Текст книги "Сказки для взрослых"

Про палача

В одной стране жил один мужчина. Обычный такой человек, ничем не выделялся среди себе подобных граждан. Жил скромно, одевался всегда в черное или серое, хотя ему нравился всегда красный цвет. Но этот цвет он видел каждый день, когда шел на работу.

А работал он Палачом, причем считался профессионалом своего дела. Немало народу прошло через его руки. Сами понимаете, Палач был последним живым существом, кого видел перед смертью казнимый. Конечно, казни всегда были ухищренными и страшными, нельзя сказать, что действовал только по одной схеме, типа, рубил головы топором, – иначе какой же он виртуоз или профессионал? Например, то одного на дыбу вздернет, да так, что у человека грудная клетка разрывается, то приговоренного к смерти посадит на свежовыстуганный кол и наблюдает, когда изо рта умервщленного появиться заостренный в крови конец. Электрический стул или крематорий он применял, если людей, направляемых на смерть, было много, и он не успевал к вечеру со всеми расправиться. Излюбленными способами у Палача были ювелирная гравировка бензопилой на черепе и шее, или выжигание газовой горелкой стихов на теле.

В его рабочем кабинете было много инструментов и механизмов для казни: это колесо, на котором разрывают человека, пресс-машина, чтобы раздавить всмятку, воронка, которую вставляют в рот, чтобы в желудок залить 500 литров воды – от этого тело вспухивает как мыльный пузырь. Купание в серной кислоте – это тоже был испытанный и верный способ умерщвления. Что касается газовой камеры или инъекции яда в вену, то таких новшеств палач не любил, мол, нет никакого наслаждения от этой работы.

Каждую неделю появлялись новые инструменты и способы казни, ведь не зря Палач ходил в библиотеку и читал много книг по своей специальности. Нужно признаться, что его считали профессором смерти, и в этом была правда. Безусловно, Палач не оставался бы профессионалом, если бы не следил за новыми технологиями в своем деле, его часто отправляли за рубеж на узкопрофильные конференции, где передавал свой опыт и, в свою очередь, получал знания и навыки от коллег. Наверное, даже патологоанатом не знал все об анатомии человека и жизнедеятельности тех или иных органов, чем Палач, а уж препарировать их – тут он способен был показать высший класс, причем топором он резал виртуознее, чем дирижер махал палочкой.

Не будем скрывать – работа у него была трудной и сложной. Начиналась она обычно в 8.00 ч. утра и была напряженной весь световой день. Иногда приходилось работать сверхурочно, вечером и даже ночью – это если ему приволокут на казнь много людей. А Палач работал всегда один, не любил он помощников, да и таких не находилось среди сограждан – никто не хотел идти на такую службу. Даже стражники и шпионы, которые вылавливали людей за их инакомыслие, оппозицию к власти, или были на самом деле преступниками, никогда не помогали Палачу в его работе. Говорят, что и судьи брезговали встречаться с ним.

Но в Палаче нуждались все правительства, которые в стране менялись как перчатки. Например, сегодня приходил к власти один Царь и начинал казнить противников. Завтра его свергал Президент, который тоже давал распоряжение отправить на плаху тех, кто был за Царя, ведь в одном государстве врагам не ужиться. В одну прекрасную (или не прекрасную) ночь некий Комиссар убивал президента, и начиналась новая эра революции. И она не могла начаться без казни сторонников Президента. После была военная хунта, и Генерал, который провозглашал себя самым главным, арестовывал Комиссара и его революционеров, после чего Палач не знал выходных и отпуска. Конечно, и хунта долго не задерживалась, ведь своей очереди к управлению и грабежу страны ожидали Диктатор, Вождь, Отец народов, Партократ, Император, Генеральный секретарь, Олигарх и т. д. и т. п. персоны. И всем всегда требовался Палач для расправы над неугодными и укрепления своего трона смертями неверных и неправильных.

Понятно, что через топор и другие орудия смерти Палача прошли не только простые и безызвестные личности, о которых никто никогда не всплакнет и на чью могилку никто не придет, но и именитые люди, которые олицетворяли цвет нации и совершили немало прогрессивного для народа и общества. Были и те, кто раньше стоял у власти, и отдавал приказ о казни неверных и противников. Никто из них никогда не думал, что встретиться со своим Палачом, ведь все считали себя вечными государями и самыми правильными в жизни. Палач, однако, всегда был напоминанием того, что нет постоянного в этой жизни, в том числе и жизнь. Он даже считался символом стабильности этой ситуации.

Обычно стабильностью могли похвастаться не все работники. Были страны, где судьи и полицейские вынуждены были искать работу, так как преступности становилось меньше. Банки, акционерные общества и биржи зависели от умения стратегов правильно реформировать экономику и благосостояния населения. Если хорошо работали дипломаты, то и в армии большой не было необходимости. То есть профессии появлялись и исчезали, если менялось отношение и нужда к ним. Но не всех это касалось. Поскольку кризисы никогда не угрожали ассенизаторам, так как пока есть цивилизация, будет и мусор. Врачи тоже не могли жаловаться на отсутствие клиентов, ведь болезни до конца победить невозможно. Могильщики тоже расширяли свой бизнес, ибо земли было достаточно, и люди долго не жили.

И Палач оставался при деле. Никто не хотел отменять эту профессию. Потому что в любой диктаторской, тоталитарной, антидемократической, тиранистической системе всегда находились люди, которых следовало казнить. И поэтому Палач не боялся за себя и за свой кусок хлеба – его награждали за труд очень хорошо. Но он был скромен в потребностях, и не рисовался своим богатством, хотя, если честно, в банке его счет ломился от астрономических сумм.

Все было у Палача, кроме уважения и любви. Он не женился, так как ни одна женщина не хотела выходить за него замуж. И соседей не было, ибо смельчаков жить рядом с ним тоже не находилось. В друзья ему никто не набивался. Даже собутыльников не было. Родители, братья и сестры от него давно отказались. А собственных детей он не произвел, да и не мог по ментальности – дающий смерть разве может дать жизнь? И не удивительно, что Палач всегда был один.

И Палачи не бессмертны. В один день он умер. Его похоронили за государственный счет. Деньги на счетах перешли в фонд государства, ибо никто претендовать на кровавые суммы не хотел. Но памятник на могиле поставили ему большой, больше чем королям и президентам.

Потому что на нем выбили имена всех тех, кого он казнил.

(22.10.2007)

Как Крокодил служил Пиранье

В одном озере жила Пиранья, себя она провозгласила королем всех водных стихий и окружающей земли. Потому что считала себя самой великой рыбой и способной всех привести к великому будущему. Чтобы все звери и птицы ее уважали и следовали за ней, она решила найти такого помощника, который был бы сильным и своим видом наводил страх. Ведь если боятся, значит, уважают и будут подчиняться. И вскоре Пиранья заметила Крокодила, который бесцеременно нападал на всех, кто подходил к берегу и пытался напиться. «Вот кто может быть моим секретным агентом, стражнником и оплотом моей власти», – решила хищная рыбка и подплыла к зеленому чудовищу, которое поедало только что пойманного козленка.

– Слушай, Крокодил, поступай ко мне на службу! – предложила ему Пиранья. – Будешь самым главным в моем правительстве, отвечать за мою безопасность и жизнь, охранять устои рыбъего государства.

– А мне какой прок в этом? – лениво спросил Крокодил, пережевывая голову козленка.

– Как какой прок?! – воскликнула рыба-самозванец. – От моего имени ты можешь кушать тех, кого ты хочешь и на кого я укажу! Ты сможешь пытать и вымогать, насиловать и угрожать! Все тебя будут уважать и бояться!

– А меня итак все боятся! – ухмыльнулся Крокодил. Он не понимал, что это к нему пристала эта рыбешка с зубами, хотя ее за кровожадность и беспощадность уважал – почти родственницей была в этом ремесле и образе жизни.

– Да пойми ты, тупица, что под моей «крышей» ты будешь чувствовать себя вольнее и безопаснее! – уговаривала несговорчивую рептилию Пиранья. – Так тебя называют бандитом. А получив мое официальное признание, ты станешь законным бандитом. То есть убивать и грабить сможешь, прикрываясь официальной властью и законом. Все так секретные стражники делают. И тогда никто не сможет тебе перечить и сопротивляться – все делается по государственным правилам.

Крокодил был так удивлен этим простым объяснением, что перестал даже жевать. Он задумался, и думал долго. Его прельщало то, что свои безобразия он вправе делать на законных основаниях, и тогда мартышки, львы и слоны не будут кричать ему: «Эй, ты, зеленокожая убийца! Смертельное бревно плывет – берегись! Пожиратель жизни под водой, будьте осторожны!» Пиранья дает ему власть, и почему бы не расширить ареал своего грабежа? Ведь пока он не уходил далеко от берега, а ведь есть саванна, леса, горы, где много еды и где все начнут преклоняться ему. И Крокодил согласился: «Уговорила!»

С этой поры жизнь Крокодила изменилась далеко не в лучшую сторону. То есть стало хуже местным обитателям, а не ему. Теперь рептилия тянула под воду бизона, заявляя, что тот не уплатил налоги государству, то есть Пиранье. Загрызла она слоненка за «нарушение общественного порядка» – малыш радостно трубил о своем Дне рождения и приглашал зверей на праздник. Не повезло и орагутангам и шимпанзе – они теперь обязаны были 90% собираемых бананов и ананасов приносить Крокодилу, иначе бы он мог проглотить их за нарушение правил ведения бизнеса. Розовые фламинго страдали от того, что не имели въездной визы на озеро и были тут вне закона. Цаплям запрещалось покидать страну без ведома Крокодила, который собственноруч… то есть зубами проставлял штамп на теле о выезде за границу на два дня. Страусы обязаны были ежедневно являться к нему и доказывать легальность нахождения в стране, то есть иметь прописку. После такой беседы среди страусов недосчитывались двоих, а порой и троих особей.

Иногда Крокодил прогуливался по ближайшему лесу и проверял всех на принадлежность к террористам, соучастию к совершению финансовых преступлений, нелегальной торговле капустой, тыквой, манго и т. п. Всех подозреваемых он съедал, а задержанных, кто уже не помещался в желудке, он тащил в камеру, чтобы разделаться с ними позднее. Конечно, Крокодил делился с Пираньей, отдавал ему часть своих жертв. Особенно им нравились политические противники, которые ропотали против Крокодила и Пираньи, и тогда с ними поступали, как с врагами – они подлежали моментальной экзекуции через пожирание.

– Сегодня я слышал, что антилопы-гну критиковали мою политику, разберись с ними, – говорила Пиранья, обгладывая черепаху, которая имела несчастье прилыть сюда без водительской лицензии, и верный секретный страж, доедая панцирь, отвечал:

– Разберусь. Сегодня ночью подползу и арестую всех подозреваемых в заговоре против конституционной власти. Мы их слопаем за попытку антиконституционного переворота и терроризм! – обещал секретный страж.

– Вчера ты выяснил, что это была за инициативная группа, которая хотела выдвинуть на президентских выборах своего вожака вместо меня? – продолжала спрашивать рыба.

– Да, выяснил, это были львы, но их кандидата я этой ночью утащил в озеро, тело под корягой лежит, можете сожрать, – лениво отвечал Крокодил. – Теперь никто не пинет о перевыборах! Все будут и дальше считать вас законной властью!

Радостная Пиранья устремлялась по указанному адресу и с остервенением начинала разрывать мертвую тушу представителя семейства кошачих. Сам Крокодил ранее сожрал львицу, как жену врага государства. Не удивительно, что озеро называли Мертвой водой, а всех тех, кто служил этим двум прохвостам, чудовищами в мундирах. Почему именно так? Да потому что Крокодил был не один в своих зверствах в секретных операциях. Вполне логично, что скоро появились помощники, такова уж диалектика природы: гнилое привлекает падальщиков. Так, к Крокодилу на службу поступили гиены и шакалы, известные прохвосты и негодяи. Они по его заданию рыскали по лесу и саванне, подслушивали чужие разговоры, потом сообщали Пиранье и Крокодилу, что о них говорят звери и птицы. После этого шеф секретной службы (а именно им стал Крокодил) организовывал провокации против оппозиции и инакомыслящих, например, подбрасывал им лечебные травы или дубинки в качестве доказательств их желания совершить военный мятеж или организации наркоторговли. Под воду (на допрос и в тюрьму) попадали многие безвинные животные. Например, утверждя, что трехмесячный ягненок хотел совершить теракт против Пираньи, гиены приволокли бедняжку к озеру.

– Ах, вот кто у нас тут объявился, самый главный террорист! – закряхтел от радости Крокодил, и для допроса уволок ягненка под воду. Через час он всплыл и сообщил обезумевшим от горя родителям, что их сын признался в преступлении, и уже понес заслуженное наказание – смертную казнь через поедание. Останки не подлежат захоронению, так как и костей не осталось, да и не полагается террористов хоронить.

– Он дал показания против других зачинщиков мятежа, – сказал Крокодил, и через час гиены и шакалы стали приводить других подозрительных типов. Среди них были и те, кто верил в Солнце и Луну больше, чем в великую миссию Пираньи и святость Крокодила. Все они за религиозный фундаментализм были подвергнуты каре. Сами понимаете, тут все сыты были: и Пиранья, и Крокодил, и его сухопутные помощники-агенты.

Так продолжаться долго не могло, хотя это и происходило это значительно долгое время. Звери и птицы были в отчаянии, и при этом ничего не предпринимали. Они не верили в справедливость жизни, и мало кто из живущих в других землях-государствах, где было все иначе, понимал, в чем причина их аппатичность к собственной судьбе. Почему-то этим животным казалось, что должен прийти кто-то со стороны, например, герой, их защитить и навести порядок. Самим же взяться за решение этой проблемы не хотелось. Впрочем, тут была и «вина» Крокодила, который внушал через гиен и шакалов, что все попытки противостоять Пиранье обречены на провал, и нет другого политика в озере, никто не сумеет управлять государством лучше, чем они – Пиранья и Крокодил. С другой стороны, секретные агенты сеяли раздор среди самих животных, например, бизонов натравливали на слонов, кенгуру – на бегемотов, зайцев – на львов. Грызлись между собой медведи-правозащитники, сороки-журналисты, муравьи-партийцы, птицы-секретари-ученые. И в этой мутной воде крепла власть мерзавцев, а жизнь животных становилась все хуже и хуже.

И все равно, диктатура не вечна. Все произошло стихийно. Когда зайчишку поволокли к озеру, со стандартным обвинением, якобы, за попытку изнасилования слона, родители набросились на шакалов и стали бить. Конечно, зайцы – слабые противники, секретные агенты могли быстро расправиться с ними. Но зайцев поддержали все сородичи, а это тысячи особоей, огромная масса. От отчаяния. Потому что есть предел всему, даже покорности. И тут шакалы опешили. Улюлюкая, зайчая орда мчалась на хищников, и в одну секунду разметала их по сторонам.

Увидев это, вдруг ожили и осмелели львы, бизоны, носороги, слоны. Ревя, они переломали шакалам и гиенам хребты, и их мертвые тела разбросали по всей саванне. А потом бросились к озеру, где располагалась резиденция правителя и секретного стража.

Крокодил лежал на берегу и грелся на Солнце. Он только что съел одного иностранного журналиста – броненосца за то, что тот посмел покритиковать режим, поэтому прислушивался, как урчит живот. И тут он с удивлением услышал топот и крики, исходившие из саванны. В данную секунду его мозги соображали туго, и он не осознал, какая опасность ему угрожает. Лишь когда его окружили носороги и слоны, Крокодил понял, что возникли серьезные проблемы, возможно, его песенка спета.

– Вы это чего? Против законной власти? – пытался защититься Крокодил, желая спрятаться в темной воде, но все пути к озеру были закрыты.

– Сейчас ты ответишь за свои гнусные преступления! – проревел Носорог, чьи детеныши были умертвщлены секретными агентами еще недавно. – С твоими помощниками мы уже расправились, и грифы доедают их трупы!

– Я был лишь орудием в руках Пираньи, это она меня заставляла совершать все эти гнусности! Пощадите! – крутился между зверями бывший шеф секретной службы. Он надеялся, что мольбой разжалобит тех, кого он недавно унижал, пытал и убивал. И вызвав чувства, сохранит себе жизнь и уйдет от наказания.

Тут Носорог ответил:

– Мы тоже орудия, только в руках справедливости и народного правосудия.

И он бросился на Крокодила. Остальные звери последовали за ним. Вся эта многотысячнотонная масса обрушилась на тело рептилии и раздавила так, что расползлись по сторонам кишки с недопереваренной пищей. Крокодил был размазан по всему берегу, и лишь рачки доедали эту плоть.

– Это ждет и тебя, Пиранья! – орали звери рыбе, которая со страху ушла на глубину. Больше оттуда она не всплывала, так как видела, что произошло с Крокодилом, и Пиранья знала, что такое наказание ожидает и ее. Что стало с ней – никому не известно, да и не интересно знать. Вполне возможно, что она там и сдохла от голода, ведь больше никто не приносил ей еду.

В озере и окружающем пространстве опять наступил мир и благополучие. Лишь родители пугали в сказках непослушных детей Крокодилом и Пираньей. А слово секретный сотрудник было самой презрительной кличкой тому, кто вел себя недостойно и подло.

(26.10.2007)

Про насекомых-правозащитниц

Жили-были две насекомые – оса Михусь и шмель Маратик. Оба были великими бездельниками и болтунами. Готовы были пойти на все, чтобы не работать, но при этом иметь все блага и весело жить. Целыми днями они летали над поляной, ко всем приставали и выклянчивали еду или ночлег. Нужно заметить, Михусь и Маратик были настолько наседливыми в своих требованиях, что легче было им отдать это, чем отказывать или вести долгие нудные разговоры, объяснять, что так делать нельзя, нужно совесть иметь. И лисы, и зайцы, и бегемоты, морщились, когда к ним подлетали насекомые, старались поскорее избавиться от них, потому что у самих работы было невпроворот. Поэтому быстро откупались медом, яблоком, петрушкой, супом или соком. А про осу и шмеля ходила поговорка:

– Михусь и Маратик —

Братишка и братик.

Вместе летают,

Всем надоедают.

Отдашь им варенье,

И без них жизнь – одно наслажденье.

Так продолжалось долго, пока им одна лягушка Айна Фрош, сидя на болотном листе, не сказала, едва они подлетели к ней поклянчить что-нибудь на обед:

– Хватит бестолку летать, ква-ква, и ко всем приставать! Займитесь делом лучше! Полезным трудом, ква-ква!

– Еще чего, жжжж, – прожужжал Михусь. – От работы кони дохнут, а нам, насекомых, вообще это претит.

– Ну, работают же пчелы, жуки, муравьи, почему отлыниваете? – недоумевала Айна Фрош. – Да же я, старая, и то все чем-то занята для дома и для лягушатника. А вы молодые, сильные…

– Бж-бж, пчелы нам не указ и не пример, – хмыкнул Маратик. – Мы сами с усами и с жалом. Смотрите, какие они у нас, – и тут шмель и оса продемонстрировали свои ядовитые концы. – Вот этой штукой мы накажем любого, кто захочет нам приказывать.

Тут Айну Фрош осенило:

– С жалом? Тогда вы можете наказывать тех, кто обижает слабых, ква-ква!

Но эта идея не пришлась по вкусу насекомым:

– Еще чего! Будем мы расстрачивать себя на всяких, жжжжж! Пускай они убегают, если не могут за себя постоять, бж-бж! А мы только за себя, жжжж! Тут каждый сам за себя должен – таков закон природы!

Но мудрая лягушка сказала:

– Неправда, это закон подлых. Если вы не хотите трудиться физически, то займитесь защитой тех, кто нуждается в поддержке и помощи, ква-ква. Это называется правозащитой! А то часто у нас слабых обижает сильный, ква-ква! Существует Фонд, из которого тем, кто правозащитник, платят за труд. Так что вы будете сыты и пользу хоть какую-то лесу принесете, ква-ква! Вы везде летаете, все видите! У вас есть жало, чтобы отстоять правду! Этим Фондом руководит дятел Клопфен Пинхт, ква-ква.

Михусь и Маратик задумались. Идея им показалась заманчивой. Ведь можно было особо ничего не делать, летать и жужжать, но за это хорошо платили. А как правозащитники насекомые могли прославиться, получить уважение, значит, еще больше еды. И они согласились. Они прилетели к дятлу Клопфену Пинхту, которому заявили о своем желании стать правозащитниками. Нужно заметить, что дятел многое слышал об Михусе и Маратике, и не особенно желал видеть этих бездарей в своих рядах. Однако был обязан выслушать и принять их заявление, затем спросить:

– Почему вы решили стать правозащитниками?

– Как почему? – удивились насекомые. – Чтобы иметь много денег и еды! Получить почет и уважение!

– Но в правозащитники не идут ради этого, – изумился Клопфен Пинхт. – Это очень трудная, нудная и порой опасная деятельность.

– А против опасностей у нас ест жала, бж-бж, жжжж, – прихвастнули оса и шмель. – Вообще-то неважно, зачем мы пришли в эту сфере деятельности, бж-бж, жжжж, важно, что мы пришли! Так что скорее давай нам дело! Только серьезное! Чтобы все увидели, что мы – серьезные насекомые! Ясно, бж-бж, жжжж?..

Клопфену Пинхту пришлось согласиться. Он сказал, что недавно с жалобой приходила мышь Маусиня, мол, ее обижают и преследуют. «Клоп-клоп, вам нужно разобраться в этом деле», – сказал дятел.

– Мышка? – поразились Михусь и Маратик. – А что так мелко? Бж-бж, жжжж, мы же попросили серьезное дело! Значит, покрупнее! Бж-бж, жжжж, а нам что вы предлагаете? Мелочь пузатую! На ней славу не построишь!

– Начните с этого, – сердито защелкал клювом Клопфен Пинхт. – И дело Маусини не простое. Там цепочка всяких правонарушений, вот и проведите расследование. А потом по итогам получите награду. А слава придет к вам по тому, как вы защитите эту обиженную зверюшку.

Оса и шмель переглянулись. А потом сказали:

– Хорошо, мы посмотрим, что там за дело, бж-бж, жжжж! – и они полетели в сторону опушки, где в норке жила мышка Маусини. Найти ее было не проблема, так как ее знали все в округе.

– Эй, ты, Маусини, бж-бж, жжжж, ты здесь? – жужжали они над норкой. Мышка осторожно выглянула. Она дрожала от страха.

– Вы кто? – спросила Маусини. – Я вас не знаю, пи-пи-пи…

– Мы бравые правозащитники, жжжж, известные своей смелостью и героизмом, – ответил Михусь. – Мы многих птиц и зверей спасли от неправедного давления и преследования. Слыхала про нас?

– Нет, пи-пи-пи, – удивилась мышка. – Мне были известны только два бездельника Михусь и Маратик, но вы-то не они?

– Конечно, нет, бж-бж, – поспешно произнес Маратик. – Однофамильцы. Мы совсем другие насекомые. Не бойся, бж-бж, мы тебя спасем.

Мышка шмыгнула носом:

– Хотелось бы, пи-пи-пи. А то меня кошка Катцени из коммунального хозяйства совсем замучала, из моей норки выгоняет, мол, в незарегистрированном жилье обитаю. А я тут давно живу, пи-пи-пи. Тут жили мои родители и даже бабушка с дедушкой.

– Ах какая эта подлая Катцени, бж-бж, жжжж, – занегодовали оса и шмель. – Сейчас мы с ней разберемся. Жди нас, Маусини, мы вернемся с победой!

И они полетели в сторону речки, где жила кошка Катцени – ее Михусь и Маратик знали, так как часто видели, когда прилетали к воде напиться. И точно, кошка была там, она инспектировала домики бобров, ругая за то, что жилье незарегистрировано в коммунальной службе.

– Эй, ты, мерзавка! Это мы с тобой говорим, бж-бж, жжж! – кричали сверху кошке два правозащитника. – А ну-ка отвечай нам за свои преступления!

Катцини в удивлении подняла голову: кто это там ей приказывает. И узнала двух бездельников.

– Вы это чего? Попрощайничать прилетели?

– Мы теперь защищаем невинных и обиженных, бж-бж! – гордо произнес Маратик, крутясь вокруг кошки. – И мы не попрашайки, а знаменитые правозащитники.

– Не отвлнекайся, Маратик, жжжж, – перебил его Михусь. – Пускай эта непатриотка скажет, по какому праву издевалась над мышкой Маусини!

– Да, бж-бж, ты хотела спровоцировать народ на волнения и беспорядки? Ведь за это можно и ответить по закону, бж-бж, мы можем тебя зажалить до смерти! – и тут насекомые продемонстрировали свои жала.

Конечно, Катцини испугалась и сразу запричитала:

– Да я не виновата, это все меня участковый милиции волк Вулфин заставляет. Требует с меня информацию, кто и где живет без прописки и регистрации. Потом он их наказывает. А я тут причем? Я просто свою работу выполняю. Попробуй не скажи, так сразу Вулфини меня берет за шкирку и тащит в отделение. А там пытает и мучает! Вот кто нарушает мои права. А вы меня сделали крайней! Наоборот, защитить меня вы обязаны, раз уж являетесь правозащитниками!

Задумались тут Михусь и Маратик. Получалось все логично. Катцини принуждали нарушать права Маусини, сама-то она не хотела этого делать. Значит, виноват волк Вулфин. «Вот к нему мы-то и пожалуем, бж-бж, жжжж!» – решили насекомые и полетели к лесу, где обычно жил участковый милиции Вулфин.

Волк сидел на пне и пил водку. Жизнь его серая не знала других способов снять напряжение и расслабиться. И тут перед его глазами замелькали оса и шмель.

– А ну от меня! – досадливо махнул лапой Вулфин. – Пошли прочь!

Но насекомые вдруг нагло заявили:

– Да как ты смеешь, серая душа, на нас кричать? Нам приказывать? Да ты знаешь, кто мы, бж-бж, жжжж?

Удивленный волк присмотрелся. Ба! – да это же два лоботряса Михусь и Маратик. Как же их не знать, их фото во всех отделениях милиции висят в разделе «тунеядцы и мошенники».

– Чего вам?! – клацнул челюстями Вулфин. – Хотите, чтобы я вас арестовал?

Но Михусь и Маратик наседали на него с двух сторон:

– Да мы – правозащитники, тебя по судам затаскаем! Как ты смеешь нам угрожать, подлая тварь! Ты замызгал мундир кровавыми делами, пытками и незаконными арестами! Ты не смеешь служить в правоохранительных органах, так как заядлый алкоголик и, может, еще анашу куриш!

Волк отмахивался от них, а потом, когда устал, взмолился:

– Что вам от меня нужно! Оставьте меня в покое! Что я вам сделал плохое?

На что получил ответ:

– Почему мучил кошку Катцини? Почему оказывал на нее давление? Ты нарушал ее права и свободы! Ты против демократии?

Волк вздохнул и развел лапами:

– А я тут причем? Это меня заставляет мэр леса медведь Бэр. Хочет он порядок навести в округе, всех контролировать, все знать. Чтобы без его ведома никто дома не строил, не приезжал в гости и не уезжал за рубеж на заработки. Вот и заставляет меня.

– Бж-бж, как это он тебя заставляет? – спросил Маратик, садясь на нос волку. Он почувствовал, что и этот серый не совсем виноват в происходящем.

– Как-как? Дает в морду и орет в ухо! А лапы у Бэра, сами знаете, какие тяжелые, все тело болит после встречи с ним, – закряхтел Вулфин и стал показывать намятые бока. – Потом я по врачам бегаю. А мне работать на благо родины нужно, безопасность леса обеспечивать! С таким куцым хвостом разве все успеешь?

– Так, значит, и твои права нарушаются, – заключили насекомые. – Ладно, Вулфин, мы и тебя защитим, вот сейчас полетим к мэру и с ним разберемся!

– Да, да, напомните ему о том, что рукоприкладствовать начальникам запрещено и это, к тому же, негуманно! – прокричал им вслед волк. Потом он уселся опять на пень и продолжил пить горькую.

Насекомые были полны решимости найти виновного во всех бедах. Поэтому они, минуя секретаря Папагая, который кричал им что-то о занятости шефа, влетели прямо в берлогу. Там, развалившись, сидел Бэр и ел мед, который ему принесли пчелы в обмен на право вести бизнес в лесу – такова была цена его услуги на официальную деятельность.

– Ах ты негодяй, бж-бж! Жрет общественный мед, жжжж! – жужжали Михусь и Маратик. – Государство дало ему власть, а он подло злоупотребляет! Нарушает права граждан! Вот сейчас мы с тобой разберемся!

– Эй, кто вы такие? – возопил медведь, пряча бочку с медом. – Кто вас пустил? Вот сейчас я вызову Вулфина, он с вами быстро разберется!

Но этим он не напугал насекомых, оса и шмель сами кинулись в атаку:

– Ты кому угрожаешь, кусок жира? Да ты знаешь, кто мы, бж-бж? Мы – правозащитники, жжжж! Защищаем всех обиженных и ниженных властью, то есть тобой!

Медведь смекнул, что с этими посетителями не следует быть грубым. Нужно быть осторожным, не сболтнуть лишнее.

– А-а-а-а, вы из группа дятла Клопфена Пинхты? Тогда ясно. Всегда рад помочь правозащитникам! Хорошим делом занимаетесь! Все правильно! Нам нужно строить демократию и великое будущее! Так в чем дело? Что произошло?

– Ты заставляешь милиционера Вулфина нарушать закон, вести в нарушение всех процедур уголовные дела, фабриковать материалы на неугодных тебе зверей и птиц! Мы решили положить этому конец!

Бэр испугался:

– Нет, нет, это клевета! Я всегда служил закону, пользовался доверием у народа! Меня уважают и пчелы-бизнесмены, и лисицы с улицы Красных фонарей, и ослы на стройках, и стрекозы с ресторанов и баров. Даже сороки-журналисты про меня только хорошее пишут.

Но Михуся и Маратика не проведешь, не зря они сами были лоботрясами и знали, когда врут.

– Не отвертишься от ответственности, мэр! Почему Вулфин обвиняет тебя в том, что ты требуешь со всех наличие прописки и регистрации? Ты знаешь, что по Конституции мы имеем право на свободное передвижение по лесу и поляне, а также на местопроживание?

Бэр понял, что его прижали к стенке. И тогда он поменял тактику.

– Ох, друзья, тут моей вины нет! – бухнулся он на колени. – Вся вина лежит на президенте слоне Элефанте Великом. Это он каждый раз устраивает селекторное совещание со всеми мэрами и трясет нас как грушевое дерево. Он требует навести порядок, чтобы ему правилось легко! Это он издает тайные указы против оппозиции, простых граждан! Мол, среди них есть зачинщики цветочной революции, приверженцы муравьиного фундаментализма и прочего.

– И что?

– Это он, слон-президент, виноват во всех бедах. Вот кто главный нарушитель наших гражданских прав! – свалил вину на другого медведь. – Разберитесь с этим ушасто-носастым зверем! Он, как гарант Конституции, должен стоять на защите законов! Но на самом деле он их нарушает! И нас тянет в это болото!

Михусь и Маратик перегляделись: а что, и Бэр, оказывается, жертва! Его вины тут нет! Все проблемы – в слоне Элефанте Великом, а ведь о его злоупотреблениях и коррупции говорили все, кому не лень, правда тихо, шепотом. И вылетели насекомые из берлоги, чтобы взять новый курс – к дворцу президента, который располагался в горах и сверкал оттуда на всю долину своим великолепием. Правитель считал, что, построив такой дворец, он докажет миру свое право на президентский трон в течение всей своей жизни. Правда, этого мнения не все придерживались, и поэтому в знак протеста у предгорья часто устраивались демонстрации. Хотя с большими последствиями: львы и волки – служители правопорядка – разгрызали демонстрантов насмерть.