Текст книги "Не думай обо мне "

7.

Артём.

– Слушай, братан, ты чем Светку обидел? – скалится Власов, ввалившись в мой кабинет. – Она мне всю ленту забила своими слезами. В какой-то момент я даже проникся и чуть сам в депрессию не впал, проклиная всех мужиков на планете.

Яру плевать, что сейчас рабочий день и на бессмысленный треп времени нет. Но за тысячу лет дружбы я понял, что у Власова всегда все под контролем. Идиот по жизни, гений в своем деле и друг, который раздражает своим присутствием.

– Без понятия, о чем ты. Пару дней назад видел ее, и она была в порядке.

– Потом ты ее выпер, и она стала не в порядке. Будь мужиком, оплати девчонке психолога. И другу заодно. Как-то грустно мне стало.

– Лечитесь вместе и подальше от меня.

– Эй, ты и меня послать собрался? Не старайся, я вернусь, как бумеранг. Но вот твое настроение мне не нравится. Можешь поплакаться в мое плечо и заодно рассказать, что за фурия живет в твоей квартире.

Не летающий и наглый пингвин и на работе не дает о себе забыть. Мало того, что внаглую заехала и вещи разложила, так и здесь покоя от нее нет. И кто бы подумал, что этот метр с кепкой сможет доставить столько проблем моему мозгу?

Влада с брекетами на зубах и нынешняя Влада – это две разные Комиссаровы. Дочь друзей родителей, которая краснела, стоило только войти в комнату, была настырной, но по крайней мере умела держать язык за зубами. Хихикала в кулак и отворачивалась. Какого черта изменилась сейчас? Сделала пересадку мозга и вместо человеческого запихнула в голову акулий? Не Комиссарова, а бульдозер, который все сметает со своего пути.

И чертово обещание матери.

Иначе давно бы уже полетела из моего дома. И я бы не посмотрел, что высоты боится.

Зубастая оторва выглядит бесстрашной в роли стервы, а на деле – маленький хорек, который не может спать в темноте и полночи бегает заваривать себе чай, мешая мне спать.

Клянусь, я выкину на помойку все кухонные приборы, если это не прекратится.

– Кто мне рассказывал, что терпеть не может, когда кто-то нарушает его границы? Болтал, а сам кого-то в квартиру жить привел, – допытывается Власов.

– Комиссарову помнишь?

– Того ягненочка, которая в тетрадках твое имя сердечками обводила, а потом типа их забывала на видном месте? А то! Она из гадкого утенка превратилась в лебедя и решила тебе отомстить за безответную любовь?

– Какой, к черту, лебедь? – Шариковая ручка сама в руках ломается. – Гиена. Сперла ключи у родителей и с вещами ко мне заявилась.

– Да ладно? До сих пор любит? Слушай, чувак, что она в тебе нашла? Злой и страшный серый бык. Вот я…

– Яр, заткнись. У нее курсы какие-то. Через месяц свалит.

Мне почему-то кажется, что этот месяц будет длиннее года.

– Я должен ее увидеть. Изменилась хоть? Вспомнит того, кто слезы ей вытирал, когда ты, бесчувственная скотина, обидел ее?

Лучше бы я тогда просто повесился. Сейчас бы спал себе спокойно, один, в своей кровати.

– Изменилась, – рычу, сам того не замечая. – В худшую сторону.

Жаль, что только характером. Вот внешностью… Черт возьми, как же все раздражает.

– Ты поосторожнее. Она с легкостью сможет тебя сожрать и не подавиться при этом.

– Девчонка с характером? – у друга даже голос меняется. Про физиономию я уже ничего не говорю. – Ну все. Ты меня заинтриговал.

После встречи с Комиссаровой ему точно понадобится психолог.

Впрочем, он сам этого захотел.

8.

– Ты здесь первый раз, да? Не парься, все нормально будет. – с улыбкой произносит девушка, присаживаясь на соседний стул. – Моя двоюродная сестра два года назад тут училась. От всех преподов была в восторге.

Пожалуйста, пусть меня кто-нибудь ущипнет, потому что мозг отказывался верить в происходящее.

Я приехала!

Я смогла!

Целый год я мечтала оказаться в этом здание, и посидеть на этих старых стульях, которые на фотках в интернете, выглядели, как новые. Даже если сцена сломается, или мне на голову прилетит люстра, я все равно этот день помечу красным крестиком в календаре.

– И как у нее сейчас дела? Успела где-нибудь сняться?

Разглядываю всех присутствующих в зале, и отмечаю, что я единственная, кто в такую жару натянул на себя брюки, туфли на низком каблуке, а тело мое красовалось в белой рубашке без рукавов. Стиль одежды все собравшихся даже не стоял рядом с моим. Джинсовые шорты, футболки, короткие топы, моя собеседница была в спортивных велосипедках.

Выделяться – мне нравится.

Быть белой вороной в образе строгой училки – нет.

– Залететь она успела. – фыркнула девушка. – А там памперсы, пеленки, свадьба, развод, не до карьеры в общем-то. Зато на ее примере и горьком опыте, я уже знаю, как надо жить, чтобы не испортить свое будущее. Кстати, я Рита. И мы с тобой в одной группе.

Новых знакомств я заводить не собиралась, но Рита с виду казалось нормальной. Улыбалась девчонка, веселилась. Проживая в одной квартире с Козловским, который, наверно, считает улыбку – страшным грехом, я уже стала отвыкать от этого. От простой болтовни. Телефонные разговоры с Алькой не могли заменить живого общения.

Такими темпами к концу месяца я превращусь во вредную старушку, проклинающую все на свете.

Ну, или стану похожей на фыркающего и вечно недовольного Козловского.

Что еще хуже.

– Влада. – приветливо улыбаюсь в ответ. – Тебя не удивило, что на сайте писала про индивидуальные занятия, а по итогу мы будем все в одной куче? Да и фотки. Где все богатство?

– Ой, для привлечения внимания они и не то напишут. В рекламках своих они рассказывают, что находятся рядом с центром города. Где мы? Правильно, у черта на рогах, а через дорогу кладбище. Но, за такие деньги грех жаловаться, подруга. Молча впитываем в себя знания, и не возмущаемся. Тем более, преподаватели здесь и правда классные.

Моя единственная цель – проверить себя. Понять, стою ли я чего-то или родители были правы, когда настояли на юридическом. Место, обстановка – это все такие мелочи. Тем более, цена и правда не была заоблачной. Копейки, как сказала Алька.

В течение часа мы слушаем пожилого дядьку, и его историю о том, как тысячу лет назад один известный актер того времени, пожал ему руку. Казалось, будто я одна не понимала, что здесь происходило. Слушала мужчину, с чувством, словно меня надули.

Когда все схватились за сумки, я первая вскочила со стула и побежала к выходу. Ноги ватные, и я точно отсидела пятую точку.

– Первое занятие – вводное. – слышу за спиной голос Риты. – По крайней мере, я себя так буду успокаивать. Но от голоса дедули, я чуть не уснула.

– Не хочешь сестре позвонить? Если она здесь училась, то в курсе, что нас будет ждать дальше.

От еще одного подобного занятия, я впаду в вечный сон. А у меня нет принца под боком, который одним поцелуем расколдовать сможет.

– Точно. – кивает девушка. – Сегодня и спрошу. Ты далеко живешь? Я на колесах, смогу подбросить.

Первая хорошая новость за день. Мне не придется толкаться в автобусе. А я думал день окончательно испорчен.

– Конечно, мне надо отказаться, чтобы не показаться наглой, но я не откажусь. Комплекс «Колизей», знаешь где?

– А, так это в центре. Мне не по пути, но я давно собиралась в торговый центр сгонять. Пошли, домчу с ветерком.

Официально: у меня появилась новая подруга. Маринку я люблю, но ее здесь нет. И у меня до сих пор нет номера Козловского, чтобы позвонить и угрозами заставить его, забрать меня отсюда.

Впрочем, я девушка самостоятельная, и сама смогу добраться до дома.

Правда, я не сразу поняла фразу «домчу с ветерком».

Дошло до меня только тогда, когда мы вышли на улицу и подошли к одиноко стоящему мотоциклу.

– Да не бойся ты. На моем счету – ноль аварий. Покруче любого парня гоняю. Сейчас увидишь.

Мне бы от страха бежать в другую сторону, но новую подругу обидеть не хотелось.

Да и на приключения давно тянуло.

Раздражать Артема – моментами, бывает страшно, но адреналина все равно было маловато. Может, поэтому мне и нравится доводить парня?

– О, Светка это ты, что ли?

Ошибки быть не может. На парковке около дома, в машине сидела победительница соревнований по самому быстрому избавлению от одежды. Я бы ее и в темноте узнала. Интересно, Козловского дома нет, или она просто его караулит?

– Ты чего здесь? Темку поджидаешь?

– Делать мне больше нечего. Я здесь живу. А ты вали, куда шла.

Эй, а повежливее нельзя, что ли?

Чего она меня во врага народа записала? Нормально же в прошлый раз общались.

– Прямо здесь живешь? На парковке? Слушай, ну, я тебе сочувствую. Тяжело приходится красоткам в большом городе.

– Отвали.

Я так не играю.

Можно сказать, я к ней со всей душой, посочувствовать собиралась, а она меня послала.

Не удивлюсь, если и Светка фанатка сельдерея. Мне кажется, что он и есть корень зла.

Навязываться я никому не собиралась, поэтому бросив в одиночестве ведьму номер два, потопала к подъезду, замечая на своем обычном месте тачку Козловского.

Значит, Тёмка в квартире прячется.

Может, развернуться, и Светку в гости пригласить? Из двух ведьм, она мне больше симпатична. А еще вряд ли это Козловскому понравится. Опять же, адреналин лишним не бывает.

В лифте я еду с улыбкой на лице: Козловский дома, Светка под окнами, куча подколов в голове.

– Козлятушки, ребятушки, отворитесь, отомкнитесь. – напевая себе под нос, открыла дверь своим ключом. – Ваша мамка пришла, молока не принесла. Тёмка, я дома!

В ответ – тишина.

Мог бы ради приличия и выйти, поздороваться.

Парня я нахожу в гостиной, в привычной позе с ноутбуком на коленях. Он робот? Хоть иногда отдыхает?

– Еще громче завывать могла?

Да у нас тут ушастый волк в обличие ворчуна.

– Ага. Но в соседней квартире маленький ребенок, не стала его пугать. – ставлю сумку на пол, и иду к окну. – Ты в курсе, что тебя Светка внизу караулит? Будь человеком, хоть воды ей отнеси. На улице такое пекло.

– Я похож на курьера?

– Ты похож на человека, Козловский. Нельзя слабый пол обижать. Мы мстить любим.

– Это я заметил. – холодно бросает в ответ, отрывая взгляд от компьютера. – Она живет в соседнем подъезде. Захочет пить, поднимется в свою квартиру. Успокоилась?

– Понятно же, что она тебя ждет.

– А ты в ее адвокаты записалась? – бровь Козловского вопросительно изгибается.

И правда, чего это я вздумала за Светку заступаться? Она ради меня и муравья не съест, а я тут распинаюсь.

– Еще чего. Я говорю голосом всех женщина планеты. Чай хочешь? Кстати, я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что разрешил остаться. Знаю, что иногда бываю вредной, но…

– Бываешь? – перебивает он. – Комиссарова, ты само зло.

– Ой, не преувеличивай. Может, просто ты меня такой хочешь видеть, а на самом деле, я тихая и спокойная.

Главное, самой в это верить. Тогда получится убедительнее.

– Актрисой хочешь стать, да?

– Хорошая память.

– Не старайся. Ничего у тебя не получится. Максимум, работа аниматором. А сейчас ты просто тратишь свое время и питаешься надеждами. – секундная пауза, и Козловский продолжает. – Судя по взгляду, ты и сама это понимаешь.

Если он еще хоть слово скажет, то попрощается со своей головой.

9.

– Ну и пусть, – пожимаю плечами, мысленно расстреливая его из дробовика. – Плевать. Уж лучше питаться надеждами, чем быть таким заплесневелым сухарем, как ты.

Что? Съел, Козловский? Это тебе не спаржу трескать.

– Я – сухарь?

Артёмка, как ястреб, подскочил с дивана и расправил плечи.

– Судя по твоему взгляду, – начинаю подражать его интонации, – ты и сам это понимаешь.

Зато он еще раз на меня посмотрел.

Мучительная смерть точно стоила такого взгляда.

Блин. Захотелось улыбнуться. Только вот нельзя. Не заслужил этот черствый бублик моей улыбки.

– Но ты не расстраивайся, бабам такие нравятся. Светка, например, тебя и таким любит. Уверена, ведьма тоже не просто так подарок тебе прикупила. Так что ты можешь расслабиться и до самой пенсии оставаться сухарем. Гарем почти собран. Будет кому твою лысую голову протирать в старости.

Конечно, я немного перебрала, но Артём сам виноват. Нечего было мою мечту своими грязными ботинками топтать. Тоже мне психолог нашелся. Его мнения никто не спрашивал. Пусть при себе его в следующий раз оставляет.

– Рот закрой!

– Только после тебя. – Язык ему показать, что ли? Ладно, обойдется. – Не раньше. А продолжишь грубить, я вообще не замолчу. Мой голос даже во сне тебя преследовать будет. Вечно. Понял?

– Ты точно ненормальная.

– Ага. А ты злой. Живешь же как-то с этим. Значит, и к ненормальной привыкнешь.

М-да, если бы от взглядов искры летали, то сейчас бы мы спалили весь город.

– Не собираюсь я к тебе привыкать. Через месяц съедешь.

– Ой, да привыкнешь. Куда ты денешься? Потом еще будешь в подушку мою рыдать и проклинать себя за то, что не ценил Владку. А поздно будет, Козловский. Я на твои слезы даже не посмотрю. И на звонки твои ночные отвечать не стану.

– Комиссарова, ты чокнутая?

Это что за лексикон из прошлого века?

Кто так выражается?

– Ну, не с ангелочком живу.

Посмотрела на него как на таракана и в комнату свою потопала. Ничего, что первая покинула поле боя. Я не сдалась, просто силы сберегла.

– И чтобы сегодня же освободила мою комнату, – донеслось мне вслед.

Я так и замерла. Какой же он приставучий. И еще мне говорит, что я болтаю много. Сам замолчать не может.

– Хочешь спать в своей комнате, спи на полу. Кровать я тебе не отдам.

Прокричала и хлопнула дверью. Пусть он там от злости лопнет.

И часа не прошло, как я беситься на Козловского перестала. Вернее, мне стало дико скучно.

Хоть бери и вешайся.

Телевизора в комнате не было, в интернет заходить не хотелось, разговаривать с Маринкой тоже не было никакого желания.

И что делать?

На кровати попрыгать? Потанцевать?

Ай, да к черту все. Меня никто не наказывал домашним арестом в комнате. И прятаться я точно не собиралась.

И Козловского я не боюсь.

Надо будет, я ему все рога обломаю, а потом их на стену повешу как трофей. Сложно будет, но я точно справлюсь. Подумаешь, Козловский, да и не таких обламывала.

Тем более я опять голодная.

В таком состоянии мне и лев не страшен.

Одной рукой его бац, и…

Открыв дверь, слышу голос Артёма.

– Хватит ныть, внятно объясни, – рычал он в трубку. – Обзванивай всех, пусть едут. Я скоро буду.

Артём плотно сжимает губы, кидая телефон на стол.

Он явно раздражен, и в этот раз точно не по моей вине. Клянусь, я же в комнате от скуки на стены лезла.

Да и после наших стычек он не выглядит таким злым.

– Ты уезжаешь?

Счастье-то какое. Квартира будет полностью в моем распоряжении.

– Да.

Вот теперь мне стало интересно, куда он собрался?

– Надолго?

– Не знаю, – коротко бросает в ответ, двигая в свою комнату.

А я за ним. Интересно же. И пофиг, что любопытство до добра не доводит.

– А куда?

– За город.

Блин, парню бы словарь полистать. Ему точно необходимо пополнить свой словарный запас.

– Зачем?

– Комиссарова, выйди!

– Тебе сложно сказать, куда ты собрался? Если мне тетя Надя позвонит и спросит, где ее единственный сын? Что я ей скажу?

Эх, как я вовремя про маму его вспомнила.

Молодец, Влада. Продолжай в том же духе, и ты его расколешь.

– Что единственный сын уже не в том возрасте, чтобы отчитываться. Можешь так и передать.

Ух, да у нас тут бунт.

Эй, он при мне собрался переодеваться, что ли?

Как я удачно зашла.

– Выйди, – приказывает, начиная стягивать с себя футболку.

– Не стесняйся. – Наивный, что ли? Меня и танк сейчас с места не сдвинет. – Я и не такой пресс видела.

В интернете куча такого добра. Даже получше есть.

Вру.

Лучше не бывает, но я скорее язык себе откушу, чем вслух признаюсь.

– Да? И где же? – Козловский замирает, с интересом разглядывая меня.

– Ты на личные темы не переходи, – вскинув голову, ответила ему. – Мы с тобой хоть и друзья, но не до такой степени, чтобы сплетничать. Так куда и зачем ты собрался?

Кажется, не верит он, что мы друзья. Бровь у него неестественно выгнулась на этом слове.

– В спа-комплексе, который мы строили, ЧП. В сауне…

Он там еще что-то говорил, но я слушать перестала после упоминания о спа.

– Я с тобой, – перебиваю его, хлопая в ладоши. – Дай мне пять минут на сборы.

И? Где радость на его лице?

– Нет. Даже не думай об этом.

– Да, Артёмка, да. Мне совесть не позволит тебя одного в беде бросить. Я еду с тобой.

– Ты остаешься.

– Я еду.

И не заметила, как подошла к нему вплотную. Ох, тут главное – не пялиться. Козловский-то не додумался одеться. Так и стоял, кубиками своими ослепляя.

Гад бессердечный.

– Комиссарова, ты остаешься дома. И лучше будет, если не разгромишь квартиру. Иначе…

– А можно я возьму купальник? В чемодане один завалялся. Как знала, что он мне понадобится.

– Ты меня вообще слушаешь?

Уже нет.

Когда Артём меня за локоть схватил, уши заложило.

Приятно так. Если он меня испугать хотел, то у него ничего не получилось.

Совершенно не такая реакция. Точно не испуг.

– Конечно, слушаю. Ты разрешил взять купальник и попросил поторопиться. Будет исполнено.

10.

– Долго еще? – спрашиваю, когда от гробового молчания уже язык опухать начал. Козловский – удивительный человек. Всем своим видом показывает, как его бесит мое присутствие, но сам продолжает молчать. Воды в рот набрал, что ли? Непонятно. Меня бы уже давно разорвало от возмущения, а парень держится. На медаль идет, на золотую.

А уши покраснели.

Я все вижу.

– Комплекс за городом. За го-ро-дом, – нравоучительно поясняет он. – Это значит, что сначала надо выехать из города. А где мы сейчас?

Хоть и вредничает, но зато я теперь могу быть спокойной: от злости он не съел свой язык.

Уже хорошо.

– Насчет тебя не знаю, но я точно в аду. Тихо, жарко и Сатана лекцию читает. А ведь собиралась в бассейне поплавать. Что за невезуха, Козловский? За что мне это все?

Ой как посмотрел.

Будто я у него почку своровала, пока он спал.

– Сделаем так: по приезде ты сидишь тихо и не высовываешься. Не веди себя так, как обычно себя ведешь. Не забывайся. Все поняла?

– Бомбочкой в бассейн прыгать нельзя?

– Нет, – раздраженно бросает Артём.

Вот черт.

Это же мой коронный номер.

– Ладно. На какие жертвы только ни пойдешь ради твоего спокойствия и хорошего настроения, Козловский.

– Я должен поблагодарить тебя за это?

– Лишним не будет, – одариваю его улыбкой. – Но зная тебя и твою любовь к молчанию, вместо благодарностей можешь дать мне порулить. Я умею. Честно-честно.

– Ни за что.

– Жадина.

Еще бы и говядиной назвала, но Козловский же у нас фанат сельдерея.

– Зато живой.

Немного обидно стало. Не думает же он, что я самоубийца? Веселая – да, чуточку взбалмошная и капельку эгоистичная, но жизнь свою люблю. А он…

– Да ты всех переживешь, не парься по этому поводу. Одной зеленью питаешься. Если бы голым тебя не видела, то всерьез бы решила, что ты гуманоид с другой планеты.

Эй, чего он так нахмурился?

– Ты видела меня голым?

Пфффф. Застеснялся, что ли?

– Ну, по пояс. Забыл? Темный шоколад надо есть, Артёмка. Он для памяти полезен.

Или он решил, что я подглядывала за ним?

Да больно надо.

– И не смотри на меня так, – выставляю палец вперед. – Даже мысли не допускай, что я за тобой подсматривать стану. Нужен ты мне, Козловский, как собаке второй хвост. Смысл уловил?

– Не особо.

Ну, вообще. Кол ему на лоб за отсутствие сообразительности.

– Тогда не заморачивайся. Просто фразу запомни.

Даже странно, что я пояснять не захотела.

– Захочу забыть, и не получится, – отвечает ехидным голосом. – Ты же себя с собакой сравнила. Как такое забудешь?

Вот же гад.

– Знаешь что?

– Что?

– Ты стал много разговаривать, Козловский. Кажется, я плохо на тебя влияю.

Надеюсь, я подожгла фитиль. Вряд ли самоуверенному Артёму понравится сама мысль, что какая-то девчонка сможет на него повлиять.

Это ему за собаку.

– Представь, что с тобой будет через месяц? – продолжаю, вытаскивая из сумки пачку чипсов. – Хочешь? Они с луком и сметаной. Ты же такое любишь. М?

– Травись в одиночестве, – следует короткий ответ. – И приятного аппетита, Комиссарова.

Ой, какие мы добрые.

Пусть не надеется, все равно не подавлюсь.

– Как ты докатился до такой жизни? Я же помню, как ты раньше пирожки трескал. Тетя Надя за неделю начинала готовиться к твоему приезду. Ты из тех людей, которые толстеют от запаха булочек? Колись, Козловский. Я же не отстану.

– Не неси чушь.

Понятно, внутри парня живет толстяк.

– На больное надавила, что ли? Должен понимать, что я не специально.

– Комиссарова, а ты когда такой ненормальной успела стать? Была же адекватным ребенком.

Короче, я точно угадала.

Стоп!

Он меня ребенком обозвал.

– Я предпочитаю слово эксцентричная. Оно мне больше подходит, – цежу сквозь зубы. – Трудное детство, Козловский. Когда у тебя брекеты и волосы в разные стороны торчат, приходилось выкручиваться, чтобы не заклевали.

Ну, не буду же я рассказывать, что после того, как он послал меня при всех одноклассниках, надо мной ржать стали. Для меня та ситуация была концом света, а для остальных – поводом повеселиться.

– Тебя обижали?

Мне послышалось или в его голосе и правда жалость присутствовала?

Как же стремно.

Козловский поворачивает голову и внимательно смотрит мне в глаза. Потом на щеки. Губы. Руки.

Черт.

– Похорошела, да? – немного нервно спрашиваю у него. – Все говорят, что я сильно изменилась.

– Не знаю, – отворачивается и хрипло отвечает. – Я не вижу изменений.

Какой же он гад.

Пусть довезет меня до места и наглядно все изменения увидит.