Текст книги "Лето"
Автор книги: Али Смит
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Саша презрительно выдувает воздух сквозь зубы.
Старение вызывает лишь жалость, если используется как отговорка для того, чтобы не нести ответственности.
Мать могла бы лучше стараться.
Саша никогда такой не станет.
Да и вообще, учитывая, что происходит в планетарном масштабе, Саша вряд ли дотянет до возраста, когда это случится.
Матери еще повезло, что она дожила до своих лет.
«Это ты несешь воображаемую чушь, – говорит мать у нее в голове. – Все будет хорошо».
Ее мать, реальная или «реальная». Бредят обе.
Но Саше все равно чуть-чуть стыдно за то, что она сердится на мать и так невежливо отзывается о ней у себя в голове.
Что там насчет героинь, занимающих место? Саша поищет и пришлет матери эсэмэску с источником цитаты. Матери будет досадно и в то же время приятно. Двух зайцев убьет.
Кошмарная пословица.
В голове жуткие картинки. То, что когда-то было зайцем в поле, со сломанным, перекошенным позвоночником, торчащим из ободранной, обгорелой грудной клетки.
Лучше синица в руке.
Нет. Синица в руке – это неестественно, если только эта синица не захотела сесть тебе на руку добровольно, без всякого принуждения.
Хотя для пословицы и длинновато.
Две синицы в руке.
Св. Франциск.
Саша вспоминает фильм на итальянском, что они смотрели, когда родители еще жили в одном доме и смотрели кино с субтитрами, которые матери не нравились, а отцу нравились, еще когда Саше было, как сейчас Роберту. В фильме св. Ф. пытается творить свои утренние молитвы под деревьями, но птицы его так любят, что рассаживаются вокруг на ветках и громко поют и чирикают от любви, так что он просит их замолчать, а то он не слышит, как сам молится.
Потом все его монахи тоже столпились вокруг него, чтобы спросить, в какую сторону света идти и грузить свою божественную лабуду. Он повелел им всем кружиться и кружиться на одном месте, вертеться, пока не попадают от головокружения. Один за другим все попадали. Потом он стал над ними и сказал: «Хорошо, братья мои, в какую сторону вы упали лицом, вот туда идите и разносите весть».
Саша проходит мимо «Теско». В дверях парень, но это не Стив.
Она надеется, что у Стива все в порядке, где бы он ни был. В наши дни на улицах полно бездомных. Сегодня ясно и сухо. В последний раз, как Саша видела Стива, он рассказал ей, что из Ноттингема и с северо-востока пригнали шестнадцать автобусов с людьми.
Бесплатная поездка на южное побережье, – сказал он. – В одну сторону. Свозят всех туда, где только ЧП[8]8
Член парламента.
[Закрыть] не консерватор. В городе их полно. Отправляют на море. Всем нам можно смело на отдых валить, уж поверь, теперь ведь никто ни хера не заработает, когда все они здесь.
В тот день Саша отдала ему всю мелочь, что лежала в кармане. Кто-то украл у него ботинки.
Спасибо, милая, – сказал он.
Не замерзайте, – сказала она.
Постараюсь, – сказал он. – Ты тоже.
Саша представляет Стива на экране, и счетчик у него за спиной показывает пожертвования, как за спиной у Мерси Бакс, только у Стива сумма каждый раз очень медленно увеличивается всего на 10 пенсов. Саша представляет, как Мерси Бакс кружится и кружится на алтаре Церкви Святого Духа Мерси Бакс, словно исполняя брейк-данс, и не может остановиться, или словно обезумевшая стрелка компаса: Мерси демонстрирует публике, как нужно кружиться, пока все не падают на пол. Затем Мерси Бакс обходит по кругу всех повалившихся от головокружения людей, будто на поле битвы, ласково за ними ухаживая и при этом опустошая их карманы.
Саша представляет, как мать выскакивает из входной двери на слепящее зимнее солнце, проходит через калитку и поднимается по ступенькам, обнажив все свои невидимые лезвия, – слегка похожая на швейцарский армейский нож, выставленный в витрине армейско-флотского магазина: гигантский красный перочинный нож, что вращается на стенде, растопырив все свои инструменты, – и стучит в дверь к отцу и Эшли, чтобы узнать, не у них ли дистанционка.
Мать никогда не пользуется ключом, который дал отец. Всегда стучит.
Саша представляет, как Эшли открывает многолезвенной матери дверь и стоит себе отрешенно. Не слышит. Не понимает. Говорит «нет», качает головой и закрывает дверь.
Если оставить телевизор на такой громкости, мать не сможет работать.
Впрочем на фирме, к которой подкрался брекзéц, теперь не так уж много дел.
Саша вспоминает, как утром мать бродила по гостиной, перекрикивая шум телевизора и повторяя слова «стану» и «героиня».
Ах да. Насчет «места».
Найти источник и с молчаливым почтением отправить его Королеве источников.
Саша набирает на своем телефоне в строке поиска «стану» и «героиня».
Выскакивают наркотики. Наркотики, наркотики, наркотики, потом очень далеко внизу – что-то о Джейн Остин и викторианцах.
Саша очищает строку поиска.
Набирает слова «место», «занять» и «жизнь».
Выскакивает что-то о продолжительности жизни на одном месте.
Саша добавляет слово «героиня».
Выскакивает что-то о наркоманах.
Саша листает и листает – появляется единственная картинка с Гретой Тунберг, фото, на котором она в желтой, похожей на рыбацкую, куртке с поднятым капюшоном; Грета смотрит так, будто никому и ничему на свете ее не сломить.
Героиня моей собственной жизни!
Лишь могучая Грета способна побороть решимость интернета воспринимать слово «героиня» как неправильное обозначение наркотика класса А, а не героя женского пола.
Будто всякий, кто набирает это слово, просто обязан иметь в виду героин, а не героиню, ведь героиня – такое малоупотребительное понятие.
Саша вспоминает брайтонский вокзал с маленьким входом, куда можно незаметно проскользнуть, стоянкой такси и местом для велосипедов, с людьми в «Прет-а-манже» и «Маркс энд Спенсер». Саша представляет все это сверху, будто на ладони гигантской руки. Но чья это рука?
Ничья.
Сашина, раз уж она сама это представила.
Незачем просить подержать твой мир за тебя кого-то другого.
Саша стоит перед воротами школы и подмышкой куртки протирает экран телефона от отпечатков. При этом на телефоне выскакивает эсэмэска.
От Роберта.
«кажется щас сделаю какую-то глупость; – на пляже напр жоп стр пж приходи щас же если можешь нужна помощь на 3 мин»
На Сашу действует не «щас же», а «пж». Значит, это действительно срочно, раз брат проявил непривычную вежливость.
Может, это розыгрыш.
А может, и правда.
Под «жоп стр» он подразумевает Шип-стрит.
Саша отходит от ворот, пока никто не заметил и не спросил, почему она топчется, а не заходит в школу как полагается.
Она шлет эсэмэску Мел, которая, наверное, уже прошла регистрацию.
«Меланииии можешь извиниться за меня и передать что у меня семейные обстоятельства и я буду через час спасибки мел (смайлик «сердечко» смайлик «сердечко) сашххх»
А если это розыгрыш? Тогда она его убьет.
Саша его любит, но… Он ее младший брат. Но… Он умный, типа реально умный. Но… После того как Роберту исполнилось тринадцать, на глаза ему словно опустилось темное забрало и он смотрит на все и вся сквозь щелку в металле. Из мальчика, который говорил остроумные, пусть и сумасбродные вещи типа: «арбузы на 92 % состоят из воды и на 8 % из всего остального, это означает, что содержание воды = 92 %, а все остальное – это арбуз, значит, арбуз вообще-то равен всего 8 %, но самое занимательное в том, что можно вывести математическое уравнение для всего, даже для фруктов и овощей», он превратился в мальчика, которого отправляют из школы домой за то, что он говорит в классе вещи типа: «а почему нельзя говорить, что у чернокожих арбузная улыбка?»[9]9
Стереотип, который гласит, что афроамериканцы имеют необычайно большой аппетит к арбузам.
[Закрыть]
Ты правда сказал то, что здесь написано? Вслух? Перед всем классом? И перед учителем? – спросила мать, подняв глаза от мейла, в котором их с отцом вызывали из-за сына в школу.
Роберт, такого нельзя говорить, – сказала Эшли.
Это было еще в те времена, когда Эшли разговаривала.
Нет, можно, – сказал он. – Все могут говорить что угодно. Это называется свободой слова. Это право человека. Мое право человека.
Это не шутка, Роберт. Это безнравственно, – сказала Эшли. – Говорить так – безнравственно и совсем не смешно. Как ты можешь такое говорить?
Легко, – сказал он. – Еще я объяснил им, почему люди ненавидят женщин за то, что они такие зубрилки и полезны только для секса и рожания детей, особенно детей, которых мы не признаем, потому что быть мужчиной – значит распространять свое семя.
Роберт! (Хор голосов.)
Да и в сущности все, включая немало женщин, считают, что женщины должны заткнуться, – сказал он. – Вы вечно говорите, что мы должны больше прислушиваться к истории и к тому, что она рассказывает нам о нас самих. А я говорю, что недаром история вставила нам в рот кляп.
В мейле из школы говорилось, что, встав и сказав все это, Роберт вызвал смех и сорвал урок.
Да ты у нас сатирик, Роберт, – сказал отец.
Нет, я прагматик, – сказал Роберт.
Я не потерплю его в доме, если он и дальше будет такое говорить, – сказала Эшли.
Насколько Саша помнит, это была одна из последних фраз, сказанных ею, прежде чем она перестала говорить совсем.
Необязательно ударяться в мракобесие, чтобы быть как все, – сказал отец.
Ты называешь нашего премьер-министра и других политических лидеров мракобесами? – сказал Роберт. – Хватит охаивать нашу великую страну. Мы должны отстаивать Британию. Все прочее – измена родине и изобличает в тебе алармиста и пессимиста.
Расскажи-ка отцу, Роберт, что ты говорил об образовании и что особенно возмутило твоих учителей, – сказала мать.
Я всего лишь отметил, как писал в своем блоге главный консультант нашего премьер-министра, что дети, родившиеся и растущие в нищете, не заслуживают того, чтобы получать образование, поскольку у них просто нет для этого способностей, – сказал Роберт. – Они никогда не смогут ничему научиться, так что государству нет смысла платить за их образование, которым они от природы никогда не сумеют воспользоваться. При этом я просто повторяю то, что думает главный консультант нашего родного премьер-министра. К тому же его главный консультант так хорошо справляется со своей работой, что нашего премьер-министра недавно избрало подавляющее большинство. Ну и чему это учит вас?
Сашу это рассмешило.
Но Роберт начал говниться насчет нее, как в тот раз, когда Джейми и Джейн, которую отец заставил уволиться, зашли выпить на Рождество (в знак примирения, без обид), а Роберт встал в дверях и заявил на всю комнату:
Моя сестра – идиотка. Она и правда думает, что способна изменить мир, что если она и ее сознательные подружки чуть-чуть поднажмут, то все изменится. Этим новейшим способом св. Саша привлекает к себе внимание.
А Джейн, что из Новой Зеландии, сказала ему: «Так, значит, ты немного скептик, Роберт, и это твой способ привлечь к себе внимание?»
А он сказал ей, что она иностранка, и высмеял ее произношение.
Скептик.
Затем в дом пришла полиция, застукав его за порчей сидений припаркованных на стоянке велосипедов. Полиция сказала, что по малолетству он получит только предупреждение и что в таком возрасте его еще нельзя задержать, предъявив обвинение в хулиганстве, или упечь на шесть лет в безопасный учебный центр[10]10
Частные образовательные центры для заключенных мальчиков и девочек в возрасте от 12 до 17 лет.
[Закрыть]. Полицейские, которые привели его домой, были добродушными, хоть и говорили эти суровые вещи. Их добродушие явно раздражало Роберта, и он заявил полиции, что готов получить обвинение или что угодно, если только представит, как все эти велосипедисты возвращаются домой с мокрыми лоскутьями в дуплах.
Мать называет Роберта бескомпромиссным, отец говорит, что он ведет себя как чертов придурок, а Эшли, если бы Эшли говорила вслух, назвала бы его таким матерным словцом, что их отец буквально был бы вынужден от нее уйти и снова вернуться домой.
Все из-за того, что его так сильно задирают, – сказала Саша, когда Роберта не было в комнате. – Из-за того, что вы перевели его в новую школу. Чтобы выжить, ему приходится себя переделывать.
Они не знают, что делать с этой хренью в соцсетях, которая его преследовала, ведь соцсетям даже не надо переводить дух, и перекочевала из старой школы в телефоны всех ребят в новой.
Мать за него волнуется.
Отец на него сердится.
Саша знает, что он яркий.
Она помнит день, когда он вынес Алексу из дома на пляж, спрятав ее в куртке, и затем как бы невзначай уронил с края пристани в море, крикнув вдогонку: «Алекса, научи нас плавать брассом». Помнит день, когда он все-таки начал носить кроссовки, которые до этого служили экспонатами на Выставке кроссовок в Галерее Роберта Гринлоу на полках в его комнате. Помнит фильм, который он снял на свой телефон (а это было в те давние времена, когда снимать фильмы на своем телефоне было не так-то просто), фильм о том, какими разобщенными выглядят люди, когда они слушают музыку в наушниках в поезде, катаясь на велосипеде или шагая по улице. В своем фильме Роберт показал их взгляды, как они сидят и двигаются, даже не осознавая этого, в ритме, никак не связанном с тем, что происходит снаружи, а вместо саундтрека к фильму Роберт, которому тогда было всего девять, записал самого себя, как он ходил за людьми в наушниках по городу и задавал им вопросы о них самих, которых они, естественно, не слышали.
Этот фильм так потряс Сашу, когда она его посмотрела, что она сама надолго перестала носить наушники на людях.
Но в последнее время Роберт словно присоединил к своей яркости регулятор и произвольно убавляет ее, заглушая и затемняя, чтобы она могла затем – тыдыщ! – стать ослепительной или наоборот, а тем временем человек, которого она знает, оказался пойманным в ловушку. Он то вспыхивает, то гаснет, как тот игровой автомат на пристани.
Роберт – ее яркий брат.
Еще ей обидно, что приходится быть сестрой, вечно помнящей о своем ярком брате. Словно это ее удел. На всю жизнь.
Роберт – тот ребенок, который (когда однажды после обеда он увлекся всеми этими личностными тестами в интернете, а Саша сидела и смотрела какое-то время, после чего сказала: «Ты знаешь, что они используют все эти тесты для сбора информации?» А он ответил: «Но я же информационный анархист и умышленно вру в своих ответах, я всегда придумываю человека, который отвечает на вопросы, чтобы испортить всю собранную ими информацию», а Саша сказала: «Ага, но знаешь, Роб, даже все эти выдуманные люди – это все равно ты, ведь ты же сам их придумываешь») посмотрел на нее с таким ужасом на лице, что Саша чуть не расплакалась над его поражением и от избытка эмоций ей пришлось выйти из комнаты.
Вот.
Так где же он?
Саша обводит глазами пляж.
Только девять утра, но на пляже всегда кто-нибудь есть: она видит несколько человек – молодую пару у кромки воды, каких-то стариков, показывающих на море, кого-то с ребенком и собакой.
Роберта она пока не видит.
Но ее телефон подает сигнал.
Это не Роберт. Это эсэмэска от Мел.
«Привет, сёдня меня не будет саш (смайлик «хмурое лицо») тетка в уэйтроз сказала маме «не дышать рядом с ее детьми» потом чувак сказал что ей надо маску носить папа раздухарился и заехал ему («хмурое лицо хмурое лицо») срыв нехилый (смайлик «хмурое лицо» со звездочками в глазах) шторы закрыты у нас на окнах спущены жалюзи низнаю чё еще делать. Док чё стал разоблачителем доктор Ли недавно умер[11]11
Ли Вэньлян (1986–2020) – китайский врач, первым сообщивший 30 декабря 2019 г. в чате WeChat о вспышке коронавируса COVID-19.
[Закрыть] кажется я с ума схожу саш «в здоровом обществе не может быть только одного голоса» он мой герой сказал им в дек это плохо но они ни слушают власти заткнули иму рот и вот иво нету РИП все время плачу не могу остановиться ххх»
Бабушка Мелани – китаянка.
Саша вспоминает картинки вируса в интернете – приблизительные изображения, сделанные людьми. Все они немного похожи на маленькие планеты с торчащими из них трубками, или на земные шарики, поросшие колючками, или на земной шарик, всю поверхность которого обстреляли ярмарочными дротиками с кисточками на концах в старомодном тире, или на мины в море, как в фильмах про ВМВ.
Весь интернет забит фотками людей из других стран в масках, закрывающих рот и нос.
Если верить интернету, люди заразились, поев змей. В других местах говорится о летучих мышах и панголинах. В Сети распространилась вирусная фигня о том, что китайцы едят шашлыки из маленьких желтых змей.
Зачем кому-нибудь есть змею? Или летучую мышь? Или панголина?
Разве что эта тема с поеданием змей – расистский способ связать вирус с расовой дискриминацией и очернить китайцев.
Вообще-то все началось с поедания диких животных.
Но зачем кому-то вообще есть любых живых существ, которых ведь нужно сначала убить, чтобы потом можно было их съесть, если в мире так много всего можно съесть, никого при этом не убивая?
Чем дольше Саша живет на свете, тем больше осознает, к какому безумному биологическому виду принадлежит.
Она отправляет Мел ответную эсэмэску.
«Смайлик «сердечко». Смайлик «поцелуй». Смайлик «поцелуй». Смайлик «боксерская перчатка». Смайлик «взрыв». Смайлик «рыцарь в блестящих доспехах». Смайлик «мускулистая рука». Смайлик «сердечко». Смайлик «сердечко».
Саша не может вспомнить ни одного антирасистского смайлика.
Есть небось куча расистских смайликов, но явно ничего такого, что можно отправить человеку, которого расистски оскорбили.
Почему?
Саша облокачивается на перила и оглядывает пляж.
Море серое даже на солнце.
Саша переглядывается с чайкой.
Значит, зима еще не кончилась?
К сожалению, да.
Ну и ладно.
Чайка с ярко-желтыми клювом и лапами встряхивает перья на крыльях и отворачивается.
Ее выступающий клюв похож на маски, что люди носили много столетий назад в Венеции во время чумы.
Саша вспоминает нынешние хлопчатобумажные масочки. Они совсем ерундовые, точно мертвые листья, принесенный ветром мусор, – по сравнению с реальными масками на лицах лжецов всей планеты.
По миру разносится всевозможная зараза.
Саша оглядывается на фасады зданий за спиной.
Как-то в четверг она пришла сюда довольно поздно, взглянула вон на то здание и увидела уборщиц, убиравших его в одиннадцать вечера.
Как будто Саша должна была это увидеть.
Но и это ничего не значило. Просто совпадение.
Возможно, совпадение никогда не имеет того смысла, который мы ему приписываем. Иначе оно бы не было совпадением, ведь так?
Саша оборачивается и снова смотрит на море.
Говорят, в ясный день с «Ай-360»[12]12
«British Airways i360» – смотровая вышка высотой 162 м на набережной Брайтона, открытая 4 августа 2016 г. С нее открывается панорамный вид на Брайтон, Саут-Даунс и Ла-Манш.
[Закрыть] невооруженным глазом можно увидеть Францию.
Скорее всего это не так. Просто Франция слишком далеко для невооруженного глаза.
(«Хай-360». «Лай-360».)
Невооруженный глаз! Разве глаз бывает вооруженным?
Саша – человек на тротуаре, в городе, в стране, на планете, которого сверху видит огромное множество спутников, находящихся там не для того, чтобы мы могли увидеть, как чудесна и прекрасна наша планета из космоса, а для того, чтобы люди, управляющие спутниками, могли приблизить изображение людей по разнообразным причинам, никак не связанным с тем, что почти всем и каждому на планете действительно нужно.
Так для чего же тогда они нужны?
Что, если суть вообще-то не в видении?
Все – лишь маскировка.
Саша вспоминает девушку по телевизору, кричавшую премьер-министру в Австралии: «Вы идиот. Вы идиот. Вы идиот».
Со всех нужно сорвать маску, немедленно, как эта девушка сорвала маску с того мужчины.
Роберта нигде не видно.
Саша снова сверяется с часами.
Убеждается, что Шип-стрит почти прямо за спиной.
Вон там. Вон там слегка поодаль фигура. Саша сразу его узнает – она может узнать его даже с капюшоном на голове. Это его плечи.
Саша спускается на пляж.
Привет, – говорит она.
Он молчит.
Она садится рядом на мокрые камни.
Он не смотрит на нее. Но говорит:
Можешь просто дать мне руку, Саш, всего на минуту?
Он хочет подержать ее за руку?
Он кажется таким маленьким и хрупким.
Потому она протягивает левую руку. Он хватает ее, засовывает под свою (теплую) куртку и вытирает ее мокрую ладонь о свой свитер.
Закрой глаза, – говорит он.
Нет, – говорит она.
Пожалуйста, – говорит он.
Зачем? – говорит она.
Всего на минуту, – говорит он.
Она вздыхает. Закрывает глаза.
Он всучивает ей в руку что-то холодное, изогнутое, стеклянное.
Не смотри пока, – говорит он.
Что это? – говорит она, не открывая глаза.
Подарок, – говорит он. – На будущее. Подожди минуту.
Обеими руками он крепко обхватывает сверху и снизу ее руку с каким-то подарком внутри. Саше кажется, что Роберт очень долго сжимает обеими руками ее руку.
Он отпускает ее. Но у Сашиной руки очень странные ощущения.
В ней лежит довольно большая стекляшка с двумя изгибами. Та состоит из двух соединенных стеклянных сфер. Она длиннее Сашиной ладони. Гладкая, стекло довольно тонкое, а внутри – что это? Ярко-желтый песок?
Саша пытается раскрыть ладонь, чтобы как следует рассмотреть. Ладонь почему-то не раскрывается. Эта штуковина к ней прилипла. Рука к ней прилипла.
Это часы для варки яиц.
Роберт тычет Саше в лицо бутылочку с суперклеем – лишь бы сестра успела увидеть, что это.
Потом Роберт бежит по пляжу, а Саша карабкается за ним по камням, но тут ее осеняет, что нужно быть осторожнее – нельзя карабкаться или барахтаться, ведь штука, которую брат приклеил к ее руке, сделана из тонюсенького стекла и ее нельзя разбивать, иначе Саша порежется и осколки стекла прилипнут к руке.
Саша выкрикивает имя брата.
Она видит, как его спина исчезает под перилами.
Саша стоит на каменистом склоне и трясет рукой, словно пытаясь стряхнуть эту штуку. Та прилипла как раз поперек первых трех пальцев. Саша не может их разогнуть. Она может двигать большим и мизинцем. Они не прилипли. Она может пошевелить лишь кончиками остальных трех пальцев.
Саша тянет за штуку. Когда тянешь, очень больно.
Какие-то люди, мужчина и женщина, подходят к ней и такие: с тобой все в порядке? Тебе помочь? Что-то случилось? В общем, наверное, она и впрямь закричала.
Спасибо, ну да, нет, все нормально, у меня все нормально, – говорит она.
У нее в кармане срабатывает телефон.
Она неуклюже тянется за ним не той рукой.
Новая эсэмэска от Роберта:
«знаю как ты паришься чё осталось мало время ну и это лучший подарок чё я смох придумать теперь у тебя вседа время будет на руках»
Она нажимает «ответить».
Но не может написать эсэмэску этой рукой – не той рукой.
Саша протягивает телефон женщине.
Не могли бы вы просто набрать пару слов для меня и нажать «отправить»? – говорит она.
Конечно. Само собой. Что написать? – говорит женщина.
Саша минуту думает.
Спасибо за исключительный сближающий опыт, – говорит она.
Женщина хохочет.
Мужчина начинает искать в интернете у себя на телефоне, как снять с кожи присуперклеенное стекло.
Затем женщина протягивает Сашин телефон с ответом, присланным Робертом:
улыбающийся смайлик рядом с грустным смайликом рядом со смайликом «средний палец».
Как с тобой такое случилось? – говорит женщина.
Саша качает головой.
Кто такой, – женщина косится на экран телефона, – Роберт?
Саша смотрит на штуку, превратившую ее руку в клешню чайки, птичью лапу. Саша переворачивает свою клешню, чтобы внутри стекла посыпался песок, и тот очень изящно пересыпается из первой сферы во вторую – тонкая золотая ниточка протягивается сквозь крошечное соединяющее отверстие.
Мой брат, – говорит Саша.
Время – понятие многомерное. Роберт Гринлоу только что доказал не только кривизну и многомерность времени, но и его множественную природу и доставил себе ТОТАЛЬНЫЙ КАЙФ, накрепко присоединив кусочек искривленного и многомерного времени к искривленному измерению смертной руки.
Кек.
!
В песне, которую Роберт спел бы, умей он петь, говорилось бы о том, что время – не просто что-то одно, время – это стекло и песок, оно ломкое и жидкое, хрупкое и прочное, острое и тупое, нынешнее и давнишнее, время – это до и после, гладкое и шершавое, и если попытаться устранить свою привязку ко времени, время захохочет и сдерет с тебя шкуру.
А поскольку время относительно и есть несколько разновидностей времени, сегодня время может быть моим временем и я сделаю его еще более своим, если не буду «поклоняться стяжательскому успеху в учебе», цитируя Эйнштейна. К тому же Эйнштейн и сам был отстойным школьником. То есть в его школе, когда Эйнштейну было столько же, сколько Роберту Гринлоу сейчас, Эйнштейна считали тупым. Эйнштейн! Какая позорная катастрофа!
Короче, сегодня я пойду домой, прокрадусь наверх, они об этом не узнают, и буду незримо играть там наверху в МОРЕИСТЯЗАНИЙ пока для меня не зайдет солнце: я, Роберт Гринлоу, одинокий волк, заблудший мальчик, воплощение терпеливости в точности. Будь Роберт помладше, он заломил бы спереди невидимую робингудовскую шляпу, – именно сейчас, переходя улицу напротив витрины магазина, откуда украл часы для варки яиц, но он уже старше и давным-давно перерос какого-то неудачника в невидимых шляпах. Вместо этого Роберт наклоняет голову и отворачивается – изгой Гринлоу, закутанный в свою зимнюю куртку с согревающей подкладкой из житейских насмешек. Внешне тринадцатилетний мальчик, а в душе настоящий певец (кстати, всегда на слух, врожденный талант), поющий под сурдинку балладу своего времени и времен, ведь время и времена – не одно и то же.
Книжный?
Угу.
Ибо:
на свете существует книга, о которой он лишь недавно узнал, просматривая мамину «Санди таймс», и книга эта – о времени/временах, когда Эйнштейн приезжал в Британию, особенно о времени, когда он жил в Норфолке. Роберт Гринлоу до конца не уверен, где находится Норфолк. Роберт знает, что это где-то там. Ему страшно хочется, чтобы Эйнштейн приезжал в Брайтон или куда-нибудь сюда, в окрестности. Но нигде в интернете не сказано, что Эйнштейн приезжал в Брайтон.
Хотя покатит и где угодно в Сассексе.
Уйма других городов, как подтверждает интернет, называя Лондон, Оксфорд, Кембридж, Ноттингем, Вулсторп (Вулсторп? Ведь Ньютон, родившийся там, впервые врубился в Вулсторпе насчет яблока, упавшего с дерева, там же открыл все цвета, составляющие световой спектр, в 1666 году, когда ему было двадцать четыре и он застрял у себя дома, вдали от колледжа, из-за чумной палочки), Саутгемптон, Винчестер, Кент, Котсуолдс, Суррей, Норфолк, – Эйнштейн ездил даже в Глазго (на фотографии он курит трубку), рассказывал огромной толпе об относительности, ездил в Манчестер. Но только не Сассекс, ни разу Сассекс, похоже, нигде в Сассексе никогда не ступала благая нога и не являлся кроткий лик Эйнштейна.
Лик пасхального агнца, голова-одуванчик, но в этой головке одуванчика скрыт функционал не от мира сего. Да и целая вселенная.
!
Какая сорняковая стойкость.
Хотя интернет не всегда прав, нет, интернет и половины всего не знает, и новая книга о том времени, когда Эйнштейн был здесь, на этом острове, возможно, поведает о Сассексе что-нибудь пока еще неотынтернеченное.
И возможно, у них есть эта книга. В этом магазине.
Так что он снова становится скромным тринадцатилетним мальчиком, на тот случай если
«почему ты не в школе?»
Ответ готов:
«учитель физики мистер Масгрейв (полностью выдуманное имя, очень яркий учитель, как и все выдуманные учителя) отправил меня узнать, нет ли у вас в наличии книги об Эйнштейне в Британии»,
он прошмыгивает в двери книжного магазина —
и никто ничего не спрашивает.
Он смотрит.
В естественных науках нет.
В новых книгах нет.
Затем скромный тринадцатилетний мальчик идет посмотреть на полках с биографиями и
!
Мальчик находит книгу.
Мальчик садится по-турецки на пол книжного магазина и читает ее там, где открыл,
о том, как отец Эйнштейна дарит Эйнштейну (мальчику) компас и Эйнштейн (сам еще мальчик) выясняет с компасом в руке, что такое магнетизм.
Почему ты никогда не дарил мне компас (Роберт Гринлоу отцу, мысленно)?
Роберт, у меня и так дел по горло не загружай меня еще больше (отец Роберту Гринлоу, почти ежедневно, в реальности).
Оно и понятно. Бизнес отца наебнулся. Брак отца наебнулся. Подружке отца больше не охота ебаться.
Вернемся к книге.
Роберт Гринлоу снова открывает ее наобум: история о том, как Эйнштейн читал лекцию где-то в Англии и писал свои арифметические уравнения на двух досках и эти две доски аккуратно сняли после его отъезда, ведь теперь они были бесценными предметами, и отправили в музей или на специальный склад, где ОДНУ ИЗ ДОСОК ПО ОШИБКЕ ВЫТЕРЛИ.
!
Цифры, написанные рукой самого Эйнштейна, – стерли.
А еще сопутствующая история о том, что в математических расчетах Эйнштейна на этих досках тоже были ошибки.
Эйнштейн = человек.
!
Прикол.
Роберт Гринлоу знает из интернета, как тролли отовсюду накинулись на давно почившего Эйнштейна, после того как по Би-би-си сообщили, что в своих дневниках Эйнштейн писал что-то оскорбительное о китайцах и жителях Цейлона, нынешней Шри-Ланки.
Расист и ксенофоб!
Эйнштейн! Которого нацисты грозились повесить при первой же возможности, поскольку он был слишком уж евреем.
Эйнштейн! Который ратовал за гражданские права в США.
Эйнштейн! Который предупреждал об опасности ядерной бомбы и говорил, что, знай он, для чего будут использованы его открытия квантов и относительности, он лучше бы стал башмачником и всю жизнь чинил людям обувь.
Короче, вот что бывает, если читать чужие личные дневники.
«Я оскорблен!» – кричат все эти люди, выстроившиеся перед тем, как их пристрелят и скинут в траншеи в воображаемой компьютерной игре Роберта Гринлоу, предварительно названной «Кровь и ирония», которую он в скором времени создаст в лучшем виде и сколотит на ней сос-таяние
запаренный?
я?
ну и Роберт Гринлоу проверяет указатель в конце книги о том, как Эйнштейн приезжал в Британию, ища слово
Брайтон
нет
Сассекс
нет.
Эх
Эх, ладно.
Хотя он и огорчен.
Зачем ему находиться там, где бывал Эйнштейн, – сегодня, прямо сейчас, в этот момент своей жизни?
Кто его знает.
Загадка.
Нужно, и все.
Роберт снова пролистывает книгу, фотографии Эйнштейна, снятые в той самой стране, где Роберт Гринлоу находится прямо сейчас: в Англии.
На фотографиях Эйнштейн непривлекателен.
Круть.
Расхристанный гений, ведь гений не обязан быть захристанным, что бы это ни значило.
Цитата на передней стороне этой книги об Эйнштейне, принадлежащая тому, кто видел его в это время своими глазами:
«Взгляните, как он сидит на корточках на кромерском пляже и решает задачи, – Чарли Чаплин с челом Шекспира… Ну и нацистская братва не случайно так на него окрысилась. Он и впрямь олицетворяет то, что для нее противнее всего: противоположность белокурой бестии – интеллектуал, индивидуалист, сверхнационалист, пацифист, измазанный чернилами, пухля».
Пухля.
Как бы неприятно употреблять такое слово.
(Роберта Гринлоу в свое время называли пухлей.
Потому он сейчас такой худющий.)
Что такое Кромер/где это?
Роберт Гринлоу смотрит у себя на телефоне.
А. Вот где. Понятно.
Противоположность белокурой бестии. Если бы это написали в наши дни, то белокурая бестия = премьер-министр Великобритании. Вчера премьер-министр-белокурая бестия попытался, по примеру американцев, не пустить некоторых журналистов на Даунинг-стрит. Некоторым из них велели встать по одну сторону ковра, а другим – по другую сторону ковра. Тем, что по одну сторону, вход разрешили. Тем, что по другую, – нет. Все журналисты бойкотировали разделение их на две группы. Но все это ненадолго. Роберт Гринлоу особенно восхищается советником премьер-министра, который умеет так модифицировать политику, что она перестает быть похожей на политику, и которому прекрасно известно, что вполне можно было быть Сталиным или Гитлером, хотя все старомодные политики и приходят в ужас, если кто-нибудь допускает, что можно поступать так же, как они.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?