Текст книги "Дорога крови"

Глава 5
Дурман

Сначала Айзек не понял, где он. Но стоило ему пошевелиться, как правое плечо пронзила боль такой силы, что он не смог сдержать стон.

– Пить хочешь? – Над ним появилось заботливое лицо Савьо.

– Что ты со мной сделал, гадёныш? – вместо ответа прорычал Пёс.

– Ненадолго усыпил, чтобы тебе не пришлось терпеть жуткую боль. Но если ты против… – Писарь пожал плечами.

Боец скосил глаза вправо и увидел, что плечо аккуратно перевязано чистой тряпкой, на которой тем не менее уже начала проступать кровь.

– Но как ты… Откуда … В смысле, где ты этому научился?

– Были учителя. – Ответ Савьо был уклончивым, но больше он ничего добавлять, похоже, не собирался.

Айзек сел, чувствуя подступившую дурноту, – казалось, что плечо терзает неумолимый хищник.

– Сколько у нас времени до боя?

Савьо печально развёл руками.

– Уник вот-вот появится.

Пёс кивнул в ответ и, сжав зубы, рывком поднялся с койки. Стена помогла парню устоять, и он огляделся вокруг в поисках своей куртки.

– Поможешь одеться? Чёрный Человек с радостью пустит в дело кнут, если я буду не готов, когда он придёт.

– Айзек, мне так жаль. Я правда сделал всё, что мог.

Парень жестом прервал его.

– Не твоя вина. К тому же я пока очень даже жив. И мы ещё посмотрим, кому судьба уготовила остаться в клетке навсегда.

Савьо отлично понимал, кто именно останется в клетке навсегда. Одного взгляда на лихорадочно блестевшие глаза и бледное лицо, покрытое испариной, было достаточно, чтобы понять – у Пса начинался жар. А вкупе со жгучей болью в плече… Очень скоро парень начнёт путаться в собственных мыслях и спотыкаться на ровном месте, не говоря о том, чтобы сражаться.

– Поможешь с курткой? – Доковылявший до стула Айзек скривился и нехотя добавил: – Правая, похоже, мне сейчас совсем не помощница.

И Савьо решился. В прошлый раз, когда он рискнул применить это средство, всё закончилось… скажем так, не совсем, как планировалось. Но им терять всё равно нечего. Вряд ли в таком состоянии Пёс хоть кого-то победит. А так… Быть может, у него появится шанс. А с последствиями они потом разберутся – если доживут.

– Погоди, – остановил бойца Савьо, выуживая из расставленных на столе склянок толстостенный бутылёк оранжевого стекла. – Присядь.

Пёс с сомнением покачал головой, но послушно опустился на топчан.

– Знаешь, извини меня за то, что я сейчас сделаю. – Писарь сел рядом с Айзеком, и тот опасливо отодвинулся. – Я не хотел давать тебе этого. Очень сильное средство. Но, похоже, у нас всё равно нет другого выбора.

Савьо взял руку Айзека и вытряхнул ему на ладонь тёмно-коричневый кружок, который пах лакрицей. Мгновение поколебался и добавил ещё один.

– Что это? – Пёс недоверчиво посмотрел на юношу.

– Это снимет боль. – Савьо остановил Айзека, который тут же поднёс руку ко рту. – Но это не вполне лекарство… И оно вовсе не так безобидно, как может показаться. И учти, больше я тебе его никогда не дам. Никогда.

Пёс внимательно вгляделся в смущённое лицо лекаря и усмехнулся.

– Понимаю. Но в одном ты не прав: выбор есть. И сейчас я выбираю любую возможность выжить. – Айзек кивнул собственным мыслям и слизнул кружки с ладони. После них во рту осталось лёгкое вяжущее чувство, но ничего неприятного парень не почувствовал. – Второго раза случиться не должно.

Савьо кивнул и поджал губы, хмурясь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. А скоро оно начнёт действовать?

– Скоро.

Когда Уник, в сопровождении двух стражей, появился в комнате, Айзек уже надел свою кожаную куртку и выглядел довольно сносно. Чёрный Человек попытался скрыть явное разочарование под насмешкой.

– Смотрю, на тебе и заживает всё как на собаке! – Мужчина с неприязнью разглядывал перевязанное плечо парня. – В любом случае, я скоро верну проигранные деньги. Ты ведь не собираешься долго задерживаться на этом свете, а, Пёс?

– Лучше бы ты их потратил в борделе, не так стыдно было бы потом вспоминать.

Айзек просто не смог удержаться от ответной реплики. Давно он уже не чувствовал себя так хорошо: боль перестала терзать его – она всё ещё присутствовала где-то в уголке сознания, но была не более чем смутным ощущением, по рукам и ногам разливалось приятное тепло, а во всём теле появилась несказанная лёгкость. Мир вокруг был так прекрасен, и сердце парня переполняло счастье. И всё же он инстинктивно сжался, ожидая удара.

И кнут действительно опустился, только не на плечи Айзека, а на плечи стоявшего рядом с ним Савьо. Писарь вскрикнул от неожиданности – удар был не настолько силён, чтобы раскроить кожу до крови, но там, где он попал по шее юноши, осталась красная вспухшая полоса.

– Ах ты, с…

Уник снова занёс кнут над Савьо, и Айзек прикусил язык, проглотив слова, готовые сорваться с губ.

– Вижу, ты плохо учишься на собственной шкуре, Пёс. Но, похоже, я нашёл способ заставить тебя подчиниться. – Чёрный Человек кивнул, и один из стражей пристегнул цепь к ошейнику Айзека, в то время как второй надел верёвочную петлю на шею слабо сопротивляющегося Савьо. – Прежде чем мы отправимся за твоей смертью, Пёс, извинись за своё недостойное поведение.

Айзек хмуро глянул на Чёрного Человека.

– Ну же, скажи: «Прости меня, хозяин, я плохо себя вёл». – Уник поднял кнут, целясь в лицо Савьо, удерживаемого стражем. – Ты же не хочешь, чтобы я изуродовал твоего друга?

На мгновение Айзек почувствовал себя загнанным в угол, а потом внезапно осознал, что ему ничего не стоит сказать эти слова и вообще какие угодно. Счастье и умиротворение снова наполнили его.

– Прости меня, хозяин, за моё недостойное поведение, и за мой болтливый язык, и за всё-всё-всё. Почему бы нам не быть друзьями? – Идиотски улыбаясь, он протянул Чёрному Человеку руку.

Уник и стражи ошалело уставились на него.

– Боги! – прошептал Савьо, глядя в сузившиеся зрачки друга. – Больше никогда в жизни…

Уник ещё раз с подозрением оглядел Айзека, прежде чем отдать приказ увести его.

– Ты, писарь, пойдёшь с нами, – угрожающе прошипел Уник, намотав на руку верёвку, обвязанную вокруг шеи Савьо. – Похоже, я нашёл способ управлять Псом.

Но дойти до клетки они не успели. Только что насвистывавший какой-то бодрый мотивчик Айзек внезапно согнулся пополам и, хватая ртом воздух, опустился на грязную мостовую.

– Ты, иди посмотри, что там с ним опять. – Уник с нескрываемым презрением подтолкнул Савьо к Псу.

Писарь опустился на корточки возле товарища и коснулся его бледного, прохладного лба.

– Что случилось, Айзек?

– Кажется, меня сейчас вывернет наизнанку. – Мутные глаза Пса лишь на мгновение задержались на Савьо, а затем вновь принялись бесцельно блуждать по площади.

Писарь нащупал пульс Айзека: биение крови под его пальцами было слишком медленным. Не стоило давать парню сразу две таблетки, но кто же мог знать, что Пёс окажется так чувствителен к дурману.

– Айзек, послушай…

– Почему здесь так душно? Куда делся воздух? – Пёс безуспешно попытался сорвать с себя железный ошейник. Когда это ему не удалось, он схватил Савьо за руку. – Почему мне так трудно дышать? И голова идёт кругом…

Поверхностное прерывистое дыхание парня пугало Савьо не меньше, чем его вновь появившаяся, словно примёрзшая к лицу, благодушная улыбка.

– Айзек, пожалуйста, возьми себя в руки! – Писарь напрасно ловил в одурманенных глазах Пса хоть малейший проблеск здравого смысла.

– Поднимайте его! – услышал Савьо приказ Уника.

Двое стражей бесцеремонно подхватили Айзека и потащили к клетке. Уник проводил их довольной улыбкой.

– Не знаю, что ты с ним сделал, но такому идиоту бой точно не выиграть! – Чёрный Человек дёрнул за верёвку. – Пошли, раб. Не хочу пропустить такое зрелище!

В том, что Айзеку не победить, Савьо окончательно убедился, едва увидев его противника – невысокий, крепко сложенный мужчина застыл в горделивой позе посреди арены. По его покрытому узором шрамов лицу было сложно судить о возрасте. Непроницаемые стальные глаза нового противника впились в Пса, едва тот появился в поле его зрения.

«Такой не подставится под удар из-за глупой ошибки или потому что дал гневу овладеть собой», – думал Савьо, рассматривая кривые ножны, висящие у бедра мужчины.

Увидев Уника, распорядитель боёв тут же бросился к нему.

– Я уже начал бояться, что вы не придёте.

Чёрный Человек едва удостоил его взглядом.

– Мой хозяин всегда держит слово. Пёс здесь. Можешь объявлять бой.

Мужчина поклонился – на взгляд Савьо, чересчур заискивающе – и поспешил к клетке. Взобравшись на возвышение, он крикнул:

– Слушайте меня, вольные люди. У нас новый бой! Многократный победитель, человек, который своими схватками не раз наполнял ваши кошельки, боец, грозный клинок которого заставлял трепетать и самых опытных противников. Непревзойдённый мастер, хладнокровный воин. Поприветствуйте его – Саблезубый Убийца господина Энуэна!

Мужчина на арене шагнул вперёд и не спеша вытащил из ножен грациозно изогнутую саблю. Её смертельно острая кромка показалась Савьо не длинной, а просто бесконечной. Убийца взмахнул оружием, и луч солнца скользнул по блестящему металлу. Толпа встретила бойца аплодисментами и одобрительными криками.

– А против него, – распорядитель начал намеренно тихо, заставляя людей умолкнуть, внимая его словам, – выйдет тот, кто уже выиграл сегодня один бой. Раб, слегка потрепавший ваши кошельки. Новый боец Дьюхаза – Пёс.

На этот раз гул толпы был далеко не таким радостным.

– Я сейчас выйду туда и задам хорошенькую трёпку этому Кривозубому типу, – сообщил Айзек, принимая меч и кинжал у Уника.

Больше всего Савьо хотелось как следует встряхнуть Пса, чтобы привести того в чувство, но писарь знал, что это не поможет. Как знал и то, что, даже не дай он несчастному Айзеку дурмана, раненому парню было бы сложно рассчитывать на победу.

Пёс довольно уверенно поднялся на арену и замер в трёх шагах от Убийцы, с мечом в левой руке и кинжалом в правой. Противник смерил его уничтожающим взглядом.

– Пусть начнётся бой! – выкрикнул распорядитель ритуальную фразу и спрыгнул вниз, к толпе.

Убийца медленно поднял саблю и наставил её обоюдоострый конец на Айзека. Пёс, не переставая улыбаться, так же, не спеша, отвёл её мечом в сторону. Савьо в тревоге сжал руки. Всё, что юноша сейчас мог, – это молиться. И он отчаянно взывал ко всем богам, заклиная их не оставить Айзека.

«Пусть его не подведёт умение сражаться! Пусть он переживёт этот бой!»

Противники между тем кружили по арене, не нападая, но и не сводя глаз друг с друга. Наконец, они остановились, и Убийца снова направил саблю в грудь Айзека, но атаковать не стал. Выждав пару секунд, мужчина ловко, словно тигр на охоте, скользнул в сторону и сделал выпад, целясь в незащищённый бок противника, но Пёс парировал его удар, хотя и несколько неуклюже.

– Это только начало, – сообщил обманчиво-доверительным тоном Уник. – Боец Энуэна любит играть со своими противниками, примеряясь и дразня, прежде чем прикончить их. Он не проиграл ещё ни одного боя, хотя и участвовал не в одном десятке.

Савьо в тревоге поднял глаза на Чёрного Человека, но тут же перевёл взгляд на арену. Да, он не любил такие зрелища, но беспокойство за друга – а Айзека он уже начал считать таковым, несмотря на всё сказанное парнем в бараке, – не давало отвлечься от происходящего в клетке хоть на мгновение. Саблезубый Убийца сделал широкий замах, и сердце Савьо тревожно сжалось. Пёс сумел-таки пригнуться, хотя и несколько запоздало, и лезвие прошло над его головой, не причинив вреда.

– Эй, ты чего такой прыткий? Я ведь, кажется, не делал тебе ничего плохого! – недовольно воскликнул Айзек, с трудом восстанавливая равновесие.

Сквозь толпу пробрался оборванный мальчишка-посыльный. Оттолкнув в сторону Савьо, он подбежал к Унику и что-то зашептал. Чёрный Человек бросил насмешливый взгляд на писаря и дал мальчику монетку. Юнец тут же исчез в толпе.

– Ну что, раб, идём. Хозяин хочет тебя видеть. Думаю, его сильно интересует странное поведение Пса.

Савьо с замиранием сердца подходил к крытой, богато убранной повозке, из которой Дьюхаз наблюдал за боями. Приблизившись, Уник почтительно склонил голову и, как всегда, заставил писаря опуститься на колени. Дьюхаз встретил раба острым злым взглядом.

– Я вот всё думаю, раб, не знаешь ли ты ответов на терзающие меня вопросы. Почему мой боец ведёт себя так? Почему Пёс больше всего похож на никчёмного арлекина? Кажется, я запрещал давать ему выпивку. Ты же не ослушался меня, писарь?

– Нет.

Работорговец вопросительно глянул на Уника.

– Раб не лжёт. От Пса не пахло выпивкой.

– Тогда в чём дело?

– Это дурман. – Савьо впервые за всё время разговора решился поднять глаза на Дьюхаза. – Это из-за него Пёс ведёт себя так.

– Дурман?

– Да. Он снимает боль, но, скорей всего, я неверно рассчитал дозу. Я не знал, что так получится.

– А ты, похоже, не только буковки выводить умеешь, писарь. У тебя много других скрытых талантов. И нам ещё предстоит разобраться, раб, как они могут быть мне полезны. – Работорговец задумчиво посмотрел на арену. Савьо ужасно хотелось обернуться самому и убедиться, что с Айзеком всё в порядке, но он не решался повернуться спиной к Дьюхазу. – Уник, выкупи моего раба, когда он проиграет.

– Простите? – На лице Чёрного Человека отразилось крайнее изумление.

– Ты слышал меня. Или ты не понял с первого раза? – Работорговец бросил кошель с деньгами к ногам своего помощника.

– Да, конечно, я всё понял. – Уник сделал над собой усилие и снова надел маску покорности и любезности. – Как вам будет угодно.

Мужчина поднял кошель и, поклонившись, попятился прочь, таща за собой Савьо.

– Проклятый Пёс, – проворчал Чёрный Человек, когда они отошли на достаточное расстояние. – Никак не может убраться с моего пути.

Когда Савьо и Уник вернулись к клетке, Айзек уже лежал на полу, а Убийца возвышался над ним, приставив остриё сабли к горлу жертвы.

– Итак, Саблезубый Убийца в очередной раз победил! – провозгласил вновь забравшийся на возвышение распорядитель боёв. – Желает ли кто-нибудь выкупить Пса?

Чёрный Человек молчал непростительно долго, и писарь уже заволновался, не решил ли он ослушаться хозяина из-за ненависти к Айзеку, но, наконец, Уник шагнул вперед и высыпал громко звякнувшие монеты в миску у клетки.

– Господин Дьюхаз выкупает своего раба.

Толпа удивлённо загудела. Даже распорядитель, казалось, на мгновение потерял самообладание.

– То есть как выкупает?

– Ты видел деньги. Могу я забрать Пса? – невозмутимо поинтересовался Уник.

Распорядитель тут же взял себя в руки.

– Послушайте, вольные люди! Какой необычный у нас сегодня бой! Всего лишь несколько раз за всю историю оба раба выходили живыми из клетки! Поприветствуйте же щедрого господина Дьюхаза, спасшего жизнь своему Псу!

Толпа ответила вялыми аплодисментами.

Внезапно Убийца шагнул к прутьям.

– В таком случае я хочу оставить на побеждённом противнике свою метку. Это моё право: заклеймить его.

Распорядитель неуверенно взглянул на Чёрного Человека.

– Это действительно его право.

Уник, не без удовольствия, кивнул.

– Раз так, я не стану возражать.

Саблезубый Убийца вернулся к поверженному противнику и, подобрав кинжал Айзека, быстрым точным движением сделал полукруглый надрез на тыльной стороне кисти парня. Пёс даже не пошевелился. Савьо с ужасом ловил хоть малейшие признаки жизни в распростёртом на полу парне, но если он и дышал ещё, то очень слабо.

Два стражника вошли в клетку и, подхватив под руки бесчувственного Айзека, подтащили пленника к Унику, но тот с презрением кивнул на Савьо.

– Раб займётся им.

Писарь шагнул вперёд, и Пёс буквально рухнул ему на руки, когда стражи отпустили его. Айзек был слишком тяжёл для хрупкого Савьо, и потому юноша со всей возможной осторожностью опустил Пса на землю и устроился рядом с ним, поддерживая голову неподвижного друга.

– Айзек? Как ты?

Парень на мгновение открыл абсолютно ничего не выражающие глаза.

– Айзек, ты меня слышишь? – снова попытался воззвать к нему писарь. – Поговори со мной!

На этот раз Пёс и вовсе никак не отреагировал.

– Что с ним? – небрежно поинтересовался Уник.

– Он впал в оцепенение. Надо доставить его на корабль, ему нужен уход. Нужна повозка.

– Повозка? – Уник расхохотался. – А носилки личные вам не предоставить? Протянуть его пару раз кнутом – сразу очухается!

Внезапно Савьо, старающийся всегда избегать стычек и противостояний с кем бы то было, почувствовал, что сейчас готов спорить с Чёрным Человеком, отстаивать и защищать Айзека. Он не позволит Унику, насколько это будет в его силах, причинить вред беззащитному парню.

– Нет! Айзеку нужна помощь! – упрямо возразил юноша, мысленно приготовившись в очередной раз быть избитым. И Чёрный Человек действительно потянулся к кнуту.

– Содрать с него кожу ты всегда успеешь…

Неслышно подошедший работорговец положил руку на плечо помощника, и Чёрный Человек сразу присмирел. Дьюхаз остановился над Псом.

– Говоришь, оцепенение, писарь? – Работорговец пнул Айзека под рёбра, но парень не шелохнулся.

– Что вы делаете? Прекратите! – Савьо подался вперёд, закрывая собой Пса.

Дьюхаз невинно пожал плечами.

– Просто проверяю, не притворяется ли раб. – Мужчина жестом подозвал Уника. – Найди им какую-нибудь повозку подешевле и доставь на корабль. Мы отплываем.

Глава 6
Гроза

Айзек не просыпался тревожно долго, и Савьо всё это время дежурил возле него. Писарь сумел убедить надсмотрщиков, помогавших ему занести бойца на корабль, положить Айзека на койку и не приковывать цепью.

Лишь следующим вечером Пёс со стоном открыл глаза.

– Воды…

Савьо помог парню сесть и напоил.

– Ещё?

Пёс помотал головой и откинулся на подушку.

– Я убью тебя, друг Савьо… Что за гадость ты мне дал? Чувствую себя так, будто мне все кости переломали…

– Прости, я не знал, что дурман так сильно подействует на тебя.

– Пообещай, что больше ни разу в жизни не дашь мне его. – Айзек схватил Савьо за ворот. – Даже если я буду выть от боли, умолять тебя или, напротив, проклинать и грозить, не вздумай больше кормить меня этой дрянью. Ты понял меня?

– Это я могу тебе пообещать от чистого сердца!

Савьо помолчал пару мгновений, а затем неуверенно начал:

– Знаешь, насчёт того, что ты сказал в бараке… Про доверие…

– Писарь! – В распахнувшейся двери показалась хмурая рожа одного из надсмотрщиков. – Тебя требует хозяин. Быстро!

Мужчина угрожающе качнул хлыстом, и Савьо поспешно вскочил с койки.

Айзек уставился в захлопнувшуюся за писарем дверь.

То, что он сказал в бараке…

Это было чистой правдой. По крайней мере, ещё полгода назад. Тогда парень точно знал своё место в этой жизни, свой путь, свою судьбу. Но из-за одной-единственной ошибки весь его мир разлетелся на тысячи осколков. Он лишился всего, к чему привык и в чём был так хорош. И что хуже всего – лишился по собственной глупости.

Верь только себе, полагайся только на себя, люби только себя. Тринадцать лет – достаточный срок, чтобы усвоить эти нехитрые правила Ордена. Носить маску приветливости и дружелюбия, втираться в доверие и располагать к себе, оставаясь при этом холодным и безучастным – это теперешний Айзек умел превосходно.

А Савьо, что всей душой тянулся к новому знакомому, был до ужаса похож на Айзека в детстве. Опасно похож. Слишком наивный, слишком беззащитный, слишком доверчивый для этого мира. Не научившийся ещё остерегаться любых привязанностей. Не испытавший на собственной шкуре горьких уроков жизни.

Способен ли Савьо, ослеплённый юношеской уверенностью, что ему под силу изменить весь мир, понять хладнокровные, во многом циничные рассуждения Пса? Парень, положа руку на сердце, очень сомневался. Писарь существовал в своём собственном мире, где правили благородство и честь, а герой, пройдя многочисленные испытания, неизменно побеждал и жил долго и счастливо. И в этой во многом наивной, но прекрасной мечте не было места для подлости и смерти. Зато их с избытком хватало в мире Айзека. В той реальности, где привязанности и чувства превращались в непозволительную роскошь, а лицемерие и беспощадность стоили дороже искренности и сочувствия.

Нет, нипочём им с Савьо не понять друг друга, нечего и пытаться. То, что для писаря – пример для подражания, для Айзека – глупость. Так что ни в коем случае нельзя подпускать к себе Савьо. Эта дружба утянет их обоих на дно.

Логичное и отвратительно-бездушное решение – как и почти всё в его жизни. Но зато правильное. А значит, так тому и быть.

Пёс закрыл глаза и поудобней устроился на койке Савьо.

– Айзек! Приятель!

В каюту влетел запыхавшийся Савьо, и, испуганный его внезапным появлением, Пёс подскочил с койки, стукнувшись раненым плечом о стену так, что в глазах потемнело.

– Боги! Прости, Айзек. – Савьо подбежал к нему, с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо парня. – Я не хотел напугать тебя. С тобой всё в порядке?

Боец, морщась, опустился назад на койку.

– И похуже бывало. Ладно, выкладывай, чего там стряслось?

Савьо сел рядом с другом и протянул ему листок.

– Гляди.

Айзек лишь мельком глянул на исписанную убористым почерком бумагу и поднял глаза на писаря.

– Ты мне льстишь, друг Савьо. Я всего лишь безграмотный наёмник, а не учёный школяр. Я не умею читать.

– Ты серьёзно? – Писарь испытующе посмотрел на Пса.

– Вполне.

– Но читать и писать – это же азы! Это элементарно.

– Не для всех, – возразил Айзек. – Зайди в любой бедняцкий квартал и попробуй отыскать там грамотея. Для меня азы – это владение мечом. Ты это умеешь?

Савьо покачал головой.

– Вот видишь. А я не умею читать. И тут нечего стыдиться.

– Но… – Савьо перевёл недоверчивый взгляд с листка в своих руках на невозмутимого Айзека, – но ты ведь говорил, что у тебя был учитель. Чему же он тогда учил тебя?

– Убивать.

Глаза Савьо расширились от ужаса.

– В смысле, убивать?

– В смысле – лишать жизни. – Айзек равнодушно пожал плечами. – А чем, по-твоему, занимаются наёмники на войне? Они убивают врагов. Мой учитель обучал меня военному делу.

Писарь настороженно посмотрел на друга и слегка отодвинулся.

– Так что там написано на этой твоей бумаженции, Савьо? – Пёс постарался придать своему тону побольше беззаботности.

Юноша довольно долго молчал, а потом вздохнул.

– Я случайно увидел это, когда искал старый договор. И потихоньку переписал себе. Если Дьюхаз узнает, он жутко рассердится. – Савьо ткнул пальцем в одну из строчек. – Вот. Здесь написано, в каких портах проходят бои рабов. Судя по всему, ты, Пёс, уже десятый его боец. Все предыдущие не слишком долго протянули. – Писарь почувствовал, как Айзек встревоженно завозился рядом, но даже не взглянул на него. – Если верить этим записям, ты можешь принести ему весьма неплохие деньги. Если, конечно, сумеешь выжить и победить. – Савьо нарочно старался говорить как можно жёстче. Ему казалось, что Айзек обманывает его, и хотелось хоть немного отыграться. – Твой следующий бой состоится в порту Далвейн, где Дьюхаз проиграл немало. Очень похоже, что тебе придётся нелегко. Мы доберёмся туда примерно через две с половиной недели. Ещё там было сказано, что эти бои называются цепными. Ты не знаешь, что это?

– Знаю… – глухо произнёс Пёс. – Я слышал рассказы о таких боях. Рабы дерутся не в клетке, а удерживаемые цепями за щиколотку, за пояс, за шею – в зависимости от фантазии устроителей. И не один на один, а сразу несколько человек. Неудивительно, что работорговец лишился многих бойцов в этой свалке.

Вся обида Савьо растаяла, и он взглянул на Айзека. Но, несмотря на сдавленный голос, лицо его друга оставалось непроницаемым.

– Я верю, что ты справишься. Судя по всему, ты отличный воин.

– Да уж, – Пёс усмехнулся, – воин отличный, а в рабство умудрился загреметь. Ладно, что об этом говорить… Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Всё будет так, как будет. А с обратной стороны что?

Савьо перевернул листок.

– Здесь… Знаешь, лучше бы я никогда не видел этого. Это «рабы в деньгах», как выражается сам Дьюхаз.

– Рабы в деньгах? – Айзек вопросительно изогнул бровь.

– Подсчёты, которые он ведёт. Сколько рабов он получил, сколько уже погибло, сколько, по его мнению, он ещё может себе позволить убить, чтобы выручить в разы больше того, что потратил. А это, судя по всему, совсем не сложно. Ведь большую часть он либо купил за бесценок, либо вовсе захватил силой. Получается, что я – его самый дорогой раб. – Савьо со злостью скомкал листок. – Голод и болезни – от них умирает немало народу, это понятно. Но, кроме того, там было записано, куда ещё «расходуются» рабы. Это его слово. Сам работорговец держит несколько наложниц. Но его надсмотрщики и матросня… Время от времени он дарит им рабыню, чтобы они… Чтобы… – Голос писаря задрожал от злости. – А потом этих женщин убивают. Иногда детей…

Айзек ощутил острое желание подбодрить писаря, сказать ему что-нибудь утешительное, он даже поднял руку, собираясь положить её на плечо юноши, но собственное решение не привязываться мгновенно напомнило о себе. Пёс сцепил руки в замок и уставился на них.

– Это отвратительно, но… Но мы ничего не можем изменить.

В глазах Савьо зажглась ненависть.

– Как бы я хотел прикончить Дьюхаза и Уника и освободить всех несчастных в трюме.

Айзек бросил быстрый взгляд на юношу и снова отвернулся.

– Спасать других – опасное и неблагодарное занятие.

Савьо с вызовом глянул на Пса.

– Неужели ты действительно дорожишь только своей жизнью? Айзек, ты ведь такой смелый и решительный. Ты отлично сражаешься, ты многое умеешь. Тебе никогда не хотелось совершить нечто героическое? Спасти кого-нибудь от ужасной доли?

– Я уже говорил… Я не из тех, кто бросится спасать других, позабыв про себя.

Писарь ударил кулаком по койке.

– Что ты твердишь эту фразу, словно заученную? Ты загляни к себе в душу, загляни в своё сердце, Айзек. Неужели тебе действительно никогда не хотелось сделать доброе дело и кому-то помочь?

Пёс поднял глаза на юношу – и Савьо удивился, насколько колючим и отчуждённым стал взгляд парня.

– Нет. Никогда. Для меня самое главное – моя шкура. Что станется с другими, меня мало интересует. Моя единственная цель – сбежать и больше никогда не видеть работорговца и его подручного. И ты дурак, Савьо, если жаждешь чего-то большего. Это только в сказках герои побеждают и живут долго и счастливо, любимые и почитаемые всеми. В настоящей жизни так не будет. Раз, два поможешь несчастным и перейдёшь дорогу властолюбивым богачам, а потом окажешься закопанным где-нибудь в куче отходов – мёртвый и никем не почитаемый. И я не хочу себе такой участи.

Савьо вскочил с койки и принялся мерить каюту шагами.

– Ты прав, разумеется. И кто я такой, чтобы судить тебя? Ведь мне самому никогда не хватало храбрости и духу выступить против несправедливости. Но лишь здесь, на корабле Дьюхаза, я столкнулся с таким беспросветным злом. Порой мне кажется, что благоразумие вот-вот покинет меня и я не смогу дольше стоять в стороне. Как бы я хотел быть таким же храбрым, как ты, Айзек! Тогда бы я мог бороться с работорговцем и Чёрным Человеком.

– Тебе не справиться с Дьюхазом и Уником. Ты погубишь себя.

– Ну и пусть! – выкрикнул Савьо. – Ведь должен же хоть кто-то выступить против них. Когда сильные и смелые не хотят протянуть руку помощи, слабым приходится взваливать на себя весь груз.

Пёс встал. В его глазах уже не осталось ни капли дружелюбия.

– Я. Никому. Ничего. Не. Должен. – Казалось, парень впечатывает каждое слово в стены каюты. – Я не обязан никого спасать и защищать. И довольно об этом. – Айзек направился к своей постели в углу. – Да, и не забудь избавиться от этой бумаженции, если не хочешь снова быть битым из-за собственной глупости.

Писаря захлестнуло возмущение.

– Глупости? Чужие жизни – для тебя глупости?

Савьо напрасно ждал ответа – парень молча устроился на куче тряпок и отвернулся к стене. Наконец, писарь не выдержал.

– Знаешь, Пёс, что я о тебе думаю? Ты трусливый и бессердечный!

Не дождавшись ответа и на этот раз, Савьо лёг на узкую койку и завернулся в одеяло, пытаясь заглушить уныние, которым обернулся гнев. Но всё тщетно – сон не шёл. Полежав ещё немного, юноша ощутил, что койка под ним начала раскачиваться куда сильнее обычного.

«Похоже, морю сегодня тоже никак не успокоиться», – усмехнулся про себя Савьо. Но его мимолётное веселье закончилось уже со следующей волной, когда писарь ощутил, как жутко его мутит.

Поднявшись и с трудом удерживаясь на ногах от качки, Савьо побрёл к двери.

«А Псу хоть бы хны. Спит себе и даже не чувствует себя виноватым», – с горечью отметил юноша.

Дежурившие в полутёмном коридоре надсмотрщики едва удостоили вниманием бледного как полотно писаря. Поднявшись по ведущей на палубу лестнице, Савьо замер на последней ступеньке, судорожно вцепившись в косяк. Вопреки его ожиданиям, на судне не царила суматоха. Всего несколько матросов – не особенно, впрочем, встревоженных – возились у мачты, натягивая леера.

Холодный солёный ветер понемногу успокаивал разгоряченную голову юноши и его отчаянно колотящееся сердце. Тошнота, кажется, тоже отступала. Савьо глянул на низкое небо, затянутое свинцовыми тучами, сквозь которые не сумели пробиться ни луна, ни звёзды. И тут корабль ухнул вниз с очередной волны.

На четвереньках, отчаянно цепляясь за мокрую палубу, писарь бросился к фальшборту, где его и вывернуло наизнанку. От вида плясавших под ним волн – мутно-зелёных, с гребешками белой пены – у Савьо закружилась голова. Благо пустому желудку больше нечего было отдавать.

Опустившись на палубу, юноша прислонился к фальшборту и крепко вцепился обеими руками в стойку – его нещадно мутило, ветер рвал на нём полы рубахи, а море продолжало швырять корабль с волны на волну. Савьо с тоской посмотрел на казавшиеся недосягаемыми каюты. Над головой сверкнуло, и юношу оглушил раскат грома. А в следующее мгновение через борт перевалилась волна и прокатилась по палубе, едва не смыв перепуганного писаря. Отплёвываясь от солёной воды, он ещё крепче ухватился за стойку.

– Отцепись ты уже от неё, ради всех богов.

Савьо не видел, как возникла рядом с ним не очень высокая фигура. В темноте и со страху он не мог разглядеть и расслышать, кто именно так настойчиво тянул его за собой, но послушно покорился – не хвататься же всю ночь за фальшборт.

Писаря нещадно швыряло по палубе, но незнакомец крепко держал его за шкирку – силы и ловкости ему было не занимать. Пару раз они спотыкались и падали, и почти тут же их накрывало волной, но матрос (как про себя решил Савьо) каждый раз умудрялся уцепиться свободной рукой за что-нибудь. Наконец, возблагодарив всех богов, писарь оказался в коридоре и ухватился за стену. Как раз когда он повернулся, чтобы выразить признательность своему спасителю, очередная вспышка молнии осветила корабль – и слова благодарности застряли у Савьо в горле. Перед ним, бледный, словно призрак, и невероятно вымокший, стоял Айзек. Бросив на писаря мрачный взгляд, парень молча зашагал к каюте. А Савьо просто стоял и смотрел ему вслед. Юноша понимал, что следует поблагодарить спасшего его Айзека, но не мог выдавить из себя даже простенького «спасибо».