! Я же терплю, и ты потерпишь! Отец не может сам по хозяйству, как ты не понимаешь!

Хлопнув дверью, Андрей ушел собираться и уехална последнем автобусе в Озерки. А Натка стояла на крылечке, глядя на заходящее за реку солнце, и думала, что Елизавета Александровна будет очень рада, если сегодня Андрей расскажет ей, как Натка не поняла его сыновнего порыва помочь родителям.

Тогда она еще сама себе боялась признаться, но где-то глубоко внутри прозвенела та первая струнка, тот звоночек, возвестивший начало грядущих перемен в жизни их семьи.

Уговорив себя, что все это скоро закончится, Андрей переделает все, что нужно Елизавете Александровне, и они снова заживут своей прежней жизнью, Натка отправилась за сыном, игравшим в соседском дворе с ребятишками. Но на душе вдруг стало так тоскливо и холодно, что самой не верилось в хорошее их будущее.

Глава 18

Не обмануло тогда Натку ее предчувствие, хоть и старалась она его в себе заглушить всеми силами. Промотавшись к родителям почти два месяца, Андрей сначала стал каким-то отстраненным, потом его стало раздражать все, что бы ни делала Натка. Даже на сына и то стал срываться чуть ли не ежедневно, что огорчало Натку сильнее всего.

Как бы ни пытался Андрей оправдать эти свои срывы усталостью, после того как Натка укоризненно говорила мужу, что ребенок тут ни при чем, сама она понимала, что дело тут не только в усталости.

– Андрюш, я все понимаю, но Алешка еще совсем малыш и не может понять, что же такое с тобой случилось… Да и вообще, как я должна объяснить ребенку, что бабушка и дед его не хотят видеть потому, что он родился не от той женщины, от которой они бы хотели! Так хоть ты ему это компенсируй – просто его люби!

– Ой, вот не начинай. Не надо! Ты с самого начала знала, когда шла за меня, что родители мои не в восторге от этого. Но я же выбрал тебя, так не разочаруй меня! Не пили меня зазря!

А через неделю после этого разговора Андрей вернулся из Озерков веселый и сообщил жене радостную весть:

– Наташ! Мне Виталий место нашел в Озерках, на мебельной фабрике! Зам главного инженера по энергетике! И зарплата больше будет, представляешь?

– А… – Натка даже не нашлась, что ответить на такую новость.

– Только вот работа – график ненормированный, могут вызвать в любой момент. Я подумал, пока поживу у родителей, все же такие должности не каждому предлагают! Заметили меня, оценили, так надо сейчас не подвести! И брата, он за меня поручился, что справлюсь, и начальника моего нового. Я сегодня с ним беседовать ходил. Хороший мужик, серьезный!

– А как же мы с сыном? – только и смогла произнести Натка, понимая, что то самое предчувствие, которое она долго прятала подальше, вот теперь и сбывается.

– Ну, вы пока здесь побудете. У тебя тут работа, у Алешки садик, вообще – дом, хозяйство. Незачем все сразу бросать. Посмотрим, как там у меня сложится, и если все будет хорошо, то продадим здесь дом, родители помогут немного, я же им помогал… И отстроимся в Озерках, не хуже Витальки! Дом новый поставим! И школа там не в пример местной, для Алешки опять же условия – спортивные секции там всякие.

Наткина хрустальная душа полетела куда-то в глубокую беспроглядную пропасть и упала на самое ее дно, разбившись на миллион острых маленьких осколков. Как ни заманчиво и хорошо звучали слова мужа, а только она знала – ни в какие Озерки ей ехать не придется.

– Ну, ты что? Плакать, что ли, вздумала? – Андрей хоть и был раздражен такой реакцией жены, но постарался сдержаться и обнял Натку за вздрогнувшие плечи. – Тоже вот глупенькая! Я же для нас стараюсь, для семьи! Вон, погляди на соседа-то, не просыхает ведь. Жену, дочку гоняет – дня не проходит, они то в сарае, то в бане ночуют! А я… что тебе еще не хватает?!

– Тебя не хватает, Андрюш, – прошептала Натка. – Разве нам здесь плохо? Или не хватает чего-то? Живем не хуже других, работаем! Дом, хозяйство… Да и школа у нас хорошая! Зачем нам эти Озерки?

– Ты дура совсем?! – взорвался муж. – Тебе-то, может, и хорошо здесь! А я как должен, разорваться?! Мать одна не может! Полинка в город уехала, работает там, Виталий своим домом живет! Кто матери с отцом должен помогать?! Тебе легко говорить – ни отца, ни матери не знала! А я… как я их должен бросить теперь?! Только потому, что ты не хочешь переезжать? Да и по работе – что же я, как собака, по району мотаться буду всю жизнь, когда сейчас предлагают хорошее место! И слышать не хочу! Как сказал – так и будет! Все!

Хлопнув дверью, Андрей ушел на чисто выметенный Наткой двор, и она видела в окно, как в вечерних сумерках ходил он по двору туда-сюда, накинув на плечи старую куртку. Когда он вернулся в дом, Натка осторожно обняла хмурого мужа:

– Ну что ты, Андрюш… Как скажешь, так и будет, Озерки так Озерки. Ты прав – там лучше нам будет, да и у тебя работа будет рядом с домом, хоть, может, видеть мы тебя с сыном станем чаще. Это я от тоски болтала, ты не обращай внимания. В последнее время ты замотался совсем, дома-то и не бываешь почти… Вот я и наскучалась, голова совсем не думает.

– Я знал, что ты у меня умница! – Андрей устало усмехнулся, чмокнув жену в лоб. – Ну, давай-ка спать ложиться, завтра вставать рано!

Все затихло в доме, только будильник тикал в тишине рядом на тумбочке. Одна Натка никак не могла заснуть, все думала – как же хочется ей, чтобы все, сказанное сегодня мужем, сбылось! Чтобы все у него сложилось с работой, и чтобы перебрались они в эти самые Озерки, может быть, тогда и свекровь со свекром примут Алешку, пусть уж не ее саму. Откуда же в душе такая пустота и черная уверенность, что этому не бывать…

Однако все сначала складывалось не так и плохо. Андрею новое место работы пришлось по душе, и теперь приезжал он домой хоть и не каждый день, но зато в хорошем, приподнятом настроении. Привозил сладости для сына, иногда какие-нибудь игрушки, и рассказывал Натке о новой своей должности, о новых обязанностях. Советовался с женой, какой бы ему новый пиджак прикупить, а то он немного смешно и по-деревенски выглядит в своем старом, по сравнению с коллегами.

А по зиме стал Андрей наведываться домой только в выходные, и то не каждый раз. Напрасно сидела Натка у окна, вглядываясь в мельтешащие за окном снежинки – последний автобус из Озерков давно приехал, но пуста была тропинка, пуста дорожка, ведущая от остановки к их дому… Снова не приехал… Вот и Алешка все реже спрашивает отца, уже и попривык, что они с Наткой постоянно дома одни.

Натка решила, что как приедет муж в следующий раз, она обязательно заведет с ним разговор – сколько еще им с сыном надо потерпеть, и когда же наконец Андрей собирается перевозить семью в эти самые обещанные ей Озерки!

Глава 19

Разговора не получилось. Когда Андрей приехал спустя почти две недели после последнего своего приезда домой, Натка узнала, что задержался он не просто так – скончался его отец. У Анатолия Владимировича случился второй инсульт, пролежал он двое суток в реанимации в райцентре и покинул этот мир. Были похороны, поминки, на которые никто не подумал не то чтобы пригласить Натку, но даже хотя бы сообщить ей об этом…

Сейчас она смотрела, как сидел ее муж за столом, сгорбив спину и усталые плечи, безучастно ел приготовленный женой его любимый холодец, как опрокинул пару стопок из принесенной с собой бутылки…

– Все, спать давай, – хмуро буркнул Андрей, не глядя на жену, – устал я. Завтра отгул у меня, дома останусь, вот тогда и поговорим.

Убирая со стола посуду, Натка слышала, как беспокойно ворочается Андрей в кровати, и давилась слезами. Как же так получается все в ее жизни?

Вдруг откуда-то, из самой глубины ее мыслей, вспыхнула одна, яркая и настолько крамольная, что Натка по привычке оглянулась вокруг – не слышит ли кто того, что она думает… А подумалось ей вот что – гнать надо такого мужа! Гнать к матери, раз так хочет, пусть там и живет, если той так необходимо его присутствие!

Натка все равно со всем управляется сама, только теперь ко всему этому еще добавились и насмешливые взгляды, и пересуды семеновских сплетниц. Буквально на днях Натка сама, своими ушами слышала, как у магазина, не заметив идущую позади нее Натку, Вера Гракова вещала идущей рядом подруге:

– Да сбежал давно уж муж от хромой, она все одна да одна! Нужна она ему, свинтил к родителям! На фабрике работает, да говорят, баба там у него завелась! У меня там сестра троюродная работает, знает! А чего ожидать было, что он с этой замухрышкой до гробовой доски проживет?! Он-то вон какой интересный мужик, а она что? Поигрался, да и за ум пора браться!

Замерев с грязной тарелкой в руке, Натка будто снова услышала у себя в ушах эти звенящие от злости и зависти слова… Да, она верила мужу, надеялась, что все обещанное им окажется правдой, и уедутони семьей в Озерки, заживут на новом месте.

Но теперь она поняла – будет постоянно случаться что-то, мешающее ее мужу исполнить обещанное. И никогда не настанет то время, когда вздохнет свободно Натка, поднимет гордо голову, идя под руку с мужем по главной улице поселка…

После бессонной ночи, которую Натка провела в раздумьях, она решила, что скажет все Андрею, когда начнется разговор о будущем, как он обещал. Пусть едет, пусть будет свободным от них с сыном, раз так ему легче жить! И пусть освободит и их от своих унизительных приездов «в гости»!

Выйдя утром в кухню, она увидела, как довольный Алешка сидит на коленях у отца, рассказывая ему о том, что на новогоднем представлении в саду он будет медвежонком, и что мама уже начала шить ему костюм из коричневого пушистого материала, который привезла ей по знакомству тетя Люда из пошивочной мастерской. Андрей улыбался, слушая сына, и сеточка усталых морщинок собралась в уголках его глаз.

Наткино сердце дрогнуло, изболевшись от мыслей и дум за прошедшую ночь, а задуманные слова вдруг сами собой куда-то испарились.

– Наташ, я думаю в конце декабря пару дней отгулов выпрошу, дома с вами побуду. – Андрей вдруг вернулся, тот самый, прежний Андрей, которого Натка полюбила. – Давай, может, в город съездим на следующие выходные, к Новому году купим, что нужно.

Натка только и смогла, что кивнуть в ответ, и поскорее взялась готовить завтрак, с трудом удерживая слезы – как же она соскучилась по мужу, именно вот по этому человеку, каким он был до этой его новой должности.

Накрыв завтрак семье, она привычно надела валенки, накинула старый свой тулупчик и отправилась было на двор, чтобы расчистить выпавший за ночь, блестящий на утреннем солнце снег. Опершись на черенок фанерной лопаты, она любовалась, как иней окаймил ветки рябины, растущей за забором палисадника, и стайка клестов, таких же ярких на снегу, как и ягоды самой рябины, лакомилась зимним угощением. Перепрыгивая с ветки на ветку, птички стряхивали ягоды вниз, на белоснежное покрывало, и Натка подумала, что они очень похожи на капельки алой крови.

– Давай-ка я сам, – прозвучал за спиной голос мужа. – Ты что, заснула тут? Мороз сегодня, не стой, застынешь.

Отняв у Натки лопату, Андрей принялся очищать снежные заносы, невольно разогнав веселых птичек с рябины. Натка смотрела на мужа и пыталась не упустить этого момента, запомнить его, когда они снова прежние. Но между тем разговор должен был когда-то начаться…

– Андрюш, а что там с жильем, на фабрике? – негромко подала Натка голос, обметая веником крылечко. – Мне тетя Люда говорила, что там тоже дают комнаты работникам. Может, ты поговоришь с начальством, и нам дадут что-то? Переберемся, вместе будем…

– Дают тем, кому жить негде, – недовольно буркнул Андрей, и Натка увидела, как поменялось сразу его лицо. – А мне кто даст? У матери дом, у жены дом! Я узнавал… мне подсказали тут – если развестись, ну… формально, так сказать… то может, еще и дадут, профсоюз походатайствует. Комнату дадут. На одного, конечно, но все же жилье…

– Формально, это понарошку что ли? Наверное, мама твоя подсказала…

– Да, она, а ты откуда знаешь? – растерялся поначалу Андрей, а потом сердито глянул на жену. – Ты вот только плохое о ней и думаешь, а она переживает за нас, беспокоится.

– Да я как раз и не сомневаюсь, что она о тебе беспокоится и за тебя переживает. Ладно. А что, без развода никак нельзя? Чтобы вот семьей остаться. Может быть, поискать, кто из частников сдает, снять на время?

– Знаешь что! – Андрей вдруг как-то непривычно холодно и зло посмотрел на Натку. – Вот не тебе капризничать! Благодарна должна быть…

Он осекся на полуслове, краска бросилась ему в лицо, но было уже поздно – сказанного было достаточно, чтобы Натка все поняла.

– За что? За то, что женился на мне, калеке убогой?! Так я благодарна, ты не сомневайся! Что ж, раз без развода никак – готовь документы, какие нужно!

Натка обмела веником свои валенки, поставила его на привычное место и скрылась в доме, прихватив охапку дров из поленницы.

Андрей растерянно стоял посреди двора с лопатой в руках. Не ожидал он такого от жены… думал, что испугается, и в растерянности положится на него, приняв любое его решение. А она… выходит, и не знал-то он толком Наткиного характера.

Глава 20

Что поделать, не верила Натка в чудеса. Все эти «глупости» искоренила в ней бабушка Дарья еще в самом детстве. Потому и понимала теперь Натка, что весь этот разговор о «фиктивном разводе», затеянный Андреем, состоялся не просто так. Да и не сам Андрей, вымотанный новой своей работой, бесконечной помощью матери и редкими приездами домой, к жене и сыну, придумал такой вот изворотливый ход.

Натка знала, что это явная подсказка ее свекрови, или бабушки Серафимы, а может быть – обеих вместе. Но обижало и беспокоило ее не это. Раньше она знала, видела, на чьей стороне Андрей, а вот теперь… начала в этом сомневаться.

С осени Андрей никак не мог выкроить из своей повысившейся на новой должности зарплаты денег для своей собственной семьи, и Натка обходилась в тратах своими средствами.

– Наташ, потерпи немного, матери трудно сейчас – много на похороны потрачено, да и Полинке в городе квартиру снимают, пока она еще устроится сама… Надо помочь, ты же понимаешь! Еще и крышу перекрыть на доме надо, тоже матери с бабушкой это не под силу.

– Я понимаю, да, – отвечала Натка. – Ну а сколько еще терпеть нам с сыном? Ему нужна обувь на зиму, и он санки новые просит… Сколько можно с моими-то на горке, у них уж все полозья погнуты, мне их бабушка тоже с рук покупала, уж сколько лет им – точно больше, чем мне.

– Ну ты тоже, сравнила – санки! И крыша на доме! Это мой дом, отчий! И мать я не могу бросить.

Натка промолчала, хотя очень хотелось спросить – а принимает ли участие в этих тратах Виталий, старший брат Андрея, для которого этот дом тоже был отчим, и мать – родная… А промолчала она не потому, что боялась, просто ей было по-человечески жаль этого измотанного человека, в которого превратился ее жизнерадостный муж.

– Андрюш, ну сколько можно – ты же на себя уже не похож стал, – ласково погладила она мужа по руке. – Как же мама твоя этого не видит – что трудно тебе так жить… зачем рвет тебя на части, я не понимаю! Крыша – да вот мы прошлым летом крыли, не так дорого и отдали, а пришли люди и перекрыли, тебя от дел не отрывая! Что же, ни мама, ни бабушка не могут найти, кто им крышу покроет? Если денег надо, так мы заплатим, ты им так и скажи.

Ничего хорошего из таких разговоров все равно не получалось, Андрей молча сердился, а Натке хотелось расплакаться от отчаяния. В деньгах она не нуждалась, это была правда, и могла сама помочь свекрови с любыми тратами. Потому что сейчас, перед Новым годом семеновские модницы одна за другой приходили к ней с отрезами ткани и заказывали наряды и обновки к празднику. Натка еще летом купила новую швейную машинку, заграничную, при помощи знакомого Людмилы Юрьевны, которая частенько отправляла к Натке клиенток, зная, что сами они в пошивочной с таким количеством заказов не справятся.

А Натка была рада заказам не только из-за денег. Сидеть за машинкой ночью было лучше, чем ворочаться в холодной постели и размышлять о том, приедет ли завтра муж домой… И правда ли то, что болтают местные сплетницы, богатые фантазией и острые на язык…

Так и прожили они почти до самой весны. Разговора о «фиктивном разводе» Андрей больше не заводил, да и Натка тоже не желала об этом спрашивать. Но встречая весну и убирая на хранение зимние вещи, Натка вдруг поняла, как мало вещей ее мужа оставалось дома – почти все они незаметно перекочевали в Озерки…

Приезды Андрея домой стали такими редкими, что Натка уже и не ждала его, поглядывая в сумерках в окошко. А когда он приезжал, вдруг понимала, что им и поговорить было не о чем… Андрей привозил гостинцы сыну, иногда и Натке что-то перепадало, совсем редко он давал немного денег, как-то стыдливо оставляя их на тумбочке.

Но в один из приездов Андрей был в приподнятом настроении и Натка спросила, в чем же причина такой его радости. Как-то сразу помрачнев, Андрей нехотя сказал:

– В следующий вторник будет собрание по поводу жилья. Я написал заявление, характеристик кучу собрал, ходатайство. Может, и выделят что-то, но я сильно в этом сомневаюсь.

И Натка ждала этого самого вторника. Все же верно говорят, что надежда – очень живучее чувство, особенно в душе любящей женщины… И когда наступил вторник, Натка в нетерпении каждые пять минут поглядывала в окно. Андрей обещал приехать на рейсе, который приходил из Озерков в обед, но снова пуста была улица…

– Теть Валя, можно тебя попрошу, – Натка решительно и торопливо зашла во двор к соседям Крушининым. – Забери моего Алешку с садика вечером, как внука забирать пойдешь. Мне надо срочно по делам съездить. Вдруг не успею до вечернего рейса, придется до последнего тогда задерживаться, а он поздно.

– Конечно, Наточка, заберу, не волнуйся, – ответила ей Валентина. – Езжай со спокойной душой. Что, папки вашего снова сегодня дома не будет? А то бы и сам сына мог забрать! Ох, девонька, поверь мне, старой, ничего хорошего из такой жизни не будет… Тяни мужа домой, со всей силы тяни… Одной несладко дите поднимать, ой, несладко! Что уж ему здесь не работалось? Вон у нас и медпункт новый строят, и почту! Растет Семеновка, работы навалом! Нечего мотаться! Ты ему условие поставь. Да посмелее! Или жить, как люди, или пусть идет на все четыре стороны! Примаком сюда явился, ничего своего не принес, а такое еще вытворяет!

– Спасибо, теть Валь! – улыбнулась Натка и поспешно отправилась к автобусу, чтобы успеть наехать обратным послеобеденным рейсом в Озерки и вечерним вернуться домой.

Обсуждать с соседкой свои семейные дела она, конечно, не желала. Хоть и понимала, что тетка Валя права – ничего хорошего из такой жизни не выходит. Отвыкают они друг от друга… вот она сама уже все чаще стала замечать, что и не ждет домой Андрея, что им с Алешкой спокойно и нескучно вдвоем проводить время то за книжкой, то за поделками в садик.

И все чаще у Натки появлялась уверенность, что и Андрей как не дома себя здесь чувствует – отвык и от нее, и от сына, и от домашних забот… Даже не заметил, как Натка ликвидировала почти всю домашнюю скотину, оставив только кур-несушек, за которыми ей не так тяжело было ухаживать. И если раньше в хлеву похрюкивали пара поросят, или даже трое, жили две козы и кролики, то теперь хлев стоял пустой. И Натка была этому рада – сил на все у нее не было, а им с Алешкой не так много и надо было.

Если что-то нужно, то Натке проще было это купить на заработанные от пошива деньги, да и небольшую свою зарплату она тратила с умом. Обо всем этом она с горечью думала, глядя на мелькающие за окном сосновые посадки по дороге в Озерки.