Текст книги "Хамелеонша"

– Да… наверное, – растерялся Тесий. Перед глазами мелькнули маленькие пальчики, то и дело уползающие в рукава и избегающие его прикосновений. – Что вы хотите сказать?

– Ровным счётом ничего, – задумчиво произнёс патрон, оперевшись ладонью о стол, и, поморщившись, вытащил из-под неё впившуюся бусину.

– Вы… не накажете её?

– Лучше о себе беспокойся. – Принц покрутил жемчужину. – И начинай собирать вещи. Ты отправляешься на переговоры. Две недели вдали от предмета страсти – считай это наказанием.

Он поднял столешницу конторки, покопался среди бумаг и кинул свиток, который Тесий поймал на лету и, стянув ленточку, развернул.

Быстро просмотрев содержимое, снова поднял глаза на регента:

– А Её Высочество знает, что выходит замуж?

– Узнает, когда придёт время.

– Я могу попрощаться с леди Лорелеей и убедиться, что с ней всё в порядке?

– На это нет времени. Отправляешься немедленно, как только приберёшься здесь, – регент поднялся и направился к выходу. На пороге остановился. – А о своей маленькой фрейлине не волнуйся. Я за ней присмотрю.

* * *

Бланка специально села поближе к окну, поэтому, лишь только заслышав звук рожков и шум снаружи, вскинула голову. Так и есть, возвращаются! Сердце затрепетало в груди, пальцы задрожали. Она поспешно поднялась, сжимая рукоделие.

– Что это вы переполошились, Ваше Высочество? – удивилась Дита, поднимая глаза от штопки.

– Хочу показать вышивку королеве, – произнесла Бланка, отводя глаза и стараясь придать голосу холодной твёрдости. Но вышло все равно скорее просяще, как она ни старалась копировать дядины интонации.

Дита собралась подняться.

– Нет, ты останься на случай, если кто-то будет спрашивать.

С некоторых пор Бланка начала появляться в рабочей комнате вместе с остальными женщинами. Устраивалась где-нибудь в уголке с вышивкой на час-другой, а сама исподтишка наблюдала за супругой брата. Поначалу было любопытно взглянуть на невестку поближе, а вскоре стало ясно, что у неё есть чему поучиться. Королева, всегда тщательно одетая и причёсанная, с сияющей кожей и мягкими вкрадчивыми движениями, была ослепительна. Каждый жест точно выверен и проникнут волнующей грацией, хоть до вечера любуйся. Бланка запоминала и, оставаясь одна, тренировалась перед зеркалом, повторяя позы, наклон головы, полуулыбку. У девушки в отражении выходило и вполовину не так хорошо, как у королевы. Пока, мысленно добавляла Бланка, показывая серебряному двойнику язык.

Однако была и другая причина посещений общей комнаты – леди Лорелея. Новая фрейлина также сидела особнячком и в разговоры не вступала. Только отвечала, когда к ней обращались, что случалось нечасто. Бланка даже прониклась к ней сочувствием – наверное, та тоже мучительно застенчива и трудно сходится с людьми, – а ещё живейшим интересом, жадно ища в чертах девушки лицо её брата. Внешнего сходства как такового не было, если не считать цвета глаз и волос, однако в обоих чувствовалась связующая общность, проявлявшаяся то ли в выражении лиц, то ли в чём-то таком, что улавливаешь, но не можешь объяснить. Эта странная аура выделяла брата и сестру среди других, отталкивала и вместе с тем притягивала.

Тяжёлый рот, резкие скулы, грудной голос, порывистые движения и слишком тёмный и неприлично-выразительный для девушки взгляд мешали назвать леди Лорелею красавицей, зато завораживали, и ты уже сам не замечал, как начинал разглядывать её, подмечая всё новые и новые детали. С её братом иначе – сразу перехватывает дыхание. Бланка таких не встречала…

Оставив Диту в башне, принцесса прислушалась к голосам внизу и направилась на мужскую половину, намеренно сдерживая шаг, чтобы брат и остальные успели дойти до королевских комнат. Годфрик занимал два просторных помещения, не считая общей с королевой опочивальни. Внезапно топот ног раздался совсем близко, и показалась группа разгорячённых недавней охотой и бурно обменивающихся впечатлениями юношей. Бланка проворно юркнула в нишу и, осторожно выглянув, нашла взглядом высокую черноволосую фигуру. Он шёл бок о бок с Годфриком. Брат о чём-то ему рассказывал, положив руку на плечо, и обычно холодный ленивый голос был оживлён.

Выждав, пока они скроются на лестнице, Бланка тоже поднялась на этаж выше, кивнула стражнику, сделав вид, что идёт к дяде, а сама, когда тот отвернулся, скользнула к покоям брата. За дверью слышались взрывы хохота, скрип мебели, шаги.

– Не, ты видел, как он на меня попёр? А бивни, ооот такие! Красиво я его уложил!

– Ты уложил?! А чей зад мы из кустов вынимали?

– Пошёл ты! Ты в этот момент вообще по белочкам стрелял. – Судя по возне и возгласам, между оруженосцами завязалась полушутливая потасовка.

Годфрик любил охоту и никогда не применял на ней дар. Говорил, что тогда она потеряет смысл и остроту, но Бланка подозревала, что у него попросту не хватает сил. Вот у дяди хватает, хотя он-то как раз охоту не любит. Однажды он заставил сорвавшегося с цепи и до икоты напугавшего её медведя весь вечер отвешивать поклоны и кокетливо подавать когтистую лапу. Это было на её шестой день рождения, Бланке преподнесли зверя в подарок.

Дверь осталась чуть приоткрытой, и принцесса приблизилась к щели, надеясь хоть одним глазком полюбоваться на юношу вблизи.

– Да где ж эта девка с вином? – раздался нетерпеливый голос Годфрика. – Сходи-ка узнай.

И не успела Бланка опомниться, как дверь резко распахнулась.

Оруженосец тоже застыл. Но если и удивился, то не моргал и не краснел, как она, и опомнился первым.

– Ваше Высочество?

– Я… я пришла к брату.

– Тогда проходите!

Комната за его плечом была полна народа.

Годфрик развалился на стуле с высокой спинкой, закинув одну ногу на подлокотник, и процарапывал что-то охотничьим ножом на подлокотнике.

Остальные расположились кто где, многие сняли куртки. Двое уже кидали кости, ещё несколько, пихая друг друга в грудь, спорили об охотничьих достижениях, кто-то щипал подвявший виноград, старательно избегая мух, трепыхавшихся в липких лужицах сока.

– Нет, я лишь хотела преподнести ему это, – Бланка протянула вышивку. – Буду благодарна, если передадите…

Оруженосец взял лоскут, изучил с таким вниманием, что у неё вспыхнули щёки – стоило захватить что-то понаряднее! – и провёл большим пальцем по лепесткам простенькой розы.

– Красиво…

Бланка затрепетала, словно провёл он по её руке.

– Оставьте себе, если хотите. Я сделаю для Его Величества другую.

– Хочу.

От бархатистого голоса и долгого тягучего взгляда во рту пересохло. Она и желала бы отвести глаза от двух чёрных лун, но не могла. А юноша о чём-то крепко задумался, продолжая в упор рассматривать её. В глубине зрачков вдруг зажглось что-то тяжёлое, пугающее, но тут же исчезло, оставив лишь сладкую патоку взгляда.

– Брат и дядя вас, верно, очень любят? – вкрадчиво спросил он.

– Вряд ли очень. Меня никто не любит, кроме Диты, – неожиданно для себя брякнула Бланка.

Вот дурища! Сейчас он скажет: а за что тебя любить-то?

Вместо этого юноша медленно приподнял один уголок рта.

– Разве такое возможно?

В груди стало горячо, словно кто-то обхватил ладонями сердце. Их пальцы на вышивке соприкасались, а голова слегка кружилась.

В этот момент позади зашоркали шаги, и показалась служанка с кувшином. Бланка поспешно отпрянула, он же остался на месте, только чуть подвинулся, придерживая дверь и пропуская девушку.

– Ты чего там приклеился? – недовольно позвал Годфрик. – Вино ждать не будет.

Бланка попятилась, чтобы брат её не заметил.

– Иду, Ваше Величество, – громко отозвался оруженосец, не отводя от неё глаз, чуть пожал плечами, будто извиняясь, что вынужден оставить. – До встречи, принцесса. – Поклонился и аккуратно притворил дверь.

16

Я ещё долго не могла успокоиться после встречи с Бодуэном. Так подставиться!

Остервенело до раздражения на коже тёрла подбородок жёсткой губкой, смывая воспоминание о его прикосновении. Платье вполне поддавалось починке, всего лишь пара дыр от когтей, но я сорвала его с себя, скомкала и засунула на самое дно сундука.

И Тесий тоже хорош! Не мог предупредить про свирепость пернатого охранника?! Хотя о чём это я… он же предупреждал ничего не трогать. Как он, интересно? Наверное, досталось от Бодуэна. Мой отец за такое, не задумываясь, вышвырнул бы слугу. Только сперва приказал бы высечь до мяса или подержал денёк в колодках. Но Тесий ведь не слуга. Да и какая мне к Ваалу разница, что с ним будет? Мне плевать! Нет, разница есть, потому что вместе с ним я лишусь важной ниточки, а у Бодуэна далеко не армия доверенных приближённых. Тесия терять нельзя.

Однако ж вылазка не была совсем неудачной. Кое-что да узнала.

Немного придя в себя, я прикрыла глаза, восстанавливая в памяти увиденное, и тщательно нацарапала в уголке одного из рисунков Артура символы, протянувшиеся дугой над гербом Скальгердов в книге, – всё, что успело впитать сознание. Но половина закорючек всё же ускользнула.

Закончив, оторвала клочок и уставилась на него. Вертела и так и сяк, пыталась представить написанное безо всех этих завитков. На кудрявости и каллиграфические украшательства художник не поскупился. Похоже, это фраза на незнакомом языке. Видела ли я её прежде? Хотя не припомню ничего подобного. На официальном гербе Скальгердов она отсутствует, но это ни о чём не говорит: гербы на щитах, знамёнах и одеянии рыцарей обычно довольно схематичны, поэтому неудивительно, что её там нет. Однако возможна и другая причина: надпись важна и не предназначена для посторонних глаз.

Я устало кинула бумажку на комод, злясь на себя. Ниже в книге был текст, который я даже мельком не успела проглядеть, таращась на символы. Наверняка там есть пояснение, а то и ключ к тому, что мы с Людо ищем.

Да, Лора, там от начала до конца расписан весь обряд, специально для тебя, – усмехнулся внутренний голос.

Я вздрогнула, осознав, что он облёкся в интонации Гостя, медленно подняла глаза на зеркало и встретилась со своим отражением. На лбу выступили бисерины пота, зрачки медленно расширились капнувшим в воду маслом, царапина выделялась кровоточащим волосом на фоне синюшной кожи. Я сейчас похожа на невесту Скорбного Жнеца.

А голос Гостя-Бодуэна все не унимался.

Почему бы тебе не угомониться, Лора? Мертвецов не вернёшь…

«Угомонюсь, когда ты пополнишь их ряды. Ты заслужил!»

Как тот трактирщик?

Я дёрнулась и после паузы спокойно ответила:

«Да, он тоже».

Ты будешь убирать всех неугодных?

«Не всех, только тех, кто причинил или собирается причинить нам с Людо зло. Зуб за зуб, это справедливо. Нельзя лить воду на огонь и жаловаться, что ошпарился».

А с чего ты взяла, что сама заслуживаешь жить? Неужели не видишь, что таким, как вы с братом, здесь не место, вы лишние, вы везде лишние. У тебя нет подруг, у него друзей, родных вы тоже потеряли. Никто не станет вас оплакивать, выродков не оплакивают, вы одни на целом свете. Так почему ты так цепляешься за жизнь и стремишься отнять её у других? А вдруг я не виноват в твоём несчастье, об этом ты думала? Ты хоть раз у меня спросила? Вдруг всё это нелепая случайность, совпадение. Я не хотел зла, Лора…

«Ты разрушил мою жизнь и не хотел при этом зла?!»

Это не я. Я бы ни за что не причинил тебе вред, всему есть разумное объяснение. Разве ты забыла наш разговор в трофейной? Тогда маленькая Лора мне верила. И сейчас в тебе говорит вовсе не ненависть, сегодня в башне ты это доказала. Ты плохая актриса, Хамелеонша. В глубине души ты хочешь мне верить, ты уже веришь, иначе я бы тебе не снился.

«Замолчи! – закричала я, вскочив, упёрла кулаки в комод и почти коснулась губами зеркала. Поверхность затуманилась от моего дыхания. – Ты всё равно не отговоришь меня тебя убить».

Кому ты это говоришь, Лора? – захохотал голос.

«Тебе! – зарычала я на своё отражение и стукнула его. – Я хочу сделать тебе больно. Хочу, чтобы ты умер! Умер! Умер! – С каждым словом кулак опускался на зеркало. – Только тогда я буду свободна!»

Кровь грохотала в ушах отголосками крика.

«Умер, умер, умер…»

Отдышавшись, я поняла, что одна в комнате, и прислонилась пылающим лбом к холодной поверхности зеркала, чувствуя, как озноб ползёт от ног к спине колючими мурашками.

Видеть Бодуэна во сне и наяву, а теперь ещё и спорить с ним у себя в голове, это уж слишком, так и с ума сойти недолго. А может, я уже сошла? Лора безумная, безумная Лора. Издав смешок, я обессиленно сползла на пол.

Нет уж, сейчас мне нужна трезвая голова. А ещё та книга. Безумцы не умеют строить планы, а я умею. Вот отомщу, а там уже можно с чистой совестью сходить с ума.

* * *

Вечером я показала символы Людо.

– Может, это просто завитушки для украшения?

– Нет, они совсем не были похожи на украшение.

– Тогда девиз? Только на инакописи.

– И снова нет: девиз там тоже был, его я без труда прочла. А это что-то другое.

Брат задумчиво нахмурился.

– Тогда сдаюсь… или постой… – он покрутил надпись, как я днём, – может, это шифр?

– А что это такое?

– Помнишь наш тайный язык, где свой жест для каждой буквы?

– Конечно.

– Вот то же самое, только на письме, – щёлкнул он ногтем по клочку.

– Откуда ты про такое знаешь? – поразилась я и тут же поняла единственно возможный ответ. – От отца, да?

Людо кивнул, и я почувствовала укол ревности. Меня, как девочку, не допускали ни до чего даже отдалённо интересного или хотя бы удалённого от рукоделия и самое большее стило. Зато Людо отец в последние полгода раз в неделю вызывал к себе, чтоб посвящать в увлекательные тайны взрослой жизни и управления хозяйством. По крайней мере мне они тогда казались увлекательными. И когда брат нудно пересказывал по моему требованию примерное содержимое встреч, я негодовала, полагая, что меж ними существует взаимная договорённость, и Людо утаивает самый смак, скармливая мне для отвода глаз скучную ерунду.

– А мне ты не рассказывал, что он тебя учил, – не удержалась я от высказывания обиды.

– Он и не учил. Однажды, пока ждал, я заметил на столе странные письма…

– С такими же значками, похожими на буквы?

– Нет, буквы как раз были наши, но слова – полнейшая чушь. Похоже, там были послания и ему, и от него, потому что только в одном я узнал руку мэтра Фурье. Тут вернулся отец, увидел меня возле стола и…

– Разозлился? – содрогнулась я, испугавшись за брата даже через толщу лет.

– Сперва да, а когда я возразил, что там все равно белиберда, вдруг сказал, что не белиберда, а шифр, чтоб посторонние не прочитали, и что когда-нибудь и даже очень скоро, я узнаю, что в них, но не сейчас.

– Не сейчас, – повторила я, размышляя, что секреты нельзя хранить слишком долго, иначе можешь не успеть ими поделиться… Мэтр Фурье, исполнявший при неграмотном отце обязанности писца, тоже уже ничего не расскажет. Вслух же произнесла другое: – Но здесь-то не наш алфавит!

– Не наш, – согласился Людо, – но там ерунда, тут ерунда, так что… – он пожал плечами, – Ваалу его знает, Лора! Может, я вообще ошибаюсь…

– А может, и нет. Ты в курсе, как пользоваться этим самым шифром?

Людо покачал головой.

– И если это всё-таки узор, ты только зря потратишь время.

– Это не узор, – с нажимом повторила я. – И раз регент прячет книгу от посторонних глаз, значит есть в ней что-то опасное для него и полезное для нас. Я прямо нутром чую, что мы держим в руках подсказку, стоим перед запертой дверью без ключа, и это – я потрясла клочком, – наша единственная зацепка.

– Ползацепки – ты ведь даже не помнишь надпись целиком.

– Вот именно. Нужна вторая половина.

– Та, что осталась в башне?

– Да. Придётся туда вернуться.

Повисла тишина.

– Или… – Людо забрал клочок и поднёс к пламени.

Я выхватила его в последний момент.

– Нет! Если тут действительно шифр, то я его разгадаю!

Брат прищурился:

– Ты так в него вцепилась, потому что лордёныш помог?

– Что? При чем здесь лорд Авен? Просто с чего-то же нам надо наконец начать! – И докончила уже не так уверенно: – Ну так что… ты мне поможешь?

Людо помолчал.

– Надо выбрать удобный момент, когда в башне точно никого не будет хотя бы с полчаса.

– И придумать, как обезвредить сокола так, чтоб регент потом ничего не заметил, – подхватила я, обрадованная, что брат не зарубил идею на корню.

Дальнейшее совещание свелось к переливанию из пустого в порожнее. Людо надоело первому, и вскоре компанию мне составляла только его спина.

– Ложись, Лора, скрип твоих мозгов мешает уснуть.

– Сейчас, ещё чуть-чуть…

Поднесённый к свече пергамент расцветал узорами желтоватых прожилок, гипнотизируя, но символы упорно отказывались сдавать свои секреты. Пристальное рассматривание ни на дюйм не приблизило меня к разгадке, и даже пламя в светильнике задумчиво пожимало оранжевыми языками, но внутри крепло то, чего мне так недоставало – чувство, что мы наконец-то на правильном пути.

В следующий миг из-под меня выдернули одеяло, свеча погасла, а сама я оказалась придавлена рукой и ногой к кровати и волей-неволей вынуждена заснуть.

* * *

– Лора… – мягко позвали из-за плеча, а к моему локтю протянулась рука, которая в последний миг отдёрнулась. Видимо, Тесий вспомнил моё предостережение. – Как хорошо, что я успел перехватить вас до отъезда! – докончил он.

Секретаря я не видела со вчерашнего инцидента в башне. Сегодня он был далеко не так свеж: под глазами пролегли тени, а пара пуговиц ошиблись петлями. Вторую руку он держал за спиной. Наконец до меня дошёл и смысл фразы.

– До отъезда… То есть вас выгнали? Из-за меня?

– Нет, – рассмеялся он. – Разве что временно: Его Высочество отправляет меня с дипломатической миссией. Поэтому я и пропустил накануне ужин, а сегодня вот завтрак – готовился к поездке и не мог сказать вам, как сожалею из-за вчерашнего. Это я виноват, не следовало оставлять вас одну в башне. Но будьте ко мне снисходительны, Кирк обычно не бросается без причины.

Я слегка нахмурилась: без причины? Значит, Бодуэн не рассказал ему про самовольное исследование шкапа. Но почему?

Потом медленно пожала плечами.

– Давайте забудем. Простите, но не могу долго с вами говорить. Её Величество послала меня за новым челноком взамен сломанного и наказала поторопиться, – я раскрыла ладонь, демонстрируя его.

– Конечно! Праматерь, какой я рассеянный! – спохватился Тесий, вытаскивая руку из-за спины. – А это вам.

Так вот откуда сладкий пряный аромат… На крепких недавно срезанных стеблях покачивались белоснежные чаши лилий, ещё не просохшие от росы.

Я осторожно обхватила прохладные хрусткие трубочки.

– Что мне с ними делать?

– Что пожелаете, – смутился Тесий.

– Я имела в виду, что должна передать их королеве или кому-то ещё из фрейлин?

– Кому-то ещё, Лора, – тихо произнёс он, глядя мне в глаза, – они для вас.

Я посмотрела на цветы, на него и… растерялась.

Никогда прежде мужчины мне их не дарили… Ничего не дарили, если не считать тех красок от Тесия же. Одежда, гребни и еда от Людо – это не в счёт: предметы первой необходимости, к тому же он мой брат. Людо бы и в голову никогда не пришло дарить мне цветы, а мне ждать их от него. Они ведь… так, трава, никакой ценности: костёр ими не разожжёшь, нить не спрядёшь, Бодуэна не заколешь. Могу в любой момент пойти в сад и сама себе нарвать. И… и вообще! Какой глупый, если вдуматься, подарок. Кто вообще затеял его дарить?

Пока все эти мысли проносились в голове, рука непроизвольно поглаживала нежнейшие закрученные наружу лепестки, наслаждаясь их бархатистой мягкостью. На концах молочно-зелёных тычиночных нитей покачивались пушистые медовые пыльники, покрывая лепестки и кончики моих пальцев полупрозрачным золотистым флёром. Верно, в точности так выглядели самые первые лилии, проросшие из упавших на землю капель молока Праматери…

– Вам нравятся?

– Они восхитительны, – прошептала я, вдыхая аромат, – такие чистые, сама невинность!

– Как вы…

Белоснежные лепестки вмиг потускнели, словно бы пятнаемые расползающейся от моих пальцев ржавчиной. Холодный голос разума вернулся в разгорячённую голову. Лилии для тебя, серьёзно, Лора? И как ты объяснишь их Людо? Можно подумать, тебе есть дело до этой травы и самого дарителя.

– Заберите, – забормотала я, протягивая цветы. – Мне не нужно.

– Исключено, – решительно помотал головой Тесий. – Уверяю, у меня в намерениях нет ничего дурного, равно как нет ничего постыдного для вас в том, чтобы принять их.

Кажется, отказ лишь возвысил меня в его глазах. Разве не этого ты добивалась? Его дружбы и доверия. Вот только он враг, хоть и не знает пока об этом. А когда узнает, будет ненавидеть. И поэтому я ненавижу его заранее и презираю за слабость, за то, что позволяет так легко себя обманывать. Ведь только слабые доверяют другим, подставляют незащищённое подбрюшье, а значит, заслуживают то, что получают. Внезапно пробудившееся женское чутьё подсказало мне раздвинуть рот в притворной улыбке, на которую Тесий ответил искренней, и опустить ресницы.

– Долго вас не будет?

– Около двух недель. Самых долгих двух недель в моей жизни. – Он неловко взъерошил себе волосы.

– Скажите, а если бы некая девушка захотела написать кому-то послание, – я заскользила кончиком пальца вверх по кипенно-белому венчику, – но так, чтобы никто не смог прочесть, кроме адресата, – качнула лепесток, – как это сделать?

Лицо Тесия просветлело.

– Зашифровать, вы хотите сказать?

– Да, какие есть способы?

– Разные: подставить другой алфавит или тот же самый, только начиная с конца, или сместить при этом линейку букв на несколько символов, использовать слово-ключ. Не забивайте себе голову, Лора, не нужно мне писать, я вернусь, глазом не успеете моргнуть. Постараюсь управиться побыстрее.

Я с хрустом сорвала самую нарядную лилию, коснулась её губами и закрепила у него на груди, доверчиво заглядывая в глаза.

– Обещаете?

Сердце под пальцами стучало часто-часто, а в глазах напротив вспыхивали крошечные сапфиры.

– Праматерь милосердная… клянусь!