Текст книги "Хамелеонша"

Мать будто почувствовала взгляд отца, пальцы замерли, ресницы дрогнули, и она медленно подняла глаза. Я думала, она сейчас что-то сделает: отложит шитьё, подойдёт, спросит, что ему угодно. Но вместо этого на бледных щеках проступил румянец, а в глубине глаз вспыхнуло то же странное голодное выражение, что и у него. Я вдруг поняла со всей детской чуткостью, не могущей пока разобраться в слишком сложных взрослых мотивах, но многое подмечающей, что подсмотрела что-то очень личное, то, что детям видеть не положено. А потом одна из женщин заметила отца и громко поздоровалась, разрушив волшебство момента. Мать поспешно опустила глаза, убрала шитьё и, встав, поклонилась вместе с остальными, привычно закрытая и равнодушная.

И вот теперь в амбаре я решила поделиться с Людо тем, что не давало покоя весь день.

– Знаешь, кажется, папа любит маму… а она его, – сказала я как можно небрежнее.

Брат от возмущения аж выплюнул травинку и перекатился на бок. В волосах смешно топорщились соломинки.

– С ума сошла! Наш отец – настоящий мужчина. Он бы не стал отвлекаться на подобную чушь. Любить женщину – это слабость, а наш отец сильный.

– Почему это слабость? – обиделась я. – Вот ты же меня любишь!

– Конечно, люблю, – сказал Людо, перекатываясь обратно на спину. – Но ты же сестра, а не женщина.

Я подумала над его словами, сосредоточенно морщась и дёргая кончик соломинки.

– А когда я стану женщиной, как мама?

Людо тоже подумал и уверенно ответил:

– Тогда тебе можно будет любить меня, а мне тебя нет, потому что когда ты станешь женщиной, я буду мужчиной.

Стало жутко обидно от такой несправедливости, но раз Людо сказал, то так оно и есть – он ведь на целый год старше, а значит, неизмеримо опытнее и мудрее. Внезапно в голову пришла идея, разом решавшая все проблемы, и я повеселела:

– Тогда не буду становиться женщиной, лучше останусь сестрой! – объявила я.

– Правильное решение, – снисходительно одобрил Людо, прикусывая новую травинку.

14

Визг одной из служанок, огласивший замок незадолго до рассвета, сообщил о том, что Камдена обнаружили. Печальная находка собрала вокруг него товарищей и любопытствующих из числа слуг и гостей. Однако подозрений ни у кого не возникло: узкая тёмная лестница и тяжёлый винный дух, исходивший от рыцаря, словно чернила на пергаменте, рассказали, как было дело. Половина участников вчерашнего пира до сих пор не протрезвели. Позже выяснилось ещё про два несчастных случая, правда, без смертей.

Отъезд отложили. Лишь после обеда, когда все полагающиеся молитвы были прочитаны, немногочисленные пожитки почившего собраны, а его тело погружено на телегу в наскоро сколоченном ящике, чтобы отбыть для упокоения на родину, королева лично вынесла капитану отряда кошель для осиротевшей семьи, а заодно записку для своей матери. Не знаю, что было внутри, но, забегая вперёд, скажу, что леди Катарина нас с Людо больше не беспокоила.

Комнату я покинула только под вечер, когда суета улеглась. Ужин мало отличался от всех предыдущих, разве что мужчины отдали дань памяти Камдену, осушив вдвое больше кубков, затеяв драку и разбив несколько блюд, пока их не разняли. Троих пришлось отправить к лекарю со сломанными рёбрами и вывихами.

Я перехватила взгляд Тесия, для чего понадобилось всего-то немного выждать, пока он на меня посмотрит, и кивнула. Сразу по окончании трапезы он возник рядом в общем потоке покидающих залу и справился о здоровье. Мы отделились от остальных и двинулись другим путём. После нескольких общих фраз я перешла к делу, сообщив, что столкнулась с затруднением и не знаю, к кому ещё обратиться. Тесий выразил готовность помочь по мере сил, если я поясню проблему.

– Я ищу книги.

– Какие именно книги вам нужны и для чего?

– Для моих рисунков… самые разные: с животными, растениями, а ещё лучше что-нибудь связанное с родовой символикой… гербами, например, или яркими эпизодами из истории.

Мы дошли до скульптуры Праматери в нише. У подножия пылала пенная накипь огарков, крошечными жрецами лобызавших неподвижные стопы. Дрожащие оранжево-розовые отблески превращали мрамор в тёплую человеческую кожу. Казалось, грудь шевелится, тихонько поднимаясь и опускаясь под каменной кисеёй[41]41
  Лёгкая прозрачная ткань.


[Закрыть]. Тесий остановился, снял с клыка волчьей гончей насаженную каким-то шутником охотничью колбаску и зажёг новую свечу от тех, что уже горели.

– Я подумаю, что можно сделать, – сказал он, капнув воск на мраморный ноготь и закрепляя её в ряд с остальными. Вторую протянул мне. – Встретимся здесь завтра в обеденный перерыв, сможете?

– Смогу.

Я наклонилась, чтобы зажечь свечу, но, как ни старалась, ничего не выходило.

– Давайте помогу, – пальцы Тесия легли поверх моих, а ладонь прикрыла фитиль от сквозняка. Я инстинктивно отдёрнула руку, едва не выронив свечу, и отступила.

– Больше так не делайте. Я не люблю, когда до меня дотрагиваются.

Он кивнул на свечу у меня в руках.

– Зато получилось. Поставите?

Я опустила глаза на зацветший пламенем фитиль.

– Лучше вы, – пробормотала я, возвращая ему свечу и стараясь при этом не коснуться руки. – Мне уже пора.

Развернувшись, быстро зашагала прочь.

– Так вы придёте завтра?

На углу я обернулась. Тесий стоял на прежнем месте, огонёк подсвечивал плавный изгиб губ и растекался искристыми узорами по расшитому вороту. Глаза и кудри ярко блестели.

– Да, – сказала я и свернула на лестницу.

* * *

Едва девушка скрылась за поворотом, позади раздался шелест платья, и ноздри вздрогнули от приторного аромата орхидей.

– Лорд Авен, это вы?

– Добрый вечер, леди Жанна, – вздохнул он, поворачиваясь.

Упакованная в алую тафту и с забранными под жемчужную сетку волосами, фрейлина была чудо как хороша.

– Вы узнали мой голос? – хихикнула она.

– Я узнал бы его из тысячи.

Вспыхнув от удовольствия, она опустила глаза и прикусила губу.

– Поможете зажечь? Никогда не получается с первого раза…

– Вот, держите готовую. – Тесий вручил ей свечу и, пока девушка собиралась для ответа, откланялся.

* * *

Вернувшись в комнату, я зажгла лампу и какое-то время сидела неподвижно, глядя в стену, где Артур этим утром оставил нежный ирис – первую пробу кисти. Потом поднесла к свету руки и покрутила. Собственные пальцы, огрубевшие, с обветренной кожей и обкусанными ногтями, показались мне отвратительными.

Я покинула комнату и отыскала служанку.

– Что миледи угодно?

– Подогретого миндального молока… у вас найдётся?

– Конечно, миледи.

– И немного мёда добавьте.

– Слушаюсь, миледи.

* * *

На следующий день Тесий уже ждал меня в условленном месте, вышагивая взад-вперёд. На звук шагов вскинул голову и замер.

– Боялся, что вы не придёте.

– Перерыв только начался…

– Это не мешало мне бояться, – улыбнулся он.

Я опустила глаза на его пустые руки, окинула плотно прилегающий костюм, исключающий возможность того, что за пазухой прячется пара-тройка томов.

– Вы ничего не принесли? Не получилось?

– Нет.

Горло стиснуло от разочарования.

– Почему же тогда не предупредили за завтраком?

– Потому что придумал, как всё устроить. Идите за мной.

– Куда?

– Скоро узнаете.

Мы прошли во внутренний двор с колодцем.

– Вы ведёте меня в часовню?

– Не совсем. – Тесий открыл дверь, приглашая меня в помещение с бочарным[42]42
  Арочным.


[Закрыть] сводом, пахнущее кожей, немного красками и ещё какими-то кисловатыми отдушками.

Свет рассеянно лился из расположенных выше человеческого роста окон на правой стене и делил залу на две неравные части – светлую и полутёмную. В первой за слегка наклонённым рабочим столом сидел незнакомый клирик. Одной рукой он прижимал к раскрытой книге узкую металлическую линейку, а второй держал гусиное перо. Кончик упирался в наполовину заполненный лист. Рядом примостились запасные перья, пемзовый брусок для лощения пергамента, мел, а в углублении – чернильный рожок.

Наличие других рабочих столов – ещё одного в том же ряду и трёх в следующем, – указывало на то, что тут одновременно могли трудиться до пяти человек.

Также имелось нечто вроде трибуны, а сразу за ней – перегородка с дверцей, прятавшая ещё одно помещение, трудно сказать, какой величины.

– Это местный скрипторий, – пояснил Тесий, притворяя створку и здороваясь с клириком. – К нам часто приезжают, чтобы снять копии с редких рукописей. Заодно привозят по обмену свои, которых нет у нас. В будущем году Его Высочество собирается подыскать миниатюриста и рубрикатора на постоянную службу. Когда-то давно в часовне случился пожар, перекинувшийся сюда: уснувший на заутрене служка выронил свечу.

Тут дверца в стене ожила, и глазам предстал капеллан, который, оказывается, отвечал не только за часовню. Он взглянул на нас с трибуны, как во время проповеди с высоты амвона, кивнул Тесию, потом мне и снова скрылся за перегородкой. Вернулся почти сразу – видимо, рукописи лежали наготове. И их оказалось не три-четыре, как я думала, а около дюжины. Тесий помог отнести их за свободный стол.

– Вот всё, что смог найти по означенным вами темам. Я старался выбирать те, где побольше миниатюр.

– Я могу взять их с собой?

– Увы, нет. Иначе я бы сразу вам их принёс. Но вы можете сколько угодно просматривать их здесь.

Он открыл наугад верхнюю рукопись в тонком телячьем переплёте, и я обомлела. Круг читанных мною доселе книг ограничивался учебниками мэтра Фурье с замусоленными страницами, молитвенником со строгими колючими строчками и рыцарскими романами королевы, заказанными окольными путями в тайне от матери, а потому лишёнными изображений.

Здесь же картинки словно бы нарочно собрались в одном месте во всей своей затейливости и безудержном буйстве красок, чтобы поразить моё воображение и поскорее восполнить годы, проведённые без возможности их созерцать.

Под данным конкретным переплётом прятался труд про животных с подробнейшими иллюстрациями и описаниями к каждой: где водятся, чем полезны и чего стоит остерегаться, как приманить, каковы повадки. Но изящные каллиграфические буквы меркли безликими муравьями в сравнении с миниатюрами. Я снова и снова гладила страницы, почти ощущая под пальцами нагретую солнцем чешую, взъерошенные перья, жёсткое руно и лоснящийся волос. Бивней, клыков и шипастых хребтов касаться избегала.

Как заворожённая листала страницу за страницей, пока не вспомнила, где нахожусь. Тесий с улыбкой наблюдал за мной.

– В подборке есть и про растения, и обычаи чужеземных краёв, да вообще много всего. Сами увидите.

Он раскрыл вторую книгу, явно более древнюю, с тремя подшитыми рукописями, две из которых оказались на незнакомом языке.

– Их тут не одна? – удивилась я.

– Раньше часто подшивали несколько книг в одну.

– На схожие темы?

– На какие угодно, – ответил он и принялся вполголоса пояснять: переводил отрывки с листа, устанавливал параллели с другими трудами на схожую тему, описывал способ нанесения краски, припоминал, где и кем была выдвинута или опровергнута та или иная теория.

Он говорил и говорил. При других обстоятельствах было бы даже любопытно послушать.

– А вы много знаете… – заметила я.

Тесий осёкся и выпрямился. Скулы порозовели.

– Если вы так считаете, мне приятно… А сейчас вынужден вас покинуть.

– Вы не останетесь?

– Не могу, но вернусь, как только закончу дела.

С одной стороны, его уход был как нельзя кстати, поскольку теперь не придётся задерживаться на ненужных предметах и скрывать интерес к искомым, с другой – многие рукописи были на инакописи, и переводчик мне бы пригодился.

Памятуя про объединение нескольких трудов под одним переплётом, каждую книгу я открывала в начале, середине и в конце. Лишь две или три были целиком посвящены единственному предмету, остальные включали по несколько трактатов.

Времени на изучение ушло бы немерено. Но я не читала, а пролистывала, ориентируясь по картинкам. Взгляд то и дело задерживался на миниатюрах. Артуру бы понравилось. Даже мне, ничего не смыслящей в рисунках, нравилось.

Внезапно один из разворотов явил стройные ряды щитов, и пальцы закололо. Я жадно пододвинула к себе книгу. Перед глазами проносились фамильные древа, знаки отличия родов и гербы. Вместе с очередной страницей перевернулось и моё сердце. Рассечённое надвое поле: чернь – символ выносливости и стойкости в испытаниях, и серебро – правдивость. Никаких лишних делений или мишуры вроде геральдических фигур. Чем проще герб, тем он древнее, и тем более обширная история за ним стоит. Я опустила глаза на девиз и обвела пальцем полный достоинства шрифт, буква за буквой.

«Семья и сила…»

Я читала и перечитывала три коротких слова, выбитых на стене кабинета под щитом, подряд и по отдельности, меняла их местами, мысленно проговаривала задом наперёд, переставляла буквы и выкидывала каждую вторую, гипнотизируя заполненные золотой краской канавки, – все лишь бы не смотреть ниже, на восседающего в кресле отца.

Но всё равно кожей чувствовала тяжёлый взгляд, от которого слипались внутренности, а в груди что-то звонко дребезжало. Дробь его пальцев по столу отдавалась режущими толчками в висках.

«Эс», «йэ», «эм», «йа»

«Алис»

«Мья-се-и-ла-ис»

Буквы уже двоились, втравляясь золотыми всполохами в глаза.

– Сколько тебе лет?

– Семь с половиной, милорд…

– Громче.

– Семь с половиной, милорд!

– Так-то лучше, а то пищишь, как мышь.

Я впервые на мужской половине дома и впервые лично говорю с отцом. Всё из-за случая с няней… чтоб её! Таращиться и дальше на стену нет никакой возможности, и я медленно, скользя взглядом по потолочным балкам, кованым светильникам и потраченным молью и временем шпалерам, опускаю взгляд, чтобы провалиться в две чёрные проруби.

Струна в груди лопнула, под ложечкой засосало.

Выпорет. Как пить дать, выпорет – вон как смотрит! Или поставит на целый день у позорного столба, и я умру от голода и унижения. И тогда все они, конечно, пожалеют, что так жестоко со мной обращались, но будет поздно. Кормилица, рыдая, наденет на меня поясок, который вышивает уже почти месяц, мама поцелует в бледный лоб и скажет, что я вполне ещё могла исправиться, а отец добавит, что у него никогда больше не будет такой смышлёной дочери, успевшей выучить двадцать пять гербов и могущей прочитать алфавит задом наперёд. Правда, про мои успехи он пока не знает… Придумать, что станет делать или скажет Людо, я не успела, потому что отец произнёс:

– Семь с половиной, хм, неплохо. Даже раньше, чем у прабабки.

И подтолкнул через стол коробочку.

– Открой.

Вырезанная из оникса, она ласкала взор сама по себе. Я не шелохнулась.

– Ну! – поторопил он.

Пальцы робко коснулись крышки. На ощупь коробочка оказалась прохладной и приятно тяжёлой. Поддёв с третьей попытки крошечный крючок, я развела створки и заморгала.

На атласной подкладке свернулся крошечный покровитель, серебряный, на серебряной же цепочке и с эмалевыми бусинами глаз. Веки защипало, в носу постыдно захлюпало.

– Это мне? – спросила я севшим голосом.

– Кому же ещё. Теперь по праву можешь его носить.

Я стиснула талисман вспотевшими пальцами, неловко поклонилась и ещё более неловко забормотала:

– Спасибо, милорд, спасибо… я так рада! Спасибо…

Воздела глаза к девизу и заодно поблагодарила и его, мысленно, конечно.

– Прочти вслух. Ты битый час полируешь его взглядом, скоро буквы съедут со стены.

Я смущённо прочистила горло и исполнила приказ, втайне гордясь, что могу это сделать. Не всякий взрослый тут блеснёт грамотностью. Отец склонил голову набок.

– Как думаешь, почему первой стоит именно «семья»?

Ужасно не хотелось ляпнуть что-то глупое и испортить впечатление.

– Потому что семья… даже важнее, чем сила?

По выражению глаз с облегчением поняла, что не упала в грязь лицом.

– Потому что она на первом месте, – кивнул отец. – Теперь беги.

Я вприпрыжку понеслась к двери. Уже потянув на себя ручку, помедлила и обернулась.

– Что ещё? – спросил он совсем другим тоном.

– Вы не станете меня наказывать? Ну… из-за няни… – шёпотом докончила я.

– Наказывать? Сегодня пир в твою честь, Лорелея.

Наверное, я расшибла голову о косяк ещё при входе и вознеслась на небеса…

Я заставила себя оторваться от страницы и только тогда заметила, что герб, видевшийся в моем сознании чётко, почти обжигавший глаза, едва различим на истончившемся листе, как и девиз. Пояснение ниже и вовсе отсутствовало: рыхлый нечистый пергамент указывал на то, что текст соскоблили.

Та же участь постигла ещё несколько родов. Это были Альбертинеры, Вальбеки, Маровинги и Ингеймы. Их богатства тоже отошли короне.

Я пролистала рукопись трижды, но герб Скальгердов не нашла, а значит, нет ни малейшей зацепки, могущей подсказать мне дальнейшие шаги. Но где-то же он должен быть! Быстро просмотрев оставшиеся книги и убедившись в их бесполезности, я вернулась к геральдической и нарушила данный себе зарок, вновь открыв полустёртую страницу своей жизни.

– Думал, вы будете делать выписки и наброски.

Я вздрогнула и подняла глаза на вернувшегося Тесия.

– Какие наброски?

– Ну, узоров, символов, изображений.

– Это ни к чему. Я быстро запоминаю.

– Нашли, что искали?

– Почти… вот эта книга особенно интересна.

Я протянула ему фолиант, и Тесий перевернул страницу-другую.

– Геральдика?

– Да, но тут мало информации, изображения недостаточно подробные, и не все рода представлены… даже королевского нет.

– Нет? Ах да, её изъяли.

– Её?

– Книгу с жизнеописанием королевского рода, там и про символику подробно. Она теперь в другом месте.

– А это другое место далеко?

– И нет, и да… – пробормотал Тесий и, помедлив, кивнул на рукопись. – Вам точно этого не хватит?

Я покачала головой, и он взъерошил себе волосы.

– Хорошо. Вы тут уже закончили?

– Вполне.

– Тогда идёмте.

– Вы отведёте меня туда?

Он помедлил.

– Отведу.

Вернул книги капеллану, и мы покинули скрипторий.

* * *

Людо сидел перед кузней, счищая ржавчину со шлема скотины, пожлобившейся на чернёный доспех, когда со стороны конюшни показалась кавалькада всадников в охотничьих костюмах и в окружении своры грейхаундов, заливающихся возбуждённым лаем. Впереди на гнедом дестриэ[43]43
  Крупные боевые кони эпохи рыцарства. Термин характеризует определённые свойства, а не породу. Больше не существуют.


[Закрыть] ехал король. Людо невольно залюбовался красотой коня: выраженные надбровные дуги, широкая грудь, сильные задние ноги и густая жёсткая грива, медово-рыжая шкура масляно блестит на солнце. Вот только брать его на охоту – полнейшая дурь: барьеры берёт плохо, сердце слабое из-за массы, устаёт быстро. Зато в военных походах незаменим.

Годфрик резко осадил скакуна в двух шагах от него.

– Эй, оруженосец!

Людо вскинул голову.

– Едешь с нами.

Не вопрос – приказ. Людо широко ухмыльнулся, поднялся и пинком отправил шлем в груду сваленных неподалёку доспехов.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Киллиан, ты остаёшься, – не оборачиваясь, кинул король. – Дай ему коня. И рогатину тоже.

Лопоухий блондин судорожно стиснул поводья:

– Но, Ваше Величество, я ведь…

– Живей, я сказал.

Киллиан нехотя спешился и швырнул Людо поводья, тихо сплюнув сквозь зубы:

– Приблудный выкормыш.

Людо в долгу не остался, незаметно двинув его под дых, и на лету подхватил выпавшее из пальцев копьё.

– Слёзки утри. – Подмигнул ему, вскакивая в седло, и пришпорил пятками коня. Животное взвилось на дыбы и рвануло вслед за ускакавшим вожаком, а за ними припустила и вся кавалькада, оставив согнувшегося пополам юношу глотать пыль.

15

– Почти пришли, – объявил Тесий.

Перед ведущими в башню ступенями я помешкала.

– В чём дело?

– Впервые вижу лестницу, закрученную противосолонь[44]44
  Против часовой стрелки.


[Закрыть].

– Это на случай осады, для удобства защитников, – пояснил секретарь. – Большинство мужчин в роду Скальгердов – левши. Женщины гораздо реже, но леди Бланка вот тоже.

– И Его Высочество? Но я видела, как он пользуется правой рукой.

– Переучился. – Как и всегда, когда речь заходила о патроне, Тесий стал немногословным.

– А Его Величество?

– Нет, правша. Всё, мы на месте.

Наверху нас ждало помещение с высоким окном, разбитым надвое витым каменным столбиком. Как-то сразу стало ясно, кто хозяин.

– Кабинет Его Высочества, – подтвердил догадку Тесий.

Незримое присутствие Бодуэна пропитывало каждую деталь аскетичной обстановки: небрежно брошенный на спинку стула плащ – лисий мех под цвет его волос, – исколотая булавками карта на стене, стоячая конторка, жаровня, стол на козлах с забытым на нём ножом для очинки перьев, шкап с документами, и запах восковницы и дыма, проникающий под кожу знакомым покалыванием.

«В игру примете?»

«Вы уже сейчас красивее большинства знакомых мне леди…»

«Похоже, я не слишком-то вам нравлюсь».

Я тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

– А что за той дверью?

– Личные покои.

Тесий кинул нож под столешницу конторки и приблизился к шкапу. Нижнюю часть, открытую, заполняли рукописи и свитки. Верхняя была отгорожена дверцами, но за деревянным кружевом створок проглядывали плотные ряды томов. В скважине торчал ключ с шёлковой кисточкой на конце – похоже, кабинет покидали в спешке.

Едва слышный шорох заставил меня вскинуть голову. На углу шкапа, как горгулья на соборе, сидел сокол. Без прикрывающего глаза клобучка. Я медленно попятилась.

– Она со мной, Кирк, – предупредил Тесий. – Не бойтесь, миледи, главное, ничего не трогайте.

Птица не шелохнулась, но не сводила с нас жёлтого перламутра глаз.

Тесий наклонился к полкам доступной секции и принялся водить пальцем по содержимому:

– Где-то здесь… Ещё была одна книжица в чёрном переплёте. Там, насколько помню, довольно подробное отображение всех гербов с любопытными пояснениями.

Торопливость движений выдавала желание поскорее покончить с делом и уйти отсюда. Он вытаскивал рукописи, мельком проглядывал и ставил на место. Две из них пестрели такими же яркими миниатюрами, как и оставшиеся в скриптории.

– Вот, кстати, эта тоже могла бы вас заинтересовать.

Я едва взглянула на предложенную рукопись и вернула ему.

Открыв следующую, он побагровел и спешно поставил книгу на полку. Но я успела разглядеть деву в окружении рыцарей. Было что-то крайне непристойное в томном изгибе её тела и выражении лица с полуприкрытыми глазами и влажными губами, а ещё в том, что она стояла совершенно обнажённая, тогда как рыцари – в полной экипировке. Один целовал ей пальцы ног, второй гладил белое бедро, остальные тоже не обходили вниманием.

– Что это за книга?

– Гм, рукопись о смертных грехах, вернее, об одном. Принесена в дар Его Высочеству.

Наконец, Тесий отступил и тоскливо ткнул в закрытую половину.

– Значит, там. Боюсь, я ничего не могу поделать.

– Совсем ничего?

– Эта секция не для посторонних… – он виновато пожал плечами, – простите. Если Его Высочество посчитал, что книгу лучше скрыть, я не вправе нарушать его волю. Кажется, она была в зелёном переплёте…

– В замке есть ключ, – сказала я как можно мягче и опустив глаза. – Я ведь всего лишь взгляну… при вас.

Однако Тесий проявил неуместную твёрдость.

– Нет, мне жаль.

– Какое разочарование. – Я отвернулась и сделала шаг к выходу.

– Постойте, или я мог бы…

– Могли бы?..

– Поискать Его Высочество и спросить дозволения, – неуверенно докончил секретарь, всем видом выражая, что готов попробовать, но надеяться не на что.

– Я была бы счастлива!

– Хорошо, только… – Он окинул взглядом кабинет и замялся.

– Если желаете, я могу подождать на лестнице, – смиренно произнесла я, догадавшись о причине колебаний.

– Нет, конечно, я не имел в виду… не хотел сказать, то есть, конечно, вы можете остаться здесь. Я быстро. Только ничего не трогайте, хорошо?

– Хорошо.

Он коротко кивнул и скрылся за дверью. Как только шаги стихли, я бросилась к шкапу и схватилась за ключ. Два оборота влево, и створки раскрылись с тихим щелчком, явив взору примерно ту же картину, что и в открытой секции.

Зелёный переплёт, зелёный переплёт…

Таких книг оказалось две. Первую я сразу отбраковала – сплошной текст на инакописи, ни одного знакомого символа или иллюстрации, а вот вторая оказалась тем, что нужно.

Герб Скальгердов, выписанный с необыкновенным тщанием и даже подобострастием. А поверх вьётся дугообразная надпись, не девиз, он внизу, а что-то другое, из непонятных символов… Я нахмурилась, сосредоточенно вглядываясь.

И тут над головой раздался шум. Не успевая поднять глаза, я инстинктивно отскочила, поэтому камнем рухнувший со шкапа сокол промахнулся, лишь мощное крыло ударило по лицу. Пока я приходила в себя, он описал круг и, издав истошный крик, снова атаковал. Выбил книгу, которую я выставила как щит, и опрокинул меня на пол. Том отлетел к шкапу, а сама я больно ударилась плечом. Попыталась встать, но, запутавшись в подоле, повалилась обратно и лишь бестолково закрылась руками, когда он сделал новый заход.

Острая боль под ключицей, где чиркнули когти, рывок за волосы, и жемчужины водопадом посыпались из причёски. Всюду кружили перья, стены двоились, а дыхание громко отдавалось в ушах. Сокол вновь ринулся на меня, разинув клюв и выставив скрюченные когти с запутавшейся чёрной прядью, на конце которой на обрывке нити повисла бусина.

Я неуклюже попятилась на локтях, птица спикировала и вдруг… плашмя ударилась о воздух перед самым моим носом, словно наткнулась на невидимую стену. Зависла, вытянувшись всем телом и мелко трепеща. Перистые паруса расправлены, голова неестественно запрокинута, лапки, как струны…

В дверях стоял Бодуэн. Вместо глаз горели бельма, а вздувшиеся на шее жилы выдавали напряжение. Он издал низкий горловой звук, и по воздуху прошла рябь, будто разжалась невидимая рука. Сокол вяло шевельнул крыльями и приземлился на подоконник, встряхивая головой. Бодуэн моргнул и открыл уже обычные глаза.

– Поднимайтесь, – бросил он мне, проходя мимо, чтобы осмотреть птицу.

Я неловко встала, придерживая ушибленную руку.

– Кто вас сюда пустил? – резко спросил он, поворачиваясь.

– Лорд Авен, Ваше Высочество.

Страницы разбросанных по полу книг зашелестели от сквозняка, притянув его раздражённый взгляд.

– И разрешил вам копаться в вещах?

– Нет, Ваше Высочество.

– Что вы искали?

– Простите, Ваше Высочество.

– Что. Вы. Искали.

– Миниатюры.

К счастью, трактатов было несколько: спасаясь от сокола, я задела полку.

– Миниатюры?

– Да, лорд Авен сказал, что у вас есть рукопись с подробными иллюстрациями гербов главных родов, в чёрном переплёте. Он как раз пошёл искать вас, чтобы спросить дозволения показать их мне.

– Но вы решили не ждать.

– Простите.

– Из-за вас я чуть не угробил Кирка.

– Простите, Ваше Высочество…

– Прекратите извиняться.

– Тогда я не знаю, что ещё сказать. С птицей всё будет в порядке?

Сокол до сих вращал чуть ошалелыми глазами, но в остальном выглядел неплохо.

– Да.

– Рада это слышать.

Я стояла, сложив руки на подоле и не отрывая глаз от усеянного перьями, бусинами и пергаментными листами пола.

– У вас кровь, – произнёс Бодуэн после паузы, уже мягче.

Я подтянула подранную когтями горловину.

– Нестрашно, Ваше Высочество.

– «Нестрашно»? – Кожаные сапоги приблизились, хрустя жемчужинами, и остановились вплотную. Стало нечем дышать, словно воздух загустел и нагрелся. В висках затикали крошечные молоточки, ладони вспотели, волосы потрескивающей паутиной потянулись к затканному золотом упелянду. – Я сказал, что у вас кровь, но вы не бьётесь в рыданиях? И испуганной не выглядите после всего случившегося…

– Я испугана, Ваше Высочество.

– Значит, умело скрываете, – хмыкнул он и поднял моё лицо за подбородок, повернув боком. – Ещё вот здесь царапина. Вам нужно к лекарю, пусть обработает.

На мгновение наши взгляды скрестились, и меня словно ледяным стилетом полоснуло по внутренностям. Задрожав, я вывернулась и отступила, желая одного: поскорее стереть это прикосновение.

Враг снова играл нечестно – прикрывался личиной Гостя, сбивая с толку и путая чувства.

Друг из снов, мой советчик и утешитель, и этот чужак, лжец и убийца, имели одно и то же лицо, тело и голос. Они одинаково двигались, смотрели, пахли и улыбались. Только Гость никогда не причинит мне вреда, потому что он не что иное, как застрявшее в моих снах воспоминание о человеке, которого никогда не существовало, которым Бодуэн прикинулся, чтобы завоевать доверие ребёнка.

Следовало вести себя иначе. Виновато улыбнуться, изобразить робость, поблагодарить за спасение… Но я просто не могла. Боялась не сдержаться и плюнуть ему в лицо, поэтому снова уставилась на сапоги.

Бодуэн нагнулся и поднял книгу в чёрном переплёте.

– Вы её искали?

На развороте запестрели гербы.

– Да… кажется.

– Что-то конкретное?

– Хотела поближе рассмотреть герб Оксли и заимствовать некоторые элементы для рисунка.

– Почему именно его?

– Он один из самых красивых: пурпурное поле с шествующим единорогом. С вашего дозволения, я пойду. Мне… нехорошо.

И это была правда.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и зашагала к выходу.

– Стойте, – громыхнуло позади. – Что вы только что сказали?

В тот же миг я и сама поняла и до боли прикусила язык.

– Что мне нехорошо, и…

– Нет, раньше. Как вы описали герб? Повторите.

– Не помню, кажется, я сказала: «Единорог на пурпурном фоне».

– Нет, вы произнесли: «Пурпурное поле с шествующим единорогом». Вы умеете блазонировать[45]45
  Правильно описывать.


[Закрыть] гербы? Прочтите-ка мне вот этот, – он постучал пальцем по следующей странице.

Я тоскливо покосилась на открытую дверь, но сокол предупреждающе выкинул в стороны крылья и издал пронзительный звук. Бодуэн предпочёл не заметить этой неприкрытой угрозы.

Я нехотя вернулась и скользнула взглядом по пергаменту.

– Жёлтое поле с совой[46]46
  Вместо «Золотое поле с сидящей совой».


[Закрыть]. Боюсь, я в этом ничего не смыслю, Ваше Высочество.

Регент громко захлопнул книгу.

– И правда, абсолютно ничего.

Тут снаружи послышались шаги, и в дверях возник Тесий. Увидев Бодуэна, застыл. Посмотрел на меня – задержался взглядом на царапине, подранной пройме и побледнел.

– Жить будет, – громко объявил Бодуэн. – Миледи, не смею вас больше задерживать, а ты живо сюда.

Я не стала дожидаться, пока он передумает, и поспешила к выходу.

– Что с вами? Вы в порядке?.. – взволнованно спросил Тесий.

– Да, всё хорошо, – пробормотала я, протискиваясь мимо, и бросилась вниз по ступеням.

* * *

Тесий повернулся к регенту.

– Ваше Высочество, я…

– Разочаровал меня и заслуживаешь хорошего пинка из замка? Полностью согласен.

– Виноват, – опустил голову Тесий.

– Перед девками выделывайся в другом месте. Это ясно?

– Да, Ваше Высочество. Такое больше не повторится.

– Не сомневаюсь.

– Могу я знать, что здесь произошло?

Регент присел на край стола.

– Кирк защищал мои владения. Не могу поверить, что ты привёл сюда постороннего и оставил.

– Она ведь не посторонняя, – горячо заметил Тесий.

– Поговори мне ещё.

– Я хочу сказать, она служит королеве и пользуется её доверием и расположением. Уверен, всё вышло случайно, и леди Лорелея сейчас напугана и подавлена.

– Да она спокойнее тебя.

Тесий снова опустил голову.

– Ты видел её правую руку? – внезапно спросил регент.