Текст книги "Клинки севера"

ГЛАВА 7

В экипаже их поджидала миловидная женщина с волосами цвета кофе, забранными на затылке в строгий «учительский» пучок. Переносицу сунны украшали массивные очки в черепаховой оправе. Судя по тому, как важно она их поправляла, сей элемент служил довершением образа и был выпрошен у сотрудниц постарше. Для солидности.

– Добро пожаловать, господа! Мы рады приветствовать вас в Катарине-Дей, сердце истории и берегине искусства скадарского. Меня зовут Аколетта, и сегодня я буду вашей сказительницей от имени Государственного музе-э-эя, – растянув гласную, женщина степенно кивнула, – Святой Катарины. Мы совершим обзорное путешествие по городу, и я расскажу вам о памятниках и легендах, дошедших к нам из глубины седых веков… Прошу!

Экипаж поражал невиданными доселе размерами. Вдоль бортов стояли мягкие двухместные лавочки, обитые малахитовым бархатом, за спинками каждой из которых возвышалось нечто более всего походившее на свернутый стяг. Как пояснила Аколетта, называется сие чудо просто – «складной зонт». И тут же продемонстрировала его в действии, предупредив, что ломать не стоит. Ох как орки обрадовались! С внешней стороны шарабана были прибиты подножки и поручни неизвестного назначения. Однако в четверти версты от территории посольства ждал отряд воинов числом в восемь копий, и стало ясно, для чьих рук и ног предусмотрены эти приспособления.

Лошадки бежали трусцой, ровной и слаженной. Затычки в их ушах, как пояснила сказительница, были магическими и служили для того, чтобы животных не пугал уличный шум. Перья на шлемах телохранителей мерно покачивались, солнце распалялось, лимонная водичка в жестяной бочке нагревалась. Сказительница стояла в проходе, опираясь на спинку лавки, и… сказывала, сказывала, сказывала. С ее слов выходило, что каждый второй храм, фонтан да и просто скамейка в парке являлись ценнейшим наследием материальной культуры лишь из-за того, что туда хаживала или там сиживала историческая личность. Личностей было море, скамеек с фонтанами тоже, и Дан просто диву давался, отчего бесценную Катарину-Дей еще не сняли вместе с фундаментом и не умыкнули на пиратский корабль. Вряд ли этих лиходеев смутили бы размеры.

Иллиатара Триединого в Скадаре почитали как высшее, но, увы, недосягаемое для простых смертных существо, и молились Ларам, заступникам и покровителям Мира. В их честь воздвигали храмы и ставили алтари, курили благовония и вели службы.

Вот под предводительством высокой сухопарой Верховной Жрицы с лицом чистым и прекрасным, словно высеченным из горного хрусталя, просеменили щебечущей бледно-розовой стайкой юные служительницы богини любви Афэллы.

Жрица Иллады-Судьбы отрешенно поигрывала серебряным жезлом с навершием в виде совы, распростершей крылья. Через месяц начнется молебен, и продлится он ровно седмицу. Сама кэссиди, названная в честь справедливой богини, станет просить покровительницу о снисхождении к своим будущим подданным. Не к себе.

– …А это храм весельчака Байхоса, которого у вас, господа, зовут богом порока Лукавым Угодником…

Трое послушников, насвистывая разудалую плясовую, отмывали со стены храма зооаморфный орнамент скабрезного вида. Под охраной дремлющей рыжей кошки в тени вазона стоял кувшин, но вряд ли с компотом.

И всеми гордилась красноречивая Аколетта, и должны были восторгаться приезжие. Орки вполголоса восторгались самой сказительницей, не стесняясь в эпитетах, остальные изображали вежливое внимание, а лимонная водичка заканчивалась. Жара…

Вилль задремал с открытыми глазами, судя по отрешенному выражению лица, и Дан решил последовать его примеру.

Ослепительный и холодный, точно ледяная скала под негреющим солнцем. Таким Дан увидел отца в первый, и последний, раз. Он не искал встречи специально и даже не надеялся, но судьба забросила его в Рудный Мыс одновременно с Дариэлем Винтерфеллем. Аватары привезли очередную партию редких морских камней и теперь придирчиво рассматривали заготовки для будущих Тай-Кхаэ’лисс.

– А у того вон, – Бром стрельнул взглядом на аватара ростом чуть выше других со светлыми, почти белыми волосами, – дочке скоро три будет. Он как впервой прилетел, не поверишь! – нашего Фирса перепил! На радостях, значит.

– Как сын родится, небось весь Мыс перепьет! – подмигнул Дан. Он вызвался сопровождать гномий обоз до самой столицы за плату столь умеренную, что купцы тут же назвали его другом, братом и благодетелем.

– Так это ж вторая! А первый – сынок, как положено. Арвиэлем зовут. А самого папашу – Дариэлем. Дариэль Винтерфелл.

Дан даже руку к груди прижал – а бьется ли?

Загнав робость поглубже, подошел к аватару и предложил часть пути проделать с обозом. Дескать, отдохнут крылья, да и груз тяжеловат.

– Благодарю. Мы в лошадях не нуждаемся, – ровно ответил отец, не дрогнув ни единым мускулом. На мраморном лице шевелились только губы.

Не узнал. Увидел в нем только полукровку.

Дан смотрел вслед аватарам, летевшим клином, точно журавли. Вон как торопятся в семьи. И к лучшему, что не заговорил о своей матери, о его бывшей женщине.

Он купил место на корабле и уплыл в Ильмаран, сам не зная для чего. Высказаться, наверное. Или выпить рома и помолчать вдвоем. Дан нашел Адэланту, но поговорить уже не смог. Отрешенно смотрел на серую плиту с выбитыми цифрами, разница между которыми была всего лишь в шестьдесят семь лет. Хапуга и циник Руфин Ринвейн здравствует усилиями магов, растит пузо, кошелек и толпы охотниц за этим кошельком. Парчовый Король, так его прозвали. А пламенная бэя мертва. В чем справедливость, Иллиатар?

Тогда Дан решил вернуться в Неверру и просто жить.

– …А что символизирует это наследие материальной культуры? – Насмешливый голос брата беззастенчиво вклинился в воспоминания. Дан машинально повернул голову туда, куда смотрели остальные, и неодобрительно хмыкнул. И дался Виллю этот фонтан!

Аколетта сдержанно улыбнулась, указательным пальцем поправила очки.

– Две сотни лет назад… мм… некоторые из горожан устроили парадное шествие во славу Байхоса и Афэллы, ратуя за свои мировоззрения. И кэссарь повелел в пустующем тогда районе города выстроить дворцы увеселений. Оплот азарта, развлечений и страсти так и назвали – Веселый переулок, бессонная улица. А фонтан на площади Алых Огней символизирует торжество любви. Памятнику двести четырнадцать лет, л’лэрд. Быть может, для вас это немного, но для людей – целая веха в истории. Меняется жизнь. Меняются люди. Меняются вкусы! Но искусство вечно! Десять веков стоит Катарина-Дей, не шатается. И столько же простоит – не шелох…

Грохнуло так, что шарабан подпрыгнул на месте. Где-то брызнули на мостовую стекла, следом раздался женский визг и потонул в истошном лошадином ржанье. Животные не услышали, но почувствовали удар и понесли, заставив и без того напуганных прохожих жаться к домам. Экипаж мотало, точно мужика с тещиных похорон, проносило в опасной близости от стен, и Дан перепугался не на шутку. Не за себя испугался, а за людей, которые тряслись за бортом как мешки с мукой, только живые. Один из телохранителей не удержался, но Шантэль успел-таки перехватить его за руку, и тот мертвой хваткой вцепился в борт.

Возница что-то кричал на скадарском, натягивал вожжи так, что при очередном толчке сам едва не завалился в повозку, и животные не сразу, но успокоились, перешли на шаг. Когда окончательно встали, мужчина бросился проверять и их, и колеса. Охранники рассыпались, окружив шарабан копьями наружу, а Дан, скривившись, машинально потер шею. Живое кольцо походило на ошейник с шипами.

– Что происходит?

– И часто такое бывает?

– Бунт?

– Война? – с надеждой осклабился Террон, не спеша, однако, освобождать из объятий сказительницу. Не успей он подхватить женщину в самом начале, лежать бы ей в проходе ничком с разбитыми очками и носом.

– Ни дня без сюрприза! Думаю, в комнате меня уже поджидает парочка ламий. – Шантэль невозмутимо разглядывал собственный безупречный маникюр.

Сказалась профессиональная выучка, и Аколетта взяла себя в руки, а улыбка вернулась на побледневшее лицо. Легонько, почти игриво хлопнула орка по правой руке, возлежавшей на ее собственном бедре. Террон решил подстраховаться и левой перехватил сказительницу поперек талии.

– Все в порядке! Нет никаких поводов для беспокойства! – щебетала женщина, по очереди разгибая пальцы орка, но те пружинили как прищепки. – В городе ведутся работы по ремонту водопровода, иногда такое бывает…

– Такое? – Вилль мотнул головой. Над площадью сияла радуга.

Достопочтенные члены посольства мигом возжелали зрелищ. Даже Шантэль не отказался. И никакие увещевания вкупе с устрашением не подействовали!

Орки тараном врезались в толпу, проторив для остальных тракт. Шантэль честно предупредил, что вызовет на дуэль любого из телохранителей, кто посмеет приблизиться на расстояние копья. Но на защиту подневольных солдат встал бывший капитан стражи Арвиэль Винтерфелл, и надменному эльфу пришлось заткнуться. Хоть и понимал Дан, что свободолюбивому братишке было неприятно чувствовать себя подконвойным. К останкам фонтана добрались ежом, но иглами вверх. На них и внимания почти не обратили. Так, глянули с интересом на орков, и все.

Бьющая строго вверх водяная струя походила на ствол хрустального дерева, радужная крона вознеслась выше крыш и отразилась в уцелевших окнах и разлитой на мостовой воде. От самого фонтана осталось крошево, островками торчавшее из лужи.

– Даже фрагментов не осталось! – горестно воскликнула музейщица, протиснувшись между орками в первый ряд.

Братья молча переглянулись, понимая, кто несет ответственность за сие безобразие. Трой решил дать приветственный салют в честь единомышленников. О взрывоопасном алхимике Дан был наслышан, но не был знаком лично и теперь здорово об этом сожалел. Знал, что вроде бы молодой парень, а не девушка. Увлекая брата за руку, Дан протолкался к оркам и сказительнице. Наверняка и Трой стоит ближе к действию. Сознающие подали сигнал, но никаких инструкций не передали. И как, как среди толпы узнать незнакомца? По жесту ли, по взгляду?

По обе стороны от их группы – двое охранников, но с этими все понятно. Неподалеку стоят циркачи: смуглый силач-гигант с круглой гирей и дрессировщица, худенькая, высокая и с такими пушистыми волосами, что Дан машинально сравнил ее с одуванчиком. Девушка рассеянно поглаживала черно-бурую лисицу, которую прижимала к груди. За ее спиной мелькнула чья-то фигура, и Дан напрягся было. Ах нет, всего лишь мелкий чернявый карманник. Воришка нарисовался под боком дородной матроны, и, увы, с ее шеи испарилось бирюзовое колье. На всякий случай запомнил и его. Четверо адептов из Школы Одаренных спорят о чем-то между собой… Нет, не спорят, а бросают жребий, кому усмирять воду. Вот молодежь! Каждый хочет быть первым, хе-хе. Светлый парень и русая девчушка, взявшись за руки, глядят с пугливым интересом…

– Ааа!!! Убивааают!

Дан вздрогнул и скривился, братишка вовсе прикрыл уши. Придавленная кошка и то поет звучней.

А голосила обокраденная дама, обнаружив пропажу только сейчас. В наступившей тишине она вышла вперед, зачем-то демонстрируя пустые ладони, потом заметила стражников и…

Дернуло же кого-то ляпнуть: «Террористы»… Послышался ропот и возгласы, сперва робкие, они перемешались с напряжением, взорвались и обрушились на толпу лавиной беспричинной паники, до крупицы выбивая из головы здравый смысл. Мигом образовалась толчея, а вслед за ней – давка. Куда-то делись воины-телохранители, даже высоченные орки затерялись, хоть это казалось невероятным. Дан только успел заметить, как Террон подхватывает на руки сказительницу. У Вилля от гвалта помутилось в глазах и пошла носом кровь, и Дан едва успел подставить плечо. Вот сейчас он ох как был доволен человеческой долей сущности!

– Всем сохранять спокойствие! – Далекий окрик стражников, спешащих к месту столпотворения, захлебнулся в очередной волне визга.

Кто-то коснулся его ладони, и Дан машинально сжал кулак. Огляделся. Калейдоскоп лиц, всех не запомнить! Вилль висел на нем мертвым грузом, из последних сил сдерживаясь, чтобы не повалиться, зажав уши покрепче. Слух аватара еще острее эльфийского, и Дан представлял, каково сейчас бедному братишке. К шарабану выбрались чудом. Потерявшие их воины, суетясь, отводили глаза.

– Идите в баргузу! – сердито прогундосил Вилль, когда особо ретивый попытался его подсадить. В повозку забрался сам, не оступившись, и залпом выпил протянутый Шантэлем стакан лимонной воды. Все в порядке.

Пока рассаживались, Дан подался в сторону и мельком глянул на записку.

«Чуток перестарался. БуРДА!»

Дан покосился на брата, вытирающего рукавом кровавую юшку. Растер бумагу в труху. Слова приветствия он выскажет Трою на орочьем трехэтажном.

Толпа рассосалась на удивление быстро. Раненые, если таковые и были, испарились. Никому не хотелось попасть в руки стражников, чтобы после общаться с дознавателями и магами. Послам в том числе. Как справедливо заметил Мариус Аттеа, с коллегами лучше посидеть за бокальчиком-другим чая, чем доказывать им, что ты – не лис в курятнике.

Лошадей подхлестнули, сказительница заняла привычное место в проходе между первыми лавками.

– Итак, на чем я остановилась…

– Спешите знать! Покупайте «Вестник»! Драккозы в пригороде! Террористы в городе! Одаренные бездействуют! Два медяка! – С шарабаном поравнялся быстроглазый шустрый мальчишка лет пятнадцати, ожесточенно размахивающий ворохом пестрой бумаги. – Спешите знать! Два медяка!

– Кыш! – махнула на него ручкой сказительница.

В живот паренька мигом уперлось копье, и тот испуганно попятился, выставив для защиты внушительную стопку «Вестника», а Дан уставился на его руки. Обычные руки обычного подростка, не совсем чистые, но без единого ожога от алхимических ингредиентов. Не он.

Без добычи мальчик все же не остался. «Вестником» заинтересовался л’лэрд Шантэль, даже на лишний медяк расщедрился. Разносчик ловко подкинул монетку на ладони, подмигнул и был таков – только сандалии засверкали. Листовки с новостями, набранными на печатном станке, не так давно появились и в Равенне. Их разносили по домам опрятно одетые мальчики, но чтобы торговать на углах! С простолюдинов объявления на столбе хватит, а чернь безграмотная и вовсе обойдется слухами.

– Так вот на что переводятся наши леса? – Вилль воинственно скрестил руки на груди.

– Нет, мой друг, бумага из тростника, – усмехнулся господин Аттеа. – Лес закупают для мебели и отделки помещений, а сами дома – каменные либо глиняные. Это мы лес не жалеем, а здесь древесина в цене.

– Благодарю, – поклонилась Аколетта. – Итак, на чем я…

– Кто такие драккозы? – Л’лэрд Иллисьен сцепил руки в замок. Шантэль одобрительно кивнул.

– Презабавные тварюшки! Гибрид стрекозы и ящерицы. При мне выводили, ага. Шесть лет назад саранча здесь буйствовала – о-о-о! – Шумор махнул лапищей. – Геллера драккоз и придумала, чтоб ее, значица, истребить.

– Истребила?

– Ага! – Полубут расплылся в довольной улыбке. – Они тварюшки мирные и полезные. А атакуют ягоду. В пригороде абрикосы поспели, еще клубника-земляника осенняя. Волноваться не о чем, сюда они не полетят.

– Благодарю, господин Шумор! Итак, на чем я…

– Расскажите про Темный город. Думаю, он не менее интересен, чем Катарина-Дей. Жаль, его не включили в обзор.

Любознательный Шантэль премило улыбнулся, чаруя наверняка. И попробуй такому откажи! Сказительница не устояла, а Дан вдруг подумал, что л’лэрд очень неплохо подкован в скадарской культуре.

– Темный город? Что ж… Пожалуй, расскажу немного… Темный город – это сеть лабиринтов, расположенных прямо под мостовой. Сколько в нем ярусов, никто не знает. И, думаю, не рискнет выяснять. Ходят слухи о проклятьях, о неведомых тварях… или народах, которые живут в темноте. На данный момент у нас две версии его происхождения. По первой, наиболее вероятной, пустоты до Исхода заполняла Природная Магия. Другая – скорее легенда. Некоторые историки считают, что лабиринт некогда вырыли драконы. Как вы знаете, летающие ящеры жили в пещерах Терракотового Плато на востоке, затем по неизвестным причинам переселились в Дикие горы Ильмарана. Землетрясение поставило точку в их летописи, а нам остались только легенды и домыслы.

– Неизвестные причины связаны временными рамками с Исходом Магии.

– О, это совпадение, и не более!

– Пустоты под землей неизвестного происхождения. Ходы и лазы, вырытые людьми. Водопровод. Сама Катарина-Дей стоит на чем-то вроде гигантского мыса. – Шантэль легонько топнул по днищу шарабана. – Мы ходим по осиному гнезду, господа. Несколько удачных взрывов по цепочке, и город провалится вместе с нами.

Воцарилась тишина, в которой даже уличный шум увяз и заглох. Было слышно, как стучат подкованные копыта по опасной мостовой да скрипят колеса, проворачиваясь в осях. Лицо невозмутимой сказительницы пошло красными пятнами.

– Беспокоиться не стоит, а то, чему вы стали свидетелями, – всего лишь выражение беспомощности, притом бескультурное. Как назвать тех, кто уничтожает искусство? Быдло! Плебеи! Я знаю, л’лэрд Шантэль, что вы возмущены наведенным над посольством куполом, но поверьте, это для вашего же блага. Город защищают Одаренные! Мы боремся с террористами, и успешно…

– Говоря «мы», вы имеете в виду сыскную службу, горожан в целом или себя лично?

– Простите? О чем вы?..

– Прошу, дитя, не принимайте близко к сердцу стариковское брюзжание, – тонко усмехнулся эльф. – Эти взрывы… Террористы… Так непривычно и неприятно… Чувствую, ждет меня ехидна под кроватью!

– С вами, Шантэль, и тараканы не уживутся! – беззлобно хохотнул Шумор.

– Нынче в столице в моде блохи. – Л’лэрд изогнул бровь.

Первыми загоготали орки, следом прыснули остальные «посвященные». Действительно, с недавних пор в Равенне начался «блошиный бум». Эстеты-аристократы дарили друг другу насекомых в инкрустированных самоцветами шкатулках, заказывали у ювелиров изящные блохоловки. В столичном музее появился экспонат, вызвавший у обоих братьев восхищение и недоумение одновременно: под лупой на крохотном пьедестале, сработанном из опала, гарцевала высушенная блошка, а на ней верхом восседал малюсенький рыцарь в золотой броне с неверрийским стягом в руке.

Сказительница присела на лавочку, с улыбкой окинула послов цепким взглядом умных карих глаз.

– Рада, что к вам вернулось хорошее настроение. Понимаете, я не воитель и не смогу арестовать всех террористов. Я могу лишь беречь то, что мне доверено. Память. Три сотни лет назад во время войны Равенна сильно пострадала по нашей вине. Были утрачены древнейшие памятники и едва не погиб водопад Рассветный Каскад. Я не одобряю, более того, порицаю действия скадарских воинов и могу смело заявить об этом самому кэссарю! И любой из моих коллег может! И мы все встанем грудью на защиту даже такого вот… неприличного фонтана! – К концу тирады глаза женщины заблестели, и притихшие послы уверились в том, что не только грудью встанет, да еще и вооружится чем поувесистей. Выдержав паузу, она поправила очки и привычным певучим тоном закончила:

– Те, кто жил до нас, созидали в надежде на то, что мы будем помнить и хранить. Разве нет?

Аплодировали все. Стоя.

Вилль дожевал персик, метко стрельнул косточкой в можжевеловый куст, неспешно ополоснул руки в фонтане, уже отключенном, и наконец соизволил уделить родственнику внимание и даже один насмешливый хмык.

– Что? – Дан присел рядом на нагретый солнцем бортик. Подозрительный братец не пожелал разговаривать в комнате, но причин толком объяснить не смог, только руками разводил. Мол, чую неладное, и все тут!

– Лет пять назад накануне Ярмарки Кусай с закадычным приятелем Заграем забрались в Эртанов ледник, а там свиные окорока висели, аж четыре штуки. К счастью, Эртан собак вовремя застукал, а иначе грызли б мы на праздник лапти под соусом. Так вот, видок, говорил, у них был чумовой: уши торчком, глаза с полушки и блестят, языки набок, слюни капают, а сами урчат «окоррока, окоррока…»

– Ты за ужином не наелся?

– Да нет, просто у тебя сейчас лицо такое же. Окоро… виноват! Бедра, бедра…

– Тьфу! Как деревней был, так и остался!

– Да ладно, не злись. Слушай, я вот что решил. Завтра пойду в Веселый переулок. – Вилль сказал это самоотверженно, будто решаясь выйти с оглоблей наперевес против бронированной вражьей конницы.

– Я думал, на тебя красные фонари действуют, как серебро на нежить, – ухмыльнулся Дан.

– А что делать? Надо. Найду ту девку и… поговорю по-мужски.

Дан страдальчески закатил глаза.

– Да нет никакой девки! Вилль, ехидну могли подбросить с единственной целью: выспросить у тебя что-нибудь про императора либо узнать, не замышляешь ли чего против кэссаря. Ты ее раскусил, и ей ничего не оставалось, кроме как помереть ехидной. Неудачная попытка шпионажа, и только.

– Если я ошибся, то просто выброшу ехидну из головы и возьмусь за диплом, в библиотеку запишусь, – пожал плечами брат. – А ты жди сигнала от своих… друзей. Только Трою передай, чтобы в городе не взрывал больше. Люди-то в чем виноваты?..

Вилль говорил что-то еще, но Дан уже не слушал. По ступенькам терраски спустилась Летти. Наверняка пошла в сад за цветами или последний урожай персиков собрать. Дан смотрел на нее в какой-то сонной оторопи и не мог отвести взгляда. Что там Вилль о деревенских красавицах толковал? Оттого они спину держат ровно, что приучены таскать коромысло, а лямки сарафанов сзади углом закреплены? Так вот, с южной красавицей никакая народная мудрость не прокатит! Плывет лебедушкой, и пусть кто попробует коромысло на нее повесить – мигом получит по шее… оглоблей…

– Дан, какая оглобля?! Ты что, вино дегустировал? Или дурман-травы укурился? – И братец невоспитанно захохотал уже в голос.

– Ни то ни другое, – сквозь зубы процедил Дан.

– Неужели ты не видишь, что эта девчонка крутится рядом, потому что мы здесь… ну, вроде диковинки?

– Никто не разбирается в женщинах лучше, чем мой младший брат!

– Не в количестве дело, а в качестве. – Вилль флегматично почесал лопатку.

– Чего ерзаешь? Клоп за шиворот заполз?

– Летать охота…

– Перетерпишь! – неожиданно вызверился Дан.

Аватар поперхнулся народившимся зевком.

– Дан, ты чего? Я же не виноват!

А кто виноват?! Отец, который ни разу их не навестил, чтобы справиться о здоровье любовницы, помериться ростом с сыном? Мать, которая жизнь положила ради того, чтобы оградить своего ребенка от темной стороны мира? Или младший брат, которому досталось все? Смотрит так, будто и впрямь не понимает, что разговорами о небе, саблях, Тай-Линн как по живому режет.

– Никто ни в чем не виноват. – Дан сердито пнул камушек. – Твой отец даже не догадывался обо мне. Однажды мама сказала ему, что нашла себе достойную партию среди людей, и он ушел. Понимаешь, Вилль, она знала о привязанности аватар к своим детям и испугалась, что Дариэль заберет меня с собой.

Вилль помедлил, подбирая нужные слова.

– Она рассказала, когда ты повзрослел, да? Когда мог решить, что у папы наверняка есть семья, и твое появление может ее разрушить… Но это неверно. Мама все поняла бы и приняла как должное. У нас был бы ты, а у тебя – мы… Знаешь, Дан, я, наверное, должен злиться на Русанну за то, что повстречал брата так поздно… Но в таком случае ты мог погибнуть там… тогда… Понимаешь? И сегодня уже не было бы таким, как настоящее сейчас.

Сейчас в Катарине-Дей был вечер, и солнце цвета бешеной морковки уже не пекло. Вороны разлетелись, на кипарисовой ветви осталась одинокая птичка, с первого взгляда совсем невзрачная. Соловей не испугался магической клети, и Дан счел это добрым знаком Кружевницы.

Вилль покусал губы. Еще одна дурная привычка, про которую Летти удивительно точно подметила – «детская».

– И… Дан, я не имел права так говорить о девушке. Беру эти слова обратно.

– Я не сомневался, что ты все поймешь правильно, – еще немного ворчливо отозвался Дан. – Вот что сделаем. Ты иди в библиотеку, как и собирался, а в Веселый переулок пойду я.

– Думаешь, девку, которую я должен снять, зовут Слепко?

– Для большинства людей на первый взгляд все эльфы похожи. Никто из наших л’лэрдов в этот вертеп не сунется, и если там действительно ждут, то именно тебя. А теперь посмотри. И лицо сделай… эээ… попроще.

С нескрываемым удовольствием он наблюдал, как вытягивается отраженное в фонтане лицо братишки. Действительно, похожи, да еще как! Отлученный от козьих сливок Вилль немного похудел, отчего щеки впали, а скулы, напротив, очертились и стали резкими, точеными. Загар лег ровно и прилип намертво, так что теперь разнился лишь золотистым оттенком против бронзовой от природы кожи Дана.

– Если спрятать волосы под платок, то издали нас не различат, а ростом мы одинаковые.

– Дан, как же ты на папу похож! – потрясенно ахнул брат.

Это звучало так искренне, что Дан растерялся, сам не понимая отчего.

– Н-ну… Значит, оба похожи.

– Не-а! Я больше в маму пошел. Только это непонятно от кого! – Он потряс завитым спиралью локоном. Дан хотел намекнуть про соседа, да сдержался.

– Ошибка природы?

Вилль усмехнулся.

– Не-ет, кто-то из предков наградил повышенной лохматостью… Дан, а знаешь, что говорил мне отец? Волк-одиночка спит вполглаза, кормится впроголодь и никому не доверит прикрыть спину. Оттого он ненавидит всех и все ненавидят его. Узы крови – это то, чем гордится каждый аватар. Держись ближе к стае, волчонок!