Текст книги "Тропическая природа"

Альфред Рассел Уоллес
Тропическая природа

Предисловие
Альфред Уоллес как ученый и путешественник

Альфред Рассел Уоллес

Альфред Рассел Уоллес (Alfred Rüssel Wallace) родился 8 января 1823 года в небольшом городке Аск (Usk), в английском графстве Монмутшир, в семье мелкого стряпчего. Обремененный многочисленной семьей, отец не смог дать Альфреду хорошего образования, и тот, окончив четырнадцати лет Хертфордскую начальную школу, вынужден был сам заботиться о своем пропитании. Первые шаги его на жизненном пути имели мало общего с его последующей деятельностью: сначала он был землемером, потом поступил учеником к часовому мастеру, который, однако, диплома ему не выдал, поработал некоторое время помощником у брата-архитектора, наконец устроился учителем английского языка в народной школе в Лестере (в 1844 году), потом в Уэльсе (в 1846 году). В промежуток времени между службой в двух школах Уоллес одно время работал подрядчиком при постройке железной дороги.

Интерес к естествознанию проявился у Альфреда рано: уже с 1840 года, семнадцатилетним юношей, он стал заниматься ботаникой и деятельно собирал гербарии. И хотя в более зрелые годы Уоллес больше всего занимался энтомологией и орнитологией, но интерес к ботанике он сохранил до глубокой старости. Увлечение Уоллеса естествознанием получило сильную поддержку, когда он, поступив учителем в Лестерскую школу, нашел там родственную натуру в лице молодого учителя Генри Бейтса (впоследствии автора известной книги «Натуралист на Амазонке»), с которым близко сошелся и который приохотил своего друга к коллектированию жуков. Экскурсируя вместе по окрестностям городка, оба молодых энтузиаста стали мечтать о более широком поприще и разработали смелый проект: совершить совместное путешествие в обетованную страну всякого энтомолога и ботаника – Бразилию. Скопив некоторую сумму денег, друзья в 1848 году отправились на купеческом паруснике в Пара, решив окупать дальнейшие издержки по путешествию продажей естественноисторических коллекций. Прибыв к устью Амазонки, Бейтс и Уоллес в течение двух первых лет путешествовали совместно, поднявшись вверх по ее течению до впадения в нее Рио-Негро; здесь они решили расстаться и работать каждый самостоятельно, причем Бейтс должен был проникнуть до верховьев Амазонки, а Уоллес – исследовать течение ее левого притока Рио-Негро. После этой добровольной разлуки друзьям суждено было увидеться лишь много лет спустя в Англии, уже по возвращении Уоллеса с Малайского архипелага. Самостоятельная работа Уоллеса в девственных лесах по Рио-Негро заняла промежуток времени с 1850 по 1852 год; работа его подвигалась успешно, и он уже успел отправить в Англию часть собранных коллекций. Однако здоровье, расстроенное частыми приступами малярии, побудило Уоллеса в 1852 году вернуться обратно. Во время переезда через Атлантический океан Уоллес чуть было не погиб: корабль, на котором он ехал, загорелся и утонул, а команде и немногочисленным пассажирам пришлось искать спасения на шлюпках. Разумеется, не могло быть и речи о спасении громоздких коллекций, собранных с таким огромным трудом за последние два года: все они, равно как и животные, рисунки и драгоценные дневники путешествия, погибли вместе с судном. Проблуждав по океану 10 суток и испытав все невзгоды кораблекрушения, вплоть до голода и жажды, Уоллес и его товарищи по несчастью были подобраны каким-то судном и в октябре доставлены в Англию.

Гибель коллекций и дневников была, конечно, страшным ударом для молодого натуралиста, притом ударом как морального, так и материального характера, ибо он рассчитывал на продажу собранных научных ценностей. Однако он не унывал и деятельно принялся за обработку ранее переправленного в Англию материала – коллекций и записей. Уже через год по возвращении на родину он выпускает брошюру ботанического содержания «О пальмах Амазонки и их пользе» и одновременно описание своего путешествия по Амазонке и Рио-Негро («Travels on the Amazon and Rio Negro»). Хотя последняя книга и была переиздана в 1900 году четвертым изданием, научное значение ее, конечно, не может идти в сравнение со значением его позднейшего произведения «Малайский архипелаг», что вполне понятно ввиду утраты дневников и записей. В своих дальнейших работах Уоллес избегает говорить о своих наблюдениях, сделанных в Бразилии, и, например, в «Тропической природе», описывая американские тропики, гораздо чаще цитирует работы Бейтса и Белта. Как бы то ни было, отправившись в свое первое путешествие простым любителем-самоучкой, Уоллес вернулся через 4 года зрелым ученым с большим запасом опыта и наблюдений.

Использовав по мере возможности скудные результаты амазонского путешествия и оправившись после болезни, Уоллес стал разрабатывать план нового путешествия в тропики, на этот раз в азиатские, именно на мало в то время исследованные острова Малайского архипелага. Теперь он уже не строил своих планов на шатком фундаменте продажи коллекций. Познакомившись с влиятельным уже в то время молодым профессором Томасом Гексли, Уоллес заинтересовал его своими планами, и Гексли удалось выхлопотать ему правительственную субсидию и рекомендации, сильно облегчившие его работу. Помимо этого финансовую помощь оказал ему богатый коллекционер Вильям Саундерс. В 1854 году Уоллес отправился в свое малайское путешествие, из которого вернулся лишь через 8 лет уже известным ученым, разделившим славу с самим Дарвином. Малайское путешествие Уоллеса сыграло решающую роль в формировании его научных взглядов и обогатило науку огромным количеством фактов.

Опишем сначала маршрут путешествия, что сделать не так-то просто, ибо последовательного маршрута в общепринятом смысле у Уоллеса не было: он, что называется, «колесил» по Малайскому архипелагу и исколесил его вдоль и поперек, подолгу останавливаясь в особенно интересных и добычливых местах и часто по нескольку раз посещая один и тот же остров. Прибыв в главный центр английского могущества в Юго-Восточной Азии – Сингапур, Уоллес совершил оттуда краткую экскурсию на Малайский полуостров и поднимался там на гору Офир. После этого он в конце 1854 г. направился на остров Калимантан, причем долгое время жил у английского губернатора княжества Саравак мистера Брука. На Калимантане Уоллес пробыл весь 1855 год, причем работа его шла необычайно плодотворно: было собрано до 2000 новых видов насекомых и птиц, были сделаны чрезвычайно обстоятельные наблюдения над жизнью орангутана, которые до сих пор фигурируют во всех описаниях этой обезьяны и считаются классическими. Наконец, в Сараваке же Уоллес приобрел двух помощников: малайского мальчика Али и молодого англичанина Чарлза Аллена, которые верой и правдой служили ему на протяжении его путешествия и немало способствовали его успеху. Распростившись с Сараваком, Уоллес вернулся в Сингапур, чтобы оттуда перебраться в восточный угол архипелага – сначала на острова Бали и Ломбок, а потом в Макасар на острове Сулавеси и, наконец, в самом конце 1856 года на далекий Аруанский архипелаг, населенный папуасами.

Пребывание на островах Ару было необычайно плодотворно – собраны тысячи ценнейших бабочек и райских птиц, произведены интереснейшие фаунистические и антропологические наблюдения. Интересно, что, по словам Уоллеса, вид аруанских лесов, резко отличающихся от джунглей индо-малайской части архипелага, воскресил в его памяти «полузабытые впечатления лесов экваториальной Америки».

Лишь в июле 1857 года путешественник вернулся в Макасар на Сулавеси, чтобы последующие три года посвятить изучению Молуккских островов, образующих переход между индо-малайской и австрало-малайской частями архипелага. Побывав на Амбоне и Тиморе, Уоллес поселился на небольшом островке Тернате, резиденции голландского губернатора молуккских и новогвинейских владений. Тернате славился здоровым климатом, и Уоллес нанял там на целых три года дом, который служил ему базой всех его последующих поездок: сюда он свозил собранные коллекции, здесь отдыхал и выздоравливал после изнурительных походов и приступов малярии. Из Тернате он ездил на близкий остров Джилоло, а в течение первой половины 1858 года совершил довольно неудачную и изнурительную поездку на пользовавшееся дурной славой западное побережье Новой Гвинеи. Вернувшись из Новой Гвинеи, Уоллес в течение 1859 года посетил остров Морских Разбойников (Баджан), побывал на Сулавеси, в Манадо (Венанг), снова на Амбоне и дважды посетил остров Серам. В январе 1860 года Уоллес послал Чарлза Аллена коллектировать на островок Мисоол, а сам объехал побережье островов Вайгео, у северо-западной оконечности Новой Гвинеи, посетив попутно Горам. В конце года оба путешественника съехались на своей тернатской базе. В 1861 году Уоллес отправил Аллена в длительную поездку на Новую Гвинею и различные мелкие не посещенные еще острова, затем на Калимантан и Яву, а сам, ликвидировав свою тернатскую базу, пустился в обратный путь, снова посетив Тимор и заехав на Яву и Суматру. В 1862 году он вернулся на родину.

За время своих восьмилетних скитаний по архипелагу Уоллес покрыл около 14 000 английских миль, использовав все способы путешествия: пешком, верхом, на пароходе, на благоустроенных малайских прау и китайских джонках, на утлых папуасских челнах с аутригером. Впрочем, он почти никогда не удалялся далеко от культурных центров, где благодаря своим рекомендациям пользовался содействием английских и голландских губернаторов и подвластных им туземных раджей; лишь на островах Ару и Вайгео и особенно на пустынном побережье населенной папуасами Новой Гвинеи ему приходилось полагаться на собственную бдительность.

Отдельные этапы его путешествия были изнурительны, а жизнь часто висела на волоске. На Аруанских островах ему угрожали пираты, которыми в то время кишели воды архипелага; при переезде из Тернате на Вайгео налетевшая буря чуть было не разбила его утлый ботик, которым он сам правил. Очень часто его трепала жестокая малярия, несколько раз он страдал от тяжелых опухолей ног в результате укусов мошкары и клещей. Будучи человеком большой физической выносливости и силы (рост его был 185,5 см), он, однако, как белокурый северянин, плохо переносил экваториальное солнце и при малейшей неосторожности обжигал себе не только руки и ноги, но и лицо. Лишь железная воля и энтузиазм натуралиста превозмогли все: обильный сбор насекомых, добыча неведомого вида бабочки или райской птицы заставляли его забывать все лишения и болезни. Нельзя лучше охарактеризовать восторженного отношения Уоллеса к счастливым находкам, как приведя его собственные слова, которыми он описывает первую поимку на острове Баджан нового роскошного вида бабочки, названной им Ornithoptera croesus: «Красоты этой бабочки невозможно выразить словами, и никто, кроме естествоиспытателя, не поймет того глубокого волнения, которое я испытывал, поймавши ее наконец. Когда я вынул ее из сачка и расправил ее величественные крылья, сердце мое забилось, кровь бросилась в голову, я был тогда ближе к обмороку, чем в те моменты, когда мне грозила смерть. Весь этот день у меня болела голова: так велико было волнение, возбужденное этим для большинства людей обыденным случаем».

Но удивительнее всего то, что, несмотря на все невзгоды путешествия, оторванность от культурных центров, несмотря даже на обилие новых подавляющих впечатлений роскошной природы, мысль Уоллеса никогда не прекращала работать и в теоретическом направлении. Он не только собирал и наблюдал, откладывая разбор материала до возвращения на родину, – он непрерывно сопоставлял накапливаемые факты, стараясь согласовать их смелыми гипотезами. Всякий образованный биолог знает, что именно с Малайского архипелага прислал Уоллес две статьи, в которых он совершенно независимо от Дарвина развил теорию борьбы за существование и выживания наиболее приспособленных. Живя в Сараваке на Калимантане, Уоллес в феврале 1855 года написал первую статью «О законе, определяющем появление новых видов», в которой он, обсуждая закономерности распространения организмов во времени и пространстве, первый раз высказался в пользу признания эволюции организмов. Правда, он оставлял еще открытым вопрос о факторах этой эволюции, но не переставал размышлять над этой проблемой. Ровно через три года, приехав на свою тернатскую базу, он перенес мучительный приступ малярии, во время которого его горячечно-воспаленный мозг напряженно работал над тезисами недавно прочтенной книги Мальтуса о перенаселении. Внезапно Уоллеса, по его собственным словам, осенила мысль о выживании наиболее приспособленных («there suddenly flashed upon me the idea of the survival of the fittest»). Мечась в жару, он не только продумал в существенных чертах новую теорию, но и набросал ее на бумаге, а в последующие два вечера написал статью начисто и отослал в Англию Лайеллу. О впечатлении, произведенном на Дарвина и его друзей получением статьи Уоллеса, и о влиянии, оказанном этими статьями на опубликование долголетних трудов Дарвина, распространяться нечего – они хорошо всем известны. Исследования Уоллеса на архипелаге не ограничивались зоологическими и ботаническими темами; его живой разносторонний ум реагировал на все: на вопросы колониальной политики и хозяйства, на остатки древней цивилизации, на культурные и расовые особенности пестрого в племенном отношении населения архипелага. Будучи, по собственным словам, плохим лингвистом, он тем не менее составил словари семидесяти пяти туземных наречий и перемерил огромное количество черепов.

Возвращение на родину было для Уоллеса сплошным триумфом: действительно, привезенный им материал был колоссален.

Им было собрано 310 экземпляров млекопитающих, 8050 птиц, 100 пресмыкающихся и земноводных, 7500 моллюсков, 15 100 бабочек, 83 200 жуков, 13 400 других насекомых, а всего около 125 500 естественноисторических объектов. На этот раз продажа привезенных коллекций обеспечила Уоллесу несколько лет спокойного существования и научной работы. Разобраться в таком огромном материале было делом нелегким и заняло почти столько же времени, сколько и само путешествие, хотя в этом деле помимо Уоллеса приняли участие очень многие видные специалисты. За 6 лет после возвращения Уоллес опубликовал 30 статей по отдельным вопросам в различных научных журналах, а в 1868 году издал наконец книгу, резюмирующую главнейшие факты и обобщения, добытые за время путешествия. Книга называлась «Малайский архипелаг, страна орангутанга и райской птицы». Написанная в простой, безыскусственной форме и в то же время необычайно богатая мыслями и фактами, она имела колоссальный успех: выдержала в Англии 10 изданий (последнее в 1891 году), была переведена на многие языки (в 1872 году и на русский), награждена золотыми медалями Королевского общества (Royal medal), Парижского географического общества и т. д.

Помимо установления множества новых видов птиц и насекомых, а также массы фактов по биологии и географическому распространению животных и растений основным результатом исследований Уоллеса было разграничение органической природы архипелага на два отдела: индо-малайский, куда относятся большие острова Калимантан, Суматра, Ява, и австрало-малайский, куда относятся острова по побережью Новой Гвинеи и Молуккские; остров Сулавеси занимает, по Уоллесу, промежуточное и довольно самостоятельное положение. Граница между этими отделами проходит к востоку от Явы, между двумя маленькими островами Бали и Ломбок, а затем по глубокому проливу, отделяющему Калимантан от Сулавеси. По одну сторону от этой линии фауна и флора носят индийский отпечаток, по другую – австралийский. Объяснить этот факт, не находящий себе никакого оправдания в климате, различия которого на востоке и западе архипелага ничтожны, можйо, по Уоллесу, только допущением, что индо-малайская часть архипелага была в недалеком геологическом прошлом частью Индо-Китая, а австрало-малайская входила в состав австралийско-новогвинейской суши. Любопытно, что распространение человеческих племен архипелага, по исследованиям Уоллеса, в общем почти совпадает с распределением фауны и флоры: индо-малайская часть населена племенами гладковолосой, скуластой малайской расы, а австрало-малайская – шерстисто-волосыми черными папуасами. Хотя данные Уоллеса и подвергались впоследствии уточнениям и поправкам, однако основные положения его сохраняют значение и по сию пору, причем установленная им демаркационная линия так и называется биогеографами линией Уоллеса.

Годы, последовавшие за выходом в свет «Малайского архипелага», были для Уоллеса периодом наиболее плодотворной и интенсивной научной работы: он не оставлял разработки вопросов эволюционной теории, в области которой он безусловно признал приоритет и авторитет Дарвина (свою книгу о теории эволюции, опубликованную в 1889 г., он назвал «Дарвинизм»), но помимо этого он деятельно принялся за разработку и систематизацию накопившегося в науке совершенно не истолкованного в свете эволюционной теории материала по географическому распространению животных. Личные исследования на конкретном материале малайской фауны дали ему в этом отношении прекрасную подготовку. По его собственным словам, он поставил своей задачей развить проблемы географического распространения организмов, только намеченные Дарвином в XII и XIII главах его «Происхождения видов», примерно в таком же масштабе, как сам Дарвин сделал это с первой главой «Происхождения видов», развив намеченные в ней вопросы в своих «Одомашненных животных и растениях». И Уоллес блестяще справился со своей задачей, выпустив в 1876 году два тома «Географического распространения животных», в которых он собрал и критически обработал колоссальный материал, касающийся распространения животных во времени и пространстве, зоогеографического районирования суши и генезиса отдельных фаун. Положив в основу зоогеографического районирования суши области, намеченные Склэтером (1875 г.), Уоллес уточнил и обрисовал их неизмеримо более детально, так что они вошли в науку под названием областей Склэтера – Уоллеса или просто «уоллесовских областей».

В 1880 году Уоллес выпустил, как бы в виде теоретического дополнения к перегруженному фактическим материалом вышеупомянутому сочинению, превосходную книгу под названием «Островная жизнь» (Island life). В первой части книги разбираются общие вопросы, связанные с объяснением географического распространения организмов, во второй анализируются фауна и флора океанических и континентальных островов.

С особенной полнотой разбираются автором климатические изменения минувших геологических времен, особенно ледниковых периодов. Живейшим образом заинтересовавшись последними, Уоллес даже специально ездил в 1895 г. в Швейцарию, чтобы лично ознакомиться с ледниками и оставляемыми ими изменениями. Чрезвычайно характерна точка зрения на взаимоотношение океанов и материков, проводимая Уоллесом в «Островной жизни». Он резко восстает против злоупотребления гипотетическими «мостами суши» в виде затонувших Атлантид, Лемурий, Гондван. Этому злоупотреблению он противопоставляет теорию постоянства океанических бассейнов. В настоящее время сторонников теории «мостов» суши осталось среди ученых немного. Выдвинутые впервые А. Вегенером идеи о горизонтальном дрейфе континентов встретили у биогеографов сочувственное отношение. В настоящее время эти представления в значительно модернизированном виде принимаются рядом геологов и служат основой биогеографических представлений. Из работ географического содержания, относящихся к тому же периоду деятельности Уоллеса, упомянем «Тропическую природу», вышедшую в 1878 г., и большую сводку «Австралазия», входящую в географический Компендиум Стэнфорда (1879, Stanfords Compendium; 2-е изд. в 1893 г.). Не переставая разрабатывать вопросы эволюции органического мира в свете теории естественного отбора, Уоллес резюмировал свои взгляды в большой сводке под заглавием «Дарвинизм», в которой он с обычной ясностью и простотой разбирает наиболее трудные темы, полемизирует с последователями Ламарка и излагает пункты своего расхождения с Дарвином (как известно, Уоллес отрицательно относился к выдвинутому Дарвином принципу полового отбора и не признавал наследования приобретенных особенностей).

По существу, «Дарвинизмом» заканчиваются большие оригинальные работы Уоллеса по естествознанию, которыми он обессмертил свое имя в науке. Работы последних двух десятилетий его жизни носят характер более философских и социальных трактатов, в которых отразилось его своеобразное миросозерцание.

Хотя при обработке коллекций Уоллесу приходилось часто бывать в Лондоне, чтобы работать в библиотеке и музеях и общаться с передовыми учеными, но осесть в самом Лондоне он, конечно, не мог. Прирожденный провинциал, он должен был поселиться поближе к природе. Вскоре по приезде, в 1866 г., он женился на дочери ботаника Уильяма Миттена и совершил с целью отдыха поездку в Швейцарию (которую повторил в 1895 и 1896 годах). Будучи большим оригиналом, он построил себе в 1871 году «дом» в заброшенной каменоломне в местечке Грэйс (графство Эссекс), в 15 км от Лондона, на берегу Темзы. Прожив здесь 5 лет, он переселился в Кройдон, местечко в 19–20 км на юг от Лондона, где прожил два года, затем в Доркинг, где прожил 3 года. Наконец, получив в 1881 году персональную пенсию от правительства Гладстона, вполне обеспечившую его жизнь, он выстроил себе коттедж в местечке Годальминг, примерно в 80 км к юго-западу от Лондона в живописной холмистой местности. Здесь, на лоне природы, он имел полную возможность вспомнить былое увлечение ботаникой и вырастил в своем саду ни более ни менее, как 1000 различных видов растений! В 1887 году, уже в возрасте 64-х лет, он совершил лекторское турне по Америке, прочтя 6 лекций имени Лоуэлля (Lowell lectures) в Бостоне. Оттуда он направился на Дальний Запад, причем ботанизировал в горах Сьерра-Невады и на пике Грэя, а в заключение посетил знаменитый по своей красоте национальный парк в долине Йосемит, чтобы полюбоваться величественными тысячелетними секвойями. В 1890 году он был награжден Королевским обществом дарвиновской медалью, а в 1891 году – высшим государственным орденом of Merit. В 1908 году на пятидесятилетнем юбилее дарвинизма восьмидесятилетний Уоллес вместе с другим восьмидесятилетним стариком, Джозефом Гукером, явился перед современным поколением представителем той «могучей кучки» ученых, которая, сплотившись вокруг Дарвина на переломе XIX века, совершила революционный переворот в биологии. Ясность ума и интерес к жизни Уоллес сохранил до глубокой старости. За два года до смерти, потрясенный всеобщей стачкой 1911 года, он в статье «Восстание демократии» (The revolt of democracy) призывал правительство к изданию законов, которые бы регулировали взаимоотношения труда и капитала. Это дает нам повод осветить другие стороны деятельности и жизненных интересов Уоллеса. Мы должны это сделать, иначе наша характеристика его личности будет неполной.

Несомненно, Уоллес был натурой необычайно живой и многогранной. Наука, в которой он сделал так много, не могла целиком заполнить его интересов. Он был наделен даром необычайно живого, художественного восприятия природы и пламенным воображением, – недаром в своих специальных работах он уделил столько внимания происхождению окраски животных и растений и с особенной любовью занимался систематикой наиболее прекрасных организмов тропической природы. Вместе с тем Уоллес был прирожденным протестантом и в науке, и в политических взглядах, и при этом протестантом-романтиком. По выражению его английского биографа, непопулярность какой-нибудь идеи или доктрины скорее притягивала, чем отталкивала его: он становился на ее защиту и делал это с большим энтузиазмом, не смущаясь количеством противников. Разумеется, такая натура не могла оставаться равнодушной к социальной неправде, примеров которой он достаточно мог насмотреться и в колониях, и в метрополии.

Свою книгу «Малайский архипелаг», по содержанию, казалось бы, далекую от социальных проблем, Уоллес заканчивает критикой социального строя «передовых» народов и указывает, что у так называемых дикарей, т. е. «людей, стоящих на весьма низкой ступени цивилизации, мы находим нечто близкое к совершенному социальному состоянию». А последние 7 строк книги звучат прямым вызовом аристократической и капиталистической Англии: «У нас крупный землевладелец имеет законное право обратить свое поместье под лес или под охотничьи угодья и согнать всех живших в нем людей. В столь густо населенной стране, как Англия, где каждый акр имеет своего владельца или жильца, подобное право есть не что иное, как право истреблять своих ближних, и существование его еще раз доказывает, что мы находимся в состоянии варварства». Подобные мысли Уоллес высказывает и в ряде других своих книг, особенно в прекрасной книге «Чудесный век, его успехи и ошибки» (1898 г.; есть русский перевод). Исполненный глубокой веры в могущество человеческого разума и с энтузиазмом приветствуя завоевания науки и техники, сделанные в девятнадцатом столетии, он бичует социальное неравенство, приведшее значительную часть человечества в нищенское состояние. В книге «Человеческий прогресс в прошлом и будущем» он резко протестует против перенесения принципов дарвинизма в человеческие отношения. В конце концов под влиянием идей утопического социалиста Беллами Уоллес сам превратился в такового и развил деятельную пропаганду в пользу законодательного совершенствования социального строя. Наиболее очередной и радикальной мерой он считал национализацию земли и в книге «Национализация земли» (1882 г.) разработал собственный проект наиболее, по его мнению, безболезненных мер проведения этой реформы. Объединив вокруг себя единомышленников, Уотлес основал даже Общество национализации земли, председателем которого был избран. Более радикальных мер он, однако, не предлагал и по своему социальному мировоззрению остался утопическим мелкобуржуазным мечтателем, а не человеком дела и истинным революционером, каким был в области биологии.

Еще большим фантазером Уоллес был во взглядах на человеческую природу и основные проблемы бытия. Религиозным человеком он не был и еще в молодости порвал с христианством и прочими религиями откровения. Однако он остался своеобразным деистом и допускал существование «великого духа вселенной». Он допускал существование и духов подчиненного значения, которые заполняют пропасть между человеком и этим «великим духом». Будучи убежден в происхождении «животной стороны» человеческого существа от низшей формы, Уоллес, однако, полагал, что высшие человеческие способности – умственные, эстетические и моральные – имеют иное происхождение. Способности эти, по его словам, «ставят нас высоко над животными и доказывают вместе с тем существование других, более совершенных существ, от которых мы, может быть, воспринимаем эти способности и до которых, вероятно, стремимся возвыситься». Что же это за таинственные существа? Это «духи» господ спиритов, в которых Уоллес упорно верил и существование которых вместе со своим единомышленником, знаменитым физиком Круксом, считал доказанным результатами спиритических сеансов. Со свойственным ему энтузиазмом Уоллес пропагандировал спиритическую веру ипечатно (см. его книгу «Чудеса и современный спиритизм», 1875 г., новое издание 1896 г.), и путем привлечения своих друзей – Дарвина, Гексли и физика Тиндаля – на спиритические сеансы. Однако убедить их в реальности спиритических явлений ему не удалось.

Оценивая научную деятельность Уоллеса в целом, надо признать, что спиритические бредни играли весьма ничтожную роль в его научном мировоззрении. Уоллес-спирит уже забыт, Уоллес – творец теории естественного отбора, Уоллес – основатель современной зоогеографии, Уоллес – неутомимый исследователь тропиков занимает в науке почетное место наряду с Дарвином, Лайеллом, Гексли. Дарвин высоко ценил заслуги и одаренность Уоллеса и считал, что он является именно «тем человеком, к которому надо обращаться в затруднительных (для теории естественного отбора) случаях». Как сказано, последние два десятилетия своей жизни Уоллес писал почти исключительно трактаты философского, обобщающего характера («Научные и социологические студии», 1903 г.;

«Место человека во вселенной», 1903 г.; «Вселенная и жизнь», 1910 г.). Все они проникнуты его своеобразными идеалистическими взглядами и интереса для нас не представляют. Зато необычайно любопытна его автобиография (My life, a record of events and opinions, 1905), где он с подкупающей искренностью повествует о своей богатой, красочной и долгой жизни, захватившей несколько человеческих поколений.

Умер Уоллес 7 ноября 1913 года в Бродстоне (графство Дорсетшир). В его лице сошел в могилу человек, которого с полным правом можно отнести к числу наиболее крупных ученых и вместе с тем наиболее интересных личностей второй половины 19 века.

И. Пузанов