Текст книги "Зачем мы вернулись, братишка?"

ЗЛЫЕ И ГОЛОДНЫЕ

Махмади Расул и Архун, тощие и запуганные, суетились, невпопад соглашаясь со всем, что им втолковывал Курьянов. Поведение «афгансусаней» вызывало смешанное чувство досады и тревоги. У одного багровела ссадина на скуле, у другого подозрительно припух нос. Судя по всему, с проводниками плотно пообщались сподвижники Султана.

– Твоим братьям что-то не понравилось? – вскользь поинтересовался Акбар.

– Это люди Дустума. Сегодня одно – завтра другое. Здесь много таких. И Дустум – такой же, – нехотя ответил тот.

Прямая, накатанная грунтовка позволила набрать приличную скорость, и вскоре слева показались изрезанные склоны холмов Зави-Зард. Едва слышно пискнул зуммер. На свет вновь появилась диковинная трубка рации-телефона. Молча выслушав сообщение, Султан тронул за плечо водителя, знаком показал идти на обгон. Аллахвердиев встревожился, такой маневр не был оговорен, но моджахед, положив руку на его плечо, повторил: «Сегодня одно – завтра другое. Особенно после того, как вы ушли». Через несколько минут «Тойоты» поравнялись с головной машиной, где находился Курьянов. Узрев вопиющее нарушение приказа, тот, едва ли не на ходу, выскочил из кабины, с автоматом на отлете. Из ближайших машин, в полной готовности открыть огонь, бежали к «Тойотам» разведчики.

– Почему нарушили приказ? Где их место в колонне? Горшенев! Он понимает, что я говорю? Пусть займут свое место. Еще десять километров до развилки. Какого черта?

Джума, сообразив, что в данной ситуации лучше всего заткнуть язык в известное место, молил Бога только об одном, чтобы никто не пальнул, пусть даже и в воздух. Один в воздух, другой «в направлении», третий – «по ногам», и пошла плясать деревня.

– Я свой груз заберу здесь, – отчеканил Султан. – Вас должны были встречать у развилки? Нет? Не знаете? А мне доложили, что там уже стоит танк и бронетранспортеры. Это есть в вашей инструкции? Этот танк?

Курьянов внезапно махнул рукой:

– Забирайте. Лучше бы нам было у Кашгузара разойтись.

Султан протянул ему квадратик плотной бумаги:

– Так вышло. И никто не знает, что лучше, кроме Аллаха. Я тоже думал пойти через Шибакли. Здесь список моих машин. Можете сверить с пакетом. Поторопитесь. Я не хочу встречаться с другими покупателями. И вам не советую.

Вытянув оставшиеся четыре «КамАЗа» в сторону Зави-Зарда, Курьянов набил бронетранспортер «безлошадными» водителями и, по его разумению, лишней охраной, приказав на всех парах лететь в Кашгузар.

– Сейчас четырнадцать тридцать. Ходу до границы – часа полтора. Вы свою задачу выполнили. Обещали пропустить без проволочек, если у вас в загашниках нет ничего лишнего. С оружием и броней разберутся пограничники. Вас доставят в Термез. Что говорить и как молчать в ответ на расспросы – вы знаете. И мой совет или приказ, как хотите, бегите из Термеза побыстрее.

И будто подменили Курьянова. Не человек – сжатая пружина. Значит, кончились инструкции. Остался – командир. И упаси Господь противоречить или предлагать. Не тот случай. Если не соврал Султан, то, не приближаясь, могут накрыть без особой пристрелки, понятно, что колонна на дороге стоит. И хватит на всех пары-тройки осколочно-фугасных. Что там у них? «Пятьдесятпятки», наверное? Машина ходкая. И стомиллиметровая прямо-таки снайперская пушечка!

– Уходим к Зави-Зарду. Посмотрим утром, кто явится. Если мандаты предъявят – пусть забирают все подчистую. Нет, взорвем машины – и ходу. Был и такой вариант.

– Ракеты зеленые вижу, на юг, километров семь– восемь от нас. Отвечать? – это разведчик.

– Давай, засвети парочку, пускай думают, что ждем.

– Не оторвемся, Вадим Анатольевич. Но тут есть… предложение, – шагнул вперед Горшенев.

– Быстрее, Миша.

– Уводите колонну, а мы переговоры поведем. Им же груз нужен? Они пойдут на наши условия.

– И что будем иметь? Пяток заложников во главе с капитаном Горшеневым или сразу четыре трупа возле танка?

– А так – полтора десятка «двухсотых». Лучше? Да и мы не лыком шиты. Рассредоточимся, по обочинам заляжем. На переговоры пойдут Архун Тархунович и Махмад Сусанович, – Горшенев кивнул в сторону проводников. – Если все нормально, то доставим их связного к вам.

– А если нет?

– Вернутся проводники – хорошо. Нет – на «бронник» и ходу на Кашгузар будто, а там видно будет. Не потеряемся. Вон, Акбар эти места еще по первому Афгану знает. Правда же?

Аллахвердиев сдержанно кивнул, опасаясь дальнейших уточнений. Ни к чему Курьянову знать, что было в этих местах восемь лет назад.

– Правда, только вот отсидеться в оврагах можно, и отбиться можно, а если выходить – со всех сторон пляж.

Горшенев распорядился отвести проводников в пологий овражек и придержать там под охраной. Похоже, он уже осуществлял план, в деталях известный пока ему одному.

– Париж – Дакар прямо, – хмыкнул он, намекая на скорость, с которой Курьянов повел грузовики на Зави-Зард. – Что там, разведка? Гости едут?

– Пылюка мешает. Не пойму, что впереди… Сейчас…

В этот момент в километре слева, в том направлении, куда ушла колонна, ударил разрыв, за ним, спустя несколько секунд, уже дальше второй и третий.

– Уже слышу – танк. Бьет правильно, но по хвостам, – нервно хохотнул Джума. – Слезай, разведка, не маячь, а то по тебе врежут. Давай ракеты. Зеленую и белую. А теперь слушайте, что будем делать. Рубцов! Бери, Николаша, все «мухи», что есть. Вперед, скрытно, метров на сто. Найдите ямки по обочине слева и затаитесь. Коль пойдет не так, как думаем, – сажайте по танку и по броне, какая там у них, и отходите. Двигатель не глушить. Пулеметчик, на свое место. Огонь по моей команде. Увидите красную ракету – бейте. Зеленая – отходите к «броннику», только не маячьте. Горячие афганские парни могут неправильно понять. Все, начали. Акбар, пошли с «афгансусанями» договариваться.

После первых разрывов Архун и Махмад-Расул, не сговариваясь, расстелили на мерзлом песке потертые ватные куртки и вознесли молитвы Аллаху. К чему иные слова, если и так понятно – Господь карает за связь с неверными и сребролюбие. Смерти они не боялись – выросли в бесконечной кровавой смуте. А вот закончить земной путь без молитвы – страшно! Хорошо понимая состояние проводников, офицеры не мешали им совершать священный ритуал, благо он у мусульман короток. А вот что заставило Горшенева и Аллахвердиева, по окончании намаза, одновременно с проводниками провести ладонями по лицу и отчетливо произнести «Омин» – этого и не объяснить, пожалуй. Даже таким емким, более поздним термином «обабаились».

– Если это те люди, которые должны были встретить нас у Ташкургана, объясните им, что мы, – Горшенев замялся, очевидно не желая употреблять слова «испугались», – не понимаем, так? Почему изменились планы? Если спросят о машинах, скажите, что это известно советскому товарищу, то есть мне. И говорить я буду только с их старшим начальником. Все, что они скажут, хорошо запоминайте. Мои условия такие: их начальник выходит на дорогу, один, после зеленой ракеты, и я, один, выхожу ему навстречу. Понятно? Один! Идите. Да быстрее, черт подери!

Проводники послушно закивали и припустили трусцой навстречу клубящейся пыли, где уже угадывались очертания танка и бронетранспортера.

– А если это не те люди, Миша? И какая вера будет тому, что тебе скажут «афгансусане»? Они же нас сдадут.

– Акбар, нас и так сдали по полной схеме. Дай еще минут двадцать потянуть. Чудес не бывает, но вдруг это настоящие приемщики. Только обкуренные, а? Смотри, домахались, танк остановился, – Джума постучал по броне. – Орлы, как вам под прицелом? Терпите. Сейчас парламентеры подойдут. Белого флага не будет, но меня из виду не выпускайте. Если что – отсекайте сарбозов, прикрывайте Рубцова с ребятами.

Акбар тронул Горшенева за плечо: «Миша, сто процентов, никуда ты не пойдешь! Гляди, как «сусане» идут».

Проводники, подходя к танку, очевидно, по команде закинули руки за голову.

В томительном ожидании прошло минут десять. По времени Курьянов уже должен был углубиться в глиняные лабиринты Зави-Зарда. Правда, в какой-то момент Аллахвердиеву почудился приближающийся звук автомобильных двигателей, но прислушаться не удалось.

– Смотри, Акбар, они нам проводника возвращают. Почему одного? Что не устроило? Кто это? Архун? Он! Торопится, однако. Пойти навстречу?

– Миша, не торопись. Ты видишь, он без куртки. Обыскивали. Да и прихрамывает. Пинков надавали, не иначе. Давай так: встанем перед броней. Это их успокоит, может быть…

Архун, задыхаясь от бега и больше от пережитого страха, поведал следующее: командующий Исламским фронтом провинции Саманган некий Худо Манон требует передачи всей колонны, прошедшей через Кашгузар, его представителям. Переговоры будет вести только после того, как все нарушители границы и оккупанты выйдут из машин на дорогу и сложат оружие.

– Они сказали, чтобы я принес ответ, иначе через десять минут откроют огонь. Они еще спорили, сразу в вас стрелять или послать меня. Только я не хочу опять к ним, командир.

– Где Махмади? – широко улыбаясь, радостно похлопывая афганца по плечу, спросил Горшенев. – Вы точно передали наши условия?

– Да, господин, только они выслушали, как тут же один подошел и выстрелил Махмади вот сюда.

Афганец было потянул руку к затылку, но Горшенев остановил его:

– Не показывай. Сейчас, не торопясь, отойди за бронетранспортер и ползи в любую нору. Может быть, выживешь.

– Джума, что еще придумал? – Акбар с тревогой наблюдал за театральными жестами Горшенева.

– А все по плану. Хороший план у маршала Жукова! Я выдвинусь шагов на десять, положу на дорогу автомат. Водитель, эй, как пойду, съезжай с дороги, влево-вперед, но танк держите на прицеле. Пойдет красная ракета – бейте изо всех стволов. Дальше видно будет. Вся их сила в этой коробке… Акбар, сделай приятное лицо, нас явно секут в отечественную оптику. Так, я встал по стойке «смирно»… Отдадим друг другу честь и пожмем руки. Кино! Пора. Готовность номер один. Исторический момент сдачи советских наемников банде моджахедов, – Горшенев шагнул вперед, снимая с плеча курносый «автомат порученца», немного смешной в текущий момент. Заурчал двигатель, бронетранспортер начал сползать с дороги, и в этот же момент дрогнул и пополз вправо ствол «пятьдесятпятки». Горшенев, ступив несколько шагов по направлению к танку, поднял руку с оружием над головой, медленно опустил автомат к ногам, а затем с колена запустил в танк сигнальную ракету. Малиновые брызги рассыпались по корпусу, и в эту же секунду в броню, под катки врезались кумулятивные гранаты. Танк дрогнул, из-под днища вырвалось облако огня и пыли. Но, видно, крепка уральская броня даже в афганских руках: рявкнула пушка, и болванка буквально вырвала моторный отсек бронетранспортера. «КПВТ» умолк, но, слава Богу, водитель и пулеметчик успели выскочить из стальной коробки, окутанной белым дымом. В треске автоматных очередей Аллахвердиеву вновь почудился гул автомобильного двигателя. Неужели Курьянов вернулся? Зря! Тут уже не помочь. Влипли. И явно хотят взять живыми, с чего бы это болванку зарядили? Но уже в следующий момент произошло совсем непонятное. Сразу вслед за тугими хлопками с «пятьдесятпятки» съехала башня, и в небо ударил столб огня – рванула боеукладка. Еще один хлопок, и задымился притаившийся за танком бронетранспортер.

– Акбар, ты понял, а? С той стороны из безоткаток по ним лупят. Кто? По ходу, настоящие хозяева подоспели?

– Счастья им, военного. Лишь бы по нам не врезали. Дал бы ты команду прекратить стрельбу, а то друг друга побьем. Давай осмотримся?

Особо суетиться не пришлось: Рубцов, быстро оценив возможность попасть под огонь станковых гранатометов неожиданной подмоги, короткими перебежками отводил свою команду на исходную позицию. А с противоположной стороны в небо поднялись зеленая и белая ракеты. Горшенев возликовал:

– Я же тебе говорил – настоящие покупатели явились! Наш сигнал.

В клубах дыма мелькнуло несколько фигур, и, чем черт не шутит, Горшенев дал команду залечь, но огня первыми не открывать. А там, впереди, странное дело, как-то уж очень деловито, с расстановкой, захлопали одиночные выстрелы. Еще через пару минут на дорогу выкатила знакомая «Тойота».

– Султан! – ахнул Горшенев. – Вот это купец-молодец! Все отдам, не пожалею!

– Сам возьмет. Его сегодня сила. Не торопись. – Акбар шагнул к моджахеду, чьи резкие движения и сощуренные глаза не располагали к обмену благодарностями и дружеской беседе товарищей по оружию. Акбар внутренне усмехнулся грустному каламбуру – их невольная дружба в настоящий момент была замешана именно на оружии, на торговле или передаче – неважно. И еще что-то остановило его, не позволило произнести традиционные слова благодарности, он просто прижал правую руку к сердцу и наклонил голову в знак уважения. Султан провел раскрытыми ладонями по лицу:

– У меня плохие новости… Снаряд разорвался перед вашей машиной, последней. Там…

Горшенев рванулся:

– Курьянов? Жив? Ранен? Ну, говори.

Моджахед поморщился:

– Капитан, тебе нужно объяснять, что бывает с грузовиком, в который угодил танковый снаряд? У вас есть раненые? Нет? Это хорошо. Сколько вас? Надо быстрее уходить отсюда. Я не могу оставаться. И вам обратной дороги нет. Второй раз говорить не буду.

Акбар крепко прихватил за плечо Джуму, пытавшегося развить тему:

– Миша, давай по делу, девять? У Рубцова ребята целы?

Вместо Горшенева ответил подошедший Рубцов:

– Пустяки, пара касательных. Но идти могут все. И еще этот, проводник, значит, десять.

– Идти не надо, – Султан повернулся к чадящему танку, призывно махнул рукой. – Только вы поедете под тентом, и оружие придется сдать, на время.

– А глаза ты нам не завяжешь? – язвительно осведомился Джума.

Султан коротко рассмеялся:

– Это, мой друг, для тех, кто в первый раз убивает. Вы принимаете условие? Не я его придумал, так сказали ваши хозяева. Вы им зачем-то нужны еще. Особенно ты, – Султан кивнул в сторону Аллахвердиева. – А мне нужен ваш проводник. Он поедет в кабине.

– Зачем? – предчувствуя недоброе, слабо возразил Джума. – Вы ведь лучше его эти места знаете. Вот, с той стороны зашли, так никто и не заметил.

– Много в пустыне троп. Что ни тропа, то – гроб. Да? Ты это не хуже меня знаешь, майор.

И опять заныло под ложечкой у Аллахвердиева: что же это за «сирийский» моджахед, который вот так, на ходу, Есенина на местный лад переиначивает. И глупо спрашивать, откуда ему известно воинское звание. Не в Дамаске его командиры – в Москве!

Договорились на том, что автоматы бойцы сложат в кузове под присмотром охранника – все не так тоскливо. Архуна увели ко второй машине, втолкнули в кабину. Моджахеды, споро и привычно, прикопали несколько бежевых ребристых противотанковых мин и по обочинам дороги установили две зеленые тарелки «МОН-100», перекинув растяжки накрест. Еще пару мин направленного действия, мощностью поменьше, замаскировали по обеим сторонам колеи, ведущей к холмам Зави-Зард. Грамотно: не напорются преследователи, так остановятся. Охотников колесить по минам в темноте, даже в Афганистане, было немного.

Оружие бойцы складывали неохотно, угрожающе ворча. А тут еще бородатый конвоир, решив утвердить превосходство, демонстративно передернул затвор. Атмосфера приблизилась к критической – это Акбар понял по напрягшемуся Джуме. Что уж говорить о солдатах? Беду отвел Рубцов:

– Жрать охота, а никто ведь и не подумал сухпай прибрать. На хер мне тот ангел смерти, – Николай кивнул с сторону охранника, – если я с голоду и так помираю?

Это заявление вызвало спасительный смех – молодец, медик, профессионально «закоротил». И вновь подумалось Аллахвердиеву – полно, медик ли? Ишь, как повернул и про «чечевичную похлебку», и про ангела бородатого. Рослый боец решительно двинулся на выход и, невзирая на предупредительный жест охранника, спрыгнул на землю, направляясь к бронетранспортеру.

– Что, не хочет подчиняться? – угрожающе спросил Султан.

– Он голоден, как и все мы. Пусть заберет сухой паек. Дайте пять минут. Потом вам же меньше забот будет, – примирительно сказал Акбар.

Ему было видно, как солдат возился в десантном отделении. Только вот зеленые коробки ИРП лежали слева, в вещмешках, а вправо он зачем полез? Не дай Бог, чего удумает! Но опасения были излишни: солдат вытащил на свет пару раздутых мешков, да еще ухитрился за пазуху уложить несколько буханок хлеба.

Последнее, что увидел Акбар перед тем, как опустился полог, – моджахеда, идущего к бронетранспортеру с бруском тротила и бухточкой огнепроводного шнура. Взрывная волна настигла их спустя минуту-другую, когда «Тойоты» уже переваливали через песчаную гряду, метрах в трехстах от дороги. Надо отдать должное: в кузове, с началом движения, загорелась тусклая лампочка. Но это, скорее, для обеспечения конвойной службы. Мысль запомнить путь, воскрешая в памяти карту, пришлось оставить – за грядой машина пошла немыслимыми зигзагами. В какой-то момент показалось, что «Тойота» вновь вернулась на шоссе. А вот смысл короткой остановки был понятен: вскрик и два приглушенных выстрела – это расчет с Архуном. Мир праху твоему, афганский «сусанин». Нет, конечно, это к слову, поскольку выбросили труп, да и все! Но если стреляли в спину, то погиб ты шахидом, мучеником, быть тебе в тенистом мусульманском раю… Живые еще позавидуют мертвым! И вновь петли по ухабам, подъемы, спуски.

От невеселых мыслей отвлек Джума, он протянул надорванную пачку галет и плоскую баночку. В золотистой фольге тряслось в такт ухабам прозрачное желе с куском бурого мяса.

– Харам, – презрительно буркнул конвоир, – как это можно брать в рот.

– Нет, брат – это белый безрогий баран, – ответил на колкость Акбар, подцепляя галетой желе.

Джума протянул фляжку и, наклонившись к уху, шепнул:

– У бойца за пазухой три «эфки», у Рубцова – «макаров». Матрос-партизан Железняк, а?

– Тому было легче. «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону». И погремушек у него было больше в три раза. А мы черт знает куда колесим.

– Куда? На Зави-Зард. Куда еще?

– Помнишь, Бий сказал: много в пустыне троп? Так вот, если бы на Зави-Зард, то шли бы мы сейчас в гору. А тут ровное место. И колесят они, похоже, по азимуту идут или следы путают. А насчет Железняка – это если с музыкой. Захотели бы – положили на дороге сразу. Значит, мы им нужны. А зачем – скоро выяснится.

– Ага, весна придет, станет ясно, кто где гадил, – хохотнул Джума.

Между тем после короткой остановки всех сидящих в кузове потащило вперед, будто машина спускалась в огромную яму с крутыми краями.

ЛАБИРИНТ

Давящая на сердце тишина. Ватная, гнетущая. Аллахвердиев лихорадочно пытался вспомнить, где он такую слышал. Было же! Да, конечно, старая штольня под Черноградом. Там прятался «гусь», сбежавший от тягот военно-железнодорожной жизни. Не помогло: вытащили беднягу на белый свет в состоянии тихого помешательства. «Не иначе, Шубина злого ваш солдатик увидел» – так заключил старый маркшейдер, когда обмывали успешные поиски. А здесь что, какие, к черту, шахты и тоннели? Ближайшие – в Пули-Хумри или Бандиду? Машина шла накатом, плавно притормаживая. С остановкой погас свет в кузове. Опять угрожающе заворчали бойцы, начали приподниматься со скамеек. «Сидеть всем. Спокойно!» – звеняще прикрикнул Джума. Хлопнул по тенту откинутый полог, и тут же в кузов ударил слепящий пучок прожектора. «Мать твою! Себе посвети… Охерели, «душары». Охранник выпрыгнул вбок, канул в чернильной тьме. Автоматы вот они, рядом. Да кто рискнет? Сколько там нацелено стволов за электрическим светилом?

– Плохие солдаты, – спокойный, сильный баритон заставил напрячь внимание. – Я слышал команду «Сидеть всем». Именно так! Выполняйте. Первыми выйдут офицеры. Внимание: оружие, гранаты, ножи – оставьте в кузове. Досмотр производится в целях вашей безопасности. Прошу!

– Эх-ма! Курица не птица, Афган не заграница. Прапорщик не офицер, – нарочито громко заерничал Рубцов, – но первым я пойду. Жопа заболела от сидения.

Поднялся, не спеша стал протискиваться между торчащими коленями. Видно, и впрямь засиделся: неловко запнулся возле Горшенева, угодил лбом в плечо и успел шепнуть: «Если хана, то пока со мной разберутся – хватайте стволы». Спрыгнул, чертыхнулся, не ожидал, что поверхность будет твердокаменной. Тотчас возникли из тьмы двое в комбинезонах, ловко прохлопали от ворота до ботинок, потом тщательно «прогладили» металлодетектором. Ну, сущий аэропорт в Кабуле или Кандагаре. Афганцев только так на борт и сажали. И опять чуть не сорвалось: Джума напрягся, привстали бойцы, когда Рубцова вывели из луча в черноту. Хорошо, сообразил медик, подал голос: «Нормально все, только не видно пока ни хрена. Засветили… Вы там сухпай не забудьте. Может быть, у них самих жрать нечего».

Акбар подался вперед, мучимый только одной мыслью: баллончик с «освежителем» как преподать? Смешнее не придумаешь, дезодорант, сразу заподозрят. Будто почувствовал его смятение Джума, шепнул: «Сиди, я пойду, «дезик» бойцам отдай, спрячут». Но когда Горшенев заслонил слепящий поток, Акбар, совершенно неожиданно для себя, надавил на распылитель и не отпускал его до тех пор, пока не услышал, что шипение прекратилось. Карман вздулся и промок, бедро заледенило, и в кузове распространился неуместный запах хвои. Баллончик он небрежно бросил в груду оружия и, благоухая туалетной водой, выпрыгнул навстречу контролерам.

Уводили их по идущему вверх узкому туннелю, приказав построиться в колонну по одному и держать руку на плече впереди идущего, будто слепых вели. И все же кое-что Акбар сумел увидеть: туннель естественный – стены зализаны. Так отшлифовывает свои творения только вода. Высота метра два, и кое-где со свода свисают сосульки сталактитов. А вот пол – выглажен, поработали, выходит, подземные жители. И еще: потянуло перед остановкой сырым, ледяным сквознячком, значит, не так уж глубоко забрались.

Шествие внезапно остановилось, и Акбар ткнулся носом в Джуму. Под потолком разлился жидкий синий свет. И стало совсем тоскливо – туннель кончался небольшим расширением и тупиком. И желание было только одно – вырваться отсюда в пустыню, в горы, в огонь – куда угодно, только из этого карстового мешка.

И вновь голос, на этот раз знакомый, Султан объявился!

– Вода в канистрах, по нужде – увидите нишу. Курить только там.

– А где водители тех машин, что ушли с Курьяновым?

– Это наше дело.

– Ничего себе. Минуточку… – дернулся Горшенев.

– Капитан, ты знаешь, что ты доставлял и кому? Ты знаешь имена этих людей? Позаботься о тех, кто рядом, и о себе. Достаточно будет, если я скажу: их жизнь вне опасности, насколько это здесь возможно, но они к вам не вернутся. Они прибыли по назначению. А твое войско – с тобой. К выходу не приближаться. Охрана стреляет без предупреждения. Все, что будет нужно, узнаете позже.

А ничего не нужно, кроме одного – уйти отсюда. С боем, с кровью, но вырваться. И это желание туманит голову. Только ли ему? И как скоро оно вырвется наружу?

– Короче, вся слава тем, кто через Термез выходил. Оркестры, киношники. А у нас все проще было. Гнали так в Туругунди, что отливали на ходу. Я в «секретке» ехал с лейтенантом, «Кунг», конечно, опечатан, вроде как документы, на деле – бакшиши штабные. В каком-то кишлаке по колесам врезали. Наших – никого. Еле дотелепались. А на границе – негр, здоровый такой, берет голубой, а с ним подполковник носатый, переводчик. Оружие сдали под расписку – вот и весь вывод был. Я потом, сдуру, на этот крест знаменитый пошел сфоткаться. Зря. Недаром тамошние парни говорили, что кто к кресту подойдет, то надолго тут останется. А я как же, после Афгана: не пугай деда мудями!

За спиной зашуршали обертками галет. Рубцов тоже баланду травит. Раздает, жует, рассказывает.

– …Вокер. Ну, из Московского ВОКУ, понятно? Погоны вышитые, сапоги бутылками. Нормальный лейтенант, но по жизни – залетный. Он так и сказал комдиву, что его в ВДВ в наказание служить отправили. Раз в карауле, в бетонном дворике, решил тренировку устроить. Отрабатывал нападение на пост. Вот, трое идут на часового и команды его не выполняют. Что делать? Боец все прокричал, затвор передернул, а потом с автоматом, по плану, прыгнул в окопчик. Зацепил спусковой крючок и дал «короткую». Все правильно – в карауле пустых рожков не бывает. Две пули мимо, а третья навылет пробивает лейтенанту бедро, рвет артерию, уходит в забор – осколком бетона караульному глаз вышибает, потом застревает в голени у сержанта.

– И что с ним сделали?

– С кем?

– Ну, этим, квакером?

– Вокером! Ничего, списали на пенсию, без ноги. По самые яйца отрезали. Это я к тому, что в каменных да бетонных мешках стрелять или гранату метать – себе дороже.

У них гранаты? А если метнуть в проем, туда, где эти чертовы гномы. А потом вперед? Нет, за три секунды, пока запалы сгорят, успеют покрошить. Тупик. Снаружи, а главное – в голове. Хотя вот же, рассказывают анекдоты из жизни. Глушат страх, безнадегу? А что еще нужно сейчас? Успокоиться, не суетиться. Клиент серьезный. Тьфу, и тут бляди из головы не идут. Ну да, есть такое свойство у адреналина – кругом чума, а нам кого бы трахнуть. Что-то знакомое, а? «Декамерон». О, классика! Только там – семь на все согласных баб и три мужика во дворце на зеленой лужайке. А здесь, кроме зеленой тоски, десять мужиков, от которых свиной тушенкой и потом несет. Но чем черт не шутит! Аллахвердиев встряхнулся, пересел поближе к бойцу, который до этого рассказывал о прозаическом выводе войск через Кушку.

– Про крест – это правда. Но там часовенка, с обратной стороны. Свечку надо было поставить.

– Во-во, – обрадовался рассказчик удачному продолжению, – святому дерьму молитву вознести. Ха-ха!

– Как это, дерьму, ты чего?

– А так – там эта часовенка, ниша за крестом – вся в говне. Вроде, как на крест поднялся, так и усрался. А может, у них там, в Кушке, обычай такой был?

– Не было такого обычая, просто скотина всегда гадит, где ей страшно, – твердо сказал Аллахвердиев, внутренне дрогнув от пророческой «мерзости запустения». – А есть предложение, мужики. Пусть каждый, кто хочет, историю расскажет. Про себя, про Афган. Все дело легче пойдет. А?

Молчат. Хорошо, во тьме глаз не видно, наверное, смотрят, как на безнадежно больного. Тоже, мол, массовик-затейник нашелся. Выручил Рубцов.

– От второго лица и без имени героя можно?

– Можно и от третьего лица, и от двух лиц, Коля, – под общий смех заключил Акбар.

И посыпалось:

– А припиз…нуть? Без этого баланды не стравить!

– А если они пишут? Прослушка у них?

– Обязательно про Афган? А если что про другое?

– Имена можно менять?

– Все можно. Только без мата, договорились? Скажу почему: если слушают нас, то моджахеды матерных русских слов не любят. И наказывают за сквернословие.

– Что, стреляют? – озадачился невидимый басок.

– Нет, палками колотят. Тоже не сладко. Ну, кто первый?

На несколько секунд в подземелье воцарилась тишина. Потом тот же басок, виновато хохотнув, заявил:

– Знаю одну интересную историю про афганскую крысу. Рассказывали мне ее ребята, своими глазами видели, а чем дело кончилось, это я по дембелю узнал, случайно. Где – неважно. Не то место, чтобы добром вспоминать. Начало всему было под Гардезом.