Текст книги "Птенцы Виндерхейма"

Intermedius
Кураторы

– Что скажете, наставник? Как вам новый набор?

Наставник Ингиред обернулся и досадливо поморщился:

– Гуннульв, твоя манера подкрадываться сзади раздражает.

– Ну, прости. – Храмовник подошел к краю террасы и проследил за взглядом собеседника. Внизу на плацу новенькие девочки под руководством ротного командира отрабатывали построения.

– Зрелище, достойное слез, – понаблюдав пять минут за неуклюжими движениями «птенцов», прокомментировал храмовник. – Даже Всеотец хмурится, глядя на это непотребство.

Действительно: безоблачное с утра небо во второй половине дня заволокло серыми облаками.

– Так бывает всегда, ты же знаешь, – пожал плечами Ингиред.

– Знаю, – кивнул храмовник. – Я сам отбирал их и в своих детях вполне уверен. Но двадцать один отпрыск Горних Домов… Я не помню такого урожайного года.

– Слухи ползут, несмотря на все усилия Храма. Каждый Горний Дом захочет иметь пилота «берсерка».

– Будь моя воля, я бы вообще запретил поступление без одобрения Храма, – сердито заметил храмовник. – Большинство этих майноров ни на что не годны. Мусор, шлак.

– А вы ожидали, что нам пришлют лучших, пресветленный Гуннульв? – Ингиред мастерски скопировал вкрадчивые интонации собеседника, что заставило храмовника еще больше нахмуриться.

Несколько минут они стояли в молчании.

– А где мальчики? – нарушил тишину отец Гуннульв.

– У Вальди своя методика.

– Дом Небес и Дом Огня прислали своих майноров. Вальди об этом знает?

– Прибудь к нам хоть все майноры Дома Солнца, для Вальди нет разницы между учениками. – Ингиред усмехнулся.

Снова пауза. Не томительная и неловкая, когда собеседники не знают, о чем говорить. Двое на террасе молчат потому, что понимают друг друга без слов.

– Мы дали им лучших ротных и создали все условия.

– Все равно до пятого курса дойдет только двадцать. – Храмовник покачал головой.

– Если бы не условия мирного договора… – Ингиред нахмурился. – Мне не очень-то приятно переводить половину будущих пилотов на «эйнхерии». Ты бы видел лица этих детишек.

Душевед издал тихий смешок:

– Зато остаются лучшие из лучших.

– В такие минуты я рад, что до пятого курса доучивается только половина, хотя обычно мне жаль ресурсов, потраченных на бездарных курсантов.

– Не жалей. Храм не всеведущ и тоже ошибается. Иногда и здоровое зерно не дает всходов.

– Половина здоровых зерен не дает всходов, – пробормотал наставник. – Столько напрасной работы…

– Ты знаешь метод лучше нашего? – резко спросил отец Гуннульв.

– Нет.

– Тогда не критикуй. Мы больше ста лет строим турсы, но до сих пор не понимаем, что делает человека пилотом. Сила воли? Да. Воля к победе? Да. Лидерские качества? Да, йотуны меня побери. Но есть что-то еще. Умение командовать, умение подчиняться… Т-фактор.

– Т-фактор?

– Так называют его мои братья. Он не выявляется стандартными тестами. Мы можем предположить после беседы, что ребенок способен стать пилотом. Но раскроет ли он свой потенциал, не знает никто, кроме Всеотца.

– Возможно, стоит разработать тесты получше.

– Да? – Храмовник скептически прищурился. – Наставник Ингиред, я же не учу вас, как нужно преподавать фехтование. Орден бьется над этой проблемой уже сто лет, но не смог предложить ничего лучше. Т-фактор – это смутная тень будущего величия. Он не улавливается приборами. Только человек может почувствовать его в другом человеке. И то не всегда.

– Может, стоит спросить у Всеотца?

Отец Гуннульв отрицательно покачал головой:

– Если бы Он, в великой милости Своей даровавший Мидгарду турсы, пожелал открыть нам это знание, Он сделал бы это сразу. Он хочет испытать нас…

– Тогда стоит признать, что мы не оправдали Его надежд.

– Испытание еще не закончено, а «берсерки» – знак, что мы следуем верным путем. И все же – как тебе эти дети?

– Дети как дети. Разные. Завтрашнее испытание покажет, кто чего стоит.

Из дневника Торвальда

День в очередной раз оказался никаким. Нас опять гоняли на симуляторах, но симуляторы только раздражают.

А мне хуже всех. Никто из моих товарищей меня не поймет – потому что никто из них не был богом неба.

Я скучаю по лазурной глади, по которой мог скользить; скучаю по густоте облаков, которые мог трогать; скучаю по игре со звуком, с которым мчался наперегонки, пытаясь доказать, что я быстрее.

На земле – пресно. Я рожден на земле, но я рожден для неба. Я хочу еще раз потягаться с богами небес, я хочу еще раз рвануться к Обители Бога-Солнца, я хочу…

Я должен выиграть турнир. Пишу эти строки, зная, что обманываю сам себя. Я уже не выиграю его. Буду честен. Пускай я весь день готов ругать наставников последними словами (и ругал, как же без этого!), но виноват я сам. Это моя вина, что у меня, оказывается, есть навыки воспитателя. Об этом я узнал рано утром. А к моменту прибытия «птенчиков» об этом знали уже все. Все – это мой курс. Козлы. Хоть бы кто пожалел. Скалили зубы и ехидничали, что, мол, Тор, который терпеть наставников не может, сам наставником станет. Чтоб их всех! И сокурсников моих, и наставников, которых я действительно терпеть не могу. Но терплю. Так терплю, что мне медаль дать надо!

– При поступлении и во время обучения ты проявил неплохие лидерские навыки, при этом как раз в нужном нам ключе – педагогические. Ближайшие три года ты будешь вожатым команды.

Когда наставник Рунгард сказал это, я еще подумал, что продолжаю спать и видеть кошмар. Но когда мне вручили значок вожатого и пальцы ощутили холодный металл, я отчетливо понял, что не сплю и это кошмар наяву. Во сне я бы обратил йотунов значок в прах огненным плевком. А следом – и наставника Рунгарда. В прах. Обратил бы.

Во сне я частенько такое проделываю.

А в реальности что-то не получается…

Теперь из экипажа Брунхильды выведут твейра и фрира. Оставят только эйна, меня. Лишат нашу Брунхильдочку лучшего на курсе спеца по защитным полям и второго (после меня, правда) оружейника! А взамен – неопытных детишек, сопливую ребятню, малолетних балбесов, которым до идеальной синергии с «валькирией» еще года четыре учиться. Это если они еще останутся в академии к тому времени.

Так что прощай, турнир, прощайте, небеса, где я мог стать богом. Прощай, моя мечта… (Неразборчиво. Зачеркнуто.)

Днем мы ходили смотреть на «птенцов». Неужто и мы выглядели такими… наивными? Неужто были настолько восхищены академией, что за деревьями не видели леса? За волнами – моря. За каплями – дождя. За… (Зачеркнуто. На полях приписка: «Кончай придуриваться, Тор. Скальдом тебе не быть!»)

– Кому-то из них ты скоро станешь роднее матери, – скаля зубы, сказал прыщавый Торвар.

Мне захотелось вырвать все его зубы и сделать из них ожерелье. Я ограничился коротким замечанием по поводу прыщей Торвара. Он ужасно из-за них мучается. Теперь до конца дня будет ходить и страдать, ха! Пусть знает, как задирать меня!

– Как бы ты к этому ни относился, ничего с этим не поделаешь, – пряча улыбку, возникшую при виде обиженных гримас Торвара, сказала Рангфрид. – Считай это не тяжкой ношей, а почетной обязанностью. Ведь из всех нас выбрали только тебя.

– Угу, – только и промычал я в ответ.

Рангфрид мне нравится. А особенно – ее длинные золотистые волосы, которые она заплетает в толстую косу. Великий Бог-Солнце, как же мне нравятся ее волосы! Я готов отдать многое, лишь бы… (Тщательно заштриховано. На полях приписка: «Держи себя в руках!»)

– Ну и что теперь, Тор? – спросил Хрут, с виду сонливый и готовый захрапеть на ближайшем удобном пригорке. В первый и второй годы этот его вид постоянно вводил в обман противников Хрута. Мало кто в нашей академии имеет такие успехи в безоружном бою и фехтовании, как он. Наставница Нода не раз ставила его в пример даже ниронцам со старших курсов. И эти ниронцы так обиделись на Хрута, что решили устроить ему темную. Наша Хальберушка, медик наш ненаглядный, хоть и злюка, потом неделю их в лазарете держала. Идиоты. Кейко же не зря Хрута им в пример ставила!

Как хорошо, что его определили ко мне твейром. Такого чуткого к силовым полям пилота попробуй еще найди в нашем наборе! Да и в других наборах отыскать подобного Хруту будет трудно. А вот сделали бы Хрута эйном – быть мне его твейром или фриром. И ничего бы я с этим не смог поделать.

Не темную же ему устраивать!

– Ты так надеялся на Великий турнир. – Хрут лениво смотрит на драку, которую затеяли «птенчики». – И что теперь, откажешься участвовать?

– А с кем ему участвовать? – Вандис, моя великолепная оружейница, презрительно фыркнула. А презрительно фыркать – это у нее от Всеотца. Даже Великий конунг, да хранят его боги неба, не сумел бы вложить в свое фырканье столько спеси и презрения к мелким людишкам, мельтешащим вокруг. – Мы теперь сами по себе, а он будет этих воспитывать.

Столько недовольства было в ее словах, что «этих», которые попадут под мое «вожатство», мне даже стало жалко. Вандис такая, что еще поймает их и выпорет, хорошенько так выпорет – собственноручно стащенной у наставника Ингиреда плеткой-семихвосткой.

Я ее боюсь, да. Есть в ней что-то схожее с морем Мрака – таинственное, мрачное и разрушительное. Когда мы мчим нашу Брунхильдочку по полям небесных богов, Вандис полностью послушна и иногда даже предугадывает мои команды. В небе я ее обожаю. На земле – боюсь.

– Без Великого турнира у тебя мало шансов получить… ну, ты знаешь…

Вандис, мое грозное великолепие, которое делает Брунхильду непобедимой в поединках один на один и даже один против двух, конечно, я знаю. И ты знаешь, и Хрут знает. Знаете, чего я хочу больше всего на свете.

Как же я ненавижу академию!

Как же я не могу без академии!

Только она может сделать меня богом в небесах, и она же может превратить меня в червяка под лязгающей «подошвой» турса.

Судя по всему, последнее как раз и пытаются сделать. Иначе как понять назначение меня вожатым, если все наставники, а может быть, и сам Вебьёрн Ольфссон, в общем, все, кто тут руководит, знают, для чего я собирался участвовать в Великом турнире.

Козлы. Все. Абсолютно все. Кроме разве что Рангфрид. Она – хорошая.

(Торопливая приписка на полях: «Хрут, Вандис, если вы это когда-нибудь найдете и прочитаете – вы не козлы! Вы тоже хорошие!»)

Хрут и Скегги ни с того ни с сего затеяли перекидываться мячиками. Есть такая забава у твейров – бросать друг в друга маленькие мячи, старательно вырабатывая ритм бросков, а потом резко его меняя и начиная рваные подачи. Но зачем они принялись этим заниматься прямо в тот момент – ума не приложу.

Пока мы все молча созерцали игру Хрута и Скегги (и Скегги, на удивление всем, явно выигрывал!), драка «птенчиков» закончилась. Вмешался наставник Ингиред. У, я его…

(Тщательно замазано.)

В общем, козел он. Предводитель всех козлов.

«Птенцов» увели на церемонию Посвящения, а мы, «ястребы», неторопливо потащились обратно в жилой корпус. Новый набор впечатления не производил. В целом, как заметил Торвар, ни одной симпатичной девчонки. На что Линэд заметила, что даже будь там симпатичные девчонки, Торвар с его прыщами им и к йотуну не сдался. Торвар помрачнел пуще прежнего, а Скегги добил его вопросом:

– Ты чего на малолеток засматриваешься, Тори?

В общем, остаток пути мы провели, подробно обсуждая вкусы и пристрастия Торвара.

Зря мы так. Он среди нас лучший в технике. Подкрутит гайку где не надо – и развалятся наши «валькирушки» прямо в воздухе. В самый неподходящий момент.

В целом вот так прошел сегодняшний день. Никак. И день дурацкий, и «птенцы» дурацкие, и вообще. Разве что Сигрид порадовала, устроив очередной спектакль со стрижкой первокурсниц. Нашим девочкам повезло, им ротной досталась Хельда, а не эта меченая бестия.

Но все равно скучно.

На сегодня хватит. Пора спать.

(Мелкая приписка на полях: «Все-таки мне стало немного жаль этих ребятишек. Они прибыли стать пилотами «валькирий» и совершенно не подозревают, что их ждет. Начинаю уже с завтрашнего утра, м-да…»)

Часть вторая
Пещера

Хельг Гудиссон

Он проснулся от того, что кто-то стоял рядом с кроватью. Едва сдержавшись, чтобы не вскочить и начать защищаться всем, что окажется под рукой (а вдруг это Свальд?), Хельг переборол себя и чуть приоткрыл глаза. Серость раннего утра ползала по комнате, окрашивая все вещи в единообразный цвет. Катайр (именно он стоял возле Хельга) напряженно вглядывался в окно.

«Чего ему не спится? – недовольно подумал Лис, сдерживая зевок. – В такую-то рань… Стоп. Почему он одет?»

Новенький, только вчера выданный мундир сидел на Катайре как влитой. И смотрелся на гальте вполне сносно. Не юноша, решивший поиграть в военного, – солдат! Воин!

То ли кровь предков-фениев сказывалась в облике северянина, то ли разыгралась фантазия Хельга, но он отчетливо представил, как Катайр с разукрашенным красной и синей краской лицом бежит, крича во все горло, на строй «Дварфов», вооруженный одним лишь коротким копьем.

– Ты чего не спишь? – Решив больше не притворяться, Хельг откинул одеяло и приподнялся. М-да, рядом с Катайром он, в майке и трусах, выглядел, как дворняга подле породистой борзой.

Гальт вздрогнул, посмотрел на Хельга.

– Ты не слышишь? – спросил он.

– Не слышу? Чего? – Лис подумал, что Катайр имеет в виду храп Свальда, который вчера общими усилиями им удалось все же приглушить. Вместо ответа северянин показал на окно. Хельг повернулся и посмотрел.

За окном во двор корпуса опускались «Колесницы». Самые крупные среди «валькирий», эти модели использовались в основном для перевозки войск. «Колесницы» были без подвешенных под толстыми и длинными крыльями сфер с горючим веществом, отсутствовали на боках механические пушки.

Наиболее облегченный класс, предназначенный только для транспортировки.

Три «Колесницы». В них могут разместиться все парни и девушки, поступившие в этом году в академию. Еще и место для наставников останется. Кстати, а вот и наставники, расхаживают по двору, следят за вертикальным приземлением «валькирий».

«А ведь «Колесницы» должны были перебудить всех в корпусе, – подумал Хельг. – От их шума окна должны дребезжать, а комнаты трястись. Почему же я ничего не слышу?»

Еще раз внимательно оглядев наставников, Лис обнаружил, что вместе с ними «Колесницы» встречает вчерашний жрец. Храмовник, залечивший его раны. Пресветленный Ойсин. И чем это он занимается?

Храмовник вытягивал руки в сторону опускавшихся «валькирий», дрожа, как осиновый лист. Йотун побери, да ведь вокруг него светится аура! Едва-едва, но все равно можно разглядеть лиловатый свет вокруг головы жреца, если не жалуешься на зрение. Пресветленный Ойсин колдовал, скрывая звуковые волны прибывших «валькирий» – то есть занимался делом, запрещенным в Мидгарде.

Запрещенным для простых граждан Мидгарда, поправился Хельг. Не для Храма Солнца или военных.

Может, это его рук дело, что прибытие «Колесниц» остается незамеченным? Но тогда как Катайр…

Последняя из трех «валькирий» плавно опустилась во двор. Пресветленный Ойсин сразу же пошатнулся, чуть не упал, но его поддержали наставники. Жрец будто постарел на десяток лет. Он выглядел так, словно прямо сейчас его душа готовилась отправиться к Всеотцу.

Во дворе появились люди в комбинезонах Гильдии инженеров, засуетились вокруг «валькирий». В «Колесницах» распахивались люки и грузовые двери, выдвигались трапы. Все это происходило в удивительной, даже пугающей тишине.

Скрывать прибытие «валькирий» так просто не будут…

Не успев додумать эту мысль до конца, Хельг вскочил и принялся доставать одежду из тумбочки. Заворочались остальные. Рунольв пробормотал что-то о маме и котлетах. Фридмунд поуютнее завернулся в одеяло, попросив разбудить его попозже. А Свальд, проспавший полдня и всю ночь, просто перевернулся на живот, продолжая посапывать.

– Может, остальных тоже разбудим? – предложил Катайр.

– Буди, – отозвался Хельг, шнуруя ботинки. – Я сейчас…

Северянин успел разбудить только Рунольва. Тот сонно протирал глаза, когда в дверь затарабанили. Теперь проснулись и остальные, даже Свальд.

– Общее построение во дворе через две минуты! Опоздавшие будут наказаны и получат отрицательные баллы! – рявкнул грубый голос за дверью. Через несколько секунд он прозвучал возле следующей двери.

– Что такое? – Фридмунд запутался в одеяле и никак не мог выбраться.

– Общее построение, ты же слышал. – Катайр открыл дверь и выглянул в коридор. Сонные парни выбирались из комнат, недоуменно переговаривались, глядя на незнакомого наставника, методично стучавшего во все двери.

– Что происходит?

– Какое еще построение?

– Может, зарядка?

– Наверное, будут упражнения…

– Надо спешить, времени мало, – сказал Хельг, подымаясь с кровати и набрасывая плащ на плечи.

– Вы чего оделись? – спросил Фридмунд.

– Советую взять форму с собой. – Хельг подошел к двери. – Не буду долго объяснять, просто выгляните в окно. Это точно не зарядка.

Пока Рунольв и Фридмунд удивлялись, увидев «валькирии» во дворе, Свальд молча поднялся и пошел следом за Хельгом и Катайром. Он не взял с тумбочки форму (ее принес для него гальт), видимо, решил остаться в той же одежде, в которой лег спать – теплой рубахе, шароварах и сапогах.

Они спускались по лестнице, когда Рунольв и Фридмунд догнали их. Кнультссон на ходу еще пытался одеться и чуть не покатился кубарем по лестнице.

На первом этаже парни уже выходили строиться. Почти все были в одних брюках и ботинках, хотя кое-кто успел натянуть и рубашки. Они с интересом посматривали на Хельга и компанию, а некоторые даже усмехались.

– Они что, не видели «валькирии»? – удивился Рунольв.

– А ты их видел, пока тебе не сказали? – недовольно спросил Фридмунд, бросив попытки одновременно идти и надевать штаны. Теперь он сосредоточился на рубашке.

– Как вы думаете, зачем здесь «Колесницы»?

– Наверное, нас куда-то повезут.

– А разве тогда нам не должны были вчера об этом сказать, Хельг?

– Я подозреваю, Катайр, что нам вчера вообще мало чего сказали.

Комендантша на выходе потребовала с них ключи. К счастью, их взял Рунольв, который вышел последним и заодно закрыл комнату. А шедших следом курсантов комендантша не выпустила, послав обратно за ключами.

Выйдя из корпуса, пятерка «птенцов» сразу погрузилась в гудение «Колесниц» и крики техников.

– За две минуты мало кто успеет одеться и выйти, – заметил Катайр, оглядываясь по сторонам.

– А кто сказал, что все должны успеть? – Хельг смотрел во двор, где возле небольшой кучки мерзнувших от ранней прохлады парней стоял хмурый Вальди Хрульг, а рядом с ним вытянулся Гривар Скульдссон, полностью одетый в форму, важный и довольный. Наставники стояли возле «Колесниц» и лениво разговаривали.

– Девчонок что-то не видно, – заметил Фридмунд. – Им что, больше времени дали?

– Может, они красятся? – попытался пошутить Рунольв. Никто не улыбнулся.

Они спустились по лестнице во двор и выстроились возле ротного. Хельг отметил, что парни, которые вышли раньше, все были из компании Арджа, собравшейся вокруг него на «Морском змее». Гаутама, кстати, тоже оказался здесь, успев одеться. На нем мундир смотрелся еще лучше, чем на Катайре.

Между прочим, сейчас форма Вальди Хрульга выглядела идеальной. Хельг даже поразился перемене, произошедшей с ротным. Синий мундир с красными полосками военно-небесных сил на рукавах постиран и тщательно выглажен. Пуговицы блестят так, что, кажется, можно ослепнуть, если долго смотреть на них. Под стать им блестят сапоги, настолько черные, будто их подарила ротному сама богиня ночи Нотт. Контрастом выделяются белоснежные перчатки.

Подтянутый, гладко выбритый, суровый, Вальди одарил подошедших «птенцов» тяжелым взглядом. Лиса охватили нехорошие предчувствия. Теперь Вальди выглядел как настоящий военный, и ничего хорошего неожиданная метаморфоза не предвещала.

Хрульг посмотрел на карманные часы, которые держал в правой руке. Нахмурился. И ученикам, подходившим уже следом за компанией Хельга, Хрульг приказал строиться в стороне от пришедших раньше. Образовалось две группы – четырнадцать «птенцов» слева от ротного и сорок пять «птенцов» справа.

Парни ежились от холода, старались стать ближе друг к другу. В полном мундире вышли только Ардж, Катайр и Хельг. Еще человек десять догадались захватить одежду с собой.

Вальди хмуро оглядел неровный строй справа и резко гаркнул:

– Построиться по росту в шеренгу! Живо!

Раньше никто из новичков не слышал крика Вальди. Вздрогнули даже парни из левой группы, хотя Хрульг кричал не на них.

Ученики задвигались, на время образовалась куча мала, которая все-таки быстро превратилась в строй. Хотя вид дрожащих от утренней прохлады парней не вызывал ощущения причастности к армии. Почти все успели надеть только брюки и ботинки, некоторые еще и майки, а многие вообще щеголяли голым торсом.

«Детский сад прямо, – подумал Хельг. – Йотун побери, а ведь если бы не Катайр, мы могли быть с ними!»

– Вчера, – Хрульг пошел мимо шеренги, глядя каждому «птенцу» в глаза, – я сказал, что вы можете заниматься всем, чем хотите, до вечера. Так было?

– Да… Да… Было…

– Я думал, – ротный безразлично посмотрел в серое небо надо головой, – что дети благородных семей вроде вас должны знать, как обращаться к сержанту. Я и не мог представить, что вы окажетесь глупы, как дети свинопасов, которые не подозревают, что на подобные вопросы своего ротного должны отвечать: «Да, сержант». Вы дети свинопасов?

– Нет, сержант! – выкрикнул знакомый голос, и Хельг разглядел в конце шеренги Дрону.

– Нет, сержант! – поддержали южанина остальные.

– Что ж, возможно, вы не дети свинопасов. Однако я назначил старшего и приказал – не попросил, а ПРИКАЗАЛ – слушаться его. Так было?

– Да, сержант! – Теперь ученики отреагировали сразу.

– Тогда почему вы посмели не слушаться его? – Сержант леденящим душу взглядом оглядел задрожавшую от страха шеренгу и бросил один короткий взгляд на стоявших в стороне парней. Этого взгляда Хельгу хватило, чтобы пожелать оказаться как можно дальше отсюда. Хоть в Северном Обрыве.

– Возможно, вы вообразили, что лучше меня знаете, кому быть старшим и кого следует слушаться. В таком случае, видимо, каждый из вас полагает, что умнее меня. Но тот, кто рожден в благородной семье, не может так думать. Потому что он должен знать, что означает «глава семьи». А я – ваш глава здесь. И это очевидно для благородных. Но вы решили по-другому, не так ли? Знаете, кто так думает? Только бастарды, у которых низкая кровь перемешана с высокой. Позор своих семей и Домов.

«Птенцы» молчали. Слова ротного били наотмашь, заставляя бледнеть и краснеть. Парни сжимали кулаки и скрипели зубами, но в ответ ничего не могли сказать. Они действительно ослушались Вальди Хрульга.

– Более того, посмев ослушаться моего первого приказа, вы снова все испортили. Вы должны были собраться и выйти во двор в течение двух минут. Почему же только некоторые из вас успели это сделать, а не все? Почему вы снова нарушили ПРИКАЗ? Неужели передо мной те, кто не может сравниться даже с бастардами? Неужели вы хуже, чем они? Видимо, все-таки кровь свинопасов в вас есть. Только вы этого не знаете. Может, мне всех вас выгнать и вместо вас набрать других детей свинопасов? Может, от них будет больше толку, чем от вас?

Шумят двигатели «валькирий». Переговариваются наставники. Молчат «птенцы». Им страшно. Никто из них не ожидал увидеть ротного в таком грозном виде.

– Впрочем, доля вины за ваше непослушание лежит не только на вас. Старший Гривар Скульдссон!

Улыбающийся Гривар подошел к ротному. Однако его улыбка моментально померкла.

– Старший Гривар Скульдссон! – Вальди смерил его тяжелым взглядом. – Вы не сумели справиться с возложенной на вас задачей. Вы были назначены старшим роты, однако не выполнили ваши обязанности. За это вы будете наказаны.

– Но я…

– Старший роты, вы решили, что имеете право перебивать своего ротного? – Вальди посмотрел на Гривара таким взглядом, что тот побледнел. – Вы лишаетесь звания старшего, а также в течение недели вам запрещено посещать занятия. Вам понятно наказание, Гривар Скульдссон?

– Да, сержант! – заорал «птенец», с трудом сдерживая слезы. Он точно не ожидал, что его карьерный взлет закончится подобным падением.

– Вы можете присоединиться к уложившимся в отведенное время, Гривар Скульдссон. А вы, – Хрульг снова обратил свое внимание на шеренгу «птенцов», расслабившихся, когда ротный наказал Гривара, – на кулаки. Сто отжиманий.

Видя, что не все ученики быстро реагируют на приказ, пребывая в шоке, ротный вновь гаркнул:

– Живо! Сто отжиманий! Кто не справится – останется без обеда!

– Ничего себе, – прошептал Фридмунд. – А старина Вальди суров…

– Интересно, какое наказание он для нас придумал, – тихо отозвался Хельг.

Но Хрульг не обращал на их группу никакого внимания, прохаживаясь между отжимающимися парнями. Лис помрачнел. С одной стороны, это могло означать, что ротный не собирается их наказывать. А вот с другой, с худшей стороны, – что Хрульг придумал что-нибудь на потом, и это «потом» наступит в самый неподходящий момент…

Из корпуса по одной стали выходить одетые в форму девчонки, все как одна стриженные. С трудом сумев найти свободное место во дворе и выстроиться в три шеренги, курсантки с удивлением смотрели на отжимавшихся парней и посмеивались. Впрочем, смешки сразу прекратились, стоило появиться Сигрид Кнутсдоттир.

Ротные поприветствовали друг друга, приложив правый кулак к левой стороне груди, а затем коснувшись кончиками указательного и среднего пальцев руки правого виска. Официальное военное приветствие – «С верой в сердце и со служением в разуме».

– Утро доброе, сержант. – Кнутсдоттир брезгливо посмотрела на отжимающихся парней. Часть из них, не сумев перевалить и за второй десяток, уже с трудом дышала, пытаясь тем не менее продолжать. – Что это за мартышки мешают моим девочкам построиться по всем правилам?

– Прошу прощения, сержант, но перед отправлением я должен был объяснить этим, как вы изволили выразиться, мартышкам, что такое дисциплина.

– Понятно. – Сигрид взглядом голодной акулы скользнула по стоявшим курсантам. – Сержант, а эти мартышки почему не отжимаются?

– Эти мартышки провинились меньше, сержант. – Хрульг улыбнулся. – Впрочем, я приготовил для них специальное наказание.

– Вот ведь… – не сдержался Фридмунд. И испуганно спрятался за спину Свальда, потому что ротный посмотрел в их сторону.

– Сержант Хрульг, позвольте вам напомнить, что до начала испытания осталось мало времени. – Наставник Ингиред подошел к ротным неторопливо, специально сделав крюк, чтобы идти среди отжимающихся. Некоторым парням он наступал на руки, некоторых толкал. Хрульг видел это, но не сделал ничего, чтобы помешать ему. – Пора уже грузить «птенчиков».

– Еще немного, – сказал Вальди. – Они должны запомнить урок.

– Я продолжу его на своем занятии, если позволите, сержант. – Разглядывающий учеников Ингиред увидел Хельга и ощерился. – У меня есть пара задумок для наших новых ученичков.

– Будьте с ними поаккуратнее, наставник. – Сигрид усмехнулась. – Не стоит отправлять останки на родину в первые же дни.

– Кто не выдержит – сам виноват, что сунулся в академию неготовым к учебе. – Наставник хохотнул. – Если обидится, пусть жалуется на меня Всеотцу!

Рунольв тихо охнул. Курсанты вокруг Арджа побледнели. Вздрогнул даже Свальд.

Хельг стиснул кулаки. Они так говорят специально! Не может быть, чтобы отпрысков благородных семей здесь калечили до смерти! Горние Дома просто не пустили бы сюда своих детей!

– Так, я думаю, что с них довольно. – Вальди посмотрел на «птенцов», которые почти все валялись на брусчатке и тяжело дышали. Лишь некоторые еще пытались отжиматься. – Хотя подождите…

«Вот это да… – Хельг против воли не смог сдержать восхищения. – Ну дает!»

– Благородный Дрона… – восторженно прошептал Ардж за спиной Хельга. Он благоговейно пожирал взглядом одинокую фигуру среди распластавшихся тел, которая продолжала с легкостью отжиматься.

Дрона из рода Махавидья даже не вспотел.

Ротный неторопливо подошел к южанину.

– Сколько раз ты отжался, курсант?

– Семьдесят восемь, сержант, – не прекращая занятия, ответил Дрона.

– Неплохо. Однако пора прекратить.

– Я не могу, сержант.

– Почему?

– Я еще не понес до конца заслуженного наказания, сержант. Я опоздал. Я виноват.

– А если я прикажу тебе остановиться?

– Это будет нечестно, сержант.

– Курсант, что здесь честно, а что нечестно – решаю я. Тебе понятно?

– Да, сержант. Позволите спросить вас, сержант?

– Спрашивай.

– Скажите, сержант, будет ли честно покинуть поле боя воину, если он может победить, но ему приказывают вернуться?

– Если это спасет жизнь воину – да.

– Это опозорит его, сержант.

– Это позволит ему жить и служить своей стране, курсант.

– Зачем стране боец, который выжил, но не победил, сержант?

– Чтобы он мог выжить и победить в следующий раз, курсант.

– Спасибо за ответы, сержант. – Дрона остановился и одним грациозным движением поднялся. – Сто раз, сержант.

Хрульг недоуменно посмотрел на парня, а потом расплылся в улыбке. На мгновение он стал похож на доброго старину Вальди, рассказывавшего очередную легенду о Смутных временах.

– Ах ты, паршивец! – ротный снова стал строгим. – Отвлек меня, значит. Тогда слушай мой следующий приказ: собери всех этих макак и сделай из них подобие строя в три шеренги.

– Да, сержант. Позволите поправить вас, сержант?

– Поправить? Меня? Ну, попробуй.

– Это не макаки, сержант. Это – мартышки.

Хрульг снова быстро улыбнулся.

– Ладно, курсант. Сделай из этих мартышек строй. Ты назначаешься старшим роты.

– Слушаюсь, сержант!

– Только вон тех, которые стоят, построй в отдельную шеренгу.

– Слушаюсь, сержант!

– Как тебя зовут, курсант?

– Дрона Махавидья, сержант.

– Род Махавидья, значит… – Хрульг ухмыльнулся. – Ну, тогда, думаю, ты будешь хорошим старшим.

– Я постараюсь, сержант!

Когда Дрона выстраивал их группу в шеренгу, он обратился к задергавшемуся Рунольву:

– Я приношу свои извинения, первый великий боец, но нынешние обстоятельства заставляют меня отказаться от участия в поединке, который я назначил тебе. Возможно, мы будем заняты сегодня весь день, и нашей судьбоносной схватке не суждено состояться. Простишь ли ты меня?

– Да… я… – пискнул Рунольв. – Может… вообще не надо?..

– Я понимаю твое огорчение и разочарование, но с тобой мой договор был закреплен раньше, нежели со вторым великим бойцом. – И Дрона, к удивлению Свальда, поклонился ему. – Поэтому, я сначала исполню свое обещание сразиться с тобой.

– Я… – попытался что-то сказать Хаймссон, но Дрона уже ушел к позвавшему южанина Хрульгу.

– О чем он говорил? – нарушил свое молчание Свальд.

– Он хочет с тобой драться, – сказал Лис. – Он знает, что ты из Дома Огня, и хочет доказать первенство Дома Небес.