Текст книги "Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942"

Тем не менее фон Бок был доволен впечатляющими успехами вермахта в Западной Европе. Во время поражения Франции и подписания перемирия 24 июня 1940 года[17]17
  Перемирие между Германией и Францией было подписано 22 июня 1940 года. 24 июня 1940 года было подписано перемирие между Францией и Италией. (Примеч. пер.)


[Закрыть] командование группы армий «Б» расположилось в Париже, и фон Бок сделал своей резиденцией парижский отель. Следующие несколько недель он часто наведывался в Берлин, иногда посещая Брюссель, иногда курсируя непосредственно между Парижем и столицей Германии.

В это время он должен был заниматься административными вопросами военной оккупации Франции, но, не считая краткого ознакомления с положением французских беженцев и обездоленного гражданского населения, он, видимо, отнесся к этому заданию куда менее серьезно, чем к миссии захвата Французского государства военными силами.

26 июня 1940 года Верховное главнокомандование вермахта решило, что боевые части во Франции нужно значительно сократить и реорганизовать под оккупационную деятельность. Когда фон Бок получил такой приказ, он показал всем «шишкам» свое пренебрежение к политике и свой высокомерный цинизм. Несмотря на то что фон Бок, видимо, считал, что в скором времени Англия капитулирует, его тем не менее беспокоило продолжение войны. Он оставил следующий комментарий:

«Сегодня я получил распоряжения, касающиеся реорганизации группы армий. Пятнадцать дивизий будут отправлены в Восточную Пруссию, чтобы продемонстрировать дружественное, но непреклонное отношение к русским. Некоторые мои дивизии будут расформированы; часть моторизованных и танковых дивизий будет отправлена домой. Остаток моей группы армий останется во Франции. Так, с двумя очень ослабленными армиями, я должен охранять береговую линию Атлантики от Бреста[18]18
  Имеется в виду город Брест на полуострове Бретань (северо-запад Франции), расположенный на побережье Атлантического океана. (Примеч. пер.)


[Закрыть] до испанской границы. Не понимаю, они думают, что от нас берег сбежит или кто-то украдет демаркационную линию!»¹⁹

Несколькими днями позже фон Бок советовался с Гальдером о судьбе миллионов оставшихся без крыши над головой и прозябающих французских беженцев. В ясных выражениях он заявил, что им следует разрешить безопасное возвращение в свои дома и что, раз большая часть урожая во Франции за сезон была потеряна, нужно оказать французским фермерам помощь в средствах к существованию для себя и своих семей. Основываясь на прежнем опыте, фон Бок заявил Гальдеру, что ситуация нормализуется гораздо быстрее, если людям дадут возможность заботиться о себе. Тогда они увидят, что нормализация жизни уже близится. Фон Бок жаловался, что во время кампании Верховное командование тормозило его намерение восстановить беженцев в правах. Более того, кроме проявления акта гуманизма в этом могло быть еще и преимущество для оккупационных войск, которое позволило бы немедленно разрешить проблему.

Гальдер в общем согласился, но сказал фон Боку, что проблема беженцев и продовольствия больше относится к городам, чем к фермам. Фон Бок ответил: «Что же, мне бы хотелось иметь больше свободы, чтобы со всем справиться, и я считаю важным распустить по домам взятых в плен французов, чтобы они могли вернуться в свои семьи и к местам работы»²⁰.

Гальдер согласился и с этим, но объяснил, что организация транспортировки беженцев и пленных слишком обременит армейский транспорт. Фон Бок от этого отмахнулся и заявил, что, пока Верховное командование дает ему право, он будет заниматься и транспортной проблемой; на самом деле он хотел сделать приоритетным вопрос восстановления прав во Франции в целом.

Больше фон Бок этого вопроса не касался, но, несомненно, он проявил рвение в том, чтобы его разрешить. Ему мешали во всех начинаниях, на которые он шел, чтобы проводить освобождение французских военнопленных. Почти два миллиона пленных французов[19]19
  Если точнее, в ходе кампании на Западе 10 мая – 24 июня 1940 года было взято в плен 1 млн 547 тысяч французских солдат и офицеров, 84 тысячи было убито. Немцы потеряли 45,5 тысячи убитыми и пропавшими без вести. Английский экспедиционный корпус потерял более 68 тысяч человек, все свои танки, артиллерию, более 63 тысяч автомашин и до 0,5 млн тонн военного имущества и боеприпасов. Капитулировали бельгийская (23 дивизии) и голландская (6 дивизий) армии – их техника, вооружение и военное имущество также достались немцам. (Примеч. ред.)


[Закрыть] оставались в германских лагерях (а также работали на Германию в ее военной промышленности и др. – Ред.) до тех пор, пока не были освобождены продвигающимися силами союзников в последние месяцы Второй мировой войны. Без сомнения, в сознании фон Бока присутствовал и гуманизм, но облегчением задачи осуществления режима оккупации он был обеспокоен никак не меньше, чем помощью французским беженцам.

Лето 1940 года было незабываемым для фон Бока, возможно, самым незабываемым за всю его военную карьеру.

18 июля он прибыл в Берлин и на следующий день вместе с другими высшими военачальниками вермахта услышал обращение Гитлера к рейхстагу. Во время выступления Гитлер поблагодарил вермахт за его победы; позже генералы и адмиралы собрались на приеме, устроенном для них Гитлером. Там фон Бок получил генерал-фельдмаршальский жезл. О своем повышении фон Бок никаких упоминаний не оставил, но в типичной, преданной форме отметил, что после «теплых слов благодарности Гитлера армия теперь полностью вступила в свои права»²¹.

Остаток июля и весь август фон Бок проводил время или в своем штабе в Париже, или дома в Берлине. Однажды, 14 августа, он снова увидел Гитлера во время обеда, на котором присутствовали некоторые высшие военачальники, и услышал, как он говорил о необходимости сближения между германским народом и германской армией, чтобы последняя смогла «в конечном счете узнать и понять великую философию национал-социализма»²².

Гитлер поднял тему германско-русских отношений и, обратившись к фон Боку, весело предположил, что одного очень компетентного германского командующего стоило бы послать в Россию в качестве секретного агента, чтобы удерживать Россию на месте. На самом деле Гитлер уже принял решение напасть на Советский Союз, но фон Бок был, очевидно, в это не посвящен.

Приятные дни парижского лета и свободных поездок скоро подошли к концу. В последний день августа в ставку фон Бока прибыл предварительный приказ Главного командования сухопутных войск (ОКХ), согласно которому группа армий «Б» должна была через несколько дней отправиться в Восточную Пруссию. Впереди должна была выдвигаться 2-я армия фон Клюге; за ней должно было следовать определенное количество штабов корпусов и дивизий, в конце должен был переместиться штаб фон Бока²³.

Весь следующий день или около того фон Бок провел, строя догадки об этом передвижении. Он телеграфировал фон Браухичу, чтобы прояснить инструкции ОКХ, но вразумительного ответа не получил. Он посетил своего коллегу и подчиненного, командующего армией фон Клюге, и обсудил случившееся. В своем дневнике он записал: «Я так и не знаю, какую задачу получу в Восточной Пруссии и как будут там развиваться события… Наверное, они хотят, чтобы я изобразил из себя пугало для русских»²⁴.

11 сентября 1940 года фон Бок передал командование своей оккупационной областью во Франции фельдмаршалу Риттеру фон Леебу и проследовал в Берлин. Снова увидеть Париж Священному Огню Кюстрина было уже не суждено.

Глава 2
Приготовления в Позене

Когда фельдмаршал фон Бок прибыл из Парижа в Берлин в сентябре 1940 года, немецкие войска уже начали концентрироваться в Восточной Пруссии и оккупированной Польше. Несмотря на то что весь мир ожидал, что Германия вторгнется в Англию, командование вермахта отдало приказ об уменьшении численности войск на Западе. Производилось оно под прикрытием приготовлений к вторжению в Великобританию (операция «Зелеве» – «Морской лев»). Несколько недель, последовавших за капитуляцией Франции, в переброску на восток была вовлечена только пехота, поскольку ее присутствие близ границы СССР было легче замаскировать. Танковые и моторизованные дивизии, с их более агрессивными характеристиками, временно оставались во Франции, Бельгии и Голландии, якобы для будущей переброски через Ла-Манш, на самом же деле с целью поддержать прикрытие концентрации на востоке. Позже они сами должны были быть перемещены уже под другим предлогом¹.

Естественно, фон Бок был в курсе того, что вермахт перебрасывал свои силы с запада на восток. В конце июня 1940 года, будучи еще в Париже, он, по распоряжению Главного командования сухопутных войск (ОКХ), перебросил 15 пехотных дивизий из своей группы армий в Восточную Пруссию. Несколько других было расформировано, чтобы предоставить личный состав для планировавшегося увеличения количества танковых дивизий. Но похоже, что фон Бок сперва или неверно оценил, или вообще не догадывался об истинных причинах этих действий. Кажется, будто он понятия не имел о том, что к сентябрю 1940 года Гитлер уже отложил планы захвата Англии и принял важное решение вторгнуться в Советский Союз не позднее весны 1941 года. И что вермахту уже был отдан приказ в обстановке строжайшей секретности подготовить план операции этого жуткого грандиозного предприятия². Не склонный вмешиваться в политику и большую стратегию, фон Бок сосредоточил свое внимание на воздушных атаках на Англию. Он был склонен возложить решение проблемы успешного завершения войны на вышестоящее начальство и, похоже, искренне верил, что вскоре Англия будет вынуждена просить мира³.

В то же время фон Бок не был противником скопления войск на востоке. Он помнил, как двадцать шесть лет назад, в 1914 году, русские вмешались в военные планы Германии и как их армии с невероятной быстротой вторглись в Восточную Пруссию (не завершив сосредоточения всех сил, поскольку надо было спасать разбитых в пограничном сражении 21–25 августа французов и англичан – 22 армейских и резервных корпуса и 7 кавалерийских дивизий немцев против 22,5 корпуса и 7,5 кавалерийской дивизий у союзников, которые начали отход на фронте свыше 230 км). Это заставило военное командование Германской империи перебросить некоторые соединения из Франции, когда захват Парижа казался уже неотвратимым[20]20
  Немцы перебросили с французского фронта в Восточную Пруссию два корпуса и кавалерийскую дивизию. Кроме того, один корпус, находившийся в районе Меца, также был подготовлен к переброске. В результате у немцев не хватило сил для победы в Марнском (начало сентября 1914 года) сражении, которое могло решить судьбу Франции и, возможно, всей войны. (Примеч. ред.)


[Закрыть]. Теперь же, как отмечал фельдмаршал, не только Париж, но и вся Западная Европа были в руках Германии, поэтому «было бы полезно использовать нашу великую военную мощь как защиту от возможной опасности со стороны России»⁴.

Незамедлительно после прибытия в Берлин фон Бок провел серию совещаний в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ). Совещания были созваны главнокомандующим сухопутными силами фон Браухичем. Требовалось присутствие начальника Генерального штаба сухопутных войск Гальдера, командующих группами армий и начальников их штабов. На этих совещаниях не велось обсуждений нападения на Советский Союз. В основном обговаривались технические вопросы: наиболее удобные места размещения военных штабов (включая и штаб фон Бока) на Востоке, вопросы логистики и коммуникаций, структура и возможности недавно созданных моторизованных и танковых дивизий, программы военных игр и другие подобные темы.

Во время одного из совещаний фон Бок согласился с Гальдером, что Позен (Познань), старый польский город примерно посередине пути между Берлином и Варшавой, должен стать местом ставки командования группы армий «Б». Фон Бок согласился и даже не стал сразу же собираться в Позен (Познань), чтобы принять командование, хотя подчиненные ему офицеры были уже там. Вместо этого фон Бок почему-то наивно согласился временно остаться в Берлине⁵.

И фон Бок, и Гальдер вместе заявляли, что причиной просьбы фон Бока остаться в Берлине на несколько дней дольше была негодная связь между Берлином и Позеном (Познанью). Внешне это выглядело веским доводом, хотя германская армия и была технически способна организовать связь между важными точками за очень короткое время.

Реальная же причина того, что фон Бок оставался в Берлине, к техническим вопросам устройства коммуникаций между Берлином и Позеном (Познанью) не относилась. На высших уровнях германской военной иерархии начались движения, которые вели к тому, чтобы вытеснить фон Бока со службы⁶. Фон Бок был недоволен тем, что его группа армий сыграла сравнительно второстепенную роль во время Западной кампании. Он последовательно выражал свое недовольство и зачастую очень цинично критиковал ход военных операций в Голландии, Бельгии и во Франции. Иногда во время Западной кампании он так яростно возражал против некоторых конкретных решений Главного командования сухопутных войск, что его поведение могло быть расценено как проявление недвусмысленного нарушения субординации. Школа более молодых генералов, сторонников остававшейся успешной концепции блицкрига, воспринимала профессиональный подход к ней фон Бока как старомодный и лишенный гибкости. В прошлом фон Бок не раз очень скептически относился к вторжению танковых колонн далеко в глубь территории противника. Он считал, что это делает фланги атакующих войск чрезвычайно незащищенными перед ударами противника и ставит под угрозу всю операцию. Фон Бок предпочитал более консервативную доктрину массированных атак на широких фронтах, более тесную координацию действий между пехотой и бронетехникой, а также между наземными и воздушными силами. Недавние успехи вермахта в Польше и на Западе, когда быстро движущиеся танковые колонны проникали в глубь вражеской территории, не заботясь о безопасности с флангов, не заставили фон Бока хоть сколько-нибудь пересмотреть свой консервативный подход.

Более всего гнев и ненависть некоторых командующих германской армии по отношению к фон Боку вызывала его холодная и властолюбивая натура. «Фон Бока трудно в чем-либо убедить» – такой комментарий чаще всего можно было услышать как непосредственно в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ), так и в Верховном главнокомандовании вооруженных сил. «При фон Боке трудно служить», – обычно заявляли подконтрольные фельдмаршалу командующие⁷.

Вопрос сохранения фон Бока на посту командующего группой армий обсуждался в высших военных кругах тайно. К сентябрю 1940 года разговоры велись уже не о том, чтобы отставить фон Бока – к тому времени уже очень многие генералы желали его смещения, – а о том, кем его заменить. Тут возникли значительные разногласия. Чтобы дойти наконец до конца этого тернистого пути, Главное командование сухопутных войск составило конфиденциальный список, в нисходящем порядке перечислявший допустимых компетентных командующих, способных заменить фон Бока. Возглавлял список фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, командовавший 4-й армией в группе армий «Б». Далее шли фельдмаршалы Зигмунд Вильгельм Лист и Вальтер фон Рейхенау. Последний был одним из немногих профессиональных командующих, которые, вместе с фон Боком, остались на службе во время предвоенного кризиса между Гитлером и генералитетом. Квалификация Рейхенау не оценивалась так высоко, как у Листа или фон Клюге, но он принимал национал-социализм с куда большим энтузиастом, чем большинство его коллег, и по этой причине противники фон Бока решили, что ему будет легче найти общий язык с Гитлером. Список завершали два или три командующих рангом пониже, включая одного генерал-майора⁸.

К середине сентября полемика достигла своего пика, дойдя до состояния «сейчас или никогда». Если и нужно было сместить фон Бока с поста командующего, то только в то время, когда он находился в Берлине. Если он снова примет на себя командование, заставить его уйти будет сложнее. Список выбранных возможных претендентов лег на стол Гитлера 14 или 15 сентября. 17 сентября фюрер уже принял решение относительно фон Бока. С жесткими ремарками он отклонил каждое имя, значившееся в списке, и довел до общего сведения, что намерен без всяких неопределенностей оставить фон Бока на посту командующего⁹.

Факторы, повлиявшие на то, что Адольф Гитлер решил принять сторону фон Бока, до сих пор остаются неясными. Опираясь на свои необъяснимые, часто непредсказуемые суждения, Гитлер ясно видел в фон Боке профессионального командующего, который не будет ставить под вопрос политические решения руководства Германии, а будет просто выполнять поставленные боевые задачи. К тому же в конфронтации вокруг фон Бока Гитлер мог видеть возможность еще больше усилить свое влияние на генералитет, еще раз показать, как он уже делал два с половиной года назад во время дела Фрича и Бломберга, что только он один наделен властью разрешать споры в военной иерархии.

Таким образом, фон Бок в сентябре 1940 года сохранил положение командующего. Публично он не придал всему этому эпизоду значения, если вообще был осведомлен о степени его напряженности. 21 сентября он уже готовился покинуть Берлин и отправиться в Позен (Познань), но на следующий день всерьез заболел и слег из-за язвы желудка. Этим недугом он страдал уже давно, и из-за заговора, который Гитлер окончательно прекратил несколькими днями раньше, его состояние только ухудшилось. «Моя старая проблема с желудком опять меня беспокоит, – лаконично писал фон Бок. – Но в нужное время я возьму командование над своей группой армий, пусть даже не вставая с постели»¹⁰.

Но, как оказалось, не смог, болезнь затянулась на четыре месяца. 26 сентября Главное командование сухопутных войск, действуя по прямым инструкциям Гитлера, отстранило фон Бока по состоянию здоровья от исполнения служебных обязанностей до 1 декабря. По истечении этого срока фон Бок все еще физически не мог осуществлять функции командующего, и вопрос о его возвращении на свой пост был отложен на неопределенное время. С 26 сентября по 15 декабря фон Бока на посту командующего группой армий «Б» временно замещал фельдмаршал Лист. В последние дни Лист был направлен на Балканы, и, совместно с Гитлером, командование принял фон Клюге.

На протяжении долгой болезни фон Бока клеветники из высшего руководства, видимо, больше не пытались убрать его с поста командующего. Пока он лежал в постели, его коллеги периодически звонили ему, заботливо справляясь о его здоровье. Фельдмаршал Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ), посещал его раз или два, пока фон Бок находился дома. То же делали фон Браухич, Гальдер и некоторые другие командующие из Главного командования сухопутных войск (ОКХ). Особенно часто звонил начальник штаба фон Бока, генерал-лейтенант Ганс фон Зальмут. По меньшей мере раз в неделю он проделывал путь в 250 километров по прямой между Позеном (Познанью) и Берлином, чтобы информировать фон Бока о положении дел в группе армий.

11 ноября, в двадцать вторую годовщину поражения Германии в Первой мировой войне, фон Бока приехал навестить Адольф Гитлер. «Фюрер просидел у моей постели полчаса. Он проявил сердечность и сильную обеспокоенность о моем здоровье… Мы обсуждали основные вопросы… Перед уходом фюрер пожелал мне скорейшего выздоровления»¹¹.

Но состояние фон Бока улучшилось не скоро. Это вводило его в депрессию, однако он сохранял интерес не только к делам своей группы армий, но и к развитию текущих событий. О них он узнавал главным образом из газет и радиосообщений. В это время фон Бок не имел допуска к секретной военной информации, не считая той, которую узнавал от фон Зальмута.

3 декабря, в день 60-летия фон Бока, Гитлер приехал снова.

«Фюрер преподнес небольшой подарок и принес поздравления. После предварительных расспросов о моем здоровье он сказал мне, что настала необходимость стереть Советский Союз с лица земли. Тогда Англия потеряет свое устойчивое влияние на мир. Я был удивлен таким заявлением фюрера и отметил, что огромная территория России и ее не проверенная нами военная сила сделают задачу трудной даже для наших могущественных войск. Фюрер сразу же сделался холодным и жестким и сухо ответил, что судьба Германии состоит в том, чтобы поднять крестовый поход против большевизма. Перед тем как уйти, фюрер вновь стал более дружественным и выразил надежду, что я скоро поправлюсь, потому что он ожидает, что я сыграю решающую роль в предстоящем крестовом походе на Советскую Россию…»¹²

Таким образом фон Бок впервые узнал, что Германия готовится к войне против СССР. Забавно, что узнал он это не через обычные военные каналы, а от Гитлера лично.

В следующие несколько недель состояние фон Бока стало постепенно улучшаться. 18 декабря позвонил Лист, чтобы попрощаться перед своим отправлением на Балканы и поблагодарить фон Бока за привилегию командовать группой армий «Б». В тот же день позвонил Гальдер и сообщил, что до окончательного выздоровления фон Бока представлять его на совещаниях в Главном командовании сухопутных войск будет фон Клюге.

И еще в тот же самый день в рейхсканцелярии Гитлер поставил свою подпись под длинным, совершенно секретным документом, озаглавленным как «Директива номер 21. Операция «Барбаросса». В этом документе говорилось, что «вермахт должен быть готов уничтожить Советскую Россию в быстротечной кампании, даже до завершения войны с Англией… (и что) конкретная дата начала кампании будет назначена за восемь недель…¹³

Фон Боку не сразу удалось увидеть этот документ. Отпускной сезон 1940 года он провел, восстанавливая силы. В сочельник Гитлер обратился к элитному соединению (в то время бригаде, позже выросла до дивизии) «Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» в Берлинском дворце спорта. Это обращение транслировалось по радио и для всей нации. Гитлер объявил, что Германия в данный момент находится на вершине своего могущества, что ее враги – особенно Англия – проявляют глупость, продолжая сопротивление, и что предстоящий год будет решающим во всей войне. Слушая это в своей квартире, фон Бок вспоминал слова Гитлера, сказанные несколькими неделями ранее, и ждал, чтобы его физическое состояние успешно восстановилось и он мог принять активное участие в предстоящем «решающем году войны».

2 января 1941 года фон Зальмут и несколько штабных офицеров прибыли в Берлин и сразу же отправились прямо в квартиру фон Бока. Зальмут принес с собой копию Директивы номер 21 и дополнительный сверхсекретный приказ Главного командования сухопутных войск, в котором группе армий «Б» приказывалось подготовить военноштабные учения «для предстоящей войны с Советской Россией»¹⁴. По мере того, как фон Бок изучал документы, в нем снова проснулась прежняя горечь по поводу Главного командования и Верховного главнокомандования. «Просто невероятно, что я должен узнавать об этих вещах от своих подчиненных!»¹⁵ Тем не менее фон Бок был доволен поставленной задачей и согласился с Зальмутом, что военную операцию против Советской России следует начать, взяв в расчет громадную и неисправляемую техническую отсталость этой страны. И что абсолютно необходимо уничтожить русские войска у западной границы СССР до того, как они смогут отступить на восток за реки Западная Двина и Днепр.

После совещания с фон Боком Зальмут поспешил обратно в Позен (Познань) и в течение двух недель утвердил план в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ). Этот план, по сути, отражал те же концепции, что были утверждены Директивой номер 21. В нем поддерживался тот же оптимизм – оптимизм, который «мог быть объяснен только легкими победами вермахта в Польше и Франции»¹⁶. План соответствовал планам главнокомандования вермахта использовать на пограничном фронте с Советской Россией три группы армий. Сходились они и в том, что центральная группа армий – та, которую возглавит фон Бок, – должна быть наиболее сильной, чтобы нанести в ходе наступления главный удар и быстро продвинуться севернее Припятских болот в направлении Смоленска, по пути уничтожая военные силы противника в Белоруссии. Но, вразрез с Директивой номер 21, этот план предполагал обойти Ленинград и Кронштадт, а основная масса сил вермахта – под командованием фон Бока – должна быть сконцентрирована в полосе центральной группы армий, чтобы использовать предполагавшийся крах русских вооруженных сил и занять Москву настолько быстро, насколько возможно. Главным командованием сухопутных войск это предложение было отклонено¹⁷. Ленинград, Кронштадт и Киев, так же как и Москва, оставались территориальными объектами, которых нужно было достичь совместно с основными ударами, уничтожающими вооруженные силы России.

Причина предложения фон Бока обойти Ленинград и Кронштадт была проста. С того момента, как на него легла ответственность за главный удар в наступлении по плану «Барбаросса», он вынужден был видеть, как силы тратились на то, что он считал второстепенными задачами. Он не хотел рисковать ослаблением войск Германии и ее союзников, распыляя их по всей Западной России. Для фон

Бока захват столицы Советской России и главного коммуникационного центра имел величайшую важность, и только потом нужно было быстро уничтожать военные силы русских полностью. Факт того, что его группе армий поручалась такая задача, усиливал его гордость и воскрешал решительность. В захвате Москвы фон Бок предвидел выполнение вопроса своей чести, славу за совершение подвига, которого не добились, потерпев крах, такие завоеватели прошедших веков, как шведский король Карл XII в 1708–1709 годах и император Франции Наполеон I Бонапарт в 1812 году (который занял Москву 2 (14) сентября и оставил 7 (19) октября, а в дальнейшем погубил при отступлении почти всю свою армию, вторгшуюся в Россию, проиграл кампанию 1813 года в Центральной Европе и отрекся от престола после того, как русские и союзные войска 18–19 (30–31) марта 1814 года взяли Париж). В захвате Москвы он видел главное достижение за свою долгую и почетную военную карьеру – карьеру, в которой он подчинил каждый аспект своей жизни служению славе своего Отечества, не считая свои собственные личные амбиции.

И еще фон Бок предвидел, вполне практично, что возлагать на вермахт опасную задачу одновременного захвата удаленных друг от друга территориальных объектов – значит исключить шанс на достижение каждого из них в отдельности. Это более чем противоречило интересам фельдмаршала фон Бока, которого теперь снедала идея стать первым в современной истории настоящим покорителем Москвы, несмотря на его консервативный взгляд на новую германскую доктрину ведения войны. Он больше не испытывал возражений по поводу открытости своих флангов ударам неприятеля. Его больше не волновала проблема того, чтобы пехотные и танковые соединения наступали, взаимодействуя друг с другом, или, проще говоря, чтобы танки не отрывались от пехоты. Фон Бок готовился подчиниться всем решениям, ведущим к разгрому русских вооруженных сил и захвату Москвы.

31 января 1941 года впервые за четыре месяца фон Бок приступил к выполнению своих обязанностей. Он не был уверен, возобновятся ли его проблемы с желудком и когда это может произойти, но он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы встретить решающие дни, которые ему предстояли. Первым его делом было присутствие на совещании в ставке фон Браухича для командующих армиями и группами армий. На совещание фон Бок прибыл рано, выглядев еще более похудевшим, но зато отдохнувшим и находясь в форме.

Когда совещание началось, фон Бок быстро отметил среди присутствовавших преобладающее пессимистичное настроение.

«Фон Браухич рисовал нам мрачную картину… Атака на Англию была определенно отменена; план Германии втянуть в войну Испанию окончился провалом, и дела итальянцев в Северной Африке были плохи. Фон Браухич детально обсуждал предстоящие операции против русских и особо подчеркнул важность уничтожения русских войск в приграничных зонах, чтобы войска Германии могли быстро получить свободу передвижений. Я спросил Гальдера, который сидел рядом со мной: «Откуда у нас может быть уверенность, что русские будут смирно сидеть перед Западной Двиной и Днепром, пока мы будем их уничтожать?» Гальдер умно улыбнулся и в своем ответе просто повторил слова фон Браухича»¹⁸.

На следующий день, когда фон Бок готовился наконец-то отправиться в Позен (Познань), он получил сообщение от личного адъютанта Гитлера, полковника Рудольфа Шмундта, который просил его явиться к Гитлеру. Заседание у Гитлера продлилось почти час.

«Фюрер был радушен и выразил радость, узнав о моем хорошем самочувствии. В контраст вчерашнему пессимизму в ОКХ, он говорил о русском поражении как о заведомо свершившемся факте. Я отметил, что мы сможем разгромить русских, но будет трудно заставить их заговорить о мире. Фюрер ответил, что мы находимся в отличном военном и экономическом положении и что если русские продолжат сопротивление после потери Украины и Москвы, мы с легкостью проделаем путь и до Сибири. «И тем не менее, – сказал я ему, – мы должны быть готовы к изменениям». Гитлер остро ответил: «Они решат, что их накрыл ураган, я убежден в этом!» Как и на прошлых встречах с фюрером, я заметил, что его отношение может быстро меняться от теплого и дружественного к холодному и подозрительному и обратно… Мы тепло распрощались, и он пожелал мне удачи в Позене»¹⁹.

Фон Бок покинул Берлин рано утром 3 февраля. На железнодорожном вокзале в Позене (Познани) он увидел, что к его приезду готовился целый прием. В нем участвовали Артур Грейзер, гауляйтер (областной руководитель) гау Вартеланд (чьей столицей был Позен), а также мэр города, некоторые другие гражданские представители и все генералы, около двухсот, которые были приписаны к группе армий «Центр» фон Бока. Присутствовали почетный караул и военный оркестр. Оркестр сыграл «Славу Пруссии», любимый марш фон Бока. Гауляйтер Грейзер, фельдмаршал фон Клюге, генерал-полковники Адольф Штраус, Хайнц Гудериан и Герман Гот и несколько других высших военачальников произнесли по короткой приветственной речи. Фон Бок был польщен, хотя в этих обстоятельствах он предпочел бы менее пышную встречу. Но он поблагодарил каждого и воспользовался случаем, чтобы призвать своих слушателей приложить все усилия в эти предстоящие славные, но непростые дни²⁰.

В Позене (Познани) фон Бок приступил к восстановлению своего статуса командующего. Первые несколько дней он проводил долгие часы за столом, изучая горы донесений. Фон Бок совещался с подчиненными командирами и штабными офицерами, одобрял учебные занятия по картам и военно-штабные игры, проводимые в корпусах и дивизиях в ходе подготовки к предстоящему наступлению. И занимал себя большим числом технических деталей и вопросов, связанных с гигантским личным составом, насчитывающим миллион человек. Среди постоянно наведывавшихся в штаб фон Бока людей в дни после его приезда был молодой офицер из Главного командования сухопутных войск (ОКХ), который назвался полковником Хорстом Ратке. Под видом конфиденциального обсуждения с фон Боком вопроса личного характера он попросил о приватном разговоре, и фон Бок просьбу выполнил. После предварительных слов Ратке заявил, что представляет группу офицеров ОКХ, которые убеждены, что Германии нельзя начинать войну против Советской России, пока Англия продолжает воевать, и что некоторые старшие офицеры ОКХ организовали заговор с тем, чтобы осуществить coup d’etat[21]21
  Военный переворот (фр.). (Примеч. пер.)


[Закрыть] в Берлине и тем спасти Германию от катастрофы. Полковник просил фон Бока присоединиться к заговору. В ответ фельдмаршал разгневался и немедленно выставил Ратке, заявив, что совершенно недопустимо даже обсуждать подобные вещи²¹. Насколько теперь известно, вплоть до самого конца войны фон Бока больше не донимали участники каких-либо антигитлеровских заговоров.