Текст книги "Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству"

Рождество мы встретили в обществе министра здравоохранения, главы системы здравоохранения области, главы экологической медицины Чили и отдела эпидемиологического надзора, а также представителя ВОЗ доктора Пиньи, который как раз был в Чили.

Мы узнали, что в 13 регионах, разделенных между 29 отделами службы здравоохранения, проживает 14 622 354 человека; 84 процента из них – сельские жители. На тот момент было предположительно 26 заболевших (из них 16 мужчин). Возраст больных варьировался от одного года и 11 месяцев до 46 лет. В области Айсен произошло 12 случаев. Люди умирали в период от одного до восьми дней после появления симптомов.

Потом мы направились в Койайке и начали объезжать деревни (иногда даже верхом), выслеживая переносчиков и пытаясь разобраться, что происходит.

Около трех недель мы занимались категоризацией грызунов и проверяли базы данных, чтобы правильно соотнести типы животных с местом их поимки. Выяснилось, что грызунов там множество: более 40 процентов ловушек срабатывали. Попутно мы расследовали целую массу подозрительных случаев, чтобы помочь местным органам здравоохранения составить систему критериев, кого нужно тестировать, а кого нет.

Площадь области Айсен – 51,5 тысячи квадратных километров. В нее входило пять провинций с общим населением 84 тысячи человек – 1,7 человека на квадратный километр. В основном это была сельская местность. Половина жителей – 42 тысячи человек – проживали в Койайке.

Лаго-Верде, где жила интересовавшая нас семья, был населенным пунктом из пяти десятков домов примерно с сотней жителей. Мы хотели выяснить, сколько процентов населения здесь было инфицировано хантавирусом, сколько человек из зараженных заболели и у какого числа из них болезнь протекала в тяжелой форме и закончилась летальным исходом.

Попутно нам удалось выявить связь между повседневным образом жизни в этом уголке мира и распространением заболевания. Например, данные указывали на один из кластеров, где все пострадавшие тесно общались друг с другом. Оказалось, что эта семья открыла дом для посетителей перед приездом богатых владельцев, – вероятно, именно так произошло одновременное заражение.

Четыре из 12 случаев в этой области выглядели скорее как проявления геморрагических синдромов, при которых поражаются многие органы, повреждаются кровеносные сосуды и нарушается способность организма к саморегуляции. Многое говорило о том, что у пациентов часто отмечалось поражение почек. Доктора уже пытались активно внедрять эффективное, по их мнению, лечение. Пациентам с низким артериальным давлением переливали плазму человека, перенесшего заболевание, – организм должен был отреагировать и победить болезнь. Такую экспериментальную методику применили во всех случаях, где это было возможно. Терапия плазмой поможет и позже, когда мы столкнемся с Эболой.

В самом конце весны нам сообщили, что рядом с крупнейшим городом Бразилии, Сан-Паулу, возник еще один кластер. Судя по всему, имела место передача от человека к человеку. Я полетел туда 10 июня 1998 года.

Правительство запросило помощь не только в Центрах по контролю и профилактике заболеваний, но и в Панамериканской организации здравоохранения. Мне предстояло попытаться понять, что происходит, и скорректировать принимаемые меры.

Штат Сан-Паулу был разделен на 24 медицинских сектора, которые курировал Институт Адольфо Лутца, входивший в структуру министерства здравоохранения страны. Там уже действовала система надзора за денге – это вирусное заболевание переносят комары из рода Aedes, преимущественно A. aegypti, – а также за лептоспирозом, который вызывают бактерии и переносят различные животные, чаще всего грызуны. Теперь бразильцы работали над системой надзора за хантавирусным легочным синдромом. Случаи заболевания регистрировались еще в 1996 году, и, когда два года спустя примерно в той же области возник кластер, они решили пригласить нас.

Клиницисты за свою профессиональную жизнь видят десятки тысяч пациентов, но лишь один или два случая могут оказаться настолько необычными, что придется обращаться в департамент здравоохранения. Это особенно важно в развивающихся странах и в регионах с низким и средним уровнем доходов, где диагностическая поддержка не всегда достаточна, а аутопсию[24]24
  Посмертное вскрытие.


[Закрыть] проводят редко. Обнаружение аномалий, таким образом, всецело зависит от клинической проницательности и интуиции врачей. Большую вспышку видит каждый. Но чтобы уменьшить масштабы и не дать вспышке выйти из-под контроля, нужно заметить ее на начальном этапе и принять профилактические меры.

Нередко доктора обращают внимание на такие особые случаи, если заболевает известный человек.

Так произошло и в регионе Сан-Паулу. Озабоченность вызвала женщина по имени Палуста. Ей был 51 год. Она умерла через шесть дней после начала болезни – довольно быстро для относительно молодой и в целом здоровой женщины. Врачи сначала подозревали денге, но, когда образец крови отправили на анализ, результат оказался отрицательным. Зато был обнаружен хантавирус.

Женщина владела скотоводческой фермой площадью 15 гектаров. Она ездила туда два раза в неделю, чтобы присматривать за работой, и трижды в неделю посещала дом женщины, которая когда-то у нее работала и умерла в местной больнице от сердечно-легочной недостаточности.

Вскоре заболел один из рабочих большой плантации, которая также принадлежала Палусте. Там выращивали сахарный тростник для производства алкоголя. У мужчины начались боли в животе и такая сильная боль в груди, что врачи заподозрили сердечный приступ. Электрокардиограмма оказалась в норме, но давление упало настолько, что сложно было поставить внутривенную капельницу. Рвотные массы напоминали кофейную гущу – это часто указывает на внутрижелудочное кровотечение. Также была небольшая одышка. Мужчина умер в состоянии шока. В данном случае симптомы указывали на денге.

Согласно истории болезни в субботу у Палусты началась лихорадка с головной болью, болями в мышцах и за глазами, но настоящей одышки не было. Через четыре дня она снова пришла к своему врачу, который сказал: «У вас в моче немного повышен уровень белка и лейкоцитов» – и диагностировал денге. В пользу этого говорили и кровоподтеки по всему телу женщины.

На следующий день, в четверг, она почувствовала себя лучше, но уже после обеда ее состояние ухудшилось. В пятницу в очень тяжелом состоянии ее доставили в кабинет врача: у нее отмечалась сильная одышка, а в легких было обнаружено большое количество жидкости. Через три часа ее не стало.

Чтобы разобраться, как человек заболел, надо сопоставить клиническое расследование его конкретного случая с эпидемиологическим расследованием. Полученные данные необходимо согласовать с энтомологией или в данном случае с териологией: посмотреть, какие животные водятся в этом месте и могут быть заражены. Когда три элемента сложатся, самое время подумать о правильном наборе стратегий профилактики, чтобы не заболели другие. Такой подход к новым инфекциям называют концепцией единого здравоохранения. Он подразумевает, что для определения возможных стратегий профилактики сосредоточиться следует не только на человеке, но и на животных, на средовых факторах. Примером является вакцинация собак для профилактики бешенства у людей.

Поскольку Центры по контролю и профилактике заболеваний были привлечены к расследованию этого кластера, мы отправились посмотреть на ферму Палусты. Ферма представляла собой кирпичное здание, с трех сторон окруженное полями. Бетонный пол, туалет внутри, но в черепичной крыше зияли просветы. Еще было зернохранилище, поленница в шести метрах от двери и «рападура» – сахарные брикеты, которые делали на ферме. Там же разводили кур, индеек, цесарок, свиней, крупный рогатый скот, выращивали бананы, апельсины, фасоль, кукурузу и кофе и возделывали огород. На ферме жило восемь человек, и у всех анализы на хантавирус дали отрицательный результат. У Палусты была еще одна ферма площадью пять гектаров, где находился силос. Ни один из семи членов домохозяйства там тоже не имел вируса.

Когда Палусте был поставлен диагноз, министерство здравоохранения направило на ее фермы зверолова. Он обнаружил два вида грызунов: Rattus rattus, черную крысу, и Mus musculus, домовую мышь. Было крайне маловероятно, что виноваты эти животные: обычно они не заражаются хантавирусами.

Поэтому мы поставили свои ловушки и поймали 28 грызунов в первую ночь и еще 40 во вторую. Это оказались вечерние хомячки из рода Calomys.

По сути, перед нами были отдельные представители Sigmodontinae, невероятно разнообразного подсемейства грызунов. Примерно пять миллионов лет назад они попали на американский континент, а потом подсемейство распалось почти на 400 разных видов. Вероятно, какой-то вирус заражал предков современных Sigmodontinae, и по мере эволюции грызунов вирусы тоже эволюционировали и множились, порождая межвидовые инфекции.

Оценив ситуацию на ферме, мы отправились в основное место жительства Палусты – красивый дом в центре городка в восьми километрах от фермы. Окрестную территорию окружала ограда с электронными воротами, улочки были вымощены. На кухне – гранитные столешницы, стены, покрытые до самого потолка итальянской плиткой, и блестящие полы из терраццо во всем доме.

Мы расставили свои ловушки всего через три месяца после смерти женщины. Сработали 130 из 160, все на краю вспаханного кукурузного поля, где остались кустарники. Вечером я сам, одну за другой, установил ловушки, а ранним утром вместе с моей командой отправился их проверять. Чтобы грызуны не изжарились на солнце в металлических ловушках, я поспешил к месту расследования, попутно надевая защитный костюм, и лично занялся вивисекцией[25]25
  Выполнение операций на живом животном в научных целях.


[Закрыть]. Коллеги научили меня брать кровь из глазницы: капиллярную трубку надо вставить прямо сверху глаза грызуна и пробить мелкие кровеносные сосуды, чтобы вытекла кровь. Затем животное усыпляют, а его органы кладут в жидкий азот.

Симптомы и признаки многих заболеваний весьма схожи. Нам пришлось изучить десятки вероятных случаев, чтобы как можно точнее установить диагноз и найти лучший способ помочь пациентам.

Много времени мы провели на больших фермах, где выращивался сахарный тростник, думая о том, что могло нарушить экологический баланс и стать причиной появления новых видов грызунов, которые, как оказалось, переносят смертельную болезнь.

Постепенно мы сосредоточили внимание на грубых остатках кукурузы и сахарного тростника по границе участков. Настоящий рай для грызунов. Власти, заботясь об экологии, боролись с выжиганием тростниковых полей: дым загрязняет воздух. К 1998 году три четверти полей не выжигали.

Здесь вступил в действие закон непредвиденных последствий. Правительство пыталось сделать что-то хорошее, но это вызвало вспышку смертельной болезни.

Вот почему последствия любых производимых человеком изменений всегда нужно долго и серьезно обдумывать. Иногда опасность – это не первобытные тайны природы, а мы сами.

3. Лицо дьявола

В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж и чума, и война, как правило, заставали людей врасплох.

АЛЬБЕР КАМЮ. Чума[26]26
  Цит. по: Камю А. Чума. Пер. с франц. Н. М. Жарковой. СПб.: Кристалл, 2001.


[Закрыть]

«Я же держу сигарету за окном», – возразил доктор Абдул Нур в ответ на мою очередную жалобу. На малолитражке мы двигались через солончаки юго-восточной оконечности Аравийского полуострова и объезжали все скотобойни в каждом из семи государств Объединенных Арабских Эмиратов.

Доктор Нур, египтянин, руководил программой здравоохранения ОАЭ. А я приехал, чтобы помочь министерству здравоохранения справиться со вспышкой лихорадки с кровоточивостью среди гастарбайтеров из Юго-Восточной Азии, преимущественно индусов и пакистанцев, которые занимались забоем и разделкой скота. Еще во время телефонного разговора, когда представитель министерства излагал мне суть проблемы, я подумал, что это может быть малярия или тяжелая дизентерия. Но нельзя исключать и геморрагическую лихорадку Крым – Конго. Как правило, пациент попадал в больницу, когда у него начиналась рвота с кровью. Хирурги считали, что это кровоточащая язва, вскрывали, видели, что все зашло слишком далеко, и зашивали. Больной умирал. Примерно через пять дней заболевала операционная медсестра, убиравшая кровь пациента и окровавленные хирургические инструменты, – у нее начиналось кровотечение. То же самое повторялось с другими медиками.

Конго-крымская геморрагическая лихорадка – это вирусное заболевание, при котором иногда возникает желудочно-кишечное кровотечение и подкожные кровоизлияния. Отмечается также спутанность сознания, рвота «кофейной гущей» и черный стул. Это лишь одна примерно из двадцати вирусных геморрагических лихорадок, которые могут появиться в любой точке планеты, но именно ее особенно полюбили авторы бульварного чтива – даже если приписывают ее герою ошибочно. Дело в том, что она самая кровавая среди подобных лихорадок и кровотечение угрожает жизни. Более трети зараженных конго-крымской геморрагической лихорадкой умирают в течение двух недель, часто при весьма драматических обстоятельствах.

Геморрагические лихорадки вызывают четыре разных семейства вирусов, у каждого из которых есть свое животное-переносчик. Желтую лихорадку, лихорадку Рифт-Валли и денге переносят комары. Естественным хозяином для конго-крымской и омской лихорадок, а также болезни Кьясанурского леса являются клещи. Для лихорадки Ласса, боливийской и аргентинской лихорадок, а также геморрагической лихорадки с почечным синдромом и хантавирусного легочного синдрома это грызуны. А еще есть Эбола – геморрагическая лихорадка, которая привлекает в последнее время наибольшее внимание. Вирус Эбола переносят летучие мыши.

Несмотря на то что у каждого вида геморрагической лихорадки свой резервуар и свои переносчики, определяющие географию распространения, все подобные лихорадки сваливают в одну кучу, поскольку симптомы у них схожие. Болезнь поражает почти все органы человека, кровеносные сосуды начинают кровоточить, и организму пациента становится сложно поддерживать артериальное давление.

Эти лихорадки вызывают серьезную тревогу из-за своих необычных симптомов, не говоря уже о риске смерти. От большинства разновидностей нет ни эффективных методов лечения, ни вакцин. Многие из них передаются от человека к человеку – чаще всего достаточно маленьких капелек в воздухе, вот почему с этими вирусами работают только в лабораториях четвертого уровня биологической безопасности, в костюмах-скафандрах или в больших герметичных камерах. Поставить диагноз непросто: открытое кровотечение появляется не всегда, а другие симптомы, как я уже говорил, схожи с симптомами малярии, дизентерии и еще целого ряда болезней.

Правительство ОАЭ вложило колоссальные средства в создание современной системы здравоохранения – и это хорошо, так как в противном случае под угрозой заражения оказались бы медицинские работники. К сожалению, власти совершенно не заботились о гастарбайтерах – таких, как умиравшие по неизвестной причине мясники, – и вообще о низших классах общества.

Население ОАЭ составляет 9 миллионов человек, 7 миллионов из которых – не граждане федеративного государства. В основном это выходцы из Индии. В таких странах проблемы здравоохранения сложно отделить от социальных и политических проблем – это одно и то же.

При этом ОАЭ, в частности эмират Дубай, – потрясающе современное место. Уже тогда Дубай позиционировал себя как мировой банковский и транспортный центр. На рынке можно было встретить и женщин в масках-бурках, и девушек в коротких юбках – последние из мечети прямиком шли в ночной клуб через дорогу.

К счастью, к американским консультантам вроде меня относились очень уважительно. Если сам эмир попросил тебя о помощи, можешь рассчитывать на перелет первым классом и номер в пятизвездочном отеле.

В первой бойне, куда мы с доктором Нуром приехали, мне потребовалось примерно 12 секунд, чтобы построить теорию заражения мясников. Их «защитная экипировка» сводилась к перепачканным кровью майкам, набедренным повязкам и шлепанцам.

Вы скажете, что министерству здравоохранения следовало озаботиться проблемой раньше; но существовали глубокие культурные различия, которые надо было вначале преодолеть. Это классическая проблема развивающихся стран. Во-первых, полное безразличие к низшим классам, во-вторых, нет ни традиции вмешательств, ни прикладной эпидемиологии, которая подразумевает, что специалисты пытаются решать проблемы на месте, а не сидят в кабинете, подсчитывая больных и умерших. Доктор Нур, мой коллега из министерства здравоохранения и заядлый курильщик, никак не мог взять в толк, зачем мне своими глазами видеть ситуацию и собирать данные, если для этого приходится терпеть обжигающий зной, продираться сквозь пыльные бури и колючие кусты, таскаться по вонючим скотобойням и не менее вонючим загонам для скота.

Объединенные Арабские Эмираты, в которые входят Абу-Даби и Дубай, с декабря 1971 года являются в некотором роде страной, но на деле это федерация из семи абсолютных монархий, простирающихся почти на 650 километров вдоль южного берега Персидского залива. Государство граничит с Оманом на востоке и Саудовской Аравией на юге и имеет морские границы с Катаром и Ираном.

Эмираты возникли после Первой мировой войны как британский протекторат на руинах побежденной Османской империи. Британцы надеялись, что здесь разгорится «нефтяная лихорадка», как в Баку и Мосуле, но, несмотря на старания Англо-персидской и Иракской нефтяных компаний, черное золото полилось в этих местах лишь в 1960-х годах. Теперь считается, что ОАЭ находятся на седьмом в мире месте по запасам нефти и природного газа. С такими ресурсами, а также благодаря стратегическому положению у Ормузского пролива страна процветает.

Нашим попыткам справиться с этой вспышкой мешал не только кабинетный подход к вопросам здравоохранения и равнодушие к простым людям. Были и менее очевидные проблемы. Между министерством здравоохранения и министерством сельского хозяйства шла подковерная борьба. Конго-крымской лихорадкой, как и большинством новых инфекционных заболеваний, надо заниматься комплексно, причем не только с медицинской точки зрения, но и в контексте взаимодействия между животными и людьми, в данном случае в контексте выращивания и содержания скота. Это и есть концепция единого здравоохранения.

Более 75 процентов новых заболеваний являются зоонозными инфекциями (то есть передаются человеку при контакте с животными). В эту группу попадает вирус конго-крымской лихорадки, хантавирусы, генипавирусы и Эбола. Другие болезни, например сезонный человеческий грипп и СПИД, были зоонозами вначале. Благодаря идеальному совпадению генетических, экологических, поведенческих и политических факторов патогены выходят из своей естественной среды обитания в дикой природе и заражают людей. Именно поэтому концепция единого здравоохранения подразумевает охоту на эти микробы в их естественной среде и поблизости, чтобы выявить, какие из них могут закрепиться в организме человека.

Наше расследование привело нас и в порты – надо было посмотреть, как привозят овец и где их держат. Было известно, что 80 процентов животных поступает в эмираты из Австралии, где нет ни смертельно опасных клещей из рода Hyalomma, ни вируса конго-крымской лихорадки, переносчиком которого является этот вид клещей. Следовательно, эти овцы были здоровы. Оказалось, однако, что их смешивали с животными из Сомали и Ирана – стран, где это заболевание присутствует. Невинные австралийские овечки заражались конго-крымской лихорадкой через клещей, попадавших на них с других овец или из загонов, и к моменту убоя имели в крови крайне высокое содержание вируса. Пораженных клещами животных контрабандой ввозили через Персидский залив на маленьких лодках, поэтому запрещать импорт было бессмысленно. Очевидное решение – перестать смешивать животных, но здесь мы ничего не могли поделать с предпочтениями местных жителей. Морда австралийской овцы, по их словам, была похожа на лицо дьявола, так что они предпочитали животных из своего региона.

Мы дали ряд рекомендаций – от защиты мясников и других лиц, обращающихся с животными, до внедрения системы мониторинга новых инфекций. Еще мы посоветовали отделять австралийских овец от местных, погружать последних в раствор от клещей до помещения в загоны, а сами загоны обрабатывать дезинфицирующим средством каждый раз при смене животных. Мы оставили и рибавирин (противовирусный препарат), который уже показал свою эффективность в небольших исследованиях, для использования в местных больницах при любых подозрениях на конго-крымскую лихорадку.

Вспышка в ОАЭ стала крупнейшей за всю историю наблюдений, но в регионе эта болезнь не была чем-то необычным. Пока я находился в ОАЭ, Министерство здравоохранения Саудовской Аравии пригласило меня на консультацию по поводу конго-крымской лихорадки среди гастарбайтеров – случаи наблюдались и там. Поэтому я получил в Дубае визу и полетел в Эр-Рияд. К сожалению, человек, который должен был меня встретить, решил не приезжать в аэропорт, так как было уже поздно и шел дождь. Переговоры с таможенной и иммиграционной службой мне пришлось вести самостоятельно. Пограничник по-арабски попросил мой паспорт. Я не понял. Тогда он увидел паспорт у меня в руке и повторил вопрос на английском языке. Я вручил ему свой служебный паспорт гражданина США.

– Ты мусульманин? – поинтересовался он.

– Да, – ответил я.

– Какой же ты мусульманин, раз не умеешь говорить по-арабски?

Затем, держа в руках мой служебный (а не гражданский) американский паспорт, в котором стояло место рождения «город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк», он спросил меня, американец я или нет.

– Да, американец, – сказал я ему.

– Нет, ты просто пакистанец с фальшивыми документами, – бросил он с презрением и начал рыться в моем чемодане, разбрасывая вещи по всему посту.

Не забывайте, я был приглашенным гостем и приехал в страну по служебным делам.

Разумеется, он нашел в моем снаряжении 50 ампул с белым порошком. Его глаза озарились настоящим ликованием: мысль о том, что меня казнят к следующей пятнице, явно доставляла ему наслаждение.

Саудовская Аравия – одна из худших стран в мире с точки зрения прав человека. Юридическая система там основана на шариате, допускается наказание ударами плетью и забивание камнями, а вероотступничество карается смертью. Женщин и представителей религиозных меньшинств там систематически дискриминируют, а гастарбайтеры не имеют никакой защиты. Законы в отношении наркотиков там тоже самые строгие в мире: формальные суды, быстрые неправедные приговоры, публичная казнь путем отрубания головы после священной пятничной молитвы. Мое беспокойство превратилось в неподдельный страх. Запинаясь, я пробормотал, что в ампулах рибавирин – противовирусный препарат, который меня попросили привезти.

Позвали врача аэропорта – здравомыслие возобладало, и голова осталась у меня на плечах. Через два часа меня отпустили.

Условия вспышки в Саудовской Аравии были те же, что и в ОАЭ, – даже разногласия между министерствами, отвечавшими за здоровье животных и людей, были одинаковые. Мои рекомендации, в сущности, тоже были идентичны. Я оставил им рибавирин.

Вскоре меня пригласили в Оман в связи с новыми случаями конго-крымской лихорадки. В отличие от саудовцев оманцы оказались невероятно дружелюбны и прогрессивны во всех отношениях, включая систему здравоохранения.

В Омане мне посчастливилось поработать с новым сотрудником Службы расследования эпидемий доктором Джоуэлом Уильямсом, ветеринарным врачом Военно-воздушных сил США, а также с Гэри Мопином, отличным териологом и начинающим экспертом по клещам. Для Джоуэла это расследование стало своего рода боевым крещением – багаж путешествовал за ним по всему Ближнему Востоку, но так и не догнал своего владельца до окончания командировки. Помню, как он старательно пытался взять кровь из шеи козы, а другая козочка тем временем принялась жевать его полевые заметки. Мы с Гэри насилу его удержали, когда он решил достать бумаги из ее брюха и подать нам на ужин жаркое из козлятины!

Наши рекомендации, видимо, сработали, – а может быть, изменились экологические условия, которые спровоцировали появление в этом регионе клещей и конго-крымской лихорадки. Впоследствии случаев было немного.

⁂

Шестого мая 1995 года, всего через несколько недель после моего возвращения с Ближнего Востока, Джулия Уикс, главный врач Американской клиники в Заире, заказала телефонный разговор с Центрами по контролю и профилактике заболеваний. В это время она находилась на приеме в саду британского посольства в Киншасе. По ее словам, один миссионер рассказывал, что в больнице в Киквите – городе с населением в 400 тысяч человек в регионе Бандунду на юго-западе Заира – произошла вспышка кровавой диареи, вызываемой шигеллами[27]27
  Шигеллы – род палочковидных бактерий; у человека и приматов могут являться возбудителями дизентерии.


[Закрыть].

Шестое мая пришлось на субботу, и офисы Центров по контролю и профилактике заболеваний были закрыты, поэтому звонок перенаправили мне домой, хотя я на тот момент проработал в организации всего четыре года и, можно сказать, был новичком. Мы проговорили около получаса, пока не начал садиться аккумулятор ее мобильного телефона.

Для Центральной Африки малярия, сонная болезнь, желтая лихорадка, холера, фрамбезия и тиф – обычное дело, но в данном случае все звучало гораздо серьезнее. Речь шла о том, что лихорадка с сильным кровотечением появилась у 2 тысяч человек, причем применение привычных антибиотиков оказалось неэффективным. Умерло 12 медицинских работников.

Я позвонил своему руководителю, Кларенсу Джеймсу (все называют его Си Джей) Питерсу, главе отдела особых патогенов, и мы договорились встретиться у него в кабинете на цокольном этаже третьего корпуса Центров по контролю и профилактике заболеваний. Ему уже приходилось сталкиваться с подобным случаем. В 1989 году он руководил отделом оценки заболеваний в Медицинском исследовательском институте инфекционных заболеваний армии США в Форт-Детрике (штат Мэриленд). Десятки макак, привезенных с Филиппин для медицинских опытов, внезапно умерли в отделении карантина приматов компании Hazelton Research Products в Рестоне в штате Вирджиния. Хроника его борьбы с этой вспышкой описана в книге Ричарда Престона «Эпидемия». Си Джей отслеживал и боливийскую геморрагическую лихорадку, известную в Южной Америке как Мачупо.

К нам присоединился Том Ксёнжек, наш ветеринар и вирусолог, который помог разгадать тайну хантавируса. Мы пришли к выводу, что первая задача сейчас – получить образцы крови. Вторая – отправить в Киншасу факс с инструкциями по диагностике вирусных геморрагических лихорадок и ведению пациентов.

В 1988 году Центры по контролю и профилактике заболеваний опубликовали в специальном издании Morbidity and Mortality Weekly Report руководство с описанием процедур, применяемых в таких случаях. Мы призывали использовать двойные перчатки, хирургические шапочки и халаты, водонепроницаемые фартуки, бахилы и защитные очки. Любой предмет, с которым контактировал пациент, следует класть в двойные герметичные пакеты, последние обрабатывать губкой с дезинфицирующим средством, а затем сжигать. Пациентов необходимо изолировать в отдельных палатах с предбанником, где можно вымыть руки. Контакт с трупами тоже должен быть сведен к минимуму, что весьма проблематично, если вспомнить африканские погребальные обычаи.

Нам также надо было поставить в известность высшее руководство: директора нашего отделения доктора Брайана Махи и главу Национального центра инфекционных заболеваний доктора Джима Хьюза. Для вмешательства Центров по контролю и профилактике заболеваний нужно получить официальное приглашение от местного или национального агентства здравоохранения, поэтому нам пришлось дожидаться запроса от правительства Заира – как назло, у этой страны были натянутые отношения с США. Еще больше осложнял дело тот факт, что в Киквите отсутствовала стабильная телефонная связь, а ресурсы для санитарной обработки и изоляции стационарных больных были минимальны.

Как только мы начали работу, стало понятно, что вспышка намного сложнее, чем нам сообщили, и знаем о ней не только мы. Первый случай был отмечен 9 апреля, когда тридцатишестилетний мужчина – лабораторный техник, работавший во втором родильном доме Киквита, – поступил в Киквитскую главную больницу с лихорадкой и кровавым поносом. У него диагностировали тиф и перфорацию кишечника. На следующий день хирурги, не слишком заботясь об инфекционном контроле, прооперировали пациента, но спустя три дня он умер.

К тому времени у медицинских работников, ухаживавших за этим пациентом, появилась лихорадка, головная боль, боли в суставах и мышцах, а у некоторых – геморрагические проявления.

Среди заболевших были монахини ордена малых сестер бедных из итальянского города Бергамо. Главной медсестре, Флоральбе Ронди, был 71 год – она прибыла в Киквит на корабле еще в 1952 году. Она умерла 25 апреля – этот случай посчитали малярийной лихорадкой. Следующая монахиня, медсестра-акушерка Кларанджела Гильярди 64 лет, умерла 6 мая. Власти поняли, что это не малярия.

Об этих случаях сообщили в Италию. Оттуда информация попала обратно в Киншасу и другие места. Над проблемой уже работали. Потом небольшая вспышка в Киквите смешалась с региональной вспышкой шигеллёза (дизентерии) – и это побудило Джулию Уикс нам позвонить. Обстоятельства заставили вспомнить мрачную шутку про мониторинг Эболы с помощью «дозорных монашек».

Вирусолог из Университета Киншасы Жан Жак Муэмбе-Тамфум, бывший в заирской деревне Ямбуку в 1976 году, когда обнаружили геморрагическую лихорадку Эбола, уже начал действовать. Он поручил военной медсестре взять кровь у 14 пациентов с подтвержденным заражением и организовал отправку образцов в лабораторию бельгийского вирусолога Гвидо ван дер Груна из Института тропической медицины в Антверпене. Заир – когда-то Бельгийское Конго – сохранял тесные связи с бывшей метрополией, и именно ван дер Грун в 1976 году анализировал первые образцы из Ямбуку.

Доктор Муэмбе поместил 14 ампул с кровью в металлический контейнер, выложенный ватой, упаковал все в пластмассовую коробку со льдом, запечатал ее и вручил французскому викарному епископу в Киквите. Тот сел в «сессну» Миссионерского авиационного общества и полетел в Киншасу, расположенную почти в 400 километрах оттуда. В столице он передал образцы доктору Жану Пьеру Лаэ, главе медицинского отдела бельгийского посольства. Доктор Лаэ добавил в коробку льда и начал думать, как доставить кровь в Антверпен. Он вышел на сотрудницу авиакомпании Sabena, которая часто летала из Заира в Брюссель и обратно. Та согласилась взять образцы в ручную кладь. Лаэ убедил бельгийского посла Андре Мунса написать официальное письмо с требованием без лишних вопросов пропустить кровь через таможню и не вскрывать емкость, пока она не попадет к сотрудникам Института тропической медицины.