Текст книги "Мир Нуль-А"

7

Вывод является истинным лишь в том случае, если он сделан на основе научных фактов.

Аристотель. Этика, около 340 г. до н.э.

Это был госпиталь на пятнадцать палат, в каждой из которых стояло стандартное электронное больничное оборудование. Лаборатория и операционная находились в подвале. Госсейн переходил из комнаты в комнату. Роясь в шкафах и открывая запертые ящики столов, он решил, что постарается как можно тщательнее разведать обстановку и по возможности быстрее покинуть этот дом.

Сколько он ни искал, на глаза ему не попалось никакого оружия. Значит, он даже не сможет защититься в случае необходимости. Заторопившись, Госсейн выглянул на открытую веранду, затем прошел на заднюю террасу. «Сначала надо посмотреть, нет ли кого поблизости, – подумал он, – а потом уже расспрашивать Джона и Амелию Прескоттов».

У него накопилось так много вопросов!

Окинув взглядом окрестности, Госсейн невольно остановился. Теперь только он понял, почему долина за садом скрывалась в тумане. Госпиталь стоял не на холме, как ему показалось вначале, а на одном из пиков горы. Он видел, как плавно спускается вниз ее склон, поросший лесом, которому, казалось, не было конца и края. Больше ему ничего не удалось разглядеть.

Неутешительно. Правда, сюда можно было попасть только воздушным путем, но заговорщикам ничего не стоило посадить робоплан прямо на террасу, а на худой конец – высадиться за поляной и незаметно пробраться в дом под прикрытием кустов.

Госсейн медленно вдохнул полной грудью удивительно свежий после дождя воздух. Несмотря на грозящую опасность, ему стало легче на душе. Он постарался отвлечься от неприятных мыслей, окунуться сознанием в погожий ясный день, ощутить его всем своим телом. Трудно было сказать, какое сейчас время суток. Солнце не проглядывало из-за облаков атмосферы, толщиной более чем в тысячу миль. Тишина вокруг звенела, и было странно, но не страшно. Никогда в жизни Госсейн на видел картины более величественной. Время, казалось, остановилось.

Он вздрогнул. Пора действовать. Может быть, от его дальнейшего поведения зависит судьба всей Солнечной системы. Перед тем, как уйти, он бросил взгляд на небо. Никого. Несмотря на то, что его появление на Венере оставалось неразрешимой загадкой, он намного опередил своих преследователей и в какой-то мере чувствовал себя хозяином положения.

Пленники Госсейна лежали на кровати в полном сознании и явно заволновались, когда он вошел в комнату. Он, естественно, не собирался причинять им вреда, но пусть лучше остаются в неведении по этому вопросу. Задумчиво посмотрев на неподвижных людей, Госсейн сделал шаг вперед.

У Амелии Прескотт были прекрасные темные волосы. Короткая блузка, шорты и сандалии только подчеркивали женственность се фигуры. Когда Госсейн вынул кляп, первым дело она произнесла:

– Молодой человек, надеюсь, вы понимаете, что у меня на плите готовится обед.

– Обед? – невольно вырвалось у Госсейна. – Значит, скоро вечер?

Она нахмурилась.

– Кто вы? – спросила она. – Что вам нужно?

Госсейн вздохнул. Он и сам не отказался бы пожертвовать чем угодно, лишь бы выяснить правду о себе. Склонившись над мужем, он вынул кляп у него изо рта, пристально вглядываясь в умное волевое лицо. Проявленное Прескоттом самообладание говорило о цельности характера, но были ли его убеждения основаны на нуль-А принципах? Или он просто обладал качествами, присущими каждому начальнику?

Он ждал, что Прескотт заговорит, и тогда станет ясно, как вести себя дальше. Но его постигло разочарование. Мужчина смотрел на него в упор, но не произнес ни слова.

Госсейн вновь обратился к Амелии Прескотт.

– Как мне вызвать робоплан? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Позвоните на стоянку и сделайте заказ. – На лице ее появилось странное выражение. – Кажется, я начинаю понимать, – медленно сказала она.

– Вы находитесь на Венере нелегально и совсем незнакомы с нашими правилами.

– Примерно так, – чуть поколебавшись, согласился Госсейн. – И мне не надо называть регистрационного номера или своего имени?

– Нет.

– Значит, достаточно одного звонка и просьбы прислать машину? Даже без адреса?

– Конечно. Все робопланы, за исключением частных, подсоединены к общей системе обслуживания. Вызываемый аппарат точно следует сигналам видеофона.

– И это все?

Она кивнула головой.

– Да.

Госсейну показалось, что она отвечает слишком охотно. Впрочем, выяснить, лжет она или нет, не составляло большого труда. Детектор лжи. Он видел его в соседней комнате. Но детектор лжи, поставленный у изголовья кровати, произнес:

– Она говорит правду.

– Спасибо! – сказал ей Госсейн. – Сколько времени лета до вашего дома?

– Около часа.

Рядом с окном, на низком столике, стоял небольшой видеофон. Госсейн сел в кресло и нашел по справочнику нужный номер. Экран даже не засветился, молчание было гробовым. Госсейн даже вздрогнул и вновь нажал на кнопки пульта. С тем же успехом.

Он встал и сбежал по ступенькам в гостиную, к основному аппарату. Сняв заднюю крышку, он заглянул внутрь. Прозрачные электронные трубки, теплые на ощупь, светились, как обычно. Видимо, обрыв линии произошел снаружи.

Госсейн медленно поднялся на второй этаж. Он очутился в полной изоляции, ему некуда было деться. С ним происходило нечто непонятное, словно он попал в призрачный мир, откуда нет возврата. Смешно считать себя хозяином положения, когда ты остался совершенно один.

Загадочная сила, забросившая его сюда, выжидала. Чего?

8

Поднявшись наверх, Госсейн остановился, пытаясь собраться с мыслями. Его план потерпел крах. Он взвесил свои возможности. Да, ему остается только тщательно допросить пленников, а потом отправиться в путь пешком. Вместе с принятым решением пришло спокойствие. Он повернулся, собираясь войти в палатку, но замер, услышав голос Прескотта.

– Не понимаю, что могло случиться с видеофоном.

– Одно из двух, – задумчиво произнесла его жена. – Либо между нашим домом и, – Госсейн не разобрал названия, – кто-то поставил непроницаемый для волн экран, либо испортился аппарат.

– Но ведь при любой неисправности видеофон посылает автоматический сигнал. К нам давным-давно должна была прибыть ремонтная бригада.

Госсейн стоял не двигаясь, ожидая, что ответит женщина. Ему не верилось, что они находятся в том же неведении, как и он сам.

– Да, странно, – ответила Амелия Прескотт.

Госсейн подождал еще немного, но они умолкли. Тихо спустившись по лестнице, он вернулся на второй этаж, стараясь ступать как можно слышнее. Он не совсем ясно представлял себе, зачем нужно притворяться, тем более что сейчас дорога была каждая минута. Резко открыв дверь палаты, он спросил прямо с порога:

– Где у вас карты Венеры?

Прескотт промолчал, его жена пожала плечами.

– В лабораторном шкафу.

Госсейн быстро спустился в подвал и вытащил из нижнего ящика три карты. Он захватил их с собой, разостлал на полу и встал на колени.

– Вы не подскажете, где именно расположен ваш дом? – спросил он, подняв голову.

– Карта номер три, центральный горный хребет, – сказала Амелия. – Когда-то я отметила госпиталь крестиком. Приблизительно, конечно. Посмотрите внимательней.

Госсейн прикинул расстояние: до Нью-Чикаго было примерно четыреста миль к северу.

– О, вполне достаточно, – ответила она на следующий вопрос. – Пурпурные ягоды, около дюйма в диаметре, большие желтые сливы, красноватые плоды, вкусом напоминающие бананы, растут буквально на каждом шагу. Всего не перечислить, но эти фрукты можно собирать круглый год, так что голодная смерть вам не грозит.

Госсейн задумчиво посмотрел на нее. Потом протянул руку и дотронулся до детектора лжи.

– Она говорит правду, – последовал ответ.

Он вновь повернулся к Амелии Прескотт.

– Вы ведь не сомневаетесь, что меня поймают? – спросил он се. – Я правильно вас понял?

– Конечно. – Лицо се оставалось бесстрастным. – На нашей планете не существует полиции, нет преступлений. И если изредка появляется необходимость в расследовании, оно ведется настолько быстро, что вы вряд ли мне поверите. Впрочем, вам очень скоро представится возможность убедиться в этом на собственном опыте, так что не забудьте расспросить венерианского нуль-А детектива о методах его работы. Они достаточно любопытны.

Госсейн, который только о том и думал, чтобы связаться с представителями власти на Венере, промолчал. Его обуревали сомнения. С одной стороны, он хотел немедленно покинуть госпиталь и очутиться в относительной безопасности гигантского леса. Но полная неосведомленность Амелии Прескотт не давала ему покоя.

Она была невинна. И совершенно определенно не имела отношения к заговорщикам.

С другой стороны, молчание ее мужа трудно было объяснить. Внезапно Госсейн почувствовал, что бледнеет. До сих пор ему и в голову не приходило, что его могли узнать. Прескотт отсутствовал во дворце Машины, когда Госсейна взяли в плен. Но ведь ему могла показать фотографии.

Это меняло дело. С самого начал он решил, что не скажет о себе ни единого слова. Но если Прескотт все знал, такое поведение покажется ему подозрительным, а если нет – назваться Гилбертом Госсейном было верхом глупости.

Он встал, раздираемый противоречивыми чувствами. Неожиданно он понял, что не в состоянии уйти, ничего не рассказав Амелии Прескотт. Если с ним что-нибудь произойдет, она, по крайней мере, предупредит жителей Венеры. Правда, он подвергал ее жизнь опасности, но у него созрел план действий. В конце концов, ей виднее, достоин ли Джон Прескотт доверия.

Госсейн присел на краешек кровати. Приняв определенное решение, он успокоился, почувствовав уверенность в своих силах. Бесстрастным голосом он обратился к ним обоим, хотя его интересовала лишь Амелия. Примерно через минуту Прескотт перекатился на бок и внимательно посмотрел на него. Госсейн сделал вид, что ничего не заметил.

Через двадцать минут он умолк. В ярком свете, лившемся из окна, глаза Прескотта блестели.

– Надеюсь, вы понимаете, – заявил он, как бы нарушив данный им обет молчания, – что в вашем рассказе присутствует один, но весьма существенный изъян.

– Мой рассказ, – ответил Госсейн, делая вид, что не видит ничего необычного в том, что Прескотт наконец заговорил, – чистая правда, от начала и до конца. Любой детектор лжи подтвердит каждое мое слово. Если, конечно… – Он замолчал и невесело улыбнулся.

– Да? – оживился Прескотт. – Продолжайте.

– Если мои воспоминания не подобны прежним, когда я не сомневался, что женат на Патриции Харди и не могу перенести горечи утраты после ее смерти. – Он резко переменил тему разговора: – О каком изъяне вы говорите?

Ответ последовал незамедлительно, и ясность мысли Прескотта говорила о том, что он обладает полным контролем над таламусом своего мозга.

– Вы идентифицируете себя с покойным Госсейном. Вы ясно помните момент смерти, разрывающие тело пули, энергетический луч лазера. Подумайте хорошенько. А теперь вспомните основное кредо нуль-А, которое гласит, что во Вселенной не может существовать двух идентичных предметов.

Госсейн промолчал. За окном высились деревья, уходя в голубую дымку неба; быстрая речка красовалась вечнозеленым обрамлением. Странная, гротескная обстановка для рассуждений о природе веществ органической, нейтронной и физико-химической структуре. На какое-то мгновение окружающее потеряло реальность, и ему показалось, что он вообще не принадлежит к этому миру. Удивительно. Со времени пробуждения он только и думал о несуразности, так верно подмеченной Прескоттом, ведь речь шла не о простом сходстве с убитым, а об утверждении, что они являлись одним и тем же лицом. Короче говоря, он делал подобный вывод лишь потому, что у него сохранились память и облик Гилберта Госсейна I.

Еще в глубокой древности любой студент философского факультета знал, что два одинаковых кресла отличаются друг от друга миллионами мельчайших деталей, которые невозможно различить невооруженным глазом. В человеческом мозгу количество всевозможных путей прохождения одного нервного импульса составляло десять в степени двадцать семь тысяч. Причудливые модели памяти, сложившиеся в результате жизненного опыта, невозможно было повторить искусственно даже с малой степенью точности. С аксиомами не спорят, а история неуловимо доказывала, что не существует на свете двух одинаковых животных, снежинок, камней или атомов.

Вне всякого сомнения, Прескотт попал в самую точку. Но от фактов нельзя было просто отмахнуться, они требовали тщательных исследований, бесконечных проверок.

Прескотт наблюдал за ним, чуть прищурившись.

– Надеюсь, вы не забыли, – сказал он, – что в комнате находится детектор лжи.

Госсейн посмотрел на него, как кролик на удава. Стояла ничем не нарушаемая тишина, но пульс в его висках бился, как раненая птица. У него закружилась голова, помутилось зрение, на лбу выступили крупные капли пота.

– Интересно будет узнать, – неумолимо продолжал Прескотт, – существовало второе тело на самом деле или нет.

– Да, – с трудом выдавил из себя Госсейн. – Интересно.

Теперь он уже и сам не верил тому, что с ним произошло, и не хотел ничего выяснять, хотя давно понял, что избежать проверки не удастся. Госсейн повернулся к детектору лжи. Положив руку на металлические контакты, он произнес:

– Ты слышал все, что здесь говорилось. Твое мнение?

– Подтвердить или опровергнуть ваши слова не представляется возможным. У вас суждение основано на человеческом восприятии. У вас – память Гилберта Госсейна I, включая и сцену убийства, настолько реальную, что я не могу утверждать, что вы не умерли. В вашем мозгу по-прежнему не содержится информации, позволяющей определить, кто вы такой на самом деле.

Надо было что-то решать. Госсейн наклонился, развязал женщине ноги и помог ей встать.

– Мы уйдем вместе, – пояснил он. – Примерно через милю я вас отпущу, и вы сможете вернуться и освободить мужа.

В этом и заключался его план. Он хотел остаться с ней наедине и подробно передать слова Патриции Харди – конечно, не называя ее имени – о заговоре и Прескотте, а дальше пусть решает сама.

Он рассказал все без утайки, пока они шла последние четверть мили, потом развязал ей руки. Она так долго молчала, что он добавил:

– Джон Прескотт может помешать вам предать дело огласке. Но если он верит в нуль-А принципы, не исключено, что ему придется отказаться выполнить приказ своего начальства. Крепко подумайте, прежде чем поделиться с ним тем, что я вам сообщил.

Женщина вздохнула.

– Я понимаю, – сказала она.

– Кстати, спросил Госсейн, – каков принцип работы госпиталя? – Ему давно хотелось выяснить этот вопрос.

– Разве вы не знаете? – ответила она. – Все мы работаем только на добровольных началах. Больница зарегистрирована. Когда происходит несчастный случай и требуется госпитализация, робот обзванивает ближайшие клиники. В последнее время мы в основном отказывались принимать пациентов, потому что… – Она замолчала и посмотрела на Госсейна своим ясным взглядом. – Спасибо вам за все. Большое спасибо. – Чуть поколебавшись, она добавила: – Я ничего от него не скрою, я ему верю. Но постараюсь сделать это позже, чтобы вы успели уйти.

– Желаю удачи, – только и нашел что сказать Госсейн.

Он остался стоять на месте, глядя на ее удаляющуюся фигуру. «Женщина-учитель, – подумал он, – женщина-врач, родная, все понимающая, любимая. Женщина! Не подделка, не грубая имитация мужчины. Ее поступки говорили о ней как о человеке в полном нуль-А смысле этого слова, ведь даже столкнувшись с непредвиденным и потеряв много сил, она сохранила любовь сердца и благородство души».

Он очнулся от своих мыслей и, резко повернувшись, пошел по направлению к лесу. Трава мягко пружинила под ногами и была чуть примята, как будто до него теплыми душистыми вечерами то тропинке гуляли счастливые влюбленные пары. Сладкий, необъяснимо приятный аромат висел в воздухе, омытом полуденным дождем, смешиваясь с запахом зеленой травы. Постепенно затихая, журчала речка. Он вошел в тень гигантских деревьев.

После яркого дневного света ему показалось, что он очутился в мрачной пещере. Он двигался по коридору, все время менявшему направление, расширявшемуся в огромные холлы, сужавшемуся до такой степени, что приходилось пробираться через переплетение корней, но всегда с крышей над головой, так что неба не было видно. Он понимал, что здесь легко заблудиться. Но компас поможет держать хотя бы приблизительное направление. Все равно, другого пути нет.

Постепенно тени стали сгущаться. Наступал вечер. Он уже смирился с мыслью, что придется ночевать в глухой чаще, когда, обогнув один из стволов, вышел на большую открытую поляну. Тщательно подыскав удобное место, он совсем было собрался прилечь, но в это время робоплан, бесшумно скользнувший над невысоким холмом, приземлился футах в пятидесяти от него, подпрыгнул и, прокатившись вперед, остановился. В носовой его части вспыхнул прожектор. Описав короткую дугу, луч уперся в Госсейна, сверкая, как миниатюрное солнце. Из громкоговорителя послышался голос:

– Гилберт Госсейн, я ваш друг, но не могу ничего объяснить, пока вы не подниметесь на борт. Чтобы избежать ненужных споров и задержек, хочу обратить ваше внимание на автоматические ружья. Побег невозможен.

Госсейн посмотрел на уродливые дула, торчащие из отверстий фюзеляжа и следовавшие за каждым его движением. Вряд ли теперь имело значение, друг перед ним или враг.

Не говоря ни слова, он подошел к робоплану, забрался внутрь и уселся в одно из кресел. Дверь мгновенно захлопнулась. Прожектор погас. Летательный аппарат взвился в небо.

9

Госсейн смотрел на черную поверхность земли, постепенно теряющую очертания. Мир гигантских деревьев и высоких гор слился с ночной мглой. Робоплан без опознавательных знаков продолжал подниматься. Прошло минут пять, и постепенно они перешли в горизонтальный полет. Вспыхнул свет, и бесстрастный голос произнес:

– В течение последующих десяти минут вы можете задавать любые вопросы. Остальное я объясню перед самой посадкой.

Госсейну потребовалось несколько мгновений, чтобы понять смысл сказанного. ЛЮБЫЕ вопросы. Это было настолько неожиданно, что сначала он растерялся. Правда, первый из них не вызывал сомнений.

– Кто ты?

– Агент Машины Игр.

Госсейн облегченно вздохнул.

– Значит, я говорю с Машиной?

– Только косвенно. Она способна получать сообщения с Венеры, но не может передавать на межпланетных волнах.

– Ты сам по себе?

– Я следую инструкциям.

Госсейн набрал полную грудь воздуха.

– Кто я такой?

Он ждал, затаив дыхание, чувствуя огромное напряжение во всем теле.

– Мне очень жаль, но вы теряете драгоценное время, – ответил робоплан. – Я не обладаю информацией о вашем прошлом и могу дать оценку лишь происходящим событиям.

Госсейн обессиленно откинулся на спинку кресла.

– Может, это знает Машина? – с надеждой в голосе спросил он.

– Все может быть, но лично мне ничего не известно.

– Но ведь я должен хоть что-то о себе знать! – в отчаянии воскликнул Госсейн. – Скажи мне хотя бы, почему я помню, как меня убили?

– Ваше тело, – сказал робоплан, – было обезображено до неузнаваемости и почти полностью сгорело. Но я понятия не имею, как получилось, что вы еще живы. Мистер Госсейн, я самым настойчивым образом рекомендую вам задавать вопросы, касающиеся положения дел на Венере. Или, может быть, вы предпочитаете, чтобы я вкратце рассказал, что происходит перед неминуемым вторжением на эту планету?

– Но черт побери! – яростно вскричал Госсейн, и тут же оборвал себя, понимая, что спорить бессмысленно. – Да, – покорно ответил он. – Наверное, так будет лучше всего.

– Чтобы понять политическую ситуацию на Венере, – сказал голос, – вам придется попытаться представить себе практически идеальную общественную формацию. Здесь нет ни президента, ни Совета, ни правящего органа власти. Люди трудятся на добровольных началах, выбирая себе дело по душе, но не теряют при этом связи с остальными, чтобы необходимая работа выполнялась точно и в срок. Вы можете возразить: допустим, все захотят овладеть одной и той же специальностью. Этого не происходит. В каждом человеке сильно развито чувство ответственности перед обществом, и прежде чем предложить свои услуги, он тщательно проверяет, в какой именно области существует нехватка кадров.

Например, когда детектив умирает, уходит от дел или просто решает поменять профессию, он оповещает о своем намерении, а в случае смерти – объявляется конкурс. Если он жив, желающие занять его место собираются и обсуждают с ним и друг с другом свою квалификацию. Независимо ни от чего, победителем считается тот, за кого проголосует между собой большинство кандидатов.

В эту минуту Госсейн невольно отвлекся, подумав, что робоплан необычайно объективно оценивает жизнь на Венере, рисуя обнадеживающую прекрасную картину будущей цивилизации.

Голос продолжал:

– А сейчас попробуйте представить себе, что более половины соискателей, стремящихся стать детективами или судьями, – агенты заговорщиков. С помощью тщательно запланированных убийств они устранили наиболее опасных для себя людей и в настоящее время заняли ключевые позиции в детективных агентствах и судебных органах, фактически контролируя обе организации. Это произошло по прямым указаниям Прескотта, который, естественно, подозревается в…

Госсейн не выдержал:

– Одну минутку, – перебил он, сам не понимая, как очутился на ногах.

– Пожалуйста, Вы хотите сказать, что…

– Я хочу сказать, – ответил робоплан, – что вас поймают в любом случае. Теперь вы понимаете, почему мне пришлось поставить непроницаемый для волн экран, когда вы пытались позвонить во видеофону. С тех пор, как сюда прибыл Торсон, псевдодетективы добились разрешения на подслушивание разговоров всех подозрительных лиц. По мнению Торсона, таковыми являются и его собственные подчиненные. Так что не ждите помощи от Крэнга. Он должен показать себя строгим, энергичным и безжалостным командиром, если хочет сохранить свое положение.

У нас осталось совсем мало времени. Буду краток. Одно ваше существование, не говоря о загадочных потенциальных возможностях вашего мозга, заставило огромную военную машину временно притормозить, а ее генералов заняться лихорадочными поисками. Поэтому не думайте, что решение, которое я сейчас предложу, было принято с легкостью, хотя оно является единственно разумным.

Вы должны позволить захватить себя в плен, руководствуясь тем, что им жизненно важно выяснить, чем вы отличаетесь от других людей. По меньшей мере вас не тронут в течение нескольких дней, пока не проведут детального обследования вашей нервной системы.

А теперь – слушайте внимательно.

Через несколько минут мы опустимся в лесу перед домом Элдреда Крэнга. Сделайте вид, что ничего о нем не знаете, и расскажите об угрозе нуль-А миру. Притворяйтесь до последнего, но если почувствуете опасность, сами решайте, как поступить.

Робоплан накренился и резко пошел вниз.

– Итак, – сказал голос, – есть еще вопросы?

Госсейн попытался разобраться в обстановке, но мысли все время возвращались к нависшей над ним угрозе. Он прочно уселся в кресло. Пришла пора прояснить ситуацию.

– Никуда я не выйду, – твердо заявил он. – Я не самоубийца. Ведь никто не принял мер предосторожности и не позаботился о моей безопасности. Так?

– Верно, – признался голос. – Как только мы приземлимся, вы будете полностью предоставлены самому себе. Только напрасно вы недооцениваете возможностей человека, которого убили и который все еще жив.

– К черту, – хрипло ответил Госсейн. – Я остаюсь, и это – окончательное решение.

– У вас нет выбора, – спокойно ответил робоплан. – Если вы не выйдете по собственной воле, я наполню кабину газом. Не забывайте, что полученные вами инструкции рассчитаны на спасение вашей жизни, и вы куда больше рискуете, отказываясь им следовать. Машина тоже считает, что лучше сдаться заговорщикам добровольно, чем быть схваченным в ближайшее время. Пожалуйста, обдумайте мои слова, мистер Госсейн, и не торопитесь с выводами.

– Какой вообще смысл в том, чтобы я попал к ним в руки? – мрачно спросил Госсейн.

– Необходимо, – ответил голос, – чтобы они вблизи увидели человека, который умер у них на глазах.

Раздался толчок, робоплан покатился по траве и остановился.

– Выходите! – произнес голос. – Скорее! Я не могу оставаться здесь более минуты. Ну же!

Тон робота поразил Госсейна. И ему вовсе не хотелось отравиться неизвестным газом. У дверей он замешкался и повернул голову.

– Поспешите! – сказал робоплан. – Никто не должен догадаться, как вы здесь очутились. Дорога каждая секунда. Идите все время прямо, никуда не сворачивая.

Недовольно пожав плесами, Госсейн покорно ступил на землю. Мгновением позже он остался один на один с непроглядной тьмой чужой планеты.