Текст книги "Не думай обо мне "

Не думай обо мне
Автор: Алёна Снатёнкова

1.

– Ты хорошо подумала? – Марина кладет руку на мой чемодан, мешая закинуть в него очередную стопку вещей. – Если родители узнают, что ты их надула, то тебе конец.

Морщу нос, вспоминая, как бушевал папа, когда узнал, что его дочь в театральный поступать собирается. Гремел так, что бабуля с первого этажа еще неделю крестилась, когда его видела. Мама, как обычно, отмалчивалась, но не скрывала, что была на стороне мужа.

– Козловскому хоть позвонила? – как бы невзначай интересуется она, разглядываю мою короткую юбку. Опять мне хочется кинуть в нее подушку за эту ехидную улыбку. Будто я не в курсе, на что она намекает.

– У меня даже его номера нет. Зато адрес знаю.

Брови Ермаковой ползут вверх.

– А если его дома не будет?

– Такой вариант я допустила, поэтому и позаимствовала у тети Нади ключи от квартиры. Все продумано, Марин. Не нагнетай.

– Влад, ты ключи украла?

– Позаимствовала, – закатываю глаза, не собираясь сознаваться в краже. – Через месяц верну на место. Они не частые гости у Артемки. Никто и не заметит пропажу.

– Ты же понимаешь, что он, скорее всего, опять пошлет тебя? И не думаю, что по другому адресу.

Так, не вспоминай, Влада.

Через три дня начинаются курсы актерского мастерства. Тренинг поможет при поступлении, но родители скорее выгонят меня из дома, чем разрешат поехать. Проблему я решила быстро. Своим сказала, что вместе с Маринкой уезжаем к ней на дачу набираться сил перед учебным годом, а сама оплатила курсы. Был вопрос с проживанием, но и здесь смекалка меня не подвела. Есть же скотина Козловский. За то, что он сделал пару лет назад, он мой должник. Раз однажды опозорил девчонку, теперь обязан помочь.

– Не пошлет. Я уже не та дура, которая краснела, стоило ей только посмотреть на гада. Сейчас у меня на него иммунитет, да и словарный запас побольше. Начнет рычать, достану намордник. Справлюсь с пуделем. Еще будет умолять, чтобы осталась.

Выпроваживаю подругу, а сама вызываю такси на утро, спеша покинуть квартиру до того момента, когда родители вернутся. Если увидят мой огромный чемодан, сразу поймут, что Влада им в уши напела. И тогда наступит апокалипсис. Всадники конца света не сравнятся с гневом папочки, который уверен, что лучше знает, что нужно его любимой дочери.

Плавали, знаем.

Год своей жизни я потратила впустую на юридическом.

Сейчас наступило время безумств. Как по-другому назвать мой заезд к Козловскому? Сумасшествие, и никак иначе.

Этот мерзавец испортил мой шестнадцатый день рождения, прилюдно обозвав меня малолеткой, которой в куклы играть надо, а не в любви взрослым парням признаваться. Три года прошло уже, но до сих пор я мечтаю, что он заразится какой-нибудь смертельной болезнью и только моя кровь поможет ему излечиться. В общем, тогда он помрет молодым. Ради приличия я даже поплачу. Но прощаться приду в белом. Малолетки обид не прощают, и плевать, что они уже выросли.

Все-таки зря я в короткой юбке решила поехать. Таксист то и дело оборачивался, и несколько раз мы чуть не вписались в зад других машин. Он тормозил на светофорах даже тогда, когда еще зеленый горел. Ругаться с таксистом, находясь в машине, почти как самоубийство. Засветиться на ютубе с заголовком: «Сумасшедшая истеричка напала на водителя» – самое безобидное. Поэтому, когда автомобиль притормозил около дома козла Козловского, я бросила деньги на сиденье и пулей выскочила на улицу.

– Эй, ты куда? Слушай, закидывай вещи и спускайся. Покатаемся. Город покажу. Вино, кальян. Я угощаю. Такие ноги надо выгуливать.

– Слышишь, ты, экскурсовод, запрыгнул в коробку и улетел, пока я мужика своего не позвала. – Из тихой девушки я превращаюсь в гиену, которая запросто может откусить голову. Не сама, конечно. Для этого у нее есть несуществующий мужик. Для эффекта даже телефон достаю. – Он с твоими ногами знаешь что сделает?

– Ненормальная, что ли?

А я улыбаюсь.

Интересно, Козловский дома или в офис ускакал?

Тетя Надя говорила, что он недавно машину купил. Но, так как она в марках не разбирается, я знала только то, что тачка у Артёма черная.

Гадство.

Почти все машины, стоящие около дома, были черными. И как понять, враг рядом или на работе штаны просиживает?

Консьержа на месте нет, и я без каких-либо проблем прохожу к лифту, нажимая кнопку двадцатого этажа. Высоко козлина забрался. Будто знал, что я к нему в гости соберусь, поэтому и купил квартиру на последнем этаже. Все ведь знают, что мне даже на стуле стоять страшно. А тут…

Ну вот, с Козловским я еще не встретилась, а он уже мне настроение испортил.

Как же бесит гад.

Проклинать Козловского я перестаю сразу же, как только понимаю, что в его квартире никого нет.

Злорадная улыбка появляется на моем лице, когда я оставляю чемодан около двери, а сама вприпрыжку двигаюсь осматривать вражескую территорию.

Вот это, блин, чистота.

Так и не скажешь, что я проникла в холостяцкую берлогу. Где раскиданные носки? Где разбросанные пивные банки? Уверена, даже в операционной не так стерильно, как в Козловском логове.

Пффф. Педант.

На всякий случай я по шкафам полазила в поисках чего-то женского. Мало ли, вдруг Артёмка бабу себе завел, которая с пылью борется, а родителям не рассказал. Но нет. Кроме аккуратно сложенных мужских вещей больше я ничего не нашла.

Впрочем, еще раз убедилась, что дамское сословие эволюционировало и перестало вестись на симпатичную мордашку, предпочитая разглядывать внутренний мир. У Козловского его нет от слова совсем. Наверное, бегут бабы от него не оглядываясь. И ему ничего не остается, как по вечерам драить квартиру и пол намывать.

Сама себе улыбаюсь.

Проклятия сработали.

Не дожидаясь, когда вернется владелец квадратных метров, решаю занять оборонительную позицию в одной из комнат. Или из вредности, или по счастливой случайности мой выбор падает на хозяйскую спальню. Огромная кровать, много подушек, будто здесь не мужик спит, а принцесса. Но самое главное, только в этой комнате были шторы, которые спасали меня от вида на город.

Человек, который придумал панорамные окна, – эгоист.

Человек, который не вешает на такие окна шторы, – козлина и эгоист в квадрате.

Другими словами, Козловский сам виноват, что без кровати остался. Надо было тщательнее над интерьером думать.

В чужой квартире я провожу в одиночестве несколько часов. Совершаю набег на холодильник, отметив, что Артёмка продолжает оставаться фанатом здорового питания. В холодной камере собрано все то, что я не любила. Начиная с брокколи, заканчивая сыром с плесенью. Может, парень склонен к полноте? Откуда такая тяга к полезной пище?

Не подружимся мы. Точно говорю. Но в случае драки я буду бить его докторской колбасой. Пусть хоть узнает запах вкуснятины, перед тем как отключиться.

Я только вышла из душа, когда услышала, как входная дверь открылась. Накинув на себя халат и сделав из полотенца подобие тюрбана на голове, подошла к двери и прислушалась. Если воя нет, значит, до комнаты он еще не дошел. Испугать его, что ли? Может, став заикой, он будет милее и добрее?

Однако через секунду до меня доносится стук каблуков.

Или Козловский перешел на шпильки, или же…

– Тёма, я так соскучилась. Ты все не звонил, и я решила… – мурлычет за дверью кто-то писклявым голосом.

Чем они там занимаются?

– Спорим, – голос никак не унимался, – я смогу избавиться от платья за двадцать секунд?

И на такое спорят?

В каком веке я живу?

Впрочем, чего гадать? Сейчас и спрошу.

Ну, с богом.

– Прям за двадцать? – выпрыгиваю из-за двери и сразу же даю о себе знать, вклиниваясь в разговор. – Родители, наверное, тобой гордятся. Эй, Козловский, чего смотришь на меня как на новые ворота? Иди, так уж и быть, обниматься будем. Думал обо мне?

2.

– Комиссарова, какого черта? – холодно выговаривает Козловский, осматриваясь по сторонам. Ох, и фамилию мою не забыл. Ну, точно я в его голове. Теперь не отмажется. Так, а Артёмка прям изменился. Где кудри, которые мне сначала нравились, а потом из-за них же я и окрестила козлину пуделем? Где джинсы рваные? Чего он стоит, такой красивый в своей белой рубашке и черных брюках, когда я в обычном халатике и с гнездом из полотенца на голове?

Где справедливость?

Если я ногу вперед выставлю, он упадет от такого зрелища?

Пф-ф-ф. На его фифе одежды меньше, чем на мне сейчас.

Походкой от бедра выдвигаюсь к парочке. Если уж не за красоту, то за остроумие я себе бонусов набью.

– Не ждал, что ли? – обнимаю мистера «Я – столб в дорогом костюме, умею только молча стоять и сверлить всех взглядом», не обращая внимания на его кикимору подружку. – Так я ж письмо тебе отправила. По почте. Не получил?

Как мило он дернулся.

Мне даже показалось, что он готов и меня в ответ обнять, чтобы все ребра пересчитать, но нет. У него, наверное, железная сила воли. Не зря сельдереем питается.

– А ты писать научилась? – От его язвительного тона у меня изжога начинается. –  Молодец. С матерью приехала?

– А что? Решил родителей со своей мадам познакомить? Не получится. Здесь только я. Знакомь со мной. Я – Влада. – Трогать чужие руки, которые совсем недавно были под рубашкой Козловского, плохая идея. Вдруг заразит чем-нибудь. Но я – герой. Скрипя зубами, вытягиваю ладонь. – Раздеваться при мне не надо, а вот сказать хоть слово – можно.

– Артём, кто это?

– Ура. Она заговорила, – хлопаю в ладоши, ну и ее обнимаю. Чего уж. Раз и так на дно скатилась. – Я – Влада. Не слушаешь, что ли? Народ, что с вами? Вирус подцепили? Какие-то вы заторможенные. Чай хотите? Правда, не с чем. Все съедобное я уже съела, а что осталось…

– Свет, такси себе закажи, – неожиданно выдает Козловский. – Внизу его подожди.

Судя по всему, сейчас я должна испугаться, что мне придется остаться с ним наедине. Кинуться в ноги фифе, умолять ее не бросать меня с этим человеком. На это же Козловский надеется? Леденец ему, а не Владу, дрожащую от страха.

– Да, Свет, – смотря на Артёма, говорю его подружке. – Сегодня просто не наш с тобой день, чтобы дружбу заводить. Может, завтра вдвоем встретимся? Зачем нам он?

– Я и правда пойду, – смотря на меня как на сумасшедшую, Светка начала отступать. – Тём, позвонишь?

– Ага.

Ой, врет же.

Он ее даже не слушал.

Обманул наивную Светку, а она уши развесила. Довольная упорхнула и дверью не хлопнула.

Что за человек?

Конечно, можно было бы составить ее психологический портрет, это я умею, только вот Козловский сбивает меня с мысли, обходя стороной и двигаясь в мою комнату.

– Повторю свой вопрос: ты как сюда попала?

Ох, а брюки-то как круто на нем сидят. Это он специально развернулся, чтобы я от вида его пятой точки язык свой съела?

Ну, чертяга.

У него почти получилось.

– Так ты об этом не спрашивал, – говорю тоном отличницы, которая напоминает учителю, что он забыл дать задание на дом. –  Про черта говорил, про маму. Остальное время молчал.

– Комиссарова, ты не забыла, с кем разговариваешь?

– Нет. Провалами в памяти не страдаю.

Хотелось бы, конечно, не помнить о его существовании, но не получится же. Козлина в душе моей натоптал и всю траву там сожрал.

– Разве я не могу приехать к тебе в гости без приглашения?

– Нет.

Как грубо.

Ну я ж не идиотка, чтобы на такое обижаться.

– А если хорошо подумать?

– Нет.

Вот попугай. Чтоб тебя лисы съели.

– Ты и вещи свои разложить успела? – сокрушается Козловский из спальни. Подумаешь, заняла его полки. Чего так кричать?

– Пока тебя ждала, надо было чем-то себя занять. Не телевизор же смотреть. От него тупеют. В курсе?

– Унеси их отсюда.

Да он же меня убьет, если я скажу, что не собираюсь этого делать. Вон как пыхтит. Стены трясутся. К такому лучше не подходить. Впрочем, идти за ним я и не планировала. Вернулась в ванную и включила фен.

– Что? Козловский, говори громче, тебя не слышно.

Так, а если он сейчас родителям позвонит? Расскажет, что я к нему в квартиру проникла и трусы его в другую комнату перенесла. Хм. Надо что-то делать.

В обморок упасть? Глухой притвориться?

Ну нет. Слишком просто.

Думать долго не пришлось. Фен неожиданно перестал работать, а в зеркале я увидела лицо Козловского, стоящего со шнуром в руках.

Жмот.

И фен ему жалко.

– Вещи собирай. Такси тебе вызову.

«Наивный», – мысленно язык ему показываю, а на деле разворачиваюсь и в глаза черные смотрю.

– Вот так просто возьмешь и выгонишь меня? У тебя вообще сердце есть? А ты не думал, что у меня проблемы? Может, родители из дома выгнали, друзья предали, и мне больше не к кому было пойти. Может, парень беременную бросил. Не надоело быть эгоистом и думать только о себе?

Теперь он должен задуматься, забрать свои слова обратно, извиниться и чай мне принести с ромашкой.

Моему крику сам Станиславский бы поверил.

– Закончила? У тебя есть десять минут на сборы.

Я даже рот открыть не успеваю, как дверь захлопывается. Нет, ну кем он себя возомнил? Да как он смеет мне не верить? Сейчас возьму и из вредности все его шампуни и гели в раковину солью. Будет знать, что со мной шутки плохи.

Включаю фен и продолжаю сушить волосы. Это скучно, но надо как-то оттянуть время. Конечно, я знала, что легко не будет. С Козловским все всегда сложно. Козлиной был, козлиной и остался. Как я вообще могла в него влюбиться? Фамилию его примеряла. На полях в тетрадке его имя писала.

Одно оправдание: мне было шестнадцать и я была дурой. Слава богу, поумнела.

Поправляю волосы и открываю дверь – прошло сорок минут.

Моего чемодана нет в поле видимости. Надеюсь, он его из окна не выкинул. Иначе…

– Все думают, что ты на даче, а ты здесь. Зачем?

Козловский за моей спиной.

Была бы трусихой, уже давно бы орала и прыгала на одном месте.

Впрочем, прыгать хотелось, но по другому поводу.

– Неужели большой мальчик позвонил родителям и пожаловался на маленькую девочку? Фи, Артёмка, – разворачиваюсь и цокаю языком. – Стучать не по-пацански.

– А ты где здесь пацана увидела? О чем думала вообще, когда ключи воровала? Ты на юридическом учишься. Не в курсе, сколько тебе дадут за кражу?

При первой же возможности превращу его жизнь в ад.

Клянусь.

– Не своровала, а одолжила, – и этому приходится все объяснять.

– Суть не меняется. Ты здесь не останешься. Завтра же домой отправлю. Поняла? – рявкает Козловский. – Закройся в комнате, и чтобы до утра не выходила.

Какой серьезный.

Но он сказал «завтра». А меньше часа назад давал мне на сборы десять минут. Как быстро он свое мнение меняет.

Мне это только на руку.

– Тогда тебе придется сделать мне чай, – заявляю, прошмыгивая мимо него в свою комнату. – Раз мне выходить нельзя, сам принесешь. И это… Улыбнись хоть. По взгляду вижу, что рад меня видеть.

Его взгляд о другом говорил.

Хотя неважно.

Я остаюсь.

Это главное. Козловский просто еще не понимает, что целый месяц мы будем жить с ним под одной крышей.

Вот обрадуется.

3.

– И Артём разрешил тебе остаться? Была уверена, что выпрет и пинка еще даст для быстрой скорости.

На другом конце трубки слышу издевательский смешок, а сама губы дую. Маринка меня с первого класса знает. Неужели думала, что какой-то Козловский сможет мои планы испортить?

– Подожди, как ты осталась? Как? Угрожала? Умоляла? Силу применила?

У кого-то фантазия разбушевалась.

– Ты когда последний раз Козловского видела? Моей силы не хватит, чтобы палец его загнуть. О чем ты, подруга? Артём первый извинился и любезно предоставил мне свою комнату. Все просто.

Кажется, я услышала, как челюсть Ермаковой со звоном приземлилась на паркет.

– Да ты врешь.

Э, нет. Все-таки знает меня.

– Ну, стала бы я врать. Так все и было.

Почти.

Чай он мне, конечно, не принес, зато я узнала, как мужики бурчат себе под нос. Нужно просто свыкнуться с тем, что не всех в детстве правильно воспитывали. И не забывать, что, даже если человек смотрит на тебя как на преступника, это еще не значит, что ты его бесишь. Козловский просто сухарь. Уверена, что в душе он был счастлив, увидев меня.

– То есть, ты остаешься?

– Ага. – Тихо подхожу к двери, чтобы убедиться, что меня не подслушивают, потом разворачиваюсь и к зеркалу иду, одной рукой щеки натирая. Больно, конечно, но для дела надо. Не зря я всю косметику с собой прихватила. Сейчас так намазюкаюсь, батюшка перекрестится и скажет, что Высшие силы бессильны против неизвестного недуга. Медики вообще рукой махнут. Против такого Козловский точно не попрет.

– Влада, как у тебя это получилось? – с нескрываемой завистью в голосе спрашивает подруга. – Артём ведь приказывал тебе держаться от него подальше. А тут комнатой поделился.

– Природный магнетизм, – не сдаюсь я, не собираясь рассказывать Маринке о своем положении в этом доме. –  Купился на мои чары и пропал парень. У тебя там все нормально? Мама не звонила?

С кем-то же Козловский вчера вечером разговаривал. Вряд ли с моими родителями. Они бы тогда ночью приехали, чтобы образумить единственного ребенка. А кто еще про дачу знает?

– Никто не звонил. Ты вернуться не хочешь? Я не смогу целый месяц на даче торчать. Тут интернет через раз ловит.

– Марин, мы же договаривались. И ты обещала помочь.

– Я переоценила свои силы. Тебе вот легко говорить. Красавчик под боком и все условия для комфортной жизни. А я без интернета, понимаешь, как мне сложно?

– Книжки читай.

– Не хочу. Лучше послушаю, как у вас с Артёмом все проходит. Сердечко екнуло, когда его увидела?

– Должно было? Марин, три года прошло. Заканчивай думать, что я до сих пор с ума схожу по этому пуделю. Кстати, он и не пудель больше. Состриг гриву.

– Я знаю…

Ее ответ меня ошарашивает, а секундная пауза добивает.

– Видела его в инсте у Власова.

Судорожно начинаю вспоминать Ярослава, лучшего друга Козловского. Когда последний опозорил меня на моем же празднике, Власов потом успокаивал и говорил, что дождется моего совершеннолетия и замуж позовет. А еще сказал, что Козловский не понимает, какой красотке отказал.

Не знала, что Маринка за ним в инсте следит.

– И мне ничего не рассказала.

– Да тебе стоило только услышать его имя, как ты тут же в фурию превращалась. Имя Артём – запретное. Вспомни, как ты наорала на парня в кафе, который просто подошел познакомиться. Парень даже не понял, за что получил. А он, между прочим, не сам имя себе выбирал. Разве тебя это остановило?

– Спасибо, Ермакова. По твоим словам, я самая настоящая сумасшедшая и место мое в психушке.

– Я такого не говорила. Просто ты сначала ничего не хотела слышать о Козловском, а потом неожиданно собралась к нему подселиться. Впрочем да, получается, ты и правда с ума сошла.

– У меня выбора не было, – бурчу себе под нос, одновременно тени под глазами размазывая.

– Ну да. Я так и подумала.

От ее сарказма очередная изжога подкатывает.

– Наверное, я бы тоже не упустила возможность заставить парня, который меня послал, кусать локти. Последний раз он видел тебя с каре и брекетами. А сейчас… Колись, он тебя уже взглядом покусал?

Узнаю подругу, пытаясь вспомнить все взгляды Козловского.

Нет, точно не кусал. Душил, наверное, да. Представлял, как выкидывает меня из квартиры, тоже да.

– Ермакова, все-таки я советую тебе взять в руки книжку. Читай все, кроме любовных романов. Ты их перечитала, кажется.

А ведь Козловский и правда не обратил внимания на изменения в моей внешности. Будто перед ним стояла все та же девочка с брекетами. Он куда вообще смотрел? Надо с этим что-то делать. Раз он меня послал, я тоже должна его послать, чтобы успокоиться.

Решено.

Влюблю его в себя, а потом брошу.

У меня есть месяц. Артёмкина крепость падет от моей осады.

Топот каблуков по паркету заставляет меня отскочить от зеркала и прыгнуть в кровать, с головой укрывшись одеялом.

Светка вернулась или Козловский каждый день сюда новых баб водит?

– Владка, ты спишь, что ли? – от знакомого женского голоса я покрываюсь потом и готова провалиться сквозь землю.

Тетя Надя.

Мама Козловского и по совместительству подруга моей мамы.

Козлина все-таки сдал меня.

Затаив дыхание, прикидываюсь мертвым тушканчиком. Какая есть вероятность, что она мне поверит, решит, что спящего человека тревожить нельзя, и вернется домой?

– Ты пальцами ног шевелишь.

Никакой вероятности нет.

Меня спалили в чужой спальне.

Покажите мне стукача, и я сокращу его жизнь.

– Не шевелю. Теть Надь, вам показалось.

Высовываюсь из своего укрытия, и все, что могу, это только ресницами хлопать.

Стыдно-то как.

Будто меня на месте преступления поймали. Впрочем, почти так все и было. Женщина, которую я знаю всю сознательную жизнь, нашла меня в кровати своего горячо любимого сыночка.

Черт.

Кашляю в кулак, ведь ее внезапное появление не повод менять план.

– Значит, заболела.

Лишь киваю в ответ. Врать тому, кто с детства тебя знает, крайне сложно. Одно неверное движение, и все.

– Немного. Вы бы отошли или маску надели. Не хочу вас заразить, теть Надь.

– Да я уже не в том возрасте, чтобы от такой болезни хворать, – женщина ехидно улыбается, присаживаясь рядом со мной. – Да и переболела давно. Лет так тридцать назад. И знаю, как это лечится.

Даже спрашивать не хочется, что она имеет в виду.

И так все ясно.

– Чаем и лимоном? – не теряю надежды.

– Вообще, ремнем, но ты для меня как дочь, поэтому обойдемся без порки. Рассказывай давай, что задумала.

– Ничего я не задумала. Я просто…

– До сих пор по Тёмке страдаешь?

В этот раз кашель был настоящим.

– Что? Да я…

– Ладно уж, можешь не отнекиваться. Я же все вижу. И как ты в лице меняешься, стоит только о нем заговорить. И как фотки его разглядываешь, когда в гости приходишь. Это мать твоя думает, что ты уже переболела им, а я считаю, что первую любовь так просто не забудешь.

Скидываю одеяло, пытаясь понять, отчего у меня щеки покраснели.

А-а-а, от злости.

– Нет. Нет. Нет, – откидываю одеяло в сторону и на коленки сажусь. – Вы все не так поняли. Нет никакой любви. Я хочу…

– А я тебе помочь хочу, – перебивает меня, гладя по руке. – В прошлый раз не могла, маленькой ты еще была, а сейчас уже можно. Вырос ребенок. Какой красивой стала. Умной. Артёму такая и нужна. Не то он в статую превратится. Не знаю, как я такого безэмоционального человека воспитала. А вчера он позвонил, и я первый раз его таким увидела.

– Каким?

Злым, наверное.

Козловский только вредным и может быть.

– Напряженным. Да и верещал так, что у меня чуть динамик не сломался. Он же мог тебя сразу же домой отправить, но ведь не отправил.

– Он хотел, – обиженным тоном заныла я. – Десять минут мне на сборы дал. Представляете? А я с головой мокрой была. Могла и заболеть.

– Ну, мне можешь на жалость не давить, – улыбается, а спустя секунду добавляет: – Ладно, остаться здесь помогу. Возможно, ты так его достанешь, что он к нам приедет, чтобы от тебя отдохнуть. Но с одним условием…

Плевать, я на все согласна.

– Ты ночуешь в этой комнате, а он в другой. Никакой взрослой жизни, пока я тебя покрывать буду. Поняла?

Пф-ф-ф.

Да это ж проще простого.

– Ну теть Надь!

– Смотри мне, – голос ее меняется. – Пойдем соседа твоего нового радовать? Это месть ему за то, что пирожки мои лопать отказался. Мучное он не ест. Кто бы мог подумать?

– Идем, – спрыгиваю с кровати и останавливаюсь напротив зеркала. М-да, зря рисовала круги под глазами. – Только я это… Сначала умоюсь и переоденусь.

Где там моя юбка?