Текст книги "Камеи для императрицы"

Глава пятая
Камни со дна моря

Больше всего жалела Анастасия о том, что Аржанов при жизни ни разу не заказывал своего портрета художнику. В Аржановке она сохранила нетронутым его кабинет: шкаф с книгами, письменный стол, коллекцию оружия на стене, гардероб, заполненный форменными офицерскими вещами. На конюшне находились его верховые лошади. На псарне жили его любимые охотничьи собаки. Но прошел год, и ей стало казаться, что лицо Андрея Александровича изглаживается из ее памяти. Когда во сне Анастасия видела фигуру Аржанова и узнавала ее, то лицо покойного супруга оставалось каким-то нечетким, расплываясь в белое пятно.

Вот и сейчас, размышляя о своем утреннем сновидении, Анастасия сидела на кровати и вспоминала, улыбался ли ей подполковник или, наоборот, хмурился. А что означала его загадочная фраза? Предостережение это было или упрек за ее легкомысленное поведение здесь? Конечно, Аржанов не одобрил бы этих ее поступков, будь он жив. Но если бы он остался жить, то Анастасия никогда бы сюда не приехала…

Глафира уже стучалась в двери спальни с известием о том, что самовар закипел и завтрак на столе. Анастасия одевалась не спеша. Она сегодня не собиралась выезжать из дома. Ей хотелось отдохнуть, никого не видеть, ни о чем не думать и вообще – «почистить перышки». Под этим она понимала полное расслабление. Всесторонняя ревизия предметов одежды и запасов косметики, гигиенические процедуры вроде стрижки ногтей, маникюра, мытья головы и завивки волос, а также очистка кожи лица, шеи, плеч, груди до декольте, питательные или стягивающие маски в зависимости от времени года, собственного состояния и настроения.

Теперь она отдавала себе отчет в том, что имеет весьма выигрышную внешность. Ряд житейских ситуаций убедил Анастасию, что это есть ее сильнейшее оружие. Об оружии надо заботиться, тогда в критический момент оно не подведет. Так любил повторять Аржанов, и она сохранила тот образ жизни, которому научил ее покойный супруг, а в сущности, он был очень простым. Анастасия рано ложилась и рано вставала, совершала каждый день длительные пешие или верховые прогулки, держала диету и никогда не ела после семи часов вечера, обливалась холодной водой и даже не бросала занятий фехтованием, а ее партнером теперь выступал камердинер Аржанова Никита, в молодые годы служивший в драгунах.

«Чистку перышек» Анастасии помогала проводить Глафира. Это был ее любимый день. Она выросла в семье деревенской знахарки, ее бабушки по матери, и знала много рецептов травяных настоев и мазей, освежающих кожу. С утра Анастасия закрывалась со своей горничной в спальне, куда приносили полотенца, кувшины с горячей и холодной водой, тазы, склянки и коробочки с косметическими снадобьями. Их Глафира готовила заранее и затем заботливо колдовала над лицом и телом своей доброй хозяйки.

Самым простым и проверенным способом очистки кожи у нее была смесь из спитого кофе, разведенная молоком до густоты сметаны. Глафира наносила ее тонким слоем и оставляла только на пять минут, быстро смывая потом теплой водой. Питательную маску по старинному бабушкиному рецепту: желтки, растертые с медом и несколькими каплями оливкового масла, – она сделала сегодня утром, пока барыня спала.

Маску надо было держать двадцать минут на лице. Горничная только закончила ее намазывать, как в спальню просунулась голова Досифея, ее мужа. У Анастасии Досифей служил, как мастер на все руки: и привратник, и сторож, и истопник, и кучер. Узрев барыню в столь необычном виде – с лицом, покрытым ярко-желтой мазью, – он испугался, захлопнул дверь и стал из коридора объяснять, что к госпоже Аржановой пришли.

– Гони в шею! – крикнула ему Анастасия.

– Я гнал, да никак они не уходят.

– Кто они?

– Татары!

– Этого еще не хватало… – Анастасия задумалась, бросила взгляд в зеркало: зрелище было не для слабонервных, но смывать маску раньше времени ей не хотелось.

– Спроси, чего хотят, – приказала она слуге.

– Лично в руки вам отдать какую-то вещь. Мне не доверяют…

– Ишь, басурманы… – покачала головой Глафира. – Совсем они тут обнаглели.

– Пусть ждут, – вынесла решение Анастасия. – Пропусти их во двор.

– Они, ваше высокоблагородие, уже во дворе, – признался Досифей, сжимая в кулаке серебряный рубль, полученный от пришельцев в качестве аванса. – За забор поводья лошадей привязали и на крыльцо сели. На корточки. По-своему разговаривают…

От восточных людей просто так не отделаешься. Они упрямы и назойливы, и нужны суровые меры, чтобы удерживать их в рамках европейских приличий. Это Анастасия поняла, когда, приехав на примерку своего платья в мастерскую Александра Попандопулоса, встретилась там с его дядей-купцом, «софелшенно случайно», как уверял тот. О многом говорила и дерзкая выходка Али-Мехмет-мурзы в «турецком кабинете» у Потемкина. Ослепленный похотью, он ломился, как бык, пока не получил должного отпора.

Впрочем, у этих людей была и другая особенность – безграничное терпение. Битых два часа сидели на крыльце посланцы Али-Мехмет-мурзы, ожидая, пока госпожа Аржанова их примет, и не проявляли ни малейшего беспокойства. Наконец она вышла в гостиную, и Досифей впустил в дом трех татар в цветных чалмах, длинных халатах, подпоясанных шелковыми поясами. Кривые турецкие сабли висели у них на боку, из чего Анастасия заключила, что это охранники из отряда, сопровождавшего крымских послов.

Строго следуя восточному этикету, то есть с бесчисленными поклонами и длинными комплиментами, они передали Анастасии маленькую коробочку из сандалового дерева. Это был дар Али-Мехмет-мурзы. Он преподносил его в извинение беспокойств и огорчений, причиненных ей вчера. Анастасия хотела положить коробочку на стол и попрощаться с татарами. Но старший из них, неплохо говоривший по-русски, сказал, что их господин ждет немедленного ответа.

Анастасия открыла коробочку. Сверху в ней лежала записка, написанная по-русски без единой ошибки: «О, сладчайшая! Прими эти древние камни со дна Черного моря в залог нашей будущей встречи. Преданный тебе А. М.». Под запиской лежали две вещицы размером примерно с ее ладонь, овальной формы, действительно сделанные из камня и обрамленные золотыми ободками.

Первая, из агата, имела в центре выпуклый профиль женщины в древнегреческом шлеме. Волосы из-под шлема рассыпались у нее по плечам. Еще была видна часть копья, которое богиня Афина-воительница сжимала в руке. Вторая была побольше, из сарда на крупнозернистом кварце. На ней была изображена в той же технике сцена борьбы Геракла со львом. Красота и тонкость работы завораживали. Казалось, что каменные изделия живут и дышат. На теле Геракла, сжимавшего голову льва, были видны все мускулы. Шлем Афины украшали мельчайшие фигурки скачущих лошадей.

Анастасия прежде не видела ничего подобного, но догадалась, что перед ней – какие-то необычные, уникальные предметы. Однако их цена была ей неведома. Точно также не знала она, что ответить ханскому послу, да и нужно ли отвечать или лучше для нее будет вернуть ему этот странный подарок.

Вопросительно смотрела она на посланцев Али-Мехмет-мурзы, а те – на Анастасию. Они поняли, что подарок произвел впечатление на русскую женщину и, похоже, она готова его принять. В отношении же дальнейшего они имели четкие инструкции.

– Может быть, госпожа изложит своей ответ на бумаге? – предложил старший.

– На бумаге?.. – Она растерянно замолчала. – Да, хорошо… Пожалуй, я напишу записку для господина Али-Мехмет-мурзы.

Пока Глафира ходила за письменным прибором, Анастасия прикидывала в уме варианты ответа. Там не должно было быть ничего определенного, никаких обещаний, обязательств и намеков на продолжение знакомства. Только благодарность, и все.

«Достопочтенный мурза, – написала она. – Камни со дна моря мне понравились. Благодарю вас за сей необычный дар. Анастасия Аржанова».

Взяв конверт с запиской, татары опять принялись кланяться, говорить вежливые фразы. Не поворачиваясь к ней спиной, они попятились к двери все вместе. Досифей открыл ее пошире, и крымцы, столкнувшись задами, сначала запнулись пятками за высокий порог, а потом вывалились в коридор, это получилось забавно, но Анастасии было не до смеха.

Чем больше она рассматривала камни, тем сильнее сомневалась в том, что поступила правильно. Ее тревога все возрастала, вечером она решила ехать к Потемкину. Анастасия думала, что он, во-первых, сможет ей рассказать о подарке Али-Мехмет-мурзы что-нибудь существенное, а во-вторых, дать ей совет, как поступать дальше. Только одно смущало ее. До сего дня сама во дворец губернатора она не ездила. Князь всегда посылал за ней адъютанта.

Потемкин вечером как раз вернулся из поездки на Днепровский лиман, и у него в кабинете с докладом находился Турчанинов. Обычно в таких случаях Светлейший никого не принимал. Анастасии помог Мещерский. Он приказал пропустить госпожу Аржанову в приемную. Затем, взяв у нее визитную карточку, зашел в кабинет и молча положил ее перед Потемкиным на стол.

– Госпожа Аржанова здесь? – удивленно поднял на него глаза Светлейший.

– Да. Она просит аудиенции.

Турчанинов, подбиравший бумаги в своей сафьяновой папке для следующего сообщения, невольно насторожился. Доклад об Аржановой он запланировал на сегодня, но ввиду его второстепенности и даже курьезности управитель канцелярии хотел им закончить совещание у Потемкина. Князь посмотрел на него. Тогда Турчанинов подал ему пакет с документами, полученный от Бурнашова, и свое резюме на них, подколотые к листу с надписью «Доклад о вдове подполковника Ширванского пехотного полка госпоже Аржановой Анастасии Петровне, урожденной Вершининой, из дворян Орловской губернии». Потемкин быстро перелистал это канцелярское «дело» и сказал Мещерскому:

– Пусть госпожа Аржанова войдет.

Как положено, Анастасия присела в глубоком реверансе перед Светлейшим и потом оглянулась на Турчанинова. Князь понял ее взгляд.

– Анастасия Петровна, вы можете говорить здесь совершенно свободно.

– Я, ваша светлость, сегодня получила подарок от Али-Мехмет-мурзы. Вот он, взгляните… – Из ридикюля она вынула сандаловую коробочку и отдала ее Светлейшему. – Не знаю, право, что сие означает…

– Древнегреческие камеи! – Потемкин вскочил с места. – С ума сойти! Где же взял их этот басурман?!

– На дне Черного моря.

– Откуда вы знаете?

– Написано в записке.

– Покажите.

Анастасия не собиралась демонстрировать записку. Ей не нравилось фамильярное обращение «О, сладчайшая». Потому она вынула ее из коробочки, но на всякий случай захватила с собой. Теперь неохотно протянула Светлейшему сложенный в гармошку узкий листок пергаментной бумаги. Потемкин внимательно его прочитал.

– Похоже, наш крымский друг не оставил своих намерений.

– Каких намерений? – спросила она.

– Он хотел купить вас для своего гарема и вчера предложил мне полторы тысячи пиастров.

– Вы, конечно, отказались?

– Да, – серьезно ответил Потемкин. – Сумма слишком мала.

Анастасия приняла его слова за чистую монету.

– Боже мой! – в гневе воскликнула она. – Мусульманин хочет купить российскую дворянку! Вы так спокойно говорите об этом… Ну хорошо, и сколько же, по-вашему, я стою?

Светлейший расхохотался, подошел к ней и поцеловал руку.

– Любезная Анастасия Петровна! Простите мне мою неуместную шутку… Однако вы задали интересный вопрос. Мы его обсудим. Позвольте только нам с господином Турчаниновым закончить наши скучные дела. А далее на весь вечер я – к вашим услугам!

Князь Мещерский увел Анастасию из кабинета, но разговор о ней там продолжался.

– Что делать с ее бумагами? – спросил Турчанинов. Смысла разговора Аржановой с князем до конца он не понял. Ясно было лишь то, что они обсуждали какое-то событие, связанное с послом крымского хана.

– Эти бумаги мне нужны, – Потемкин в раздумье снова перелистал доклад о вдове подполковника Ширванского пехотного полка. – Их надо переплести, положить в зеленую папку, запечатать моей печатью. На папке напишите «ФЛОРА». Отныне это – ее второе имя…

Турчанинов в крайнем изумлении уставился на Светлейшего. Все, что он сейчас говорил, означало: госпожа Аржанова поступает в распоряжение секретной канцелярии губернатора Новороссийской и Азовской губерний и, скорее всего, будет работать за пределами Российской империи.

– А вы, ваша светлость, уверены, что это… Что это возможно? – осмелился задать вопрос управитель канцелярии, ошарашенный таким неожиданным оборотом.

Для него прелестная госпожа Аржанова пока оставалась лишь очередной любовницей Светлейшего. Спору нет, не каждой женщине выпадает подобное везение. Но выполнение поручений секретной канцелярии, за работу которой он тоже отвечал перед князем, – совершенно особое дело, оно требует иных качеств и навыков. К тому же женщин среди его сотрудников до сих пор не было.

– Не сомневайтесь, Петр Иванович, – сказал Потемкин. – Ведь это – мой выбор. Я считаю, что у госпожи Аржановой есть большие способности. А первое поручение для нее мы назовем… Ну, предположим, так: «Камни со дна моря». Оно будет не очень трудным.

– А если она не согласится?

– Не согласится? – Светлейший задумался. – Сейчас я сам поговорю с ней…

Хотя губернатор Новороссийской и Азовской губерний что-то сказал ей о сегодняшнем вечере, Анастасия любовного свидания с ним не планировала. Покинув кабинет Потемкина, она решительно направилась к выходу. Поручик Мещерский догнал ее и напомнил, что князь просит госпожу Аржанову подождать. Ожидание продлилось недолго. Управитель канцелярии и адъютант ушли, и через распахнутую дверь Светлейший поманил ее в сумрачную глубь кабинета, где теперь горела одна свеча – на столе. Она сделала два шага и остановилась на пороге, не зная, какое решение принять.

Вдруг он задул свечу.

– Чего вы ждете, душа моя? – услышала она его голос из темноты.

– Ваша светлость, я уезжаю домой.

– Неужели? – Он был где-то совсем близко.

– Да. Мне пора. Уже поздно…

В следующее мгновение Потемкин увлек Анастасию в кабинет.

Там он быстро двинулся влево, толкнул какую-то дверь, и они очутились в узком коридоре, куда слабый вечерний свет проникал сверху. Перед ними чернела громада винтовой лестницы. Светлейший подхватил Анастасию на руки и стал подниматься вверх по скрипучим ступеням, уходящим во тьму. Ей стало страшно.

– Немедленно отпустите меня! – сказала Анастасия и обняла его за шею, потому как почувствовала, что они находятся где-то высоко, между вторым и третьим этажом, в гулкой пустоте.

Он остановился, крепче прижал ее к себе и поцеловал в губы.

Это был тот его долгий неистовый поцелуй, после которого Анастасия всегда начинала ощущать собственную слабость перед бешеным мужским напором. Никогда Андрей Александрович Аржанов не целовал ее так, никогда не заставлял замирать и мучительно ждать продолжения. Сердце ее забилось громко. Теперь ей казалось, что весь дворец, погруженный во тьму, слышит это биение.

Потемкин понес Анастасию дальше. Лестница привела к двери, и ударом ноги он распахнул ее. Они находились в спальне, где на комоде мерцал ночник. Он еле-еле освещал простыни, подушки и пододеяльник с одеялом, край которого был аккуратно отложен в сторону и как бы приглашал возлечь на белоснежное ложе и вольготно раскинуться на нем. Светлейший опустил ее на пол, но не разжал своих объятий. Жар его ладоней проходил даже сквозь плотную ткань корсажа на ее платье и жег ей соски.

Может быть, Григорий Александрович, человек ученый, окончивший целых два курса в Московском университете, тоже читал французскую книгу «Les Espiegleries de Veneres», но без нужды не применял полученных знаний? Однако сегодня выпал именно такой случай, и Светлейший легко заставил Анастасию по-новому ощутить свое тело. Не было места у красавицы, которого он не коснулся бы своими горячими губами, заставляя ее стонать, кричать и даже просить у него пощады. В диком вихре восторга закружилась она: радость, страх, волнение, безумное желание раствориться в сильных руках своего возлюбленного.

Никаких разговоров в постели в ту ночь они не вели. Слова были не нужны в этом половодье чувств. Лишь под утро они заснули, тесно прижавшись друг к другу, и спали долго. Пробуждение походило на возвращение с небес на землю. Анастасия, открыв глаза, в некотором недоумении рассматривала спальню, пока Потемкин не окликнул ее. Он встал раньше, умылся и приказал приготовить завтрак, плотный и обильный, потому как сам был голоден и думал, что она, отдав ему столько сил ночью, тоже очень голодна.

На сей раз месье Жана Поля Буше, шеф-повара Светлейшего, с вечера предупредили, что в гостях у князя находится госпожа Аржанова, общение с которой пробуждает у губернатора Новороссийской и Азовской губерний дьявольский аппетит. Буше примчался на работу к восьми утра, развел огонь в печи и с полчаса обдумывал меню. Он хотел, чтобы праздник любви у его хозяина плавно перешел в праздник гастрономии, так как в представлении француза любовь и голод были чувствами родственными.

Любовники нуждались в еде сытной и острой одновременно. Потому Буше остановил свой выбор на омлете из желтков, взбитых со сметаной, с добавлением мелко нарубленных грибов и окорока, под соусом «бешамель». К омлету он решил испечь слоеные пирожки с мясом и подать салат из краснокочанной капусты, сдобренный виноградным уксусом, а на сладкое изготовить пирожные «безе» с грецкими орехами. Прежде всего повар занялся тестом для пирожков, которое он делал по особому нормандскому рецепту, прибавляя имбирь и корицу. Через три часа волшебный аромат распространился из кухни по всему дворцу и проник в спальню Светлейшего.

Тем временем, надев рубашку князя, Анастасия отправилась в ванную, где для нее был приготовлен чан с теплой водой.

Потемкин услышал всплеск и короткое восклицание. Ноги сами понесли его в комнату с мраморными стенами и полами. Анастасия, выпрямившись во весь рост, смывала губкой пену и в смущении подняла на него глаза. Капельки воды сверкали на ее матовой коже, как необычное украшение, и Светлейший не выдержал. Он положил ладони на ее узкие по-мальчишески бедра и слизнул прозрачные капли с ее божественной груди, а потом – с пупка…

Омлет, поданный в нагретых тарелках, ждал их на столе вместе с чашей, наполненной салатом, и блюдом с пирожками. Полчаса они трудились над изделиями месье Буше, не отвлекаясь ни на что иное. Затем лакей принес кофейник и пирожные, которые получились пышными и белыми, как январский снег.

– Вы обещали рассказать мне о камнях, – напомнила Анастасия Светлейшему.

– Их цена достаточно высока, – сказал Потемкин.

– Я не понимаю, почему.

– Они сделаны много сотен лет назад. Греки называли искусство резьбы по драгоценным или полудрагоценным камням «глиптикой» от слова «glypho», что значит «вырезаю, выдалбливаю». Резные камни – это геммы. Они бывают двух видов. Есть инталии, у них – углубленный рельефный рисунок, есть камеи, у них – выпуклое изображение. Камеи изготавливались из многослойных камней. Фон у них обычно одного цвета, а изображение – другого.

Анастасия встала из-за стола и взяла сандаловую коробочку с подарками Али-Мехмет-мурзы.

– Это так. – Она вынула из коробки камею побольше, с Гераклом и львом. – Смотрите, фон здесь действительно черно-коричневый, а фигурки – бежевого, почти телесного цвета.

– Открою вам страшную тайну… – Светлейший взглянул на собеседницу испытующе.

– Да, я слушаю.

– Камеи – это увлечение Ее Величества. В Зимнем дворце у нее есть коллекция. Но она совсем небольшая. Государыня мечтает ее увеличить…

– Такие у нее есть? – Анастасия показала на свои камни.

– Конечно, нет, – сказал Потемкин.

– Это интересно… – произнесла она, пристально вглядываясь в камеи. Значение подарка крымского посла стремительно возрастало в ее глазах. Она становилась обладательницей вещей, достойных царской коллекции. Далеко не каждому в жизни так везет.

Потемкин наблюдал за Анастасией. У него был готов новый вопрос к госпоже Аржановой, но задавать его следовало лишь в нужный момент, когда она ответит на него только утвердительно.

– Я скажу вам больше, – начал Светлейший, прихлебывая кофе. – догадываюсь, где Али-Мехмет-мурза мог взять эти камеи.

– И где же?

– В Крыму, на берегу Черного моря есть татарская деревня Ахтиар, рядом с ней – руины древнегреческого города, который назывался Херсонесом. Из Греции в Херсонес приходили корабли, там даже пристань сохранилась. Представьте себе сильнейший шторм. Волны огромной высоты гуляют по морю. У пристани они разбивают корабль. Груз, доставленный им, идет ко дну…

– Минует тысяча лет, и вот камни со дня моря у нас в руках! – подхватила она, увлекшись его рассказом.

– Вы хотите поехать туда, к пристани с драгоценными камнями в воде? – спросил Светлейший.

– Я?! – Она безмерно удивилась.

– А что здесь особенного? Богатая и знатная путешественница из России в сопровождении слуг совершает вояж по Крыму. Там у нее есть хорошие знакомые. Например, Али-Мехмет-мурза, Казы-Гирей…

– Сомневаюсь, что Казы-Гирей будет рад меня видеть. Скорее, наоборот… – Анастасия посмотрела прямо в глаза Потемкину.

– Во всяком случае, они оба могут представить вас Светлейшему хану и властителю Крыма Шахин-Гирею.

– Ах, даже так?

– Да. Как человек особо ко мне приближенный, вы передадите ему мое приватное письмо…

В спальне воцарилась тишина. Анастасия в задумчивости поглаживала пальцами камею с профилем Афины-воительницы. Агат скоро стал теплым в ее руках, и теперь Анастасия думала, что прекрасное лицо богини светится, что оно излучает подобно живому существу живые чувства – силу и отвагу. Вот он – ее талисман.

– А если я откажусь? – спросила она.

– Вольному воля, спасенному рай, – ответил Потемкин. – Однако в путешествии можете вы найти новые камеи, преподнести их императрице. Уверяю, она оценит это и наградит по-царски.

Анастасия вздохнула и отошла к окну. Из-за штор она рассматривала пустынную площадь перед дворцом. Ветер кружил там опавшие желтые листья, поднимал столбики серой пыли. Она сама казалась таким же листком, сорванным с ветки и попавшим в осенний ураган. Слишком многое изменилось в ее жизни, и всего за три недели. Но разве она не мечтала о переменах, покидая Аржановку? И к чему это вдруг приснился ей Андрей Александрович Аржанов, который улыбался. Его слова как будто отпечатались в ее голове: «А погода-то сегодня удивительная…»

Потемкин смотрел на нее и спокойно ждал ответа. Он сделал все, что мог. Он покорил эту гордую путешественницу. После сегодняшней ночи она не уйдет от него. Ему уже принадлежат ее тело, сердце, ум. Душа пусть остается свободной. Это делу не помешает.

– Почему бы вам, ваше высокопревосходительство, не сказать мне прямо: все решено, вот деньги, езжай. – Она вернулась от окна к столу и положила руку ему на плечо.

– Я никогда не принуждаю женщин. – Он склонил голову набок и поцеловал ее руку очень нежно. – Особенно – к таким решениям.

– Да уж… – Она усмехнулась. – То ремесло, что вы мне предлагаете, весьма опасно, не так ли? В военное время за него и на виселицу попасть можно…

– В Крыму война закончена.

– Это сегодня. А завтра?

– Душа моя, твоя жизнь мне дорога необычайно! – с неподдельным чувством произнес Потемкин. – Потому с тобой поедут проверенные люди. Во владениях крымского хана у нас есть немало друзей. Они будут тебе помогать. Бог владеет смелым, и твоя смелая душа – в его руках. Через месяц ты вернешься. Мы отправимся в Санкт-Петербург, к царице…