Текст книги "Ярость дьявола"

Глава пятнадцатая

– Я без родителей никуда не поеду, – сказал Хэйден. Их с Ханной только что привезли в аэропорт Лэйкфронт.

– Ну, так иди сюда, пока мы не улетели без тебя, – голос Эммы, появившейся у входа в салон, звучал весело.

В этот раз, впрочем, как и обычно, охрана Кейн хорошо сработала: действия были скоординированы, и все члены семьи беспрепятственно добрались в аэропорт, не посадив никого себе на хвост. Меррик и Мук должны были вместе во всеми Кэйси лететь на самолете, любезно предоставленном Рэймоном. Все остальные люди Кейн были уже в пути.

– Мамуля! – крикнула Ханна, и захлопала в ладоши. – А где мамик?

– Она уже в самолете, ждет тебя, моя хорошая. Готова к путешествию? – Эмма поспешно спустилась по небольшому трапу и расцеловала по очереди своих детей. Лучшим подарком судьбы, помимо возвращения любимой в ее жизнь, было то, что Хэйден не вздрагивал и не отстранялся, когда она прикасалась к нему. В последние дни он даже пару раз первым подходил к ней, в такие моменты Эмма едва сдерживала слезы.

– Вы нам скажете, куда мы направляемся? Или в «угадайку» придется играть? – Хэйден, обняв Эмму за талию, прошествовал с ней до трапа. Все они пребывали в прекрасном настроении, и неважным было то, куда они летят, хоть на обзорную экскурсию «Новый Орлеан с высоты птичьего полета». Важным было то, что летят они все вместе.

– Давно ли ты разлюбил сюрпризы? – осведомилась Эмма, силясь сохранять невозмутимый вид. – Я уверена, что тоска по школе сполна окупится хорошо проведенным временем, когда мы будем там.

– Ты что, не знаешь, куда мы летим?

– А ты что, самый умный?

Хэйден поднял бровь, как это делала Кейн, и у Эммы даже дыхание перехватило, когда она отметила это изумительное сходство. Она рассмеялась и игриво толкнула мальчика бедром, он, улыбаясь, легонько дал сдачи.

Эмма кивнула в сторону самолета.

– Привет, дружище. Как у нас обстоят дела? – спросила Кейн, когда мальчик подошел к ней. Они оглядели друг друга, убеждаясь, что за время расставания, которое тянулось несколько дольше, чем Кейн рассчитывала, с ними обоими ничего не случилось.

Хэйдену для того, чтобы чувствовать себя лучше после случившегося, было достаточно просто увидеть Кейн. Мать играла в его жизни огромную роль.

– Уже лучше. А ты как себя чувствуешь?

– Я в порядке, Хэйден. Хватит переживать. Со мной все будет хорошо. Мы улетаем, чтобы я могла восстановить здоровье. А потом я вернусь, и примусь за дела, как всегда, – она жестом подозвала его ближе. – Только теперь мне не придется делать все одной.

– Ты думаешь, она больше не бросит нас? – спросил он.

– Я уже давно хотела поговорить с тобой об этом, но не было возможности, – Кейн видела, что в другом конце салона Эмма с трудом удерживала Ханну – та явно, рвалась к ним с Хэйденом. – Что ты думаешь обо всем случившемся? Твоя мать вернулась в мою жизнь, а значит, и в твою.

– Я рад, если ты счастлива. Знаешь, все это время, пока ты лежала в больнице, мы с ней разговаривали каждый вечер. В тот день, когда в тебя стреляли, ты сказала, что Эмма станет для меня тихой гаванью. Ты была права. Я так злился на нее все время, что даже не замечал, как сильно скучаю, – Хэйдену хотелось прикоснуться к матери, но он боялся причинить ей боль, поэтому просто положил руки в ее раскрытые ладони. – Я очень хочу узнать ее получше. Как бы там ни было, Эмма – моя мать, и это хорошо.

– Хэйден, ты самый прекрасный ребенок на свете, – Кейн обняла его.

– Ага, погоди, ты еще плохо знаешь Ханну – она просто ураган, – он поцеловал Кейн в щеку и оглянулся на сестру. – И радуйся, что я не ревнивый, а то все это обернулось бы сущим кошмаром.

– Мамуля, пожалуйста! Я хочу к мамику и Хэйдену, пожалуйста! – малышка глаз с них не сводила.

Хэйден подошел и взял сестренку на руки, Эмма лишь покачала головой. Она уже представляла, как Кэйси избалуют малышку. Прошло совсем немного времени, а Ханна уже просто обожала проводить время с Хэйденом. Он водил ее по особняку и показывал семейные реликвии, рассказывал истории, доставшиеся ему от Кейн. Приключения клана были куда более захватывающими, чем любая книжка, а Хэйдену, похоже, рассказывать о них нравилось не меньше, чем слушать.

– Пойдем, перед взлетом с мамиком поздороваешься? – спросил он Ханну. Она кивнула и прижалась лбом к виску Хэйдена, счастливая от того, что у нее есть брат, который понимает, что ей нужно.

Вскоре заработали двигатели, и Эмма призвала детей к порядку, велела занять места и пристегнуться. Помощник пилота вышел сообщить, что самолет готовился к рулению на взлетную полосу, и в этот самый момент кто-то забарабанил в дверь салона.

– Как всегда с опозданием… Я прошу прощения, – покачала головой Кейн, глядя на шокированного пилота, замершего на пороге кабины. – Не могли бы вы, пожалуйста?..

Команда быстро открыла и снова закрыла дверь, впуская последнего пассажира. Меррик напряглась, увидев, вошедшую на борт женщину. Но не время было требовать от Кейн разъяснений.

Опоздавшая подошла к Кейн и поцеловала в щеку. Ее отлично скроенный пиджак надежно скрывал девятимиллиметровый «Глок», который она всегда носила при себе, но стройные ножки скрыть было куда сложнее. Кейтлин Патрик начала работать на Кейн как только закончила университет, где она изучала менеджмент и в итоге стала профессиональным бизнес-администратором. Инициатива получения высшего образования Кейтлин принадлежала Кейн, она же и оплачивала учебу. Начав в бизнесе Кэйси с незначительной должности, Кейтлин в конечном итоге стала отвечать за все поставки и ежедневные законные операции.

Их крайне редко видели где-либо вместе, и Кейн сомневалась, что кто-то кроме Мюриел и Джэрвиса знал, что они родственницы. Конечно, факт их кровной связи тщательно скрывали от полиции, и на то были серьезные основания: Кейн не раз доверяла Кейтлин представлять ее интересы во время переговоров, и никогда не опасалась, что эта женщина могла предать, ведь в ее венах текла кровь Кэйси.

– Прости, Кейн, что я поздно, но на складе были проблемы, и в больнице тоже, пришлось решать вопросы. Ничего?

Кейн кивнула и указала на свободное сиденье.

– Ты еще спрашиваешь. Эмма, помнишь «темную лошадку» нашей семьи? – Кейн указала на Кейтлин.

– Кажется, мы где-то встречались, но… Извините, я не могу вспомнить имя.

– Не переживайте, миссис Кэйси. Дела у Кейн кипят, а меня за ними и не видно. Это помогает оставаться незаметной, когда нужно быть «глазами» бизнеса.

Самолет тронулся, поэтому Кейтлин только помахала всем присутствующим и улыбнулась:

– Я Кейтлин. Мы с Кейн и Мюриел сколько-то-там-родные сестры.

– Позволь представить тебе самого младшего члена нашей семьи, – Кейн взяла Ханну за руку. – Это Ханна Кэйси, наша дочь.

– Очень приятно, Ханна, – с милой улыбкой сказала Кейтлин.

Эмма смотрела на Кейтлин, с трудом скрывая удивление. Может быть, они и не особенно близкие родственницы, но снова кровь Кэйси взяла верх. У этой женщины были «фамильные» рост и цвет волос, но…

Глаза Кейтлин были не ярко-синими, как у Кейн, а зелеными, пусть и немного темнее, чем у Эммы. Когда они с Кейн впервые заговорили о том, чтобы завести детей, Кейн сказала, что хотела ребенка с темными волосами и зелеными глазами. Эмме всегда казалось, что это невозможно. Но сейчас перед ней сидело живое доказательство тому, что ничего невозможного не существует.

Полет околдовал детей, и они задремали. Кейн посмотрела на остальных пассажиров: быть может, они и не спали, но выглядели очень расслаблено. Кейн вдруг с удивлением поняла, что Эмма ничего не сказала с того самого момента, как поприветствовала Кейтлин. Несмотря на долгую разлуку, Кейн все еще с легкостью определяла все настроения Эммы и видела, что сейчас та о чем-то напряженно размышляла.

– Отчего эта хмурая морщинка у тебя на лбу, любовь моя? Что-то не так?

Эмма подтянула под себя ноги, устраиваясь поудобнее, и положила голову на плечо Кейн:

– Ты ни одну мелочь обо мне не забыла.

– Мы всего четыре года не были вместе, но будь этих лет хоть в десять раз больше, я все равно помнила бы каждую черточку на твоем лице. Или, по крайней мере, мне хочется так думать.

Морщинка, о которой Кейн говорила, исчезла, когда Эмма улыбнулась.

– Все в порядке. Просто задумалась, – она поцеловала Кейн, пока та не спросила, о чем же были мысли Эммы. – Давай поговорим об этом позже.

– Я ничем не могу помочь?

– О, да только ты одна и можешь! – усмехнулась Эмма, когда Кейн посмотрела на нее с лукавой улыбкой.

– Поверь мне, я тоже с нетерпением жду этого момента, вот только думала ты явно не об этом.

– Оставь меня наедине с моими эротическими фантазиями.

Кейн поцеловала Эмму в нос.

– Но, если ты все же захочешь со мной о чем-то поговорить, ты знаешь, где меня найти.

– На самом деле, у меня есть один вопрос. Где тебя найти в ближайшие пару недель? Мы же уже взлетели, теперь можно сказать.

– Я тебе не сказала, потому что хотела сделать сюрприз, а не потому, что не доверяю, – Кейн наклонилась к Эмме и вдохнула аромат ее волос. Она обожала запах Эммы, с которым не мог сравниться запах никакой другой женщины.

К этому времени Хэйден, задремавший у окна, уже успел проснуться. Ни одна из мам не заметила этого. А он, не выдавая себя, наблюдал за тем, как его родители счастливы. Он сравнивал то, что видел сейчас, с воспоминаниями детства, которые лелеял, прокручивал в голове долгими бессонными ночами.

С тех пор, как Эмма уехала, он ни разу не видел такого выражения безмятежности на лице Кейн. Не видел, чтобы она позволяла кому-либо сидеть так близко к ней. И Хэйден понял, что то, что он видел сейчас – не плод его воображения, который помог бы простить поступки Эммы. Нет, это была любовь, такая, какую он помнил всю свою жизнь.

– Пообещай мне, пожалуйста, одну вещь, – Эмма была как можно более осторожной, стараясь не задеть рану Кейн, на самом же деле ей хотелось устроиться у любимой на коленях, и оказаться как можно ближе.

– Я сделаю все, что угодно, лишь бы эта недовольная морщинка исчезла.

– Ты будешь сегодня спать со мной?

– Я бы очень этого хотела, – гримаса боли исказила лицо Кейн, когда она пошевелила рукой. И все же, найдя в себе силы, Кейн подняла руку и неуверенно погладила Эмму по щеке. – Так и не привыкла спать одна, милая?

– Даже, когда я сплю на узкой кровати, там все равно слишком много места без тебя. Эти четыре года были такими долгими… Я так тосковала по тебе. Я так устала плакать, – слезы потекли сами собой.

Кейн вытирала бежавшие часто-часто слезинки.

– Не надо, девочка моя, – она глубоко вздохнула. – Прости меня.

– За что?

– Я не должна была допустить, чтобы прошло столько времени. Я так счастлива, что тебе хватило смелости вернуться и показать мне, какой я была дурой со своей гордостью.

– Давай-ка мы заключим сделку, босс? – Эмма нежно гладила шею Кейн, чувствуя в ней напряжение. – Мы обе признаем, что были не правы, что очень сожалеем… И двинемся дальше. Идет?

– Да, я согласна на такие условия.

Они замолчали, когда почувствовали, что самолет пошел на снижение. Не в силах сдержать любопытство, Эмма посмотрела в иллюминатор. Увидев знакомые места, она рассмеялась и поцеловала Кейн:

– Он знает, что мы прилетаем?

– Да, твой отец пришел в восторг, когда узнал, что мы с тобой неплохо ладим.

Эмма слушала голос Кейн, даривший ей почти забытое ощущение полного душевного расслабления и комфорта. Их отношения становились постепенно все более доверительными, это вселяло в сердце Эммы уверенность, что они могли бы восстановить все, что было разрушено, и строить дальше, с того момента, где они остановились… четыре года назад.

Глава шестнадцатая

– Мы остановимся у Рафов, детка, – сказала Кейн, когда они приземлились. – Твоя мама через пару дней поедет в Иллинойс навестить своего брата, тогда переберемся в твой дом, если ты не против. Или можно так и остаться у Рафов, а Росс просто будет заходить к нам.

У самолета Эмму встречала ее самая близкая подруга Мэдди, которая была очень взволнована тем, что Эмма приехала так скоро и привезла с собой детей. Обе женщины очень давно знали друг друга, еще со времен университета. С тех самых пор они абсолютно друг другу доверяли. Мэдди была рядом с Эммой в самые сложные для нее времена, когда Кейн осталась далеко на юге. Именно Мэдди успокаивала Эмму, когда та, в абсолютном отчаянии, рыдала над своим решением оставить Кейн и Хэйдена. Помогала Мэдди и тогда, когда ее подруга во второй раз стала мамой. Она любила Ханну, как родную. И никогда ни за что Эмму не осуждала.

– Эмма, ты выглядишь такой счастливой! – воскликнула Мэдди, едва за спиной у Эммы закрылась дверь самолета. С тех пор, как та перебралась обратно в Новый Орлеан, прошло каких-нибудь три недели, а Ханну чета Рафов проводили на юг всего несколько дней назад. Но казалось, что прошла целая жизнь. Хотя, скорее, она только началась.

– Я словно заново родилась, – глаза Эммы сияли. – Мэдди, она все еще любит меня. После столь долгой разлуки… Она простила меня. И с каждым днем мы становимся все ближе.

– Ну, конечно, милая. Разве можно сказать тебе «нет». К тому же ты привезла с собой такую красотку, – женщина взглянула на малышку Ханну. – Кейн, должно быть, просто в раю. Как ее рана, уже лучше? Все еще не могу поверить, что ее ранили.

– А я могу поверить. Разве ты не знаешь, какая она, когда заходит речь о семье.

Эмма посмотрела в зеркало заднего вида, в нем отражалась знакомая громадина «Форда Экспедишн», принадлежащего Джерри. Кейн сидела на переднем сидении и весело болтала о чем-то. Слова Мэдди заставили Эмму вновь пережить тот страшный момент на складе. Кейн схватила ее и повалила на пол, чтобы спасти от выстрелов, в тот момент Эмма поняла: у нее есть шанс. Мало кто знал Кейн настоящей, она никогда не давала волю эмоциям, но от тех, кого она действительно любила, свои чувства скрыть у нее не получалось. Лежа на полу склада в ту ночь, Эмма почувствовала, что судьба в этот момент подарила ей надежду, а в следующий момент она эту надежду может забрать, если Кейн не выживет.

Эмма глубоко вздохнула, снова посмотрела на Кейн в зеркало и повернулась к подруге:

– И как давно ты уже в курсе, что мы должны прилететь?

Мэдди рассмеялась:

– Пару дней назад Кейн позвонила и попросила меня выступить посредником в общении с твоим отцом, – Мэдди снова рассмеялась. – Она не хотела рисковать и звонить сама, боялась, что трубку возьмет твоя мама. Знаешь, Кейн очень милая. Я за тебя счастлива.

– Спасибо, подруга. Я так скучала по тебе и Джерри. Очень хочу пообщаться с вами.

– Ну, конечно, – Мэдди улыбнулась, заметив, что внимание Эммы снова приковала к себе машина, ехавшая позади них. – Конечно, я искренне верю в то, что ты внимательно слушаешь, каждое мое слово и прекрасно помнишь, как меня зовут, когда рядом с тобой одна чертовски привлекательная темноволосая особа. Кстати, сменим тему: я думала, Кейн возьмет с собой сестру.

Эмма едва не сказала, что Кейн ее и взяла, но в последний момент спохватилась и решила придержать эту информацию, сказав Мэдди о той из сестер, которую подруга знала:

– Мюриел не смогла вырваться, у нее там двадцать телефонов разрываются, да и нужно освежить кое-какие контакты, которые понадобятся Кейн, когда мы вернемся. Так что, она занята работой. Правда, делает она все это, будучи в Вегасе, под неусыпным контролем одного старого друга семьи, Мано, это сын Рэймона Джэтибона. Она взяла с собой своего отца. А ее люди тем временем подыскивают новое место для офиса.

Вскоре показалась ограда дома, в котором Эмма провела свое детство, она пристальным взглядом обвела поля, надеясь увидеть отца. Ее мучила совесть, в последние дни она не слишком часто звонила ему.

Сейчас Эмма вспоминала тот день, когда отец посоветовал ей следовать велению сердца. А сердце хотело в Новый Орлеан. Эмма была по-настоящему счастлива, зная, что отец понимает ее и готов вместе с ней бороться за ее счастье. Эмма не сомневалась в том, что он, как и обещал, вышвырнет свою жену на улицу, если та помешает дочери строить свою жизнь. Мадам Кэрол Верде с каждым днем все больше и больше разочаровывалась в Эмме, в то время как отец гордился своей дочерью и ее семьей.

– Знаешь, Эмма, что удивительно, несмотря на то, что Кейн, скажем прямо, не совсем в ладах с законом, у нее сильно развито чувство чести. Не в ее духе – бросить кого-то в опасности.

Эмма взглянула на нее с некоторым раздражением. Она не терпела резких слов в адрес Кейн с чьей бы то ни было стороны. Даже со стороны старой подруги.

Сад перед домом Мэдди все еще был пустынен и гол: стояла холодная погода. Когда подруга заглушила двигатель, Эмма услышала завывание сурового северного ветра.

Мэдди положила руку на запястье Эммы.

– Я никогда, слышишь, никогда не стану тебя осуждать за твой выбор. Если ты счастлива, я рада за тебя. И я это спросила не для того, чтобы подорвать твою уверенность в Кейн. Но ведь я знаю, почему ты ушла от нее, и не хотела бы, чтобы то же самое произошло, если события снова накалятся. А мне что-то подсказывает, что после того, как в нее стреляли, у кого-то будут очень большие проблемы.

– Я пообещала ей, что это теперь навсегда, и я сдержу свое обещание. А те ублюдки, которые стреляли в наших детей, заслуживают того, что Кейн им приготовила. И я надеюсь, она перебьет их всех до единого.

– Уверена, она не разочарует тебя. Или нас, если уж на то пошло. Ты знаешь, как я отношусь к Ханне, и знаешь, как у меня кровь кипела, когда ты рассказала мне о случившемся. Тот, кто осмелился наставить на нее ствол, заслуживает всего, что только припасено у дьявола в аду.

– Аминь, сестрица, – сказала Эмма, наконец, позволяя себе улыбку.

Провинциальную тишину взорвала какофония хлопающих дверей машин. Началась суета. Человек двадцать мордоворотов устанавливали в доме охранную систему, которую должны были запустить не позднее сумерек.

– Мэдди, как приятно снова видеть тебя, – Кейн протянула руку. Эмма тем временем вынимала из машины спящую дочку.

Мэдди подняла взгляд. Ясно-голубые глаза Кейн светились озорным огнем. Мэдди рассмеялась. Она любила Джерри всем сердцем, но когда Эмма много лет назад показала ей фотографию Кейн, Мэдди поняла, что именно подруга находила в этой женщине: на то сочетание, которое давали сногсшибательная внешность и невероятное обаяние, впору было вешать табличку с надписью «огнеопасно». Да, Кейн ей сразу понравилась. Мэдди попыталась одной рукой пригладить волосы, которые растрепал ветер.

– У тебя красивые волосы.

– О… спасибо, – покраснела Мэдди и подняла уже обе руки, пытаясь спасти прическу.

– Милая, хватит смущать мою подругу, пойдем в дом. Еще не хватало, чтобы ты в такую погоду простыла.

– Есть, мамочка, – Кейн подмигнула Мэдди и последовала за Эммой.

А Мэдди, опустив голову, прошептала себе под нос:

– Господи боже, монахиня в аду не сможет ответить «нет» этой женщине.

И, когда дело касалось Кейн, «нет» было последним, что пришло бы в голову Эмме.

Глава семнадцатая

– Ма-а-а-ам, – протянула Ханна сквозь сон.

– Спи, малышка, все хорошо, – Эмма села рядом с дочерью, поглаживая ее великолепные черные локоны.

Ханна открыла и снова сомкнула свою маленькую ладошку, подзывая Кейн, когда та показалась в дверях. Женщина села на кровать, и Ханна положила голову ей на колени. Эмма оставила их наедине, давая Кейн и дочке время побыть вдвоем. Она очень хотела, чтобы между ними царила полная гармония.

Не задумываясь о том, что будет со швами, которые наложили ей хирурги, Кейн взяла дочку на руки и принялась ходить по комнате, укачивая малышку, пока та не уснула. Но прежде, чем дочь закрыла глазки, усталая и счастливая, Кейн шепнула ей:

– Я люблю тебя, лапочка.

Впервые Кейн подумала о том, что после смерти обязательно должна быть жизнь. Ведь тогда все близкие люди, покинувшие ее, смогли бы видеть, оттуда, с небес, то, как счастлива она со своей семьей. Кейн прижала ладонь к ране, когда нагнулась поцеловать спящую Ханну. И направилась к двери. Эмма стояла, прислонившись к косяку. Она наблюдала эту трогательную сцену.

Едва они закрыли дверь в комнату, где спала дочь, Кейн притянула любимую к себе. И Эмма почувствовала, что земля уходит из-под ног: еще никогда в жизни она не ощущала в свой адрес столько тепла, обожания и… желания.

– Ну, милая, пойдем, уложим и тебя спать. Ты выглядишь усталой, – и Эмма потянула Кейн за руку, уводя в соседнюю комнату.

– Миссис Кэйси решила уединиться со мной?

Эмма многозначительно усмехнулась, подтверждая сказанное:

– Я просто забочусь о том, чтобы тебе было хорошо, любовь моя, вот и все.

– Черт, а я, кажется, размечталась.

Эмма завела ее в комнату и, встав в самом центре спальни, оглядела Кейн:

– Поверь, горячая штучка, ты ни в чем не уступаешь себе-тогдашней.

Выглянув в окно, они увидели, что их люди все еще работали над установкой системы защиты. Эмма с удивлением отметила, что и Хэйден там, он ходил с какими-то приборами в руках.

– Что он делает?

– Учится всему с самого начала, как и все Кэйси до него. Сама по себе Фамилия еще не дает право на лидерство. И Хэйден это прекрасно знает.

Эмма прижалась к Кейн и обняла ее за талию:

– А прежде, чем это случится, ты его всему научишь, правда?

– Я знаю, что ты не согласишься, ведь это твой сын, но…

Эмма приложила палец к губам Кейн:

– Это и твой сын, и ты научишь его всему, что знаешь сама. Пообещай мне.

– И кое-чему еще, любовь моя.

– Тогда пусть он занимается, чем положено. А тебе нужно лечь в кровать и отдохнуть.

Эмма помогла Кейн разуться и снять толстый свитер. Обе они забрались под теплое одеяло. И Эмма поймала себя на мысли, что ей непривычно лежать на краю кровати: раньше она всегда спала у стены, но теперь из-за ранения Кейн им пришлось поменяться местами. Но, стоило Эмме повернуться и крепко прижаться к любимой, как все стало так же чудесно, как в лучших воспоминаниях.

– Расскажи мне о Рафах, – попросила Кейн и положила ладонь Эмме на бедро.

– Что тебя интересует?

– А все, что угодно. Мне просто любопытно, – Кейн провела рукой по изгибу тонкой талии Эммы и остановила руку возле ее груди. – По телефону их голоса звучали очень мило.

Эмме казалось, что из-под ладони Кейн струился напалм. Дышать стало труднее.

– Мы с Мэдди учились вместе. Совсем немного. Я только поступила, а она уже заканчивала. Но с самого начала мы понравились друг другу. И, хотя Мэдди не особенно горела желанием учиться дальше, именно она вдохновила меня идти в Тулен, – Эмма подвинулась немного, и теперь почти лежала на Кейн. – Когда я вернулась сюда одна, беременная Ханной, от полного отчаяния меня спасала именно она. Отец очень любит меня, но он ума приложить не мог, что со мной делать, и только советовал взять себя в руки и ехать к тебе. А от мамы не было никакой поддержки, одни упреки.

– Это были темные времена, любовь моя.

Эмма глубоко вздохнула. Кейн перебирала светлые пряди волос, успокаивая любимую ласковыми прикосновениями.

– Я до сих пор не могу понять, милая, как я могла тогда оставить двух самых дорогих мне людей, – Эмма с трудом сдерживала слезы. – Было невыносимо одиноко. Мне до боли тебя не хватало. Ханна чудом выжила. Никогда в жизни я не была так несчастна.

– Мэдди ведь заботилась о тебе, когда родилась Ханна? – спросила Кейн, чтобы поддержать разговор в том же направлении. Дать Эмме облечь свою боль в слова помогло бы избежать массы проблем в будущем.

– Она, Джерри и папа поехали со мной в больницу. Но, как только им сказали, что Ханна родилась, и с нами все в порядке, я велела им ехать домой. Помню, я сидела с ней на руках и смотрела на нее, еще одну Кэйси. Я плакала – одновременно от счастья и от тоски. Я тебе говорила, что пронесла с собой в палату виски?

Кейн улыбнулась, покачав головой.

– Да, и я крестила ее так, как крестили всех Кэйси. Ты же мне рассказывала, как ты сделала это с Хэйденом. Потом я рассказывала ей о клане, которому она принадлежит. И, клянусь, если бы она тогда могла говорить, она бы попросила меня отвезти ее домой, к тебе.

– И это учитывая, что вы все время жили у твоей матери?

– В ее жилах течет кровь Кэйси. Помнишь – «сорная трава». Пробивается. И мама с таким же успехом могла попробовать сломить ее дух, как пыталась сломить твой. Ты даже не представляешь, как я рада, что больше мне не придется воспитывать дочь одной. Ханна чудесный ребенок, и она – плоть от плоти кое-кого мной очень любимого.

Эмма запечатлела поцелуй на губах, о которых мечтала и прикосновениями которыми не могла насытиться. За этим коротким поцелуем последовали другие, нежнее и откровеннее. И рука Кейн инстинктивно легла Эмме на грудь. Кейн чувствовала, как напряглась каждая клеточка тела ее любимой.

В голове Эммы с молниеносной скоростью пролетела мысль о том, что ей хочется прикасаться к Кейн, чувствовать ее кожу, целовать шею, ключицу, грудь, спускаться ниже, лишь бы только излить всю свою нежность. Но эту мысль догнала другая, не столь приятная: сначала Кейн нужно выздороветь, а пока ее вообще нельзя тревожить. И Эмма, делая над собой величайшее усилие, отстранилась.

– Нет, вернись. Иди сюда, любовь моя, – проговорила Кейн с надрывом в голосе. – Тебе ведь не хватало страсти без меня, а я так устала ждать.

– Я бы очень хотела, но твои раны… – Эмма знала, что протест ее прозвучал, по меньшей мере, вяло.

– Давай, скажи мне, что ты не хочешь меня, и я оставлю тебя в покое.

Эмма не ответила. Еще немного, и она готова была поддаться. Она уже чувствовала, что комната, в которой они находились, начала сужаться, терять краски, еще мгновение – и вовсе исчезла. Остались только они, так горячо любившие друг друга, в ослепительно белой невесомости. Эмма отбросила все мысли и поддалась волшебству, царившему вокруг. Она едва прикоснулась к губам Кейн и поднялась с постели.

Ее подруга не успела понять, что произошло и, думая, что Эмма отказала ей, готова была застонать от обиды. Но та заперла дверь и вышла на середину комнаты. Лучи закатного солнца мягким светом падали на Эмму. Она медленно расстегивала пуговицы на своей рубашке, одну за другой. Сейчас ей хотелось лишь одного – снять с себя всю одежду, которая вдруг сковала ее тело, будто была не из тонкой дорогой ткани, а из грубого сукна. Эмма хотела снять все, до последней детали, чтобы быть к Кейн максимально близко, чтобы ничто больше не разделяло их. Эмма была просто сведена с ума любовным настроением, заполнившим все вокруг, что готова была поддаться на все, что бы ни пришло Кейн в голову.

Первая преграда между ними была преодолена: рубашка соскользнула с плеч и упала на пол. Стройная Эмма, в темно-зеленом шелковом бюстгальтере и с распущенными белокурыми волосами, будто сошла с картины.

– О, да у нас, похоже, обновка, – улыбнулась Кейн.

– Я помню, кое-кто однажды обмолвился, что зеленый – ее любимый цвет, – ответила Эмма, проведя кончиками пальцев вниз по животу и остановившись у застежки на джинсах. Она немного нервничала, ведь с тех пор, как они с Кейн начали встречаться, ее тело заметно изменилось. Две беременности оставили на нем свои неизбежные следы в виде растяжек.

Эмма повела бедрами, и джинсы упали, собравшись вокруг лодыжек. И вдруг она почувствовала себя абсолютно незащищенной, все несовершенства тела будто оказались на виду не у одной Кейн, а у всего мира. Прошла едва ли не целая минута, Кейн не проронила ни слова. Эмме хотелось закричать. Она молила Бога поскорее опустить за Землю ночь, чтобы спрятаться в ее спасительной темноте.

– Я знаю, после рождения Ханны…

– Я знаю, что после рождения Ханны ты все такая же красивая и сексуальная, как в первый раз, когда я увидела тебя вот так, – Кейн спустила ноги с кровати и села. – Тебе со мной нечего стесняться, радость моя. Я сейчас так тебя хочу, что боюсь напугать своим напором.

– Никогда не напугаешь. – Эмма, как зачарованная, смотрела, как Кейн расстегивала рубашку. Сотней промилле алкоголя ударила в голову возможность наблюдать обнаженное тело Кейн. Если это сон, Господи, не дай нам проснуться.

На Кейн осталась лишь одна белая повязка, которую врач наложил прошлым утром. Пол под босыми ногами казался враждебно холодным. Кейн сделала пару шагов к Эмме и прижала ее к себе. Впервые за четыре года. В одно мгновение пол превратился в раскаленные угли, которые проникали своим жаром от ступней по всему телу. В голове Кейн пронеслась мысль избить Джованни до полусмерти: если бы не заказанный им выстрел, она могла бы самую желанную женщину отнести в постель на руках. Кейн потянулась, желая обнажить Эмму, но в последнюю секунду остановилась и заглянула в ее глаза, будто спрашивая разрешения.

– Я умру, если ты не прикоснешься ко мне.

Кейн расстегнула изящные лямочки дорого белья и чувственными ладонями провела по ягодицам Эммы, окончательно их обнажая. Непреодолимое желание сжало все внутри. Раздев до конца Эмму, Кейн прижала ее к себе.

– Пожалуйста, милая, я больше не могу ждать, но не хочу, чтобы тебе было больно, – прошептала Эмма.

Кейн целовала ее шею:

– Большую часть работы тебе придется сделать самой…

Эмма смотрела, как Кейн ложится в постель и тонет в подушках. Эмма чувствовала атласную кожу и обвила ногами ее талию. Кейн гладила колени и бедра Эммы, а дальше, чтобы не растянуть швы, провела лишь одной рукой по направлению к торчащим розовым соскам.

– Кейн… – задыхаясь, выдавила Эмма, когда пальцы любимой ласкали и дразнили ее напряженные соски. – Милая, я так хочу… мне просто необходимо, чтобы ты прикоснулась ко мне там, ниже.

– Иди сюда, любимая.

Эмма поднялась на ноги и прошла по кровати к изголовью, которое своей ажурной ковкой доходило почти до самого потолка. За него было удобно держаться. Эмма переступала так, что ее ноги были по обе стороны от Кейн.

– А теперь садись. – у Кейн захватило дыхание. Нежный интимный запах ни с чем невозможно было перепутать, он мог принадлежать только Эмме. Кейн почувствовала сладостную тоску, и это было подобно возвращению в родной дом. Она закрыла глаза и нежно провела расслабленным языком по самой интимной части тела Эммы, от одного конца к другому, постепенно надавливая и углубляясь, ощущая, как стенки сжимаются вокруг ее языка, а потом поцеловала требовательно и сильно.

– Как хорошо, – закидывая голову, простонала Эмма и схватилась за спинку кровати.

Кейн сжала бедра Эммы, заставляя ее двигаться в собственном ритме, и та вновь подчинилась. Четыре года желания подошли к концу так стремительно… Первый спазм удовольствия пронзил тело Эммы. Она не смогла сдержать крик, не думала о том, сколько в доме было людей. Тело порывисто задрожало, и Эмма заплакала, не в силах сдерживать переполняющие ее чувства. Она отчаянно хотела, чтобы Кейн взяла то, что принадлежало ей по праву, хотела отдать все без остатка, немедленно.