Текст книги "Персональный демон"

После этого они с большим удовольствием принялись за баранину, запили ее ледяным «Абсолютом» и, довольные встречей, разъехались каждый по своим делам.

Дальнейшие разговоры о «Полете» были уже более предметными. Когда разговор вошел в правовое русло, появился, наконец, представитель заинтересованной фирмы – мужчина лет примерно тридцати трех, явно не славянской наружности. Но определить, кто он по национальности, на глаз и на слух было трудно: говорил по-русски он чисто, без малейшего акцента, а смугловатая кожа, черные блестящие глаза и смоляные волосы могли принадлежать и кавказцу, и греку, и турку, и кому угодно еще. Вешняков в этнических признаках не очень разбирался. Но чистая, правильная речь, безупречные манеры мужчины немного ослабили состояние тревоги, которое возникало у него всегда, когда он имел дело с выходцами с Востока. На визитной карточке было указано, что человек, с которым пришел Николай, имеет имя Александр, а фамилию – Фарад и является исполнительным директором закрытого акционерного общества «Энкур». В первые же три минуты разговора стало понятно, что никакой он не директор, а лишь юрист, уполномоченный вести переговоры, а директором его назвали для того, чтобы не возникало вопросов об истинных хозяевах таинственной фирмы «Энкур». «И название-то какое… – подумал Леня, всегда потешавшийся над разными там заковыристыми придумками коммерсантов, – интересно, какое оно имеет значение».

Когда все свои пожелания вежливый Александр озвучил и даже передал Леониду Михайловичу листок с теми же тезисами, изложенными в письменной форме, Вешняков, унимая тревогу, попробовал как-то расставить все по полочкам. Люди, по всей видимости, серьезные, не торгуются, не пытаются сбить цену, так какая, в конце концов, разница, кто они такие? Стиль ведения дел явно не бандюковский, юрист у них по-русски говорит лучше наших и хорошо ориентируется не только в федеральных, но и в областных законах, и даже в местных думских постановлениях. Значит, готовились серьезно. Кто такие, правда, не поймешь, и зачем туман напускать, тоже не ясно, но ведь у каждого свой стиль.

«И все же кто такие, – думал Леонид, – интересно же? Не армяне, не азербайджанцы, не чеченцы… Может, правда турки? Какое же значение имеет слово «Энкур»? Или это имя?» Придя домой, Леонид нашел в Интернете значение этого слова: оказалось, что Энкур – это сын одного из трех главных шумерских богов – Энлиля, покровителя плодородия и жизненных сил, одновременно обладающего способностью насылать различные страшные стихийные бедствия. Изображался Энкур в виде коварного и злобного существа. Значит, в честь сына шумерского бога вы назвали свою фирму, господа? Интересно.

Вешняков поговорил с чиновником, от которого зависела подготовка и решение дальнейшей судьбы комплекса, обсудил с ним деликатную часть вопроса. Сумма была названа большая, но предназначалась она, конечно, не одному человеку. Вешняков встретился с Босым и через два дня получил «дипломат» с первой частью оговоренной суммы. Машина закрутилась, дело начало приобретать уже более реальные формы, ожидание результата не обещало стать очень долгим. А потом наступил день, события которого повергли Леню в шок. Это был день, когда президент освободил от должности губернатора области в связи с его заявлением об уходе по состоянию здоровья. Разговоры о предполагаемой отставке, о смене власти в регионе велись уже давно, настолько давно, что стали привычными и никого особо не волновали. Губернатор сидел в своем кресле уже не первый срок и отличался умением даже в самый острый момент находить способы удержаться на посту.

Такого поворота событий Вешняков не ожидал. Вопрос с губернатором, который муссировался на протяжении длительного времени, вдруг решился в одну минуту. Наверное, наверху решение было принято не в один момент, а после тщательного обдумывания, но в местную среду никакой информации об этом не просочилось. Первые дни после сенсационного ухода главы региона город буквально стоял на ушах. Назначили исполняющего обязанности губернатора, человека высокого столичного уровня, очень серьезного, и вскоре должно было состояться его утверждение в областной думе.

В первые же недели стало ясно, что старая команда уйдет почти в полном составе. Началось формирование новой областной власти. Старые схемы и проекты были заморожены. О гостиничном комплексе «Полет» пока речь не шла, в области имелись проблемы и посерьезнее, но было ясно, что о планах по «Полету» фирма «Энкур» может забыть.

Вешняков понимал, что рано или поздно Босой появится и нужно будет как-то с ним объясняться и что-то решать. Ту часть денег, которая предназначалась за посредничество самому Вешнякову, еще можно было вернуть, но что делать с той суммой, которую он успел передать руководителю департамента по имуществу? Сразу же после назначения нового руководителя в департаменте, как и обещал губернатор, началась глобальная проверка, к предшественникам возник ряд серьезных вопросов. Бывший руководитель департамента отбыл в длительный заграничный отпуск, откуда возвращаться в родные пенаты не собирался.

Где он находится, решительно никто не знал. В том, что произошло, вины Вешнякова не было, это были форс-мажорные обстоятельства, от которых никто не застрахован.

…Босой появился в сопровождении загадочного Александра. Они договорились встретиться с Леонидом в отдаленной части набережной, на свежем воздухе, вдали от посторонних глаз.

– Ну кто мог подумать? – начал Леонид с предисловия о бывшем губернаторе. – Уж я не вспомню, сколько его в отставку-то провожали, только и говорили, что его, мол, вот-вот… А он сидел себе да сидел. А когда никто не ожидал – раз и готово. Ведь никто не знал ничего! И этот… – Леня нецензурно выругался, – бабок набрал и отвалил, никто не знает, где он вообще. Говорят, что он много денег с народа понабрал перед концом. Может, он-то и знал как раз. А может, и нет, кто их теперь разберет? Ну что, ребята, ситуация вот такая, изменить ее мы не можем.

– Леонид Михайлович, – ответил Александр, – мы хорошо понимаем ситуацию. У нас была тема, вы согласились нам помочь, но отставка губернатора действительно стала неожиданностью для всех. И для нас, и для вас.

Вешняков в очередной раз отметил, как чисто и правильно этот восточный человек говорит по-русски.

Александр продолжил:

– Мы все это знаем и не пытаемся вас ни в чем обвинить. Мы не бандиты, мы бизнесмены, мы хорошо понимаем все риски, на которые мы идем, но еще раз подчеркну, что мы все-таки бизнесмены, и наша работа – делать деньги, а не выбрасывать их просто так, поэтому не скрою, что мы очень расстроены.

– Я понимаю, Александр, – ответил Вешняков, – поверьте, я тоже очень огорчен, со мной такое происходит впервые.

– Леонид Михайлович, вы очень известный в городе человек, серьезный и опытный политик, мы не хотим с вами ссориться. Мы понимаем, что денег мы назад не вернем, но хотим сохранить с вами хорошие деловые отношения. Жизнь ведь сегодня не кончается, не так ли?

– Конечно, Александр, если в дальнейшем будет в моих силах вам чем-то помочь, я с готовностью… Можете на меня рассчитывать, – горячо откликнулся на мирный тон Александра Вешняков, – если я смогу вам чем-то помочь… Если это будет в моей компетенции… В общем, вы меня поняли.

– Я очень надеюсь, что мы оба говорим об одном и том же и понимаем друг друга, – ответил восточный мужчина, сверкнув в улыбке белоснежными зубами. – Жизнь не кончается, надеюсь, что мы с вами еще поработаем. Нас в принципе чисто географически интересует ваш регион, потому что у нас есть проекты в соседних областях. У нас разноплановый бизнес: строительство, производство, мы серьезные инвесторы, и мы заинтересованы в сотрудничестве с серьезными политиками. Несмотря ни на что, я рад, что мы с вами познакомились.

С этими словами они попрощались, крепко пожали друг другу руки, Александр сел в черный «Порш Кайен» с московскими номерами. Скомандовал что-то водителю и отбыл. Машина Босого стояла рядом.

– Ну что, всякое бывает, старик, – улыбнулся Коля, подходя поближе, потому что на протяжении беседы несостоявшихся партнеров он стоял чуть в сторонке, – ну как я все разрулил? Никаких претензий, никаких наездов… грамотно, а?

– Ну что тут скажешь? – развел руками Леонид. – Конечно. Но ты-то понимаешь, что я тут и правда ни в чем не виноват?

– Да ясное дело, Лень, понимаю, чего уж непонятного. А знаешь, что я им сказал, как я убедил, что с тобой все равно надо дружить?

– Ну и?

– А я им сказал, – раскатисто засмеялся Коля, – что у нас через полтора года мэрские выборы, и что ты будешь участвовать, и что ты – самый серьезный кандидат в мэры. А? Нормально?

– А ты-то откуда знаешь? Информацию собираешь, старый опер? – Леня уже совсем расслабился.

– Так на том стоим, – усмехнулся Коля. – Так что давай так, Лень, с тебя никаких бабок никто не требует, этот вопрос мы проехали. Ну а как станешь мэром, ты уж нас из приемной не гони, ладно? Не прогонишь?

– Не прогоню, – ответил Леонид, – мэром еще стать надо.

– Я даже не сомневаюсь, что ты им станешь.

На этом Леонид Вешняков и Николай Босой распрощались. Леня, уезжая с набережной, размышлял на заднем сиденье своей служебной машины: все-таки везучий он человек, ничего не скажешь, попались бы бандюки какие-нибудь, не избежать бы ему неприятностей, а его как-то Бог милует.

Глава 6

Из тех сведений, которые добыл Костя Дьяков, Сергей Алексеевич Поповкин получил довольно ясную картину: несколько лет назад Вадим Краснов завел роман с красивой замужней женщиной, которая, по всей видимости, безоглядно в него влюбилась, раз поставила под угрозу свою благополучную семейную жизнь. А когда женщина забеременела, он прекратил с ней все отношения, в воспитании ребенка не участвовал, не помогал и вообще исчез с ее горизонта. Картина ему была понятна, не ясно было только одно: откуда Катя знает свою сводную сестру? Ведь на панихиде он своими глазами отчетливо видел, как Катя обняла девочку, как она гладила ее по белокурой головке, как шептала ей что-то. Что-то, что окончилось словами «теперь ему можно простить все». Вот это загадка.

…Сколько Катя себя помнила, она всегда очень любила своих родителей, хотя и любила их разной любовью. Мама была не только мамой, но и лучшей подругой, которой девочка всегда могла рассказать все. Секретов от мамы Катя не имела. Отца она тоже любила, он был в семье постоянным источником радости. Отец много работал, и потому они не могли часто общаться, но он всегда с лихвой это компенсировал: после командировки или очередной рабочей запарки, в результате которой они почти не видели его дома, он обязательно делал им с мамой подарок. Чаще всего это было путешествие. К своим 17 годам Катя успела поплавать с маской и подводным фотоаппаратом в бухтах Шарм-эль-Шейха, посетить загадочный Бангкок и остров Самуй с его белоснежными пляжами, успела съездить в Индию, объездила всю Европу. Последние годы каждое лето один месяц Катя проводила на Мальте, в школе-лагере, где обучали английскому языку. Строго говоря, учиться Катюше уже было нечему, она владела языком прекрасно и уже приступила к изучению испанского. Ей просто нравилась Мальта, с ее узкими ярко-желтыми улочками, цветущими кустарниками и синим-синим морем.

Конфликт с отцом возник внезапно, на фоне полностью безоблачных отношений. Это случилось, когда подошел к середине последний год учебы в школе. До этого Катя была всего лишь прилежным воспитанным ребенком, она отлично училась, много читала, общалась со сверстниками только в хороших компаниях, никогда всерьез не спорила с родителями (поводов не было), не делала пирсинга и не слушала идиотскую музыку, не курила, не пила пиво в подворотнях и не шаталась с мальчишками. Вернее, мальчик у нее был, Сережа, и с ним она дружила всю сознательную жизнь. Сначала они просто сидели за одной партой, потом стали встречаться после школы, обменивались книгами, гуляли. Став постарше, вместе ходили на концерты, вечеринки. Катя и Сережа вращались в одной компании и, пока были детьми, крепко дружили. Дети взрослели, в них просыпались новые неизведанные чувства… Родителям Кати Сережа нравился, во всяком случае, они чувствовали себя спокойно, зная, что Катя всегда под его надежной защитой.

«Серьезных» разговоров родители с Катей не вели, тем для таких бесед просто не было. И, наверное, Вадим Краснов просто не заметил того момента, когда из милого послушного ребенка Катя стала превращаться в девушку. Как у нее стали появляться свои собственные чувства, мысли, планы и взгляды на жизнь. И в один момент, в результате всего лишь одного разговора, к которому не были готовы ни дочь, ни отец, добрые крепкие отношения дали серьезную трещину.

За субботним завтраком Вадим завел тот злополучный разговор, даже не представляя себе, как он может закончиться.

– Ну что, Катюшка, у тебя важный этап начался, – начал он, – последний рывок в школе, надо очень серьезно заниматься. Время пролетит незаметно.

– Пап, я всю жизнь только и делаю, что занимаюсь и занимаюсь, – ответила Катя, водружая сыр на кусок хлеба, – ты что, во мне сомневаешься, что ли?

– Нет, дочь, я в тебе не сомневаюсь, – улыбнулся любящий отец, – наоборот. Я тебе доверяю, и настолько доверяю, что думаю, ты это доверие оправдаешь. Во всяком случае, я твердо намерен сделать тебе потрясающий сюрприз.

– Ничего себе, какие загадки, и что же это за сюрприз такой?

Вадим на секунду прервал процесс поглощения пищи и взглянул на Лизу:

– Ну что, сказать сейчас? Не мучить ребенка?

Казалось, Лиза не разделяет такого уж большого оптимизма мужа насчет предстоящего разговора, во всяком случае, ответила она довольно скупо:

– Конечно, скажи сейчас, ведь это же еще надо обсуждать.

– А что тут обсуждать? – беспечно хохотнул Вадим. – Такие вещи нужно обсуждать, если не хватает денег и надо обсудить, где их взять, а если деньги есть – что тут обсуждать?

– Алло, родители, здесь я, между прочим, ненавязчиво присутствую, – шутливо завозмущалась Катя, – может, объясните, в чем дело, что у вас там за сюрпризы такие?

– Ты, Катюшка, очень большая умница, и я решил, что ты вполне можешь претендовать на соответствующий уровень учебного заведения, в котором ты будешь учиться дальше. Короче, не буду тебя больше томить: ты поедешь учиться в Англию. Я думаю, ты это заслужила, ты справишься, и у тебя будет блестящее будущее.

Вадим Борисович с победоносным видом положил в рот большой кусок омлета, жевал его медленно, улыбаясь, глядя в лицо дочери. Повисла пауза, которую каждый, по всей видимости, оценивал по-своему.

– Я не понял, – наконец-то нарушил ее глава семейства, – не вижу радости на лице единственной дочери. Я так долго вынашивал этот план, думал, ты сейчас прыгать будешь от радости, даже обидно. А, Катя? Ты что, не рада?

Лиза опустила глаза в тарелку, чтобы не встречаться взглядом с девочкой, потому что Катя в эту минуту пристально посмотрела именно на мать.

– Так, отлично, – тихо произнесла она, – и давно вы так решили?

– Честно сказать, – не заметив странной интонации в голосе дочери, произнес Вадим, – я уже давно об этом думаю.

– Ну что ж, папа, спасибо, что хотя бы поставил меня в известность, если уж ты не собирался спрашивать моего мнения по этому поводу. – В голосе девочки звучала уже не скрываемая обида.

– Катюш, да ты что? – изумился Вадим. – Ты же так мечтала поехать в Англию!

– Да, папа, именно поехать в Англию, а не уехать туда. Разницу, надеюсь, ты понимаешь?

– Катя, мне не нравится твой тон, – посерьезнел Краснов, – я не понимаю, чем ты недовольна? Тысячи девочек умерли бы от счастья, узнав, что родители отправляют их на учебу в Лондон.

– Я не посылка, – наконец, взорвалась Катя, и глаза ее засверкали нескрываемым гневом, – меня нельзя отправить. И ты никуда меня не отправишь!

– В каком тоне ты со мной разговариваешь? – возмутился отец. – Это что за новости? Я первый раз слышу от тебя такой тон. И последний, учти. Я не позволю тебе так со мной разговаривать.

– Я могу вообще не разговаривать, – парировала дочь, – ты довел до моего сведения, что хочешь послать меня в Лондон? Хорошо, я довожу до твоего сведения, что я никуда не поеду. Я буду получать образование здесь. И если тебе не нравится мой тон, я могу вообще воздержаться от любых разговоров.

Завтрак сам собой закончился. Горячие напитки остывали в чашках, никто уже не прикасался к еде. Начинался настоящий скандал, что вообще-то в семье Красновых было не принято.

– Я же говорила тебе, – только и смогла произнести Лиза, – я тебя предупреждала, что Кате твоя идея может не понравиться.

Вадим рассердился уже не на шутку.

– О чем ты меня предупреждала? Что за бабские глупости? Ты что, всерьез считаешь, что можно отказываться от такой возможности, о которой тысячи молодых людей даже мечтать не смеют, из-за какой-то ерунды?

– Из-за какой ерунды? – вмешалась Катя, она поняла, что родители уже не раз обсуждали эту тему. – Что ты имеешь в виду?

– Нет, это ты мне скажи, что ты имеешь в виду, почему ты отказываешься ехать? Ты же так увлекаешься английским, ты все последние годы ездила на Мальту, ты хотела в Лондон, я же видел, как ты висла на тех сайтах, которые предлагают путешествия в Англию! Я думал, что это будет для тебя большим подарком! Так в чем же дело?

– Папа, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответила Катя, – путешествие в Англию – это не то же самое, что уехать туда жить. У меня здесь своя жизнь, и я сама буду ее планировать.

– Какая у тебя жизнь, что ты имеешь в виду? – спросил Вадим. – Какие планы не позволяют тебе поехать получать престижное образование, которое откроет тебе в этой жизни все двери? Неужели не это самое важное для тебя сейчас? Неужели не это самый главный план?

– У нас разные представления об этом, папа, – ответила девочка, – ты всю жизнь делал карьеру, она для тебя важнее всего, я прекрасно это понимаю. Но кроме карьеры есть и другие вещи, тоже очень важные.

– Какие, например?

– Папа, кроме карьеры есть еще люди, есть чувства, наконец, – ответила Катя.

– Чувства? – Вадим иронически скривил губы. – В твоем возрасте ты уже говоришь о чувствах? В твоем возрасте ты должна думать о том, чтобы получить образование и обеспечить себе дорогу в будущее. Какие еще чувства?

– Вадим, ты же знаешь, у Кати есть мальчик, – попробовала еще раз вмешаться Лиза, – они очень привязаны друг к другу, они дружат очень давно, Кате, наверное, не хочется с ним расставаться.

– Не наверное, а точно, – подтвердила девочка.

– Так вот в чем дело! – уже не скрывая иронии, протянул Вадим Борисович.

– И в этом тоже, – ответила Катя, – у меня своя жизнь, пойми. Да, я не хочу расставаться с Сережей, он будет поступать в медакадемию, свои собственные планы я еще обдумываю, потому что еще не решила окончательно. Но жить я хочу здесь и расставаться с Сережей не собираюсь.

– Ну, это уже слишком. – Вадим решительно встал из-за стола.

Он молча прошелся по комнате. Повисла пауза в разговоре, и она не сулила ничего хорошего. Так и вышло.

– Значит, я стараюсь, делаю все, чтобы моя дочь не только ни в чем не нуждалась, чтобы она могла получить настоящее образование, сделать блестящую карьеру… и тут выясняется, что из-за какого-то сопливого Сережи, который ей важнее всего на свете, моя собственная дочь посылает меня куда подальше! – наконец, выдал Вадим Борисович.

– Не смей называть Сережу сопливым! – взвизгнула Катя. – Ты не имеешь права…

– Я в своем доме! – заорал в ответ Вадим. – И здесь я имею право на все! В том числе и на те эпитеты, которые считаю нужным использовать. Поняла? Вы оба сопливые дураки. Особенно ты. Думаешь, если бы у твоего Сережи была возможность поехать учиться, он бы ей не воспользовался? Он бы думал о тебе, о том, чтобы не с расстаться с тобой? Наивная дурочка!

– Как ты смеешь так говорить, отец! – кричала Катя. – Ты его не знаешь, ты не знаешь, какие у нас отношения. Он бы ни за что не уехал!

– Это ты так думаешь! – в том же тоне отвечал отец. – Он, конечно, никуда не уедет, потому что живет только с мамой, школьной учительницей, и у них нет денег, только по этой причине. А была бы у него возможность, он не раздумывал бы, я тебя уверяю.

– Ты всех меряешь по своей мерке, папочка!

– Что значит «по своей мерке»? – Вадим перестал вышагивать по комнате и подошел вплотную к дочери.

Катя тоже вскочила со своего стула.

– А то и значит, – прошипела она, – ты только и думаешь о карьере и о деньгах, всю свою жизнь только об этом и думаешь. И считаешь, что все люди такие же, как ты.

– Милая моя, – с той же злостью ответил отец, – у тебя замечательная позиция. Ты пользуешься деньгами, которые я зарабатываю, и меня же попрекаешь тем, что я только о них и думаю? Ничего себе! Славная девочка! Сколько стоят твои джинсы, а? Почему бы тебе не покупать их на вещевом рынке за полторы тысячи рублей? Почему я плачу за них триста евро? Где ты провела лето? Не во дворе с подружками, заметим на всякий случай, а на Мальте и в Греции. Ты совсем уже потеряла всякий стыд!

Ответить на это Кате было нечего. Она молчала с минуту, напряженно что-то обдумывая. Вадим уже почувствовал себя победителем, когда дочь прервала возникшую паузу.

– Ты прав, – наконец сказала она, – я действительно пользуюсь твоими деньгами. Но с этой минуты все изменится. Пропитаться самостоятельно я пока не смогу, я еще не окончила школу. Но, насколько я знаю, по закону питание родители должны обеспечивать детям до наступления определенного возраста. Но я постараюсь вас не слишком объедать, питаться буду по минимуму.

Лиза и Вадим, слушая дочь, остолбенели.

– Всем остальным, – между тем продолжала Катя, – отныне я буду обеспечивать себя сама. Мне больше не нужны твои деньги, и я не возьму больше из дома ни копейки. Но я надеюсь, что таким образом я получу право принимать свои решения, самостоятельно выбирать профессию и друзей. Я извлекла урок из твоих слов, папа.

– Катя! – ахнул Вадим, бледнея. – Я не верю своим ушам, неужели я слышу это от своей дочери? Я считал тебя разумным человеком, уже почти взрослым. Что с тобой происходит?

– Ничего, папа, я становлюсь взрослой, как ты и хотел. Извините, мне пора, я думаю, что наш разговор окончен.

– А знаешь, что будет самое смешное? – вслед девочке усмехнулся Краснов. – Самое смешное будет, когда твой Сережа никуда не поступит. И его заберут в армию. А ты вместо того, чтобы учиться в Лондоне, будешь сидеть и лить слезы по своему дружку. Вот тогда ты вспомнишь о нашем разговоре.

– Он поступит, он очень умный, он очень хорошо учится, он талантливый. Он поступит-поступит-поступит! – сказала Катя, уже покидая комнату.

– Ну, это мы еще посмотрим, – вслед ей бросил Вадим.

Девочка остановилась как вкопанная. Повернулась лицом к отцу.

– Что это значит? Что значит «посмотрим»? Ты что, думаешь, что сможешь этому помешать?

Вадим ничего не ответил. Он усмехался, глядя на дочь и наверняка даже не понимая всю серьезность слов, которые только что произнес. Девочка стала наливаться краской. Сначала пунцовой стала шея, затем лицо вплоть до кончиков волос.

– Знаешь что, папочка, – сказала она пугающе серьезно и зло, – сейчас не те времена, когда связи решают все. Сейчас есть платное обучение, в конце концов.

– Платное? Мне казалось, что у Сережи мама учительница, ты хоть знаешь, сколько это обучение стоит? И насчет связей ты, кстати, ошибаешься, связи во все времена решают очень многое. Это тебе еще предстоит узнать.

– Папа, не дай бог, если бы такое случилось, если бы ты оказался на такое способен… – задыхаясь, шипела девочка.

– И что было бы? – со злой усмешкой спросил отец.

– Я бы тебя убила, – очень серьезно ответила дочь и пулей вылетела из дома.

С того дня отношения в семье Красновых стали напряженными. Несколько дней девочка практически не общалась с родителями, не садилась вместе с ними за стол. Катя была обижена и на мать, потому что та знала о планах отца и ничего не сказала ей заранее. Лиза понимала это и очень корила себя за то, что пошла на поводу у мужа, который хотел сделать сюрприз девочке, и никак не подготовила дочь. Если бы она поговорила с ней по душам, поняла настроение своего ребенка, она сумела бы как-то убедить Вадима, и скандала можно было бы избежать. Дело в том, что идея с учебой в Лондоне Лизе и нравилась, и не нравилась одновременно. С одной стороны, ей не хотелось расставаться с Катюшей, с другой – она желала дочери лучшего будущего, интересной насыщенной жизни, которая могла бы ей открыться. Была и еще одна причина, по которой Лизе хотелось, чтобы Катя уехала, но в этом она не хотела признаваться даже самой себе. И за эту причину сама себя ненавидела…

После скандала у Вадима и Лизы состоялся очень тяжелый разговор. Краснов был ошарашен поведением дочери. В ее личную жизнь он не очень вникал, знал только, что у девочки есть друг, хороший мальчик, но насколько она к нему привязана, насколько дорожит этими отношениями, он не догадывался. Когда Лиза впервые засомневалась в том, что Катя захочет ехать в Англию, Вадим только отмахнулся: это, мол, детский сад, это все несерьезно. Он считал Катю обладательницей всех основных фамильных черт семьи Красновых и был уверен, что образование и успешная карьера будут для девочки на первом месте. После скандала он понял, что ошибся, был сильно разочарован, но в вопросе о будущем дочери остался при своем мнении. Понятно, что заставить человека что-либо сделать против его воли практически невозможно, и Вадим это понимал. Но упрямство дочери поощрять не собирался. Кроме того, его сильно задело, что отношения с мальчиком оказались для Кати важнее, чем мнение отца. Он не мог представить себе, что когда-то испытает чувство отцовской ревности, а когда испытал, оно оказалось острым и болезненным.

Хотя мама не раз пыталась объяснить Кате, что папа ни в коем случае не хотел попрекнуть дочь дорогими джинсами и зарубежными поездками, просто он настолько не ожидал Катиного отказа, что не сумел найти нужные слова, не сумел проникнуться ее доводами, девочка оставалась при своем. И при своей обиде, и при крепнущем нежелании пользоваться деньгами отца.

– Ты не права, Катюшка, – пыталась объяснить ей Лиза, – ты же ведь знаешь, что твой папа предан своей семье. Карьера и статус – это, конечно, для него очень важно, он мужчина, для него это естественно, но разве он не доказывал нам все эти годы, что семья ему все-таки важнее всего? Он заботится о дедушке, он помогает дяде Андрею, для нас с тобой он делает все, о чем мы только попросим. Он зарабатывает деньги, чтобы мы с тобой ни в чем не нуждались.

– А почему он это делает? – прищурилась Катя. – Ты никогда не задумывалась, мама? Потому что всех нас так замечательно любит? Или потому, что он всем окружающим доказывает, что он самый лучший сын, самый лучший брат, самый лучший муж и отец. Может, ему нравится, что ты одеваешься в дорогих бутиках, не потому, что тебе это приятно, а чтобы все видели и понимали его высокий уровень, и на то, чтобы доказывать всем свою значимость, ему не жалко никаких денег. И со мной то же самое: может, ему хочется, чтобы в его тусовке говорили, что дочка Краснова учится в Лондоне, потому что это еще больше повысит его собственный статус? Ты не задумывалась об этом, а, мам?

Лиза рассуждениям дочери была удивлена: надо же, ведь девочка совсем ребенок, а так глубоко пытается анализировать поступки людей.

– Не знаю, Катюша, – вздохнула Лиза, – я не думаю, что ты права. Я думаю, что папа просто нас любит и хочет, чтобы нам было хорошо. Он просто мужчина, поэтому не смог тебя понять, но ты несправедлива к нему, ведь он хороший человек. Он не способен на предательство – это главное.

Вскоре Кате предстояло узнать неприятную правду: мама ошибается.

В определенном смысле Екатерина Краснова была дочерью своего отца: если уж она поставила себе какую-то цель, то от нее не отступала. Если уж она сказала, что ей не нужны отцовские деньги, что она проживет сама, то она так и сделает. Ни она, ни отец не смогли найти правильных слов, не увидели путей к преодолению непонимания, никто не делал первого шага навстречу. И после недельного молчания Катя приступила к осуществлению своего плана. Она решила, что самый верный путь – это дать объявление в газету с предложением репетиторских услуг по обучению английскому языку. Лицей, в который ходила Катя, был привилегированным, в нем учились дети весьма успешных родителей, и параллельно можно поспрашивать у других школьников, нет ли у кого знакомых, кому требуется подтянуть ребенка по английскому. Что при этом подумают о ней одноклассники – почему это дочь такого крутого папаши подрабатывает репетиторством, – ей было плевать. Втайне ей даже хотелось, чтобы отец узнал о том, что его дочь сама зарабатывает деньги.

Через две недели упорных поисков и переговоров у Кати было уже четыре ученика, одноклассница через пару дней обещала подогнать пятого. Расписание Кати стало напряженным, но ей это нравилось, ибо давало возможность как можно реже появляться дома. Когда девочка была уже практически загружена под завязку, к ней поступило еще одно соблазнительное в материальном плане предложение: учить английскому отстающую дочурку хозяйки очень дорогого и модного городского ателье.

Ее новая нанимательница, Ирина Вениаминовна, была очень любезна, а заниматься надо было с четырнадцатилетней девочкой Ариной, которая по всем предметам успевала более или менее, а вот язык – хоть убейся – не давался ей совсем. Стороны договорились о дате и времени первой встречи, и в ближайшую среду в семнадцать ноль-ноль Катя прибыла по указанному адресу. Это был новый элитный дом в самом центре города, покупку квартиры в котором могли себе позволить лишь самые состоятельные люди. Катя позвонила, и дверь ей открыла высокая, хорошо сложенная женщина с очень приятным лицом и светлыми, заколотыми на затылке волосами.

– Здравствуйте, вы Ирина Вениаминовна? – поприветствовала женщину Катя.

– Нет, – приветливо улыбнулась блондинка, – я Ольга Викторовна, помощница по хозяйству, а ты, наверное, Катя? Проходи, Ирина Вениаминовна тебя ждет.

«Ага, домработница, – подумала Катюша, – тогда понятно, почему на ней турецкие джинсы, явно не для хозяйки модного ателье». Катя сняла полушубок, разулась, надела предложенные тапочки. Квартира ее будущих работодателей оказалась огромной и очень ухоженной, в ней было много света и цветов. Кате понравилась и уютная атмосфера квартиры, и хозяйка, и даже домработница, не очень молодая, но все еще привлекательная женщина с грустными глазами. Катя подумала, что если девочка, с которой нужно заниматься, не окажется монстром, то она обязательно здесь останется и будет приходить сюда с большим удовольствием.