Текст книги "Взрослые дети, или кирзачи для Золушки"

– Прям, уж все – усомнилась Марта.

– Конечно, он же Бизон.

– Ну какой он бизон? Не похож он на бизона. Максимум бычок.

– Ха-ха – звонко засмеялась Оля.

– А судя по его разговорам, всего лишь козленок.

– Ха, козленок.

Оля смеялась очень заразительно и звонко. Наконец Марта увидела ее улыбку, которая очень очаровательно смотрелась на лице девочки и делала его сияющим. А ее звонкий смех мог заразить любую царевну Несмеяну. А сам факт посмеяться над Бизоном, которого «все боятся», делал Марту и Малую хулиганистыми заговорщицами против грозы вокзала.

– Какой вагон? – спросила Марта, когда Оля наконец насмеялась.

– Я не знаю.

– Дима не говорил?

– Нет. Он только время сказал, а вагон он не знает.

– Как искать будем?

– Очень просто. Я же нашу знакомую знаю в лицо.

– Это я поняла. Но не всегда все проводницы выходят на перрон.

– Наша выйдет. У нас ведь встреча.

Они встали в сторонке, чтоб не мешать приехавшие, выходящим из вагонов пришедшего поезда.

– Оленька, а если Волох поймет, что мы не тетку встречаем.

– Если поймет, то никто из наших потом на территорию вокзала не зайдет. Даже если уехать приспичит.

Она всматривалась вдаль персона, пытаясь увидеть знакомое лицо. Марта подумала и сказала:

– Значит надо сделать так, чтоб не понял. Получается, если мы встречаем твою тетю, а я тебе троюродная сестра, то вполне возможно, что встречаем мою маму.

– А-ха-ха -развеселилась Оля -ты решила разобраться в наших семейных связях?

– Нет, я решила не провалить операцию под кодовым названием "Встреча тетушки" и не спалиться перед Волохом.

Малая перестала веселиться и серьезно взглянула на Марту:

– А тебе не все равно?

Марта удивленно посмотрела на девочку и нежно ответила.

– Нет, Оленька, конечно же, нет.

– И как же это сделать?

– Давай встретимся с вашей знакомой, возьмем, что она собирается нам дать и пристроимся к какой-нибудь женщине. Одинокой. В смысле, которая одна идет. Поможем ей сумки донести, нам же с тобой не привыкать. Бидоны мы уже носили. Будем вести себя, как встретились дочка – я и мама. И Волох поймет, что мы действительно встретили твою тетушку.

– Ну нормально – одобрила Оля – а если нас, женщина – «твоя мама», пошлет куда подальше.

– Чего это? Мы же помочь сумки донести предложим. Главное, чтоб в этот момент Волох нас не видел и не слышал. А то по логике вещей, я при встрече с мамой должна обниматься целоваться, а если я это начну делать, тогда нас точно пошлют туда, куда ты сказала.

– Или еще дальше – согласилась Малая. – А как сделать, чтоб Волох не видел момент встречи?

– Разделимся. Ты отвлечешь его внимание, а я выберу тебе тетушку. Смотри – какой большой выбор.

Она взглядом указала на проходящих мимо трех женщин, не возможно было определить, что связывает их, они родственницы или подруги, приехавшие на экскурсии, или случайные знакомые, которых судьба свела в одном вагоне из Новосибирска в Москву. Марта продолжила:

– А можно даже не искать одинокую женщину, можно даже помочь женщине в компании. Ведь обычно люди общаются в вагонах, тем более ехали издалека, им просто необходимо было общаться. Поэтому твоя тетушка могла завести себе подружек, с которыми идет по перрону.

– Ну хорошо. Давай попробуем.

Оля отвела грустные взгляд, задумалась, с неприязнью взглянула на Волоха, тот стоял как будто знать их не знает, и тоже встречает кого, тоже всматривается в лица, выглядывает из-за прохожих, ищет знакомого. Ей предстоит его отвлекать, а как?

– Пошли к середине поезда, так мы никого не увидим. – предложила девочка.

Они стали продвигаться против потока, обходя людей с чемоданами, сумками на колесиках и без них. Волох, естественно, двинулся за ними.

– Вон она – Оля остановила Марту.

– Где?

– Видишь, тетка, толстая такая.

– Нет.

– Ну посмотри. Через два вагона.

Через два вагона от них на перроне стояла женщина, она мило улыбалась, прощаясь со своими пассажирами, некоторым она помогала спустить сумки, некоторым просто подавала руку. И все время улыбалась.

– А да, вижу. И во все она не толстая, просто полная.

– Может быть.– Малая пожала плечами и предложила – давай дождемся, когда она зайдет в вагон.

Ждали они не долго, но людей на перроне становилось все меньше и меньше. Марта стала переживать, ведь чем меньше людей, тем сложнее будет отвлечь присматривающего за ними парня и найти женщину, подходящую на роль тетушки.

Наконец проводница вошла в свой вагон, они пошли за ней, Волох войти в вагон не рискнул и остался на перроне, стал ходить вокруг да около и всматриваться в окна.

Проводница проверяла купе и запирала пустые на ключ.

– Ой, привет, куколка, – обрадовалась она, увидев Олю.

– Здравствуйте, тетя Ира.

– Здравствуйте, – поздоровалась Марта.

– Я думала Дима придет. Все жду, жду, всматриваюсь, его ищу. А это ты, куколка, пришла. а это кто с тобой? – поинтересовалась женщина.

– Это Марта.

– А-а, понятно. Пойдемте, деточки, покормлю вас.

Она пропустила девочек в свое купе, усадила их за стол и стала суетиться, накрыла на стол тарелку с колбасой и сыром, сделала бутерброды и сделала чай.

– Вы ешьте, ешьте. Я же знаю, как в интернате кормят. У меня хоть и не домашние блюда, но и не столовская еда. Как твои дела, куколка?

– Нормально – с полным ртом ответила Оля.

– Как Димочка?

– Нормально.

– А это подруга твоя, или воспитательница с интерната? – спросила она про Марту.

– Подруга. Без старших с интерната выходить нельзя – нагло врала Малая.

– И правильно. Времена сейчас неспокойные. Лучше со старшими ходить. – Тетя Ира повздыхала и сообщила – Сейчас нас на запасник поволокут.

– Куда? – не поняла Марта, беря с тарелки второй бутерброд.

– На запасник, мы здесь сутки стоять будем, а потом обратно.

Малая радостно ответила.

– О-о, это хорошо, нам оттуда ближе домой возвращаться.

– Хорошо, сидите, тогда не торопитесь, а я скоро приду.

Женщина вышла из купе, а Малая пояснила:

– Нам на самом деле с запасника дольше пилякать домой, но зато не надо перед Волохом концерт исполнять.

– Да? Ты думаешь это лучше? Уверена, что он перед вагоном ходит и нас ждет. И как на это все отреагирует Бизон, когда ему сообщат, что мы с твоей тетушкой из вагона не вышли?

Малая перестала жевать и отложила надкусанный бутерброд обратно на тарелку.

– Блин, точно.

В купе вернулась проводница, посмотрела на надкусанный бутерброд и поцокала языком.

– Ты кушай, кушай. Чего грустная такая, куколка? – заметила она.

– Нет, тетя Ира все нормально.

– Ох-ох-хох. – по-своему растолковала тетя Ира Олино настроение – жаль, что у меня здесь порядочной еды нет. Супчика или борща с котлеткой. Вот бы я вас накормила у себя дома. Меня кстати Ирина Михайловна зовут, можно, просто тетя Ира – сказала она Марте.

– Марта – представилась она – спасибо за обед.

– да разве ж это обед? Сухой паек. Вот если бы вы у меня в Курске дома в гостях были, я б вам борща наварила. Или пельменей настряпала и со сливочным маслом. Во – она поцеловала свои пальцы – вкуснятина.

– Ну, вы, тетя Ира, даете.

– Чего даю, куколка?

– Красиво рассказываете. Я аж вкус пельменей почувствовала – улыбнувшись, сообщила Малая.

Они доели бутерброды и выпили чай. Поезд качнуло и потянуло, Малая подскочила и вышла в коридор, она аккуратно выглянула на перрон, здание вокзала медленно проплывало мимо и стало удаляться.

Волох, стоящий возле парапета, от неожиданности засуетился, занервничал. Потерял он Малую с ее троюродной сестрой. Из поезда, вроде, не выходили. Упустил он их. Проморгал? А поезд уже уходит. Куда? Куда эти мерзкие девки делись? И что теперь Бизону говорить? Сказать, что потерял их из виду? Что накололи его как первоклашку? Или, что встретили они тетку и отправились в город? Да. Третий вариант лучше и менее болезненный. Если сказать Бизону, что он их упустил, то можно и в глаз получить. Все решено – лучше безболезненный вариант.

Волох на всякий случай посмотрел на последних уходивших пассажиров, повсматривался в окна пустого уходящего поезда и пошел искать своих пацанов.

Малая с радостью показала в спину Волоху фигу и вернулась в купе.

– Марта, деточка, – попросила тетя Ира – я сегодня устала очень, ты мне помоги.

– Да, конечно, – Марта подскочила – что сделать надо?

– Нужно залезть на вторую полку – она показала пальцем куда это и продолжила – и вон там откроешь в бок дверцу там возьми постельное белье. Доставай сюда.

Марта так и сделала, она открыла шкаф, там лежали несколько скрученных в валики матрасов и чистое постельное белье, упакованное в пакеты.

– Доставай.

– Сколько.

– Одно. К сожалению больше дать не могу.

– А это нам? – спросила Малая.

– Тебе, куколка.

Марта аккуратно спустилась и почувствовала, что поезд остановился, пофыркал и затих.

– У вас там столько матрасов, аж завидно.

– Почему завидно? – удивилась тетя Ира.

– Ой – замялась Марта -просто…

– Что? Ну говори, Марта, не стесняйся.

Марта взглянул на Олю, та в ужасе округлила глаза, пытаясь дать понять, что убьет Марту, если та сболтнет лишнее. А что лишнее, а что не лишнее? Марта поджала губы и отрицательно помотала головой.

– Понимаете, тетя Ира, – начала Марта и посмотрела на Олю, по ее взгляду было понятно, какие ужасные планы по убиению Марты та выстроила в своей голове и уже пытается их исполнить, хорошо, что пока только мысленно. Марта отмахнулась от ее взгляда, как от назойливой мухи и продолжила – просто, там, где я сейчас живу, большая проблема с матрасами, они там такие хилые, пустые, без ваты, без наполнителя. В общем тонкие, что сетку кровати чувствуешь каждой клеточной тела. Спать невозможно. И теперь я понимаю ценность матрасов.

Обманывать она не умела, а сейчас врала, как самая последняя лгунья, и хотелось провалиться через железный пол вагона прямо на рельсы и шпалы. Чтобы избавиться от пристального, но в тоже время сочувственного взгляда, она передала пакет с постельным бельем Ирине Михайловна и смущенно сказала:

– Мы пойдем уже, спасибо вам.

– Да, пойдем мы, тетя Ира.

Они направились к выходы из купе.

– Постойте, – остановила их проводница –посидите тут. Только тихо. Я скоро.

Она приоткрыла дверь в купе и на секунду задумалась, вспоминая.

Кажется это было совсем недавно. А на самом деле уже сто лет прошло. Сто лет пройти не могло, доказательство тому вот эта милая девочка. Ей же не сто лет.

Вот если бы у Ирины была дочка, то была такая же, как Оленька. Красивая малая, миленькая, чуть худенькая, в меру бледненькая. Так это и понятно – что бы не быть худой и бледной надо хорошо питаться и жить в теплых краях.

Ирина всегда хотела родить девочку, но все время получались мальчишки. Конечно же она не ругала судьбу за это, любила своих троих пацанов. Но все беременности надеялась на девчонку, имя придумала – двойное – Вероника, ее можно было бы называть и Верой и Никой, а ласково – Верочкой и Никусей.

Мальчишки росли, становились пацанами, потом опять росли, становились парнями, потом мужчинами. С каждым годом все отдаляясь от матери. Не обнимут – как же это? телячьи нежности? Слово «мамочка» только на восьмое марта можно услышать, потому что в отношениях с матерью (по их мнению) сдержанность должна присутствовать, а излишняя нежность и ласка в голосе по их мнению убивает мужество в сыне и рождает «маменькиного сыночка».

А девчонки они другие – придет, прильнет, обнимет, в живот носом уткнется, на ушко ласковых слов нашепчет, по голове погладит, косичку заплетет, и не важно, что у матери две волосины в три ряда, а длина, чуть меньше пяти сантиметров, потому что с такой прической удобно и на укладку время не надо тратить, а в поездке по просторам России в купе вагона времени у проводницы на укладку нет и не хватает.

Недавно Ирину обрадовал старший сын, в торжественной форме сообщив, что: «Мы беременны!». Ирина скакала от радости, и не важно, что в сорок один год сыночек сделал ее бабушкой. Бабушка – это состояние души, если ты чувствуешь себя старушкой в двадцать лет, то ты бабушка, если ты в восемьдесят лет чувствуешь себя девочкой, – то ты молода как алоэ (хоть к больному месту прикладывай) и грациозна как лань (хоть по Центральной Европе скачи). Бабушке главное, чтоб внучка росла здоровой на радость близким. Вот внучка уж точно придет, прильнет, обнимет, в живот носом уткнется, на ушко ласковых слов нашепчет, по голове погладит, косичку заплетет, и не важно, что у бабушки две волосины в три ряда.

Но судьба, точнее гены распорядились иначе, родился внук. Первый внук.

Ирина не расстроилась, разве ж можно расстраиваться, когда родился мальчишка почти четыре кило, пятьдесят пять см, настоящий богатырь. Первый внук, а потом и бог даст внучки пойдут – дождется, какие ее годы, всего лишь сорок один год.

Ирина Михайловна вспомнила, как она пришла в гости к своей подруге, они лежали на кровати, перелистывали фотоальбом, а рядом бегала Оленька, сидя в детских ходунках. Бегала, громко шлепая босыми ногами по ламинату. Не менее тише звучали ролики на ходунках. Она подкатывала на своем транспорте к маме, лепетала на языке, переводчицей с которого была только мать, и убегала дальше. Она разбегалась, перекатывалась через порожек дверного проема и укатывала в комнату Мити. «Пообщавшись» с братом, возвращалась в комнату к матери. Как же они были счастливы. Все. Мать, дети, супруг.

Девочка подкатывала к Ирине, что-то рассказывала, эмоционально жестикулируя, делала паузу, вопросительно смотрела, как бы спрашивая: поняла? Ирина отвечала: «Ничего я не поняла» и звонко смеялась. Девочка тоже смеялась и укатывала к Мите.

Они были счастливы в своей жизни. Их жизнь включала и смех и радость и успех, и неудачу, и ошибки, и ошибки, и слезы от колик в животе, и слезы от боли в коленке при падении с велосипеда, и счастье, когда научился кататься и сам рулишь и крутишь педали. Счастливы всегда. Даже тогда когда Митька-шалопай ( в эту минуту мать только так его называла) принес двойку по математике. Шалопай, потому что стыдно получать два балла по предмету, который знаешь на отлично. Счастливы, даже тогда, когда Олин папа не принес зарплату, потому что фирма обанкротилась и нечем выплатить. В этом случае испытываешь только сострадание к сотрудникам фирмы-банкрота. Но это не преграда для счастья в семье. Сострадание – не боль. Нет боли, а значит будет радость. Не сейчас, не в эту секунду, позже, но будет. Будет успех, будет удача, будет истинное озарение, будет зарплата, будут пятерки и достижения, будет первый зубик и ослепительная улыбка, будет смех и совместные праздники, будут внуки и внучки, будет семья. Семья.

А это и есть счастье.

Тогда Ирина думала, что на жизненном пути этой прекрасной семьи будут встречаться только хорошие люди, а сама дорога будет проходить через точки прикосновения с лучшими эмоциями. А все остальное (горе, болезни, смерти) для них не досягаемы – оно и не надо, их дорога не соприкасается с плохим и страшным. Но судьба распорядилась иначе, их компас сломался и провел этих детей по страшной дороге, через смерть родителей, детский дом, одиночество.

Все невзгоды можно пережить, они со временем пройдут.

Быстрей бы.

Через секунду Ирина Михайловна смахнула слезу с ресниц, улыбнулась девочкам и вышла из купе.

Когда она вышла, Оля зашипела:

– Ты не нормальная? Да?

– Успокойся, Оля, ничего же не случилось.

– Во-первых, ты чуть нас всех не сдала, а во вторых ты не психиатр, чтоб меня успокаивать.

Марта повернулась и спокойно сказала:

– Во-первых, я ничего лишнего не сказала, а во вторых не бери пример у Бизона в выражениях, это не идет порядочный девочкам.

Малая уже собралась с грубость, вспомнила все гадкие выражения, чтоб ответить про порядочность и порядочных девочек, но дверь в купе раздвинулась и в нее вошла запыхавшаяся тетя Ира. Она поставила полный пакет на стол.

– Это куколки мои – с отдышкой сказала она – продукты. Не борщ, к сожалению и не деликатесы, конечно. Но есть можно. Это с вагона ресторана, на несколько дней вам хватит. В интернате в холодильник положите, не пропадет. Вот.

– Спасибо – хором ответили девочки.

– И вот еще, я тут подумала, пока бегала, полезай, Марта, опять на полку, доставай два матраса.

Марта стало стыдно, она же не выпрашивала, просто сказала то, что на душе, а на душе у нее то, что дети спят на железных полках для запчастей. И как бы она не старалась, это не выходила у нее из головы. И нечего здесь стыдиться. Но почему-то очень стыдно.

– Нет, я же не это имела в виду, тетя Ира, вы и так много дали.

– Чего я там дала? Полезай, давай. И не спорь, куколка моя.

Марта так и сделала, не спорила и достала матрасы. Потом они долго упаковывать их в мусорные пакеты, а когда упаковали, то поняли, что с таким глупым грузом они по территории вокзала без постороннего внимания не пройдут и охрана вокзала ими обязательно заинтересуются, заподозрит в краже. А тетя Ира уже придумала как красиво спишет постельное и матрасы по акту порчи и отправит все в ветошь, так же по Акту.

В общем, решив, что так идти нельзя, тетя Ира пошла по соседним вагонами в поисках сумок. Поиски увенчались успехом и она принесла большую полосатую сумку, в которую они опять стали утрамбовывать и запаковывать матрасы.

Часть продуктов Малая переложила в свой школьный рюкзак, а часть оставила в пакете, чтоб легче было нести.

Тетя Ира вывела их из вагона, передала привет Димочке и на прощание перекрестила.

– Пойдем через лаз, охрану обойдем, будем надеяться что Бизона и его шавок там не будет. Потом через Басманный переулок, там есть ходы, которые не патрулируют.

Марта было тяжело нести сумку с матрасами по путям, она была большая, тяжелая и не удобная из-за своих габаритов. Это затрудняло движение, Малая все время пыталась ей помочь, но больше мешала и Марта прикрикивала на нее, чтоб шла впереди и показывала дорогу.

– Еще раз, какой ты сказала переулок?

– Басманный, а что?

– Что-то название знакомое.

Марта попыталась вспомнить, но ее отвлек поезд, проходивший по соседним путям. Он громко стучал и шумел своим громадным железным звуком. А потом еще и прогудел матерным басом.

– Надо с путей уходить – кричала ей Оля – а то, не дай бог, раздавил нас тут.

Наконец они выбрались с территории вокзала, Марта вздохнула, хотя идти стало не легче, но по ровной дороге удобней и безопасней.

Обратный путь в гараж забрал больше времени, чем на вокзал. Марта то несла, то тащила, то волокла баул.

Одно ее успокаивало и придавало сил. Что делает это не зря, а для детей.

И радостно было на душе от мысли, что сегодня ночью мальчишки буду спать, хоть не в кроватях, а на своих полках, но на мягких.

Погода была по-летнему очень жаркая и душная. От солнца все нагрелось и наколилось, от асфальта шло горячее испарение. Очень хотелось пить.

– Далеко еще? – в сто первый раз спросила Марта, надеясь и молясь, что Оленька ее обрадует, обнадежит.

– Да, Марта, потерпи – сочувствующе попросила Малая.

Когда они зашли в гараж, Марта опустила сумку и с громким вздохом облегчения повалились на нее сверху.

– Вот, хорошо.

Малая тоже устала, лицо ее было красное от жары. И хоть у нее и был за плечами рюкзак с продуктами, а пакет в руках и идти ей было удобнее и легче, но было видно, что она очень устала, но мужественно молчит, не жалуется, не хнычет, как обычно делают дети, вернее как обычно должны делать дети.

«Но Малая уже не ребенок. Давно не ребенок – подумала Марта, наблюдая, как Оля достает из рюкзака консервные банки с рыбой, хлеб, пакетики, в которых завернуты продукты. – хотя по своим годам она должна еще в куклы играть и раскрашивать фломастерами картинки в журналах. А не ходить по вокзалам в поисках еды для себя, своего брата и других беспризорных мальчишек».

Кто же посмел украсть у нее золотое время детства?

Марта громко вздохнула, грустно ей стало от таких мыслей.

– Что? – спросила Оля, внимательно посмотрев на Марту – устала?

– Немного. Дай, пожалуйста, попить воды. И сама попей, вон лицо какое красное.

Оля дотянулась до бутыля с водой, налила в стакан и протянула Марте.

Вода оказалась не свежая, чуть затхлая, но живительная. И после такой тяжелого похода по солнцепеку показалась самой вкусной.

– Спасибо. Оля, а где вы воду набираете?

– Это Дима набирает – она в тот же стакан налила себе воды, выпила и добавила – возле сторожки есть колонка. Дима ночью за водой ходит, чтоб сторож не попалил.

– А собаки? Не слышат?

– слышат, но не трогают. Дима их подкармливает. Да, там и территория общая, там все ходят. Сторож не реагирует на тех, кто к колонке приходит за водой. Вот если бы он нас тут увидел, то точно бы полицию вызвал.

– Ясно. Нитки у тебя есть?

– Нитки?

– Нитки и иголка.

– Шить будешь?

– Буду. Так есть?

– Были где то.

– А ножницы?

– Тоже есть.

– Давай.

Девочка отставила рюкзак и прошла в спальню, стала там перекладывать вещи, открывать баночки и переставлять запчасти, приговаривая:

– Где же они? Куда же я их положила? Ах вот и ножницы. А нитки где? Вот они. Марта, тебе белые или черные?

– Неси все, я гляну.

Марта с большим трудом поднялась со своей ноши, вытащила матрасы из сумок и заволокла их в спальню, присмотрелась с одной стороны, потом с другой, прикинула размер, подняла с пола цветной поясок, наверное, от халата, только халата такого поблизости не наблюдалось. Она померила им матрас – так полтора пояса, потом померила спальное место, где ночью спал Ванек. Ничего не поняла и померила стоящую радом Олю.

– Что ты делаешь? – захихикала девочка.

– Я делаю замеры. Давай нитки.

Оля протянула ей две катушки. Черных ниток было мало и Марта взяла белые.

– Ножницы – потребовала девушка у девочки, как требует скальпель хирург у ассистента на операции.

Малая передала ей ножницы колечками вперед.

– Правильно подаешь, молодец – похвалила ее Марта.

– Нас на трудах в школе научили.

Малая вернулась на кухню, раздвинула шторки, чтоб хорошо было видно Марту и то, что она делает и продолжила разбирать продукты.

– Жалко, что у нас холодильника нет. Тут столько продуктов. Мы все не съедим. Половину выкинем.

Света из небольшого окошка под самым потолком было мало, но Марта решила не включать лампу, пододвинула все ближе к окошку, еще раз все перемерила. Она вымерила две трети матраса и сделала надрез. Ножницы оказались очень тупые и совсем не предназначались для резки материала с ватой. Ей пришлось приложить много усилия. С большим трудом она отрезала часть и отложила ее в сторону, потом кое-как вдела нитку в иголку. Это вообще оказался непосильная миссия, потому что руки сильно тряслись после резки ножницами. Она взяла большую часть, аккуратно отодвинула внутренности матраса от его края и зашила его.

Один детский матрасик у нее получился. Нужно сделать еще два. Она встала по старушечьи разогнула спину, покряхтела, стянула с Ванюшиного ложа вещи, более походившие на тряпье, на котором он спал, и положила туда свое произведение шитья и кройки. Матрас на полку для запчастей лег, как влитой. Марта полюбовалась, еще раз поправила его, повертела вещи Ванюши и соорудила из них подушку.

Оленька, наблюдавшая за манипуляциями Марты, восхитилась:

– Вау, классно.

–Да? Нравится?

– Конечно. Лучше, чем было.

–Поможешь мне?

– Да. А что надо делать?

Марта взяла второй матрас, измерила его пояском, дала один его бок Малой.

– Держи здесь и натягивай.

Натянутая ткань резалась быстрее и чуть легче. Они отрезали. И меньшую часть Марта положила на такой оставшийся кусок матраса.

– А это что будет?

– Сошьем.

– Ты их собираешься сшить?

–Мгу – промычала Марта, облизнув нитку и пытаясь ее вдеть в ушко иголки.

–Давай я – предложила девочка.

Она с первого раза попала и продела нитку, села рядом прямо на голый пол и стала наблюдать за Мартой. Она также зашила второй матрасик и положила его на полку, где спал Витек. А вот с третьим пришлось повозиться дольше. Нужно было сшить их вместе по кругу, а они все время норовили разъехаться в разные стороны и наполнитель постоянно выпадал из отрезов. Малая попыталась помочь, держала и натягивала материал и запихивала содержимое. Наконец они с ним справились. Марта встряхнула, вата внутри ерзала и двигалась и лежала не туго. Марта его аккуратно расправила и прошила матрас в нескольких местах насквозь.

Наконец она справилась с обустройством койко-мест для ребят, она взглянула в окно, на улицы уже вечерело, она засуетилась, проверила справку из полиции.

– Все, мне пора бежать.

– Ты куда? – Оля встала с пола и пересела на диван.

– Мне в полицию надо. Пойду, узнаю, может Анюту нашли. Ты не боишься одна здесь оставаться?

– Нет. Я часто одна остаюсь. А ты дорогу помнишь?

– Примерно.

– Заблудишься – покачав головой, уверенно сообщила девочка.

–Нет. Со мной такое бывает, что я не помню куда идти, а ноги все равно ведут правильно.

– Постарайся вернуться по светлому – попросила Малая.

– Постараюсь. Пока.

– Пока.

На улице Марта поняла, что времени не так уж и много, чем она предполагала, просто в гараже темно и кажется, что уже глубокий вечер. Она побежала к лазу в заборе, чтобы быстрее добраться к участковому Николаю Васильевичу.

Когда запыхавшаяся от быстрого шага, Марта зашла к нему в кабинет, он сказал:

– Ну ты даешь, я уж перестал тебя ждать.

– Извините, я занята была.

Толи человек он был хороший, добрый и отзывчивый, толи ему в индивидуальном порядке она симпатизировала, да это и не важно. То или другое или все вместе, но он сразу включил чайник, достал тарелку с печеньем и поставил перед Мартой.

– ну что, милая моя, глупыми вопросами на тему, где обустроилась? И по какому адресу? Терзать не буду. Хотя должен. Все должен знать о тебе. Как о приезжей, то есть иногородней, и тем более как о свидетеле произошедшего не так давно, а именно позавчера, преступления. Одно тебя спрошу: как мне тебя найти?

В голове Марты истерически скакали мысли, пытаясь придумать правильный ответ. Она пожала плечами.

– Телефон нашла себе?

– Мобильный что ли? – удивилась она – где ж я его найду?!

– Да уж. Не валяются они на дороге для добрых людей.

Он налил кипяток в две кружки, одну поставил перед Мартой и подал чайный пакетик. Она положила его в кипяток.

– Спасибо, Николай Васильевич. Скажите, что-то известно об Анне?

– Ищем, деточка, ищем. Я тебе распечатку по фирмам сделал.

Он выдвинул ящик стола и достал папку с завязками. Она взяла папку и по тяжести, поняла, что напечатано там много.

– Там их много. Читай. Вспоминай.

– Спасибо.

– Костя… этот – он хотел сказать твой, но вовремя остановился, чтоб не обидеть девушку, он помолчал, подбирая подходящее слово, потом сказал – в общем, Костя ехал с вами в поезде по чужим документам. Билет был куплен на имя Петрунина Владислава Ивановича. Говорит тебе это о чем то?

– Нет. Первый раз слышу.

– Я так и думал. Ты пей чай с печеньем.

Марта вытащила чайный пакетик из кружки, в кипятке он быстро заварился и стал крепки и горьким. Сахара у Николая Васильевича не было со вчерашнего дня. Она сделала глоток чая, и в правду горький, но горечь можно сбить заедая вкусным печеньем.

– Вы вчера сказали, что машина, на которой нас везли, тоже в угоне была.

– Да. Это понятно и логично. Такие люди не живут по своим документам, на свое имя машины не покупают. Чтоб не вычислили и не нашли их. Это плохо. Это добавляет нам больше времени и хлопот при раскрутке дел. Но я тебе хочу сказать, что опера наши землю роют. Задел он нашего брата за живое. Дело на особом контроле. Это я тебе для того говорю, чтоб ты понимала – найдем мы этого гада. И естественно подругу твою найдем.

– Это меня радует. – потом поинтересовалась – Это потому, что Костя выстрелил в полицейского?

– И это тоже.

– А есть еще что то? – удивилась Марта.

– Это, милая девушка, тайна следствия. Я не могу разглашать. Просто скажу, что по фотороботу, который мы разослали по всей Москве и пригороду, выяснилось, что он еще по нескольким делам проходит.

– Ужас какой.

Николай Васильевич глубоко и тяжело вздохнул и задумался. В своей задумчивости он откусил печенье и забыл запить чаем. Марта смотрела на него и понимала, что очень не легкая у него работа. Он осунулся, сидел, задумавшись, и ел печенье всухомятку. Наверное, конец рабочего дня плохо на него действует, подумала Марта – он стал выглядеть старше, даже, правдивая сказать старее.

– Николай Васильевич, – негромко позвала его Марта

Он отвлекся от грустных мыслей:

– Что?

– У вас что то случилось?

– А – Он махнул рукой и пожал плечами – ничего, с чего ты взяла?

– Грустный вы и уставший.

– Так ты это правильно подметила. Уставший. Я устал и хочу на пенсию. Мне уже пора. Вот раскроем твое дело с твоей подругой, найдем Костю с Боссом и я на пенсию пойду. Буду дома сидеть и мемуары писать – Он улыбнулся – представляешь? Мне столько историй вспомнить можно, что не одну сотню книг написать можно.

– Так вы можете художественную литературу писать, детективы всякие. Описывать как вы раскрывали дела, только с описанием интересных людей и их жизни.

– Если понравится писать, то так и сделаю. Я конечно приукрашать не умею, поэтому буду просто воспоминания описывать.

– Я надеюсь у вас получится.

– Но конечно сначала подругу твою найти надо – перешел он с приятного разговора на деловой.

Марта спустились по ступенькам и остановилась, так же как вчера, только с одним большим отличием – вчера она не знала, куда ей идти, а сегодня она точно знала, что есть то место, куда идти и есть те люди, к которым ей нужно вернуться. Идти к Малой, к Диме и мальчишка Ванечка, Витьку и еще одному.

«Нужно с ним познакомиться» – подумала она и повертела в руках увесистую папку с волшебным списком, она прижала его к груди, развернулась и … и нос к носу столкнулась с Митей.

–Ой, Димочка – обрадовалась она -как я рада что ты опять меня встречаешь.

– Ты чего так долго? Мы уже переживать стали. Темно уже. Решил, что ты потерялась.

– Я так рада.

– Да понял я. Пойдем уже, а то мне здесь светиться не очень хочется, да и малышня одна дома сидит.

Они шли по дороге, Марта опять еле поспевала за ним:

– Спасибо, Дима, что переживаешь за меня – восхищенно сообщила она его.

– Ничего я не переживаю – строптиво ответил он.

Марта улыбнулась, прекрасно понимая, какое его состояние и эту характерную для переходного возраста агрессию и не согласие со всеми и во всем. Плюс к этому еще прикладывается его отшельнический образ жизни, его дикое отношение к людям, его боязнь людей.

Марта не знала и даже не догадывалась, что происходило с ним и его сестрой после потери родителей. Не знала, как дети жили потом без мамы в детском доме, какие трудности были в их мире, но она прекрасно понимала, что Дима на самом деле очень хороший парень. Видимо жизнь заставила его это скрывать за ширмой равнодушия, грубости и агрессии. Ему так удобно. Он боится привязаться к людям, к Марте, а еще он боится, что она догадается о его настоящем Диме и его чувствах. Он боится своей человечности, он боится, что в будущем этим может воспользоваться плохой человек и ему будет от этого очень больно.