Текст книги "О чем говорят женщины"

После разговора с Лилей Лена вдруг почувствовала прилив шальной радости и, не зная, с кем ею поделиться, помчалась к Ляле.

– Извини, я зайду! – Лена влетела в ванную, где в пене нежилась Ляля, и затараторила:

– Слушай, Лялька, я чувствую, что этот новый год станет для меня невероятным! Это будет счастливый год! И много чего произойдет, вот увидишь! Мне кажется, все-все сбудется! Ну что я, зря в Москву из такой дали приехала? И зря я, что ли, Лиле обещала, что стану человеком?

Голая Ляля изумленно посмотрела на Лену и помахала пенной ладошкой:

– Привет блаженным!

Лена с Лялей легли отсыпаться, и в этот же день, первого января, Лену разбудил телефонный звонок.

– Морозова? – спросил женский голос. – Это Глебова. Я беру тебя в группу. Через два дня гастроли в Петербурге. Только учти – чтобы в ближайшие пять лет не беременела.

– Что? – пролепетала Лена, еще не веря в свою удачу.

– Не беременеть, говорю! – хмыкнула Вера. – А то одна курица в декрет ушла, потом другая. А у меня плотный гастрольный график! Вы сначала определитесь, что вам нужно – дети или сцена.

Для себя этот вопрос Вера давно решила. Детей у нее не было. Вся ее жизнь была отдана искусству.

Вера Глебова уже отсоединилась, а Лена продолжала стоять с трубкой в руках. Радость заполоняла ее медленно – разливалась по телу какими-то волнами, и вдруг одна из волн этой самой радости накрыла Лену девятым валом, и Лена заорала своим могучим низким голосом. От счастья.

На Ленин крик из своей комнаты выскочила полусонная Ляля:

– Морозова, ты с ума сошла?

В подтверждение худших Лялиных подозрений Лена вдруг пустилась в пляс. Ляля смотрела на подругу, вытаращив глаза: «Ну так и есть, блаженная!» Выписывая немыслимые кренделя, Лена выпалила все невероятные новости.

Услышав про пожелание Глебовой «не беременеть», Ляля усмехнулась:

– Во дает! Крепостное право, что ли?!

Лена махнула рукой:

– Да подумаешь! Я вообще беременеть не собираюсь. Ради искусства можно пойти и не на такие жертвы!

На сборы у Лены был всего день. Перед отъездом Ляля сказала ей, что у нее в Петербурге есть знакомый. «Александр, в Эрмитаже работает. Ты только скажи ему, что ты от Ольги Точкиной, так он тебе – все! И в Эрмитаж сводит!» Лена кивнула – спасибо.

Ранним утром второго января Лена села в поезд до Петербурга.

Глава 2

Январь 2005 год

Санкт-Петербург

В поезде ей пришлось лихорадочно разучивать Верин репертуар – Лена должна была заменить одну из заболевших вокалисток. Однако позже, в Петербурге, выяснилось, что Вера взяла ее большей частью для прохождения «боевого крещения». Ничего особенного от Лены пока не требовали и не ждали. Вера вообще была как-то непривычно расслаблена и гуманна – даже разрешила своим музыкантам провести два дня «в вольном режиме».

Лена обрадовалась, в Петербурге она была впервые – все любопытно, все интересно. В первый же день она позвонила Александру, Лялиному знакомому; поздоровалась, назвала пароль «Ольга Точкина», однако он почему-то не сработал.

– Как вы говорите? – озадачился незнакомый Александр. – Кочкина? Квочкина? Не знаю такой!

Лена, поняв, что Эрмитажа не будет, сникла и уже собиралась вежливо попрощаться.

Однако Александр вдруг добавил:

– А что вы хотели?

Лена пролепетала, что она впервые в Петербурге и хотела спросить, куда здесь можно сходить, что посмотреть. Вот про Эрмитаж, к примеру, узнать…

– Что делаете вечером? – снисходительно поинтересовался Александр.

А что она делает вечером? Да ничего – мается в отеле.

– Ясно. Ну в Эрмитаж вы сами сходите. А сегодня в девятнадцать часов приходите ко мне в галерею, адрес я вам назову. Там открывается выставка интересного художника, моего приятеля. Там и встретимся. Галерея такая-то, найдете? Ну, потрудитесь, голубушка, путеводитель прикупите, что ли…

В галерее у входа ее встретил манерный молодой человек. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Лена значительно его выше. Об ту пору она стеснялась своего высоченного роста, ей все время хотелось втянуть голову в плечи и стать маленькой и незаметной. Ну ладно, высоченная, так хоть бы изящная – вот и получилась бы вполне себе модель! Так нет же! Лена была другой природы: крупные бедра, широкая кость. Этакий северный медведь. «Медведица!» – с отчаянием думала про себя Лена.

Новый знакомый повел Лену по залам. На ходу она успела заметить своеобразие представленных картин. В одном из залов молодой человек подвел Лену к своим друзьям. Один из них оказался тем самым художником, чьи картины удивили Лену, а второй был отрекомендован «одаренным физиком, подающим большие надежды». Физика звали Андреем.

Неизвестно, как там обстояло с физикой, но то, что в Ленином нежном девичьем сердце сразу возникли надежды насчет Андрея – это точно. Андрей Сазонович понравился ей сразу. И ослепительная белозубая улыбка, и насмешливый взгляд серых глаз – словом, решительно все в нем показалось Лене прекрасным. Ее не смутило даже то, что Андрей был на голову ниже нее.

Глядя на Андрея, Лена не могла скрыть смущения – краснела, бледнела, улыбалась невпопад и некстати. А потом они вдруг оказались наедине, и Андрей предложил ей прокатиться по ночному Петербургу.

Они катались по ночному городу в его машине. Затем он отвез ее в отель и, прощаясь, предложил встретиться завтра.

– Я завтра не могу, у меня концерт, – вздохнула Лена. – Разве что после концерта.

Андрей удивился:

– Концерт? Вы артистка, поете? А я завтра приду вас послушать!

Назавтра он и впрямь пришел и после концерта встретил ее у служебного входа в концертный зал.

«А хорошо поете! Я прямо заслушался!»

От его слов Лена смутилась, поскольку в этом своем первом гастрольном концерте она и не пела толком, а так – разевала рот, подпевая Вере.

– Это Глебова хорошо поет, а я так… на подпевках.

– А вы мне спойте соло?! – попросил Андрей.

– Прямо сейчас? – растерялась Лена.

Андрей кивнул.

Лена рассмеялась:

– Где-то эта сцена уже была! А, знаю! В одном хорошем фильме есть сцена на разрыв. Героиня поет песню таксисту – случайному человеку.

И вот Лена с Андреем сидели в его машине, она ему пела, а он слушал. Пела долго – он долго слушал. Потом они просто молчали. В тишине были слышны только дворники по стеклу «шорк-шорк» и мягкое шуршание снега, который падал, укутывал город.

Затем снова катались по Петербургу.

Зимняя ночь, снежная Нева. И Лена вдруг поняла, что Андрея она знает давно – тысячу лет.

– Ты разве не помнишь? Мне было десять. А тебе четырнадцать. Ты приезжал на Север на каникулы и рассказывал мне про звезды, про свою мечту стать капитаном звездолета. И я слушала тебя развесив уши! А потом ты уехал, и мое горе было огромным – до неба. И я месяц не могла петь. Знаешь, у меня так – если что-то случается, я теряю голос. Но такое бывало редко – только пару раз в жизни.

Андрей улыбнулся:

– Да, я мечтал стать капитаном звездолета, это правда, но в твоем городе никогда не был. Вообще, на Севере не был ни разу.

– А это неважно, – сказала Лена.

Это и в самом деле было неважно. Просто она знала, что именно Андрей был ее первой любовью. И что они потерялись, а теперь нашлись.

Андрей серьезно кивнул, привлек ее к себе и с силой, какой она в нем и не предполагала, поцеловал ее.

– А жаль, милый, что ты так и не стал капитаном звездолета.

– Зато я стал ученым-физиком и, между прочим, как говорят, подаю надежды в науке.

На его машине они катались по городу до самого утра, и в гостиницу Лена вернулась только под утро. Она уже поняла, что влюблена в Андрея, как кошка. Хотя что она о нем тогда знала? Что он старше ее на четыре года, что он серьезно занимается наукой, защищает диссертацию, что он холост. И что она ждала его всю жизнь.

* * *

Вера Глебова дала еще один концерт в Петербурге, после чего отпустила группу на каникулы и уехала в отпуск за границу. Лена осталась в Петербурге – посмотреть город, погулять с Андреем.

Она рассказывала Андрею о Севере. Андрей – петербургский мальчик – удивленно ее слушал. Для него Россия была Невским проспектом, а тут надо же – Север, сияние.

Как-то он не выдержал и заметил:

– Лена, какая ты красивая! Настоящая снежная королева!

Лена смущенно улыбнулась:

– Правда?

– Да. И эти широкие, крутые бедра, и покатые плечи, и грудь – какой же это размер? Четвертый?! Вот радость мужчины! – усмехнулся Андрей.

Лена тут же запунцовела от смущения.

А Андрей не смущался и откровенно ее разглядывал. Он даже заявил: «Я изучаю тебя как необъяснимое, но исключительно прекрасное явление. Ты очень интересное сочетание атомов!»

В рождественский сочельник Андрей сказал, что Рождество нужно встречать за городом, и повез Лену к себе на дачу.

Большой деревянный дом среди леса, сосны до неба. В доме, кроме них двоих, никого. Обстановка спартанская – ничего лишнего, никакой буржуазности. В гостиной круглый стол, огромные шкафы с книгами, рояль, и вот – прелесть какая! – старомодная свисающая лампа с абажуром и камин.

В камине потрескивали дрова. В окна старенькой дачи Сазоновичей стучался ветер. Андрей принес дрова, разжег огонь, разлил вино.

…Мм, как вкусно. Кажется, нет ничего вкуснее – ломкий, солоноватый сулугуни и терпкое рубиновое вино. Вот только от вина Лену мгновенно повело. Она спросила, чем он ее опоил, что подсыпал?

Андрей рассмеялся:

– Кто же знал, что ты от бокала вина так захмелеешь! Ты что, совсем пить не умеешь?

– Не умею, а что, плохо?

– Не знаю. Не хорошо и не плохо, не умеешь и ладно.

Андрей поцеловал ее запястье, пробежал губами выше, поднимаясь к плечу, шее. От огня и вина по ее телу мгновенно разлилось тепло, а потом – все горячее и горячее, градус кипения повышался до полной невозможности вытерпеть этот огонь, опаливший нутро и особенно – низ живота; там, в какой-то секретной точке, все пульсировало и взрывалось.

Это были совершенно новые, доселе неизвестные Лене ощущения. Можно сказать, что до этого вечера она не знала, что такое настоящая страсть. В свои двадцать четыре Лена уже имела близость с мужчиной, но как женщина она до сих пор не раскрылась.

С девственностью она рассталась на третьем курсе института. Ее любовник был ее сокурсником. Так, ничего выдающегося – парень как парень, наверное, симпатичный, должно быть, неплохой, но ничего серьезного у нее с ним не вышло. А почему – кто его знает? И звезды не загорались, и в груди не ухало… А ведь должно ухать? Пожалуй, должно. Она сошлась с ним от скуки, а может, от страха, что вот ей уже двадцать два, а она все еще девственна. «Ну анахронизм какой-то, Лена!» – ворчала Ляля, которая со своей девственностью поспешила проститься в семнадцать.

И начались любовные свидания в общаге украдкой. Лена с этим парнем сбегала с учебных пар, они шли к ней в комнату и занимались сексом. При этом Лена все ждала, когда она что-то к нему почувствует, но никаких чувств у нее к любовнику не возникало. «А, наверное, я – фригидная», – в итоге решила Лена.

В целом, секс был ей приятен, но представить, чтобы из-за этого люди натурально сходили с ума, затевали войны и шли на преступления, она решительно не могла. Через пару месяцев Лена с тем парнем рассталась и никаких попыток наладить личную жизнь потом не предпринимала, отдавая себя всецело другой страсти – музыке.

И вот сейчас – жар, пламя, и что-то в голове прямо взрывается.

Потом… Какая-то невозможно сладостная истома, руки-ноги отяжелели, а Андрей все целует ее. Надо же, по телу как будто побежали искры, а когда Андрей зашептал ей что-то на ухо, у нее совсем голова закружилась. И полетели к звездам.

А утром полеты закончились. Проснувшись, она увидела рядом спящего Андрея. Ощущение какой-то неловкости: смятые простыни – смятые отношения. Вот же было им так хорошо – прогулки по городу, задушевные разговоры, и надо было все усложнить, все испортить!

Она боялась взглянуть на Андрея. Тихо выскользнула в ванную, потом осторожно вошла в комнату – забрать одежду. Андрей уже проснулся – улыбаясь, смотрел на нее. Она вздохнула, смущенно посмотрела на него: ну что, как теперь будем?

Он взял ее за руку: так и будем. Вместе. А потом стал нежно целовать ее руки, и у нее снова пошел жар по всему телу, и они опять летали.

Потом завтракали. Лена подумала, что все, чего она бы хотела от жизни – это засыпать с Андреем, просыпаться рядом с ним и вот так вместе завтракать.

– Кстати, – буднично сказал Андрей ближе к десерту, – приглашаю тебя к себе. Познакомишься с моей мамой.

– А ты уверен, что это нужно? – глупо спросила Лена.

Андрей только улыбнулся – он вообще был уверенным в себе человеком.

…Увидев старый модерновый дом в центре Петербурга, где жил Андрей с матерью, Лена разволновалась еще больше. Всю дорогу она дрессировала себя, как пуделя, и повторяла, что ей нужно выглядеть естественно и вести себя непринужденно. «Я не должна пытаться понравиться его маме, я вообще ничего никому не должна!»

Однако, когда мама Андрея, вдова знаменитого академика Сазоновича (королева Марго, как звал ее Андрей), открыла им дверь, Лена едва не упала в обморок. Впрочем, и было отчего грохнуться в обморок или сразу истлеть на месте. Дело в том, что дверь Лене открыла Медуза горгона, которая обдала девушку таким приветственным взглядом, что Лене захотелось тут же бежать прочь из этого дома. При этом Медуза горгона имела внешность весьма привлекательной женщины. У Маргариты Петровны была отличная, подтянутая фигура и породистое лицо. Надменная королева Марго: царственный кивок головы вдовствующей императрицы, отливающие сиреневым оттенком волосы, строгий брючный костюм, блеск бриллиантов на пальцах. Ее суровый взгляд серых, льдистых глаз из-под дымчатых стекол очков и замораживал, и испепелял Лену.

Под этим взглядом-рентгеном Лена съежилась и прокудахтала сбивчивые слова приветствия, сознавая, как нелепо и жалко она сейчас выглядит. При этом королева Марго отнюдь не поспешила Лене на помощь. Она сразу дала понять Лене, что уничтожит ее при первом удобном случае. Но со стороны все выглядело вполне пристойно. Маргарита Петровна не искусала Лену, не прогнала ее из своего дома, напротив, она усадила их с Андреем за прекрасно сервированный стол и даже расспросила Лену с ледяной, на грани с брезгливостью, вежливостью, откуда та родом. Услышав Ленин ответ, Маргарита Петровна усмехнулась: «Надо же! И там люди живут? Долганы? Да что вы, вот прелесть какая!» Но во всяком ее жесте и интонации голоса сквозила убийственная ирония и неприязнь по отношению к подруге сына.

В этой профессорской квартире с дорогой мебелью, высоченными книжными стеллажами, старинными фотографиями на стенах Лена, увы, чувствовала себя инородным телом. А рядом с миниатюрной, изысканной Марго Лена себе самой казалась неуклюжим сибирским медведем.

Лена сидела за столом ни жива-ни мертва, жизни в ней было не больше, чем в рыбе под маринадом, которую хозяйка подала на стол. Она даже стеснялась есть. И только, когда мать Андрея спросила ее строго и с явным неодобрением, отчего гостья не ест, Лена спохватилась и, чтобы воздать хозяйке должное, стала усиленно наворачивать яства. Но и ее внезапно проснувшийся аппетит не спас положения – было очевидно, что Лена не пришлась ко двору королевы Марго.

Где-то между долмой и пирогом Марго рассказала о том, что ее сын – одаренный ученый-физик, как и его отец, и с непередаваемой интонацией поинтересовалась у Лены, знает ли та, что такое кварки.

– Не шкварки, милая, а кварки!

Лена потупилась и покраснела – в школе по физике у нее было уверенное «три».

Аутодафе из четырех блюд – к десерту Лена чувствовала себя впавшей в коллапс. От страха она и двух слов за ужином не сказала, так и сидела, словно проглотила кеглю, и смотрела на Марго, как кролик на удава.

Андрей честно старался поддержать Лену, даже сказал матери: «Ма, слышала бы ты, какой у Лены голос! Хочешь, она тебе сейчас споет?»

Лена аж забулькала от ужаса, но петь не пришлось. Потому что Марго, услышав слова сына, только усмехнулась: а хоть бы эта девица запела, как Шаляпин, и на закуску станцевала, как Плисецкая – это ничегошеньки не изменит! Да, душечка, здесь вам не ансамбль песни и пляски! Андрею нужна нормальная жена, а не певичка или плясунья.

Ничего не поделаешь – великолепная Марго хотела, чтобы ее сын женился на девушке его круга, притом с высшим, желательно техническим, образованием. Чтобы жена была Андрею боевой подругой, секретарем и опорой, чтобы у Андрея с ней была гармония, как у Пьера и Марии Кюри. Ну а что, в сущности, Марго тоже можно понять – она растила сына, имела свои представления о его будущем, а он вырос, свинья неблагодарная, и привел домой простую девушку родом с Севера. Да еще певицу, которая про кварки отродясь не слыхивала. Ну не мезальянс разве?! Вот! На мезальянсе Марго твердо настаивала и психологически давила на Андрея и Лену, как могла. И даже робкий довод «а если у них любовь?!», ежели бы таковой прозвучал, не переубедил бы Марго. Ибо мудрая женщина знала, что нет субстанции эфемернее и, увы, ненадежнее любви – этого легчайшего, стихийно вспыхивающего и столь же стихийно умирающего чувства; а есть крепкие, прочные чувства – корневая система, основанная на уважении и интересе супругов друг к другу. Андрей нуждается в заботе и служении! А эта певичка, чукотское или какое там дарование, ну что она может дать Андрею?!

Позже, когда они вышли на улицу, Андрей объяснил Лене, что властность его матери объясняется просто. Как настоящий гений, ее муж-академик был абсолютно беспомощен в быту, и Марго не оставалось ничего другого, как стать для своего мужа матерью, секретарем – короче, всем. Ну а потом многолетняя привычка вникать во все дела и разруливать все ситуации так и сохранилась у нее навсегда. А теперь Марго считает, что должна точно так же заботиться о сыне.

Лена выслушала Андрея, но тем не менее захлюпала носом и расплакалась, как девчонка. Она чувствовала себя первоклассницей, получившей двойку. И эта двойка означала одно – им никогда не быть вместе с Андреем.

– Ну, ты чего? – расстроился Андрей.

– Да просто она меня никогда не примет! – справедливо рассудила Лена.

– Ерунда! – сказал Андрей. – Я что – маленький? Или какой-нибудь «мамсик»? Сам решаю, с кем мне быть!

Лена вздохнула. Андрей бросился горячо доказывать, что ему наплевать на мнение матери, но что-то Лене подсказывало, что все не так просто. Тем более что в этот же вечер она узнала о том, что у Андрея есть подруга Света – приличная девушка из академической среды. И у Андрея со Светой всё до стихийного появления Лены было идеально, ну разве что за исключением того, что Андрей эту Свету не любил. И этот нюанс отчасти нарушал гармоничность их союза, однако не настолько (по мнению королевы Марго), чтобы из-за этого сей союз разорвать.

Марго и сказала сыну, что, в конце концов, в жизни есть еще кое-что, кроме любви. И на вопрос Андрея: «Что же это?» – Марго отрезала: «Уважение, привязанности, общие интересы и ценности!»

Ну а с наивной чукотской девушкой Леной, понятное дело, у Андрея по определению не могло быть ни общих интересов, ни общих ценностей.

В общем, Лена нутром почувствовала, что с матерью Андрея она попала в ситуацию полной безнадеги. И никак эту безнадегу не выправить!

Андрей, конечно, попытался все сгладить – на завтра пригласил Лену в театр, потом повел в гости к своим друзьям. А еще через день они вновь поехали к нему на дачу.

На даче в этот раз Лена нервничала, ей все время мерещился грозный призрак «женщины в белом» – Маргариты Петровны, которая ходит по саду и заглядывает в окна. И хотя Андрей отчаянно старался исправить ситуацию, все-таки в душе Лены залегла глубокая печаль.

Между тем праздники заканчивались, наступали будни. Вера Глебова возвращалась из отпуска, и на середину января у коллектива были запланированы продолжительные гастроли по России. Лене пора было возвращаться в Москву. Да и Андрею в январе предстояла длительная командировка в Европу.

Когда Лена сказала Андрею, что уезжает, он воспринял это спокойно и не стал уговаривать ее остаться. Андрей вообще, надо сказать, был с ней честен – никаких клятв и заверений «навеки вместе» он не давал. Разве что в последний день перед ее отъездом он как-то даже удивленно сказал, прижав Лену к себе, что не ожидал, что у него из-за нее «так снесет крышу».

– Это что – оригинальное признание в любви? – усмехнулась Лена.

Андрей серьезно кивнул: считай так.

– И что же нам теперь со всем этим делать?

Андрей пожал плечами:

– Полагаю, нам обоим надо обо всем хорошо подумать.

Он признался, что на этой неделе уезжает за границу на два месяца, а после его возвращения они все решат.

Лена вздохнула: «Два месяца?! Это долго, когда любишь! И если бы кто-то еще сказал, как мне прожить это время!» Впрочем, ближайшие месяцы и у нее были расписаны по дням – у Глебовой на февраль намечался плотный гастрольный график.

По дороге на вокзал Лена нарочито бодрилась, напустила на себя деланную веселость: мол, расстаемся, ну и ничего, это, в сущности, пустяки! Правда, когда они с Андреем вошли в здание вокзала, она почувствовала, что сдувается, как шарик. На перроне, когда стали прощаться, Андрей обнял ее: «Ну что ты такая расстроенная, Лен? Жизнь ведь на этом не кончается…» У Лены не было такой уверенности – для нее как раз все заканчивалось здесь и сейчас. Все как будто четко разделилось: до вокзала ей казалось, что она смотрит фильм – грустную мелодраму про то, как они с Андреем прощаются, но не взаправду, а по – киношному. А потом, на перроне, когда она увидела дышавший враждебно, как зверь, поезд, оказалось, что все происходит на самом деле. Они с Олегом действительно прощаются. Может статься, что и навсегда.

«А как я теперь буду без тебя?» – шептала Лена, глядя в грязноватое вагонное стекло. И Андрей, такой маленький, родной, невозможно любимый, стоял на перроне, а когда поезд тронулся, он прибавил шаг, стараясь еще немного притормозить расставание, а потом побежал за поездом. Но поезд, конечно, быстро вырвался вперед, и Андрей исчез. И вот тогда – оп, будто шарик проткнули, Лена разрыдалась. Она стояла в тамбуре и рыдала, рыдала, как припадочная – ой, господи, стыдно-то как…

– Слышь, девушка, на вот, воды выпей, – легко толкнула ее в бок проводница с усталым, добрым лицом, – и не тужи, все образуется.

Но Лена все равно плакала и никак не могла остановиться. И всю дорогу до Москвы она ревела несчастной белугой. Да и в Москве продолжала реветь.

* * *

Зима 2005 год

Выслушав зареванную Лену, Ляля искренне удивилась:

– Что ревешь-то? Влюбилась – так это замечательно, радуйся! Кстати, а он тебя любит?

– Говорил, что любит, – сказала Лена и осеклась, прекрасно понимая, что говорил и что на самом деле любит – разные вещи. А у нее нет уверенности в том, что он ее действительно любит.

– Так позвони ему и уточни, – недолго думая, предложила Ляля, уловив в голосе подруги неуверенность.

Лена замялась.

– Что? – спросила Ляля, мгновенно почуяв какой-то подвох.

– У него – мама. И кажется, я ей не понравилась! – коротко обрисовала ситуацию Лена.

– А ты попробуй с ней подружиться! – хихикнула Ляля.

Лена представила сиреневолосую Марго и поежилась – попробовать подружиться с ней было так же страшно, как сунуть голову в пасть льву.

* * *

Выждав пару дней для приличия, Лена позвонила Андрею, однако дозвониться на его мобильный телефон у нее не получилось. После недолгого раздумья, волнуясь и задыхаясь (вот сейчас она услышит любимый голос!), Лена набрала его домашний номер и нарвалась на Маргариту Петровну.

– Какая Лена? – спросила Марго Сазонович с неподражаемой интонацией. – А, певица с Чукотки… Андрея нет, он со своей невестой Светой. Вы разве не знали? Андрей женится, да.

– Как женится? – переспросила Лена.

– Ну как люди женятся? Расписываются в загсе, ставят штамп в паспорте. И вам не надо сюда больше звонить, дорогая.

Лена опустилась на пол с трубкой в руках. Ну все, полеты закончились. Жесткое приземление о землю. Это напоминало один эпизод из детства. Бабушка с дедом тогда купили ей велосипед, и она, испытывая ощущение невероятной эйфории, полетела на этом велике прямо навстречу счастью. Шальная радость, восторг, и вдруг ее нога попала в спицу, и она со всего маху свалилась на землю. Сейчас Лена испытывала те же чувства, только теперь вместо разодранных в кровь коленок – разодранная душа.

Лена так и сидела с трубкой в руках, долго-долго. Потом пришла Ляля и тоже села рядом. Выслушав Ленин рассказ про фамильные особенности семьи Сазоновичей и звездные закидоны королевы-матери, Ляля пожала плечами: «Вдова академика? Ну, тогда все понятно. Выше только звезды! А ты… безродная дворняжка!» Лене было так плохо, что она даже не обиделась. Тем более что Ляля была права. И насчет звездности Марго, и насчет дворняжки, и насчет их с Андреем безусловного мезальянса.

После звонка в Петербург Лена поняла, что Андрея она потеряла. Хотя можно ли потерять то, что тебе и не принадлежало? Как бы там ни было, ей надо жить дальше. Жила же она до Андрея?

«Вот именно! И притом ты прожила без него большую часть своей жизни, – убеждала Ляля, – так что я тебя умоляю – не разводи трагедь!» Однако же без Андрея у Лены теперь жить не получалось и выходила одна сплошная вот именно что «трагедь». И единственным плюсом этой самой трагедии было то, что Лена стала лучше петь, проникновеннее, что ли… Даже Глебова это отметила, хотя Вера была скупа на похвалу.

Лена сказала себе, что должна забыть Андрея и, отрезав все пути в прошлое, выбросила телефонную сим-карту с номером, который давала Андрею. Вот так – теперь ни он, ни она друг другу не позвонят.