Текст книги "Ложкой по туману"

***

Когда я была в гараже Адама, Стивен, наш общий друг, протянул мне бутылочку пива и спросил:

– Ты чего такая притихшая? И зачем ты спрашивала у Адама про старую лесопилку?

Адам лежал под капотом машины и что-то там ремонтировал. Он тоже подал голос из-под машины:

– Да, ты уж не поленись рассказать!

Я смотрела на заходившее солнце с каким-то печальным чувством, наступал вечер и становилось прохладно, но я чувствовала у себя на лбу испарину – так страшно мне было. И я была более чем уверена, что друзья мне не поверят. Но я ошибалась. Стивен и Адам внимательно выслушали все, что я рассказала. От начала, когда Люси познакомилась с Брайаном Бэллом на «Точке» и до конца, когда я узнала, что группа-призрак решила провести гиг на заброшенной лесопилке, что вполне могло оказаться не гигом, а ловушкой. Парни слушали внимательно, а потом Стивен сказал:

– Покажи инфу в интернете и тогда я поверю во все!

Я показала друзьям все сайты, на которые я заходила, комментарии фанатов, статьи о смерти музыкантов, фотографии. Адам попросил:

– Дай послушать Трек №8.

– Нет, – ответила я. – Не дам. Пока у нас нет плана. Мы не знаем, как остановить Люси и Боба. Они все-равно пойдут на лесопилку, как послушные куклы. Да и вообще, мы не знаем, сколько еще наших друзей приглашены. Мне кажется, что группа зомбирует людей именно Треком №8.

– Откуда такая уверенность? – спросил Стивен.

– Оттуда, что у меня есть билет, – ответил вместо меня Адам, – и я, вроде как, осознаю, что не стоит идти на этот концерт. Трек я не слушал и я не зомбирован. Может, я никогда и не верил в призраков, но мне стремно. А у Люси и других страх отшибло.

Мы со Стивеном ошарашенно взглянули на Адама.

– Что? – ответил тот. – Да, мне дали билет на «Точке». Но я о нем забыл. Кстати, он до сих пор лежит в кармане моих джинсов.

– Не удивительно, что ты не обратил внимание на адрес, который тебе знаком. Ты просто не читал билет, – сказала я. – Кто именно подарил тебе билет?

– Эш! Он так профанател…

– ОН ЗОМБИРОВАН! – резюмировали мы в один голос.

– Отлично. Эш, Боб, Люси. Кто еще? Чтобы собрать людей на нормальный гиг, нужно хотя бы человек пятьдесят. С таким размахом группа могла собрать и сотню, двести… – Стивен с ужасом посмотрел на нас с Адамом.

– И мы не можем помешать Брайану Бэллу и команде, – подытожила я.

***

Надо ли говорить, что мы решили не идти на концерт? Это было бы ложью. Хотя мы и не были зомбированными, мы пошли туда, чтобы попытаться предотвратить… Только мы не знали, что мы должны были предотвратить. Массовое безумие? Мы не знали, действительно ли нашим друзьям угрожала опасность? Но и сидеть, сложа руки, мы тоже не могли. Мы знали кое-что о том, что не знали десятки приглашенных на концерт. Мы видели то, что они отказывались видеть. И нам нужно было действовать. Откуда взялась решимость? Не знаю. Нами двигало не только желание защитить своих друзей от безумия, но и любопытство. Неужели, среди нас бродили души умерших музыкантов, которые так и не попали на рок-н-рольные небеса?

А может, это было действительно массовое безумие и мы поверили в то, о чем нам красноречиво поведали статьи в интернете? Чему можно было верить? Мы не были уверены, что все взаправду даже перед самым гигом.

И да. У нас не было плана. Мы не были ловцами призраков, или медиумами. Мы не знали, что нужно делать при встрече с умершим. У нас не было оружия, или что там нужно, чтобы не дать призраку действовать активнее, чем обычно?

В общем вооружившись разве что голыми руками и знанием истории группы, мы отправились на самый опасный гиг нашей жизни, можно сказать, как истинные фанаты альтернативной музыки.

***

Корпуса старой лесопилки смотрелись зловеще на фоне вечернего неба, слегка подсвеченного заходящим солнцем. Перед главным входом с облезшими воротами стояли по меньшей мере двести человек. Наши подсчеты были довольно точными. Огромное количество для гига на лесопилке, который назывался закрытой вечеринкой. Только для избранных.

Мы искали в толпе Люси и Боба, Эша, но никого не могли найти. Фанаты с нетерпением ждали начала концерта, люди приходили компаниями, группками, парами. Кто-то шушукался, кто-то выкрикивал имена друзей и махал руками, чтобы его заметили в толпе. Знакомые люди с «Точки» мелькали тут и там. Но было и много чужаков. Где их нашли Ektoplasm? В других барах и рок-клубах Блэк-рока?

В какой-то момент ворота лесопилки открылись, и сам Брайан Бэлл вышел к своим новоиспеченным поклонникам и пригласил людей войти. У него не было микрофона, ничего такого. И он не пользовался волшебной палочкой, как Дамблдор, чтобы усилить свой голос. Его слова звучали так громко, как будто рождались в динамиках огромных колонок. Смысл был в том, что все присутствующие услышали его и толпа медленно и уверенно двинулась на территорию лесопилки, словно распирая собой, ставшие вдруг узкими, ворота. Наша троица и не заметила, как мы все оказались в гуще людей и двигались в помещение. Я по прежнему не могла разглядеть в толпе Люси или кого-то еще из знакомых.

Парни тоже смотрели по сторонам, но безуспешно.

А через пару минут мы оказались в огромном цехе, почти полупустом. В самой глубине цеха была оборудована сцена, если ее можно было так назвать. Это был просто помост из деревяшек, который слегка возвышался над так называемой фан-зоной. На сцене не было необходимого оборудования, не было ничего, кроме барабанной установки, которая не была подзвучена. Не было амплифаеров, проводов, процессоров, мониторов. Словом ничего, куда гитаристы могли подключить свои гитары, ничего для того, чтобы этот концерт состоялся. Но он состоялся.

У «сцены» сформировалась фан-зона, пришедшие люди плотно столпились, по толпе прокатывались легкие волны. Неужели никто не замечает, что музыканты не готовы давать концерт? Его просто никто не организовывал.

И тут голос Брайана Бэлла привел людей в движение. Чудным образом мертвый вокалист оказался на сцене и без помощи микрофона, он приветствовал своих фанатов. Люди загудели приветствуя обаятельного татуированного крикуна. Мы и не заметили, как на сцене появились другие музыканты… Первым мы увидели барабанщика. КристианаСандерса. Они обменялись взглядами с Бэллом. Откуда не возьмись послышался плейбек. И он был действительно откуда ни возьмись, может из самого ада, или с рок-н-рольных небес, или где там застряли эти пятеро бедняг? Барабанщик задал ритм, и на сцене возникли гитаристы и басист. Да, я действительно написала «возникли», потому что они материализовались из воздуха. И возникли они вместе со звуками гитар. Восторженная толпа этого не заметила. Музыка была громкой без усилителей, гитаристы играли на гитарах, не подключившись, а Брайан Бэллскримил без микрофона, как и один из гитаристов, который ему подпевал. Эту группу нельзя было недооценивать. Кому-то они все-таки доказали, что музыка бессмертна, она просачивается в наши уши даже из потустороннего мира.

И кое-что мы с парнями не учли. Я слушала Трек №8, на репите1414
  Репит (англ. – repeat) – повтор, повторение.


[Закрыть], много раз. Я была одной из зомбированных, не смотря на то, что я осознавала, что концерт не настоящий, что группы больше нет, и что мы на старой лесопилке. Мы не учли, что я могла подчиниться музыкантам хотела я того, или нет.

Беспорядки в толпе не заставили себя ждать. Вскоре мы это почувствовали физически. Волны, проходившие по толпе едва не сбивали с ног. Я поддалась музыке первой. Возможно даже не музыке, а общему безумию. Во мне поднималась ярость, а получив первый сильный удар в ребро, мне захотелось толкнуть в ответ. И я толкала, даже не различая кого и как. Меня толкали, и я едва не упала пару раз. Я почувствовала, что люди стали неконтролируемы, и ярость захлестнула всех до единого. Десятки невидящих глаз налились кровью и слэм вдруг превратился не в танец, а в битву. Кулаки полетели прямо в цель, в глаза, челюсти, носы. Все вокруг закружилось, и с каждый ревом Брайана Бэлла хотелось разбивать все больше лиц. Меня ударили в нос и я почувствовала горячую влагу под носом, но мне было плевать. Я размахивала руками и отталкивалась от других людей изо всех сил.

На миг мое сознание прояснилось и я разглядела в толпе Люси. Она тоже меня увидела. Все было как в замедленной съемке. Я видела, как Люси мечется в толпе, как шлюпка среди волн, ее лицо было разбитым, кровавые потеки сделали его темным. Но она улыбалась. Я обернулась и увидела за собой только Стивена, который пытался не драться, а просто защищаться от ударов, которые сыпались со всех сторон. Он прикрывал ребра, чтобы их не сломали. Я крикнула, что есть силы:

– Где АДАМ?

– Не знаю! – Кричал в ответ Стивен. – Он потерялся в толпе!

– Стивен! Сделай что-нибудь! Закрой уши! Закрой! Не слушай! – я кричала изо всех сил, но так и не узнала, услышал ли меня Стивен.

И тут Брайан Бэлл вытащил на сцену фанатку, чтобы она помогла ему объявить следующую песню. Он держал девушку за руку, и она висла на нем как тряпичная кукла, волосы падали на лицо, ее глаза заливала кровь. Это была Люси.

Музыканты джемили1515
  Джем-сешн, или джем-се. йшен (от англ. jamsession) – совместнаяпоследовательнаяиндивидуальная и общая импровизация назаданную тему.


[Закрыть]и играли импровизируя в тот момент, это не была какая-то определенная песня.

– Перед тем, как мы сыграем Трек №8, мы с Люси прыгнем к вам. Только словите нас, ладно? – прокричал Брайан Бэлл.

Люси почти не стояла на ногах, но они взялись за руки и прыгнули в толпу. Люси поплыла по рукам ликующих фанатов, а Брайан, прыгнув, растворился в воздухе фантомом. Я потеряла Люси из виду, она утонула в бушующей толпе. Это был последний раз, когда я видела подругу. А Брайан через секунду снова был на сцене и продолжал свою кровавую феерию. Апогей был близок. Следующий был всеми любимый Трек №8. То, что было дальше может рассказать только Стивен. Я совершенно потеряла рассудок. Я была под действием опасных чар Ektoplasm.

Именно Стивен достал плейер и наушники, заткнул ими уши, и протискиваясь сквозь толпу к выходу, включил музыку на всю. Как он позже рассказывал, он даже запомнил, что именно тогда слушал. Главное, это были не Ektoplasm. Ведь иначе, я бы не писала эту историю. Музыка какой-то другой группы спасла нас. Стивен выбежал из цеха и набрал 911. Сообщив, что по адресу Сайлентроад, 66 происходят массовые беспорядки, которые скорее всего устроили подростки, он героически вернулся в месиво дерущихся людей, как раз в тот момент, когда на Треке №8 Брайан Бэлл пытался организовать «стену смерти». Он делил зал на две части и зомбированные люди расходились, готовясь с самому опасному действу любого гига.

Стивен, не вынимая наушников из ушей, с относительно чистой головой, протискивался сквозь толпу, пытаясь отыскать меня и Адама. Как мне потом рассказали, Адам был в сознании, но сильно ранен, он готовился к «стене смерти». А я лежала без сознания на полу цеха и обезумевшие люди, сами того не осознавая пинали меня ногами, перецеплялись через меня и падали, вставали и продолжали избивать других. Стивен схватил Адама и ему пришлось драться с другом, чтобы заставить того запихнуть наушники в уши. Как же хорошо, что каждый из нас всегда имел при себе плейер. А мне он был уже не нужен. Услышав что-то отличавшееся от Трека №8, Адам словно протрезвел и они со Стивеном, вынесли меня из цеха на улицу. Оба были сильно ранены, но они оттащили меня как можно дальше от лесопилки. Парни еще долго боялись вытащить наушники из ушей. Позднее они рассказали мне, что смогли выбраться из ада.

***

Машины 911 подтянулись к территории лесопилки. На скорой помощи нас отвезли в больницу святой Марии: меня отправили в реанимацию, парням их ранения и переломы еще долго напоминали об адском концерте. У меня было множество рассечений, мне наложили десятки швов, переломы мне пришлось лечить долго и сложно, а в последствии и пережить физиотерапию, чтобы научиться заново ходить. Когда парням стало легче они часто проведывали меня и мы часами сидели в тишине. Но кое-что мы, конечно, обсуждали. То, что увидели полицейские на месте происшествия. Музыкантов и инструменты они даже не видели и не описали. Возле пустого деревянного помоста было побоище. Огромное количество людей, молодых людей, девушек, парней. Все они были трупами. Полисмены искали выживших, раненых. Но не нашли. Все до единого посетители концерта были мертвы. «Человеческая свалка» – назвал побоище один из копов. Некоторые парни и девушки лежали друг на друге, в ужасных позах с раскуроченными телами и вывернутыми конечностями. Они умирали в агонии. А над кровавым побоищем нависла звенящая тишина. Зрелище было ужасным. Оказалось, что там были дети некоторых полисменов, работавших в этой смене. Другие полисмены поседели. Кто-то подал в отставку после этого дела. Дело было открыто и сразу же закрыто. Они объяснили это сходкой неформалов или возможно сектантов, которые сознательно совершили кровавый ритуал или массовое жертвоприношение. Знали бы они, как все было на самом деле.

Мы потеряли много друзей на том концерте. Не только Люси, Боба и Эша. Многих других тоже. Пройдясь по спискам жертв гига, мы стали навещать друзей на кладбище переходя от могилы к могиле. Это стало для нас священной традицией из года в год. Мы потеряли много своих людей. Все они, возможно, тоже на рок-н-рольных небесах, на концертах своих любимцев. Вот если бы они действительно попали в лучший мир! Ektoplasm унесли их с собой.

На «Точке» стало пусто. Место Боба заменил другой бармен. Но сейчас туда приходит только несколько человек, вроде меня, Стивена и Адама, да пары случайных прохожих. Бар перестал был местом встречи неформалов Блэк рока. Это просто бар. Но мы по-прежнему собираемся там по выходным, чтобы помянуть наших погибших друзей. Мы с Адамом не устанем благодарить Стивена за то, что он спас нас от безумия и успел вовремя нас вытащить. А Стивен всегда скромно отмахивается и говорит, что если бы я не сказала ему не слушать музыку, заткнуть уши, он бы не додумался перебить музыку Ektoplasm плейером.

– Кого ты тогда слушал, Стивен? Ну, во время концерта?

– Вроде бы, это были Underoath! – Всегда отвечает Стивен.

***

Я написала эту историю в блоге, чтобы рассказать это людям, которые читают мой блог и могут передать историю друзьям. Я написала о том, что случилось не для того, чтобы расшевелить вас, читателей, и добавить вам новых ощущений. Нет! Я пишу это, чтобы предупредить вас об опасности. Я прикрепляю к своему посту фотографию Брайана Бэлла и других музыкантов Ektoplasm для того, чтобы вы запомнили их лица. И никогда, запомните, никогда не соглашайтесь прийти на их концерт, где бы вы не жили, и чем бы музыканты вас не соблазняли: не бесплатными билетами, не привлекательной улыбкой, не коктейлями в баре, не тем более Треком №8. Никогда, слышите?

Я предупреждаю вас об опасности, потому что я уверена, что группа Ektoplasm продолжит свое турне и объявится в других городах, где будет собирать себе на концерт фанатов. Брайан Бэлл не остановится на достигнутом. Один раз отомстив за свою страшную смерть людям, он захочет делать это снова и снова. Успокоится ли его призрак? Кто знает? Ведь он управляет и душами других музыкантов, что делает его только сильнее.

Ни я, ни Стивен, ни Адам, не умеем останавливать призраков, как упокоить этих отчаянных мертвецов, только Бог знает. А мы не СкубиДу, не Духоловы и уж конечно не охотники на нечисть из сериала Сверхъестественное. Мы обычные люди, которых теперь не удивишь тем, что призраки просто существуют. Мы то знаем. Они не только существуют. Они убивают, ненавидят, мстят. А некоторые их них продолжают играть свою музыку. Вот и все.

Моя задача предупредить как можно больше людей и оградить их от гигов на лесопилках, старых заводах или пустырях. Вооружайтесь знанием, перестраховывайтесь. Берегите себя и своих друзей. Ставьте лайки и делайте репосты, чтобы как можно больше людей знали, что опасность может подстерегать их даже в любимом баре.

Ваша Tiamat_666

Примечание: Группа Underoath (англ). – пер. «Под обетом» – американская христианская музыкальная группа из Флориды. На русский язык название группы дословно переводится как «Под Клятвой». Underoath относят к христианскому металкору.

В 2013 году, после прощального тура, группа прекратила свое существование.

Alexandra Metaphor

Клоун с душой калеки

«Неужели вы думаете, что

если бы Лаура была женой Петрарки,

он стал бы всю жизнь писать сонеты?»

Дж. Байрон

Поезд номер хххх маршрутом Одесса-Львов отбывает через 5 минут, просьба всем провожающим покинуть вагоны», – прозвучал милый голос где-то свыше, заставляя меня задирать голову и любоваться красивейшим зданием вокзала, думая о том, что произошло за этот день. Новый концерт, новые люди и новые впечатления – но новые ли воспоминания? Новые ли мысли? Или я все также, по пути деградации и собственного уничтожения, движусь вниз, с желанием достичь высшей точки счастья, и покинуть мир с улыбкой блаженного дурака, так и не познавшего мир, но счастливого от двух-трех воспоминаний?

В вагоне на удивление было достаточно пусто. В моем купе оказались лишь мы вдвоем с Мариком, но проводница (не самая добрая на вид) уточнила, что к трем часам ночи к нам присоединится еще один человек. Итого три, что не могло не радовать.

– Чай, кофе? – уточнила все та же женщина 45—46 лет с русыми волосами подозрительными голубыми глазами.

– Мені чай, – ответил я и глянул на Марика: тот покачал головой, – один чай, будь ласка.

Мне не хотелось особо улыбаться и притворяться безумно веселым, что приходилось делать в последнее время. Сейчас даже Славы не было с нами, Марик залез на вторую полку и, пожелав мне приятных снов, лег спать. Я остался наедине с собой, удивляясь, как такое все же происходит. Ведь если вдуматься, со мной всегда мой лучший друг, не редко даже два, но я все равно нахожу несколько часов свободного одиночества. И тогда я могу взять свой извечный блокнот и ручку, и писать так, как будто тысячная армия вслух кричит мне то, что должно выйти на листке. Правда, бывает, что этот полк стихает, и я тщетно пытаюсь вслушаться во внутреннее я, дабы поймать хотя бы оттенки былых криков и четко произносимых слов. Так было в этот раз. Мимо меня проносились дома одесской области, а может и города – мне они были незнакомы, но навевали свои воспоминания. Ручка и блокнот лежали на столике, а я, придвинувшись ближе к окну, старался запомнить этот город таким, каким его видело мое внутреннее я.

Внутреннее я – как красиво звучит и как отвратительно существует в действительности. Я задумался. Сегодня утром видел калеку, сидящего в своем дешевом инвалидном кресле прямо в центре города. Его лицо было перекошено, он мог говорить только отдельные слова, причем казалось, что каждое ему приносит невероятную боль – гримаса искажалась и до этого не особо красивое лицо, становилось отвратительным. Мужчина сидел на своей коляске и держал стаканчик с двумя-тремя монетками, прося проходящих дать немного на хлеб. Люди пренебрежительно смотрели на него и проходили мимо. В лучшем случае, они просто пробегали, в погоне за своими делами, но некоторые и откровенно морщили нос, глядя, как калека пытается выдавить из себя: «Добр человек». Редко находился такой «добрый», который бросал ему монетку или даже гривну, тщеславно считая, что сделал великое и добрейшее дело. За эту гривну калека долго не протянет, но люди почему-то уверены, что буквально таки жизнь спасли ему одной гривной. Хотя каждый прошедший мог бы кинуть как минимум 10.

Внезапно мне пришла в голову странная – до боли странная мысль, что мое внутреннее я – Хайдар – живет таким же страданием. Покалеченная душа сидит в своем ломающемся кресле и кричит, что ей плохо. Не единожды я прямым текстом кричал людям о том, что во мне болит, что сжигает и выворачивает душу, пожирает до последней клетки тела. Несчастные «добряки» услышав пару слов, были уверены, что разбираются теперь во мне досконально, да и знают меня, точно брата или близкого друга. Их даже не волновало, что новая моя песня разбивала в пух и прах их догадки и доводы. Всех волновало лишь то, что песня должна быть не сопливой или что я всенепременно должен убить в себе черное начало – негоже это, человеку с раздвоением личности на эстраде быть. А моя фраза «выступаю против стада» звучит, как плевок в бутылку – глухо, с эхом, и не принося никакого результата. И как бы громко я не кричал, как бы ни говорил, что каждую ночь меня разрывают одни и те же вопросы – все услышат лишь чересчур мрачную песню, да попросят писать позитивнее и искоренять в себе внутреннее я. Девиз общественности: не видим, не слышим, молчим…

– Молодой человек, Ваш чай, – прошептала проводница, приоткрывая дверь в купе. Я улыбнулся ей с такой благодарностью, что та даже покраснела невольно, улыбаясь в ответ и мгновенно теплея во взгляде. Она думает, что я радуюсь чаю, хотя мне больше пришлось по душе то, что она просто отвлекла от навязчивых мыслей. Ненадолго, но и на том спасибо.

– Дякую, – я взял чашку и несколько раз покачал головой, удивляясь, как до этого не слышал храпа Марика. Вот почему проводница заговорила так тихо.

Она вышла.

Я снова посмотрел в окно, где теперь открывались только поля – зеленые, желтые, коричневые и других цветов радуги, а мне лишь оставалось гадать, что именно растет на том поле. Или что должно вырасти.

Впрочем, такой спектр оттенков напоминал мне арену цирка, где выступают артисты и дрессировщики, танцоры и клоуны. Все они поражают своими цветами – каждому свой. Гаснет свет и сапфиты направляют на таких красивых, блестящих и безумно гибких гимнастов, с легкостью птицы поднимающихся к куполу цирка, с такой же легкостью бросающихся за падающим платочком и, по мановению волшебной палочки, спасающихся в сантиметрах от пола. Вот и фокусники выходят, дурят толпу, которая радостно смеется с того, ест, переполняя животы вредным поп-корном и сахарной ватой, радуясь, что их обдурили. После выступления за 10 гривен предлагают фотографию с тем, кто так ловко обманул толпу. И что же мы слышим снова? Конечно. Все люди бегут к обманщикам, просят автографы и лишний щелчок фотокамер, даже если снимок получается крайне неудачным в таком освещении и с такой позой. Мне жаль этих людей. Фокусники лгут, гимнасты ломают себе шеи, клоуны показывают собственные слабости – все ради смеха публики, ради зрелища и лишней копейки. Не клетка ли это? Не замкнутое пространство? Не бесконечный круг жизни, в которой каждый выполняет свою функцию? Мучить животных, ради потехи, и рвать связки в ногах до изнеможенного крика – тоже удовольствия ради. Но каково же клоунам? Людям, которых никогда не узнают на улице, которым не скажут: «О, чувак, ты нереально крутой, я хочу стать таким, как ты»? Никто не хочет быть клоуном. Все смеются с таких людей, хотя работают они не меньше тех же гимнастов и фокусников, дрессировщиков и танцоров. Клоунов упрямо заталкивают в их нарисованные маски, ненавидя и смеясь над их мнимыми потехами. Вы дарите людям радость? Нет. Вы дарите им униженную копию себя.

Чай остыл. Точнее кипяток, я забыл бросить заварку, что непременно сделал, оторвавшись от своих мыслей. Напиток должен согревать, иначе проку от него нет. Пусть будет в душе холод – от него так просто не избавиться, но телесный лишь усугубляет страдания. А потому такой холод нужно убивать глотком обжигающего напитка.

Оторвавшись на секунду от чая, я поднял глаза и увидел на соседней полке сидящую парочку: клоуна в его гриме с фальшивой улыбкой до ушей и калеку, опирающегося на свою трость. Я понимал, что это всего лишь игра моего воображения, но, боясь спугнуть наваждение, тихо молчал, по глотку отпивая свой чай.

– Все, что я делаю – кричу о своей жизни, – рассказывал калека, – я умираю почти каждый день, ночь точнее, в муках голода и душевных страданий. У меня болит все, но я продолжаю приходить на одно и то же место, я говорю о своей боли, но все вокруг равнодушны. После этого мне рассказывают, что мои творения мрачны и сопливы? Больше слушать надо было.

– Ну что же, друг мой, – с улыбкой ответил клоун, – ты ведь и правда чересчур замкнут в себе. Живешь созданным прошлым, мешая, кстати, мне продвигаться дальше.

Не знаю как, но эта парочка была связана, причем один из них влиял прямо на другого – негатив калеки проявлялся в позитивной жизни клоуна, не особо радуя того, так как профессия не позволяла ему быть грустным.

– Я – клоун, и никто не позволяет мне открыть тебя, показать, что ты – мое отражение. А если я и поставлю перед зрителями зеркала, то в нем они увидят лишь меня, веселого и жизнерадостного. Ты для них скрыт, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Я не хочу так больше жить.

– У тебя нет выбора.

Стало холодно, даже несмотря на температуру чая: мне показалось, что я очень хорошо знаю этих малых, и одного, и другого, словно бы с самого детства, лет с 13, они шли рука об руку со мной.

– Он заметил нас, друг мой, – сказал клоун, кивая головой в мою сторону, – что делать будем?

– За окном ночная пора, – ответил калека, не сводя с меня пристального взгляда, – так что моя очередь диктовать слова нашему дорогому другу. Пиши, творец, ибо муза пред тобой.

К своему удивлению, я повиновался, точно по заклинанию. Взял ручку и блокнот – те самые, всем знакомые, и начал писать то, что говорил мне калека. Иногда он запинался, замолкал, и я терял строчку. Иногда же он кричал так громко, что я боялся оглохнуть и скорее записывал его слова. Бывало, что ему не нравилось, и я разрисовывал ручкой написанные строки, а бывало – его хмурое настроение вынуждало меня обычные каракули превращать в знаки адского явления, воспринимаемые толпой, как обычные звездочки.

– На сегодня все, устал я, – сказал калека, устало уткнувшись в плечо клоуна, – пошли, друг мой, наш творец должен переварить увиденное.

Они исчезли, а я смотрел на изрисованный листок, с единственными четырьмя строками, что получились сегодня, но с теми строками, что, я знал, должны были обязательно войти в запись:

 
«Мені не пощастило колись:
Зрадили душу – став калікой.
А ти сміїсь, мій друг, смійся,
Бо клоун скачить на втіху.»
 

Я посмотрел на опустевшую полку, и мне стало безумно одиноко, ведь у меня была хоть какая-то компания. Две мои стороны души смотрели на меня, как на куклу, которая вынуждена терпеть их сквернейшие характеры, но радоваться тому, что не пуста, как все остальные, что стоят в магазине. Я снова взглянул в окно. Слишком много на сегодня сравнений, с ними я теряю себя.

Часы показывали три, открылось купе, и к нам зашел молодой человек. Он сразу извинился и лучезарно улыбнулся, показывая, что не хотел побеспокоить, мол, такое у него расписание. И улыбка эта показалась мне оскалом, но таким до боли знакомым оскалом, словно я видел его недавно, недалече, как пять минут назад. На меня смотрело лицо клоуна без грима с тем озлобленным взглядом, с каким он взирал на меня не так давно. Быть может, это был лишь плод моего воображения, но я точно видел клыки, выпирающие из его смертельного рта, готового поглотить меня здесь же.

Кошмары не выходили из головы до следующего утра. Я вновь проснулся с кругами под глазами, искренне удивляясь, что вообще уснул. А незнакомца с оскалом уже не было.