Текст книги "Цвет вечности"

Глава 5
Тень цмока

Отойдя от гигантского дракона на несколько шагов, я развернулась к вольерам. И сразу услышала звук, похожий на схлопывание, засасывание в вакуум, будто свист пули, возвращающейся в ствол ружья.

Я вновь оглянулась.

Передо мной стоял мужчина тридцати или тридцати двух лет. Темные волосы, гладко выбритый подбородок. Он был одет в светлую футболку, джинсы и черный пиджак. На ногах – такого же тона темные туфли. А на вороте футболки блестели зацепленные за дужку солнечные очки.

Его облик на секунду вверг меня в заблуждение, а потом непринужденная улыбка мужчины резко сменилась недружелюбным оскалом.

Мое тело невольно крутанулось в сторону дома, и я молча направилась к усадьбе.

Мужчина последовал за мной.

Главный вход располагался поблизости, но я сознательно миновала его и поспешила к заднему. Открыв дверь, прошла внутрь, мигом сняла засушенную веточку зверобоя, закрепленную над порогом. И… протянула ему. Дракон стоял на улице.

Приняв ветку из моих рук, он беспрепятственно ступил в дом. Я закрыла дверь, забрала траву-оберег и повесила веточку на прежнее место.

Дракон вытащил из кармана ключи от машины и мобильный телефон и небрежно бросил их на тумбочку. Прямо рядом с фотографиями нашей семьи в рамках. На одной был запечатлен и он сам в компании моих родителей.

Не снимая начищенных ботинок и хорошо зная обстановку, он быстро идет в кухню.

Ян. Ян Сапковский. Сосед из «Новой жизни», давний друг родителей. Точнее, мамы.

Я знаю его с детства, можно сказать, с пеленок. Где-то у меня есть фотография, где он держит меня маленькую на руках.

Ян Сапковский. Яша. Ящер.

Дракон из легенд, в которые я верила с раннего детства. Преданий, которые никогда не были вымыслом. Сказаний, являвшихся реальной частью нашей жизни.

Слишком реальной частью.

Он садится за стол и откидывается на спинку стула. Спрашивает, где родители.

Я сообщаю о похоронах.

Некоторое время Ян был в отъезде, мы не рассчитывали увидеть его раньше дня моего рождения. Завтрашнего дня. Однако он вернулся сегодня. Или что-то его заставило…

Что-то, из-за чего он сейчас зол. Возможно, моя ошибка послужила тому причиной…

Когда я думаю об этом, перед моими глазами опять проносятся вчерашний закат, озеро, костер и танец.

Ян живет в «Новой жизни», недалеко от дома Вероники. Но первым делом заглянул к нам, похоже, у него не оставалось выбора. И теперь он рассчитывал увидеть мою мать, конечно же.

Хочет пожаловаться на меня?

Вообще-то, когда я была маленькой, мы с Яном проводили довольно много времени вместе и были в некоторой степени близки. В какой-то момент я даже считала его лучшим другом. Рассказывала ему обо всем. Он водил меня на реку купаться. Теперь, когда я выросла – мы не то чтобы заметно отдалились, но он занял покровительственную позицию как будто моего старшего брата или даже дяди. Этакого наставника. И мы немного утратили былую эмоциональную связь.

Теперь он учил меня жизни и помогал маме меня воспитывать. Возможно, небезосновательно.

Пару лет назад я была настоящим бунтующим подростком. Ян сыграл весомую роль в том, чтобы я не отбилась от рук окончательно. Но трудный возраст позади, я выросла, усвоила многие уроки и стала послушной. К сожалению. Иначе смогла бы громче проявлять голос.

Хотя иногда даю поводы почитать мне нотации.

Я осторожно начинаю с ним болтать, пытаясь сбить градус напряжения и заодно уклониться от ответственности за свой необдуманный вчерашний проступок. Внезапно в кухню влетает Кинли и садится на спинку стула и начинает шипеть, глядя на Яна. Вдобавок он видит, что я иду к плите, и прогонять его уже бесполезно.

Ян скалится на него.

Отворачиваюсь, не вмешиваясь во взаимную антипатию, и начинаю разогревать сковороду и готовить яичницу. Так ведь задабривают древних напыщенных существ? Рассказываю, стараясь сделать как можно более непринужденный тон, о новостях – о поступлении в университет, о том, как сдала экзамены, о выпускном.

И нахожу в себе смелость легко упрекнуть его в том, что Ян пропустил мероприятие.

Он говорит, высокомерно и снисходительно:

– Я смотрел твои фотографии в соцсетях: разве этого недостаточно?

С моих губ срывается обиженное ворчание. Мы не переписывались. Он пропал и долго не появлялся, причем впервые так долго. Мне есть что ему предъявить. Как и родителям. Мама считала Яна почти членом семьи – и его длительное отсутствие огорчало нас.

Я подаю яичницу. И собираюсь позавтракать вместе с Яном. Не забываю выложить и порцию Кинли – в миску на полу.

И пока я это делаю, Ян вдруг спрашивает:

– Соленая?

И тут я понимаю, что посолила. ЯИЧНИЦУ.

– Ты серьезно? Хочешь, чтобы я сжег твой дом? – пугающе ровным тоном вопрошает он.

Выпрямляюсь в полный рост, отвлекаясь от миски Кинли, хмурю брови и будто еще раз вспоминаю, кто он такой на самом деле.

Ян Сапковский – дракон, древнее бессмертное существо, наделенное магией, сидел у меня на кухне и желал просто уплетать яичницу. У него имелась подписка на «Нетфликс» и профили в соцсетях. И все, что напоминало мне о его инаковости, о том, что он не такой, как мы, а дракон – это его ультрамариновые глаза.

А сейчас, когда мы были одни и нас не видели другие люди, – они пылали цветом вечной драконьей жизни. Цветом вечности.

И это был недобрый взгляд.

Я осмотрелась по сторонам. Задумалась, размышляя о вещах, которые люблю, вспомнила о гардеробе, который еще не перевезла в новую квартиру. И представила, как все горит ярким пламенем. И родители обвинят не его, а меня.

– Я забыла, – пробурчала себе под нос.

– Ты проявила неуважение к дракону, – заявил он и показательно уточнил: – Дважды. Примерно за каких-то двенадцать часов.

Из-за несправедливых обвинений я тоже начинаю закипать. Но не подаю виду, желая все же помириться с Яном. Ссора – совсем не то, чего бы я хотела после нескольких месяцев перерыва в общении.

– Можно сделать поблажку за столько лет дружбы? – спрашиваю я.

Но он непоколебим. Выражение его лица ясно дает понять – Ян оскорблен просьбой.

– При чем здесь ЭТО? – возмущается он. – Я ДРАКОН.

Да уж, спеси у Яна не отнять. Все как в старых сказаниях: драконы – те еще высокомерные ископаемые создания.

И он плавно, насколько это возможно, с моей подачи, не внешне, но поведением превращается в то самое древнее существо, в мифологического дракона, который привык к поклонению и щедрым пожертвованиям от людей.

Ненавижу, когда он таким становится.

– Я посолила машинально, – ворчу я.

Обиженная на него или уже на себя – точно не знаю, но разворачиваюсь к плите и начинаю готовить новую порцию, уже без соли.

Даже на расстоянии чувствую, как он до сих пор недоволен. Однако не намерена так просто сдаваться.

Я собираюсь победить.

Пока жарится яичница, подхожу к нему поближе.

Сажусь за стол и говорю, глядя Яну в глаза, совершенно милым тоном, словно мне снова лет пять:

– Ну, прости меня, дракон.

– Ян. Меня зовут Ян, – чеканит он, но против воли его голос звучит более мягко.

Он продолжает злиться, не способный усмирить гордыню. Но я отчетливо вижу и то, как теперь Яна бесит и тот факт, что ярость начинает его предательски покидать.

Он явно хотел бы наказывать меня подольше. Но никак не получается – он добреет на глазах.

Ведь он любит меня. Как младшую сестру – если бы мы были не из разных миров и одной крови.

Он любит меня. Он – дракон и мой давний друг.

Я широко улыбаюсь и в следующую секунду начинаю хохотать – меня смешит его несуразный растерянный вид. Дракон сбит с толку своим быстрым поражением.

Ян громко и недовольно выдыхает, отворачивается на секунду, а потом снова смотрит на меня – его губы изгибаются в сдержанной улыбке, которую он уже не в силах подавить.

Он немного успокоился. Ультрамариновые глаза потухли, уступив место безмятежному голубому, человеческому цвету.

И ровным тоном он, наконец, проронил:

– Ава, нельзя вызывать меня просто так, без причины.

Наконец произнес то, что задело его и в чем он – будто ему не пара сотен лет, а всего десять – не мог признаться.

Что заставило его разыграть этот концерт.

Тени вчерашнего костра в моей памяти угасали. Лицо Андрея, тонкие голоса девочек – пропадали.

– Боялась, что ты опоздаешь на мой день рождения, – прошептала я невинно.

– Я собирался приехать завтра вечером. У меня куча дел. Я, кстати, занят и был за тридевять земель отсюда. Полагаю, ты издеваешься не специально, но вспомни, сколько раз я просил не петь дурацкую песню. Вы, люди, постоянно норовите нарушить мои планы. И если остальные ничего не понимают, то от тебя я подобной беспечности не ждал.

Песня – старинное проклятие ведьм. И я впервые задумалась, что такого сделал Ян, раз они решили наложить на него заклятие, которое помогало им призывать дракона и даже убить.

Заклятие напрочь лишало Яна сил. Коих хватало, лишь чтобы обернуться в истинную сущность и долететь сюда, скрывшись при помощи остатков магии от людских глаз. Поэтому он и выглядел слабым, почти раненым драконом на пустыре перед озером.

– Я не хотела танцевать, но выбора не имела. Нельзя было отказаться – какое я могла найти объяснение? Я не могла рассказать о тебе. Прости.

Он улыбнулся – понимающе, по-доброму и сочувствующе.

Я недоумевала.

И не появилось никаких догадок, даже когда он спросил:

– Было так сложно его поцеловать? Того парня?

Не возникло никакого желания обсуждать поцелуи с Андреем. Но они – часть ритуала, который я тем не менее не исполнила.

– Не хотелось, – пробормотала я.

Он вздохнул и покачал головой.

– Значит, придется меня.

Я нервно усмехнулась.

– Что? – И тут же с испугом уставилась на Яна.

Дракон не шутил, наоборот, он был непоколебим и серьезен.

– Это просто детская игра, дракон, – шепнула я.

– Ян, – снова поправил он, почему-то всегда пытаясь меня заставить называть его исключительно по имени. – Ты в курсе, что неисполнение обычая лишает меня силы.

Это мне известно.

– Но я предполагала, что ты иногда можешь от него отступать.

– Нет. Обряд священен. Ты призвала меня. И мне нужна моя сила. Хотя после этого она восстановится только через несколько дней.

Я мялась. Ситуация казалось глупой. Но фактически у меня и сейчас не было выбора. Меня заставили. Ведьмы, дракон, я сама…

Он продолжал строго и выжидающе смотреть на меня.

Я несмело встала из-за стола. Ян – тоже, и мгновенно очутился рядом со мной.

Мы глядели друг на друга.

Это было самым странным, что когда-либо происходило между нами. Я знала Яна с пеленок, а сейчас все стало непонятным и непривычным.

И я попыталась выкинуть настоящий момент из головы. Уверена, мы оба мечтали, чтобы необходимое действие побыстрее закончилось. Я застыла каменной мумией. Дракон положил ладонь на мой затылок и, приблизившись к моему лицу, немедля коснулся губами моего рта. На секунду или две.

Меня обдало теплом драконьего огня, заточенного под его кожей. А затем он отпрянул.

Это было мгновенно. Я не успела ничего понять. Но сразу стало неловко.

Я опустила глаза в пол и скрестила руки на груди.

А затем неожиданно услышала голос мамы в арке кухни:

– Ян! Как я рада твоему приезду!

Я вздрогнула.

«Черт, – пронеслось в моих мыслях. – Что она успела увидеть?»

Я отскочила от Яна, словно он обернулся летающим змеем и обжег меня огненным дыханием. А мама уже находилась здесь. Дружелюбно улыбаясь, делая вид, что ничего не заметила, она принялась тепло обнимать Яна.

«Но она точно все видела. И что подумала?»

Я резко отворачиваюсь. Иду проверять яичницу, которая чудом или благодаря малой температуре не успела сгореть.

В глянцевой варочной панели я вижу свое отражение: волосы завязаны в небрежную гульку, на щеке – темная полоса земли – примерно пару часов назад я вышла ухаживать за драконами.

В это утро я была в домашних шортах, почти пижамных, и коротком топе. Очень домашний образ, который невольно меня смутил. И почему-то я судорожно начала распускать волосы и стирать со щеки грязь. Чувствовала себя некомфортно. Вот в каком образе я предстала перед Яном. А он… не мог ничего сказать, что ли?

Оттерев щеку, смотрю на свое отражение. Теперь я выгляжу гораздо лучше.

Яичница готова. Выкладывая ее на тарелку, слышу отдаленные голоса мамы и Яна, плавно переместившихся в гостиную.

Они с мамой – лучшие друзья. Познакомились много лет назад, их свело одно странное обстоятельство. Ян выглядел точно так же, ничуть не моложе, а мама была еще подростком.

Но и теперь Яну все еще тридцать, а мама, конечно, сильно повзрослела. А сколько ему на самом деле лет? Сто? Тысяча? Несколько тысяч? Неизвестно.

Благодаря моим усилиям яичница стояла на столе, и я прошла в гостиную, чтобы позвать Яна. Туда уже вошел отец и поздоровался с ним крепким уважительным рукопожатием.

Теперь они общались втроем. Я прервала их и пригласила его за стол, спросив, голодны ли родители.

– Ты надолго приехал? – спросила я.

Ян вернулся сюда невесть откуда, судя по свежему загару, он был на морском побережье, где палило жаркое солнце.

У него есть и квартира в Гомеле, где он часто останавливался.

– Мы собираемся вечером на Ставрах и Гаврах[16]16
  Имена псов князя Бая – богатыря, родоначальника белорусских племен, первопоселенца. Существует предание, что по гигантским следам этих животных потекли две большие реки – Днепр и Двина.


[Закрыть]. Придешь?

– Очень надо мне якшаться с детьми! – съязвил он.

– Ян, присмотри за ними. Пожалуйста, – протянула моя мама.

– Ладно, могу пойти только ради этого, Анжела.

Когда мы вернулись в кухню, наши взгляды уперлись в пустую тарелку.

Неожиданно пустую для меня, несколько минут назад выложившей на нее готовую пару яиц.

Слышалось тихое чавканье. Мы вчетвером одновременно уставились на Кинли, сидящего на полу у холодильника – в его миске была двойная порция.

Он стащил еду Яна.

– Мерзопакостное существо, – заключил Ян.

Я ощущала легкий стыд за поведение Кинли.

– Ян, он ни с кем так не поступает. Обычно всякое творит, но не такое. Извини, пожалуйста.

Получается, что из-за меня и Кинли наша семья никак не может уважить дракона.

Однако мне почему-то стало очень весело.

– Я все равно думаю, что проблема в тебе, – усмехнулась я.

– И как именно я его провоцирую? – уточнил Ян, повернувшись ко мне, сверкнув угрожающими ультрамариновыми глазами.

– Шучу, – осеклась я. – Но, похоже, он понимает все, что ты про него говоришь. И мстит.

– Бестолковый хут ничего не может понимать. Глупая птица.

– Ну вот, опять, – вздохнула я, недовольно закатив глаза. – Не называй его так.

Родители по-доброму засмеялись.

Папа, Ян и я сели за стол. Мама расположилась у плиты, мигом организовав третий вариант утренней яичницы, и мы позавтракали.

После Ян засобирался. Приехал Богдан и занялся драконами в вольерах, а я решила проводить Яна.

Мы прошли чуть дальше за дом, миновали асфальтированный пустырь, пристань и двигались вдоль берега к навесу с наколотыми дровами для мангалов, чтобы укрыться за ним, хоть Ян и умеет скрывать драконий лик от человеческих глаз.

Вдруг я замечаю, что ворот пиджака, который он снял еще за завтраком, а сейчас несет сложенным на согнутом локте, влажный.

И вспоминаю, как гладила дракона мокрой щеткой по шее.

Ян подмечает мой внимательный взгляд, замедляет шаг возле ряда поленьев и говорит на прощание:

– Ненавижу, когда ты это делаешь.

– Забочусь о тебе? – уточняю я с улыбкой.

– Относишься ко мне как к зверушке.

Я улыбаюсь еще шире:

– Именно потому, что тебе не нравится, ты позволяешь мне?.. – Ловлю ответную улыбку Яна, которая, однако, не кажется приветливой, и начинаю оправдываться: – Просто когда ты в драконьем образе, то уже не кажешься мне человеком. Вот и все.

Он злился.

И я продолжаю, будто извиняясь, но не совсем.

– Ты темное величественное существо, наделенное древнейшей магией. Я помню. Но, по-моему, ты обычный прирученный дракон.

Он мрачнеет. Во взгляде отчетливо читается желание меня убить за все, сказанное сегодня. А ведь еще только утро.

– Не пойму, кто меня сильнее раздражает. Хут или ты, – цедит он.

– О, а я совсем другое рассчитывала услышать спустя три месяца твоего отсутствия.

– За это время ты стала совсем неуправляемой.

– Я была рождена не для того, чтобы мной управляли.

– Это мы обсудим, Ава. И кое-что еще. Вечером.

Я слышу резкий хлопок, вижу клуб серого дыма вперемежку с синими электрическим молниями и дымку тумана, распространившегося от навеса до берега, чуть тронувшего озеро.

В клубах лишь на секунду промелькнул дракон, вернее, его огромная тень. В следующий миг – исчезнувшая.

Ни я, ни тем более Богдан, ради которого мы тут и прятались, не видели, как улетел дракон.

* * *

Вечером все собрались за «Новой жизнью», проехав на автомобилях несколько километров на запад. Многочисленные машины были хаотично припаркованы на обрывистом берегу озер, разделенных полосой белоснежной земли.

Ставры и Гавры – это меловые карьеры, бывшие технические водоемы.

Благодаря мелу вода в них имеет ярко-бирюзовый цвет. Купаться тут запрещено, но мы, как и всегда, уже видели ныряющих с крутого берега людей.

Из открытых дверей какого-то автомобиля доносились громкие звуки музыки. Неподалеку кто-то разжег костер, у которого дурачились чьи-то домашние драконы, играющие в веселые догонялки с псами.

Ставры и Гавры по вечерам становились пристанищем местной молодежи: здесь собирались подростки, старшеклассники, студенты, а иногда кто-нибудь постарше из окрестных деревень. А еще чьи-нибудь младшие братья и сестры, если ребят отпускали родители.

Я знала далеко не всех, но моя компания – Вероника, Лазари, Илья и Андрей – уже была в сборе. Ян Сапковский примкнул к обособленном кругу более соответствующих ему по возрасту. Там вели увлеченный разговор, наверное, о машинах, которые все по очереди оценивающе рассматривали, особо отмечая выбивающийся из общей массы люксовый кабриолет дракона.

Ставры и Гавры находились в противоположной от Ореховки – дома фоков – стороне, но и отсюда виднелось старинное кладбище, погружающееся в вечерний сумрак. Спустя полчаса его полностью скроет ночная тьма и будет не столь странно здесь отдыхать, хотя на погост почти никто давно не обращает внимания.

– Нормального места не нашли? Я должен вас от костомах отбивать? – спросил Ян, очутившись у меня за спиной.

Я оторвала взгляд от кладбища, на котором, по заверению Яна, они и обитали, и обернулась. Он держал в руках бумажные стаканчики с напитками и протянул мне один.

Попробовав, я ощутила вкус безалкогольной газировки. Конечно же. Готова поспорить, в стакане дракона плескалось нечто совсем иного рода.

Ян поздоровался с моими друзьями, мы поболтали и вновь разбрелись по компаниям. Я двинулась к сверстникам. Возле меня кружил Андрей.

Потом мы все пели песни и танцевали в толпе. Ян периодически возвращался, и не потому, что мама попросила его приглядывать за мной – это была его личная инициатива, охранять меня зачем-то. Он умел находить с каждым общий язык и пользовался авторитетом среди парней, особенно среди моих друзей Клима и Ильи, хоть и общались они нечасто.

Ян и тут обзавелся знакомыми. Замечая его, я всякий раз видела его с новыми людьми.

Затем к Яну направилась Вероника, и они впервые за вечер обменялись парой фраз.

– Вот он и вернулся к ней, – шепнула мне на ухо Соня. И неодобрительно покачала головой, уперев руки в бока.

Мы обе смотрели на удаляющихся Яна и Веронику.

Вероника…

Они с Яном, хоть и жили в одном поселке, познакомились лично даже не у меня дома, поскольку никогда не пересекались в гостях, а в тот момент, когда мы пели старинную песню о Яше на школьном празднике в начале учебного года.

Мы перешли в одиннадцатый класс. И Вероника, естественно, понарошку поцеловала… точнее, не поцеловала Илью, который играл роль Ящера.

И прилетел Ян. Она не знала, кто он на самом деле, не представляла, что он дракон.

В ее понимании он – красивый и притягательный сосед, который вдруг взялся из ниоткуда и начал флиртовать. Она отдала ему поцелуй. А он не стал делать так, чтобы она о нем забывала. Не стер воспоминания Вероники. Ведь длинноногая блондинка ему понравилась, как и многим парням.

И между ними возникло что-то… дружба или нечто большее – трудно сказать. Но совершенно точно Вероника в него влюблена. Но хоть ей уже и семнадцать, она все равно слишком молода, а их отношения не могли быть ни прочными, ни похожими на настоящие.

Да и никаких отношений у них вообще не могло быть, несмотря на все ее чувства. У него есть секреты. Скелеты в шкафу. Точнее, драконы. Ну и скелеты в принципе тоже, если его истории о костомахах – не способ заставить меня не гулять где попало по ночам, а чистая правда.

Но об этом Ян не мог ей рассказать – ни теперь, ни в обозримом будущем.

Однако порой Вероника позволяла себе заблуждаться насчет того, что встречается с Яном. Или вот-вот начнет. Как будто.

«Как будто» – поскольку до сих пор толком не вполне ясно, что в действительности между ними происходило.

И сейчас она притворилась, что сердита на Яна. Ведь он где-то пропадал. Не то чтобы он относился к ней серьезно. Или к кому бы то ни было из девушек – Вероника это прекрасно знала. Ян выглядел и вел себя так, словно никому не принадлежал, да и никогда не будет. Но и не старался отдаляться, намеренно или нет, подпитывая фантазии и заблуждения тех, кому уделял чуть больше внимания, чем нужно.

Я понимала ее, как и то, почему она предъявляла такие претензии.

Они о чем-то беседовали в сторонке.

Я наблюдала за ними, на какой-то миг мы остались вдвоем – я и Илья. Андрей, Соня и Клим общались с неизвестным мне парнем.

Оторвав взгляд от «возможно, влюбленной парочки», продолжающей удаляться, я увидела Илью. Он пристально смотрел на этих двоих. Заметив мое внимание, он сурово сдвинул брови на переносице.

– Ты тоже надеялась, что они не пересекутся? – бросил он и, не дождавшись ответа, развернулся и побрел к Андрею.

Значит, не одному Яну нравилась Вероника.

Но Илья ошибался. По поводу меня. Из-за моего близкого общения с Яном, а иногда мы и впрямь проводили много времени вместе, некоторые кое-что подозревали и даже намекали, что я не просто с ним дружу.

Но они совершенно не правы. У меня нет никаких чувств к Яну, кроме как теплоты, радости, когда я его видела. Легкости. Он был для меня родным, но я не знала, кем именно. Моим другом, драконом.

А любые слова о том, что я увлечена Яном в романтическом плане – в корне ошибочны.

Если честно, я еще ни разу не влюблялась по-настоящему. Время от времени мне нравились некоторые парни, но привязанность никогда не длилась долго. В большинстве случаев я переводила общение в дружбу.

Мне не доводилось испытывать глубоких эмоций, но в почти восемнадцать я желала ощутить, каково это: отдать кому-то сердце.

Может, на этот раз будет по-другому?

Зазвучала медленная музыка. Парни начали приглашать на танец девушек, и ко мне подошел Андрей.

Мы танцевали на обрывистом берегу, около лазурно-бирюзовой воды, в окружении плавно кружащихся пар. Я как-то чересчур крепко к нему прижалась и положила голову на его плечо. Окончательно отвела взгляд от Яна и Вероники. И мне вдруг снова стала приятна близость с Андреем. Мы танцевали под звездами. Небо – без единого облачка. Над горизонтом поднималась луна. Через несколько минут заиграла веселая, ритмичная композиция, и мы громко запели.

Я заметила Веронику, которая находилась неподалеку, и обернулась к дракону. Когда песня закончилась, я двинулась к нему.

Ян успел спуститься к воде и стоял на самой кромке каменистой земли, в ночи кажущейся белой. Я приблизилась к нему со спины: Ян задумчиво смотрел вдаль.

Встав рядом, я помолчала. Мы замерли здесь, в безлюдном месте, где музыка и голоса отдыхающих слышались обрывочно. Отсюда крутые, белеющие в ночи берега еще больше напоминали небольшие горы.

Я смотрела на воду неестественно синего цвета: в зеркально-спокойной глади отражались темное небо, звезды и луна.

Складывалось ощущение, что небо было и вверху, и внизу.

– Тебе не очень весело, дракон? – шепнула я.

– Ваши бессмысленные песни не для меня, – ответил он.

– Бессмысленные? – переспросила я. – Это о мечте, Ян. Послушай еще раз. Песня о том, как человек сделал то, что хотел.

Я тихонько напела слова.

Он ухмыльнулся.

– То, чего не сделала ты? – Дракон говорил загадками.

Да и раньше, у нас в доме, он упоминал о чем-то подобном. Сегодня, когда уходил. Но, возможно, я все же чуть-чуть догадывалась, что он имеет в виду.

– Ты о чем?

– Обсудим позже, – бросил он.

Мы оба подняли взгляды на почти полную луну. Завтра она будет идеально круглой. В своей абсолютной силе.

– Луна полная, – повторил Ян мои мысли. – Скоро полночь.

Я посмотрела на экран телефона, достав его из кармана джинсовых шорт. Так и есть. Как поздно. Я должна успеть вернуться домой.

– Я отвезу тебя. Пойдем. – Рука повелительно легла на мое плечо.

Надо поторопиться. Оказалось нетрудным объяснить друзьям, почему мне нужно срочно уйти. Пусть причина была совершенно иной, но ребята знали, завтра – мой день рождения. Восемнадцатилетие.

Мы будем праздновать в узком кругу, семьей – приедут тетя и двоюродные сестры. Необходимо подготовиться. Я попрощалась с друзьями, но напоследок мы успели обсудить детали нашей будущей встречи. Мы договорились увидеться послезавтра в городе и вместе отметить праздник.

Затем я села в автомобиль Яна, и мы поехали. Да, иногда он пользовался и машиной, чтобы выглядеть нормальным.

Родители спали, когда мы проскользнули в дом через задний ход, со стороны пристани. Везде царила тишина.

Я услышала сопение: покинув вольер, Дэсмонт пробрался в гостиную, вероятно, еще вечером, и спал на диване. Я, естественно, не стала прогонять дракона, он поразительно послушно лег на заготовленное для него покрывало, ведь влетал уже не в первый раз. Я порадовалась его желанию сблизиться с нами. Еще больше одомашниться.

А вот где Кинли – я не могла сказать. Не удивилась бы, узнав, что он охотится, как дикарь, где-то в лесу.

Мы с Яном поднялись в мою комнату, ее заливал голубоватый мягкий лунный свет.

Я присела в подвесное кресло, Ян встал напротив окна. Рядом с мольбертом. Щурясь, ослепленный призрачным сиянием, внимательно всмотрелся в незаконченный акварельный рисунок – пустой мост через реку в дремучем лесу, затянутом таинственным туманом.

Спустя несколько минут Ян попросил меня показать новые работы, которые я нарисовала, пока мы не виделись. Достав альбом из ящика стола – я прятала бумагу от Кинли, – я вручила его Яну.

Дракон начал медленно его листать.

Искусство – одно из увлечений Яна. Несколько моих картин он принял в подарок, для личной коллекции. Быть может, он поступил так из жалости или чтобы поддержать. Не думаю, что они достаточно хороши.

– Знаешь, ты не попадешь в рай, если не будешь развивать свой талант, – заметил он. – Талант, который не используется во благо человека или Бога – греховен. Нельзя зарывать его в землю. Так ведь у вас считается, у людей?

Я согласилась, однако без тени вины в голосе. А Ян спросил меня, почему я не поступила туда, куда на самом деле хотела. Я же никогда не мечтала о юридическом.

Теперь я поняла, что он имел в виду днем и на гулянье. Ян подразумевал мое поступление в университет. Значит, происходящее тоже его беспокоило.

Ян не то чтобы слегка контролировал мою жизнь. Но мое будущее было для него важным. Он заботился. Стоило оценить его усилия, что я и делала. В каком-то смысле он стал моей опорой, помимо родителей.

Однако его мнение не всегда совпадало с их суждениями.

Весь прошлый год он подначивал меня устроить бунт, на который я не решилась. Я тратила силы и время на предметы, которые не нравились, чтобы сдать экзамены по обществознанию. Но теперь понимала, что цмок прав. Хотя он не давил, а предоставлял шанс принять самостоятельное решение, я осталась бы благодарна, если бы он заставил меня подать заявление в Художественную академию. Или если бы поставил перед ультиматумом маму с папой.

Яну никогда не было все равно.

Он всячески поощрял мою тягу к творчеству. Он был одним из первых, кто узнал о моем увлечении. Я рассказывала, что люблю рисовать, еще до того как призналась семье. Именно он чаще всего возил меня в арт-студию. Цмок всегда хвалил и настраивал продолжать, говорил, что стану настоящим художником, если пойду учиться. Благодаря ему я начала грезить о вещах, которые многие годы являлись несбыточными. Он вселил мечту, заставил поверить.

Я вдруг осознала, что если продолжу думать о подобном, то начну искать путь, как выпутаться. Но давать заднюю – глупо.

Как я могу сказать родителям, что передумала? Нет никаких гарантий, что в творчестве ждет успех.

– Тебе известно, почему я это сделала.

– Назло мне? – Губы Яна сложились в веселую улыбку.

– Отличный вариант, – хмыкнула я. – Но ты не виноват. Только я.

– Я мог бы договориться и избавить тебя от адского пламени, но подумываю о том, чтобы отдать в пекло на перевоспитание – не худший вариант после твоего сегодняшнего поведения. Ну и как?

Оправдываясь, я пробормотала:

– Что, по-твоему, мне следует предпринять? Я не могу больше ссориться с ними.

– Можно отчислиться и сдать творческий экзамен в следующем году. Через несколько часов тебе будет восемнадцать. Ты взрослая, можешь решать сама. Я тебя поддержу, а у них не останется выбора.

– Придется в Минске поступать. А я не хочу ничего менять и уезжать отсюда. Ты же знаешь.

– Как глупо. Рано или поздно ты должна отделиться от этого места. – Ян сделал паузу и взглянул на наручные часы. – Не забывая о своем долге, конечно же. Кстати, ты готова? Надеюсь, еще не забыла, что должна сделать.

Почти полная луна… Она весь вечер преследовала нас. Ян прав: пора обратить на нее внимание. Готова ли я?

Кажется, да.

– Не забывала же, пока тебя не было, – съязвила я.

Он отложил альбом на подоконник и шагнул мне навстречу, нависнув внушительной тенью.

Я встала и двинулась к туалетному столику.

Разговор с драконом улетучивался из мыслей слишком медленно, я продолжала прокручивать его опасный совет. Мне нельзя о таком думать.

Но вдруг у меня появится возможность объясниться, принять новое решение? Я страшусь реакции. Если опять не выйдет? С ужасом осознаю, что в таком случае следующие несколько лет буду занята, изучая законы и право. Многие выпускники хотели бы оказаться на моем месте, но душа требовала иного.

В каком-то смысле я мечтала быть «обычной», иметь простые, понятные всем цели и стремления, ничем не отличаться от других. Но не получалось.

Нет, нельзя об этом размышлять. Не сейчас.

Вытащив из шкатулки тонкую серебряную цепочку с кулоном в виде лунницы с перламутровым адуляром[17]17
  Лунный камень.


[Закрыть] в самом центре, протянула ее Яну и повернулась к нему спиной.

Дракон надел на мою шею украшение и аккуратно застегнул крепление.

Сделав шажок к столику, я тронула небольшой блокнот, размером меньше моей ладошки, и открыла первую страницу. Хотя и знала написанное плавным разборчивым почерком моей мамы наизусть.