Текст книги "Тайны и загадки мощей чудотворца Александра Свирского"

«Дело» о мощах

Вся бесовская власть

Случайно ли, что, после того как в России бразды правления захватили богоборцы, вся их бесовская власть с особой лютостью принялась расправляться с главными святынями? Большевики, взяв власть на Севере (в Петрозаводске, Олонце, Лодейном Поле) 5 января 1918 года, уже 6 января были у мощей преподобного Александра Свирского. Какая сила двигала ими? Врагу рода человеческого особо ненавистен был мощный духовный центр, каким являлся Троицкий Александро-Свирский монастырь, дьяволу необходимо было непременно сломить традиционно твердую и максималистскую веру северян. Потому в этом монастыре как бы обыгрывался сценарий по уничтожению монастырей и их святынь в масштабе всей России, именно здесь проводилась генеральная репетиция «антимощевой» кампании.

Инокиня Леонида (Сафонова) в статье «Русская Голгофа. Новомученики Александро-Свирского монастыря», цитируя документы тех лет, рассказывает о ходе драматических событий в монастыре.

Среди верующих возникло движение сопротивления антицерковной политике большевиков. После того как 28 февраля 1918 г. Всероссийский Поместный Собор, продолживший свою работу в Петрограде, вынес определение, где было записано: «…организовать из прихожан и богомольцев союзы (коллективы), которые должны защищать святыни и церковное состояние от посягательств», – Союз охраны монастырей и часовен был организован и в Александре-Свирском монастыре.

Начиная с февраля 1918 года в монастырь отправлялись отряды для описи имущества и хлебных продуктов, взыскания налогов, отчуждения земель от монастыря, для расследования деятельности Союза охраны монастырей и часовен, образованного в обители.

Монахи сопротивлялись реквизиции имущества, ходатайствовали о прекращении беззаконий. Один из большевистских налетов на обитель кончился полной неудачей. «В марте месяце 1918 г. разъяренная толпа, возбужденная до дикого фанатизма агитацией монахов, устроила крестный ход и избила представителей Уездного Исполкома, делегированных в монастырь для учета имущества», – писал председатель УЧК Оскар Кантор в объяснительной записке, посланной им в ВЧК. Какое-то время власти остерегались вести себя вызывающе, чтобы не раздражать людей.

Красота архитектуры и убранства монастыря, а также активность духовной жизни вызывали недовольство чекистов. На снимке – иконостас Троицкого собора

Большое недовольство чекистов вызвало проходившее на территории Свирского монастыря епархиальное собрание, где в течение недели присутствовало до 120 человек на полном довольствии монастыря. Сам факт духовного сопротивления считался «подготовкой вооруженного восстания», монастырь – «злостным очагом контрреволюции», а его настоятель, руководитель Союза охраны монастырей и часовен архимандрит Евгений именовался не иначе, как «элемент злого пошиба». Его следовало убрать, его «Союз» доставлял много беспокойств новой власти начиная с марта 1918 г. Он был главной помехой плану разорения монастыря, «гнездом контрреволюции, руководимой врагами советской власти – вышеупомянутыми монахами-контрреволюционерами».

Архимандрит Евгений был вызван на заседание Олонецкой уездной чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем 29 сентября 1918 года. Там он был арестован, вместе с ним – казначей иеромонах Варсонофий и иеромонах Исайя, гостиничный. Вероятно, они сопровождали настоятеля добровольно, так как вызова повесткой они не получали. Иеромонахи вполне отдавали отчет в том, куда они направляются и каковы могут быть последствия…

Они приняли мученическую кончину 20 октября 1918 года. Вместе с ними (как выяснилось по документам ВЧК) были расстреляны священник Алексий Перов и председатель местного комитета бедноты Петр Стальбовский, пытавшиеся, судя по всему, защитить настоятеля.

Позже от священника Санкт-Петербургской епархии о. Владимира Макаревича, который 10 лет (с 1969 по 1979 год) служил в олонецкой кладбищенской церкви Успения Божией Матери, стало известно, что среди его прихожан были и те пожилые люди, которым довелось стать свидетелями расстрела свирских монахов. Они рассказали о том, что расстрел происходил в городском парке в центре Олонецка. Это опровергает некоторые публикации конца XX века, утверждающие, что монахи были расстреляны за стенами монастыря. Судя по документам, в тот момент они находились в тюрьме – не могли же их специально конвоировать обратно в обитель для расстрела!

Ношение артоса из церкви в трапезу после Литургии

Прихожане – свидетели беззаконной расправы – рассказали, что перед расстрелом монахи попросили разрешить им трижды пропеть пасхальный тропарь «Христос воскресе»…

Все трое были закопаны там же, на месте расстрела, в Олонце. Более 50 лет на могилку приезжали женщины из Свирского – помолиться. Так трогательно они хранили память об убиенных монахах. Помнят жители Олонца и о сорока монахах, расстрелянных перед исполкомом – на месте, где теперь находится площадь. Их вели из разоренного уже Свирского монастыря, один из них всю дорогу читал Псалтирь. На следующий день после зверской расправы пришел указ об отмене расстрела…

Через месяц под кровавые дела террористов была подведена «идеологическая база» – ЦК РКП(б) в Постановлении от 26 ноября 1918 года записал: «Красный террор сейчас обязательнее, чем когда бы то ни было». Правда, в феврале – марте 1919 года олонецким чекистам все же пришлось оправдываться за бесчинства, произведенные в Свирском монастыре, поскольку они вызвали большой резонанс в России, – это было первое посягательство на святыню такого масштаба и потому доселе неслыханное.

Атака на святость

Еще во время пребывания архимандрита Евгения в олонецкой тюрьме, незадолго до его расстрела, 23 октября 1918 года в монастырь вошел вооруженный отряд – отдельный батальон войск ВЧК при Олонецкой губернской чрезвычайной комиссии, руководимый латышским стрелком Августом Вагнером. Отряд этот ограбил Александро-Свирский монастырь: бесчинствовал в кельях монахов, изъял большую часть монастырских ценностей, все наличные деньги и процентные бумаги, в монастырской ризнице было взято 40 тонн серебра и разных драгоценностей, одна только рака, пожертвованная царем Михаилом Романовым, весила около 40 пудов.

Несколько раз побывали чекисты в Преображенском соборе, где хранилась рака с мощами преподобного Александра

Во время этого грабежа была вскрыта рака с мощами преподобного Александра Свирского (это было первое вскрытие большевиками святых мощей), вынимали из раки и сами мощи чудотворца всея Руси, но тогда увезти не смогли…

Почему именно с мощей преподобного Александра Свирского началась дьявольская кампания 1919–1922 годов по вскрытию, «разоблачению» и ликвидации мощей по всей России? Почему святому Александру Свирскому выпало первому принять на себя издевательства богоборцев? Силам тьмы была хорошо известна та преграда, которую нужно было в первую очередь снести. И богоборцы знали, что делали, издеваясь над чудотворными останками великого святого.

Судьба мощей – невероятная история, вместившая и фальсификацию, и расстрел монахов, и незримые героические усилия по негласному спасению святыни…

В тот, первый, момент «разоблачения» среди большевиков царила растерянность… Что же увидели они, когда решились осквернить мощи? И почему Вагнер не забрал их?

Любопытно, что в тот момент уже было принято решение о передаче в губернский музей «восковой куклы». В ЦГА – Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга – хранится «Протокол заседания Олонецкого ГИКа крестьянских, рабочих и красноармейских депутатов» от 11 октября 1918 года, за № 57:

«Слушали просьбу завотделом народного образования предоставить восковые мощи, находящиеся в Александро-Свирском монастыре, в распоряжение губернского отдела народного образования, для хранения в губернском музее».

«Постановили предложить ГИК предоставить в распоряжение ГАНО восковые мощи, найденные в Александро-Свирском монастыре, для чего снестись с Олонецким уездным советом, указав им, что обозначенные мощи являются губернским достоянием и должны быть помещены в губернском музее для того, чтобы граждане всей губернии могли их видеть. Предложить ГИК при взятии мощей из монастыря собрать как можно больше подписей о том, что данные мощи являются мощами Александра Свирского. Подлинники подписей сохранить для помещения в губернском музее». В графе «когда исполнено» записано: «исполнить 15 октября 1918 года» – то есть через четыре дня.

Значит, согласно этому постановлению мощи должны быть в губернском музее уже 15 октября. Так почему же «восковые мощи» так и не попали в музей? Ни 15 октября, ни 23 октября, когда вооруженный отряд пришел в монастырь? Даже Вагнер не удосужился выполнить постановление ГИКа, не привез мощи в музей. Впоследствии и комиссия, назначенная президиумом СКСО (Союза коммунистов северной области) и лично председателем Петроградского Совета Зиновьевым и изъявшая мощи 20 декабря, не привезла их в музей, но скрыла подальше от посторонних глаз. Как это было?

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой), гистолога, кандидата биологических наук:

«Большевики, открыв кипарисовый гроб преподобного, завершившего свой путь четыре столетия назад, были потрясены состоянием мощей. Они ожидали найти восковую подделку. А когда вскрыли гроб, раздвинули одежды и увидели перед собой совершенно сохранное, целое человеческое тело, слегка желтоватого цвета (эта желтизна появилась от частого мироточения), пережили настоящий шок. Никто из большевиков не мог поверить в такую необычайную сохранность человеческого тела. Но, с другой стороны, Вагнер и другие бандиты не могли не увидеть, что тело-то не восковое. Такое тело в музей не поместишь – эти настоящие мощи не могут скомпрометировать “церковников”, значит, идея разоблачения срывается. И Вагнер, забравший все, что он хотел забрать, не собиравшийся останавливаться ни перед чем, – в растерянности дрогнул, не зная, что предпринять. Потому монахи смогли его уговорить, чтобы он оставил мощи, потому что не знал, куда их везти – в губернском музее они были явно не нужны. И хотя это противоречило очевидности, Вагнер в своем отчете именовал святые мощи “восковой куклой ”.

11 декабря снова приходила чекистская комиссия, чтобы удостовериться, что же именно находится в гробе. Они снова открыли раку и в большом недоумении смотрели на мощи. К тому времени по всем лодейнопольским и центральным газетам прошло сообщение о том, что в раке находится “восковая кукла ”.

– Вы же видите, что это настоящее человеческое тело, – сказали монахи. – Дайте опровержение в газете, что это не восковая кукла.

В сохранившихся бумагах из монастырского архива есть такой документ: монахи пишут, что чекисты обещали дать опровержение. Естественно, никакого опровержения они не дали и дать не могли».

Этот термин, «восковая кукла», позднее вошел даже в официальную бумагу – отчет VIII отдела Комиссариата юстиции кампании по изъятию мощей.

И хотя это подтверждает для нас нерушимость тела святого, для большевиков обнародование легенды о кукле было серьезной ошибкой. «Кукольная версия» завела их в тупик. Казалось бы, если это «кукла», то выставляй ее в музее на всеобщее обозрение в качестве вещественного доказательства церковного обмана – более яркого компромата на действия «мракобесов» не придумаешь! Но, растиражировав эту легенду, большевики не знали, что с ней делать. Несмотря ни на что поставить в музей и «разоблачать»? Но так они разоблачат лишь самих себя!

Комиссары, касавшиеся мощей, были в смятении. Выходит, что Церковь-то не врет?! Телеграфировали в Петроград, Зиновьеву: «Просим принять решительные меры к высылке комиссии по александросвирскому вопросу».

19 декабря 1918 года в Лодейное Поле приехало губернское начальство: здесь состоялось выездное заседание губисполкома. Было принято решение: «реквизировать мощи Александра Свирского». Документ об изъятии мощей был подписан лично Зиновьевым, тогда еще председателем СКСО.

Из этой раки чекисты изъяли мощи чудотворца всея Руси, которые были утрачены на 80 лет

Интересно, что во врачебную комиссию, созданную по постановлению президиума губисполкома, был включен даже специалист-химик (зачем он был нужен – для исследования «восковой куклы»?!).

Наконец, 20 декабря, с третьей попытки, комиссия в строжайшей тайне увезла мощи вместе с кипарисовым гробом в Лодейное Поле. Как и следовало ожидать, их не отдали в музей, а поставили в часовню при лодейнопольской больнице под замок ЧК.

У Зиновьева по поводу мощей были свои планы. Но о них – чуть позднее. А пока – о большевистских методах сокрытия истины.

История со лжемощами

Вся история гонений на мощи святого, попыток их уничтожения и обретения – это история греховных страстей человеческих, нашего богоотступничества, которое позволило разгуляться дьявольской силе.

Атака дьявола на святость всегда велась с помощью лжи. Силы тьмы всегда хотели, чтобы великая святыня перестала быть святыней. Большевистская власть предприняла все, чтобы унизить и осквернить ее…

Ведь преподобный Александр Свирский и в смутные революционные годы вел свою проповедь – самим своим существованием его мощи обличали безбожие и, даже изъятые, «арестованные», не давали спокойно спать новым неронам. Те пытались расправиться с ними, как с живым врагом. Поэтому богоборцы, решив потихоньку скрыть настоящие мощи, пустили утку – мощи «параллельные», то есть фальшивые.

Благодаря шумихе, которая была поднята в прессе того времени вокруг «восковой куклы» в Свирском монастыре, мощи преподобного были на слуху у многих. Куда их деть? В губернский музей? Такой музей был тогда только в Петрозаводске, да и представлял он собой две небольшие комнаты, доверху наполненные «реквизированным церковным имуществом», то есть крадеными из церквей «экспонатами». Поэтому помещать туда еще и гроб с телом столь почитаемого в народе святого (большевики сами свидетельствовали: «местное население имело особую ревность к святому Александру») – значит, сильно рисковать. Большевики сами признавали, что Север России представляет для революции самое опасное место, писали об этом даже в своих газетах. Кроме того, уже подходили части Белой Армии под командованием Мюллера, было несколько крестьянских восстаний против большевиков.

В такой ситуации было не до возни с мощами – нужно было бросать все силы на ликвидацию сопротивления.

Кроме того, именно в этот период над головами лодейнопольских и олонецких чекистов завис дамоклов меч разбирательства за их злодеяния. Монахи не молчали и уже 21 декабря забили в набат по поводу разграбления монастыря, надругательства над мощами и расстрела настоятеля с монахами. Епископ Петрозаводский Иоанникий написал письма в 4 инстанции, в том числе и Патриарху Тихону. Активным защитником монастыря выступил помощник Патриарха Н.Д. Кузнецов. Началось расследование происшедшего.

20 января 1919 года управляющий делами Совета Народных Комиссаров В. Бонч-Бруевич писал: «Посылаю вам (ВЧК. – Авт.) копию заявления члена Всероссийского Церковного Совета Кузнецова о разгроме красноармейцами Свирского монастыря Олонецкой губернии. Из данного заявления видно, что местные власти, явившись в монастырь, действовали анархически и даже возмутительно, что, безусловно, не делает им чести, а наоборот, лица, поступающие таким же образом, в РСФСР должны быть подвергнуты строжайшей ответственности, необходимо принять меры для прекращения разгула безответственных лиц, а также выяснить, действительно ли расстреляны настоятель обители архимандрит Евгений, казначей иеромонах Варсонофий, священник Перов и гражданин Стальбовский. Если – да, то выяснить причины столь суровой кары».

В общем – дело закрутилось. Оскару Кантору предстояло давать ответ, защищаться, объясняя, почему он так поступил с мощами, с монастырем без визы свыше.

Большевики такой широкой «кукольной» пропагандой сильно усложнили себе жизнь и совсем запутались.

Теперь оставалось только потихоньку спрятать настоящие мощи и выпустить фальшивые. Какие? Ну не куклу же, в самом деле, лепить из воска – им что, больше делать нечего было, как на фоне наступления Белой Армии изготовлять крайне трудоемкую восковую фальшивку?! Проще достать какой-нибудь череп и пригласить для его «освидетельствования» судебных экспертов, что вскоре и было сделано.

Но могли ли при этом, заметая следы, избавиться от настоящих мощей, например, самочинно сжечь их или уничтожить иным способом? И рады бы, да не могли! На все требовалось разрешение «центра»!

«Взгляните на документы из Центрального государственного архива, – говорит инокиня Леонида (Сафонова), – среди распоряжений и материалов НКВД найден циркуляр, датированный 23-м апреля 1919 года: “Мощи в разоблаченном виде доставляются в музей или другие общественные здания для публичного постоянного осмотра – это особенно желательно”. В этом циркуляре особенно важен такой пункт: “В случае перевозки мощей в разоблаченном виде на новое место каждый раз требуется распоряжение НКВД”. То есть нельзя было обращаться с мощами вольно – они всегда были под бдительным оком центра, особенно мощи Александра Свирского, которые были первой ласточкой ликвидационной кампании. Согласно обнаруженным нами в архивах Санкт-Петербурга и Москвы документам, в судьбе мощей были заинтересованы Совнарком, Наркомат юстиции, контрольно-ревизионная коллегия, Всероссийский Церковный Собор, лично Патриарх Тихон, митрополит Вениамин, Олонецкое епархиальное управление и многочисленные в то время органы прессы. Из документов Совнаркома в ГАРФе известно, что судьбу мощей святых отслеживал председатель Совнаркома Ленин. Собственно, это было его негласное постановление. He рискнули бы под таким прицелом губернские чекисты провести акт самочиния и вандализма по отношению к мощам, они никак не могли быть уничтожены по прихоти местных олонецких властей – хотя бы из чувства страха перед властями из центра. Время было страшное: человеческой жизнью не дорожили – чекист Кантор хорошо знал это на опыте собственных действий. Он-то дорожил и своей жизнью, и своей карьерой.

Вот тут-то и всплыла неизвестно откуда “кучка заплесневелых костей ”. Это был спасительный для чекистов выход: проведя “исследования” мощей фальшивых, как можно надежнее спрятать истинные».

Чтобы не увлечься большевистской фальшивкой, надо не забывать, как же на самом деле выглядели мощи святого, и всегда учитывать, что существует самый первый документ, свидетельствующий об истинном виде мощей (об их нетленности и монолитности): это документ, оставленный нам предками в 1641 году – во время первого обретения (или, говоря современным языком, – вскрытия), когда не было никаких политических баталий и подделок. О том, что тело преподобного представляет собой единое целое, а не разрозненные костные останки, сообщает и монастырский документ 1894 года, где архимандрит Агафангел сообщает епископу Олонецкому, как в день Введения Богородицы во храм, когда пришла подаренная Михаилом Романовым рака, священники отслужили акафист и молебен, а потом вместе с ризничным архимандрит переодел тело преподобного Александра, поменяв подушечку под голову и сменив обувь, то есть надев подаренные новые (красные, бархатные) туфли.

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

«Когда мы в конце 90-х годов искали мощи преподобного Александра, то всегда наталкивались на параллельные документы по лжемощам. Как только чекисты их не именовали! Мы встретили четыре “вида”мощей. “Восковая кукла” в 1919 году превратилась в “скелет в красных тапочках”, потом упоминалась “кучка полусгнивших костей”, и, наконец, появились “череп, три зуба и нижняя челюсть”. Вот эти последние и есть “параллельные”мощи, которые были запущены официально. Документы, свидетельствующие о подделке, и сейчас хранятся в архиве городской судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга».

Более чем красноречивый документ хранится в архиве СМЭС Санкт-Петербурга: «27 декабря 1918 года я, председатель Лодейнопольской выездной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями, по должности взял череп и три зуба из так называемых “нетленных мощей ”, приписываемых Александру Свирскому, из Александре-Свирского монастыря и сдал их под расписку судебному врачу города Петрограда товарищу Аксакову для перевозки их в Петроград, сдачи в судебно-медицинский отдел для производства исследования на предмет определения возраста, пола, национальности и давности смерти покойного данного черепа. Череп и зубы предварительно завернуты в вату, заключены в деревянный ящик, ящик перевязан бечевкой и опечатан печатью Лодейнопольского исполнительного комитета. Председатель комиссии Семенов».

Но маленькая неувязка с этим «документом» вышла. Как мы помним, «восковую куклу» вместе с кипарисовым гробом комиссия (так указано в бумагах) изъяла 20 декабря, а в сопроводительных документах на «череп и три зуба» указано, что их взяли из монастыря 27 декабря, правда, таким тайным образом, что в монастырских «исходящих» журналах нет никаких свидетельств об этом «таинстве». И такое расхождение идет по всем бумагам и дальше. То ли большевикам изменила память, то ли они совсем зарапортовались. По их бумагам выходит, что одни и те же мощи брали в декабре с интервалом в 7 дней… 2 раза! И это разночтение – важное свидетельство подделки…

Во время нашей поездки в монастырь в 2001 году благочинный иеромонах Адриан рассказывал о 92-летней бабушке, живущей в Свири, которая 7-летней девочкой была свидетельницей «разоблачения» мощей. Она рассказывала, что местные жители все прекрасно понимали и не верили пропаганде чекистов: считали, что те наложили в гроб всякой ерунды, сигарет и уверяли всех, будто это «мощи», – тогда как всем было известно, какие мощи прежде лежали в раке…

Итак, одни «мощи» (подставные – череп и три зуба) 27 декабря 1918 года направлены для судмедэкспертизы в Петроград. Другие (настоящие) остались в Лодейном Поле ждать решения их судьбы. Интересно, что отправлял лжемощи в Питер и посылал туда же запрос о том, что делать с настоящими (которые еще месяц после этого лежали в лодейнопольской часовне), один и тот же человек – председатель местного УЧК Оскар Кантор. Это явное доказательство того, что настоящие мощи никуда не увозили.

«…Оба председателя (губ– и уездчрезвычкомов) прочли мне дело об экспертизе мощей со всеми показаниями монахов и свидетелей, причем просили меня выяснить, не найдет ли Центр останки преподобного исторической реликвией», – так писал в отчете от 31 января 1919 года сотрудник отдела охраны и регистрации памятников старины и искусства А. Крутецкий. Говорить о том, что череп и три зуба являются исторической реликвией – это просто глупый анекдот. А. Крутецкий видел реальные мощи 18 января (это число точно указано в его отчете), заточенные в часовне, тогда как подделка была уже в Питере, на экспертизе.

Сохранился также и ответ Наркомпроса. Заведующий археологическим отделом Удаленков писал: «…признавая мощи преподобного Александра Свирского безусловно исторической реликвией, местонахождение которой должно быть в храме… просим принять меры по охранению этой народной исторической ценности». Резолюция эта датирована 21-м февраля 1919 года.

Рассказывает инокиня Леонида (Сафонова):

«Есть и другие доказательства фальсификации. Б.Н. Молас – сотрудник отдела охраны и регистрации памятников искусства и старины Наркомпроса 19 сентября 1919 года был командирован в Петрозаводск Олонецкой губернии с той же целью – с ревизией ценностей Свирского монастыря и “для осмотра местных монастырей ”. 20 октября он делал доклад о своей поездке. Вот что он написал: “Из опасения прихода немцев были спрятаны самые дорогие ценные вещи монастырской ризницы и храма. В числе этих предметов 3 серебряные раки преподобного Александра Свирского, а также его мощи. Эти последние были оставлены в Лодейном Поле, в больничной часовне”.

Но насколько можно верить данным Моласа? Ведь к сентябрю 1919 года настоящих мощей в Лодейном Поле уже не было! Молас утверждает, что “в числе этих предметов были и три серебряные раки”. Но этих рак Молас видеть в 1919 году уже не мог, потому что они были забраны вооруженным отрядом Вагнера в октябре 1918 года, две из них были уже переплавлены, оставалась только крышка от раки Михаила Феодоровича Романова, которая сейчас находится в Русском музее…

Так что тут у него идет большой перегиб. Дальше, на 13-й странице его отчета мы читаем: “Уясняя судьбу мощей преподобного Александра Свирского, я узнал, что 13 марта 19 г. председатель ГубЧК Кантор просил лодейнопольский исполком уничтожить, то есть сжечь и зарыть в землю останки так называемых мощей, приписываемых Александру Свирскому, дабы избежать паломничества темных крестьян к кучке полусгнивших костей, что тотчас же и было исполнено ”.

Вот она – фальшивка! Достаточно проанализировать “превращение” восковой куклы в череп и три зуба, вспомнить, что вне рамок распоряжений из центра члены ликвидационной кампании на местах действовать не могли, чтобы понять механизм фальсификации. Кстати, в Постановлении Народного комиссариата юстиции от 25 августа 1920 г. “О ликвидации мощей” ни о какой “сожженной кучке полусгнивших костей” и речи нет. Там сказано иное: “В Александре-Свирском монастыре, Олонецкой г., в серебряной, массивной гробнице, весящей более 40 пудов, была обнаружена восковая кукла”. Так совокупность документов той эпохи позволяет выявить методы фабрикации фальшивки».