Текст книги "Жених под елкой"

– Морозова?! – удивился Эдик. – Этого за ней никогда не водилось.

– Напилась до бесчувствия, я свидетель, – хихикнула стоящая рядом Эллочка.

– На ее месте должен быть я, – простонал Эдик, хлопая Машу по щекам.

– Сейчас ее отнесем, и будешь, – пообещал довольный Телегин. – Отключившегося Федорова Туманова с Суконкиным уже понесли. Мы бы и с Морозовой справились, только тут один тип решил вызвать к ней врача, побежал за ним. Заботится чего-то. Ну, мы его ждать не станем. Вместо врача будешь ты, Бочкин.

– Я?! У меня техническое образование!

– Для того чтобы таскать девушек, без разницы, какое оно на самом деле. Бери Морозову, Бочкин, и вперед!

Эдик подхватил Машу, она оказалась совсем не тяжелой…

Эх, а он-то собирался носить на руках совсем другую женщину…

– Босс сегодня не приехал, но в его доме горел свет, – принялся рассуждать Телегин, идя рядом с Эдиком, несущим Машу. – Значит, полная боевая готовность нашему дружному спитому коллективу предстоит завтра. Завтра все на лыжню, дамы и господа!

– А фо-о-орма одежды? – пропела Эллочка, заглядывая в глаза Телегину.

– Форма? – Он озадаченно остановился. – У тебя с формами все в порядке. Морозову завтра поставим на ноги, на лыжи то есть. Федорова я возьму на себя, Эдуард проконтролирует нашу ягодку…

– Ее уже контролирует Суконкин. Боря, а кто будет контролировать меня?

– Тебя, Эллочка?

– Меня, Боречка.

– Слушай, дружище, у тебя все равно непрезентабельный вид. Синячище и тому подобное, – обратился к Эдику Телегин. – Закинь Морозову наверх самостоятельно, а мы тут отойдем на пару часиков.

– Она же не чемодан! Откуда я знаю, где у вас верх?

– Верх наверху, – укоризненно хмыкнула Эллочка.

– Я еще не устроился, между прочим!

– Завтра оформишь вселение, сегодня Новый год, Бочкин. Новый год, дружище! Шампанское, женщины и секс!

– Ну, у некоторых это ассоциируется с чем-то иным, – вяло заметил Эдик.

– Эдичка, – загорелись глаза у Эллочки, – а что с твоей свадьбой? Почему она расстроилась?

– Невеста сбежала! – брякнул Эдуард, перекладывая Машу на другое плечо.

– А такое бывает? – поразилась Эллочка. – Обычно происходит наоборот.

– Я сам весь необычный, – заявил Эдик и пнул двери ногой.

– Правда-а-а? – приценилась к нему Эллочка наметанным глазом. – Ты ведь у нас все еще холостяк. Печать в паспорт поставить не успели?

– Какая разница!

– Не скажи. Разводиться потом себе дороже. Если она окажется хапугой… Собственно, хапать у тебя нечего. Боречка, так как насчет контроля?

– Ты же слышала, что он не знает, куда идти! Придется нести Морозову всем вместе. Эллочка, ты можешь остаться и подождать.

– Чего тут ждать? У моря погоды? Все мужики расхватаны, я уже посмотрела.

Эдик вышел на улицу и только тогда вспомнил, что Маша без верхней одежды. А пьяному простудиться легко, потом она будет его обвинять, что проболела новогодние каникулы. У него медовый месяц сорвался, но это не ее вина. И чего он решил жениться на Светке?! Машка вот хорошая девчонка, только слишком серьезная. Впрочем, чего это она так сегодня напилась? Не из-за Телегина же, которого обольщает Эллочка? Этот карьерист ее недостоин.

Эдик развернулся и подошел к гардеробной.

– Во что она была одета?!

Телегин развел руками.

В этом-то и причина. Эдик помнил каждую встречу со Светкой во всех деталях кроя и по существу. Он любил ее. А она променяла его на двух амбалов. Или на кого-то третьего, кто всем этим руководил…

– Это ты-ы-ы?

– Маша, ты очнулась?

– Не-е-е-ет.

– Телегин, ты видел, Маша очнулась!

– Не видел, – подбежал Борис. – Может, она сама дойдет?

– А я ви-и-идела.

– Кого, Маша?

– Бо-о-осса.

– Босса?! Так он здесь?! Он был в зале?! Что же ты раньше не сказала! – засуетился Телегин и принялся оглядываться.

– Он тако-о-о-ой, тако-о-ой… сивый…

– Сивый?! – прислушалась к ее бормотанию Эллочка. – В каком смысле? Мерин, что ли?

– Кра-а-а, – произнесла по слогам Маша, – си-и-ивый.

И опять уснула.

– Понесли, быстро понесли Морозову, чтоб ее духу здесь не было, – заторопился Телегин. – Не хватает еще, чтобы нас встретил босс. Достанется мне коллективчик, чувствую я, еще тот.

– Красивый, значит, – прищурилась Эллочка. – Борис, я, пожалуй, останусь.

– Увидишь босса, – напутствовал ее Телегин, – постарайся удержать его внимание возле себя. Расскажи обо мне как о чутком и современном руководителе!

– А какой он из себя? Ну, помимо того, что красивый?

– Ты же вроде помнила. Старый, вредный и злой.

– Ревнует, – хмыкнула Эллочка, провожая взглядом Телегина и Эдика с живой ношей.

Телегин не ревновал. Он переживал, что, пока относит Машу в дом, секретарша встретит нового директора и наговорит ему всякой ерунды. На крупную ерунду у нее мозгов не хватит, а вот подпортить репутацию коллектива эта безмозглая овца сможет легко. Впрочем, отчего же безмозглая? Мозги у нее работают в правильном направлении. Секс с ней не испортит отношений между ним и Машей. Минутная физическая близость – это не предательство, а удовлетворение организма, заложенное природой. Он знал, что полагалось выслушать подчиненного Бочкина, посочувствовать ему насчет неудачи в личной жизни, напутствовать отеческими словами. Но Борису было некогда. Морозова могла в любую минуту очнуться и потребовать вернуть ее в ресторан. А там Телегина ждала Эллочка.

– Остаешься, Бочкин, и устраиваешься в комнате с Федоровым, – отдал распоряжение Телегин после того, как они уложили бесчувственную Машу. – Новый год наступил, все дела и все такое прочее. Старый год со своими выкрутасами уже в прошлом…

– Не переживай, шеф, – кивнул Эдик. – Я уже отошел.

– Вот и славно, – хлопнул его по плечу Телегин и выскочил из дома.

– Трам-пам-пам, – грустно пропел Эдик и пошел устраиваться.

Глава 3
Больше на лыжи – ни ногой!

Голова гудела, словно превратилась в паровоз с надоедливым перестуком колес. Маша открыла глаза и поморщилась от яркого солнечного света, ударившего ей в лицо радостью наступившего праздника. Ну вот, она проспала новогоднюю ночь! Лучше б просидела перед телевизором, вместо того чтобы…

Вместо чего? Она не помнила.

– Докатилась, – прошептала она, прислушиваясь к своему организму, чутко реагирующему на похмельный синдром. – Пить! Пить.

– Сейчас, дорогая! Машунь, как я рада, что ты очнулась.

В комнату влетела Эллочка с бутылкой минеральной воды и принялась Машу отпаивать.

– Как ты нас напугала! Мы подумали, что ты окочурилась. Если бы один привлекательный тип не привел к тебе врача, то неизвестно, чем бы все это закончилось.

– Врача? Тип?

– Не волнуйся, врач сказал, что твоей жизни ничего не угрожает, кроме алкоголизма.

– О-о-о-о, – простонала Маша.

– Не переживай, алкоголизм тебе тоже не угрожает, – пламенно заверила ее Эллочка.

– Разве можно об этом говорить с такой уверенностью, Элла? До чего я дошла…

– Морозова, у меня сегодня проснулась совесть. Такое бывает нечасто, так что пользуйся моментом истины. Честное слово, я не хотела! Все получилось само собой.

– Ты про Телегина?

Эллочка кивнула.

– Вот сволочь, а делал такие авансы: «Морозова, я без тебя как без рук!» Значит, ты его совратила, коллега?

– Нет. Не получилось. Он всю ночь караулил босса и говорил приветственную речь каждые полчаса. Его трижды стаскивали со сцены. Кому понравится слушать в новогоднюю ночь про кризис перепроизводства?

Маша выпила большой стакан минералки и почувствовала себя гораздо лучше.

– Тогда за что ты извиняешься?

– Все равно догадаешься, – вздохнула Эллочка. – Или Роза скажет. Я подсыпала тебе снотворное в бокал. Два раза.

– Ну ты и дура! А если бы переборщила с нормой?!

– Вовсе не дура, норму знаю, – обиделась Эллочка. – Я к тебе со всей душой, а ты обзываешься!

– А что ты хотела в ответ на такое признание?! Братание и благодарность?

– Сестрение, по крайней мере.

– Такого слова нет в русском языке.

– Зато есть женская солидарность.

– Эллочка, тебе ли о ней говорить?!

– Я тебе и говорю. Я собиралась устранить тебя как соперницу в борьбе за Телегина. Но произошли некоторые изменения. Вернулся Бочкин, у которого сбежала невеста, и он по-прежнему холостяк. Если мы поделим мужчин…

– Странно, почему ты отказываешься от Телегина? Голова еще гудит, плохо соображаю.

– Зато я соображаю хорошо, – фыркнула Эллочка. – Телегин тот еще орех! Озабоченный боссом, чтобы его раскусить, стальные зубы потребуются. А Бочкин сейчас мягок и податлив в силу уничижения и комплекса неполноценности.

– Понятно.

– Вот и хорошо. Значит, договорились? Тебе Телегин, мне Бочкин. Ты на Бочкина ни при каких обстоятельствах не претендуешь! Или, Морозова, я за себя не ручаюсь, ты уже успела убедиться в моем коварстве.

– Значит, – довольно улыбнулась Маша, – Телегин на тебя не клюнул.

– Клюнул! Но сорвался с крючка. Я бы могла его подсечь, если бы не босс. А босса на самом деле нет, его так никто в новогоднюю ночь и не видел.

Маша загадочно улыбнулась, закруглив разговор, и пригрозила Эллочке, что временами бывает страшна в гневе, и если та еще раз попытается предпринять что-либо, угрожающее ее здоровью или членам их дружного коллектива…

Эллочка поняла. Она ушла, многозначительно подмигнув Маше.

– До чего я опустилась, – простонала та, снова откидываясь на подушку, – делю мужчин с секретаршей! Бедный Бочкин! Бедный… От него сбежала невеста! Представляю, как ему сейчас плохо.

Самый эффективный способ расправиться с болезнью и хандрой – узнать, что кто-то страдает горше тебя, и попытаться его утешить. Мужчины – создания с тонкой душевной организацией. Если наплевать в душу женщине, то она начнет генеральную уборку в квартире. Мужчины в этом случае почему-то замыкаются в себе и совершают необдуманные поступки вроде прыжка с крыши. Хорошо, что здесь крыши низкие, так что, если Бочкин прыгнет, не так сильно расшибется. Но Маша как будущий зам руководителя не должна этого допустить! К тому же Эдик просто хороший парень, непонятно, как от такого можно сбежать прямо из загса, и чисто по-человечески Маше его жаль.

Она встала и начала приводить себя в порядок.

Завтрак, фактически обед, плавно переходящий в ужин, потому что времени было уже четыре часа дня, Маша провела за одним столом с Телегиным в местном кафе. Вместе с ними поднимали тосты за первый день нового года еще несколько счастливых пар, сумевших добраться до источника питания. Телегин был трезв и непорочен, как евнух в гареме, он мало ел и много говорил.

– Сейчас пойдем на трассы и покажем всем, на что способны.

– А на что мы способны, напомни, пожалуйста. Помимо того, разумеется, чтобы западать на Эллочкины прелести.

– Ревнуешь? – обрадовался Борис. – Правильно делаешь! Такие мужчины, как я, на лыжне не валяются. Знаешь, Морозова, я тут прикинул, ты мне подходишь по многим параметрам: умная, серьезная, основательная. Тебя можно и к лошади, и в огонь.

– Спасибо за сомнительный комплимент, Борис. Между прочим, перестань звать меня по фамилии, у меня имя есть.

– Понимаешь, Мороз… Мария. Общение посредством фамилий прокладывает между нами дистанцию, очевидную для коллег по работе. Личностные отношения – слишком заумная сфера для непосвященных.

– Я не посвящена, но настаиваю, чтобы на отдыхе, а мы ведь отдыхаем, ты обращался ко мне по имени.

– Если ты настаиваешь, то обращусь.

– Все, я поела. Больше не лезет. Куда пойдем отдыхать?

– Ты что, Мор… Мария! Отдых нам только снился! На лыжню пойдем! Лыжи с ботинками дают напрокат.

– Телегин! Ты с ума сошел, уже темнеет! Сегодня первое января, у меня голова раскалывается и тело ломит от… Впрочем, неважно отчего.

– Мария! Коллектив нас ждет. Помнишь, как у классиков Петровых-Ильфовых – «Отрыв от народа – и падение!»

– Ильфа и Петрова, – грустно поправила Маша, глядя в окно кафе на то, как на улице топчутся Туманова с Суконкиным, поддерживающие под руки сутулого Федорова.

Она поняла, что отвертеться не удастся. Коллеги стояли с такими же тоскливыми лицами и с надеждой смотрели в небо, не иначе ждали метель. Никто из них кататься на лыжах не умел, а Маша подозревала, что Федоров вообще видел лыжи первый раз в жизни.

Они вышли и присоединились к коллективу под командованием Телегина, повернувшего в сторону от коттеджей. За домами располагался огромный овраг с трассами для лыж, санок, сноубордов. Обе его стороны были оборудованы подъемниками. Неподалеку виднелось озеро с зеркальной гладью льда, расчищенное под катание на коньках. Несмотря на праздничный день, отдыхающих оказалось довольно много. Со всех сторон слышались крики и смех.

– Каждый день сюда приезжает масса любителей активного отдыха! – тоном профессионального гида сообщил Борис и торжественно обвел руками окрестности. – Это называется, господа, здоровый образ жизни.

– Ура! – воодушевленно закричал Федоров. – За здоровый образ жизни нужно выпить!

– Молчи и слушай, – укорил его Телегин. – Благодаря освещению склонов кататься можно до позднего вечера.

– Ужас! – проговорила Роза Алексеевна, поправляя розовый шарфик, замотанный вокруг горла. – До позднего вечера я не выдержу.

– Действительно, – подхватил Федоров, неправильно понявший ее реакцию, – лучше повеситься! Вернемся и выпьем пива.

– Цыц всем! Идем к лыжам. Пункт проката работает почти круглосуточно. И не смейте отлынивать от процесса. Там, – Телегин указал толстым пальцем на крайний коттедж, – поселился генеральный. И он все видит!

– Что вы говорите, – выдохнула Роза Алексеевна.

– Я знаю, что говорю. Я сходил и проверил. Вчера в дом, снятый на его имя, въехали и забаррикадировались. Это как раз в его духе: сидеть втихаря и тайком наблюдать за происходящим… То есть, – поправился он, – держать руку на пульсе организма, коллектива, так сказать, нас с вами, господа, держать в поле зрения. И мы не подведем самих себя. Сейчас дождемся Бочкина с Эллочкой… Никто не в курсе, где они?

– Вон они, – хмыкнула Маша, кивая в сторону коттеджей.

Оттуда к ним спешил Эдик, за руку которого цеплялась Элла. Бочкин сосредоточенно молчал, а Эллочка говорила ему что-то, говорила и говорила.

– Лапшу на уши вешает, – прошептала Маша. – Умеют же некоторые!

– Умеют? – услышал Телегин. – Лыжники нам нужны. Это хорошо. Ладно, распределим виды спортивного оздоровительного отдыха. Бочкина с Эллочкой отправим на горные лыжи! Морозова Мария пойдет на тюбинг, Туманова с Суконкиным возьмут по сноуборду…

– По сноу… чего?

– По сноуборду, Роза Алексеевна. Это такая доска, на которой можно кататься с горы. Держитесь ближе к пологому склону, там есть перепады высот, будете весело подскакивать.

– Буду подскакивать?!

– Чему вы удивляетесь, Туманова?! – пожал плечами Телегин. – Не понимаю.

– Вашему идиотизму, – насупился Суконкин.

– Ладно, – обиделся Телегин, принципиально отворачиваясь от них, – Федоров!

– Я! Сбегать за пивом?

– За сноубордом, Федоров! За доской, на которой будешь подскакивать. Весело.

– И где их раздают?

– В пункте проката. Все держим курс в его направлении.

Маша не решилась сказать, что она знать не знает, что такое тюбинг. Не стала расстраивать Бориса, занявшего такую активную позицию. Ведь они согласились на все заранее, часть дорогих путевок оплатили с условием, что они не просто отсидят новогодние каникулы под горой. Вот и приходится отрабатывать стоимость тура натурой. Конечно, он перегнул палку, послав Туманову кататься на сноуборде, Маша и сама бы ни за что не решилась лавировать на скользкой доске по склону, хотя была гораздо моложе Розы Алексеевны. Жизнь дороже карьеры.

Погода стояла замечательная. Пока они шли к домику, где выдавалось спортивное снаряжение, Маша ловила варежками большие пушистые снежинки, медленно, словно гипнотизируя ее, падающие с серого неба. Небо серое, а снежинки белые, как такое может быть? Оно невыразительное и скучное, а его снежинки изумительно прекрасны. Как странен мир. Маша улыбнулась, сегодня вечером она была настроена на романтический лад, не хватало только романтического героя. Как он вчера проникновенно пел! Как некрасиво получилось, что она свалилась ему под ноги. И больше ничего не помнит. Нет, встречаться с ним нельзя. Мечта должна оставаться мечтой, иначе какая это мечта?

Маше, как ни странно, в прокате ничего не дали. Телегин сам отвел ее к длинному снежному желобу, откуда слышались самые громкие крики. Она с ужасом посмотрела на пластиковые сани и со словами «За что?!» кинулась обратно к подъемнику. Телегин поймал Машу и клятвенно заверил, что она получит незабываемые ощущения, скатившись на санках вниз. Маша сказала, что лучше она умрет на месте, замерзнув на морозе, чем пройдет через такое нечеловеческое испытание.

В это время мимо них пробежали, весело переговариваясь, подростки. Глядя на то, как бесстрашно мальчишки прыгают в сани и несутся вниз, Маша подумала, что страна, не задумываясь, растит своих героев, способных на безумную отвагу. Она проследила взглядом за тем, как мальчишки с радостными криками припарковались внизу в сугробе, и повернула раскрасневшееся лицо к Телегину.

– Только вместе с тобой, – зловеще прошептала Маша, понимая, что тот от своей идеи не отступится.

– Чего не сделаешь ради коллектива, – кисло улыбнулся Борис и подвел ее к саням.

Они неслись, как пьяный водитель от инспекторов дорожной службы, – без тормозов и с придурью в прямом и переносном смысле. Маша сидела позади Бориса, уткнувшись носом в его куртку и обняв его за талию руками. В другой момент она бы ни за что не позволила себе так неприлично прижиматься к мужчине, но именно сейчас ей было наплевать на все условности. «Выжить!» – только это крутилось в ее мозгу, когда от скорости трепыхался пуховик, липла ко лбу вязаная шапка и коченели коленки в болоньевых штанах. Она перевела дух, только когда сани со зловещим скрежетом уперлись в сугроб.

– Фу-у-у-ух, – выдохнул Телегин и отцепил от себя Машины скрюченные пальцы в варежках. – Показал тебе, как надо наслаждаться тюбингом, побегу дальше.

– Стой! Я с тобой!

– Хочешь получить удовольствие на сноуборде?! – загорелся Телегин.

И дался ему этот сноуборд! Из-за заграничного названия, видимо, привлекает. Ну не может же нормальному человеку нравиться катание на одной доске! Впрочем, временами Маше казалось, что Телегин не совсем нормальный.

– Нет! – испуганно выкрикнула Маша, хватаясь за сани.

– Правильно, Морозова. Оставайся и доводи до совершенства этот вид спорта. Не забывай получать удовольствие и махать рукой окнам крайнего коттеджа. Чаще к ним поворачивайся и заливисто смейся во все сорок зубов!

– У меня не сорок зубов, – простонала Маша.

– Это плохо. Чем больше, чем лучше.

– Тебе кобыла нужна или помощница?!

– Безусловно, помощница! Вот и помогай.

– Это просто дурдом какой-то, – трагически изрекла Маша, усаживаясь в сани.

– Нет, Морозова Мария. Это горнолыжный курорт, где любит отдыхать наш будущий владелец. И мы должны любить то же самое, что он.

– Лучше бы он любил пиво.

– Кстати, мне нужно проконтролировать Федорова! Я решил поставить его на коньки. Не волнуйся, Машунь, – напоследок Телегин постарался быть нежным и чутким, – завтра вы поменяетесь с Тумановой!

– О-о-о-о, – простонала Маша и трагически взмахнула рукой.

– Маша, маши с огоньком! – хихикнул Телегин и убежал.

– Он хочет нашей смерти, – пробормотала Маша, идя к подъемнику. – Но я не доставлю ему такого удовольствия.

Она поднялась наверх и оглядела овраг, на который опустились сумерки. Но их тут же разбавили яркие огни прожекторов, осветивших трассы. Телегин оказался прав, кататься можно было и ночью, настолько ярко горели осветительные фонари. Народ бегал, прыгал, суетился, искренне получал удовольствие от горок. Маша задумалась, что с ней не так, если она панически боится саней. А как их не бояться, если на санках последний раз она ездила в далеком детстве? Нет! Она только что проехала вниз с бешеной скоростью и осталась жива. Чудом. Или в этом нет ничего страшного, мальчишки ведь катаются. Маша вытянула шею и посмотрела вниз. Лучше бы она этого не делала! Спуск показался ей дорогой в ад. Неужели у нее ничего не получится? Она должна побороть этот нелепый страх. Подумаешь, гора, подумаешь, скорость… Мария Морозова – сильная девушка и найдет достаточно мужества, чтобы бороться с самой собой. Иначе она ни на что не способная слабачка.

– О-о-о-о-о, – простонала Маша, усаживаясь в сани. – О-о-о-о-о-о! – закричала она во весь голос, зажмуриваясь и несясь с горы.

Ветер свистел в ушах через шапочку, дыхание сбивалось от ледяного воздуха, нахлынувшего прямо в лицо, щеки запылали от охватившего ее азарта. Откуда он только взялся?! Маша открыла глаза как раз перед тем, как въехать в сугроб. Еще был открыт рот, которым она кричала. Туда сразу набился снег, его пришлось выплевывать. И отряхивать ресницы…

– Не понравилось?

Маша мотнула головой, поправила шапочку и посмотрела на того, кто это произнес. Перед ней стоял вчерашний незнакомец, с которым у Маши сложились доверительные отношения, получившие еще один шанс перерасти в крепкое и сильное чувство. Во-первых, он поздравил ее с Новым годом; во-вторых, он видел, ей понравилось, как он пел; в-третьих, она уже валялась у его ног. И сейчас привлекательный брюнет смотрит на нее, всю растормошенную, перепуганную, обмороженную, одним словом – ущербную, и улыбается. Хорошенькое дело, ничего не скажешь!

Он подал ей руку.

– Захватывающая скорость, – пролепетала Маша, легко поднимаясь с его помощью.

– Трасса требует доработки. Нужно было полностью исключить откатывание тюбинга назад в конце спуска, но избавиться от сугроба пока не смогли.

Он как-то виновато улыбнулся.

– Ничего! – ляпнула Маша. – Сугроб – это здорово! Это оздоравливает. В какой-то степени.

Что она говорит?! Еще примет ее за недалекую особу с покладистым характером.

– Но от сугроба лучше избавиться, – заключила она.

– Лучше, – согласился с ней брюнет, – пока можно тормозить телом, не доезжая до него.

– Как это? – искренне удивилась Маша.

– Разрешите, я вам покажу?

– Покажите.

Сдурела! Кто ее за язык тянул?! Опять катиться с этой горищи!

Маша не понимала саму себя. Нет, с одной стороны, все было предельно ясно, она всегда тянулась за знаниями. Но с другой! Об обратной стороне этой встречи лучше не думать, решила она, поднимаясь вместе с незнакомцем наверх. От него пахло весенней свежестью гор и терпким ароматом уходящего лета одновременно. Маша решила, что, выбирая такую туалетную воду, мужчина должен быть, как и она, противоречивым.

– Как себя чувствуете?

Какой у него все-таки обворожительный голос, так подходит к его брутальной внешности.

– Замечательно. А вчера я просто споткнулась и… потеряла сознание.

Он сидел близко, на соседнем кресле подъемника, Маше так хотелось дотронуться до него и убедиться в том, что вчерашний незнакомец не мираж.

– У вас заботливые друзья и… очень внимательный парень.

– Парень? У меня? – Маша растерялась. – Нет у меня никакого парня…. Есть, но только один. Всего один и тот как бы не совсем… Он мой начальник!

Куда делись ее мозги?! Выветрились на горе!

– Ясно, – его лицо как-то погрустнело.

– Ничего вам не ясно, – возмутилась Маша. – Мы тут на важном задании.

– Не понял?

– Мы выполняем на этом курорте важную миссию, – прошептала ему Маша, оглядываясь по сторонам, словно между небом и землей их мог кто-то подслушать. – Ловим еще одного начальника.

– Вы ловите? – уточнил незнакомец.

Господи, что он о ней подумал!

А она о нем тоже плохо думала, принимая за генерального. Нет, такой харизматичный мужчина не может быть банальным владельцем мебельного производства.

– Я. С моим парнем, как бы не парнем и с… Розой Алексеевной…

Туманову она добавила для солидности.

– Всем спитым коллективом! – заключила Маша, глядя в его улыбающееся лицо.

– Он ошибся, – внезапно произнес незнакомец.

– Кто?

– Врач. Сказал, что с вами все в порядке. А я полагаю, что вы еще температурите. Вам нужно в койку.

– Одной?

Маша осеклась. Такой дурости она себе еще никогда не позволяла. А он что себе позволяет?! Провоцирует странными заявлениями.

– Для начала нам нужно поцеловаться.

– Я пошутила!

– Зато я говорю серьезно. Не прыгайте, сиденье перевернете, свалитесь вниз. Дайте мне ваш лоб, я проверю, насколько он горячий.

Лоб? Дать ему лоб? Хорошо, что он не попросил ее пунцовые щеки. Маша, задержав дыхание, приблизила к нему свое лицо. Находясь над бездной, они поцеловались, пронеслось в ее ветреной голове. С каких это пор она стала легкомысленной?!

– Меня зовут Маша, – прошептала она, закрывая глаза.

– Иван.

– Очень приятно.

 
…Снег кружится, летает, летает,
И, поземкою клубя,
Заметает зима, заметает,
Все, что было до тебя, —
 

неслось из динамиков.

Словно во сне, она почувствовала, как его горячие губы дотронулись до ее… лба, и позволила себе немного помечтать. Когда у них вырастут дети, она расскажет им, что мама с папой познакомились в первый день Нового года на подъемнике. Нет, на страшном тюбинге… в сугробе после него… Вообще-то она свалилась ему под ноги, будучи в нетрезвом состоянии… Но сначала он подошел и поздравил ее с праздником. Что врать детям?!

О женщины с непостижимой логикой! Никто из нас не догадывается, что поцелуй, как думает мужчина, подразумевает просто поцелуй. А мы считаем его первым шагом к загсу. Мужчина, когда целует женщину, уж точно думает не о браке. А женщина… Женщина уже думает о совместных детях.

– Стоп! – сказала вслух Маша, когда губы Ивана опустились к ее губам. – Я не такая. Я не целуюсь на морозе с незнакомыми мужчинами.

Они уже стояли на горе напротив друг друга.

– Мы познакомились.

– Я ничего о вас не знаю!

– У нас будет время узнать друг друга ближе.

– Про кровать я неудачно пошутила, – простонала Маша.

– Я знаю. Есть парень, который не совсем парень…

– И еще есть босс, которому нужно махать. Вот там его окна! Они случайно не ваши?

– Маша, если вы сейчас признаетесь, что работаете на спецслужбы, я не поверю. Усаживайтесь в тюбинг, я покажу вам, как нужно кататься.

Мужчины, вздохнула Маша, как же они любят быть первыми. И села позади него.

Эффект, как ни странно, был совершенно другой, чем от спуска с Телегиным!

Маша так же прижималась носом к куртке Ивана, так же крепко держалась за его талию, так же дрожала от страха и еще от чего-то непонятного. Смешанные чувства вызвало у нее это катание на санях. И самое странное, ей захотелось повторить их совместный спуск.

Внизу Иван действительно выпрямил тело, чем уменьшил скорость саней, и они остановились далеко от сугроба. Всего-то! Нужно будет самой попробовать, решила Маша.

– Мне пора, – заявила она, противореча самой себе. – Коллеги ждут.

– Жаль. Но задание есть задание, – подмигнул ей Иван. – Кататься одному будет скучно.

– Ничего, тут много симпатичных девушек! Найдется кто-то.

– Такая, как вы, Маша, – одна.

О-о-о-о-о! Только не это.

Маша бежала, стараясь не оборачиваться назад, словно за ней гналась стая бешеных собак. Поспешно покидать поле боя было не в ее правилах, но здесь ситуация выходила из-под контроля. А она привыкла контролировать всех, и себя саму в первую очередь. Что происходит в этом пансионате?! Свежий воздух вскружил голову? Или она окончательно ее потеряла?

– Федорова нужно было поставить на коньки, – трагически вздыхала Роза Алексеевна, когда Маша приблизилась к компании коллег, окруживших странное снежное сооружение. – По крайней мере, – едко заметила она, глядя на Телегина, – его было бы видно!

Маша повернулась в ту сторону, куда направлял взоры окружающих идеально ухоженный, с маникюром перст Тумановой. В большом сугробе, отделяющем трассу от снежного поля, торчали лыжи. Судя по тому что торчали они противоестественно природе и закону притяжения, лыжи были надеты на чьи-то ноги. Но ни ног, ни самого непутевого лыжника через снег не просматривалось.

– Там Федоров?! – отдышавшись, спросила Маша, испуганно глядя на коллег.

– Остальные все здесь, – мрачно заметил Суконкин, придерживая за локоть Розу Алексеевну.

Та была на лыжах, а Суконкин без лыж, что позволяло ему твердо стоять на ногах и помогать Тумановой. Телегин опирался о Бочкина, оба на коньках. Эллочка держала здоровый сноуборд элегантно, словно косметичку, и заинтересованно разглядывала Машу.

– Ты откуда прибежала такая запыхавшаяся?! – не выдержала она.

– Оттуда, – Маша показала на снежный желоб тюбинга, где оставила Ивана. – Попробовала бы сама скатиться на бешеных санях!

– Они что, гнались за тобой, лязгая пластиковой пастью? – допытывалась та.

– Господа, товарищи, коллеги! – прервал их светскую беседу Телегин. – Давайте вернемся к Федорову!

Все повернулись в сторону сугроба с лыжами.

– Его нужно выудить оттуда!

– Каким это образом? – желчно спросил Суконкин. – А если он что-то себе сломал? Тогда мы причиним ему вред своими непрофессиональными действиями.

– Здесь должна быть «Скорая помощь», – принялась оглядываться Роза Алексеевна.

– Не нужно вмешивать в наши дела третьих лиц, – зашипел на нее Телегин, отрываясь от Бочкина и мелкими шажками подбираясь к лыжам. – Федоров! Ты жив?

Из сугроба донеслась нецензурная брань, прерываемая мешавшим снегом.

– Господа, он жив, – констатировал Телегин и отошел таким же принужденным манером обратно. – Тяните его за ноги! Если он что-нибудь себе сломал, то я подпишу ему премию.

– О! – воскликнула Эллочка. – Мне как раз не хватает на новую шубку из облагороженного сиамского крота! Борис Аркадьевич, можно и я что-нибудь сломаю?! – и она занесла над его головой доску.

– Элеонора, прекрати ехидничать, – поморщился тот. – Твои шутки неуместны. Дело серьезное. Это может попахивать производственной травмой.

– Надеюсь, – вздохнула Туманова, – с Федоровым обойдется, как всегда, одним ушибом мозгов.

– Такое впечатление, – пробормотала Маша, – что их у него нет и ушибаться нечему.

Доставали лыжника Суконкин с Бочкиным. Федоров засел крепко и не смог выбраться, потому что принялся активно перебирать руками, перепутав снег с водой, и все больше и глубже закапывался. Его тянули за лыжи до тех пор, пока в руках спасателей не остались одни ботинки с незавязанными шнурками. Тогда из белого сугроба показались черные заношенные носки в мелкую дырочку.

– Надеюсь, – поморщилась Туманова, глядя на это безобразие, – до его трусов вы не доберетесь.

– Он тяжелый, – пропыхтел Суконкин, – сроднился со снегом.

– Выкопал себе пещеру и греется, гад, – пробурчал Бочкин. – А мы из-за него должны мерзнуть!

– Давайте я вам помогу! – кинулась к ним Маша.

Она залезла на сугроб, который, как ни странно, выдержал ее небольшой вес, и, схватившись за ногу Федорова, принялась ее тянуть на себя. За вторую тащили мужчины.

– Развлекаетесь, Маша?

Маша повернулась на голос и увидела смеющегося Ивана.