Текст книги "Две Лии и Иаков. Книга 3"

– Все сделаю. Только объясни мне, почему все, кто подчиняются твоим указаниям, да нет, просьбам, богатеют, а ты ходишь без самой плохонькой медяшки в кошельке.

– Так ведь нет у меня кошелька, Гиваргис. И пояса на платье нет. Так что сунуть даже финик некуда. Приходится сразу в рот совать. Забирай раба и верни мне Шора. Подожди. Имитту из ямы выбирается, вместе пойдете.

Из подвала и впрямь поднималась целая процессия. Впереди спиной вперед двигался Имитту. Нагнувшись вперед, он помогал с трудом переставлявшему затекшие ноги, с руками, привязанными к ярму, вожаку выбираться на свет. А сзади Чензира, сам опирающийся на палку, поддерживал пленного, опасаясь его падения с крутых ступенек.

– Гиваргис. Даже перебрав в уме, все фантастические истории, услышанные у колодца, представить себе не могу, зачем могла понадобиться эта яма прежнему владельцу. Что он там мог делать? Зерно хранить?

– А прежний владелец кто? Правильно, государство. И поле это принадлежало кому? Ему же. Как у каждого хозяина, у него много всякого—разного, хорошего и завалящего. Государство справедливое и награждает за службу по заслугам. Тех, кто поважнее, полями побольше и пожирнее. А чтобы дело не простаивало, еще и серебра, и рабов подбросит. Тем, кому боги были менее милостивы, куски помельче. Тем же, кого почти забыли или вспомнили в последний момент – то, что выбросить жалко, а использовать самим накладно. А так, как поступили, и от мусора избавиться можно, и денежку какую-никакую в виде налога получить. Эта яма легко могла достаться мне, а овраг на моем участке – соседу. Но, получилось так, как получилось.

А яма? В ней рабов из пленных держали при прежнем царе. Тогда общин не было, и вся земля принадлежала ему. Вот он и устроил здесь стоянку для рабов, что в полях работали. А что? Удобно. В домике пара надсмотрщиков да одна рабыня кухарка на всех. А яма хорошая, глубокая. Только зачем нужна сейчас? Как мой овраг. Посмотришь осенью и весной как вода течет, вот и все удовольствие. Имитту подходит. Будешь говорить?

Пока Гиваргис излагал все подробности появления здесь рукотворного провала в земле, Лия успела со всех сторон оценить исписанный папирус, не поняв, конечно, ничего, кроме того, что перед ней инструкция по добыванию денежных средств из чужих кошельков. Вопросительно взглянув на Чензира, тяжело вздохнула. «Нечего вздыхать. Учиться нужно», – прошелестело в голове. Поставила отпечаток большого пальца, который Чензира тщательно испачкал кисточкой с красными чернилами, на свободное место рукописи. То же сделал Имитту. Три отпечатка засвидетельствовали признание.

– Что, Имитту, вовремя удалось покинуть братьев разбойников? То-то же. Считай, боги вас берегут для других целей. Не забудь Шумелу рассказать, от кого избавились, и от чего удалось спастись. Все. Разговоры в сторону, – голос зазвучал строже, фразы стали отрывистыми. – Сейчас идешь в поселок к командиру стражников. О допросе ни слова. Гиваргис, Чензира, вы тоже. Скажи, что на участок пробрались злодеи. Новая хозяйка, так и говори: «новая хозяйка», очень боится и умоляет избавить ее от негодяев. Помогите Шумелу понадежнее упаковать подопечных, и в путь. Гиваргис, попроси Гилу, пусть поможет. Ее покормили, кстати? – это уже к Чензире. – Отлично. Солнце высоко, работы много. Я уже начала ждать.

Глава 5

Глядя в удаляющиеся спины товарищей, Лия-Адат обратилась к Чензире:

– Знаешь, когда мы повстречались, у меня не было даже минуты свободной, чтобы узнать твое имя. Я и подумать не могла, что через какие—то пару недель мы будем ощущать себя, как давно знакомые приятели. Я, по крайней мере. Хотя, после того, что тебе привелось увидеть, когда… Да не красней, ты. И сейчас только тебе я могу доверить… нет, не тайну, а надежду обладать ею. Нам, двум самым слабым членам команды, предстоит заняться поиском сокровищ. Не смейся. Все сказки, которые ты наслышался на привалах в своей кочевой жизни, забудь. Как и то, что произошло и произойдет в этой яме сегодня. Это главное. Забудь. Не было ничего похожего в твоей жизни. И даже кошмарного сна не было. Спускаемся.

Осторожно, боясь споткнуться на крутых ступенях, спустились на свободную площадку в центре подвала. Не осматриваясь по сторонам, Лия подняла лестницу, освободила ее от оставшихся веревок и поволокла к подсохшему пятну у стены. Подумав немного, установила лестницу, проверила устойчивость. Своими концами она уперлась в стенку, совсем немного не доставая до ниши. От волнения говорить совсем не хотелось. Лия знаками показала товарищу, как нужно придержать лестницу. Поддернув подол платья, неуклюже, придерживая боковой шест одной рукой, начала подниматься. Достигла предпоследней ступеньки и уставилась на два ряда запыленной посуды, сваленной на полке. Стопки мисок, щербатые кружки, пузатые горшки для каши, кувшины – кухонная утварь давно канувших в небытие рабов.

– И что нам со всем этим делать? – ехидно начала разговор Адат, – ты что—то говорила о чувстве юмора у богов. Можно начинать смеяться?

– Лучше скажи: «Сим—сим». Протяни руку вперед. Только смотри, не скатись отсюда. Та—ак. Не особо напрягаясь, мы можем достать только до пузатого горшка с наполовину отбитой ручкой. Ни вправо, ни влево его не подвинешь, только вперед. Попробуй толкнуть. Вперед не идет, а вперед и влево, кажется, двигается. Смелее. Еще немного. Всего несколько осторожных движений руки, и… пыльная полка превращается в кладовую злых и безжалостных мальчишек.

– Бинго! Я правильно сказала? А причем здесь сим—сим. Ты думаешь, в переметных мешках для ослов насыпано зерно? Мы его будем сеять, а вырастут серебряные стручки с золотыми бобами?

– Адат. Не пугай меня, – Тарбит перестала подшучивать над подругой. Тащи сюда тот, что поближе. Осторожно. Тяжелый.

– Я чувствую. Сейчас заглянем, – Лия отвернула клапан ближней части мешка – серебро. Много серебра.

– Это стручки, – не выдержала Тарбит, – а в следующем отделении… Правильно, бобы и фасолины.

– Какие бобы? Какие фасолины? Ты что, плохо видишь? Светло ведь.

– Золотые бобы и фасолины—камешки. Ты же сама сказала, что вырастут серебряные бобы и золотые стручки. Или наоборот? Адат, не путай меня. Просто скажи. Ты что, великая волшебница?

– Да, ну тебя, – в голосе Адат слышались нотки радости, – Тарбит, мы победили, или мне все это кажется?

– Мы, Адат и Тарбит, победили всех, когда объединились в одном теле и стали единым целым. Теперь успокоились. Не хватало еще сверзиться на очумевшего Чензиру. Он и так зажмурился, и боится наверх голову поднять. Лучше скажи, что с этим всем делать будем?

– Всем? Ты имеешь в виду те почти доверху заполненные мешки, прислоненные к дальней стене? Сомневаюсь, что их вообще можно сдвинуть с места. Четыре штуки. У нас знакомые ослы есть, чтобы не разболтали?

– Найдем. Эти сумки седельные забираем, прибираемся и наверх. Потом придумывать будем, что со всем этим делать.

Лия—Адат осмотрела лестницу внизу себя. Справа сдвинутые в сторону кувшины. Прямо под лестницей Чензира, смотрящий в сторону. Легла грудью на край ниши. С трудом подтянув оба мешка к самому краю, взялась двумя руками за один из них и начала осторожно перетягивать к себе. Когда первый мешок свалился с полки и повис на стене, придержала второй, чтобы вместе с ними нечаянно не свалиться на голову ничего не подозревающего помощника. Успокоилась. Теперь поддерживала нижний, и осторожно тянула, тянула, тянула. Когда мешки устремились вниз, удерживать их не стала. Глухой металлический перезвон возвестил, что очередной этап обогащения успешно пройден. Облегченно вздохнула и спустилась на землю.

«Ты лучшая, – прошуршало в голове, – как мне повезло».

Лия перевела дыхание и взглянула на Чензира. Теперь уже все пошло быстрее. Освободившееся место заняли несколько запыленных мисок, снятых по одной-две штуки с разных стопок, на них легла пара кружек. Пузатый горшок встал на свое место. Не очень опытный наблюдатель при всем желании, не заметил бы ничего подозрительного. Теперь можно было спускаться.

– Знаешь, что там внутри? – утвердительный кивок Чензира, – Видел? – отрицательный. – Помнишь? Снилось? Рассказывали? – отрицательные движения головой следовали один за другим. – И это правильно. Хорошая у тебя память. Ненужное выбрасывает. Выбираемся отсюда.

Поднесли, взявшись с двух сторон, мешки к нижней ступеньке. Уложили лестницу на прежнее место. Как смогли, вспомнили и прикрыли старьем. Убрали остатки корзин и ветхие тряпки. Кувшины на место, отошли на шаг назад и переглянулись. Лия осмотрелась по сторонам и указала на старое колесо, прислоненное к стене. Повешенное на видное место, оно завершило картину. Можно было уходить. Кряхтя, подняли мешки на верхнюю ступеньку, и оставили там.

Лия вышла из погреба, и первое, что увидела – знакомую парочку. Зилпа вела под уздцы спокойного ослика, нагруженного сверх меры. Мешок с крупой, два кувшина по бокам – Лия—Адат не стала рассматривать и разбираться, а просто махнула в сторону очага. Улыбающаяся девчонка сразу же повернула в указанную сторону и, передав заботы о флегматичном друге Шумелу, помчалась к Гиле. Та предупреждающе заворчала, но замолкла, узнав знакомую непоседу. А Зилпа, присела и завороженно смотрела на перекатывающийся клубок светлых комочков, которые изрядно подросли со времени их прошлого свидания.

– Гила. Ну, Гилочка. Разреши, я их поглажу, – просяще заклянчила она, – я только поглажу. Один только разочек.

Гила строго посмотрела на нее, хотела было зарычать, но передумала и отвернулась. Зилпа, восторженно прошептала: «Спасибо, Гилочка. Я осторожно», и вся растворилась в игре с еще слепыми щенками. Сверху на нее ревниво посматривал наемник, которому в таком удовольствии было отказано.

– Гила, Гила, – вдруг раздался крик, – смотри, Гила, он открыл глаза.

Собака подскочила, и одним прыжком оказалась у подстилки с потомством, оттолкнув при этом громко смеющуюся девчонку.

– Я первая увидела. И он, открыв глаза в первый раз, сразу увидел меня. Значит, этот щенок будет моим? – затараторила Зилпа, – мы ведь договаривались? Правда, Лия?

– Может, да, а, возможно, и нет. Мы договаривались, что щенок тебя выберет, а не наоборот. Я не отказываюсь. И будет это, когда они повзрослеют немного. А сейчас, скажи мне, ты сумеешь сварить кашу из крупы, что Адина передала нам?

Девочка сразу выпрямилась, и постаралась гордо сказать:

– Да я…, да мы с матерью… – потом разом расслабилась и привычно затараторила – конечно, я матери сколько раз помогала. Нужно взять…

– Шумелу, я нашла тебе новую напарницу, – рукой пригладила волосы девчушки, глядя на улыбающегося наемника – и вы с ней…

– Мы знакомы, знакомы, – заспешила Зилпа, – мы в городе встречались. Дядя Гиваргис нас знакомил, потом мы вместе в поселок ехали. А еще, мне дядя Гиваргис бусы подарил. Красивые, все камешки разноцветные. Только я их каждый день не ношу, на праздник берегу. Ой! А еще он сказал, поменьше подружкам рассказывать. Но тебе ведь можно?

– Вот в этом Гиваргис совершенно прав. А почему? Потому, что щенки и взрослые собаки не любят, когда их хозяева слишком много болтают и могут уйти от них. Или не выбрать такого вовсе. А сейчас каша, не забыла? Шумелу! Скоро пленников заберут, но пока они у нас, нужно хоть как-то о них позаботиться, как бы виновны перед богами и людьми они ни были. Ничего лишнего, но и не доводить до смерти. Ты сам понимаешь.

Лия-Адат посмотрела на ожившего наемника. «Зилпа так на него подействовала? Лучше всякого врача», – пронеслось в голове.

Дальше все пошло быстрее. Вместе с Чензира вытащили из подвала переметные мешки и четыре кувшина для воды. Убедившись, что никому не видны, погрузили драгоценную поклажу на смирную животину и прикрыли свешивающимися с обеих сторон кувшинами. Лия сунула горсть серебра и золота за отворот платья, а Чензира поспешно отправился на свой участок. И вовремя. Когда он уже поравнялся с хижиной, на дороге показался маленький отряд: Имитту показывал дорогу спокойно восседающему на осле стражнику, а за ним вышагивали двое подчиненных.

«Давай поменяемся. Скучно стало. Одичала совсем от безделья». – и привычная уже смена сознаний произошла незаметно для окружающих. Лия-Тарбит сразу направилась встречать прибывающих и с удовольствием обнаружила, что, сидя на осле, ей улыбается знакомый. Нельзя сказать, что хороший, но, все же, не совсем посторонний человек.

– Лохаму, ты ли это? – голос девушки выражал неподдельное удовольствие от встречи. – Третий раз ты приходишь мне на помощь, и, как всегда, вовремя. Представляешь, пришла осмотреть свой новый участок, а тут разбойники. Хорошо, что бедную девушку есть кому защитить. Эти благородные воины, – показала рукой на Имитту и Шумелу, – обезвредили негодяев. Прошу тебя, избавь меня от страха лицезреть злодеев.

– Тебя могут напугать эти несчастные? Не смеши меня, бедная несчастная девушка. Я удивляюсь, как они остались живы и при здоровом уме после встречи с тобой. Хотя, тот, с руками, привязанными к палке, пожалуй, пытался возражать. Подергивается уж больно равномерно.

– Это все боги. Все они. Каждые несколько ударов сердца, они стучатся ему в голову, напоминая, что слабых обижать нехорошо.

– Он надеялся найти здесь слабых? Не повезло. Но не он первый.

– Да, братец его тоже пытался встретиться со мной, но у меня была важная встреча. Так он, представляешь, упал и ударился. Помнишь?

– Как не помнить. Так это брат того бедолаги, что память потерял?

– Я точно не знаю, но уж больно похожи. Этот помоложе только. И на одну девушку запали, представляешь?

– Если так и дальше пойдет, придется строить отдельный дом, чтобы содержать твоих поклонников. У жрецов подземелий не хватит. Абрафо до сих пор «белую женщину» забыть не может. А он до города-то дойдет? Или волочить придется?

– Дойдет, не сомневайся. Ему и руки, наверное, отвязать от палки можно. Я думаю, что он ими голову схватит, чтобы не отвалилась от стука. Интересно будет посмотреть, права я или нет. Забирай их, Лохаму. Вознаграждение от города получишь за поимку злодеев. Или от наместника. Не знаю, как у вас заведено.

– Как получится. Может и получу денежку малую, если дойдет до меня. Путь то от наместника до меня, ох, как долог.

– Даже так? Интересная у вас служба. А, может задержишься? Каша скоро будет готова, подкрепитесь.

– Рад бы, но не могу. Служба. Сегодня нужно выходить в город. Все торопятся. Еще немного, и ты бы нас не застала.

Тепло распрощались. Лия решила денег стражнику не давать, слишком много вокруг любопытных глаз. Не последний раз встречаются. Двадцать лет – срок большой, пересекутся.

Небольшой караван был готов. Профессионально связанные в короткую цепочку пленники, выстроились на дороге в ожидании команды. Первым шел вожак, действительно обхвативший виски обеими руками. Лохам взглянул на девушку, но та лишь недоуменно пожала плечами.

Лия—Тарбит оглядела все свое новое владение.

«Если налоги с него брали из расчета среднего урожая соседей, то выручки от огорода с трудом должно было хватить на покрытие половины. А почему не засевают ячмень? Неужели так плох урожай, или поле это находится на самом краю плодородной области? – мысли скакали в голове. —Да тебе—то какое дело? Ты что, собралась устраивать здесь аграрную революцию? Ты здесь зачем? Рожать? Так и занимайся своим делом. Не лезь, куда можно не лезть. Что, неужели мало денег тебе насобирали? Мешки даже приподнять невозможно. С налогами не разберешься? Так договорись с наместником, пусть послабление даст, как женщине одиночке. С ним вообще знакомиться нужно поплотнее. А то обидно получается, понимаешь.

С судьей общий язык нашла? Нашла. Подумала и нашла, обратиться в случае необходимости спокойно можно. Жрецам подарок для храма от богини передала? Передала. Лучший выбрала. Ну не для Сина, так что? Богиня Нанше все же местная, в родной реке обитает. Да и материал для изучения всем ученым предоставила, уже три экземпляра в наличии. Еще бы Марона туда отправить, а то еще взбредет в голову поинтересоваться, что там на полке в подвале нашла. Оно нам надо?

А наместник? Что ему от меня может быть нужно? Денег? Так от Марона, да от общин подношения имеет. А не имеет, значит, здесь порядки такие. Чего ему не хватает? Головной боли. Скучно ему, видите ли, здесь. Охоты толковой нет. Это на юге, на Евфрате, в тростниках и львы, и кабаны водятся, а за рекой всякие разные косули. Здесь, разве что, на зайца или куропатку. Так на них на колеснице не получится, да и несерьезно как—то. Несчастное болотце охраняет, чтобы утки не поразлетались. Хоть из лука постреляет. Женщина? Подходящие в столице остались, а для здоровья любая подойдет. А может ему невинного девичьего тела захотелось? Вот уж нет. Для другого побережем. Что еще? Разговоры? С кем? Или жрецы, или ученые. Ни те, ни другие в конях, войнах и охоте не разбираются. О чем с ними говорить? О ячмене, овцах, налогах и рабах? Так для этого служащие существуют. Война? Так только на границах стычки какие-то. Сами справляются. Так какого демона ему нужно? В столицу перебраться? Время свободное убить? Интересно, а в футбол здесь играют? Точно, занесло меня куда-то не туда. Рожать, рожать пора, а ждать еще семь лет. А чем вообще здесь занимаются в свободное время? Хорошо, есть у кого узнать».

– Адат? А во что у вас здесь играют? Ну, чтобы не бегать, а за столом, к примеру, спокойно сидеть.

– Кто во что. Мы с подругами, да и мальчишки тоже, в пастухов играли, когда поменьше были. Камешки – это были овечки, а палочки – волки. Мы их оберегали. Еще делали из соломы снопик, это была пастушка. Или пастух, смотря кто играл. Так мы ее кормили, готовили еду. Лепешки из глины. А мальчишки в войну играли, палки вместо мечей. А тебе зачем?

– А взрослые во что играют? Пастухи, скажем. Или караванщики, когда отдыхают? Не в куклы же, и не в войну.

– Пастухи, видела, бороться учились. Не драться, нет. Бороться. Как за руку схватить, да как ногу подставить, чтобы противник упал. Но у тебя лучше получается. Красивее и страшнее. Хочешь с ними попробовать?

– Адат, скучно стало? Поговорить захотелось? Взрослые, когда работы нет, сидят за столом. Ну представь. Идет дождь, все новости уже не новости, а так, ерунда. Что делать? Камешки передвигать, или бросать что-нибудь маленькое. Что-нибудь похожее делают?

– Да. Пастухи делают два ряда ямок в земле и перекладывают камешки из одной в другую. Только сначала специально обточенные и раскрашенные камешки бросают. А купцы или караванщики такие же камешки бросают, а потом передвигают свои, специальные для каждого, по раскрашенной доске. Эта игра «У́ра» называется, я слышала.

– Интересная игра? Вокруг них собираются посмотреть? Долго играют? Я имею в виду одну игру. Сколько времени занимает один раз сыграть?

– А куда им спешить? Бросают свои камешки, время и проходит.

– Что за камешки? – Лия—Тарбит, нарисовала на земле треугольную пирамиду и кубик.

– Треугольные. Здо́рово у тебя получилось, похоже. Только на них две вершинки закрашены, а две чистые. И бросают их три штуки сразу. В нее все играют, у кого время есть. Потому что долго. Бывает, и не заканчивают, надоедает. Говорят, даже у царя она есть. Тарбит, нас ждут.

Гордая Зилпа позвала опробовать ячменную кашу, парящую на одном из концов очага. Шумелу смеющимися глазами посматривал на нее. Со стороны участка Гиваргиса приближался Чензира, ведущий ослика, груженного вязанкой сучьев.

– Чензира, – указав рукой в сторону от дома, предупредила Лия-Тарбит, – держи осла подальше от Гилы. Ослы с собаками не дружат, наверно, помнят вражду своих диких родичей и волков с гиенами. Так что подальше, где травка погуще. И от огорода подальше, Шор нас не поймет, если осла там увидит.

– Кто там Шора вспомнил? – раздался со стороны дороги голос Гиваргиса. – Кашей пахнет. Еще не все съели?

Все рассмеялись, и вскоре вокруг вмурованного в очаг казана, на четверть заполненного горячей кашей, собралась вся компания, за исключением стоящего в стороне раба.

То, что это раб, можно было догадаться только по наполовину остриженной голове. Типичный житель Вавилона – мощное коренастое тело, длинные руки, крепкие ноги. Открытая поверхность тела исполосована шрамами. Округлое лицо с аккуратно подстриженной короткой густой бородой. Нелепая пришлепка из черного асфальта закрывала центр лица, оставляя свободными внимательные спокойные глаза. Чистая простая туника, подпоясанная веревочным поясом, сандалии. В руках узел с какими-то вещами. Лия вопросительно посмотрела на Гиваргиса.

– Твое приказание выполнено, командир, – весело отрапортовал Гиваргис, – докладываю все по порядку: лекарь – подправить нос; баня – смыть грязь, лавка для рабочих – одеться (старое оставили там же, хозяин не возражал), цирюльник – голова и борода, в узле – теплая одежда, куски полотна, прикрыться. Не работать же в тунике на огороде.

И, глядя на молчащую и загадочно улыбающуюся Лию, добавил:

– Ну, отвел я его к рабыне, отвел. С надсмотрщиком договорился. Что ж тут такого? Чистый, сильный, а рабыня знакомая, сам рассказал.

– Вот теперь все, – засмеялась Лия – я уж подумала, что не мужчина мне достался, а так… Здравствуй Шор. Твое место будет на краю стола, если я позову вообще. А теперь скажи мне, я даже не буду предупреждать об искренности, пиво пили?

– Сюда принесли, хозяйка. Гиваргис сказал, что без твоего позволения нельзя.

– Правильно сказал. Посмотри, может с огорода что-нибудь добавить. И Гиле нужно плошку подыскать отдельную, чтобы только ее была. Братья, а вы о кружках да мисках не позаботитесь, пока я с Гиваргисом парой слов переброшусь? Зилпа!

– Я все поняла. Дядечки мне помогут. Правда, дядечки?

И громкий смех был ей ответом. Лия отвела в сторону Гиваргиса:

– Что скажешь о Шоре? Что за рабыня?

– А что сказать? Солдат как солдат. Иначе бы повернулось, победи их войско, я был бы на его месте. Не повезло ему, боги отвернулись. А может, хотят от него совсем другого. Всю историю не знаю, не расспрашивал. Зачем? Придется ко двору, узнаю. А нет, так нет. Женщина? Знакомая, сказал. Я особо не интересовался. После лекаря…, он ему нос выправил, твоя работа? Я так и подумал. После лекаря, он там не кричал, держался, хотя слезы из глаз текли. Так вот, после лекаря (тьфу-ты, как заклинило) он не просил, после бани тоже. А вот после цирюльника, осторожно так, нет, не намекнул. С надеждой спросил. Женщина на государственном подворье работает, шерстью занимается. Ну, там, моет, красит, нитки делает, полотно. Не знаю, не понимаю я в этом. Их там чуть не полусотня, а может и больше. Государственные отары большие, а, если надобность есть, еще с храмами дело имеют. Да что я тебе объясняю. Что он с ней, рабыней, о шерсти говорил, что ли? Я с надсмотрщиком в это время бои вспоминал. Он, кстати, тоже в армии служил. Но боги миловали, здоровым вернулся. Так царапин пару. Лия, да не долго ведь мы задержались!

– Все правильно ты сделал. И всегда во всем был, есть и будешь прав. А расспрашиваю я к тому, что, если мужик нам годится, купить эту женщину, пусть живут. Разузнай при случае, может и она пригодится. Нас ждут, пошли.

Они присоединились к команде, которая уже переминалась с ноги на ногу. Лие приготовили хозяйское место, единственный здесь колченогий табурет, и приготовились слушать.

– Слава богам, наконец мы собрались здесь, и нам никто не мешает. Гиваргис, Чензира и, конечно, Зилпа, куда же без нее. Гила, признавшая в нас своих друзей. Ваша поддержка с того момента, как божественное провидение свело нас в старом заброшенном загоне, помогла мне победительницей выйти из всех испытаний, приготовленных мне судьбой.

Имитту, Шумелу. Ни разу мы не нарушили данного друг другу слова, ни разу не обманули и не предали в трудную минуту, когда казалось, что нужно все бросать и мчаться подальше от девушки, притягивающей к себе неприятности. Вы перебороли страх, и сейчас здесь, с нами.

Совсем недавно здесь обитал, зверь. Иного слова и не подберешь для того запуганного, запущенного существа, которое я встретила здесь, у которого даже имени не было. Но вот сейчас, пусть невольник, пусть не обладающий всеми правами, к нам присоединился Шор.

Я, Лия, дочь Лавана и Адины, хочу преломить с вами хлеб, в знак того, что буду вашим другом и приду к вам на помощь, пока буду в состоянии это сделать. Да будут боги свидетелями моего обещания.

«Адат, что еще добавить? – мысленно спросила.

– Стоит ли давить на наемников? – получила ответ».

Братья, обещаю вам, что все договоренности, заключенные между нами сейчас и в будущем, будут полностью выполнены с моей стороны.

Лия подняла перед собой лепешку, и вдруг, со стороны пустоши прозвучало обиженное «И—а—а, И—а—а». Все засмеялись, а Лия помахала ослику рукой, преломила лепешку и отошла к Гиле, не глядя на собравшихся.

Зилпа притащила табурет, а мужчины остались у очага.

– Адат, что—то у меня спина ноет, чувствуешь? Может, тяжестей натаскались?

– Спина? Так она каждый месяц болит. У тебя иначе было?

– Так это ме-есячные. А я уже испугалась. У меня грудь набухала и болела, прыщи появлялись. У девчонок по-разному бывало.

– У Рахели так. Она вялая становится, голова начинает болеть. А ты кушать побольше не хочешь?

– Особенно финики. Побольше и послаще. Или орешек в меду. Хорошо, что мы все физические упражнения закончили вовремя. То-то я вчера все сладости из плошки таскала. А когда у Рахели месячные?

– У нас все наоборот. День рождения у нас осенью, у нее – весной. Месячные – через две недели после нас. Она веселая, я – тихоня.

– Была. Особо высовываться не будем, но и задевать себя не дадим.

– Адат, давай раздавать указания мужчинам, и пошли отдыхать. Хозяйки мы или кто. Они тут пиво пьют, а мы за всех думать должны.

Лия передала Зилпе пустую миску, и послала ее за Шором. Пока он подходил, поглаживала Гилу по лобастой голове.

– Шор, кратко, как ты сюда попал, и что здесь происходило?

– Попал в рабство до самой смерти – военная добыча. Был рабом в каменоломне, оттуда отметины. Марон выкупил за копейки, забрал имя, посадил здесь, чуть не на цепь. Он с темными богами здесь водился. В погребе у них встречи были, когда я уходил из дома. Думал, не замечу. У меня там возле последней ступеньки инструмент. Я дальше не ходил. Без имени в нижнее царство забрать могут. Я видел, что вещи кто-то передвигал.

Ухаживал за огородом, охранял его. Не допускал никого на участок, в домик и погреб. Раз в неделю относил овощи в корчму, меня кормили и давали с собой зерно и лепешки. Дважды в год, примерно, слуга водил меня в баню и к знакомой рабыне, давали к обеду мясо. Все.

– Еды пока хватит, после решим, где брать и где хранить. Что здесь растет? В основном лук и чеснок? Сохранить сможешь? Хорошо. Овощи в корчму не носи. Что возил Марону, пока отсылай в дом Лавана. Все наладится, Шор, все наладится. Что ты думаешь об участке Гиваргиса? Подумай. Может, у тебя получится и его использовать. Живи спокойно, нижний мир запечатан, но пускать на участок чужих не надо. Появится Марон, вяжи. Скажешь: «Хозяйка велела». Заканчиваем обед. – Лия-Тарбит поднялась, стараясь не показывать ноющую боль в спине.

– Хозяйка! – Лия удивленно обернулась к Шору, – собака может остаться здесь?

Лия посмотрела на собаку: «Гила?» – Гила снизу посмотрела в лицо и отвернулась. «А Шор может приходить к щенкам?» – Гила широко зевнула. «Присмотришь за участком?» – снова зевнула и положила голову на лапы, поглядывая на Лию. Она только взглянула на Шора, тот понимающе кивнул и отошел.

Лия запустила руку за отворот, нащупала серебро и достала его. Тщательно выбрала два обломка, примерно по сиклю (надо кусочков разных наготовить, да кошель завести), и подошла к наемникам.

– Ахурру, я рада, что вы с нами. Переволновались немного, что делать, работа такая. Не знаю, что было у злодеев, будем считать, что ничего. Открыла ладонь перед братьями. На ней лежали две горошины серебра. Это ваше. Ночуйте здесь, как вчера. Завтра после первой стражи пойду к мушкенумам с судебной записью. Если встретимся завтра утром, заключим договор. Нет, где-нибудь сойдемся в другой раз, если боги захотят. Я должна вам? Нет? Вот и хорошо.

«Адат, давай с Гиваргисом и Чензира ты поговоришь». Остановилась и замерла на мгновение. Вздрогнула, будто вспомнила нечто важное, подошла к друзьям.

– Гиваргис, Чензира. Солнце уже пошло к закату, но время поить овец еще не пришло. Можно бы еще посидеть. День такой, особый. Но мне стоит уже вернуться домой, есть чем еще заняться. Хочу до темноты еще кое-что успеть. Гиваргис. Мне нужна табличка с судебным решением, – и с улыбкой принимая завернутую в тряпицу запись, добавила, – Гива-а-аргис, ну как же хорошо, когда тебя понимают еще до того, как ты успел подумать о своем желании. Туника, что на Чензира хороша, но надо бы вам обоим приодеться. Да и прикупить еды, пока здесь не наладилось.

Лия снова запустила руку за отворот, нащупала щепоть серебра, сиклей на десять-пятнадцать, и протянула друзьям. Гиваргис и Чензира отпрянули, три руки спрятались за спиной.

– Нет никаких сил спорить, забирайте. Гиваргис, что мне нужно в ближайшие дни. Шкура с жертвенного барашка, помнишь? Обработать бы ее, как следует. Память, все-таки. Еще три папируса. Нет, лучше четыре.

Чензира, тебя попрошу. Кусочек признания разбойника, как с Мароном промышляли, на небольшой табличке. Небольшой кусок, но, чтобы было понятно, о чем идет речь. Сможешь?

Все. Друзья, отпустите меня. Ничего особо не делая, я, кажется, устала. Вон и Зилпа с осликом ждут. Нам пора. – Лия призывно помахала служанке, и отправилась к дороге.