Текст книги "Персональный демон"

Девочка оказалась непростой: на вид и по манерам – хорошенькая паинька, но вообще-то про таких говорят «оторви и брось».

– Ты меня не очень мучай, хорошо? – первым делом попытался договориться подросток.

– Не буду я тебя мучить, – пообещала Катя, – но учить язык не так уж противно. И не так сложно, кстати говоря. У меня даже свой метод есть, как разговорный натаскать, так и грамматику подтянуть. Не бойся, жива останешься.

Девочки практически сразу же нашли общий язык, первое занятие оказалось приятным для обеих, и, выходя после него на морозный январский воздух, Катюшка почему-то почувствовала себя очень хорошо. Ученики вроде все нормальные, деньги платят хорошие, родители не чванливые, не вздорные. Жить можно.

Кате особенно нравилось бывать в доме, где она учила девочку Арину.

На самом же деле на учебу интересы четырнадцатилетней Ариши распространялись в самой малой степени. У нее была своя насыщенная жизнь, подружки, поклонники, занятия восточными танцами и много чего еще, о чем родителям знать было не обязательно. Катя занималась с Аришей два раза в неделю, и каждый раз в семнадцать ноль-ноль мама Ирина Вениаминовна звонила на домашний телефон и проверяла, пришла ли Катя, готова ли к занятиям Арина. Ариша к пяти вечера на занятие не успевала никак. В пять только заканчивались законспирированные от родителей танцы, а ей нужно было еще переодеться и добраться до дома. Но Ольга Викторовна всегда отвечала, что девочки уже начали занятия. Пока Ариша бежала домой, Катя и Ольга Викторовна пили чай, угощались свежеиспеченными пирожками и домашним вареньем. Кате нравились эти чаепития, а еще больше нравилась дочка Ольги Машенька – маленький белокурый ангелочек, будто сошедший с рождественской открытки. У девочки были совсем светлые вьющие волосы, стянутые обычно в трогательный хвостик, ямочки на щеках, большие голубые глаза. Она была такой нежной и ласковой, что Катюша очень быстро к ней привязалась, со временем стала приходить раньше, а после занятия еще задерживалась с Ольгой и малышкой попить чаю. Арише это было на руку: пока Катя, увлеченная возней с Машей, засиживалась у них дома, девочка успевала сбегать по своим, одной ей известным, важным делам.

…Обстановка в доме Красновых была по-прежнему холодной, но внезапно Катю это перестало беспокоить. Она видела, что отец до сих пор обижается, что он ждет, когда дочь сделает первый шаг к примирению. И если раньше этот вопрос ее беспокоил и волновал, то сейчас почему-то перестал.

Каждый из ее родителей был погружен в свой собственный мир. Отец день и ночь пропадал на работе, мама тоже стала реже бывать дома, она замкнулась в себе, с ней что-то происходило, но что именно, Катя понять не могла. Лиза ничего не рассказывала, иногда Катя заставала мать в состоянии глубокой задумчивости. На вопросы она не отвечала, и Катя решила, что раз родителям не до нее, то нечего к ним и лезть.

Со временем Катя стала помогать Арише и с некоторыми другими гуманитарными дисциплинами, поскольку выяснилось, девочка и по-русски пишет с ошибками. Ирина Вениаминовна была только рада, потому что рвения к учебе у Ариши наблюдалось все меньше и меньше. Катя хоть как-то дисциплинировала девочку. Другие ученики тоже нравились Кате, постепенно у нее возник свой, совершенно новый мирок, в котором она чувствовала себя вполне взрослой и совершенно не обязанной упаковываться в посылку и отправляться туда, куда ей совершенно не хочется.

Кате очень нравилась Ольга Викторовна, но она никак не могла понять, как такая женщина оказалась в роли прислуги. Катюша давно хотела ее спросить, но никак не могла решиться. Это так неприлично – лезть к человеку с вопросами, на которые ему наверняка будет неприятно отвечать. Она ведь не спрашивает Катю, почему она подалась в репетиторы? Хотя могла бы: Катюшка модно и дорого одета, неужели ей не хватает денег?

По прошествии нескольких месяцев Катюша все же не выдержала и решилась, подумав, что, если ее вопрос заденет Ольгу Викторовну или она не захочет отвечать, Катя сразу же свернет тему. В конце концов, Катя сама еще почти ребенок, а взрослые легко списывают подростковое любопытство на особенности возраста, а не на недостаток воспитания. И когда занятия кончились и Ариша попросилась по-быстрому сбегать «тут рядом, пока предков нет», Катя уселась на диван в просторной кухне-столовой перед чашкой чая. Маленькая Маша деловито вытирала посуду.

– Ольга Викторовна, а вы не замужем, да? – спросила Катя как можно более легким тоном.

– Нет, Катенька, не замужем, – ответила Ольга Викторовна, ничуть не смутившись от такого вопроса.

– Наверное, жизнь с Машиным папой не сложилась, да? – продолжала допрос Катя. – Но почему же вы снова замуж не выйдете? Вы же такая красивая, у вас есть и ум, и вкус, не может быть, чтобы у вас не было поклонников.

– С Машиным папой у нас совместной жизни не было, – с грустной улыбкой ответила Ольга, – я была замужем, но за другим человеком.

– Ой, извините, Ольга Викторовна, я, наверное, лезу не в свое дело, простите, ради бога. – Катя вдруг почувствовала сильное смущение оттого, что грубо прикоснулась к чьей-то тайне.

– Да ничего, Катенька, – похлопала ее по руке Ольга, – это дела минувших дней, все давно прошло.

– Я что-то не пойму, отец Маши вам не помогает? Почему вы здесь?

– У отца Маши своя семья. Я была замужем, когда в него влюбилась, а он и сейчас счастливо женат. Только я разрушила свой брак, а он свой нет. Так что мы с Машей одни с самого ее рождения.

– И неужели ему все равно, что у него есть дочь? Или он о ней не знает? – изумилась Катя.

– Почему же, знает. Вернее, он знал, что у меня будет ребенок, а как узнал, так с той минуты я его больше и не видела. Только по телевизору.

– Какой ужас! А он что, знаменитость какая-то? – еще больше удивилась Катя.

– Нет, он не знаменитость, разве что в своих юридических кругах… Иногда, правда, мелькает. Сейчас будет вечерний выпуск, там повторяют дневные новости, и его покажут, он какую-то большую должность у нового мэра получил.

– Простите, Ольга Викторовна, я свинья, – сказала Катя, – наверное, не стоило заводить такой разговор.

– Да ладно, перегорело уже все, – махнула рукой Ольга, – это когда нам с Машкой есть нечего было, тогда было страшно. А сейчас у Ирины Вениаминовны нам неплохо живется, правда, Машуня?

Маша оторвалась от своей деятельности и провозгласила:

– Все, я закончила, теперь варенье буду есть.

Катя обняла девочку, прижала к себе. От нее сладко пахло мытыми детскими волосиками.

– Катюша, я тебе показывала, что вчера нарисовала? – спросила она.

– Нет еще, когда же ты успела? Сначала мы занимались, потом ты посуду вытирала. Принеси рисунок, я посмотрю.

– Это не рисунок, – объяснила девочка, – это особая такая картина, сейчас принесу.

Девочка умчалась и через минуту принесла большой лист плотной бумаги, на которой была изображена жар-птица.

– Вот смотри, – она разжала маленький кулачок, – здесь перышки и янтарь, их надо приклеить. А мама сказала, чтобы я сама не клеила, а тебя подождала. Ну, чтобы не испортить. Приклеим?

– Тащи клей, – ответила Катя. В эту минуту ей почему-то было жалко, что она в семье одна, что у нее нет такой вот маленькой сестрички, с которой можно возиться, клеить перышки, гладить рукой по трогательной детской головке.

Катя и Машенька занялись делом, Ольга Викторовна принесла свежезаваренный чай. Начался новостной выпуск, и Ольга Викторовна сделала звук погромче. Сначала прошел сюжет о приезде в областной центр федерального министра, губернатор говорил что-то о необходимости сделать регион более инвестиционно привлекательным. Второй сюжет был посвящен кадровому обновлению городской администрации. Голос диктора сообщил, что новоизбранный мэр произвел первые кадровые назначения, на должность первого заместителя главы города назначен Вячеслав Александрович Федоров, бывший до того руководителем управы Центрального района города, далее приводился его послужной список, на экране показывали довольно молодого чиновника на планерке главы города. На той же планерке мэр объявил о назначении заместителем главы по правовым вопросам Вадима Борисовича Краснова. На экране крупным планом показалось лицо Краснова, как он встал со своего места и был представлен мэром в новом качестве.

– А вот и Машин папа, – тихонько шепнула Ольга Викторовна на ухо Кате.

Катя вскочила из-за стола. Губы ее тряслись, глаза пылали, сверкая наворачивающимися слезами. Ольга не на шутку испугалась.

– Ольга Викторовна, я так я не поняла, объясните, пожалуйста, – девушка почти кричала, – так Краснов – это что, Машин отец? Тот человек, который вас бросил с ребенком?

– Катя, почему ты так разволновалась?

– Ольга Викторовна, – взвизгнула Катя, – я Катя Краснова, Вадим Борисович Краснов – мой отец.

– О боже мой, боже мой! – Ольга в ужасе стала нащупывать стул и чуть не села мимо. – Как же это? Ты Краснова?

Катя плакала. Она закрыла лицо руками, плечи ее судорожно вздрагивали, она размазывала катившиеся по лицу, душившие ее слезы. Девушка не могла выговорить ни слова, только обрывки фраз слетали с ее губ, впрочем, слова «козел», «предатель» и «ненавижу» разобрать было можно. Ольга кинулась к кулеру, набрала холодной воды, протянула рыдающей девушке стакан, Катя попробовала поднести его к губам, но стакан выпал из рук и разбился.

– Что же я наделала, – причитала Ольга, собирая осколки, – что же я, безмозглая дура, наделала! Кто меня за язык тянул? Бестолочь, никчемная курица…

По лицу Ольги тоже покатились слезы. Ей стало жалко Катю, которая только что узнала о предательстве отца, Машу, которую предал тот же человек, себя, за свою неудавшуюся жизнь. Несколько минут в квартире раздавались всхлипы и рыдания. Как ни странно, Маша не подхватила общего плача, а только перебегала от матери к Кате, от Кати – к матери, дергала их, тормошила, пока наконец не остановила истерику своим детским методом: заверещала что было мочи во все горло. Плач прекратился.

– Это что такое?! – сдвинув брови, прокричала девочка. – Если я заплачу, так мне нельзя, а сами что тут устроили?!

Катя, встряхнувшись, схватила Машу на руки:

– Так, значит, вот почему я тебя сразу так полюбила, – всхлипнула она, – вот почему. Теперь мне все ясно.

– И почему же ты меня полюбила? – приподняв белесую бровку, поинтересовался ребенок.

– Потому что ты – моя сестра, – ответила Катя и крепко-крепко прижала к себе девочку.

Глава 7

Сергей Алексеевич Поповкин назначил совещание с оперативниками на 11 часов, и сейчас к нему готовился. Он вызвал Костю Дьякова, которому было поручено разбираться в семейных отношениях и личных контактах Краснова, Виталия Котина, который отрабатывал имущественные вопросы погибшего, особо въедливый и по жизни даже несколько занудный Саша Панин работал по служебной деятельности вице-мэра. Сведения, которые удалось раздобыть на сегодняшний день, проливали некоторый свет и на характеристики личности убитого, но не позволяли пока вычленить как главную одну какую-либо версию. Но это Сергея Алексеевича как раз не пугало, по опыту он знал, что если в самом начале сфокусироваться на одной версии, это не обязательно приведет к успеху, а вот кругозор сузит. Он предпочитал отрабатывать все, даже самые маловероятные возможности, составлять как можно более полное представление о жертве, стараясь не упустить ни малейшей детали. То, что было известно на сегодняшний день, уже позволяло смотреть на картину жизни Вадима Краснова не как на карандашный рисунок, черно-белый и схематичный, а как на вполне полноцветную акварель. Пока оперативники добывали необходимую информацию, Сергею Алексеевичу тоже было о чем задуматься. Во-первых, телефон Краснова. При убитом было обнаружено две трубки, одна явно рабочая, в ней числилось более двух сотен номеров, в основном чиновники разного уровня, люди из «Высоты» и те, к которым он обращался по разным бытовым вопросам, автомастерские и прочее. В другой трубке имелась совсем небольшая записная книжка, но там были номера, по которым Краснов, по всей видимости, отвечал вне зависимости от времени суток и рабочего графика. Там были номера мэра, еще нескольких ключевых руководителей, Эдуарда Грача. Остальные телефоны принадлежали членам семьи: жене, отцу, дочери… В «рабочей» трубке телефон жены не значился. Что ж, для делового человека все вполне обычно. Но, покопавшись с «личной» трубке Вадима Краснова, следователь нашел нечто весьма и весьма любопытное. В телефоне имелось одно-единственное ММС-сообщение, пришедшее несколько недель назад и не стертое по сей день. Это была любительская фотография, сделанная, по всей видимости, с мобильного телефона. На снимке были изображены целующиеся мужчина и женщина на фоне заснеженных деревьев. Похоже, что страстный поцелуй был запечатлен, когда парочка встречалась в парке у кинотеатра «Мечта». Хотя изображение было не очень четким и качественным, сомнений в идентификации женщины у следователя не возникло: на фото была изображена Елизавета Краснова. Капюшон ее шубки был откинут, и лицо оказалось отлично узнаваемо. Тонкая рука женщины была запущена в густые черные волосы молодого человека, его лицо было видно не столь отчетливо, но Сергей Алексеевич сразу понял, кто на снимке: это был тот самый молодой брюнет, которому на церемонии прощания Лиза подавала знаки и чьего присутствия тогда так сильно испугалась. Тогда он был в легкой джинсовой рубашке, следователь хорошо его разглядел. Без сомнения, это он: тонкий ровный нос, классически правильное лицо, высокие скулы. Вот, значит, как дело поворачивается: у Елизаветы Андреевны был молодой любовник! По виду больше двадцати пяти ему никак не дашь, может, даже и моложе. Установить личность по фотографии, конечно, невозможно, потому Сергей Алексеевич, привыкший неукоснительно соблюдать букву закона, чтобы потом не попадать впросак в зале судебных заседаний, заручился бумагой из районного суда и на полном законном основании поручил Косте Дьякову истребовать детализацию всех звонков с мобильного (или мобильных, если их несколько) телефона Елизаветы Андреевны и таким образом установить личность ее любовника. Появился очень серьезный повод для допроса вдовы, но с ним Поповкин пока не торопился, считал, что день-другой значения не имеют, хотелось разговаривать с женщиной, имея как можно больше информации. Кроме телефона внимание следователя привлек рабочий ежедневник убитого. Все бумаги Краснова находились в идеальном порядке, записи в ежедневнике делались либо его рукой, либо вносились секретаршей. Дни были расписаны буквально по минутам, все записи содержали конкретное указание времени совещания или встречи с тем или иным лицом. Посещения парикмахерских тоже вносились в блокнот с той же деловитостью: например: «16.00 – совещание у Федорова, 18.00 – Борис, стрижка. 19.30 – быть в офисе». По этому расписанию было понятно, что Краснов по-прежнему много времени уделял работе в холдинге «Высота». Записи в ежедневнике говорили еще и о том, что он был человеком собранным, неизменно планирующим свое время, пунктуальным. Вся его жизнь была расписана по минутам – аккуратно, четко, изменения в записи практически не вносились. Поэтому следователя очень удивил листок за 18 июня. Убийство произошло вечером 19 июня, последние часы жизни погибшего сейчас и так изучались с особым тщанием, а тут еще такой интересный блокнотик. На странице за 18 июня через весь лист, размашистым почерком (несомненно, рукой самого Краснова) довольно небрежно было написано: «ФИРМА «ЭНКУР» – СРОЧНО ПРОБИТЬ!!! БОСОЙ –??? ПОГОВОРИТЬ С ОПЕРАМИ. УЗНАТЬ ТЕЛЕФОН КРЮЧКОВА, СРОЧНО ПОЗВОНИТЬ!!!» Дальше был записан телефон того самого Крючкова, причем эта запись была сделана уже рукой секретарши Краснова, видимо, исправно выполнившей поручение начальника.

Ежедневник заставил Сергея Алексеевича задуматься.

Все пометки в блокноте были сделаны аккуратно, строго по разграфленным линиям. А эта запись – через всю страницу… И делал ее человек, явно находившийся в состоянии волнения. Что-то в этом «Энкуре» было не так. Что-то Краснова взволновало. Опера данные о фирме раскопают, а вот поговорить с неким Крючковым следователь предпочел бы сам. Дай бог, окажется, что это никакой не «некий», а именно Мишка Крючков, бывший оперативник из уголовного розыска, который потом ушел в РУБОП, старый знакомец, с которым Поповкин пересекался по службе не раз и не два. Вроде сейчас он уже в отставке, но работает, насколько известно Сергею Алексеевичу, в крутом охранном агентстве под началом генерала Сергеева, бывшего начальника РУБОПа. Если повезет, то окажется, что это он и есть.

Поповкин как в воду глядел.

– Миш, ты ли? – проговорил в трубку Поповкин, набрав указанный номер.

– Я, сто лет тебя не слышал, а узнал, Алексеич! Да я ждал твоего звонка: ты же по делу Краснова работаешь? – ответил старый знакомый.

– Да, Миша, – обрадовался Поповкин, – потому и звоню. Твой номер у Краснова в ежедневнике нашел, пока без официального допроса, просто хочу понять, зачем ты ему понадобился. Он звонил тебе?

– Да, звонил, – отозвался бывший сыщик, – я попробую слово в слово вспомнить…

– Обяжешь, Миш, сам знаешь нашу работу, если сможешь, до мельчайших деталей разговора… Он про фирму «Энкур» тебя расспрашивал?

– Я постараюсь точно, – ответил Крючков, – но он звонил не по фирме «Энкур», он интересовался одним моим бывшим коллегой. И это был, как бы тебе сказать, не праздный интерес…

– Так, Миша, – заволновался Поповкин, – нам надо срочно встретиться, у меня дело горит, сам понимаешь. Не надо нам по телефону разговаривать, я только убедился, что это ты, а поговорить надо лично.

– Если ты у себя, то я вообще-то проезжаю мимо, могу заехать хоть прямо сейчас, – предложил старый товарищ.

– Миш, чем скорее, тем лучше, снизу позвонишь, я скажу, чтоб пропустили, – ответил следователь и положил трубку.

Как все-таки хорошо иметь много знакомых, как хорошо, что за всю профессиональную жизнь у Поповкина сохранились хорошие отношения с самыми разными людьми! Недаром же говорят: земля круглая, будешь хорош с окружающими, и они тебе в ответ всегда помогут. Сергей Алексеевич даже не успел додумать эту важную мысль, как с нижнего этажа позвонил постовой. К Поповкину посетитель!

– …Припомни точно, с чего начал Краснов, – спросил следователь, пожимая руку бывшему коллеге, – как он вообще на тебя вышел? Ты его хорошо знал?

– Да нет, хорошо мы знакомы не были, – ответил Михаил, – но в том смысле, что не были друзьями-приятелями. А так-то я знал его, конечно. И пересекались, было дело. Его отец помогал моей дочери на юрфак поступать, сам понимаешь, на бюджетное поступить трудно, Борис Анатольевич помог, я с ним хорошо раньше общался, он хоть и адвокат, но с пониманием, с гражданской позицией человек. Уважаю.

– Тем лучше, – кивнул Поповкин, – значит, Краснов звонил тебе по рекомендации отца?

– И да, и нет. Мы и так были знакомы, он просто задал вопрос и предложил собрать по этому вопросу максимальную информацию, то есть поработать за деньги.

Сергей Алексеевич изумился. Вот это поворот. Поработать?

– Значит, так, давай по порядку. – принялся объяснять Крючков. – Краснов спросил меня, что я знаю о Николае Босом, не связывают ли меня с ним какие-то отношения, могу ли я ответить на вопросы, связанные с его работой в РУБОПе?

«БОСОЙ –???» – это была запись, сделанная на той же странице ежедневника, теперь Сергей Алексеевич понял, о ком идет речь. Босой – это никакая не кличка, это фамилия бывшего начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями того же РУБОПа. Просто самого РУБОПа уже много лет не существует, и фамилии стали забываться. Хотя уж эту-то как раз забыть как-то непростительно. Коля Босой – личность всем хорошо известная…

– Так вот, Краснов позвонил, спросил, хорошо ли я помню обстоятельства увольнения Босого из РУБОПа. Мы же тогда вместе работали. А увольнялся Коля не очень хорошо, история там мутная была. Я думаю, что он позвонил мне потому, что увольнял Колю Сергеев. А я с ним сейчас работаю и имею возможность узнать все обстоятельства.

– Так он что тебе предложил? – нетерпеливо спросил Поповкин. – Какую работу?

– Ему надо было узнать, по отрицательным мотивам уходил Босой или нет, – ответил Михаил, – и если по отрицательным, то собрать максимум информации по этому эпизоду. Краснову нужно было либо подтвердить, либо опровергнуть историю о том, что Босого уволили по-тихому, потому он бандюков крышевал.

– И ты согласился? Что ты ему ответил?

– Я не мог ему ответить, пока Сергеев в отпуске, он отдыхает, а без него я, сам понимаешь, ответа дать не могу, да и вообще… – смешался бывший сыщик, – надо соблюдать правила. Разрешит Сергеев информацию дать – дам, ну а нет, значит, извините. Мне на пенсию пока рановато. Да и я тогда сам в проверке Босого не участвовал, Сергеев обладает самой полной информацией, все равно его ждать бы пришлось. Я ему так и ответил.

– А почему его интересовал Босой, ты не понял?

– У Босого сейчас свое детективное агентство, – пожал плечами Крючков, – может, напортачил где-то… В то, что человек изменился, я лично не верю. Как он водил дружбу с сомнительными личностями, так и сейчас водит. Это уж наверняка. Мне показалось, что Краснову нужен был на него компромат… Точнее не скажу, не знаю.

Без десяти одиннадцать, за дверью кабинета послышались мужские голоса, и Сергей Алексеевич понял, что оперативники собрались, но оставшиеся десять минут используют, чтобы просто потрепаться. Он любил работать именно с этими ребятами – толковые, молодые, честолюбивые. Конечно, в следственно-оперативную группу собрали лучших, убийство-то резонансное, на особом контроле, а с бестолочей и лентяев какой спрос?

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – изрек следователь, открыв дверь. – Раз пришли, заходите, не топчитесь.

Опера прошли в кабинет.

– Давай, Костик, – начал следователь, – время поджимает, меня сегодня первый зам вызывал, то, что имеется, я доложил, но вы готовьтесь в самое ближайшее время к большому совещанию. Скорее всего завтра утром. Я пока ни других следователей не стал приглашать, ни других оперов, давайте сначала так, интимно, поговорим, потом будем обобщать. Ладно?

– Я понял, Сергей Алексеич, – кивнул Костя, – личность предположительного любовника Красновой мы установили. У Елизаветы Андреевны имеется два сотовых телефона, зарегистрированных у одного оператора связи. Один телефон – рабочий, по нему совершаются десятки звонков в день по самым разным номерам, и другой, по которому она поддерживает связь с одним-единственным абонентом.

– Очень интересно, – довольно кивнул следователь, – продолжай.

– Этот абонент – Никита Александрович Дружинин, зарегистрирован по адресу: улица Маршака, дом 12, квартира 8. Проживает с матерью. О нем известно следующее: окончил строительную академию с красным дипломом, работает в бывшем проектном институте «Гражданпроектстроймонтаж», который сейчас является закрытым акционерным обществом «Новый город», руководит им профессор Беляев, заслуженный архитектор России, известный человек. Никиту он опекает уже давно, как своего любимого ученика. Кроме того, парень всерьез увлекается живописью, участвует в выставках молодых художников, говорят, что очень талантлив и амбициозен.

– Как интенсивно они общаются с Красновой? – задал следующий вопрос следователь.

– Каждый день, – ответил опер, – за очень редким исключением, – он звонит только в рабочее время и никогда по вечерам и выходным.

– Ну, это-то понятно, она замужняя дама, связь скрывает, – кивнул Сергей Алексеевич.

– По вечерам и выходным, если звонки случаются, то исходят от самой Красновой, видимо, когда мужа нет рядом.

Сергея Алексеевича осенила какая-то догадка, он даже заволновался.

– А дай-ка мне, Костя, номер телефона этого замечательного юноши, – сказал он, перелистывая страничку в своем блокноте.

Дьяков протянул следователю листок бумаги. Сергей Алексеевич сравнил цифры с номером того телефона, с которого пришло к Краснову ММС-сообщение с фотографией его жены. Нет, цифры не совпадали. Сергей Алексеевич вздохнул, хотя – нет, это было бы уже слишком глупо, даже тупо… А вот Краснову теперь можно допрашивать с чистой душой. И загадочного мальчика тоже.

– Продолжаем, – отвлекся он от своих мыслей.

– Женщина, которую мы установили как бывшую любовницу Краснова, – начал Костя, – Ольга Иванникова, после разрыва с любовником и развода с мужем родила дочь, жила очень тяжело, сейчас работает помощницей по хозяйству в доме Юрия Петровича Королькова, начальника департамента по делам информации и печати администрации области. Вроде бы тут ничего интересного, но выяснилась любопытная деталь: у того же Королькова есть четырнадцатилетняя дочь Арина, с которой занимается в качестве педагога-репетитора по английскому языку дочь Краснова Екатерина. Она занимается с девочкой уже несколько месяцев, с Иванниковой и ее дочерью Машей встречается регулярно, девочки знают, что они сестры по отцу, последнее время соседи их стали часто видеть вместе, например, гуляющими, так что объяснение поведению Кати на похоронах есть. Также удалось выяснить, что у Кати Красновой с отцом имелся затяжной и серьезный конфликт на почве категорического отказа дочери ехать учиться в Лондон. Кроме дочери и отца ближайший родственник погибшего – его старший брат, Андрей Краснов, работает старшим следователем в РОВД Ленинского района. Из разговора с сослуживцами удалось узнать, что работает честно, за карьерой не особенно гонится, неглупый, порядочный, хотя и несколько вялый работник. Женат на женщине, которая в студенческие годы являлась любовницей Вадима Краснова и даже была беременна от него. Прерывание этой беременности дало серьезные осложнения, так что Ирина Краснова страдает бесплодием, в котором косвенно виноват не кто иной, как Вадим Краснов. Несколько лет после того, как оба брата женились, они практически не поддерживали отношений, общение возобновилось буквально лет пять назад, и Вадим Краснов, по всей видимости, стал усиленно опекать семью брата. Во всяком случае, новую хорошую квартиру Андрей Краснов купил не где-то, а в холдинге «Высота», младший брат организовал там самые лучшие условия для приобретения жилья. Во всяком случае, на следовательскую зарплату такую квартиру не купишь, Ирина тоже низкооплачиваемый работник. Тут, Сергей Алексеевич, история неприятная и, видимо, замешанная на страстях, но очень уж давних, – пожал плечами Костя, – на ваше усмотрение, стоит копать дальше и глубже или нет – как скажете.

– А это мы сейчас с вами и решим, – ответил следователь, – когда всю картину составим, тогда и поймем, где нам дальше копать и в каком направлении. У тебя все?

– Пока да, Сергей Алексеевич, жду ваших поручений.

– Хорошо, – задумчиво проговорил следователь, – идем дальше. Что нам удалось узнать об имуществе погибшего?

Настала очередь Виталия Котина, которому было поручено разобраться с собственностью покойного, движимой и недвижимой. Виталик, худенький, даже щуплый на вид, был очень въедлив, за бумажкой с печатью мог разглядеть мотив преступления, кроме того, он хорошо знал Гражданский кодекс в той его части, которая касалась имущественных прав.

– Поначалу мне показалось, что с имуществом у Краснова все абсолютно прозрачно. Квартира на улице Пушкинской принадлежит ему на равных правах с супругой Елизаветой Андреевной, поскольку куплена в законном браке, прописана в ней, кроме владельцев, только их дочь Катя. Кроме этого Вадим Краснов является дольщиком в жилом комплексе «Седьмое небо», его пай приобретен еще на нулевом цикле, это элитный дом, который строит холдинг «Высота». Квартира общей площадью двести пятьдесят квадратных метров и подземный гараж. Точную дату завершения стройки сейчас никто не называет. Но это все житейское. Для нас интерес могут представлять его финансовые взаимоотношения с холдингом «Высота», те, которые возникли раньше, чем он попал в мэрию. Вот тут, Сергей Алексеевич, я залез поглубже – и кое-что мне показалось достойным внимания. Например, как оплачивался труд Краснова.

Следователь одобрительно кивнул:

– Продолжай, Виталий, ничего не упускай, здесь все важно.

– Так вот, – охотно продолжил оперативник, открывая свою заветную папочку, – у Краснова была фиксированная оплата труда, зарплата то есть. Ее точный размер мы установить не можем, потому что бухгалтерия серая, по ведомости они все там получают копейки. Но там есть принцип: за каждое удачно проведенное дело, которое для холдинга имело большое значение, Краснов получал особое вознаграждение в виде акций или иных ценных бумаг, Грач таким образом стимулирует своих ключевых людей.

– И много акций принадлежало на момент смерти покойному? – спросил следователь.

– А том-то и фокус, что ни одной, – был ответ.

– Ты хочешь сказать, что свои акции он на кого-то переписал? – спросил Сергей Алексеевич.

– Вот именно, – подтвердил оперативник, – и переписал он эти акции не на жену, как делают обычно все люди, а на отца, который вообще-то уже и старый, и больной.

Сергей Алексеевич откинулся на спинку стула, задумался.

– Ничего удивительного, – сказал он, вторя скорее каким-то своим мыслям, а не обращаясь к аудитории, – если он узнал об измене жены, то он не стал бы дарить ей имущество. Какое же ей доверие?

Поповкин подумал еще минуту, прежде чем сформулировать следующий вопрос:

– У старшего Краснова, я имею в виду отца, завещание имеется?

– Да, завещание у старшего Краснова имеется, и уже давно, – ответил оперативник, явно довольный тем, что ни один вопрос следователя не остается без ответа, – все имущество Бориса Анатольевича Краснова после смерти переходит его сыновьям – Вадиму и Андрею в равных долях.

– Хорошо, значит, если исходить из ситуации, имеющейся на сегодняшний день, то после смерти Бориса Анатольевича Краснова все акции, переписанные на него сыном, перейдут по наследству Андрею Анатольевичу Краснову?

– Совершенно верно, – согласился подкованный оперативник, – наследники Бориса Анатольевича Краснова – это его сыновья, Вадим и Андрей. После смерти Вадима единственным наследником остается старший сын, других родственников у профессора нет.

– Да уж, – крякнул следователь. – От тебя, Саша, я так понимаю, ничего сенсационного мы сейчас не услышим? – перешел следователь к последнему участнику совещания Александру Панину. – В бумагах Краснова полный порядок?

– Не говорите, Сергей Алексеевич, тут вообще как на льдине, – с отчаянием в голосе проговорил Панин, не поднимая на следователя хитрых глаз, – все бело и гладко. Хоть вешайся, – подытожил он.