Текст книги "Лето"

И что же тебе кажется интересным? – говорит прекрасная гостья Шарлотта.

Определенная черта этой лексики, – говорит он.

Затем Роберт вспыхивает, ведь слово «лексика» звучит так, будто в нем есть слово «секс».

Все смотрят на него и ждут, что же он собирается сказать дальше.

Лексика, – говорит мать.

А чё это означает? – говорит сестра.

Словá, – говорит прекрасная гостья Шарлотта.

Гостья не просто прекрасна – она в буквальном смысле блистательна.

Да, в точности, – говорит Роберт. – В том смысле, что наш отец проголосовал «остаться», а наша мать проголосовала «выйти». Но в конце концов это нашему отцу пришлось в прямом смысле слова – выйти.

О боже, – говорит мать. – Роберт.

Получается, – говорит он, – будто люди, проголосовавшие за выход, как бы тоже дали команду. Это вообще-то очень умно. Как в моем физическом классе есть мальчик, не знаю, как его зовут, у него отец француз, и у него ресторан, хороший, с этой, как его, звездой…

Мишленовской? – Прекрасная гостья говорит так красиво, что Роберт замолкает и отводит взгляд, опускает взгляд, затем через минуту осмеливается снова взглянуть на нее из-под челки.

Ну да, и они «выходят» – уезжают, вынуждены уехать, – говорит сестра.

Роберт раскрывает рот, но не произносит ни звука.

Вот мне всегда было интересно, – нарочито бодренько говорит мать (она меняет тему). – Может, кто-то из вас, молодежи, меня просветит. Что же такое культура отмены?[16]16
  Культура отмены (англ. cancel culture) – современная форма остракизма, при которой человек или определенная группа лишаются поддержки и подвергаются осуждению в социальных или профессиональных сообществах.


[Закрыть]

Никто не отвечает.

Прекрасная Шарлотта подается вперед.

(На Роберта веет ее ароматом.

Пахнет она потрясающе.)

Прекрасная Шарлотта подмигивает его матери.

Знаете, – говорит она, – вся эта история с Брекзитом – пустое. Это как если, фу-ты… как если муха откладывает в трупе яйца. Ведь все нужно поменять. Все.

И, чтобы просто восстановить справедливость, мать говорит, словно прекрасная Шарлотта ничего не сказала:

Наша ссора, моя размолвка с мужем не имела отношения к тому, за что я проголосовала, а имела отношение к тому, что ваш отец встретил Эшли.

Ну да, но мам, – говорит сестра. – Эшли он встретил в 2018-м. А съехал в 2016-м.

Мать пожимает плечами, глубоко вдыхает, выдыхает воздух к потолку и театрально смеется.

Дело с концом, – говорит сестра. – Нам уж точно конец.

Так будет лучше, – говорит мать. – Для всех. В результате.

Эйнштейн говорит, что будущее – это иллюзия, – говорит Роберт. – А также прошлое. А также настоящее.

Нельзя остановить изменения, – говорит мужчина, пришедший сюда с прекрасной гостьей Шарлоттой.

Это первое, что услышал от него Роберт.

Изменения просто наступают, и все, – говорит мужчина. – Наступают в силу необходимости. Нужно с этим смириться и извлечь что-нибудь из их влияния на тебя.

Превращение, – говорит Шарлотта. – Это всегда ответ на то, что не имеет ответа. Даже если это означает превращение в жука, по версии Кафки.

Ой, обожаю Кафку, – говорит мать. – «Книга должна стать топором, чтобы разбить замерзшее море у нас внутри». По-моему, это одно из самых прекрасных высказываний.

Роберт переводит взгляд с мужчины на Шарлотту и опять с Шарлотты на мужчину. Нет. Они не спят друг с другом. Это всегда заметно. Между ними что-то есть. Но не это.

И мне стало интересно, – говорит мужчина. – Интересно, ваша подруга, в смысле, ваша соседка, как ее – Эшли?

Эшли, – говорит мать.

Она говорит это так, будто Эшли – ее собственность.

Интересно, у Эшли проблемы с речью, – говорит мужчина, – поскольку очень многое нужно сказать?

Ты имеешь в виду ощущение, будто сам служишь помехой для речи? – говорит Шарлотта.

Она говорит это красиво.

(Роберт раскрывает рот, и оттуда доносится шепот.)

Да.

Чего-чего, Роб? – говорит сестра.

Просто последнюю пару минут она недоверчиво его разглядывала. Она поднимает одну бровь. Затем переводит взгляд с него на Шарлотту и обратно на него и поднимает другую бровь.

Потому что… потому что книга Эшли как раз об этом. В смысле, о речи, – говорит Роберт.

Книга? – говорит мать.

Она пишет книгу, – говорит Роберт. – Ну, писала.

Эшли пишет книгу? – говорит мать.

Откуда ты знаешь? – говорит сестра.

Я ее читал. Немного, – говорит Роберт.

Эшли? – говорит сестра. – Разрешила тебе читать книгу? Которую сама пишет?

Она о лексике, – говорит он. – В политике. Главы названы словами или фразами.

Например? – говорит мать.

«Надувательство», – говорит он. – «Зубрилка». «Народное правительство». «Бой Биг-Бена». В конце есть раздел с объяснением слов. «Современная лексика». Там рассматриваются значения и история возникновения таких слов, как «леттербоксинг» или, э… «жопошники».

Слово слетает у него с языка раньше, чем он успевает опомниться. Он краснеет. Сестра хихикает.

Жопошники? – спрашивает Шарлотта. – И что она об этом пишет?

Ну типа, – говорит он. – Это слово происходит от слова, означающего, м-м…

(о нет)

ягодицы.

Сестра опять над ним хихикает.

Ты покраснел как помидор, – говорит она.

Дальше, – говорит Шарлотта.

Типа оно также означает «никчемный», – говорит он, – или «тот, кто плохо работает», или «ленивый, безответственный», или «бездомный человек». Так что в конечном счете это слово означает не только «гей», ведь оно заключает в себе и весь прочий подтекст.

Подтекст. Фантастика, – говорит Шарлотта.

Есть глава и про слово «фантастика», – говорит он. – О том, как политики постоянно твердят, какая сейчас везде фантастика, какая будет фантастика, и о том, что это слово всегда должно стимулировать фантазию. А еще глава о том, что политики все время говорят о происходящем с точки зрения Второй мировой войны, чтобы люди были преданными, приняли их сторону и прониклись патриотическим духом.

Как эта книга называется? – говорит мать.

«Имморальное воображение», – говорит он.

Мать презрительно фыркает.

Ну, приплыли. Не существует такого явления, как имморальное воображение, – говорит мать. – Ведь не существует и такого явления, как моральное воображение. Сама мысль о том, что воображение как-то связано с моралью, сомнительна.

Н-да, – говорит мужчина.

Можно вообразить что угодно, – говорит Шарлотта. – Но любой человеческий поступок, даже акт воображения, подразумевает моральный контекст.

Да, – говорит Роберт. – Подразумевает, мам.

Но это же не означает, что воображение морально или имморально само по себе, – говорит мать.

Это предполагает, что мы вообще живем в соответствии с каким-нибудь этическим кодексом, – говорит Шарлотта.

Роберт очень энергично кивает.

Сестра смотрит на него и смеется.

Воображение свободно, как ветерок, – говорит мать.

Ну да, но ветерок-то не свободен, – говорит сестра. – На него влияет изменение климата, а теперь и ухудшение климата.

Ладно, не ветерок, но оно свободно, как… как самое свободное, что можно вообразить, помимо ветра, – говорит мать.

Ну в том-то и беда, – говорит Шарлотта. – Все зависит от того, что можно вообразить. А это обычно зависит от «духа времени» и от того, кто или что влияет на массовое воображение.

!

Она такая умная, что Роберт чувствует себя слабаком. Он сидит прямо, как певчий в церкви, у которого никогда не сломается голос. На нем эта одежда певчих типа блузы. Она ослепительно белая. Он никогда не чувствовал себя таким неприметным. Никогда не чувствовал себя таким чистым, от макушки до самых ногтей на ногах. Он был дочиста отмыт светом. Теперь он понимает, почему порнуха – совсем не то же самое, что любовь. Невозможно вытворять все это так бездумно, так оскорбительно с тем, кого так… так искренне боготворишь.

Боготворить! Разве он когда-нибудь думал, что употребит подобное слово в своей жизни?

Мать все еще разглагольствует.

Воображение может делать и делает все, что ему заблагорассудится, – говорит она.

«Не может, – думает Роберт. – Не должно».

Как Роберт с сиденьями велосипедов? – говорит сестра.

Роберт-певчий сгорает от стыда в своей воображаемой блузе.

Сиденья велосипедов, – говорит Шарлотта.

Она смотрит на его сестру, потом на Роберта. Сестра машет на него забинтованной рукой, словно маленькой дубиной пещерного человека, культей мумии. Роберт опускает и отводит взгляд. Голова горячая как огонь.

Ммфгм, – говорит он.

Ну да, и вообще, откуда он может хоть что-нибудь знать о том, чем там занимается Эшли? – говорит сестра. – Эшли его даже на порог не пустит. Уверена, он это выдумывает, чтобы привлечь внимание.

Нет. Ничего я не выдумываю. Я сфоткал себе на телефон пару страниц из ее книги. Вот что она пишет о слове «леттербоксинг».

Он листает телефон, увеличивает пальцем фото и зачитывает своим самым старательным дикторским голосом:

«Слово «леттербоксинг» составлено из двух английских слов, letter и box».

До чего же банальное вступление, – говорит мать.

«Слово letter происходит из среднеанглийского языка, куда оно попало через старофранцузский, будучи латинского происхождения: littera означает «буква алфавита», а litterae – «письма». У слова несколько значений: от символа, или составной части алфавита, и письменного знака, представляющего звук, до письменного послания, часто отправляемого по почте. Слово может также отсылать к литературе и учености, в частности, научным достижениям, и к точности, особенно в вопросах права, как например, в выражениях «буква в букву» и «буква закона». Слово box изначально происходит от греческого pyxis и латинского buxis. Обычно им обозначают четырехстороннее вместилище для хранения чего-либо, иногда с крышкой; небольшую уединенную посадочную зону в театре; маленькую загородку; место водителя междугороднего автобуса; щиток для гениталий у игрока в крикет…»

он краснеет

«влагалище…»

у него горит лицо

«гроб; небольшое вечнозеленое дерево или живую изгородь. У слова есть и другие производные значения, например, «глухой удар по голове», или «бить кулаком», как в слове to box, которое может также означать «ограждать», «запирать».

О господи, – говорит мать.

Это еще не все? – говорит Шарлотта.

Он качает головой.

«В британском обиходе слово letterbox обозначает отверстие в двери или ящик, помещаемый снаружи дома и служащий надежным пунктом сбора либо доставки почты, или же место, отделение либо щель, посредством которых доставляемая или ожидающая доставки почта может благополучно сдаваться и забираться как доставщиком, так и получателем. Другие похожие слова – pillarbox (названный так из-за того, что ящик для сбора имеет форму столбика) и mailbox. В последние годы это слово также стало обозначать соотношение сторон изображения для кинофильмов, показываемых по телевизору, при котором на маленьком экране воссоздается широкоэкранный формат».

Поверхностно, – говорит мать.

Кто-нибудь хочет, чтобы я продолжал? – говорит он.

Я, – говорит Шарлотта.

«Культовый статус почтового ящика в Великобритании наглядно продемонстрирован в таком издании, как «Почтальон и почтовая служба», одной из детских книг серии «Люди за работой», выходивших в 1965 году в издательстве «Ледиберд» под рубрикой «Легкое чтение». (Эта книга была переиздана в 2016 году в честь 500-й годовщины Королевской почты.) На обложке помещена цветная иллюстрация с изображением почтальона, высыпающего содержимое ярко-красного почтового ящика с королевскими регалиями спереди в коричневый мешок. Почтальон стоит у края тротуара рядом с другим традиционным британским атрибутом – красным фургоном «мини» (типичным почтовым фургоном того времени). Позади почтальона, за живой изгородью и штакетником, виден типичный британский загородный дом. Внутри книги помещены различные иллюстрации – от первых конных почтальонов вплоть до аппарата, изобретенного в XX веке для сбора почтовых мешков с движущихся поездов. В книге подробно рассказывается о покупке почтовых марок, пересылке писем, сортировке и доставке, объясняется, почему почтовые ящики красят в королевский красный цвет и каким образом Королевская почта получила свое название. В 1983 году издательство «Ледиберд» опубликовало другую книгу – «Почтовая служба», в серии «Люди, которые нам помогают». Это более современный взгляд на современную почтовую службу, со множеством фотографий, демонстрирующих труд специализированного сообщества на благо всего общества. В книге объясняется и прославляется удивительный каждодневный подвиг, в результате которого письменные сообщения со всей возможной скоростью перемещаются из места отсылки в место доставки благодаря государственному учреждению, прилагающему все силы для того, чтобы осуществлять доставку на все уровни и устанавливать связь между людьми по всевозможным причинам. Одним из центральных его символов на всем протяжении служил ярко-красный почтовый ящик Королевской почты».

В смысле, весьма содержательно, – говорит мать. – Но вряд ли это можно публиковать.

Ты еще не слышала последней части, – говорит он. – О том, что культовый британский почтовый ящик означает в современной лексике.

Продолжай, – говорит Шарлотта.

«Летом 2018 года, после полемики с тогдашним премьер-министром Великобритании, рядовой ЧП, сложивший с себя обязанности министра иностранных дел – человек, который меньше чем через год сам станет премьер-министром, – написал статью, опубликованную в «Ивнинг стандард», где заявил, что хотя лично он и не придерживается нетерпимого мнения о том, что мусульманкам, которые носят паранджу, закрывающую все лицо, следует запретить делать то, чего зачастую требует от них религия, но все же считает нелепым, когда мусульманки хотят быть похожими на почтовые ящики. Из-за такого выбора одежды, утверждал он, они напоминают не только почтовые ящики, но и грабителей банков.

За эту статью, написанную с нарушением министерского кодекса, он получил 275 000 фунтов стерлингов, и в последующие дни она упоминалась в качестве причины усиления антимусульманских атак и инцидентов в Великобритании.

В преддверии всеобщих британских выборов 2019 года он неоднократно отказывался признать, что в риторически проводимой им мысли было хоть что-либо вредное, безответственное или настораживающее. Это происходило в то время, когда по всему миру участились атаки на людей с исламскими верованиями, когда сначала Америка, а затем Индия закрыли границы для мусульман, причем Индия приняла законы против мусульман и инспирировала атаки, избиения, линчевания, аресты и убийства мусульман, а также недавнее оцепление всего Кашмира наряду с масштабной координированной международной консервативной милитаризацией и одновременной инициативой по созданию лагерей для «перевоспитания» мусульман в Китае».

Ничего себе, – говорит Шарлотта.

Эшли – респект, – говорит сестра. – Можно это Аят послать?

Нет, – говорит Роберт.

Современная лексика? – говорит Шарлотта. – Так она это называет?

Да, – говорит Роберт.

Спасибо, что зачитал, – говорит Шарлотта.

Да ладно, – говорит Роберт

Почему нельзя? – говорит сестра. – Она рассказала мне ужасную вещь – как мужчина остановил ее мать на улице возле их химчистки и сделал вид, будто пытается просунуть ей в глаза письмо, а затем попытался рассмешить всех прохожих на улице. Никто не рассмеялся. Просто он был похож на психа. Но это вообще-то произошло с ними после той статьи. Сумасшедшие совсем с ума посходили.

Очень хороший материал для «Арта на природе», – говорит мужчина.

Согласна, – говорит Шарлотта.

У меня тут есть еще фотки страниц про «надувательство», «арапчонка» и «сдохни в канаве», если кто-нибудь хочет увидеть или услышать, – говорит Роберт. – Очень интересно.

Я хочу, – говорит сестра.

Я имел в виду, кто-нибудь, кроме тебя.

Как думаешь, Эшли не будет возражать, если ты перешлешь кое-что из этого нам? – говорит Шарлотта. – У тебя есть ее электронка?

Не будет она возражать, – говорит Роберт. – И не нужно у нее спрашивать. Я могу переслать вам прямо сейчас, если скажете свой номер телефона.

Наверное, лучше сначала спросить, – говорит Шарлотта.

Сестра еле слышно смеется.

Итак, – говорит Шарлотта. – Эшли начала писать книгу о словах. А потом утратила способность произносить слова? Так, что ли?

В точности, – говорит Роберт.

Эшли, – говорит мать. – Пишет книгу.

Она театрально, по-актерски качает головой. Его мать принадлежит к образованной элите. Она считает книги своей собственностью, на которую больше ни у кого нет прав.

Наверное, ты очень сильно ей нравишься, Роберт, если она разрешила тебе читать и фотографировать, – говорит Шарлотта. – Наверное, она и впрямь тебе доверяет.

Сестра громко хохочет.

Роберту все равно, ведь Шарлотта только что назвала его по имени.

Эшли его ненавидит, – говорит сестра.

Писать не так-то просто, – говорит мужчина.

Артур и Шарлотта знают это по реальному опыту. Они оба настоящие писатели, – говорит мать.

По большей части в интернете, – говорит мужчина.

Они здесь проводят медицинское расследование, – говорит мать.

Да нет, – говорит Шарлотта. – Это, скорее, репортаж.

О тумане, который опустился на пляж в Уэртинге, после чего у людей разъело глаза и появилась тошнота, – говорит мать.

В августе, – говорит Шарлотта. – И нечистоты сливают уже последнюю пару лет. Потом закрыли набережную и причал и удалили всех с пляжа.

Сестра листает свой телефон.

Чехол для чайника, – говорит сестра. – Скину Эшли эсэмэску и спрошу, будет ли она об этом писать. В начале недели премьер-министр сказал, что выбросы углекислого газа укрывают планету, будто чехол для чайника.

Это наглядно демонстрирует, что он считает ситуацию некритичной и заставляет других людей считать так же, – говорит Шарлотта.

У Эшли телефон сломался, – говорит Роберт. – Эсэмэски не доходят.

(Но это ничего. Сестра уже забыла о том, что хотела рассказать Эшли о чехлах для чайника.)

И еще, – говорит она. – Скажите мне кто-нибудь. Что же такое скунс?

Ты же знаешь, что такое скунс, – говорит мать. – Кто-нибудь, не дай бог, прямо сейчас ест такого вот скунса и заражается новым азиатским вирусом.

Никто не смеется.

Моя мать – расистка, – говорит сестра. – И я говорю не о животном скунс, а о «скунсе». Я не имею в виду косячок. Здесь говорится, что сегодня утром солдаты опрыскали улицу, на которой живут палестинцы, «скунсом». Так что же такое этот «скунс»?

Наверное, что-то вонючее, – говорит Шарлотта.

Границы моего языка – это границы моего мира, – говорит мужчина. – Витгенштейн. Кажется.

(Мужчина – представитель образованной элиты.)

Витгенштейн, чудесно, – говорит мать. – Это он?

Ты так напоминаешь мне мою тетку Айрис, – говорит мужчина сестре Роберта.

Кого? – говорит сестра. – Я?

Она была в «Гринэм», – говорит мужчина. – Участвовала в самом первом марше против ядерного оружия в Олдермастоне. Руководила коммуной близ Портон-Дауна[17]17
  Гринэм-коммон – авиационная база США в Беркшире, оказавшаяся в центре внимания феминистского движения за мир в 1980-х гг. Женский лагерь мира «Гринэм-коммон» возник в 1981 г. и стал символом протеста против присутствия в Британии американских крылатых ракет. Упоминается в романе Али Смит «Зима».
  Олдермастон – населенный пункт в Беркшире, где находится Научно-исследовательский центр атомной промышленности. Движение «За ядерное разоружение» ежегодно с 1958 по 1963 г. во время Пасхи проводило марш протеста против ядерного оружия («Олдермастонский поход») из Лондона в Олдермастон и обратно.
  Портон-Даун – центр исследований химического и биологического оружия, расположенный к северо-востоку от села Портон, рядом с Солсбери в графстве Уилтшир. В период с 1949 по 1989 г. в Портон-Даун проводились испытания на людях, которые в отдельных случаях приводили к смерти подопытных.


[Закрыть], протестовала, проводила исследования и привлекала общественное внимание к биологическому оружию, производству нервно-паралитического и слезоточивого газа, тайных ядов, о которых людям не рассказывали. Недавно она опять вернулась из Греции. Она там работает над решением средиземноморского кризиса.

Вот это женщина, – говорит Шарлотта.

Что такое «Гринэм»? – говорит сестра.

Знаменитый активистский университет, – говорит Шарлотта.

Не язви, – говорит мужчина. – Благодаря Айрис выражение «соль земли» имеет в себе хоть крупинку соли.

Нет, Айрис – мощная, – говорит Шарлотта.

Нам нужно совершенно новое образование, – говорит сестра. – Прошлое – в прошлом. В будущем нас ждет такое, что нельзя даже вообразить.

Она даже больше похожа на Айрис, чем я думал, – говорит мужчина.

И вы пишете книгу? – говорит Роберт.

Он обращается к Шарлотте, а не к мужчине. Но Роберту все еще трудно смотреть на Шарлотту, и потому он сомневается, понимает ли она, что он обращается к ней, пока гостья не отвечает.

Нет, – говорит она. – Вообще-то мы не такого плана писатели.

«Мы». Множественное число. У Роберта екает в груди.

Мы пишем в интернете, – говорит мужчина. – Ведем сайт под названием «Арт на природе», где вдумчиво анализируются те формы, которые принимают вещи в искусстве и природе, ну и конечно, такие вещи, как язык, а также структура того, как мы живем, и так далее.

«Мы» «Мы…»

За это очень хорошо платят? – говорит мать.

Шарлотта и мужчина говорят, что за это почти ничего не платят, но у них уже тысячи просмотров и есть неуклонная тенденция роста, так что в какой-то момент, возможно, будут платить, а пока что они живут за счет наследства. Шарлотта поясняет, что вообще-то уже сыта по горло интернетом и тем, как он завладел жизнью каждого человека. При этом ее спутник смотрит страдальчески. Это хорошо. Между ними не все так гладко.

Я постоянно об этом твержу, – говорит мужчина. – Человек, который помогает проводить интернет-анализ, не может бойкотировать выход в Сеть.

Просмотры, – говорит сестра.

Она начинает рассказывать, как учительницу в школе у Роберта ударили по голове кирпичом за то, что она заставляла детей говорить иностранные слова при родителях.

(Но сестра не знает эту историю. Это Роберт ее знает.

Он был там. А ее не было. Он был среди детей, которые за этим наблюдали.

Чей-то отец: Вы нарочно употребляете слова, значения которых люди не знают. Вы учите нашего ребенка иностранным словам.

Учительница: Но ведь «рессентимент» – просто дополнительное слово для обозначения злобы. Я предлагаю прекратить злиться.

Отец: Если мы захотим разозлиться, то сделаем это на литературном английском. Вы больше не имеете права употреблять слова из других языков.

Учительница: Слово «бильдунгсроман» просто означает «роман воспитания». Оно перешло в английский язык из немецкого, и теперь это английский термин. Если вы будете писать об этом знаменитом английском романе на экзамене, то вам необходимо знать слово «бильдунгсроман».

Отец: Вы опять за свое.

Учительница: Послушайте. Это просто факт. История о том, как учатся жить и становятся взрослыми, называется «бильдунгсроман».

Тут-то и полетел кирпич, после чего вызвали полицию.)

Это про слово, которое учили в классе из-за книги «Дэвид Копифильд», – говорит Роберт.

«Дэвид Копперфильд»! – говорит мать. – Вот именно! Саша, вот именно! Стану ли я героиней повествования о собственной жизни! Первые строчки из «Дэвида Копперфильда»! Или это место займет кто-нибудь другой.

Но ведь это же герой, – говорит Саша. – Стану ли я героем.

Да знаю, но мы поставили свою версию, – говорит мать. – В 80-х. Феминистскую. Ездили с ней по школам. Когда я еще играла на сцене. Мы назвали ее «Куда катился мир», не знаю почему, если б я только знала, почему ее больше нет. Она была полностью посвящена женским персонажам книги. В начале мы все произносили эту строку, эти строки, хором, и все держали по экземпляру книги и листали страницы. «Стану ли я героиней повествования о собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой – должны показать следующие страницы».

Мать все говорит и говорит о тех временах, когда она играла на сцене, пока была молодой, ведь гости собираются вскоре поехать туда, где она когда-то играла одним идиллическим летом.

Забавно, – говорит она. – Я много лет об этом не вспоминала, вплоть до сегодняшнего утра. А потом мы смотрели телевизор, и я увидела эту женщину на экране, и потом, когда ты ушла в школу, Саша, я сидела здесь и думала, и вспомнила самых разных людей и вещи, о которых забыла. Я вспомнила, что однажды летом восхитительно провела время в Саффолке. И вот теперь вы туда едете.

Саффолк? – говорит Роберт. – Это рядом с Норфолком?

Да, – говорит Шарлотта. – Как раз недалеко.

Она ему улыбается.

Поэтому слова его следующего предложения перепутываются.

Кромер с местом этим рядом? – говорит он.

Сестра снова отвлеченно смеется.

Мужчина, который приехал с Шарлоттой, отыскал того, кто знал его покойную мать, и они собирались навестить этого человека.

Очень сочувствую. Когда она умерла? – говорит его мать.

Они начинают беседовать о том, когда умерла мать и т. д., а произошло это сто лет назад – типа больше года назад.

Она никогда себя не компрометировала, никогда особо себя не выдавала, – говорит мужчина. – Поэтому было неожиданно, что она оставила подобную просьбу, настолько специфическую.

Она оставила записку у своего юриста, – говорит Шарлотта, – и хотела, чтобы Арт отыскал родственников человека, напомнил о ней и передал сувенир на память.

Она никогда о нем не упоминала, – говорит мужчина. – Насколько я помню. В общем, я навел справки и нашел кое-какую информацию, ведь в 60-х он был композитором-песенником, и оказалось, он до сих пор жив. Так что мы едем на встречу с ним.

А какое море на том побережье, куда вы едете? – спрашивает сестра.

Северное, – говорит Роберт.

А вообще Северное море, в смысле воды, чем-то реально отличается от Ла-Манша? – говорит сестра. – Или в море вокруг Британии вода везде одинаковая и оно различается только названиями, которые дают люди?

Его сестра – тупица.

Хороший вопрос, – говорит Шарлотта.

Роберт переменяет гримасу, чтобы казалось, будто он тоже считает вопрос хорошим.

Ах, прелестный Саффолк, – говорит мать. – Высокие кукурузные поля. Початки колышутся золотистой морской волной. Голубое небо вверху, море вдали. Золото на голубом.

Рановато еще для кукурузы, – говорит мужчина.

Тем летом я ощущала себя бессмертной, – говорит мать.

Вот это лето, миссис Гринлоу, – говорит Шарлотта.

Зовите меня Грейс, – говорит мать. – А, сейчас. Это целая история. В те времена нам так хотелось почернеть, что мы опрыскивались оливковым маслом из опрыскивателя для растений, а потом жарились на солнце, пока не становились черными-пречерными. Какими мы были идиотками. Но какое лето. Оно было чудесным. Запах скошенной травы.

Мать у него инфантилка.

Прежний Роберт [Гринлоу] (про себя): Да ну его на хуй, это лето, оно всегда хуже, чем ожидаешь, погода обычно херовая, и даже если сейчас жарко, жара просто означает другой тип херовой погоды, при которой так жарко, что ничего невозможно делать, а листья на деревьях обвисают и с каждой неделей цвет их становится все тусклее и грязнее, и везде воняет говном и блевотиной, все мусорные урны воняют скисшим молоком, все это время года воняет, как от мусоровоза, который едет по городу, а ты будто плетешься за ним на велике, пока он ужасно медленно тащится по слишком узкой улице.

Новый Роберт (вслух): Эйнштейн. Он туда ездил.

Эйнштейн? В Саффолк? – говорит Шарлотта.

В Норфолк, – говорит Роберт. – Лично. В 1933 году.

Потом кто-то другой говорит что-то другое. Шарлотта оборачивается на что-то другое.

Гости собираются уходить. Они встают и прощаются.

Роберт трепещет внутри, как пташка.

Но было очень приятно со всеми вами познакомиться, – говорят гости.

Она уходит. Она отдаляется.

Электромагнитное поле со знаком «минус».

У Роберта саднит в груди.

Он чувствует, как округляются глаза.

Теперь он знает нечто подлинное и неоспоримое о строении всего на свете. Когда две частицы сплетаются, то изменение в одной из них будет означать, что происходит изменение и в другой, где бы во вселенной другая частица ни находилась[18]18
  Здесь: квантовая запутанность.


[Закрыть].

Но откуда частицам об этом известно? Откуда им известно, произошло сплетение или нет?

Кому-то, возможно, лет тридцать.

Ему, Роберту, – тринадцать.

Ничего не выйдет.

Еще несколько лет (минимум три).

Хотя он все равно не думает ни о чем телесном.

Это непорочная любовь.

Роберт впервые в жизни задумался о мире исходя из того, что в нем существует не только он один.

Так как же найти человека, которого ты нашел, если ты теряешь этого человека, после того как нашел, а затем вас разделяет много долгих темных лет?

Если Эйнштейн подносит зеркало, чтобы посмотреть на свое лицо, и путешествует со скоростью света, которая равняется 300 000 километров в секунду, и свет отдаляется от его лица с той же скоростью, то сможет ли Эйнштейн когда-нибудь догнать свет, отдаляющийся от его лица?

Это мысль о свете, отдаляющемся от лица Эйнштейна в известном эксперименте с зеркалом.

Она кошмарна.

Это одна из самых кошмарных мыслей, которыми терзал себя Роберт: свет, отдаляющийся от лица Эйнштейна. Роберт лежал ночью в постели и мучился из-за этого образа.

Но до настоящего времени, вплоть до сегодняшнего дня, он никогда по-настоящему не понимал, точнее, ничего не понимал в том, что на самом деле означали и означают слова и реалии: свет, скорость, энергия, зеркало, лицо.

Свет отдаляется.

Он отдаляется от лица Роберта.

Прошло полчаса, а свет все еще здесь.

Фух.

!

Она стоит прямо здесь. Ему даже не нужно протягивать руку, чтобы ее коснуться. (Как будто он когда-нибудь на это отважится.)

Странно, но все они в конце концов столпились в пространстве между наружной и внутренней дверью, и все (за исключением Роберта, который переключает внимание с одной беседы на другую) говорят одновременно, даже мужчина, который особо не разговаривает.

Мужчина рассказывает о человеке, которого в буквальном смысле зовут Героем. Он сидит в тюрьме здесь неподалеку, рядом с аэропортом. Мужчина съездил и познакомился с ним, Шарлотта тоже съездила, позавчера. Мужчина рассказывает сестре Роберта, как трудно проникнуть в тюрьму возле аэропорта, чтобы увидеть заключенного, и какая ирония в том, что некто по имени Герой сидит за решеткой, и в то же время человек по имени Герой поистине геройски справляется с тем, что он сидит за решеткой, хотя и невиновен.

Правительственные отморозки зверски избили его в той стране, откуда он сбежал, за то, что он вел блог и критиковал что-то правительственное, – говорит мужчина. – Потом ему пришлось выехать из страны, когда он услышал, что его собираются убить за второй блог о том, как его избили правительственные отморозки.

Тем временем мать показывает Шарлотте шкафчик электросчетчика, дверца которого по-прежнему снята с петель и прислонена к вешалке, и начинает рассказывать о том, как вернулась домой и обнаружила, что входная дверь открыта: мать ходила за покупками и увидела, что дверь широко распахнута, хотя она помнила, что закрыла ее перед уходом на два оборота. Мать решила, что, наверное, кто-то из детей рано вернулся домой. Однако в дверях стояли пристав, слесарь и двое мужчин из «СА4А ЭНЕРГО».

Они взломали вашу дверь? – говорит Шарлотта. – И вошли в ваш дом без разрешения?

Они не хотели пускать меня в собственный дом, – говорит мать. – «Я здесь живу, – сказала я. – А вы кто такие?» Они спросили меня: «Я – миссис Нуреева?» – «Здесь нет никого с такой фамилией», – сказала я. «Как долго вы здесь живете?» – сказали они. «Примерно с тех пор, как вы родились», – сказала я. Они показали мне копии писем, где говорилось, что здесь живет какой-то мистер Р. Нуреев. Они сказали мне, что заменяют наши счетчики на счетчики с предоплатой, поскольку мистер Нуреев не оплачивал свои счета больше года.

Шарлотта поглядывает на Роберта.

Это не я, – говорит он.

Я показала им у себя на телефоне свой счет «СА4А ЭНЕРГО», – говорит мать, – полностью оплаченный, как всегда, но они мне не поверили. Даже когда я позвонила в «СА4А ЭНЕРГО» и механический голос подтвердил по телефону, что я их клиент. Просто где-то в их компьютерных файлах было записано, что воображаемый мистер Р. Нуреев, которого, разумеется, не существует и никогда не существовало нигде, кроме Королевского балета, тоже здесь живет. Пристав и мужчина из «СА4А» буквально заблокировали дверь, в смысле, встали в дверях и заблокировали ее руками. Наконец, но только после того, как доделали дело, они проводили меня в мой собственный дом и стояли по бокам, пока я рылась в письменном столе, доставала документы на дом и показывала им свое имя. И они сказали, вы явно не мистер Джеффри Гринлоу, и вышвырнули меня из собственного дома.