Текст книги "Янтарные бусы"

Глава 14

– А что ты с колечком сделала? – спросила Любу Ксюша, когда та поделилась новостью с подругой. – Отвезла обратно?

– Нет, конечно, пришлось оставить, – покачала головой Люба. – Как я Олегу скажу? Отвези обратно подарок своей мамаши? Лежит в коробочке… Красивое, конечно, мне очень камень понравился, такой теплый цвет. Может быть, если бы при других обстоятельствах я его получила, то носила бы с удовольствием.

– Может быть, у нее совесть проснулась, у свекровки твоей? Поняла, что ты хорошая жена ее сыну, лучше просто не найти! Вот и решила вину свою загладить за такое к тебе отношение!

Ксюша, не знавшая всей этой истории с медицинской картой Олега и о добытой из нее информации, искренне недоумевала по поводу предложения Вики поехать вместе с Любой в санаторий.

– Если они так пекутся о твоем здоровье, что, конечно, похвально, то зачем отправлять тебя с этой змеюкой? Можно же просто вам с Олегом поехать, так, по-моему, лучше будет. Чего тебе там с этой Викой делать? Ты даже отдохнуть не сможешь нормально, она из тебя всю кровь выпьет!

– Ну… наверное, есть на это своя причина, – отводя глаза, ответила Люба.

– Странная семейка, и все у них странно. Не как у людей! Ни за что не поверю, что они решили с тобой нормальные отношения наладить. Ну ладно, расскажи мне лучше, как там дед Иван, выздоровел?

– Выздоровел. Да только все равно не нравится мне его настроение… Одиноко ему, Ксюш, и я ничего с этим не могу поделать. Все чаще бабушку вспоминает, недавно мне показывал, где у него одежда лежит… приготовил, мол, в случае чего, во что его одевать. Я уже думала, может быть, поговорить с Олегом и переехать к деду, все же все вместе. Деду веселее будет, хоть и забот прибавится.

– Были бы у вас детишки, ему бы было чем заняться! – покачала головой Ксюша. – Как бабушка моя, так же все помирать собиралась, а сейчас бегом бегает, за ребятишками присмотреть. Мне кажется… только ты, Любаш, не обижайся… но мне кажется, что Олег ни за что не согласится к деду переехать…

Люба и не обижалась, потому что и сама так думала. Она любила мужа, но и все его недостатки осознавала прекрасно. Олег не сможет делить ее заботу с кем-то еще, потому что он довольно эгоистичен. Иногда Люба думала, что если бы у них были дети… то и к этому привыкнуть Олегу было бы непросто. Хотя кто знает, как бы тогда сложилась их жизнь.

Обдумав все последние события, произошедшие с нею, Люба твердо решила, что после возвращения мужа из Москвы она с ним поговорит. И расскажет все – и про его медкарту, и про разговор со свекровью, и про то, что она нечаянно услышала тогда у окна, тоже расскажет. Чтобы уже выложить все начистоту и прояснить все вопросы между ними!

Удивительно, но на новогодние праздники Галина Николаевна тоже не приехала, как это бывало все последние годы. То ли на самом деле заболела, то ли сказалась больной, но поздравить Олега и Любу приехал один Андрей Игнатьевич, вручил сумку с подарком, пробыл не больше четверти часа, велел Любе кланяться от него дедушке и поспешно уехал. От него Люба узнала, что Вика с мужем перебрались жить в райцентр, где Антон получил должность заместителя главного врача.

Андрей Игнатьевич сетовал, что разлетелись дети и остались они с Галочкой одни. Но тут же добавил, что за детей своих рад, что так и должно быть в жизни! У молодежи своя жизнь! Люба молча удивлялась, что Олег тут же не сорвался проведать заболевшую мать, а остался дома с ней. Раньше он так и сделал бы, но тут Люба, конечно, усомнилась, что дело в ней… просто у Олега было несколько концертов в местном Доме культуры и в соседних поселках, и поездка к матери не вписывалась в это плотное расписание.

Но все равно она была рада этому тихому вечеру вдвоем с мужем… Они вместе сходили в гости к деду Ивану, и даже Олегу понравилось, Люба это видела, когда они все вместе что-то обсуждали за накрытым столом, как в старые времена. Когда Люба и Олег не спеша шли обратно домой, любуясь драгоценной россыпью звезд в морозном небе, Люба посмотрела в улыбающееся лицо мужа и осторожно сказала:

– Олеж… а как ты думаешь, может быть, нам… взять малыша? Ну, приемного, из детского дома, раз уж так у нас все складывается…

Олег резко остановился и даже вздрогнул. Лицо его тут же сменило благостное выражение на какое-то злое и беспокойное. Он отдернул руку, за которую держалась Люба, и повернулся к ней:

– Что еще взбрело тебе в голову?! Я, конечно, слышал, что бывает у женщин сдвиг на этой почве, но от тебя не ожидал! Ты же медик! Да и вообще… ты как это представляешь?! И я… я никогда не смогу принять чужого ребенка! Слышишь – никогда! А ты лучше еще раз обследуйся… мало ли, может быть, в прошлые разы что-то упустили. Пусть тебе назначат лечение! И вообще! Зачем было портить этот вечер подобными разговорами!

Люба уже и сама пожалела, что завела об этом речь, ведь все было так безоблачно. Олег зашагал к дому, Люба поплелась за ним, но потом остановилась. С пригорка открывался такой красивый вид, и ей просто хотелось побыть одной, не видеть недовольного лица мужа… Мыслей в ее усталой голове не было, она сейчас поняла, что использовала весь свой запас вариантов, когда у них с Олегом могли бы быть семья и дети… чтобы без обмана и всякого коварства, какие, к примеру, предлагала ей свекровь. Утвердившись в своем решении – рассказать мужу всю правду после его поездки – Люба отправилась домой. В тот вечер они не разговаривали, Любе было даже немного стыдно смотреть мужу в глаза, потому что ее угнетало то, что ей приходилось скрывать. Но на следующий день обыденность закружила обоих, и больше они не вспоминали этот неудавшийся разговор.

Время пролетело быстро, и вот уже Люба собирала мужа в Москву. Все же для их села это было большое достижение, чтобы местные таланты ехали аж в саму столицу!

– Ну, что тебе привезти? – Олег с нескрываемой гордостью смотрел на жену, все же эта поездка была событием и для него. – Что хочешь в подарок из столицы? Когда еще такая возможность выпадет! Так что хорошо подумай!

– Привези мне бусы из янтаря, – попросила Люба.

– Из янтаря? – Олег удивленно поднял брови. – Я думал, тебе такое не нравится. Ты мамино кольцо и не надела ни разу, я думал, тебе не понравилось.

– Ну что ты, мне очень нравится. Особенно камень, такой приятный, теплый цвет. Просто я колечки не ношу, ты же знаешь, мне и на работе они мешают постоянно. А вот бусы… я бы носила с удовольствием.

Не сказала Люба мужу, что колечко не носит только потому, что его Галина Николаевна подарила… да еще и при таких обстоятельствах, неприятных для Любы! И хочется ей иметь такой подарок от мужа, знать, что он думал о ней, когда станет его выбирать.

– Ну хорошо, посмотрю. Все же это столица, я думаю, там подобного много продают! – Олег пожал плечами, будто говоря: ох уж эти женщины…

Олег уехал, и Люба была предоставлена самой себе почти на две недели. Как-то нехорошо, неспокойно было на душе, и все запланированные дела она делала на автомате. Несколько раз оставалась ночевать у деда Ивана, потому что проведать их на несколько дней приехала из города бабушкина сестра Таисия Прохоровна, которая была еще и Любиной крестной. Но даже радость от встречи с родными не подарила ей безмятежности, тяжело было на сердце.

– Ты, Любашка, от чего же всю ночь вертишься, не спишь? – спрашивал дед Иван. – Ладно мы, старичье, у нас то болит, это ломит. А тебе что спать не дает?

– Дедуль, да я и сама не знаю, – Люба не хотела беспокоить дедушку, да и что ответить, она не знала, ведь вроде бы и беспокоиться было не о чем…

Таисия Прохоровна украдкой пристально поглядывала на Любу, но вопросов лишних не задавала. Только раз спросила, когда они сидели вдвоем за вечерним чаем:

– Любаш, а что же ты с мужем в Москву не поехала? Вместе ведь веселее, как я думаю. Хозяйства у вас нет, никакие заботы не держат… Посмотрела бы и столицу, и его выступление. Разве не хотелось?

Люба с удивлением поняла, что она даже не подумала про это. А ведь и в самом деле, можно было отпроситься на недельку и поехать вместе с Олегом… Конечно, ей бы очень хотелось посмотреть, как ее муж, обычный инженер из районного поселка, будет выступать на сцене столичного Дома культуры!

«Ну, что уж теперь-то про это думать», – с горечью подумала Люба… Потом, когда они с Ксюшей собрались вечерком поболтать тесной девичьей компанией, Люба вспомнила про этот разговор с тетушкой.

– Ксюш… а вот как ты думаешь, почему у нас так все складывается? О себе мало думаем, все как-то мужа вперед себя и всего остального…

– Ну, наверное, это у нас предками заложено. Баба кем всегда была – человек второго сорта, так сказать! До революции, сама же знаешь, и за людей-то особо не считали, особенно если ты невысокого сословия. Да если и высокого – не спросят, замуж выдадут, да и все. Вот мы за века-то и привыкли.

– Не очень это правильно как-то.

– Конечно, неправильно. У меня тетка, мамина сестра, знаешь как жила? Муж ее побивал раз в неделю точно, говорил – «для опуги». Еще говорил, что если бабу не бить, у нее дурь в голове заводится. Помню, я совсем маленькая была, а тетя Лена к нам прибегала зимой раздетая, с двумя детишками… муж выгонял. Потом они в Семенихино переехали. Ну, пятерых детей с ним нажили, она как тень ходила, слова боялась сказать. Хотела было уйти от него, да бабушка с дедом: «Позор! В семье не было такого, чтобы разводились! Раз бьет, значит, сама виновата – не угодила!» Так и жила. Я еще помню, тетя маме рассказывала, муж спать не разрешает долго. У нее даже места своего для сна не было – то там приткнется, то у детей в ногах, то на стуле прикорнет. Даже когда у нее рак обнаружили, он все ее стирать на колонку гонял… деспот. Так и умерла в тридцать семь лет. А ему что? Он новую нашел, помоложе! Уж не знаю, как с ней живет. Дети-то все поскорее из дома сбежали, как только школу окончили.

– Ужас какой! – прошептала Люба. – Неужели в наше время такое возможно?! Куда же смотрели все, соседи там, общество…

– Да куда! Никуда! На работе он положительный со всех сторон, хозяйственный! А то, что пару раз в месяц выпьет лишнего, – это, конечно, порицали, но с кем не бывает. А то, что у нее был каждый день свой собственный маленький ад, это за стенами дома не видно. Мама моя ходила на него жаловаться, вроде бы его на профсоюзном собрании даже «разбирали». Но хватало ненадолго.

После всего этого задумалась Люба. Ведь и к ним на работу иногда приходят женщины с, так сказать, «характерными травмами лица»… Стыдятся, говорят – упали… Пообещав себе, что с ней никогда такого не будет, Люба снова подумала, что разговор с мужем неизбежен. Осталось только дождаться его возвращения.

Глава 15

Олег вернулся из Москвы, и Люба, спустя совсем короткое время, когда первые восторги улеглись, поняла – что-то не то… Муж был каким-то задумчивым, отчужденным. На заданные ему вопросы порой отвечал невпопад, переспрашивал по два раза, и Люба понимала – Олег думает о чем-то своем и это серьезно его беспокоит. В своей правоте она убедилась, когда Олег на ее вопрос, когда он поедет проведать родителей, как он обычно это делал, сердито ответил:

– После! Что, я только на порог явился, а ты меня уже гонишь – когда уеду! Ничего с родителями не случится, отцу я звонил, все у них хорошо!

– Ну что ты, я же не потому… не гоню тебя, я скучала тут одна. – Люба была спокойна и старалась не показать обиды. – Просто ты всегда едешь к ним, как вернешься…

– Сказал – в этот раз не поеду! Что еще нужно?!

Люба не стала ничего отвечать, ее целью все же был спокойный разговор, а не банальная ругань. Решив подождать, пока Олег успокоится, отдохнет с дороги, Люба занималась домашними делами и прокручивала в голове все вопросы, которые собиралась задать мужу.

Между тем ей было непонятно, отчего Олег вернулся домой в таком скверном настроении, ведь их ансамбль занял почетное второе место на конкурсе и был приглашен на следующий фестиваль в качестве лауреата. В родном Богородском всех «артистов» встречали чуть ли не как героев, и вообще-то ему было чем гордиться… Значит, это самое плохое настроение было связано с чем-то другим.

Люба все ждала, когда же Олег наконец-то похвастается ей и призом, который вручили каждому участнику, а это был портфель для бумаг отличного качества, ну и, как все женщины, она ждала свой подарок, который заказала мужу перед отъездом.

Но даже после того, как Олег немного отдохнул и снизошел наконец до общения с женой, никаких янтарных бус Люба не получила. Рассказав и про поездку, и про выступление, и про не очень-то справедливое жюри, Олег взглянул в ожидающие Любины глаза и замер на полуслове, будто о чем-то вспомнив.

– Вот, это тебе, держи! На работе пригодится! – Олег протянул жене блокнот и ручку. – Это вместе с портфелем подарили, внутри было, вот я и подумал – тебе подарю. А по магазинам там бегать у меня времени не было. Мы там еще уроки вокала брали, пока была возможность, у мастеров…

Вкусно поужинав, Олег устало завалился в чистую кровать и вскоре блаженно засопел. Люба же не могла в себя прийти, так вдруг ей стало обидно! Нет, дело было совсем не в янтарных бусах… Хотя, наверное, и в них тоже. Люба думала, что это, конечно, глупость – обижаться, что тебе не привезли желаемое… но обидно было совсем другое. Люба понимала, что муж просто-напросто позабыл и о ее просьбе, да, наверное, и о ней самой!

Ей почему-то сразу перехотелось разговаривать с мужем обо всем том, что передумала она в его отсутствие. Люба мыла посуду после ужина и вдруг нехорошо усмехнулась своим мыслям – все, чего ей теперь хотелось, – это устроить мужу грандиозный скандал. Ну, так, чисто «по-женски»!

Следующие несколько дней Люба пропадала на работе. Домой идти не хотелось, она пыталась как-то переварить все, что крутилось в голове. Мысли порой больно жалили ее, и она каким-то шестым чувством понимала – разговора не получится… по крайней мере того, о каком она думала раньше. И скорее всего, этот разговор вообще станет «конечной остановкой» их с Олегом совместной жизни.

Наверное, стараясь задержаться подольше на работе, она невольно старалась оттянуть этот неизбежный конец. Олег тоже дома не сидел в ожидании жены. На носу был концерт к празднованию Международного женского дня, и репетиции у него были каждый день. На работе его тоже загружали, а как иначе, и на это он жаловался Любе чуть не каждый день – что приходится часто ездить куда-то «на объекты», задерживаясь там на полдня, а то и дольше. Люба в ответ рассеянно кивала, вполуха слушая мужа, чем его неприятно удивила.

– Ладно! Я смотрю, тебе не до меня! Я спать, завтра опять вставать спозаранку! – Олег обиженно глянул на жену, но Люба молча кивнула и стала убирать со стола посуду.

Будто черная кошка пробежала – так, кажется, говорят, когда такое случается между супругами… Так и было теперь у Любы с Олегом. Разговаривать вроде бы было не о чем, каждый жил своей жизнью и старался уделять своим занятиям больше времени, чем друг другу.

Нет, Люба не передумала и собиралась поговорить с мужем, но сейчас ей этого не хотелось. И потому она решила, что имеет полное право сделать это тогда, когда ей самой захочется!

Она стояла у большого зеркала и разглаживала невидимые складочки на новом платье. Люба собиралась на праздничный концерт в Дом культуры, хотя обычно туда не ходила. Олег вошел в комнату и, увидев нарядную жену, удивился:

– А ты что, тоже на концерт? Ты же не любишь такие мероприятия.

– Да, на концерт. А что такого? Сегодня, между прочим, награждения будут вручать, и нам сказали обязательно присутствовать. Заодно и ваши новые песни послушаю, ты же меня не приглашаешь последнее время, не говоришь, что вы там поете. А мне интересно, хотелось бы посмотреть, как повлияли на твой талант уроки вокала в Москве.

Олег смутился, что-то там забормотал, что все это глупости и никакой он не талант, а просто так… любитель. Да и ансамбль их – это просто увлечение, пора вообще уже бросать это занятие, оно «для молодых»…

Любе не верилось, что мужу не хочется, чтобы она показывалась в Доме культуры. Хотя она почему-то это сразу заподозрила… Еще раз оглядев себя в зеркале, она убедилась, что стыдиться Олегу вроде бы и нечего! Темно-синее платье глубокого оттенка было ей к лицу, покрой выгодно подчеркивал стройность фигуры, а красивый поясок, подаренный Ксюшей, подчеркивал по-девичьи тонкую талию.

А вообще, подумалось Любе, если Олегу это все не нравится, что ж… Она сама вправе пойти туда, куда ей хочется! А сегодня ей хочется на концерт, увидеть интересные номера, получить грамоту и подарок, о которых их предупредили на работе. Так что Олег может делать то, что ему самому угодно! Вот пусть сам сидит в таком случае дома…

– Я пораньше пойду, нам с ребятами еще подготовиться нужно, – Олег уже стоял в прихожей.

– Постой, вместе пойдем, я уже готова! – решительно и твердо сказала Люба. – Мне тоже нужно пораньше, помочь Людмиле Васильевне кое с чем. Да и вообще, что же я, как незамужняя, одна пойду.

Олегу ничего не оставалось, как подать жене пальто и взять свой новенький портфель, подаренный в Москве, – в нем он теперь носил нотную тетрадь и что-то там еще.

Народу в Доме культуры было уже достаточно много. Не одна чета Смирновых решила прийти пораньше. Люди гуляли по красивому фойе, разглядывая развешанные по стенам картины местного художника, – совсем недавно здесь проходила выставка, и полотна пока не стали убирать со стен, чтобы люди могли еще раз оценить местный талант. Люба тоже рассматривала картины, только оставшись в одиночестве, потому что Олег сразу же убежал за сцену, к «своим ребятам». Полотна были прекрасны… Люба не была знатоком, но было в картинах нечто такое, что проникало в самую душу. А то, что на них были изображены знакомые с детства места и окрестности Богородского, поразило Любу еще сильнее.

– Вы знаете, кто это рисует? – услышала она позади себя женский голос и, чуть обернувшись, увидела, что за ней стоит пожилая пара и тоже разглядывает холст.

– Знаю, это ученик Степана Сергеевича, помните его? Сам-то он уже стар и очень болен глазами… говорят, недавно даже на операцию ездил в город, надеюсь, что успешную. Так вот, это его ученик писал вот эту картину, и вот ту тоже, где рысь вас восхитила.

– Глубокие картины, я впечатлена. А вы, девушка, как я вижу, тоже восхищены, не так ли? – женщина в красивом брючном костюме обратилась к Любе. – Простите, вы местная? А мы вот из райцентра приехали…

– Здравствуйте, – Люба чуть склонила голову в приветствии. – Да, я местная, меня зовут Люба. А картины… они прекрасны… мне не хватает слов, чтобы описать свои впечатления.

– Любовь! Какое прекрасное имя, – галантно сказал спутник женщины. – И очень вам подходит. Меня зовут Станислав Никандрович, а эта прекрасная леди – моя дражайшая супруга Надежда Федоровна. Наша дочь сегодня будет выступать, и мы приехали полюбоваться ее выступлением. И совершенно не ожидали увидеть такую восхитительную экспозицию.

Станислав Никандрович, судя по всему, знал о живописи если не все, то очень многое. И Люба заслушалась – такими стройными предложениями и оборотами речи описывал мужчина раскинувшееся перед их глазами великолепие.

– Художника зовут Владимир Белецкий. Я знал его еще мальчишкой, а теперь… он не только талантливый художник… За его плечами нелегкий путь офицера советской армии, он даже выполнял интернациональный долг, вернулся с ранениями. Любовь, вы так смотрите, будто впервые об этом слышите! Неужели вы не знали, что такой человек живет в вашем Богородском?

– Ну что вы, свет мой, – укоризненно покачала головой Надежда Федоровна и ласково посмотрела на мужа. – Ведь Володя совсем недавно в Богородское приехал, вы же знаете. Любаша могла и не знать этого!

Люба чуть покраснела от смущения, в самом деле было неловко… хотя она в Богородском много кого не знала, но все равно как-то эта чудесная пара на нее повлияла… Она еще немного побеседовала с новыми знакомыми, пока не пригласили зрителей к началу торжественной части концерта. Люба была в глубочайшем восхищении от того, как говорят и смотрят друг на друга Станислав Никандрович и его супруга… вот такого семейного счастья ей бы самой и хотелось… на много лет.

Попрощавшись с новыми знакомыми, Люба поспешила в концертный зал.

Глава 16

«Ужасно приятно все-таки получить на сцене большого Дома культуры, при всем народе, грамоту, букет тюльпанов и коробочку с подарком», – думала Люба. И, спускаясь в зал по узкой лесенке, искала взглядом мужа – хотелось увидеть его глаза… ведь и ему должно быть приятно, что его жену отметили как одного из лучших специалистов местной больницы!

Но Олега нигде не было видно, вместо него Люба увидела радостные глаза Ксюши и Алексея, которые аплодировали ей и ободряюще кивали. Ксюша заранее заняла для них места не так далеко от сцены, так что идти смущенной Любе было недалеко.

– Любка, ты молодец! Улыбалась, руку жала нашему председателю, ну чисто королева! – шептала подруге Ксюша, не забывая аплодировать следующему награждаемому. – Интересно посмотреть, что в коробочке! Открывай!

– Ну, не здесь же, – запротестовала Люба. – Вот закончат награждать, перед концертом и посмотрим.

Торжественная часть не затянулась, и под одобрительный гул голосов гостей было объявлено начало концерта, и, пока не начались концертные номера, Люба передала грамоту и подарок Ксюше, а сама отправилась в дамскую комнату. Волнение, испытанное ею при получении награды, смутило ее, она никогда не любила такого к себе внимания, поэтому немного задержалась, погрузив руки под струю холодной воды.

– Ну что ты все время капризничаешь! – раздался у двери сердитый женский голос, сопровождаемый детским хныканьем. – Посмотри на себя, какая ты некрасивая, когда плачешь!

Люба обернулась на голос и увидела перед собой Лену Головину. На руках она держала заплаканную девчушку примерно лет двух. Темные кудряшки девочки были завязаны розовыми бантами в тон нарядному платью с кружевами. Девочка плакала и лепетала что-то матери на малопонятном для окружающих языке. Лена сердито хмурила брови и указывала девочке на ее отражение в большом зеркале. Увидев Любу, Лена вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и вздернула подбородок:

– А, Красавина! Привет! Ты все еще в Богородском живешь? Я думала, ты уехала уж давно куда-нибудь! Ведь в школе тебе все учителя прочили большое будущее…

– Здравствуй, Лена. И я рада тебя видеть. А это твоя дочка? – Любе не хотелось уподобляться Лене.

– Да, моя! – гордо сказала Лена и насмешливо посмотрела на Любу. – А у тебя, я слышала, с этим проблемы? Как же так, медик себя не может вылечить… Значит, не очень хороший он медик, как же он других-то лечит, а?

Лена рассмеялась, не обращая внимания на плач дочери, поставила заливающуюся слезами девочку на пол, а сама поправила свое платье. Люба открыла было рот, чтобы ответить Лене, что не ей судить, какой Люба медик, но слова сами застряли у нее в горле… на шее Лены красовались шикарные янтарные бусы! Неровные камушки, отполированные то ли самими волнами, то ли искусной рукою мастера, окаймляли шею Лены, переливаясь теплым медовым цветом. Бусы были именно такие, какие и заказывала Люба своему мужу в Москву…

Ничего не сказав Лене, которая продолжала что-то спрашивать у Любы, невзирая на то, что ее ребенок уже уселся на пол и плачет во весь голос, Любаша быстрым шагом прошла по гулкому полупустому фойе и направилась прямиком за сцену. Туда, где обычно готовились к выступлению участники концерта.

– Люба? Ты чего сюда пришла?! У нас через три минуты номер, мне не до тебя! – Олег был явно не рад видеть свою жену.

– Ничего, номер твой подождет! – отрезала Люба и взяла Олега за рукав собственноручно ею отглаженного пиджака. – Давай-ка отойдем в сторонку, мне нужно с тобой поговорить!

– Нет! Я не могу, мне нужно настроиться! Все разговоры – дома! – Олег даже побелел от злости, а может быть, еще и от страха.

– Нет, не дома, а здесь и сейчас! – Люба повысила голос. – Я довольно долго ждала, пока у тебя будет подходящее настроение для разговора, но, видимо, сей благодатный момент никогда не наступит! Если не хочешь, чтобы я пошла с этим разговором вместе с тобой на сцену, то поговоришь со мной сейчас же!

– Олег, я, пожалуй, пойду поговорю с Фирсовым, – сказал Алик, еще один участник ансамбля, увидев, что дело серьезное. – Пусть перенесет наш номер, поменяет нас местами с танцорами и Леней Мелешко. А вы пока поговорите!

Олег зло глянул и на Алика, и на Любу. Ему было стыдно, что товарищ застал этот их разговор, но еще больше он был напуган Любиным напором – такой он видел свою жену впервые.

– Ну, что на тебя нашло?! Что такого случилось и не может потерпеть до дома?! – Олег сердито глянул на жену, взял ее за локоть и резко дернул, отводя в сторону, в укромный уголок.

– Ничего уже не может терпеть до дома! Да, скорее всего, у нас и дома общего тоже уже считай что нет! – Люба выдернула свой локоть и встала прямо напротив мужа, заглянув в его перепуганное лицо.

– Решила прямо в клубе мне истерику закатить?! – прошипел Олег. – Позоришь меня перед всеми!

– Ты заговорил, как твоя мать! – спокойно ответила Люба. – Что же тебе важнее: что в твоей семье творится или что о тебе посторонние люди скажут? Ладно, все это присказка! Скажи мне, что у тебя с Леной Головиной?

Олег изменился в лице, губы его сначала сжались в тонкую ниточку, потом нервно вздрогнули.

– С какой еще Леной, что тебе взбрело в голову?! – голос чуть сорвался и тоже вздрогнул. – Я не намерен выяснять с тобой отношения в таком месте! У меня выступление, а ты что устроила?! Иди домой, как только выступлю, приду – и поговорим!

– Зачем это я домой пойду? Я тоже хочу посмотреть на твое выступление! – ответила Люба. – А про Лену можешь не говорить ничего – я и так все поняла!

Люба повернулась и направилась к выходу в зал, Олег окликнул было ее, но ему уже кричали – звали на сцену.

– Любаш, что случилось? – прошептала подруге Ксюша, когда Люба плюхнулась в кресло рядом с ней. – Где ты была так долго? Сейчас уже Олег будет петь, их уже объявили. Ты… как будто привидение увидела, что с тобой?

– Ничего, потом все расскажу, – сказала Люба. – Давай смотреть концерт. Сейчас споют, и я домой пойду. Устала я от торжеств.

– Ты что, еще же танцы будут! А ты домой собралась! – Ксюша внимательно смотрела на подругу. – С мужем поругались? Ну что ты, всякое бывает, не сидеть же теперь дома!

– Ксюш… давай потом все, – Люба не могла даже говорить, так все сковало в груди и горле…

Олег пел в этот раз плохо, как никогда. Забывал слова, голос его то и дело «вздрагивал» и звучал будто сдавленно. Не было в нем прежней широты и бархатистой звучности. Олег стоял на сцене, и по его поведению было ясно, что он сильно нервничает. Кое-как закончив номер, он ушел со сцены под удивленные взгляды своих соратников по ансамблю.

Дослушав песню до конца, Люба встала, попрощалась с Ксюшей и Алексеем, которые понимающе на нее смотрели, и направилась к выходу. Оказавшись на улице, Люба подставила свежему весеннему ветерку свои горящие щеки. Она шла по тропинке с подаренной коробкой под мышкой, судорожно сжимая рукой хрупкие, нежные стебельки тюльпанов.

Люба думала о том, что она даже не удивилась, когда все поняла… просто раньше она и сама была рада обманываться. Может быть, если бы она не встретила сегодня Лену, Люба и дальше продолжала бы закрывать глаза на вопиющие вещи, по которым было сложно не разглядеть обмана. Но теперь она была рада, что дороги назад у нее не было, теперь ей остается только «переболеть», успокоить плачущую душу и пережить расставание.

Олег пришел домой, когда Люба уже почти собрала свои вещи в сумки. В этот раз к сбору вещей она подошла не так спонтанно, как в прошлый раз, потому что знала – в этот раз она уходит отсюда навсегда.

– Ты чего там устроила?! – заорал Олег с порога так, что Люба вздрогнула. – Позор на все село, я даже петь не мог потом! Ты что, не понимаешь? Сама ничего не умеешь, никакого таланта, где тебе понять таких, как я! Что настрой требуется, а не такое вот!

– Не ори на меня! – резко ответила Люба. – Я знаю прекрасно, что тебе постоянно что-то требуется, талантливый ты мой! Только я тебе не прислуга, а жена! И я вообще не поклонница твоего грандиозного таланта, если хочешь знать! Впрочем, это все неважно! Пусть теперь Лена твой «талант» обхаживает!

– Да при чем здесь Лена? Кто тебе вообще сказал такое?! Как ты можешь обо мне так думать! – Олег побагровел от злости.

– Никто мне ничего не говорил! Я сама все знаю.

– Это она тебе сказала? – голос Олега вдруг стал тих, но в то же время «тяжел» от злости. – За моей спиной сговорились?

– Кто? – не поняла Люба. – Кто это – она?

– Ленка, кто еще! Если она, то ты… ты же не такая дура, чтобы ей поверить.

– Во что поверить? – Люба не стала говорить, что Лена ей ничего не сказала о нем вообще.

– В то, что она рассказала! Ну, выпил я тогда, бывает со всяким! Да с кем угодно может случиться, вот и завертелось как-то… а она сама, как липучка! Мама сразу мне про нее сказала, что она пиявка! Вот права была. Люб… прости, а? Ну не уходи, пожалуйста! Дед Иван меня и на двор больше не пустит, если снова уйдешь… и нам с тобой даже не поговорить будет… не увидеться.

– А я тогда кто? Что твоя мама про меня говорила? Я, значит, подходящая? Не пиявка? – Люба не могла смотреть на мужа, так ей стало противно. – Все закончилось, Олег, ничего не вернешь. И к дедушке ты не приходи, ты прав – он тебя не пустит, еще и батогом отходить может. Живи своей жизнью.

– Вот, значит, как? Все, что было у нас, перечеркнешь и уйдешь? – Олег попытался взять Любу за руку, но она ее отдернула.

– А что у нас было? Ничего не было, Олег. Просто тебе было удобно со мной, вот и все. Эти вещи я завтра заберу, попрошу Алексея, поможет мне.

Люба накинула свое пальто, взяла сумку и взглянула мужу в глаза. А его лицо вдруг изменилось до неузнаваемости. Из растерянного и виноватого оно вдруг превратилось в холодное и злое, таким Люба его не видела.

– Знаешь, Любка, вот если бы ты родила, может, и не так все у нас было! Ленка вот мне родила, это дочка моя… и мне от них деваться некуда, ребенка не бросишь. А ты…если бы у нас дети были бы, я бы никогда так не поступил… Тебе этого не понять никогда, ты не мать! Может, это и к лучшему, что сейчас разойдемся! Буду с дочкой и женой, еще детей родим, пока молодые! А так – потратил бы на тебя всю молодость, на пустоцвет!

– А как же мама, Олежка? – обернувшись, сказала Люба с горькой усмешкой. – Мама такого не одобрит! И Лену твою не примет…