Текст книги "Магия общения"

Аравией, иль Финикией, или Кипром,

И не заметил поражение своё

В переплетении их судеб хитром.

25 февраля 2002 г.

2

А оказалась хищницей простой.

Не жрицею любви, царицей цепкой.

И ей платили властью иль землей,

А Цезарь – и привязанностью крепкой.

Любовью Марк Антоний одарил —

Безудержно, сумбурно, простодушно —

И на алтарь любви жизнь положил.

О боги! Это ли ей было нужно?!

Ей, знавшей и величие, и власть

И взявшей имя – Новая Изида.

Богиня?! Вот безумнейшая страсть!

Но как ответит на неё Фемида?

3

Хитра и ускользает от пера,

Никак идти под скальпель не даётся.

Уже жару развеяли ветра,

А строчки разбрелись все как придётся.

А может, чувствуется мой настрой

И к сказке о триумфе неприятье?

Уходит восхищенье на постой,

Где смертно обнялись любовь с заклятьем.

Заклятье магии, иль колдовство.

И ненасытность алчности во взоре.

Неужто древних знаний волшебство

Оружьем стало и в любовном споре?

А если тут присутствовала месть,

Та, женская, которой нет преграды?

И вариантов множества не счесть…

И нет от ревности своей пощады.

4

И растоптала в нём и личность, и мужчину.

И, не единожды в открытую предав,

Приблизила его бесславную кончину,

Свой Акт иначе для потомков отыграв.

Исчез «Союз неподражаемых» актёров,

Потух вулкан страстей, амбиций, шутовства.

Трагичен был конец триумфа двух призёров,

Но меж любовью и расчётом нет родства.

5

И, что б ни разнесла потом молва,

Ушла в небытие царица-лицедейка.

И прошептал феллах, вздохнув, слова:

«Ну вот, змею ужалила смертельно змейка».

27 августа 2002 г.

К Сократу

То были слёзы упоенья,

Когда читала я о вас,

Пред чистотой того творенья,

В чём правды умысел не гас,

В чём преданность и преклоненье

Через века дошли до нас —

Ведь в диалогах от забвенья

Достойный ученик всё спас:

И облик ваш, и суть ученья,

И изречений мудрых глас,

И поиск истины в общенье,

В беседах смелых, и наказ,

Тот удивительный ваш сказ,

Что цель всей жизни – в очищенье,

К самопознанию стремленье.

Как искренностью в рассужденьях

Вы раскрывались каждый раз!

Вот в «Пире»… Впрочем, нет сравненья

Ни с кем, ни в чём и по сей час.

И что за силу вдохновенья

Платон испытывал, трудясь?

Я же, читая, – потрясенье:

Смеюсь и плачу, не стыдясь.

Как будто к роднику припала,

Где каплю взять – уже немало!

7–8 января 2002 г.

* * *

И вдруг от множества людских уколов,

Что тем сильнее и больнее, коль врасплох,

Из колебаний и с собою споров

Родился вывод, и нелёгок, и неплох:

Да не обижу словом никого,

Не нанесу душевного раненья…

Да хватит прежней воли для того,

Чтоб снова устоять в миг искушенья.

3 января 2002 г.

* * *

Не затоптал бы людской топот

Кастальский ключ в степи мирской.

А впрочем, разве слышен ропот

Пиитов, славящих покой?

Да и к Парнасу на машине

Не мчат. Уж больно чист там ключ.

Стремится большинство к вершине,

Где дух стяжательства живуч.

И равнодушие в расцвете,

И ложью жгут сердца людей,

И хата с краю. Вот столетье!

И все боимся сволочей.

2 января 2002 г.

* * *

Как рождаются стихи?

Прилетают как Жар-птица,

Что обрадовать стремится.

Есть молва, что из трухи.

У кого – где лопухи,

Одуванчик, лебеда

Ну без всякого стыда

Средь насыпанного сора

Расцветают у забора.

Кого Муза вдохновляет,

Если ночью посещает,

А кого днем одарит,

Если всё же ты пиит.

А кого – в пути-дороге,

Только сам будь критик строгий.

А вообще-то из души

И в таинственной тиши.

2 января 2002 г.

Крылатым

Азартно в юности мы расправляем крылья,

И страсти, и решимости полны.

А к старости, бывает, от бессилья

И забываем их иль для чего даны.

Ушли, как в сказку, редкие полёты,

И юный пыл остался позади.

Жизнь не спасает слабых от дремоты,

Не завлекает тем, что впереди.

И лишь безумцы всё взлетают в небо

Звезду достать, дух силой укрепить.

И не звучит им возглас: «Зрелищ, хлеба!» —

У них иная цель – зло победить.

18 декабря 2001 г.

* * *

Познала я в тоске своей тоскливой

За годы бесконечно многих дней

Ужимки и прыжки той своры шелудивой,

Которая без роду, племени и без корней.

Как в свалке, нагло и без состраданья,

Рвёт агрессивно всё на клочья без стыда.

Так где ж тот дворник, что, без содроганья

Вчистую выметя её, захлопнет ворота?

18 ноября 2001 г.

Мой клад

1

Две недели – достаточный срок,

Чтоб упиться щемящей тоской.

Ностальгии зелёный росток

Стал расти ещё там, над Москвой.

Что, Нью-Йорк и Майами – всё впрок?

Вот урока вопрос непростой.

И не спрятать ответ между строк,

Прикрыв строчки словесной листвой.

2

Я летела в Нью-Йорк из Москвы

Неохотно, боясь высоты

Так манящей всегда синевы

Средь обычной людской суеты.

Отрешённо стояла в порту,

Но задела вдруг мысль на лету.

А проверить – условия есть:

Сколько говоров – не перечесть!

Жадно слушаю русскую речь,

Словно кто-то вернул тонкий слух,

Подготовил для будущих встреч,

Укрепляя гармонией дух…

Два богатства везла я с собой

(Только в тайну никто не проник):

От земли своей – запах родной

И могучий наш русский язык.

Возвращалась, от счастья светясь,

Их бесценностью обогатясь.

Два сокровища. Это мой клад!

Подтвердила чужбина загад.

Подлетаем к Москве. Наконец!

Кружит в мыслях Тургенева стих.

Вот где точка и вот где конец!

Если б вспомнить ещё для других!

Но читаю опять про себя

Словно гимн эти чудо-слова:

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий

О судьбах моей родины, – ты один мне

поддержка и опора,

О великий, могучий, правдивый и свободный

русский язык!

Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде

всего,

что совершается дома! Но нельзя верить, чтобы

такой язык не был дан великому народу».

Птицей вещей слетав за моря,

Мысль вернулась на круги своя.

9 ноября 2001 г.

«А на тех берегах…»

I

А я-то думала: простая турбулентность,

Сплошные вихри чувств, эмоций и страстей,

И от страстей спасает не инертность,

А случай пламенный из хаоса затей.

А я-то думала: откуда эта радость,

И трепет сердца, и поющая душа?

И взгляд, чужой и любящий, – такая сладость,

И почему-то жизнь вдруг стала хороша.

А я-то думала: смешное заблужденье,

Игра фантазий, что уснули так давно.

От правды убегала, как от наважденья,

А от любви не скрылась всё равно.

2 января 2009 г.

II

Нам по тенистым не гулять аллеям,

Нам не встречать рассветы над землёй,

И не сгорать в объятьях, пламенея,

И не бродить ночами под луной.

Нам, даже не встречаясь, не расстаться,

Разлуки горечь вновь не испытать.

А в жгучих ожиданиях, признаться,

Дана и нам от жизни благодать.

И той весны нам не забыть звучанье —

Мелодия поющих двух сердец,

И жар признаний через расстоянья

Вдруг ощутить, как радости венец.

16 июня 2008 г.

III

Волшебный голос пел мне о любви,

Тревожил душу ожиданьем счастья

И умолял: ты только позови,

И вмиг исчезнут слёзы и ненастье.

Волшебный голос пел мне о любви,

Будил надежду, щедро искушая

Талантом дивной, редкой красоты,

О моих муках не подозревая.

Волшебный голос пел мне о любви,

И сердце плакало от изумленья,

А в океане трепетной любви

Сияло, не сгорая, восхищенье.

8 декабря 2008 г.

IV

В кипящих струях водопада

Я словно смывала грехи.

Под сенью цветущего сада

Про нас сочиняла стихи.

И годы бессильны,

И время не властно.

А тайны всесильны.

И это прекрасно.

То сон был иль обморок сонный.

И разве прокрутишь всё вспять?

Но живы двух душ перезвоны

И чувств молчаливая рать.

А годы бессильны,

И время не властно.

Лишь тайна всесильна.

И это прекрасно.

27 января 2008 г.

V

Духовное общение.

Духовное родство.

Духовное влечение,

Как чуда торжество.

Мгновенность узнавания.

Иль безрассудства всплеск?

И трепет ожидания.

И духа взлёт и блеск.

И искра пробежала.

И вольтова дуга.

Но что-то подсказало:

Вы речки берега.

6 июля 2008 г.

VI

Тонкий миг постиженья

Сотвори, чародей.

Вновь я для вдохновенья

Стану музой твоей.

Стану утром зарёю,

Цветом алым пленя.

И вечерней звездою

Обернусь для тебя.

Стану музыкой, песней

Из небес и огня.

Что бывает чудесней,

Совершенством маня?

Стану грёзой, мечтою,

Светом солнечным дня.

И останусь собою,

Если любишь меня.

3 марта 2009 г.

VII

Моя любовь – и незабудка,

И робкая ромашка на ветру,

Златой подсолнух… Вроде шутка,

Но смело собрались все на юру.

Моя любовь – не мёда сладость,

Моя любовь – не музыки хорал,

Моя любовь – простая благость,

Но только как ты это разгадал?

15 марта 2009 г.

VIII

Поглядели в глаза,

Чтоб друг друга понять,

И чрез годы-года

Пронести благодать.

Может, лишни слова,

Решено всё судьбой:

Нас, как берега два,

Разделили рекой.

А на тех берегах —

Россыпью жемчуга.

А на тех берегах —

Заливные луга.

Нет меж нами с тобой

Переправы, моста.

Наша встреча была,

Как загадка, проста.

Лучезарен был свет,

Исходивший от нас,

Словно вместе нашли

Самородок-алмаз.

А на тех берегах

Про рябину поют.

А на тех берегах

Незабудки растут.

20 мая 2009 г.

За гранью

Поманил меня мой милый

Неземною красотой,

И теперь её призывы

Лишь всесильны надо мной.

Одарил меня мой милый

Небом, солнцем и луной.

Что мне ропот лет унылый

Вперемешку с тишиной!

Мне теперь тропой познаний

В одиночестве шагать

И средь тайных упований

И искать, и размышлять.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

В утешение

На небе синеооком,

Средь пенных облаков,

На полотне широком

Пишу карандашом

Заветных слов посланье —

То милому признанье —

Лишь он один прочтёт,

Лишь он один поймёт

Души моей страданья,

Души моей признанья

На небе синеоком,

Средь пенных облаков.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Журавль

Журавль мой в небе! Ты мой новый стих,

Что так внезапно может проявиться.

От согревающих лучей твоих

Вдруг оживает чистая страница.

Ты радости нечаянный исток,

Что вызывает сердца откровенья,

Чтобы потом найти в стихах средь строк

Крупицы подлинного вдохновенья.

Ты миражей моих волшебная струна,

Что в тайниках души звенит, не умолкая,

Ты чувств моих и высота, и глубина,

Великодушия вершина неземная.

1998 г.

(Из сборника «Откровения»)

Отблеск радости

Какая странная закономерность:

Я даже хорошею лишь тогда,

Когда незримо вы присутствуете рядом,

Чужой мужчина в этой жизни

И вовсе не моя судьба.

1995 г.

(Из сборника «Откровения»)

* * *

Щемило сердце от любви и жалости,

Лишь блеском глаз не выдать бы себя,

Не омрачить бы миг последней радости,

Потом монашкой жить, страдая и любя.

Ни разу в мыслях не сказать «прощай»,

Покорно принимая с ним разлуку,

И встречи ждать, хотя бы невзначай,

Благодаря Всевышнего за эту муку.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Сосна

Когда я вижу одинокую сосну,

Мне кажется, что это я стою.

Как будто в стороне от елей и берёз

Она задумала проверку на износ

Под ливнями, снегами и ветрами,

А я – и жизни стрессами, и горькими дарами.

Да, всякий раз, как вижу я сосну,

Мне кажется, что это я стою.

1994 г.

(Из сборника «Откровения»)

Реалии

Лес весь окутан предутренней мглой.

Сучья трещат, нарушая покой.

Где-то кукушка кукует, гадая

Иль над своей судьбою рыдая.

Мчусь по дорожке лесной будто ветер:

Давит незримо режим проходной.

В буднях, пожалуй, всё сумрак и вечер,

Свет – под замком, за стеною сплошной.

Им наслаждаться есть день выходной.

Сердцем распахнутым солнце встречаю,

Руки навстречу с любовью тяну,

В пригорошни светлых лучей набираю,

С ними пройду сквозь любую стену.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Вольный выбор

Среди бесчисленного множества тропинок

Я выбрала одну, прямую, как стрела.

Земля была – где грязь, песок, суглинок,

А где – болота лжи и зависти моря.

Но, ожиданием прекрасного горя,

Я с робостью ступила и пошла

В мир человеческих метаморфоз,

И испытаний, и несладких слёз.

И сразу же сплошной девятый вал

Мне кто-то из гостей на свадьбе пожелал.

Я в этом мире оказалась не борец

И в океане мерзостей людских – плохой пловец,

А всё ж не утонула. К берегу пристал

Мой хилый плот, сработанный в аврал,

Чтобы на том пустынном берегу

Узнать мне цену другу и врагу,

И выпить чашу горькую обид,

И вытерпеть, когда душа болит,

Чтоб, за уроки жизнь благодаря,

Чрез годы долгие постигнуть – всё не зря:

Та трудная тропинка, как стрела,

Меня к вам, рыцарь строгий, привела.

1999 г.

(Из сборника «Откровения»)

Молодым

Будь к ним обоим милосерден дух,

Будь слабый сильного всегда достоин,

А если среди них один не воин —

Будь мужество поддержкою для двух.

Будь ритмы сердца и души едины.

И крыльев одного пусть хватит на двоих.

И путь их вместе на вершины

Удачлив среди трудностей земных.

Будь верности любовных уз исток

Сокрыт от любопытных взоров.

Пусть видят в нём фантазии росток,

Достойный зависти, насмешек или споров.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

На чашу весов

Сдаю урок.

В сомнениях и отвращении увязла.

Ищу ответ.

Неужто всё напрасно?

Мечусь слепым котёнком в оболочке своих тел,

Жестокости людской увидев беспредел,

Цинизма торжество, предательства успех,

Бесстыдства и невежества победный смех,

Элитной черни наверху преступный балаган

И сверхтерпенье той, другой, попавшейся в капкан.

Так что же положить на точные весы?

Солёный привкус редкой от отчаянья слезы?

Скорбь жгучую за Родины израненной пути

И мысль, что лекаря пора среди своих найти?

Свой горький опыт поражений и ударов,

Что, к счастью, не проходит даром?

Любви убитой прах и сердца боль признаний,

Безжалостно-правдивых пред собой,

Коль совесть я когда-то выбрала судьёй?

А может радость от возможности познаний

Себя и творчества – чрез время испытаний,

И веру в мой оболганный народ,

Руси и духа русского единственный оплот,

И мощь пронзительную Красоты,

Дающей жизни сил для Доброты?

И почему я неустанно, как рефрен, твержу:

«Я тоже к ней принадлежу,

К той черни, что находится внизу»?

1999 г.

(Из сборника «Откровения»)

Бабочка-Душа

Несмышлёнышем, личинкой

Проявилась на Земле

И работала песчинкой,

Познавая мир во мгле.

И в потоке общем, вечном

Всё искала светлый луч,

Обдавало ж ветром встречным,

Тем, что холодно-колюч.

Лишь чрез срок, испив мученья

В пору вихрей и нужды,

Уползла в уединенье

От вражды и суеты

Сети цепкие паучьи

Пусть с трудом, но разорвать,

А потом под лист пахучий

Лечь и дальше прозревать,

Накопить ещё терпенья

И средь грязи – чистоты

И достичь при обновленье

Радости и Красоты.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Главный экстрим

Мир предрассудков, запретов и мер.

Школа наивность не сбросила вер.

Радуги яркий весёлый разлив

Юности красил беспечный порыв.

Дальше – шагать среди масс и толпы,

Лживые мерить до правды столбы.

Жизнь всё жужжала опасной осой,

Прямо идя на иллюзию в бой,

Без сантиментов, насмешливо-зло:

«Парус-то алый давно унесло».

Мир обнажался от шоков и слёз

И в летний зной пробирал, как мороз.

Правду и днём со свечой не сыскать.

Как романтизму поддержкою стать?

Стержень какой надо в жизни иметь,

Чтоб не согнуться, не блеять, не тлеть,

Чтоб птицей Феникс восстать с пепелищ,

Если живёшь средь кровавых торжищ?

Ну смельчаки, кто явился сюда,

Совесть с собой захватив

и хоть каплю стыда.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

На круги своя

Рассвет был так красив, так нежно-ал,

Когда я наконец увидела причал,

И я разорвала свой чёрный круг

Из унижений и семейных мук.

И шторм утих, девятый страшный вал:

Его в безбрежность моря вихрь умчал.

Но тут заметила, дыханье затая —

Сильны извечные законы бытия! —

Как крысы с тонущего корабля

Бежали бывшие друзья.

И путь лежал предельно прост —

Идти по жизни во весь рост,

Но без надежды на тылы,

Без плеч, без каменной стены,

С какой ни глянешь стороны —

Повсюду острые углы,

Без рук мохнатых, связей, блата,

Не накопив ни серебра, ни злата.

Две дочери – единственный запас

На всякий – трудный и счастливый час.

И в этих джунглях жизни, иль аду,

Где надо с ложью и притворством жить в ладу, —

Не льстить, не пресмыкаться, не просить,

Не лгать, не угождать, не лебезить,

Не притворяться слабой и убогой,

Чтоб жалость вызвать у немногих,

А быть собой средь сонмища других,

Завистливых, удачливых и злых,

И быть себе – опора и совет,

Ещё бы твёрдо говорить и «да», и «нет».

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Распяли любовь

Распяли любовь.

Наказали за чувства

И, в первую очередь —

Сердца искусство,

За преданность, веру

(С избытком? Не в меру?),

Наивность и искренность,

За романтизм,

Который на длинном пути

Удалось сохранить,

Чтоб душу надеждой

Глотками поить,

За долготерпенье

И самозабвенье,

И в муках рожденье

Двух дочек прекрасных,

За честность и стойкость,

Кому-то опасных,

И за неуменье

Лавировать, лгать,

И за нежеланье

Других завлекать,

За верность души

Своему первородству,

За редкое качество

Молча страдать,

И даже за то,

Что не надо прощать.

1995 г.

(Из сборника «Откровения»)

Самообман

Захлебнулась любовью враждебной

В пору юности безмятежной,

Не поняв, что он ей предложил

Поединок их нравственных сил.

Согласилась на рай в шалаше,

Утопив все сомненья в душе,

Лишь заметила взмах крыла —

Птица счастья мечты унесла,

Улетела бесшумно прочь

В наступавшую тёмную ночь.

1997 г.

(Из сборника «Откровения»)

Молитва

Дай, Господи, народу моему

Той силы духа, что издревле нас питала,

На битву с супостатом поднимала

И побеждала наползающую тьму.

Дай стойкости народу моему

И единения униженным, но правым,

Спасающим остатки былой славы

Отчизны, проданной иудам в кабалу.

Дай, Господи, народу моему

Подвижника на благо всей России,

Кто б, одолев грабительства стихию,

В законах и делах знал, что к чему.

Дай мудрости народу моему,

Достоинства и полного прозренья,

Чтоб неповадно было никому

Нас проверять на силу и терпенье.

Дай, Господи, народу моему…

(Из сборника «Откровения»)

Родине

Как корабль без капитана, без команды, без ветрил,

Носишься по океану чуждых и враждебных сил.

Растеряла мощь былую, красоту свою и стать.

Клетка с тигром дяди Сэма разве берег, чтоб пристать?

Ты забыла: дружба дружбой, только жизнь всегда борьба,

Нет друзей, когда сильна ты, нет друзей, когда слаба.

Сколько их, пиратских лодок, что пойдут на абордаж,

Чтоб добычей насладиться, испытать ажиотаж,

Чтоб втоптать тебя навеки в пыль и грязь, иль потопить

И позором унижений душу русскую растлить?

Ты забыла: дружба дружбой, только жизнь всегда борьба,

Нет друзей, когда сильна ты, нет друзей, когда слаба.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Химеры

Какие вам Равенства,

Какие Свободы?

Уже потешались

Над нами народы.

Они-то ведь знают,

Что это химеры,

А нам – всё в новинку,

А нам – чтоб без меры.

Да ведь заглянули

Уже в беспределы!

Так может назад бы,

В родные пределы,

Где Братство имеет

Смешные наделы?

Опять перепутье.

Опять на распутье

Умылися кровью,

Потешились новью,

Богатых и бедных

Придумали вновь мы

Грабительским – верным

Старинным путём.

Держитесь, ребята!

Теперь заживём.

Лишь сердце с надеждой

Стучится в груди:

– А может химеры-то эти в пути?

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Домой!

Я убежала из Майами.

Мне было слишком жарко там,

Комфортно, сытно. Между нами —

Я убежала к холодам,

Где зимней стужею привычной

Нас закаляют так в домах,

Что просто дикой, необычной

Улыбка будет на устах.

А я, признаться, засмеялась,

Пройдя таможенный контроль:

На крыльях боли той я мчалась,

Что душу гложет исподволь.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Почти письмо

Любимый мой! Я на курорте, я в Майами.

Сто тысяч верст лежат сейчас меж нами.

Шумит ворчливо океан седой вдали.

Мой Бог! Я просто на другом краю земли.

Чужой здесь рай и ад, признаться, тоже,

Хотя на первый взгляд ну очень всё пригоже.

Средь яркой красоты, экзотики, тепла,

Где даже грусть покажется светла,

Мне, вечной Золушке, устроили приём,

Как в сказке Принц с лукавым Королём.

Но на балу нежданного везенья

Промчались мимо и восторг, и умиленье.

Здесь, в царстве изобилия еды, вещей,

Пожалуй, радует терпимость меж людей.

Друг мой! Во мне сидит упорно ощущенье,

Что нахожусь я в странном измеренье,

Где ритм иной, иль пульс, а может – дух страны?..

И наблюдаю я себя со стороны.

По вечерам на Waterways гуляем не спеша,

Размеренно покоем сытости дыша.

И знаешь, постоянно вслед за мной

Плетутся скука с чёрною тоской.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

С. Есенину

Какая мощь духовная и красота

У лучеразного певучего стиха!

Ах, сын крестьянский, простота!

Такое зависть вызывает

И доводит до греха.

А Вы – так смело Русь златую воспевать,

Когда сменилась власть

И почернела масть,

С листком стихов – оружием своим —

Отчаянно идти на бой с чужим.

Да ведь они уже пришли

И свой порядок навели —

И чёрный человек и чернота.

А Вы им резко – правду,

Но ведь неспроста: увидев воплощенье

«распрекрасных мыслей, планов —

страну ну самых отвратительных

громил и шарлатанов».

Ох, были беспощадно люты

Их с Вами «дружеские путы».

И Вы, едва перешагнув тридцатилетие,

Трагически, с их помощью,

Ушли в бессмертие,

Оставив нам навечно и стихи, и песни,

И свой за Русь душевный непокой.

А знаете – Ваш «клён опавший» греет душу

Не только в стужу, но и в зной.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 1

Так сколько ты страдаешь, Русь моя?

С тех пор, как билась с узкоглазыми на Калке?

А может раньше, когда «мудрые» князья

Делили земли в братской перепалке?

И мчались с гиком орды степняков,

Стояла пыль столбом, не оседая,

И мир делился только на врагов

В безбрежности от края и до края.

Летили головы и кровь рекой лилась,

И почему-то выпь кричала у дороги,

И степь дрожала и стонала, не стыдясь,

Кружили тучей вороны, и отвернулись боги.

А время проносилось на рысях,

Зажмурившись от ужаса, стыда и боли.

Всё делалось упорно на людских костях,

И не было тебе счастливой доли.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 2

Их было много, «русских чужаков»,

На вожделенном золотом престоле.

Корнями – из сермяжных мужиков,

А как свой Род гноили в крепостной неволе!

И не звучало им Христово слово «брат».

Помазанники божьи, говорите?

И почему у нас «любой обманываться рад»?

По их делам о них самих судите.

Нет, не звучало им Христово слово «брат».

Под свист плетей, нагаек и кнутов

Они Россию выводили в первый ряд,

Держа народ за быдло, за скотов.

Окно в Европу (да и двери) прорубали не для нас.

Так было триста лет тому, так и сейчас.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Русь моя – 3

И у рабов бывал отчаянью предел,

Когда милее смерть, чем жизни злой удел.

И выплеск в бунты, в озверенье —

От безысходности и вечного глумленья.

Поэт лукавил, класс свой защищая.

Бессмысленность? Христовы заповеди забывая?

А беспощадности хватало с двух сторон.

Ещё вопрос, по ком звучит церковный звон.

Я вижу пращуров моих. Идут не сотнями, а тьмой.

Кто с вилами, кто с кольями, а кто с косой,

В лаптях изодранных, а может босиком —

Так рыба рвётся в нерест косяком.

А выживали в таких бойнях единицы,

Но с кандалами не взлететь свободной птицей.

И затихала Русь, и плакала кровавыми слезами.

Забыв Христа, обогащалась вновь грехами.

Вы, обездоленных Христова рать,

Вы защищали Русь, коль появлялся тать.

О, скольких войны, пытки, казни унесли!

Но вы – всегда вы были соль моей земли.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Последний путь

1

Трагичен ваш уход. Живые

И тут не сняли с вас оков:

Как в ссылку, вас везли чужие,

Жандарм стерег от злых ветров.

Неслись пустынною дорогой.

Крепчал и свирепел мороз.

И так мотало эти дроги,

Как будто мчались на извоз.

Не выдержав бездушья гона,

Вдруг пала лошадь средь холмов,

Не довезла… А приказ трона

Сильней погоды и снегов.

И снова мчались, больше ночью,

И снова убивали вас

Жестокость, страх властей. Воочью

Всё видел лишь один из нас[3]3
  А. И. Тургенев.


[Закрыть].

И будет скуп и осторожен

В своих писаниях потом.

Что ж, мир, увы, довольно сложен,

Чтоб в нем ещё быть простаком.

Мороз… и страх, конечно, пронял,

Но дело тут совсем в другом:

А ведь, пожалуй, он не понял,

КОГО вёз хоронить тайком.

21 января 2003 г.

2

И сплошь охрана из жандармов.

И в ужасе застыла ночь:

Ведь под её покровом тело

На дрогах увозили прочь.

Солома, ящик да рогожа —

Вот милости монаршей дар.

Царь-немец! На Руси негоже

Так подло наносить удар

Тому, «кто в гробе спит» убитый.

Нет, чёрных дней тех не изжиты

Ни память, ни догадок жар.

А к истине пути закрыты.

И кто ж ответил на удар?

Лишь Время… самый точный прокурор,

И судия, и приговор.

8 ноября 2003 г.

Фонтан Бахчисарая

Волшебный сон, иллюзия желаний…

И ты меня умчал в Бахчисарай,

В тот край, где никогда я не бывала.

Я молча у фонтана постояла

И к розе прикоснулась невзначай.

Он мал и скромен, громко лишь названье,

Но таинство особенной тиши,

Где плакали беззвучно три души,

И запустенье – придают очарованье.

И отступают время, прах и тлен.

Легенда поэтического слова,

Как магия, прекрасна и сурова,

И как легко ПОЭТ берёт всех в плен!

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Плагиат

Я нынче занималась плагиатом

(То сокровенных дум моих расплата):

С восторгом выводила на стекле

Чужой заветный вензель О. да Е.

Простите, Ларина Татьяна, шутку мне

Иль дерзость, что возможна лишь наедине.

А впрочем, что лукавить пред собой…

И мне Ваш вензель в чём-то не чужой.

И жизнь порой сюрпризами богата,

И в плагиате тоже есть отрада,

И день волшебным оказался:

С портрета Пушкин улыбался.

8 января 2010 г.

Спор

Я хочу поспорить с Вами,

Александр Сергеич, мэтр,

Что, ей богу, и с годами

Не тускнеет сердца спектр.

Если можно, приведу

Всю Онегина строфу.

«Любви все возрасты покорны,

Но юным, девственным сердцам

Её порывы благотворны,

Как бури вешние полям:

В дожде страстей они свежеют,

И обновляются, и зреют —

И жизнь могущая дает

И пышный цвет и сладкий плод.

Но в возраст поздний и бесплодный,

На повороте наших лет,

Печален страсти мёртвой след:

Так бури осени холодной

В болото обращают луг

И обнажают лес вокруг».

Какая грустная картина —

Стихов вторая половина.

Она, конечно, объяснима:

Тут возраст автора – причина.

Вы разрешите, я скажу,

Как я теперь о том сужу.

Слова известны и бесспорны:

«Любви все возрасты покорны».

И возраст поздний – благородный,

Не соглашусь, что он бесплодный.

Ведь он, как правило, даёт

И мудрость, опыт – сладкий плод.

На повороте наших лет

Глубок и нежен страсти след,

И трепетно-великодушен,

И величаво-простодушен.

Бесценный неба дар могучий,

Как солнце, разгоняет тучи

И согревает всё вокруг

В часы трудов или в досуг.

Но лишь избранникам дано

Пить сил живительных вино.

Так поздней осенью рябина

Средь обнажившихся лесов

Пленяет красотой плодов.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

Редкая гостья

Я Вас любил…

(А. С. Пушкин)

Любовь! Ты в музыке гармония,

В поэзии ты совершенство,

Та дивная души симфония,

Что дарит крылья и блаженство,

Возможность смертному летать

И, «нет» услышав, устоять,

Суметь и в музыке стиха

(Пусть в сердце боль, зимы пурга)

Великодушье не скрывать,

Прощаясь, гимн любви сказать.

19 сентября 2008 г.

Памяти Марины Цветаевой

1

Ей в сердце стреляли словами.

В обойме из зависти, злобы

Так тесно стояли рядами

Слова, что разили без пробы.

Что ж было её талисманом?

Кусок сердолика из моря?

Ведь в мире, жестокостью рваном,

Лишь вера спасает от горя.

Взлетала мятущейся птицей,

И странницей Русь воспевала,

И бредила старой столицей,

И зов свой «за всех» прокричала.

И в муках меж долгом и верой

Трагически шла одинокой,

И мерила жизнь свою мерой,

Пусть горькою, но и высокой.

2000 г.

(Из сборника «Откровения»)

2

Слов стихов всех цветаевских лад —

Будто в сердце ударил набат.

И как гром в полуночной тиши —

Обнажённость пронзает души.

Обнажённость души —

Перед миром пустых и бездушных?

Перед миром тупых, равнодушных?

Перед миром глухих и далёких?

Перед миром чужих и жестоких?

Обнажённость души —

Чтобы встретить своих, пусть немногих.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

3

Прозорливица и пророчица.

И свою судьбу напророчила.

Говорить о том, ох, не хочется.

Напророчила да упрочила.

При её-то вселенской «безмерности»

«Места не было ей в современности»:

Так чужда власти сытого брюха

Песнь свободного смелого духа.

Даже город родной на семи холмах

Ощетинился мачехой злобной

И оставил одну на семи ветрах

В поединке с судьбою недоброй.

Нет, «не дал ей Бог дара слепости»,

Было ясно всё до нелепости:

Верность клятве вела в западню,

Где губили таких на корню.

Жар души залили ледяной водой.

Где-то в бедном глухом захолустье

Оборвёт она резко роман свой с душой,

Будто Волга, достигшая устья.

2001 г.

(Из сборника «Откровения»)

Однажды в одночасье

В расцвете бабьих лет

Я мысленно себя похоронила

И думала спокойно,

что мертва

И для всего уже неуязвима.

Как вдруг при первой встрече с вами

Я остро ощутила неприятие меж нами.

Неужто для игры или насмешки

Вам захотелось убедить меня,

что я ещё жива

И глубоко внутри, за внешней оболочкой,

Живёт ранимая душа?

В расцвете бабьих лет

Я мысленно себя похоронила

И думала спокойно,

что мертва.

Идут года.

О, Господи! Благодарю,

что я ещё жива.

1994 г.

(Из сборника «Откровения», цикл «Былого свет воспоминаний»)

Тонкая грань

А я вас вовсе не просила

В глаза мне пристально глядеть

И при одном прикосновенье

В смятенье чувства цепенеть.

А я вас вовсе не просила

Меня искусно обаять

И, не скрывая удивленья,

Так откровенно изучать.

А я вас вовсе не просила

Во мне сомнение будить,

Что я могла бы при желанье

Свой образ жизни изменить.

А я вас вовсе не просила

Ко мне участье проявлять,

При моём мнимом безразличье

Вдруг равнодушьем задевать.

А я вас вовсе не просила…

Простите!!! Я благодарю:

Ведь Афродита рассудила

Нас в том пленительном бою.

1994 г.

(Из сборника «Откровения», цикл «Былого свет воспоминаний»)

Шутка

Вы это сделали нарочно?

Влюбили женщину в себя

И отступили осторожно…

Дым был, но не было огня.

Какой смешной, какой наивный!

Да разве можно так шутить?

Какая Ева среди женщин

Могла б такое вам простить?

Она спокойно, ещё раньше —

Ну, недотрога, ну хитра! —

Своим опасным обаяньем

Сразила молча гордеца.

1994 г.

(Из сборника «Откровения», цикл «Былого свет воспоминаний»)

Золото молчания

И беззащитная ромашка на юру,

Что стойко трепетала на ветру,

Она, сама не зная почему,

Поведала ему, не поднимая глаз,

Спокойно-отрешённо свой рассказ.

Был горек он, правдив и без прикрас,

Как стон внезапный в неурочный час.

И запоздала мысль, что позже гложет нас:

«Наверно, откровенность эта ни к чему.

Чужую боль, пожалуй, не понять ему».

И тут она взглянула, в первый раз

Увидев свет его пытливых глаз.

Пронзительно звенела тишина.

Глаза в глаза – так это в душу и до дна!

В глазах друг друга утонуть —

И сокровенного увидеть суть.

Пронзительно звенела тишина.

Ещё не зная, что уже права,

Она вдруг мысленно произнесла,

Перефразируя известные слова:

«И он её за муки полюбил,

Она его – за состраданье к ним».

И не узнать, кто больше был раним.

2001 г.

(Из сборника «Откровения», цикл «Былого свет воспоминаний»)

Магия

Я вас люблю?!! —

Как гром внезапный посреди зимы,

Как солнце, засиявшее в ночи,

Как сад, цветущий в жгучие морозы,

Как явью ставшие несбыточные грёзы,

Как пляска листопада в марте,

Неотразимого в своем азарте,

Как бешеный поток в пустыне,

Как магия – от веку и доныне.

1996 г.

(Из сборника «Откровения», цикл «Былого свет воспоминаний»)