Текст книги "Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь"

– Вылетаешь? Не проще ли просто позвонить?

– Некоторые вопросы человеку лучше задавать, глядя ему в глаза. Голос может обмануть. Выражение лица и телодвижения – никогда. Говори, когда вылет?

– Я сам полечу, – неожиданно для себя самого сказал Кирилл.

Он вдруг обрадовался этому внезапному решению – на время отвлечься от работы и отдохнуть, а заодно и встретиться с сестрой Вероники.

– Один? – начал издалека Леня, и Кирилл понял, к чему тот ведет.

– Разумеется! – засмеялся он. – Мне не нужна охрана.

– Вот черт! А я уже рассчитывал на ночные прогулки по Вене…

– Лучше насладись обедом, – Кирилл указал на официанта, несшего к их столику заказ. – И помаши рукой Марко, он за тобой наблюдает через окошко. Чувствует мое сердце, что ты зажег огонь в сердце итальянца.

Леня, делая вид, что рассматривает интерьер ресторана, покосился на окошко, в котором торчало узкое лицо повара, громко рассмеялся и подвинул к себе тарелку со спагетти.

– А-а! – застонал он, вдохнув аромат, исходивший от блюда. – Ему бы дамочкой родиться, цены бы ему не было!

* * *

В Вене человеку несложно ощущать себя умиротворенным, так как город с первых же минут знакомства с ним помогает настроиться на спокойный лад. В нем абсолютно не чувствуется суеты, даже в деловых районах, где жизнь, казалось бы, должна бить ключом, нет истеричности, издерганности и бесконечной усталости, которыми славятся другие столицы миры. Вена – это рассудительность, отсутствие волнения и, безусловно, красота, заставляющая тебя благоговейно сдерживать дыхание. Город покорил Кирилла тишиной, поселившейся и в его мыслях. Исчезли страхи, заботы, остались лишь покой и уверенность.

С Анной Романовой он связался через день после приезда. Разговор по телефону его насторожил – показалось, будто женщина ожидала звонка. Она вовсе не удивилась, когда он представился, быстро согласилась на предложение побеседовать и назвала адрес кафе, а также время встречи. Вечером того же дня Кирилл бродил по городу, потом плотно поужинал в ресторане, который располагался неподалеку от отеля «Де Франс», где он поселился, а затем, вернувшись в свой номер, уснул так крепко, будто до этого страдал от бессонницы минимум полгода.

Наутро, свежий и отдохнувший, Кирилл позавтракал в кафе отеля и решил прогуляться по солнечным улицам города. Встреча была назначена на четыре дня, поэтому времени, чтобы осмотреть центр, у него было достаточно. И все же с любопытством глазеть по сторонам, как типичный турист, которых легко можно вычислить в толпе прохожих, он не стал: неспешно шагал по Рингштрассе и выглядел как коренной житель Вены, такой же улыбчивый, светловолосый и ничему не удивляющийся. Затем он поймал такси и ровно в четыре часа дня вошел в тихий бар «Avis», известный в городе своей чудной террасой, выходившей на прилегающий к территории здания небольшой фруктовый сад. Он быстро осмотрел посетителей, которых даже в это время дня было очень много, и не обнаружил среди них Анну. Мысленно выругался, поняв, что искал женщину, похожую на Веронику, и вновь осмотрелся. Действительно, на террасе за столиком, расположенным у деревянных перил, сидела молодая черноволосая женщина и с интересом разглядывала его. По всей видимости, она догадалась, кто он такой, потому что подняла руку и пошевелила пальцами. Кирилл с улыбкой направился к ней.

– Добрый день, госпожа Романова. – Он слегка наклонил голову. – Рад встрече. Кирилл Юманов.

– Вы напомнили мне гостей на посольских приемах, – со смехом произнесла женщина. – Они такие же пафосные и церемонные. Давайте будем вести себя проще. Зовите меня Анной.

Кирилл с облегчением вздохнул и присел.

– Вы не представляете, насколько облегчили мне задачу. Я весь день мучился в догадках, как к вам обращаться. В таком случае я – Кирилл, – он протянул руку.

– А вы веселый, – без тени улыбки сказала она и переключила внимание на подошедшего официанта.

У нее были серые глаза, ярко блестевшие в солнечных лучах, падавших на ее лицо. Кирилл невольно залюбовался аккуратными чертами ее лица, тонким носом и красиво очерченной шеей. В отличие от сестры, в которой ощущался огненный темперамент, Анна Романова излучала мягкость и нежность. На ней было теплое вязаное платье, на плечи накинута шаль нежно-голубого цвета, подчеркивающая глубину ее глаз, на пальцах не было украшений, кроме обручального кольца и дорогих часов на запястье. Кирилл внимательно вгляделся в золотой циферблат со вставленными в него изумрудами в виде латинской V.

– Вероника подарила, – пояснила женщина, заметив, куда смотрит Кирилл. – Перед тем как моего мужа аккредитовали в Вену. Я предпочитаю думать, что буква «V» символизирует победу, а не начальную букву имени сестры, – она протянула ему свое тонкое запястье, позволяя Кириллу получше рассмотреть изящную вещицу, но он вместо этого смотрел на белую кожу женщины, от которой исходил приятный запах парфюма.

– Вы не похожи на сестру, – сказал он и замялся. – Вернее, похожи, но не так, как я предполагал. Думал, что встречу точную копию Вероники, даже несмотря на то, что видел вашу фотографию и знал, что вы очень отличаетесь. Однако каждый раз, когда я слышу слово «близнецы», сразу представляю одинаковых людей, причем не только внешне, но и со сходными характерами. Наверное, это всего лишь стереотип восприятия.

– Большинство близнецов воспринимают себя как неделимое целое, они становятся дополнением друг для друга и при этом теряют себя. Мы с Вероникой всегда друг от друга отличались, учились в разных классах, и увлечения у нас были разными. А что касается внешности, то Веронику считали более красивой. Во всяком случае, об этом говорили толпы ребят, умолявших ее о встрече. Поэтому, – женщина мило улыбнулась, – да, мы – разные. И – нет: мы все-таки очень похожи.

– Вас обеих объединяет нечто неуловимое. Даже не знаю, каким словом это охарактеризовать. Чем пристальнее я смотрю на вас, тем отчетливее понимаю, что сходства между вами и сестрой больше, нежели отличий.

Официант принес кофе и венские блинчики для Кирилла, для госпожи Романовой – фруктовый чай и ромовый пирог.

– Так вы хотели узнать, как живется близнецам? – игриво поинтересовалась она, подцепив вилкой кусочек пирога и отправив его себе в рот.

– Не совсем. – Кирилл обрадовался тому, что беседа их протекает легко, без напряжения. – Я хотел бы встретиться с вашей сестрой, чтобы решить вопросы, касающиеся нашего совместного бизнеса, но, к сожалению, не знаю, как это сделать. Может, вы дадите мне номер телефона Вероники или скажете, где я могу ее найти? Вы бы мне очень помогли.

На мгновение Кириллу показалось, что в глазах женщины промелькнуло беспокойство, но он понял, что ошибся: просто тени от менявшего положения солнца неудачно упали на ее лицо, создав впечатление тревожной взволнованности.

– Позвольте узнать, что за бизнес-вопросы вы намерены обсудить с Вероникой? – спросила она и тут же добавила: – Если я кажусь вам слишком любопытной, скажите об этом, и я замолчу.

– В том, для чего я ищу вашу сестру, нет никакой тайны, – улыбнулся Кирилл. – Отец оставил Веронике часть акций компании «Юма», которые я желаю выкупить.

– Хотите лишить мою сестру наследства?

– Как получилось, что раньше мы не были знакомы? – вырвалось у него прежде, чем он сумел остановиться.

– Вы жили в Лондоне, насколько мне известно. И редко приезжали в Москву.

– Получается, – с удовольствием заметил Кирилл, рассматривая ее слегка напудренные щеки, – что вы с Вероникой говорили обо мне?

– И не раз. Мы же сестры и многое доверяем друг другу. Знаете, смерть вашего отца надломила ее. – Она отвернулась в сторону и замолчала на некоторое время, потом резко встрепенулась и потянулась к сумочке.

– Оставьте, – Кирилл протестующе поднял руку вверх, – я заплачу…

Он с удивлением посмотрел в спину женщине, которая вдруг вскочила и побежала к выходу, даже не сказав ему ни слова на прощание и не упомянув о том, как ему найти ее сестру. Расплатившись за напитки и сласти, Кирилл с досадой в душе вышел на улицу и весело улыбнулся. На тротуаре его ожидала госпожа Романова: она ласково обнимала маленького мальчика с черными кудряшками. Рядом с ней стояла невысокая девушка в легкой джинсовой куртке и постукивала пальцами по ручке детской коляски.

– Можете быть свободны, дорогая. Спасибо за то, что согласились задержаться с Александром. Встретимся завтра.

Девушка кивнула и исчезла.

– Это мой сын, Александр, – представили Кириллу мальчика.

– Рад знакомству, господин Романов. – Он аккуратно дотронулся до крошечной ручки, и женщина тихо рассмеялась.

Она усадила сопротивлявшегося мальчика в коляску и медленно двинулась вперед.

– Когда сестра позвонит мне, я сообщу ей о нашем разговоре, а также попрошу разрешения сказать вам, где она находится. Это все, чем я могу вам помочь.

– Благодарю, – сказал Кирилл. – Надеюсь, мы еще встретимся, Анна.

Он произнес ее имя с особой нежностью, что не прошло незамеченным для обоих. Она смущенно отвернулась, потом не выдержала и прыснула со смеху:

– Перестаньте кокетничать! Мне неловко.

– А мне приятно. – Отчего-то Кирилл почувствовал себя вправе продолжить наступление.

Женщина привлекала его как внешне, так и характером, его даже не смущало то, что она давно замужем и воспитывает двухлетнего ребенка. Имели значение только ее улыбка и потрясающе красивые глаза, в которых он заметил много нежности и игривости.

– Прощайте, господин Юманов, – услышал он, но неизвестно откуда – понял, что это не последняя их встреча.

Да, с Анной Романовой они непременно увидятся, решил Кирилл, с небывалой легкостью в душе шагая к своему отелю. Женщина еще некоторое время смотрела на его удалявшуюся фигуру и как-то странно улыбалась. Юманов понравился ей. Конечно, он разительно отличался от того типажа мужчин, которые обычно привлекали ее внимание, но все же был весьма интересен: высокий, хорошо сложенный – это большой плюс, а минусом были его светлые волосы и ничем не впечатляющее лицо. Обычный парнишка с соседнего двора, с которым весело проводить время, но глядя на которого ты вовсе не пылаешь от страсти. Впрочем, все это было неважно. Главным являлось то, какую сумму сможет предложить Кирилл за акции компании «Юма».

Глава 4

– Я женюсь только в сорок лет, и непременно на той женщине, которая будет в два раза моложе меня. Надоели ровесницы! Скучные они, думают только о браке, о детях…

Женя с удивлением повернула голову к Антону Лукову, произнесшему эти слова, и чуть не фыркнула, но вовремя сдержалась. Она поняла, что будет выглядеть нелепо, если излишне остро отреагирует на это высказывание, поэтому она сделала глубокий вдох и посмотрела в окно, на снежные вершины гор. Безусловно, фраза была сказана специально для нее, и теперь сидевшие в холле люди с любопытством ожидали ее ответной реплики. Однако все ошибались, предполагая, что Женя продемонстрирует нервозность или, хуже того, ревность к пустым словам человека, еще несколько месяцев тому назад бывшего ее любовником. Она вдруг вспомнила своего отца: он кричал на весь спортивный комплекс, узнав, что его дочь завела роман с коллегой по цеху.

– Не спи с тем, с кем работаешь! Иначе, когда любовь уйдет, ты будешь стыдливо прятать глаза, лишь бы не видеть ехидные лица «доброжелателей».

Хотя откуда ему, шестидесятилетнему старику, знать, как трудно справляться с физиологическими потребностями? Впрочем, он мог бы догадаться, что у спортсменов не хватает времени на поиски партнеров где-то на стороне. Поэтому все пользуются тем, что попадает под руку, а именно такими же вечно занятыми и нацеленными на результат биатлонистами, в головах у которых вечно крутятся лишь мысли о чемпионатах и личных рекордах. И все же ей стоило внять его увещеваниям. Тогда не пришлось бы ей сейчас всеми силами стараться не покраснеть и не выдать тем самым, что слова Лукова задели ее.

Пожалуй, это неправильно, когда спортсмены разного пола тренируются на одной базе. Очень отвлекает и вызывает множество соблазнов. «Нужно сказать отцу, чтобы подобное не повторялось, – подумала она. – Пусть руководство разумнее составляет календарные планы подготовки команд к сезону». Отец Жени Субботиной был главным тренером женской сборной по биатлону, поэтому она могла позволить себе высказывать свое недовольство тренировочным процессом. Но, естественно, она делала это наедине с ним, чтобы не подорвать репутацию отца в глазах подчиненных. Хотя в большинстве случаев он выставлял дочь за дверь, рекомендуя ей уделять больше внимания работе, а не «любовным трепыханиям».

Сколько Женя себя помнила, ее жизнь всегда была связана со спортом. Отец поставил дочь на лыжи еще в трехлетнем возрасте. В то время он был главным тренером в самой известной спортивной школе Сочи, а мама – директором этой же школы. Помимо лыж, супруги Субботины заставляли дочь заниматься гимнастикой и плаванием, потом к этому прибавилась пулевая стрельба. К средним классам остались только стрельба и лыжи, так как из всех видов спорта, которыми занималась Женя, эти два давались ей лучше всего. Именно поэтому родители порекомендовали дочери сосредоточить усилия на лыжных гонках. Она прислушалась к их совету и на сегодняшний день уже трижды становилась чемпионкой мира, дважды – вице-чемпионкой, имела две золотые олимпийские медали и, самое главное, не собиралась на этом останавливаться. Ей совсем недавно исполнилось двадцать восемь, но она уже считалась ведущей биатлонисткой в стране, и ее ожидала долгая и блестящая карьера.

Однако, как оказалось, спортивные достижения не имеют никакого отношения к любовным. Здесь Женя потерпела абсолютный крах. Мальчики «заметили» ее слишком поздно, как, впрочем, и она их. Зато, когда Евгения Субботина по прозвищу Суббота обнаружила, что все-таки нравится представителям противоположного пола, она была приятно удивлена. Она и не предполагала, что высокие и сильные девицы могут привлечь внимание ребят, не имеющих к спорту никакого отношения. И все же Женя ошибалась, считая себя не слишком симпатичной. Ее черные длинные волосы и такие же черные глаза, маленький аккуратный носик и веселые ямочки на щеках заставляли парней не только оборачиваться ей вслед, но и придумывать сотни способов, чтобы с ней познакомиться. Веселая и одновременно строптивая, Женя была лакомым кусочком для любого, в особенности для такого известного сердцееда, как Антон Луков. Женю ему удалось очаровать так же быстро, как и всех своих предыдущих любовниц: он был мастером не только в биатлоне, но и в том, как без длительного штурма уложить барышню в постель, а потом с той же быстротой прекратить с ней всякое общение.

На базе в Рамзау обе сборные находились уже больше недели. За это время Жене успела порядком надоесть подобная совместная жизнь. Конечно, бо́льшую часть дня женская сборная не встречалась с мужской, так как у них были разные расписания. Зато вечера обе команды проводили вместе, потому что ни на что другое, кроме пустой болтовни, времени не хватало. Женя посмотрела на часы и вдруг забеспокоилась. «Слишком задерживается», – пронеслось в ее голове. Чтобы отвлечься от нехороших мыслей, она повернулась к Антону Лукову, объяснявшему остальным ребятам преимущества поздней женитьбы, и спросила:

– Чиполлино, напомни-ка о своих мечтах? В два раза моложе?

– Соотношение сорок и двадцать меня устраивает, – улыбаясь, сказал Луков.

– Чем может привлечь юную старлетку сорокалетний мужчина? Умом и интеллектом? Вряд ли двадцатилетней дурочке нужен мудрый партнер. Разве что тем несчастным, кому в детстве не хватало отцовской любви. Они-то, бедняжки, которым, по правде говоря, лучше обратиться за помощью к психологу, чем прыгать в постель к какому-то престарелому кобелю, обычно ищут себе «папочку».

Кое-где послышались одобрительные возгласы, но, как догадалась Женя, ребята внимали вовсе не ее словам. Скорее они радовались тому, что у Субботиной на почве ревности слетела крыша и она решила устроить цирк, сделав очередной скучный вечер весьма интересным.

– Думаешь, сможешь завлечь глупую девицу своей красотой? – Женя сделала паузу, недвусмысленно говорившую о том, как нелестно она оценивает внешность Лукова-Чиполлино. – Что ни говори, ни один сорокалетний дядька не способен потягаться с тридцатилетним красавчиком. Только если он голливудская звезда или известный аристократ. Они-то и в пятьдесят лет умеют сразить наповал. А у обычного мужика в сорок уже фигура испорчена от гадкого образа жизни и лицо помято – по той же причине. В его глазах светятся тоска и безысходность. И все это способно выиграть у юношеского задора? Никогда!

Луков поднялся с кресла и, сделав несколько шагов вперед, принял выгодную позу, подчеркивающую его физическое совершенство.

– Думаю, что в сорок лет моя фигура останется прежней.

– Мой папа тоже так думал! – парировала Женя, и эта фраза вызвала дружный смех, потому что каждый вспомнил о круглом животе тренера Субботина. – А сейчас он похож на лысого Карлсона, такого же веселого и полного энтузиазма. Как ты считаешь, его интересуют двадцатилетние красотки?

– Если я не ошибаюсь, ему шестьдесят, – начал Луков, но этот довод показался окружающим неубедительным, так как своей страстной речью Женя уже почти победила, осталось лишь поставить триумфальную точку.

– Остается лишь одна причина, по которой молодая девчонка составит компанию старому пердуну, – послышался вдруг голос главного тренера Субботина, и все мгновенно притихли, поняв, что он уже давно наблюдает за этим спектаклем.

– Спасибо, отец, за помощь. Я сама знаю ответ. Банально, но это – деньги.

– Черт подери! – воскликнул Субботин, и щеки его раскраснелись. – Я имел в виду любовь!

Ответом на последнюю фразу был оглушительный смех, наполнивший холл. Каждый оценил юмор уважаемого отца Жени Субботиной, и ни один не подумал о том, что тренер искренне верил в сказанное им.

– Зубоскалы! – с раздражением махнул рукой Валерий Алексеевич и ткнул пальцем в огромные часы, висевшие на стене. – У вас осталось тридцать минут! И спать!

Краем глаза Женя увидела вошедшую через главный ход женщину, несшую в руке длинный узкий чемодан. Быстро, стараясь не привлекать к себе внимания, она начала подниматься по лестнице на второй этаж, где располагались номера спортсменов. Женя устремилась следом за ней, не слыша окликов друзей и коллег, которым не хотелось отпускать ее.

– Женька! Рано еще! Останься!

– Guten Nacht, meine Damen und Herren [3]3
  Доброй ночи, дамы и господа (нем.).


[Закрыть]. – Она сделала реверанс, послала воздушный поцелуй хмурому Лукову и помчалась к себе в номер.

В маленькой прихожей было темно. Женя пошарила рукой по стене и включила свет. Прошла в спальню, но там никого не оказалось.

– Кирсанова! – позвала она.

– Я в ванной. – Послышался шум лившейся из крана воды.

Женя присела на кровать, в ожидании, когда женщина наконец выйдет, но не выдержала, подошла к двери и прошептала в щелочку:

– Я уже начала волноваться! Думала, что тебя полицейские арестовали.

Дверь ванной комнаты открылась, и на пороге показалась невысокая худая женщина, вытиравшая светлые волосы полотенцем.

– С чего бы им меня арестовывать? – с недоумением спросила она, отбросила полотенце в сторону, и Женя уставилась на темный круглый шрам у нее на груди.

Интуитивно дотронувшись пальцами до бугорка, женщина улыбнулась и притянула взволнованную Женю к себе.

– Суббота, ты совсем расклеилась, – сказала она и, быстро отпустив подругу, накинула на плечи халат. – Все в порядке. На меня не обращали внимания. Впрочем, если бы какой-нибудь дотошный полицейский попросил меня предъявить документы, я не переживала бы. Виноградов постарался на славу. Все бумаги очень даже настоящие.

Женя зарделась при воспоминании об Артеме Виноградове – еще одной своей любви, которую ей не удалось сохранить. Пожалуй, расставание с ним было самым болезненным опытом в ее жизни, и даже размолвка с Луковым казалась мелочью в сравнении с той болью, которую она испытала, приняв решение уйти от Артема.

– Он спрашивал обо мне? – Женя с горечью посмотрела на блондинку, наносившую на лицо крем, и затрясла головой. – Нет, не отвечай!

– Спрашивал, – смеясь, сказала та. – Тоскует.

– И пусть. Терпеть его не могу!

– А мне он нравится. Хороший парень.

– Хорошие парни, – голос Жени прозвучал глухо, – не знают, где приобрести фальшивые паспорта. И тем более они не имеют понятия, как в чужой стране достать оружие. Где она?

– В шкафу.

Женя подошла к шкафу и вытащила из него черный футляр. Открыв его, она аккуратно провела ладошкой по матовой поверхности винтовки и вздохнула.

– Опробовала уже?

– Легкая, – ответила женщина.

Женя достала винтовку, вскинула к плечу и, повернувшись к окну, вгляделась в даль, выбирая цель.

– Вес хороший, но размер… для моих рук она слишком маленькая. Тебе, коротышке, будет в самый раз. А прицел, кстати, тяжеловат, – поцокала она языком. – Несколько неповоротливая она из-за этого.

– Разве? – удивилась Кирсанова, взяла у Жени винтовку и, тоже повернувшись к окну, прицелилась в одну из горных вершин. – Глупости. Хороший баланс. Почти идеальный, и оптика восхитительная.

Женя вторично взяла винтовку, еще раз приложила ее к плечу, представила, как она спускает курок, и положила оружие обратно в футляр.

– Не страшно было ехать в электричке с таким багажом? – спросила она.

– Нет. На нее имеются документы. Только если бы меня попросили их продемонстрировать, пришлось бы мне отказаться от задуманного и искать другой способ.

Женя не нашла что ответить на это, она легла на кровать и посмотрела на белый потолок, обдумывая то, что собиралась сделать ее подруга. Она не давала ей оценок, просто размышляла над предстоящими событиями, холодно и беспристрастно, как и в те минуты, когда, затаив дыхание, она стояла перед мишенью, полностью сосредоточенная на результате. Даже воздух словно замирал вокруг нее, оставались только она, оружие и цель, поразить которую было самым важным ее заданием.

– Показывай паспорт, Кирсанова, – Женя вдруг подскочила к тумбочке и взяла в руки портмоне с документами. – Кто ты у нас теперь? Анна Хольц?! – вскричала она, открыв страницу с фотографией и именем. – Как символично! Слушай, а ведь так звали любимую женщину Бетховена.

– Не знала, что спортсмены увлекаются историей. Ты, оказывается, читать умеешь?

– Фильм смотрела, – нисколько не обиделась Женя. – Какие планы на завтра?

– Не буди меня, я буду спать до вечера. А послезавтра я опять уезжаю в Вену.

– Надолго? – Женя нахмурилась, потому что ответа не последовало. – Звонить можно?

– Сама наберу, если понадобится. – Женщина потянулась к дорожной сумке, стоявшей на полу возле кровати, и достала бутылку «Martini». – Ты у нас великая биатлонистка, не пьешь, а я могу позволить себе вылакать все до дна. Хочется отключиться и забыть обо всем. За Анну! – произнесла она, подняв бутылку вверх. – Так и зови меня, чтобы не оказаться в неловком положении перед посторонними.

– Ха! – воскликнула Женя и, забрав бутылку из рук подруги, сделала большой глоток из горлышка. – Посторонние, кстати, интересовались, что это за новое лицо в тренерском составе, которое еще ни разу не явило себя народу?

– Неужели? – усмехнулась подруга, понимая, что Женя шутит и ни один спортсмен не спрашивал о ней.

– Да кому ты нужна? – махнула Женя рукой. – Здесь все думают только о себе. Видела ее? – быстро изменила она тему разговора, и женщина коротко рассмеялась этой невероятной способности Жени – резко переключать внимание с одной проблемы на другую, потом замолчала и уставилась в стену.

– Видела. Во время ее прогулки с сыном.

– И как? – Глаза Жени заискрились от возбуждения.

– Что сказать – восхитительна!

– Еще бы! С такой жизнью, как у нее, глупо было бы выглядеть замарашкой. А Романова видела?

– Обоих, – ответила женщина и пояснила: – И старшего, и младшего. Посольство Великобритании устраивает прием в честь своего нового босса, прибывшего в Вену. Сегодня состоялось вручение верительных грамот, а завтра весь дипломатический бомонд будет чествовать его. Старший Романов прилетел с визитом в МИД-представительство Австрии. Насколько мне известно, он также приглашен на прием. Улетит послезавтра утром.

– Ты была у них в квартире? – Женя увидела ответ в глазах женщины и хмыкнула. – Нянька оказалась ненадежной?

– Люди любят деньги. Все «горят» на этом. Главное, что паспорт при мне, остальное меня не волнует. Без них вся эта задумка рассыплется как карточный домик.

– Я думала, она будет хранить их в банке.

– Знаешь, моя сестрица никогда не отличалась большим умом, – засмеялась Кирсанова. – Она все делает сгоряча, не продумав, к чему могут привести последствия. Я даже не удивилась, обнаружив паспорт в тумбочке с косметикой.

– Да, – протянула Женя, – гениальный тайник.

– А когда мы улетаем?

Женя почесала кончик носа, прикинув в уме, сколько еще времени они пробудут в Рамзау.

– Четыре дня осталось. Потом сборная летит в Тюмень, готовиться к чемпионату в Уфе. Успеешь?

– Разумеется. Я так долго к этому готовилась, что не посмею облажаться, – ответила женщина, отчего-то улыбаясь.

– Ну и дрянь же ты, Кирсанова! – Женя слегка потянула ее за волосы.

– Не более, чем ты. Или они. Или кто-либо другой.

– Уверена, что тебе не понадобится страховка? – спросила Женя, покосившись на шкаф, в котором лежала винтовка. – Мое мастерство много выше твоего.

Кирсанова рассмеялась и ущипнула Женю за бедро, отчего та взвизгнула, подскочила и больно ударилась коленкой о тумбочку. Нецензурное выражение немедленно сорвалось с ее губ, Женька заскакала по комнате на одной ноге, потом повалилась на кровать и, уже смеясь, принялась потирать покрасневшую кожу.

– А если бы случилось что-нибудь? Прощай, чемпионат страны?

– Что может случиться с костью? – спросила светловолосая красавица, разрумянившаяся от глотка «Martini». – Поверь, Женька, все это мелочи. Есть вещи намного более серьезные, нежели небольшой перерыв в карьере.

– Верю. И поэтому мне страшно.

– Расслабься. Свою часть работы ты выполнила. И я безмерно благодарна тебе за это. Скоро на сцену выйдет Вероника Юманова. Следовательно, начнется последняя часть Марлезонского балета, – улыбнулась она, подав Жене уже наполовину пустую бутылку. – А сейчас давай выпьем за Анну Хольц, любимую женщину Бетховена! И за меня – я тоже когда-то была любимой.