Текст книги "Принцесса и сковорода"

Принцесса и сковорода
Алла Краснова

© Алла Краснова, 2022

ISBN 978-5-0059-3782-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вспененная губка долго скользила по сковороде, пытаясь ее отмыть, оттереть. Кристина (она же Тина) терла черную, тяжелую сковородку губкой с разных сторон, переворачивая губку то мягонькой стороной, то шершавой. Периодически она останавливалась и вздыхала, посматривая на свой убитый маникюр красного цвета. Если бы Кристина была чуть-чуть побогаче, то наняла бы себе домработницу. Но денег для этого не было, а посуду мыть было надо. Она не любила ее мыть, поэтому выполняла эту грязную, мокрую работу в последний момент, когда посуда уже начинала подпирать кран и свободного места в раковине уже не было.

«Чищу до блеска, – говорила она себе, – чищу до блеска, чищу до блеска, – сосредотачивалась она на сковороде, но только для того, чтобы не браться за другую грязную посудину».

Кристина снова вздохнула, слыша медленные, шаркающие шаги своей матери, поэтому одной спиной изобразила заинтересованность в процессе. Мать Кристины, Аркадия Марковна, не очень любила, когда дочь разводила свинарник дома, но ничего поделать с этим не могла, не мыть ей же посуду самой.

Аркадия Марковна как будто прокралась на мягких лапах на кухню, как хромающая львица, и принесла с собой хищное ощущение надзирательства. Вроде бы Тине уже пятьдесят два года и можно скинуть с плеч материнскую опеку. Но только она скинет опеку со своих плеч, как зимний тулуп в жару, так сразу же мать накинет ей этот тулуп на плечи обратно: дескать, не мерзни. И валенки послушания еще ей на ноги наденет, чтобы ноги были в тепле. Тина была не в восторге, но легче было продолжать мыть посуду у матери дальше, чем сидеть у разбитого корыта дома одной.

***

Было в этом что-то тяжёлое и гнетущее, когда в преддверии ночи посуду моет уже не очень молодая женщина, переехавшая после развода к матери. Казалось, что жизнь не только прошла мимо, но ещё и показала пару неприличных жестов, чтобы мало ей не казалось. А ещё: белые занавесочки на окне, старомодная ваза без цветов на столе, ещё салфеткой ажурной телевизор накрыть – и всё, можно ждать смерти. Прощание с жизнью закончено.

Вот она – изнаночная сторона жизни во всей своей красе, когда сверху вроде бы всё благопристойно и гладко, а внутри только острое одиночество и пустота.

Когда мать Аркадия Марковна вышла из кухни, Тина расслабила спину, заинтересованность в процессе изображать было не нужно. Она уже хотела смыть пену со сковородки и отжать губку, но вдруг ей показалось, что по дну этой черной и мрачной посудины пробежало изображение.

День был очень тяжел, почти как эта сковорода, и смотреть в нее, как в утяжеленное чугунной оправой зеркальце, совсем не хотелось – не выдержит такого напряга рука. Но она всё-таки посмотрела. По дну действительно плыла картинка, как кадры из телевизора. С ужасом она взяла сковородку и убрала ее резко в стол, с яростью хлопнув дверцей. Этот звук обескуражил ночное пространство своей неприлично оглушительной громкостью.

В этом звуке раскрывалась вся месть Тины этому миру, к которому Тина имела массу претензий. Она ведь была совсем не такой, какой ее видели другие и какое ее показывало это нелепое сковородное зеркало. Она ведь совсем не такая. Это ведь только сверху наросло непонятное тело с убитыми промышленной краской всклокоченными волосами, а внутри она – маленькая принцесса, нежная хрупкая, тонкая и романтичная. Ей даже казалось, что вот если она вытянет руку, то прямо из груди на эту руку, как на мостик, выйдет ее внутренняя принцесса. Только что, что этой принцессе делать в этом жестоком и грубом мире? Топтаться на этой тяжеловесной сковородке, а может сплясать на ней? Нет, она никогда не выйдет, не покажет ее Тина никому, чтобы хоть что-то сохранить для себя.

***

Резкий звук был настолько отчетлив, что голос матери не заставил себя ждать:

– И чем ты так все время гремишь? Ночь уже! Спят все.

– Ничем, – тихо произнесла Тина, не решаясь сказать громче из-за смешанных чувств, раздирающих ее грудную клетку изнутри. Казалось, что сердце не выдержит такого напора адреналина.

Сама не понимая как, она домыла всю посуду, стараясь не смотреть на тарелки, а вдруг и они ей что-то покажут… А потом она ещё и натерла тряпкой до блеска пол на кухне, который и без того был мытый. Надо же было куда-то девать взрывающую эту энергию возмущения. О том, что произошло, она решила не вспоминать до утра. А там проснется и может решит, что ей всё привиделось. Ей не нравилось, что она увидела себя в сковороде. Когда она думала об этом, то терпкое чувство брезгливости отмечалось на ее лице. Ещё бы, на кухне столько всего: чашечки, ло

...

конец ознакомительного фрагмента