Текст книги "Первый закон Шурупчика"

В медпункт надо! Белла Эдуардовна хоть и не хирург, но шину наложить сможет.

Шурка рванул по коридору в сторону началки. Чтобы меньше болело, правую руку он поднял вверх, вытянув пострадавший палец, словно указку. Так и влетел в медицинский кабинет.

И вдруг наткнулся на смотрящий из-под зеленой челки синий-пресиний глаз.

– Опять ты? – от неожиданности Шурка даже про травму забыл.

Глаз округлился до размеров Солнечной системы.

– Я? – переспросила девчонка на удивление звонким голосом и неловким движением руки заправила длинную челку за ухо.

Шурка окинул взглядом ослепительно белый кабинет с решетчатым окном.

– А где Белла Эдуардовна?

– Не знаю. Медсестра вышла, сказала, скоро вернется. А что у тебя с пальцем?

– Да так, дверью прищемил, – ответил Шурка и спрятал руку за спину.

– Дай посмотрю. – Девчонка нажала рычаг на коляске и подъехала ближе.

Он нерешительно выставил руку вперед. Указательный палец побагровел, как наливающаяся соком смородина.

– Шевелить можешь? – нахмурив лоб, спросила девчонка.

Шурка повертел кистью.

– Да не рукой! Пальцем.

Шурупчик осторожно согнул палец буквой Г.

– Болит?

– Немного…

– Похоже, ушиб. Садись! Лед надо приложить…

Шурка послушно плюхнулся на укрытую полиэтиленом кушетку. Девчонка развернулась и подъехала к стеклянному шкафу. Пробежалась глазами по табличкам, вынула пластиковую коробку, достала из нее полиэтиленовый пакет с мелкими желтыми шариками и надписью «Снежок». Поколдовала над ним немного и, обернув полотенцем, приложила к пульсирующему пальцу. Спасительный холодок окутал Шуркину руку, и боль понемногу отпустила.

Шурупчик поднял голову и встретился взглядом со своей спасительницей. Из-под густых черных ресниц, словно из распахнутого окна, на него уставились два любопытных василька.

Никогда не видел таких глаз! Огромные, лучистые и вместе с тем какие-то совсем детские, бесстыдно разглядывающие, пронизывающие насквозь синим аквариумным светом.

У Шурки даже мурашки по спине побежали.

– Спасибо! – пробубнил он и зачем-то громко шмыгнул покрасневшим носом.

Девчонка улыбнулась:

– Ты из какого класса?

– Шестой «Б». – Шурупчик утер нос рукавом.

– А я из седьмого «А». Марина Мятель. Не «метель», а Мятель! – зачем-то уточнила она, и на ее бело-голубых скулах пунцовыми пятнами выступил румянец.

– Угу, – кивнул Шурка.

– А почему ты сказал «опять ты»? – спросила девчонка и посмотрела на него в упор.

– М-м-м… просто… я тебя сегодня уже видел. – Шурка поерзал на кушетке. – В столовой.

– И я тебя заметила! С какой-то морковкой. – Марина опустила взгляд в пол, провела пальцами по волосам и выпустила на волю зеленую челку. Та, словно театральный занавес, прикрыла девчонке глаза.

– С какой еще морковкой?

– Рыжая, с косой. – Она натянуто рассмеялась.

– А, Синицына! – Шурка небрежно махнул здоровой рукой.

– Вы еще меня обсуждали.

Верхушки Шуркиных ушей загорелись, как лампочки у аварийного выхода:

– Не обсуждали мы вовсе!

– У меня на такое нюх… Спиной чувствую, когда про меня говорят, – ответила Маринка и отъехала назад к шкафу.

– Я, наверное, пойду, – сказал Шурупчик и положил на кушетку пакет со льдом, – мне уже лучше…

– Да не волнуйся ты, все так делают! – Маринка со звоном закрыла стеклянную дверцу. – Я уже привыкла.

Ее спина выпрямилась, ладони впились в кожаные ручки. Девочка застыла на месте.

Плачет, что ли?

Шурка поерзал, пленка на кушетке громко зашуршала.

– Может, это из-за твоей челки? – вслух предположил он. – Меня бы отец за такое наголо остриг! Я как-то хотел виски выбрить и хвостик отрастить, как у Базина, это пацан из нашего класса, так он такой скандал закатил! Военный он у меня, с ним не поспоришь…

– Меня мама тоже отругала! – Маринка повернулась к Шурупчику лицом. Совершенно сухой глаз вынырнул из-под челки-занавески. – Два дня злилась! Потом привыкла. – Девчонка улыбнулась.

А она ничего, симпатичная вроде, если без помады и улыбается…

В кабинет влетела запыхавшаяся медсестра.

– Здравствуйте! – выпалил Шурупчик и вскочил с кушетки.

– Тебе чего, мальчик?

– Я… вот… палец повредил.

Медсестра скользнула взглядом по Шурке и направилась к стеклянному шкафу.

– Мам, я уже приложила лед! – вмешалась в разговор Маринка.

– Вот и хорошо! Давай посмотрим, что тут у нас? – Медсестра подсела к Шурке.

– Дверью прищемил! – снова вмешалась Маринка.

Шурупчик отвернулся к стене, чтобы не смотреть.

– Ага, гематома, синяк то есть… Переломов нет! Жить будешь. Сейчас запишем тебя в журнал и отпустим. Как, говоришь, тебя зовут?

– Добрынин Александр Сергеевич! Шестой «Б», – с достоинством ответил Шурупчик.

– Александр… отчество не обязательно, – улыбнулась женщина. – Будем знакомы: Светлана Тимофеевна, ваша новая медсестра. Я вижу, ты уже подружился с Мариной? В новой школе ей друзья не помешают…

– Ну мам! – возмутилась девчонка. – Я же просто лед достала.

Во влип!

Шурка деликатно кивнул.

Школьный звонок, как всегда, пришелся кстати. Шурупчик вежливо попрощался и поспешил в кабинет технологии за вещами.

* * *

После уроков Шурка с Мишкой отправились на набережную поглазеть на ледоход. День выдался солнечный. Пекло́ как летом!

Всю дорогу Мишка рассказывал про гироскутер, который ему подарил отец. И как он гонял на нем весь вечер по двору.

– Мощный, с автобалансом! У Грини из соседнего подъезда только до пяти километров в час разгоняется, а мой…

Почему кому-то ничего, а другим – всё и сразу? Вот Мишка, например. Везунчик по жизни! Во-первых, он один в семье, и любое его желание родители выполняют наперегонки. Во-вторых, его отец – бизнесмен, а не какой-нибудь военный. В-третьих, у него есть собака, и не просто собака, а выставочный питбуль. Чего еще желать в этой жизни? Разве что гироскутер.

И в школе его все любят! Лилька в столовке к нему сама подсаживается. Вон вчера на день рождения пригласила. А со мной даже не здоровается! Стоит ему улыбнуться, учителя всегда оценки на балл выше ставят. Я, конечно, не могу так выпрашивать, но… И что в нем такого? Мы похожи, как близнецы, разнояйцевые, конечно. Правда, у меня чуб всё время торчит, а у него аккуратно зализан. Ростом он немного выше, да и в плечах шире. И еще подбородок у него… М-м-м… как это? Волевой, вот! Но разве это главное?

Шурупчик согнулся под тяжестью рюкзака и глядел на мелькающие перед ним подошвы новеньких Мишкиных кроссовок. Зажатая в руке Шуркина ветровка волочилась по пыльному асфальту.

– А я вчера компас нашел. Старинный, – вдруг выпалил он. – Хочешь, покажу?

– Хм, компас? – Мишка равнодушно пожал плечами.

– Магнитный, с солнечными часами. Смотри! – Шурка вынул коробочку из кармана и протянул другу.

– Ну и рухлядь! У меня в айфоне тоже компас есть, широту, долготу и даже высоту над уровнем моря показывает.

– Прикинь, мой без батарейки работать может!

– Ну и что с того?

– А то, что твой айфон в лесу через сутки отрубится, а мой компас нет!

– Так я не в лесу живу, а в центре города. У меня нет проблем с зарядкой. – Мишка метким ударом пнул попавшую под ноги жестяную банку из-под газировки.

– Балда ты, Шест! Айфон в любом магазине купить можно, а эта штука раритетная.

– Чего? – Мишка прищурил глаза.

Банка с грохотом докатилась до мусорного бака и звякнула о его край.

– Единственная в своем роде! И еще волшебная! – Шурка поднял банку и закинул в бак.

– Дурак ты, Шуруп! «Волшебная!» Ты еще скажи – крестраж[1]1
  В книгах о Гарри Поттере предмет, в котором заключена часть души темного мага.


[Закрыть]! – Мишка громко рассмеялся.

Шурупчик наклонился к другу и сказал почти шепотом:

– Может, и крестраж! Сегодня по дороге в школу он вдруг засветился радугой, завибрировал, стрелка задергалась и повела меня куда-то.

– И куда ж она тебя повела? – Мишка тоже перешел на шепот.

– Не знаю. Отвлекся на одну бабулю, компас и погас…

– Перегрелся ты, Шуруп, на солнце, вот и померещилось! – прозвенел Шест так громко, что даже прохожие обернулись. – Компас твой бестолковый, а стрелка просто реагировала на магнитное поле от посторонних предметов.

– Каких таких предметов? – Шурка рассердился и даже покраснел от злости.

– От домов, машин и даже от колодцев! У воды тоже, между прочим, есть магнитное поле. Я сам видел, когда у нас на даче воду под землей двумя металлическими проволочками искали.

Проволочками, значит?

Шуркины руки налились свинцом, захотелось этому задаваке Мишке хорошенько врезать. Он даже кулаки сжал. Но компас вдруг снова завибрировал. Шурупчик уже было хотел предъявить Мишке неопровержимое доказательство, но за спиной что-то зашуршало, и острые когти впились ему в правое плечо…

– Сова! – заорал Мишка.

Шурупчик замер с компасом в руках. Если бы он мог, то ввинтился бы в землю от пережитого ужаса.

– Сова? Здесь? Откуда?

Действительно, сова! Вот вцепилась-то! Башкой вертит, моргает стеклянными черно-желтыми глазами, словно задвижками на иллюминаторе.

Из оцепенения Шурку вывел хриплый мужской голос:

– Репа! Ты совсем ошалела? Кому сказал, иди сюда!

Шурка взмахнул рукой, пытаясь спугнуть птицу. Сова равнодушно моргнула, выдернула клювом коробочку из Шуркиных рук и взмыла с добычей вверх. Не пролетев и метра, она выронила компас и стремительно рухнула на тротуарную плитку, неестественно заломив пестрые крылья. Хозяин подошел ближе, поднял трепыхающуюся сову, смотал привязанную к ноге птицы веревку.

– Почему Репа? – спросил Мишка.

– Репу любит, зараза! Не хотите сфотографироваться? – обратился он к Мишке и громко шмыгнул красным бесформенным носом в синих прожилках.

– Зачем вы так? Ей же больно. Вон у нее крыло повисло, – сказал Шурка, подбирая компас.

– Прикидывается она. Хитрая, бестия! – Мужик прищурился и косо посмотрел на птицу.

– Ну вот, Шуруп, крестраж у тебя уже есть, как раз и сова подоспела! Классная же! Давай сфотаемся! – обрадовался Мишка.

Репа была удивительно хороша: серо-белая, с гордо посаженной головой, светлыми дугами у переносицы, соединяющимися над тонким клювом буквой «икс», с белым воротничком и черной бабочкой на шее.

Шурка не удержался и погладил птицу:

– Что это за вид?

– Бородатая неясыть, – неохотно ответил мужик.

Сова резким движением повернула голову и уставилась на Шурупчика. Тот почесал ее за ушком. Репе понравилось – она, как кот, поднырнула под Шуркину ладонь.

Он расплылся в улыбке:

– Смотри-ка, ластится!

– Вы фотографироваться будете? – рявкнул мужик. – Если нет, не трогайте животное руками!

– Сами вы животное! Так издеваться над птицей… – взвился Шурка. – Она мучается, а вы наживаетесь. Не буду я фотографироваться! Пойдем, Шест!

– Ты чего такой нервный? – поинтересовался Мишка, когда они отошли подальше.

– Не люблю, когда над слабыми издеваются. Если животное молчит, значит, можно делать с ним всё, что угодно? Его бы самого привязать и дергать за веревочку, когда не будет слушаться. – Шурка глубоко вздохнул: – Если бы у мамы аллергии не было, я бы и собаку, и кошку завел, а еще сову эту. Я бы о ней заботился, не то что этот!

– Да ну ее, эту живность! – Махнул рукой Мишка. – Знаешь, сколько с ними проблем? Вот, например, наша Тара. Утром и вечером ее выгуляй, лапы помой, шерсть вычеши, про кормежку я вообще молчу. А вчера она мои кроссовки чуть не съела.

– Странный ты, Шест, собственного счастья не понимаешь!

– Да не в собаках счастье! – Мишка небрежно махнул рукой.

– А в чем же тогда?

– Ну, не знаю… В крутых телефонах, навороченных кроссовках, стильных шмотках, дорогой тачке и всякой такой роскоши, типа…

– Типа! Да что ты вообще понимаешь в роскоши? Кроссовки стопчутся, тачка разобьется, а собака всегда тебя любить будет. Прикидываешь? Так что роскошь – это когда у каждого в семье по щенку и еще пара запасок по дому бегает!

Шестов расхохотался:

– Роскошь? Реально? Ну ты, Шуруп, даешь! Собаки, между прочим, живут лет десять, а если повезет – чуть больше…

Шурка задумался, представил Пирата и попробовал посчитать, сколько же ему лет. Получилось больше десяти, раз он появился в дедушкином доме сразу после его рождения. Шурупчик вздохнул:

– Нельзя, чтобы собаки умирали…

– Хм, нельзя! – Мишка пнул валявшийся под ногами камушек. – Кто тебя спрашивает. И вообще, собаки – не главное…

– А что же тогда?

– Быть победителем по жизни! Всегда и во всём быть первым! Всегда и во всём, прикинь…

– А зачем? – Шурка пожал плечами.

– Сам подумай! Решил ты заниматься карате – раз, и стал чемпионом! Захотел разбогатеть – оп, и самый богатый человек в мире! Придумал себе, что ты самый умный, – бац, окончил школу с отличием, без всяких университетов изобрел машину времени, получил Нобелевскую премию, а заодно и все остальные премии мира!

– Допустим. Но не все же могут быть первыми. Первым может быть только один. Кому-то всё равно придется стать вторым. Третьим… Десятым…

– Хм, десятым… Это для слабаков! – Мишка заложил руки за спину, приподнял подбородок.

– Почему для слабаков? По-твоему получается, если ты второй сын в семье – сразу слабак. А первый – победитель! А если тебя вообще не спрашивали, хотел ли ты вторым рождаться?

– Ну это-то здесь при чем? – Мишка прищурил один глаз и почесал лоб пятерней. – Я про другое. Родиться ты можешь хоть десятым, но должен знать, что ты – лучший. В этом-то и фишка! Победители выигрывают, прежде чем отправиться на войну. Главное – быть уверенным в победе, а способ добиться своего всегда найдется. Меня этому батя научил.

– Так просто? Не может быть! – Шурка почесал затылок. – А что, если во время спарринга и ты и я одинаково уверены в своей победе? Тогда как же? Ничья? Или всё-таки победит лучший? Тот, кто сильнее или, например, больше тренировался, в конце концов, тот, кто техничнее?

– Ха, ничья! Размечтался! Ты, Шуруп, после первого моего кика[2]2
  Удар ногой (от англ. kick – пинок).


[Закрыть] в себе засомневаешься. И никакая техника тебе не поможет. Тут главное – не колебаться. Никогда, даже если противник сильнее. Ты – первый, и всё! Психология победителя! – Мишка многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Вранье эта твоя психология. Буквально! Сегодня на технологии я думал, что шуруп в стену вкрутить – нечего делать. И был уверен, что сделаю это на раз. А что вышло? – Шурка тоже поднял вверх посиневший палец.

– Ты, Шуруп, не путай психологию победителя с техникой безопасности! – Мишка расхохотался и, вздернув нос, повернул к реке…

Может, Мишка прав? И я действительно слабак? Ведь сегодня на уроке все пялились, а я прямо-таки спинным мозгом чувствовал, что выйдет какая-нибудь ерунда и все надо мной посмеются. Головой, конечно, не думал, но ведь чувствовал же! И так со мной всегда. Хорошо Мишке: он уверен, и всё тут! А где мне ее взять, уверенность эту?

Шурка вздохнул и последовал за приятелем.

Тот, приподняв подбородок, вышагивал по подсушенной апрельским солнцем тротуарной плитке, задирая вверх и без того вздернутые носы кроссовок, и вдруг, ткнув пальцем в сторону причала, сказал:

– Смотри, наши!

Шурка приложил ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, и глянул вдаль.

У витого парапета стояла кучка ребят и снимала плывущие по черно-синей воде рубленые изумрудные глыбы. Чтобы никто не попал в кадр, Лилька отошла в сторону и делала селфи.

Мишка ускорил шаг и направился прямиком к ним. Шурка поплелся следом.

Увидев Мишку, неразлучные Эдик Базин и Жека Непомнящий оживились, пожали ему руку. Шурке едва кивнули. Он остановился поодаль. Лилька спрятала телефон в карман, встала рядом с Мишкой. Девчонки потянулись за ней, как намагниченные. Образовался небольшой круг, внутри которого красовался Шестов. Шурка попробовал было протиснуться к нему в центр, но круг сомкнулся. Синицына, обернувшись, увидела Шурку и сдвинулась немного вправо. Рядом с ней образовался узкий проход. Если постараться, пролезешь…

Еще чего! Не очень-то и хотелось! Что я, Мишки не видел?

Шурка отступил на пару шагов, сделал вид, что ищет что-то в телефоне. Потоптался немного, нажал на камру, поснимал льдины, грудой валявшиеся на бетонных плитах. Почувствовал вибрацию в правом кармане. В груди екнуло.

Опять?

Шурупчик достал компас.

Так и есть, светится!

Стрелка вибрировала и звала за собой. Шурка повиновался. Он оторвался от ребят шагов на сто, стрелка повернула влево на девяносто градусов. Шурка спустился ближе к воде и увидел двух девчонок лет восьми, прыгающих у самого берега по сгрудившимся льдинам. Одна из них, смугленькая, в красных кроссовках, скакала резво, как козочка. Вторая, пухленькая и румяная, в синих резиновых сапогах, переступала осторожно, цепляясь за выступы руками, и не поспевала за подругой. На бетонных плитах у воды валялись их огромные разноцветные рюкзаки.

Вот дурехи! Нашли развлечение.

Наконец пухленькая осмелела и встала на льдине во весь рост.

– Смотри, как я могу! – громко прокричала она и с размаху прыгнула на соседнюю глыбу.

Резиновый сапог коснулся гладкой поверхности и стремительно выехал вперед. Девочка попробовала притормозить второй ногой, но соскользнула к самой кромке, словно мячик. Неловко вскинув руки, она бултыхнулась по пояс в воду, едва успев зацепиться за край льдины.

Смугленькая соскочила на берег и, раскрыв рот, наблюдала за подружкой.

Шурка со всех ног бросился к воде, на ходу сунул компас в карман. Осторожно добрался до льдины, за которую зацепилась тонущая, наступил одной ногой – устойчивая. Медленно опустился на живот и протянул руку девочке:

– Держись!

Девчонка вцепилась в него застывшим взглядом и помотала головой:

– Я боюсь!

– Одной рукой держись, кому говорю!

Та не пошевелилась:

– Я соскальзываю!

Шурка стиснул зубы, подтянулся руками ближе к краю, упер ноги в выступ соседней, плотно примыкающей глыбы. Заглянул в черную, играющую бликами воду. Левой рукой вцепился в ледяной край, правой попробовал обхватить запястье девочки.

– Есть! Держу тебя крепко. Сейчас потяну, на счет три отпустишь руки, и я попробую тебя вытащить!

Она кивнула.

– Раз, два, три! – крикнул Шурка и изо всех сил дернул девчонку на себя.

Ее плечи мелькнули над зеленоватой поверхностью глыбы. Шуркина левая рука подхватила второе запястье.

– Получилось! – Шурка крепко держал девчонку за руки. – Теперь подтяну тебя вправо. Ты постарайся забраться на льдину.

Шурупчик напряг мышцы ног и со всей мочи вдавил ступни в лед, корпус скрутил вправо и с выдохом, как его учил тренер, сделал рывок. Девочка на удивление легко выкатилась наверх, только ее необутые, в мокрых джинсах ноги болтались над водой. Синие сапоги, судя по всему, отправились в плавание.

– Ползи на животе к соседней глыбе и попробуй на нее вскарабкаться! – прошелестел Шурка и, вздохнув, отпустил руки девочки.

Она, трясясь всем телом, выбралась на берег. Шурка последовал за ней. Добравшись до нагретой солнцем бетонной плиты, он опустился на колени и обнял голову руками. Сердце кувыркалось, как после пробежки.

Промокшую девчонку обступили подоспевшие с набережной взрослые. Кто-то укутал ее в длинный коричневый плащ.

– Ну ты, Добрынин, даешь! – послышался за спиной голос Синицыной.

– Наш Шуруп прямо-таки супермен! – отозвалась Лилька.

У Шурки сердце аж чуть из ушей не выпрыгнуло!

Наш Шуруп!

Спустя пару минут Шурупчик стоял посреди сгрудившихся вокруг него одноклассников. Ребята громко комментировали происходящее, смеялись, похлопывали Шурку по плечу. Лилька склонилась к нему и показывала видео, которое ей удалось сделать. В ее глазах мелькали искорки восхищения, светлая, отливающая золотом прядь волос развевалась на ветру и слегка касалась раскрасневшейся Шуркиной щеки.

Вон как смотрит! Может, на день рождения позовет?..

– Добрынин, ты у нас герой! Тебе медаль за спасение утопающего положена! – проверещала Синицына.

– Нет такой медали! – Непомнящий прижал пухлым пальцем круглые очки к переносице.

– Точняк есть! Я сам видел, ее президент вручает! – вдруг откликнулся Базин и ткнул костлявым локтем приятеля в бок.

– База, откуда такие познания? – хихикнул Непомнящий. – Не помню, чтобы ты с президентом встречался…

– А ты вообще что-нибудь помнишь? – перебил его приятель.

Мнения по поводу медали разделились. Все загудели, выясняя, кто же всё-таки прав.

Шурка поискал в толпе друга. Мишки рядом не оказалось. Он стоял поодаль, за парапетом, и, поигрывая желваками на скулах, пристально смотрел на безмолвно плывущие по воде ледяные глыбы…

* * *

За ужином Шурка мысленно прокручивал в голове случившееся и получал от этого огромное удовольствие. Первый раз он шел домой, окруженный одноклассниками, и чувствовал себя центром Вселенной. Ну если не всей Вселенной, то хотя бы Солнечной системы. А если без преувеличений – ему казалось, что без него, без Шурки Добрынина, Земля точно перестанет вращаться! Такой он нужный человек!

От этой мысли под ложечкой холодило, как будто «солнышко» на качелях вертишь. Но родителям и тем более Вадьке рассказывать о своем подвиге Шурка не стал. Всё равно не поверят! Вот удивятся потом, когда увидят в новостях, как президент вручает ему заслуженную награду!

– Пап, скажи, а медаль за спасение утопающего существует? – перебил Шурка брата, рассказывающего о том, как он отличился сегодня на очередной олимпиаде по математике.

– Есть, только называется она по-другому: «За спасение погибавших на водах».

– «За спасение утопающих» звучит лучше… – Шурка поскреб пятерней затылок. – А школьникам ее дают?

– Дают, – удивился отец и даже перестал вычерпывать ложкой суп из тарелки. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так! – отмахнулся Шурка. – У нас один мальчишка из школы девочку во время ледохода из воды вытащил.

– Достойный поступок! Из какого же он класса?

– Из шестого.

– Твой ровесник?

– Ага, сам удивляюсь…

– Шурка, а тарелку нельзя к себе придвинуть? Крошишь… – улыбнулась мама.

– Нельзя, по закону Шурупчика сначала надо хорошенько насорить! – хмыкнул тот.

Мама недовольно поджала губу.

– Я потом уберу. – Шурка сложил домиком пушистые светлые брови.

Мама всегда таяла от этого фокуса. Бровную мышцу Шурка за двенадцать лет натренировал так здорово, что мог выделывать бровями самые разные штуки. Например, приподнимать их, одновременно двигая ушами.

– Ладно уж, я сама. Всё равно полы мыть, – попалась мама на Шуркину уловку.

Шурка с победным видом отправился на балкон.

– Только мусор вынеси! – донесся из кухни строгий мамин голос.

– Ладно, но сначала уроки выучу! – крикнул Шурупчик и глубоко вздохнул.

Вот так живешь себе, живешь, исполняется тебе двенадцать лет – бац… и тебя просят вынести мусор. Просят – еще мягко сказано. Теперь ты должен это делать чуть ли не каждый день! Дальше хуже: сбегай за хлебом, помой посуду… Ты, мол, уже взрослый, и у тебя должны быть свои обязанности. Например, уборка детской! Добежать вечером с карате до дому или, скажем, на трамвайчике долететь ты всё еще не дорос. А вот в детской прибраться – вполне себе взрослый человек…

Хлопнув балконной дверью, Шурка нырнул за кадушку с фикусом и плюхнулся в кресло-мешок, черное, с головой Бэтмена и маленькими глазками, сам на «Озоне» заказал. Достал из кармана компас, пощелкал жестяной крышкой и, закрыв глаза, сосредоточился на событиях сегодняшнего дня.

Порыв ветра неожиданно распахнул окно, отлетевшая в сторону створка громко стукнулась о висящий на стене велосипед, прервав Шуркины мысли на самом интересном месте.

Шурупчик посмотрел в окно. В предзакатном небе не было ни облачка, сизые стволы берез замерли в сонном ожидании.

Странно!

Шурка выглянул на улицу.

На соседней крыше из решетчатого проема на чердаке вынырнул полосатый серый кот и застыл, наблюдая за кружащей в небе крупной птицей.

Шурка снова забрался в кресло.

Что же это получается? Утром компас вибрировал, когда встретилась старушка со сломанной тележкой. В школе стрелка привела к Маринке, которая ревела под лестницей. На набережной эта штука указала место, где играли девчонки. Значит, компас срабатывает, когда кому-то плохо?

Шурупчик подпер щеку рукой. Больной палец напомнил о себе пульсацией.

И что же теперь делать? Помогать? Ха! «Шурка спешит на помощь!» Типа – супергерой…

Он вскочил и разбил воображаемую кирпичную стену ребром ладони. Супергерои на то и супергерои, чтобы помогать.

Но ведь так только в кино бывает! Кем бы они были без своих сверхчеловеческих качеств? А что такого особенного могу сделать я? Сумку донести – это пожалуйста. Успокоить ревущую девчонку – тоже, но смысл? Всё равно будет реветь еще больше, ляпнешь что-нибудь не то – надуется. Объясняй потом, что хотел как лучше… Спарринг у Мишки выиграть не могу…

Птица взмыла вверх и исчезла. Кот, покачивая драными боками, лениво поплелся вдоль крыши.

Ерунда это всё! Вот если бы я мог под водой дышать или скакать по небоскребам… А еще лучше – поднимать жуткие тяжести… Тогда без вопросов! А так… Несправедливо! Может, у меня всё-таки открылась какая-нибудь суперспособность, а я не заметил?

Шурупчик согнул руку и пощупал свой трицепс.

Полосатый остановился напротив и замер, не сводя глаз с Шурупчика.

Чего уставился? Супергероев, что ли, не видел?

Кот повернулся к Шурке спиной, презрительно поднял вверх хвост и скрылся из виду.

Ничего себе! Я что, телепат? Меня даже коты с полуслова, хм… с полумысли понимают…

Гениальную Шуркину мысль оборвали глухие, едва слышные хлопки. Перед глазами что-то мелькнуло, в раскрытое окно влетела какая-то птица, зацепилась когтистыми лапами за стоящие носами вверх лыжи и зыркнула на Шурупчика песочными глазищами.

– Сова! – вскрикнул Шурка.

Лыжи не выдержали тяжести и, падая, больно треснули Шурупчика по голове. Птица вспорхнула и опустилась на шкафчик.

Шурка выбрался из-под увесистой связки и осторожно подобрался к гостье.

Дуги у клюва, воротничок, бабочка… Очень похожа на бородатую неясыть! Одно крыло подволакивает… Неужели Репа? Не может быть!

– Как ты меня нашла? – Шурка выставил руку вперед, как бы приглашая сову поговорить.

Та повертела головой, просканировала взглядом балкон, сфокусировала на Шурке огромные черные зрачки, словно объектив фотокамеры, и прыгнула к нему на запястье.

– Ого! Не боишься!

Шурупчик погладил птицу по голове.

– Ты, наверное, голодная?

Репа моргнула и присвистнула, вернее прихрюкнула с присвистом.

– По глазам вижу, что есть хочешь, – улыбаясь, сказал Шурка и прикрыл окно. – Сейчас что-нибудь придумаем!

Спрятав Репу за фикус, он выскользнул с балкона и направился в кухню.

* * *

Всё следующее утро Шурка думал про сову. И пока завтракал, и пока собирался в школу.

Вчера вечером на вопрос «Что делать, если нашел птицу со сломанным крылом?» Шуркин телефон ответил, что нужно обернуть ее полотенцем и посадить в обувную коробку.

С полотенцем проблем не возникло, большое банное оказалось в самый раз. А вот с коробкой пришлось попотеть. Самая длинная, из-под маминых сапог, была мала. Пришлось стащить коробку от нового кухонного комбайна, сказав, что понадобилась для творческого проекта и потом он ее вернет.

Накормив Репу сырым куриным филе, Шурка укутал ее полотенцем и закрыл в коробке, оставив отверстия для воздуха. Сова сидела на удивление тихо и вырваться не пыталась.

Может, пронесет? Она же всё равно днем спит, а ночью бодрствует. Но не сидеть же ей в таком тесном пространстве всё время? И к тому же неплохо бы показать птицу ветеринару, чтобы ей оказали квалифицированную медицинскую помощь.

Шурка прочитал, что нужно обязательно сделать рентген и зафиксировать сломанное крыло.

Шурупчик размышлял об этом по дороге в школу и потому не заметил у перекрестка Светлану Тимофеевну с Маринкой. Те громко поздоровались и в один голос спросили, как поживает его палец. Шурка улыбнулся и, продемонстрировав почти невредимую конечность, помог Светлане Тимофеевне затащить на бордюр Маринкино кресло:

– Как рукой сняло! На мне вообще всё как на собаке заживает!

Попутчицы рассмеялись.

– Наша Веснушка с тобой бы не согласилась… Правда, дочь? – Светлана Тимофеевна посмотрела на порозовевшую Маринку.

– Веснушка? – переспросил Шурка.

– Это моя собака, она очень старая и всё время болеет, – грустно сказала Маринка и взглянула на Шурупчика.

– У тебя есть собака? – оживился тот.

– Собака, кот и еще попугай!

– Счастливая! – Шуркины глаза заискрились.

– Ага! – просияла она. – А попугай говорящий! Представляешь, в магазине сказали, что он обычный, а я его научила…

– Вообще-то у меня тоже есть пес, Пират, – вздохнул Шурупчик, – только он у бабушки в деревне живет, и я его редко вижу.

– А ты приходи к нам, со всеми познакомишься! – предложила Светлана Тимофеевна и показала рукой на выглядывающую из-за супермаркета зеленую девятиэтажку. – Мы рядышком живем, во-он в том доме.

Шурка вежливо кивнул…

На уроке английского, на литературе и даже на географии Шурупчик думал, что Маринка наверняка знает, где отыскать врача для Репы, и стоило бы ее об этом расспросить. А к началу большой перемены его вдруг осенило, что одноклассники ведут себя как ни в чем не бывало… Никаких обсуждений, удивленных возгласов, восторженных поздравлений от Леры Валерьевны.

Непомнящий с Базиным, конечно, пожали ему руку при встрече. Но, в общем-то, на этом всё и закончилось, если не считать очарованного взгляда Синицыной. Она весь день смотрела на Шурку так, как будто он сам решил четвертную контрольную по математике на пятерку. Этого только не хватало!

Лилька при встрече небрежно бросила: «Привет!»

Тоже, конечно, прогресс. Но хотелось большего. С Мишкой-то она по-прежнему трепалась на перемене… Мишка? Стоп! Закончился третий урок, а мы даже словом не перекинулись? А он вообще поздоровался со мной? Не помню! И не взглянул ни разу? Не ткнул ручкой в спину? Вот дела! Мы что, поссорились? Вроде нет, я бы точно заметил!

По Шуркиной спине пробежал противный холодок. Он осмотрелся, выловил взглядом в толпе одноклассников Мишкину голову. Небрежной походкой прошелся по коридору, притормозил у окна, возле которого столпилась вся компания. Протиснулся ближе. Шестов стоял у подоконника и демонстрировал трюки со скейтом для пальцев. Надо сказать, у него здорово получалось! Шурупчик даже засмотрелся сначала. Хотя…

Подумаешь, скейт для пальцев! Скука! А у меня, между прочим, волшебный компас и сова – живая! Показать ее вам – сразу бы про Шеста забыли!

Шурка вздохнул. В животе заурчало.

Лучше пойду подкреплюсь.

В столовой было полно народу, но очередь уже рассосалась. Все, включая малышню и бесплатников, сидели за столами. Только самый длинный стол у прохода оказался пустым. Почти… С краю расположилась Маринка и, глядя в телефон, вилкой гоняла макароны по тарелке.

Шурка окинул взглядом стол, за которым поместилось бы человек двадцать, почесал затылок и подошел к девочке:

– Привет!

Маринка подняла голову, кивнула в ответ и почти улыбнулась.

Шурупчик поставил на стол поднос с тремя дымящимися котлетами и двойной порцией компота.

– Ой, хлеб забыл! – Он рванул к прилавку и вернулся оттуда с полной тарелкой белого хлеба. – Не помешаю?